Текст книги "Ложный вакуум"

– Профессор Столин, это Сатир Иванович. У меня к вам срочное дело…

Он не успел договорить, как дверь открылась, и на пороге показался сам профессор, который посмотрел на Сатира сверху вниз и с улыбкой на лице спросил:

– Настолько серьёзное, что ты лично явился?

– Да, – Сатир же был полностью серьёзен.

– Ну что ж, проходи.

Сатир вошёл внутрь и оказался в просторной, ярко освещённой комнате, у дальней стены которого, рядом с широким окном, входящим на зелёный проспект, стоял широкий белоснежный стол, материал которого напоминал слоновью кость. Хотя Сатир видел вымерших слонов только на видеозаписи, но мог бы поклясться, что стол могли бы создать совсем недавно. Он до сих пор поражается этому произведению искусства. Столин присел за него и пригласил Сатира сесть в одно из кресел.

– Так, у меня не очень много свободного времени, но я готов выслушать твоё срочное дело, – сказал Столин.

Мало времени, значит.

– Вы тогда как поняли, что надо нас подхватить?

– Хм. Я уже говорил, что оказался там вместе с вами случайно… Или ты не веришь мне?

– Скорее я хочу знать, каким образом вы там оказались, – сказал Сатир, обдумываю каждое слово, поэтому они растягивались во времени.

– Ладно. Я консультирую студентов по их проектам. Те ребята имели намерение залатать дыры в системе.

– Те самые дыры? – удивился Сатир. Столин благосклонно кивнул в ответ. – Вы все также предпочитаете неформальную обстановку даже для обсуждения таких вопросов. Вы не боитесь обсуждать их со мной?

– Нет.

Профессор вытащил из стола небольшой прямоугольный предмет чёрного цвета и поставил его на стол. Сатир приблизился, чтобы рассмотреть его получше. Однако, не поняв, что перед ним, он вопросительно посмотрел на профессора. Тот спокойно наблюдал за ним и, встретив его немой вопрос, поднял предмет в руке и сказал:

– Это глушащее устройство последнего поколения. Не похоже на ту самоделку Юлии, так как это военная разработка. Никто не видит и не слышит сейчас нас.

– А окно?

– А что окно? – пожал Столин плечами и повернулся к своему широкому окну. – С той стороны видят только то, что я захочу показать. Например, сейчас наблюдают, как я беседую с тобой, но, если конкретно, то видят, как ты показываешь мне свой проект.

– Серьезно?

Удивлению Сатира не было предела, так что Столин сам раскрыл рот при его спонтанном движении. Сатир заметил себя через секунду и постарался вновь поудобнее обустроиться в кресле. Тем временем в его голове проскакивали мысли, не дававшие ему покоя. Как профессор так спокойно ворочается в этом осином гнезде? Как давно? Тот догадывается, что его подозревают в совершении теракта? Причастен ли он к этому? Сейчас Сатиру думалось, что он может навредить расследованию и самому себе, если спросит профессора обо всем этом напрямую, но тут же вспомнил свой разговор часом ранее со следователем. Он, кажется, может делать все, что угодно, но все это будет определенной последовательностью мыслей и действий, необходимых для самого следователя.

– Откуда это у вас?

– У меня есть друзья, – только и ответил профессор.

– Они обычные?

– Нет, чипированные, однако это не мешает мне пользоваться их дружбой, а им – моей.

Интересная дружба. Больше похоже на какой-то бартер. Хотя, как он так просто общается с чипарями? С другой стороны, этот вопрос сам по себе не корректен. Они же подозревают его, по крайней мере, Золотов подозревает. Или же Столин не понимает всей глубины ямы, в которой оказался?

– Я смотрел сегодня материалы в библиотеке… По поводу того, что вы сказали про обрушение.

– И? – профессор стал серьёзен как никогда.

– Дело не в том, что я там нашёл или не нашёл, а в том, кого я встретил.

Столин был само внимание.

– Следователь Золотов посетил меня и рассказал… Он прямо мне сказал, что вы под подозрением.

