Текст книги "В поисках утраченного будущего"

– Так поедем туда весной или летом! – призвал Жоао. – Я хочу увидеть казахстанскую степь. Дмитрий, ты с нами?

Дмитрию всегда импонировали казахи, как правило, честные и доброжелательные люди. Осенью 1991 года, когда в Лондон – ещё до Беловежских соглашений – приехал глава Казахстана Нурсултан Назарбаев, его помощники обратились к корреспонденту ТАСС с просьбой посодействовать в организации пресс-конференции. Франк собрал известных британских и зарубежных журналистов в здании Ассоциации иностранной прессы (он входил в состав её руководства). Мероприятие получилось резонансным, и спустя несколько лет, когда Дмитрий прибыл в Алма-Ату для поиска высокопрофессиональных репортёров, ему была оказана всемерная помощь «сверху». В считаные месяцы там было открыто бюро «Постфакса», сразу же отлично заработавшее.

– Согласен, – сообщил он пилигримам. – Предлагаю съехаться на православную Пасху, которая в 2005 году придётся на 1 мая.

– А какая связь с православной Пасхой? – спросил Стивен. – Насколько я знаю, в Казахстане основная религия – тенгри.

– Не имеет значения, – отреагировал Франк. – Вы поздравляете меня с католическим Рождеством, а я захотел вместе с вами встретить православную Пасху. В Алма-Ате к тому же есть знаменитый Свято-Вознесенский собор, построенный из брёвен без единого гвоздя и переживший мощнейшее землетрясение. Сходим в него.

– Не ведал, что ты столь религиозен, – усмехнулся тремя смайликами Деверо.

– Я – страшный грешник, – последовал ответ. – Я даже не крещён. Но в последнее время хочется быть ближе к Богу. А раз православие возобладало на Руси, где я живу, значит…

Сообщение ушло оборванным.

– Всё, едем, – резюмировал Рапоза, которому эти праведные рассуждения, похоже, осточертели.

* * *

Умение лаконично суммировать суть эпох дано единицам. Применительно к Советскому Союзу и России после исчезновения СССР это, по мнению Дмитрия, наилучшим образом удалось сделать Борису Заходеру (да-да, тому хитрющему поэту-переводчику, который сумел переселить британского Винни-Пуха в российский лес!). Вчера – «Всё меньше храмов. Всё больше хамов», а сегодня – «Всё больше храмов, всё больше хамов».

Напускная набожность бывших партийных функционеров вызывала у Франка столь же сильную неприязнь, как и мгновенное превращение недавних комсомольских активистов в адептов свободного рынка. Эти люди дискредитировали «победу демократии» в условиях отсутствия её базиса, вселяли в любого мало-мальски порядочного и неглупого человека уверенность в том, что режим Ельцина, разрушителя Ипатьевского дома, – гнилой. Приход к власти Путина порождал надежду на сворачивание религиозной показухи, но вопросов всё равно оставалось больше, чем ответов.

Однажды в Великий пост на пресс-конференцию в «Постфакс» приехала высокопоставленная делегация Русской православной церкви во главе с самим… Впрочем, не буду называть имя этого человека, он уже умер. Дмитрий нервничал, не знал, что лучше всего подать на стол. По совету опытного православного, а в прошлом – завотделом партийной жизни одной из центральных газет, в соседней комнате были припрятаны тарелки с копченой грудинкой, телячьим языком, красной и белой рыбой, а в холодильнике остужалась водка. Впуская священников к себе в кабинет, Франк осторожно спросил у «самого-самого»: «Знаю, что Великий пост и мясо есть нельзя, но на всякий случай мы тут кое-что прикупили, уж не обессудьте. Ну и национальный напиток наш, конечно… Можно?» «Самый-самый» довольно прищурился: «Если в дороге или в гостях, можно». Хотя Дмитрий был у себя дома, и ему, и двум другим руководителям «Постфакса» также благосклонно позволили согрешить. Что вовсе не обрадовало.

Церковь и вера не вполне сочетались. Но этот диссонанс в случае с Франком привел к почти такому же исходу, как в истории с иудеем Абрамом из «Декамерона». Тот решил поехать из Парижа в Рим, чтобы посмотреть, как живет папа римский и определиться, переходить в христианство или нет. В Риме он увидел страшный разврат, однако, вернувшись, стал католиком, исходя из следующего соображения: раз, несмотря на весь этот блуд, вера христианская распространяется, значит, она «святее всякой другой».

Абрама крестили в соборе Парижской Богоматери и дали имя Джованни.

Дмитрий был крещён в Свято-Вознесенском соборе сразу после прилёта из Астаны, где квартет нежданно-негаданно превратился в квинтет, в Алма-Ату. Имени не менял, но приобрёл святого покровителя – Дмитрия Солунского.

* * *

Позднее, вспоминая о том, как ретивый и непокорный Франк был в течение недели взнуздан, укрощён и отведён Александрой в стойло, то бишь под венец, Деверо не переставал восхищаться умом этой казахстанской девы.

Эффектно и очень дорого одетая, она от лица администрации президента Назарбаева приехала в аэропорт Астаны встречать выдающегося писателя Жоао Рапозу, прилетавшего ночным рейсом из Франкфурта, и застала Дмитрия со Стивеном врасплох, ибо совсем не вписывалась в местные реалии. Даже Анна, засыпавшая над чашечкой эспрессо, встряхнулась и с любопытством оглядела эту яркую и – цитата – «с бешеным биополем» женщину. Стоило незнакомке спросить, не они ли – друзья Рапозы, как Стивен вскочил с барной табуретки и, будто солдат перед офицером-инспектором, начал вдохновенно рапортовать.