Профессор ничего не ответил. Только бровями проводил да губам устроил гимнастику, чем смутил Сатира.

– Ты верно недоумеваешь, что вообще происходит? – начал он. – Но я знаю, что я под колпаком. И уже давно.

– Правда? – выдохнул Сатир с облегчением. – Но мне кажется, вы ведёте себя при этом слишком уж фривольно.

– А буду устрицей, то подозрений только больше будет, да и сидеть, сложа руки я не хочу. К примеру, ты. Как успехи с твоим расследованием? Не хочешь ведь просто так сидеть и наблюдать, как рушится небо над головой?

– Конечно, нет. Я пришёл к выводу, что официальная версия с резервуаром абсурдна.

Сатир задержался на полуслове. Он все ещё не спросил главного у профессора.

– А другой причины никто, включая меня, назвать не сможет, – сказал Столин.

– Мне сейчас интересно другое: почему вы никогда не говорили про свое прошлое?

Профессор тут же изменился в лице. Вопрос этот явно пришёлся ему не по душе. Он сложил руки в кулак перед своим лицом и упёрся локтями в стол.

– Это прошлое. Оно не так важно, как ты думаешь.

– Все же вы предпочитаете неформальное…

– Пусть оно таким и остаётся. Ты можешь узнать про моё прошлое. Однако знаешь ли ты про свое собственное?

Сатир раскрыл рот от столь неожиданной защиты. Профессор буквально перешёл в контрнападение. Нет, отступать Сатир не намерен.

– Ох, сколько же времени! Мне все же пора удалиться. Поговорим позже. И я расскажу тебе, что думаю про обрушение.

Столин резко оборвал контрнаступление Сатира, не дав тому даже начаться, встал из-за стола и пришёл к двери, открыв её. Сатир все ещё сидел в кресле, сбитый с толку. Всё же он встал и, озлобленный, прошёл к выходу, понимая, что сейчас ничего не добьётся.

Глава 14. Небо в огне

Сдерживая гнев, генерал-майор Вишневский ворвался в командный пункт. Посреди широкой комнаты стоял стол, за которым сидели шесть офицеров, пятеро из которых были в гражданской одежде, а один, высокий, с бледным и худым лицом, с проседью в коротко постриженных волосах, явно самый старший из них, был одет в черный костюм для ведения боевых действий. Экипированный с утра, он и не намеревался переодеваться, хотя по правилам нахождения на секретной квартире, нужно носить гражданскую одежду. В его теле было напряжение от ожидания получить приказ к действию даже после столь утомительного дня. Это был подполковник Лейнер, цепной пес Вишневского, вечно с невозмутимым видом ожидающий приказа своего хозяина вцепиться в глотку тому, на кого укажут, также был тем, кто выдвинул идею зеркальной войны с обезумевшим в последнее время анархическим движением в городе. Жесткий, принципиальный лишь по отношению к доверию тому, кому присягнул на службу. Вишневский сам мало знал о его личной жизни, включая то, что было написано в его личном деле. Из родных у него только жена и сын, который учится в столице на офицера. Он мало распространялся на эту тему, но в надежности этого человека Вишневский не сомневался.

Подполковник один стоял, остальные сидели за столом и наблюдали, как на противоположной стене расплывались, расходились и сходились кривые линии, под с ними были буквенные обозначения с цифрами. Один молодой офицер плавно жестикулировал, заставляя компьютер показывать то, что ему было нужно.

Увидев гневно настроенного командира, все вскочили со своих мест, Лейнер плавно повернулся в его сторону и, не дожидаясь никаких слов приветствия, поднял руку и на ходу, с отдышкой в голосе, сказал:

– Лейнер, какого черта я сейчас нахожусь здесь?

– Генерал-майор, – начал тот, не выказывая никаких признаков не то что тревоги, вообще никаких эмоций, – наблюдение было раскрыто по причинам нам не известным.

– В каком это смысле: неизвестным? – нетерпеливо перебил Вишневский. – Четыре маскировочных костюма последней модели, которые у военных только-только появились. Я их специально взял, чтобы вам было легче. Надо было только следить, больше ничего.

Подполковник и бровью не повел, лишь перевел взгляд на одного из офицеров., потом на лежащие на столе линзы.

– Генерал-майор, у нас есть предположение, что этого было недостаточно, – сказал он. – Лучше, если это объяснит старший лейтенант Хокинс.

Невысокого роста, молодой офицер несколько подался вперед и начал свое выступление:

– Господин генерал-майор, они вели себя спокойно, но тот, которого мы взяли, выскочил из кафе, в котором ранее засел, и помчался на задний двор архива. Я последовал за ним, в камуфляже. И… – он замялся, сомневаясь, стоит ли говорить дальше свои измышления. – Он обернулся и посмотрел на меня. Смотрел так, словно камуфляжа и не было, потом потянулся к своим часам, и мне пришлось действовать. Он успел предупредить своих сообщников, поэтому дальнейшие действия были согласно запасному плану.

Вишневский со сдвинутыми бровями глядел на него.

– Что ты несешь, Хокинс? Четыре стелс-костюма последней модели. Они у военных только-только завелись. Как это вообще возможно?

Парень осекся, опустил глаза. Вишневский же в гневе тряс рукой с полусогнутыми пальцами в воздухе, словно хотел что-то раздавить. До этого дня таких проколов не было. Все работало как атомные часы. Возможно, все дело в том, что до этого момента их противником были зеленые юнцы, которые и пороху-то не нюхали. Здесь же люди, которые играючи пересекают силовой барьер.

– Как? – в нетерпении сказал Вишневский.

Лейнер повернул голову в сторону Хокинса, который тут же взял со стола небольшую миску с линзами.

– С помощью этого.

Вишневский взял миску в руку и повертел ее.

– На первый взгляд, это самые обычные глазные линзы, но сканирование показало, что внутри у них сложная начинка, которая нам пока не понятна.

Уголки рта генерала опустились, глаза впились в парня.

– А есть что-то, что вам понятно? – зло спросил он и, оглянув стол, добавил: – Что еще здесь находится?

Хокинс стал проводить экскурс для Вишневского, показывая каждый предмет, который располагался на столе: подсумок с содержимым, который, предположительно, является сухим пайком, незнакомые розовые таблетки, предназначение которых только предстоит установить, неброские наручные часы с такой же непонятной начинкой внутри, маленькие наушники, вытащенные из ушных раковин схваченного диверсанта, электронные документы, плащ, по предположению, являющий собой маскировочный костюм и превосходящий стократ возможности их недавних новшеств.

Челюсть Вишневского нервно задвигалась, словно это были поиски должного места для нее, после чего тяжело вздохнул и перевел свой взгляд на стену, на которой было изображение букв, цифр и различной кривизны линий чего-то, что на данный момент не находилось в этой комнате.

– Что все это значит? – кивнул тот на стену.

– Это показания содержимого рюкзака, – ответил молодой офицер, управляющий компьютером. – С большой степенью уверенности мы можем заявить, что это не взрывное устройство, но в нем есть некий высокоэнергетический элемент, который является источником питания. Вероятно, его можно использовать в качестве бомбы, но уверенности в этом нет. Поэтому мы оставили его в карантине. А вот это, – он движением руки сменил показания на иные, – автоматическое устройство, не представляющее из себя никакой угрозы. Что-то вроде пылесоса.

Вишневский удивленно посмотрел на него, потом снова на стену.

– Что за источник энергии? – спросил он.

– Не могу сказать. Такого я еще не видел.

Глубоко под землей, окруженный многослойной защитой, включая магнитную ловушку, прибор не должен представлять угрозы. В чем его польза для диверсантов?

Лейнер молча приблизился к начальнику и тихо заговорил:

– Боюсь, генерал-майор, нам все же потребуется помощь вашего друга, генерал-полковника Симпсона. Без его возможностей мы вряд ли поймем, с чем имеем дело. Дроны с высокочувствительными датчиками не помогли, наш приход в их дом явно был спровоцирован дистанционным управлением этого мелкого прибора. Нас видели. То, что мы схватили одного из них, – удача.