Александра бросила насмешливый взгляд на недовольную прыткостью своего спутника Анну и, не дослушав отчёт «рядового», села за стойку рядом с Франком. Парочка мгновенно изолировалась от остальных посетителей VIP-зала. И было как-то неприлично другой паре Деверо – Арбор вторгаться в интимную зону Александры с Дмитрием, ловко и непроницаемо очерченную красоткой.

Поначалу Франк разговаривал с ней рассеянно. Но уже минут через десять глаза его загорелись и, вещая непонятно о чём, он безотрывно смотрел на восторженное лицо Александры, а через час (рейс Жоао задерживался) посторонние могли сделать вывод, что присутствуют при беседе двух влюблённых, не желающих расставаться.

– Для покорения Дмитрия Александра использовала несколько безотказно действующих приёмчиков, – просвещал потом, по возвращении из Казахстана в лондонскую квартиру, Стивен Анну. – Во-первых, лесть. У русского – высокая самооценка, и, даже скромничая, он не сомневается в собственной исключительности. Во-вторых, Александра почувствовала: у Франка, видимо, не только раздрай в личной жизни, но и амбивалентное восприятие мира. Что это такое? Способность держать в голове два противоречивых суждения одновременно. Фитцджеральд, автор нашего с тобой любимого произведения «Ночь нежна», считал амбивалентность свидетельством выдающегося разума. Однако люди, пребывающие в амбивалентном состоянии, крайне не любят, когда их вынуждают делать выбор между тем или иным решением. Да и не только они. Почему дрессировщики нередко используют стул, а не кнут для контроля за поведением льва? Тот пытается одновременно сфокусироваться на четырёх ножках. Но это невозможно. И лев смущён, не знает, что делать. Оказавшись перед лицом стольких опций, он предпочитает подождать, а не нападать на человека со стулом. Александра, внезапно влюбившись, осчастливила Дмитрия, приняв все решения за него, оцепеневшего льва.

– Эксперт мой, – Анна зевнула и улыбнулась, – а ты не исключаешь, что дама специально готовилась к встрече именно с Франком, а не Рапозой? Что она – одинокая карьеристка, решившая с триумфом перебраться в Москву?

– Она? Такая набожная? – Стивен недоумевал.

– Всё, спи, – сказала Арбор и потушила свет. Ей было лень гадать на кофейной гуще.

* * *

К моменту приземления Жоао Дмитрий уже был готов креститься в Свято-Вознесенском соборе и удостоился от Александры мимолётного, но очень возбудившего его поцелуя в ухо.

Когда Рапоза появился в VIP-зале, четверо встречавших его выстроились в шеренгу. Незнакомая бразильцу женщина несколько нарочито облокачивалась на русского. Она с восхищением представилась, сообщив, что президент готов принять бразильца завтра в обед, но только его одного, без приятелей, и что будут телекамеры. Жоао с пониманием и удовлетворением кивнул.

Дмитрий со Стивеном иронично переглянулись: одежда писателя являла собой эклектичную смесь ковбойского с индейским. Шпоры с колёсиками на сапогах, перуанское пончо с изображением лам, шляпа с непонятными значками на белой ленте.

– Готовность к соколиной охоте номер один, – прошептал Анне Деверо.

Приехав в гостиницу Rixos President Astana, они быстро распределились по просторным номерам. Вскоре после того, как Дмитрий разделся, в дверь его номера постучала Александра, совсем недавно попрощавшаяся с путешественниками внизу. Дальнейшее общение пары протекало бессловесно, но бурно. Александра умело предугадывала каждое его желание. Дмитрий подумал, что, быть может, нашел наконец ту женщину, с которой хочет быть всю оставшуюся жизнь. Почему так поздно? И почему именно сейчас? Разговаривать они начали, когда уже рассвело, после глубокого – не сна даже, а скорее, полуторачасового забытья.

– Я влюбляюсь в тебя, – сказал он.

– Ещё немного и совсем влюбишься, – уверенно сказала она. – А вот я влюбилась в тебя очень давно и никак не могла простить, что ты не обращал на меня вниманияе. Поэтому мое возмездие будет убийственным. Ты позабудешь обо всех других женщинах. Все мысли, начиная с сегодняшнего дня и до смерти одного из нас, – только обо мне.

– Что за деспотизм? – засмеялся Франк, которому слова Саши, несомненно, грели душу. – А когда мы встречались прежде?

– В Лондоне, в 1991-м. Но тогда, судя по всему, я была для тебя мелкой сошкой в свите Назарбаева.

– Глупая, – погладил её волосы Дмитрий, – тогда меня интересовала только работа.

– Рада, если теперь ты поумнел.

– Ты замужем? Была замужем?

– Никогда. Я ждала тебя, хотя, возможно, ты и не поверишь. Детей у меня нет и не будет. Природой не дано, а всякие там искусственные оплодотворения – не для меня. Поэтому будем принадлежать друг другу, никому больше.

– А мои дети от предыдущих браков?

– А при чем здесь они?

– А не опережаешь ли ты события?

– Нет. Пока ты вселялся, я договорилась со знакомым батюшкой: мы венчаемся с тобой в Алма-Ате на Красную горку, вскоре после твоего крещения.