Нет. Симпсон поручил ему это дело, так как хотел не отвлекаться на лишнюю проблему, которая могла быть подсунута ему специально с этой целью, Вишневский взялся за это дело, так как не желал видеть в своем городе этого человека. Да и у него есть свое задание. Так или иначе, но они оба поступили правильно. Во всем этом деле что-то кроется.

– Заключенного ко мне в кабинет! – приказал он.

Вишневский поднялся в свой кабинет. Просторная комната с громоздкими шкафами у стен и тяжелым деревянным столом у окна была овеяна мягким светом. Он приземлился на стул рядом со своим столом, на котором расположили вещи заключенного. В дверь постучали, после разрешения вошли двое офицеров, которые вели под руки Андрея. Тот неловко перешагивал, всем видом своим показывая, что его голова еще была затуманена после удара шокером. Его посадили за металлический стул, расположенный посреди комнаты, приковали магнитными наручниками к нему.

– Дальше я сам, – кивнул офицерам Вишневский, после чего те вышли.

Андрей зажмурился. В комнате было слишком много света. Тело все еще ломило с того момента, как он очнулся в камере, но сколько прошло времени, не мог посчитать. Перед глазами размазанная фигура человека, который встал со стула. Свет стал слабее.

– Так лучше? – спросил Вишневский.

Генерал поднес к его рту стакан с водой. Андрей сделал пару глотков, после чего почувствовал облегчение, но все равно не помешало бы принять Ясность.

– Я – генерал-майор Вишневский, начальник полиции города Хартова.

Андрей поднял глаза. Перед ним стоял человек, несколько полный, лет пятидесяти, черные волосы слишком уж длинные для полицейского, нижняя челюсть отвисает немного, так что создается впечатление, словно для ее поддержания применяются дополнительные усилия. Глаза только четко смотрели на Андрея, в его глаза.

– Меня интересует твое имя, – мягко произнес генерал.

– Я Дэвид Чалмерз, агент по недвижимости.

Вишневский взял со стола документы и уставился в них.

– Конечно, – усмехнулся он, – это указано в твоих документах. Но мы оба знаем, что они фальшивые, как и твое имя, как и акцент. Ты выдавал себя за человека, прибывшего издалека, чтобы оправдать его, не так ли?

Это обычный допрос, и он не знает точно, кого схватил, подумал Андрей.

– Не стоит тратить силы на этот фарс, – заявил Вишневский после молчания. – Понятно же, что ты и агентом-то не являешься. Вещи, изъятые у тебя, слишком интересны и необычны. Взять хотя бы линзы глазные, с помощью которых ты смог увидеть то, что, казалось бы, невозможно увидеть. Все эти вещи, они сейчас здесь, – он указал рукой на свой стол.

Да, действительно, все, что было при нем во время нападения, лежало на столе. Даже маскплащ, аккуратно свернутый.

– Видимо, мне потребуется что-то вроде адвоката, – попытался съязвить Андрей, хотя сам ощутил, что его улыбка была чересчур натянута.

– Адвокат? – саркастически произнёс Вишневский. – Знаешь ли ты, где находишься? Тут другие правила. Ты незаконно пересек государственную границу, в военное время. Тот факт, что ты вообще сейчас дышишь, уже роскошь для тебя.

До Андрея стало доходить. Те запертые наглухо камеры, которые он заметил по пути сюда, не походили на тюремные. Это больше походило на частную тюрьму. Его привели сюда, потому что там могли быть лишние уши. Но чьи? Ады и Бегишева? Или чьи-то еще? Что с его товарищами, схватили ли их тоже?

– А зачем меня сюда-то привели? – сказал, собравшись с силами, Андрей. – Там внизу бы меня и допросили, ведь мне не светит выход отсюда?

– Хочешь понять, не сцапали ли мы твоих друзей, Дэвид, я прав? – спокойно сказал Вишневский. – Вижу, они важны для тебя, а может, не они, а задание, которое вы должны были выполнить? Могу даже сказать, что мы накрыли вашу штаб-квартиру, включая рюкзак, который содержит некий высокоэнергетический источник питания. Его мы передадим куда следует, чтоб на молекулы разобрали.

Андрей задержал на мгновение дыхание. Генерал юлит, да, именно так оно и есть. Наверно. Радует хоть то, что он даже понятия не имеет, что оказалось в его руках. Если Бегишева и Аду схватили, то остается надежда на спасательную группу, которую пошлют, как только они не запросят продолжения миссии через трансфер по окончанию двух суток. Только если первый советник решится на это. Император и так не знает о том, что сейчас происходит. Эта суматоха с преждевременной эвакуацией может задержать принятие важных решений.

Какой же день на дворе, сколько Андрей проспал? Наверно, несколько часов, не больше. Нужно тянуть время, и плевать, что Вишневский догадается. Он умный, но эта игра с разведением допрашиваемых по отдельным комнатам, не принесет ему плодов. Даже если его товарищи в этот момент допрашиваются кем-то другим.

– А вы, генерал, как сами относитесь к войне?

– Это не имеет значения.

– А, по-моему, еще как имеет, – настоятельно сказал Андрей. – Эта ваша тюрьма смахивает на вашу собственную незаконную инициативу, ведь у меня нет здесь прав, не так ли? Ваша война здесь, а не на фронте. Однако, заявляете, что я со своими товарищами незаконно пересек границу, что, я так понимаю, вас крайне озадачило, иначе к чему эти вопросы? Но, если вас не касается то, что происходит на фронте, то как же вы можете говорить о том, что вы не можете, казалось бы, знать? Почему именно вы занимаетесь этим?

Сам того не ожидая, посредством своих умозаключений, которые были направлены на отвлечение Вишневского, Андрей осознал, что здешние власти тоже плетут какие-то непонятные интриги, причем относительно тех, о чьем существовании они и догадываться не должны были. Не козни ли это некой третьей стороны, стороны, представителя которой тот мог бы знать лично?

– Ты правильно все понял, Дэвид, – генерал покачал головой. – Но у тебя есть что-то нехорошее в моем городе. Я не позволю таким как ты ошиваться здесь. Хочешь знать, почему ты именно здесь? – он очертил рукой комнату. – Потому что я так решил. Везде есть люди, думающие, что они имеют какое-то особое право, ставящее их превыше всего, право, которое делает их индивидуальностью. Но они ошибаются. Таковым человека делает не право, а осознание его эфемерности, понимание того, что есть только стремление доказать самому себе свое же собственное существование. Так какое право имеешь ты, Дэвид, ведь, как ты ранее выразился, здесь у тебя нет прав?

– А как же право на свободу?

– На какую свободу? У Альянса и тех, кого называют отщепенцами, разное понимание свободы. И те, и другие думают, что у них есть право, но разные точки зрения, а свое существование может в результате привести к тому, чтоб хотя бы одна из них осталась. Что дальше? Право будет видоизменяться. В нем отражаются претензии человека к своему существованию. Так вот, Дэвид, твои претензии к свободе скорее говорят о том, что я на верном пути. Ты свободен лишь постольку, поскольку сам себя освобождаешь, но здесь ты постольку, поскольку обременил себя правами.

Окинув взглядом свои оковы, Андрей выдал ироничный смешок.

– Так вот, во что я закован, – сказал он. Когда его лицо снова стало серьезным, добавил: – Значит, ты, генерал, и своим-то не доверяешь.

– Кому это своим?

– Твой город – твои правила, даже несмотря на то, что творится в мире. Лично мне кажется довольно странным, что, даже если бы я был каким-нибудь диверсантом, моим случаем занимаешься именно ты, а не военные. Как так получилось, что они не посмели вступить в твои владения, но передали дело тебе в руки. Ладно ты их не пустил, но тебе же это и позволили. Что за игры с государственной безопасностью?

По лицу Вишневского пробежала искрой взволнованность, но в потемках его глаз стремительно исчезла. Он и сам хорошо понимал уже, что дело не обычное, что генерал Симпсон неспроста попросил его о помощи с этим делом. Паранойя этого человека была как никогда кстати: кем бы ни был тот информатор, завоевавший доверие президента, он и вправду должен ответить на пару вопросов.

– Давай посмотрим на это с другой стороны, – сказал Вишневский, слегка покачивая своей челюстью. – Нельзя погнаться за двумя зайцами и поймать обоих, поэтому существует распределение обязанностей, а в данном случае – разделение задач. Не важно, кто кому что позволил. Важно другое: ты здесь, потому что так надо, потому что ваш рюкзак – это только часть плана, возможно, являющего собой только отвлекающий маневр.

Ох, ну да, как же это он забыл, что сам обременил себя правами, в том числе правом оказаться здесь, в кандалах. Андрей понял, что Тимур вполне мог оказаться близко от президента, навязать ему свою волю, чтобы затормозить группу, которую вышлют на его поиски. А может цель не они и даже не этот городишко, а вся страна? Тогда выходит, что они ошиблись с единицей поисков, сузив ее до местного архива.

Андрей, осененный, раскрыл рот. Комната закружилась. Альянс – это причина, по которой Тимур здесь. Без Альянса не было бы и империи, которая появится после открытия космических путешествий и объединения под ее началом полсотни планет. Хагур, родной мир Тимура, – это захудалая планета, оказавшаяся между Империей и Окраинами, когда началась война за их независимость. Линия фронта была эвакуирована. Все побежали в разные стороны. Куда бежала семья Тимура? В Империю. Но что было потом, Андрей не знал. Ему известно только то, что они погибли в результате какого-то несчастного случая, когда он был еще маленьким. Возможно, в его планах слегка отодвинуть или приблизить появление Империи. Это чревато различными последствиями, полного списка которых нельзя составить и за сотню бодрствующих лет.

– Вижу, что это тебя задело, – улыбнулся ядовито Вишневский. – Тогда, не подскажешь, как это работает? – он взял со стола зеленую ткань и развернул, держа одной рукой.

Андрей окинул взглядом сначала свой маскплащ, потом недоумевающе Вишневского.

– Это работает как предмет одежды, – сказал он.

Вишневский придавил нижнюю челюсть, сжав в кулак руку, которой держал зеленую материю.

– Не юли, Дэвид, – грозно сказал он, – я не могу разобраться, как он сделан, но я знаю точно, что в нем что-то есть, что-то такое, что позволило тебе и твоим друзьям пройти сквозь барьер, скрыться от наших камер. Все, что находится на этом столе, выдает в тебе не какого-то там простого работягу. Нет, тот же рюкзак, он тоже предмет интерьера, скажешь?

– Ты, генерал, неправильно все понимаешь, – запнулся Андрей.

– Хватит, у меня нет на это времени, – грозно произнес Вишневский, бросив маскплащ на стол и встав в полный рост. – Больше пяти минут назад ты выпил стакан воды, смешанной с особой сывороткой. Она уже должна была подействовать. Ты должен был не просто закудахтать – поэмы мне выдавать! Но ты словно и не принимал ничего. Как ты это объяснишь?

Об этом Андрей не успел подумать. Да, всякие химические смеси, делающие человека податливым и послушным, – не новая история и в его времени, однако, это предусмотрели и на случай тех ситуаций, подобных той, в которой оказался Андрей, в стенки его кровеносных сосудов встроены клетки с особой инертной белковой защитой, и настроены на распознавание всех известных ядов и токсинов, информация о которых содержится в ядре клетки. Какую бы дрянь ему сейчас не подсунули, она обезврежена. Однако предусмотреть все, как видно, невозможно.

– Что ж, Дэвид, – тон Вишневского смягчился, – ты оказался в положении, когда наилучшим выходом является только одно – дружить со мной.

Андрей уставился на свои вещи на столе. Вишневский же поймал его взор и снова обратился к нему:

– На этом столе есть что-то, что могло бы тебе помочь? Хм, я бы не удивился, особенно после того, как увидел полную неэффективность сыворотки на тебе…

– Не стоит полагать, будто ваши средства настолько уникальны, – сказал Андрей, собрав в себе последние силы для сопротивления.

Вишневский внезапно поднес руку к уху, в нетерпении буркнув что-то, и после отошел к окну. Он вытянул шею вперед в попытке рассмотреть что-то, но тут же отскочил от окна и с кошачьей проворностью, не смотря на грузность своего тела, укрылся за своим массивным столом. Тяжелый глухой звук пролетел по комнате, стены и пол содрогнулись, полки посыпались во всех направлениях.

Прежде чем Андрей сообразил, что произошло, он обнаружил себя лежащим на том, что осталось от пола, представлявшего собой мозаику из камней. Стул лежал на полу, но конечности Андрея до сих пор были к нему прикованы. В комнате стояла серая пелена пыли и ошметков содержимого полок. Во мгле обрисовалась тяжелая фигура генерала, которая ринулась к Андрею. Через мгновение тот снова смог различать звуки, среди которых была речь Вишневского.

– …Лейнер! Расставь людей согласно протоколу! – кричал он в пустоту, доставая пистолет. – Хокинс, Брилл, бегом ко мне!

Позади Андрея послышалось шарканье. Хокинс с Бриллом уже давно были в комнате, но затруднялись с ориентацией из-за пыли.

Вишневский наконец заметил их и приказал следить за дверью. Не прошло и полминуты, как послышались мощные выстрелы. Он застыл на месте.

– Это еще что такое? – выпалил он.

Послышались еще выстрелы, они учащались.

– Назад! У них бронебойное! – гаркнул Вишневский. – Они уже внутри!? Да к черту заключенных, у нас здесь клиент поважнее!

Андрей, отплевываясь от пыли, пытался сообразить, что происходит. Это не могла быть ни спасательная группа, ни уж тем более Бегишев. Крайне шумная работа для тех, кто хочет оставаться в тени. Значит, сейчас нужно действовать, иначе его попросту убьют.

Вишневский поднял его стул и приставил дуло пистолета к груди. Только сейчас Андрей ощутил, как сильно бьется его сердце.

– Ты будешь щитом, – процедил сквозь зубы генерал.

– Генерал, – запинаясь, Андрей попытался на ходу создать план отхода, – поверьте, это не за мной. Если бы за мной пришли, вы бы даже не узнали об этом.

– Да что ты!

Наручники вдруг щелкнули и освободились от стула, чтобы сразу же соединиться вместе. Вишневский как тряпку схватил Андрея одной рукой за шиворот и поднял на ноги.

Хокинс позади издал напряженным голосом:

– Сюда идут, их много, и они…

Вишневский бросил ему стремительное «Назад!», но раздалась оглушительная очередь. Пули проходили сквозь стены, оставляя в них зияющие дыры, а два человека у двери задрожали под градом пуль. Задетые взрывом стены разрушались прямо на глазах, а то, что осталось от Хокинса и Брилла, упало, оставив в воздухе красную дымку. Косые выстрелы не задели генерала с Андреем, но Вишневский прижался к земле, своей тяжестью таща за собой своего заложника.

– Генерал, – прохрипел Андрей, пытаясь одновременно высвободить свои руки из неудобного положения, – поймите же, это не за мной. Дайте мне мой маскплащ, иначе нас всех тут убьют!

Андрею было бы важнее использовать часы, чтобы управлять устройством дистанционно, однако перед ним стояли проблемы. Часов нигде не было видно. Да Вишневскому нельзя было показывать устройство. Лишь зеленая материя маячила перед глазами.

Вишневский же будто и не слышал. Его челюсть висела, глаза пусто уставились на некогда его подчиненных. Андрей уличил момент и высвободился, встал на колени, обшаривая глазами комнату в поисках маскплаща. Зеленая материя лежала у скошенной и раздробленной входной двери. На коленях, прижимаясь к земле, Андрей пополз к ней. Сзади его снова ухватила властная рука.

– Суки, я вас всех перебью… – выругался зло Вишневский, отдергивая Андрея назад.

– Это нас сейчас перебьют… плащ… мне нужен только плащ…

Генерал мгновение зло смотрел на своего заложника, но все же бросил взгляд в указываемом сцепленными руками Андрея направлении. Он, покачивая головой, уставился в пол, после чего резко поднялся на ноги и волоча за собой Андрея, словно куклу, добрался до маскплаща. В Андрея снова уставилось дуло его пистолета.

– Я не убью тебя быстро, – сказал он, тяжело дыша, – так что, помни об этом.

Выстрелов становилось все меньше, как вдруг стена снова задрожала под градом пуль, вся в клочьях, вот-вот обвалится. Пули на этот раз входили под более прямым углом, так как достигали противоположной стены. Они близко.

Андрей стремглав накинул плащ на себя и Вишневского, растянул его, насколько позволяли кандалы, нащупал переключатель, отвечающий только на его команды. Генерал замер.

В комнату ворвались трое людей, разодетых в какие-то тряпки, с натянутыми на лица дешевым масками, изображающими, видимо, каких-то неизвестных для Андрея монстров. Только темные вытянутые куски металла, с помощью которых они разрушали стены и кромсали человеческие тела, словно тряпичные куклы в зубах у разъяренного пса, могли выдать в них военных. Один из них ткнул ногой кровавую массу и с ухмылкой кивнул на него своему товарищу. Третий остановился посреди комнаты, оглядываясь по сторонам. Вот он поднимает свое оружие и целится в сторону стола генерала. Массивный стол с глухим отзвуком принимает очередь, после которой куски дерева разлетаются в стороны. Его товарищи заметили это, и все вместе медленно последовали к столу. Никого там не обнаружив, монстры опустили оружие.

Один из них обратился вниманием к чему-то на полу и, нагнувшись, схватил небольшой предмет, повертел в руке и запихнул его во внутренний карман куртки. Его товарищи уже направились к выходу, а он ринулся им вдогонку.

Андрей выругался в душе, поняв, что человек в маске поднял его часы. Наверняка его удивило, что на них не было ни одной царапинки после погрома.

Только они исчезли из поля зрения, как Вишневский скинул с себя плащ и двинулся к выходу с поднятым оружием. Его лицо сияло решимостью, причину которой Андрей сразу же понял. Часы подождут. Надо сначала выжить в этой кутерьме, не допустив того, чтобы кто-либо узнал их ценность. Он схватил руками генерала за плечо и тихо сказал:

– Не надо, пусть уйдут.

Тот с отвращением взглянул на него, но ничего не произнес, не сделал ни шага больше. Ответил только чуть позже:

– Это ничего не меняет. Надо попасть в командный пункт.

Маскплащ снова был на них. Они вышли в коридор, заваленный различных размеров крошкой. У стен же было теперь множество глаз, оставленных оружием налетчиков. Проследовали еще один поворот и спустились по лестнице. Перед ними открылась картина беспощадного разрушения. Взрывом снесло некоторые стены, в полу были огромные дыры, которые нужно было с осторожностью обходить. Вошли в командный пункт, но тут же остановились. За компьютером сидел один из налетчиков, без маски, что-то усердно выискивающий. На вид ему было около двадцати. Рядом, в маске, стоял еще один, смотревший за работой первого.

Вишневский напрягся, поднял камешек, сделал пару осторожных шагов к ним и бросил камешек в противоположную сторону. Налетчики нервно обернулись, не заметив, как тучная масса, сорвав с себя маскировку, бросилась на стоявшего и ударил рукояткой пистолета по затылку. Тот, охнув, упал, второй вскочил на ноги, но генерал прямым ударом в челюсть заставил его снова присесть. Генерал уставил на него пистолет, сказал: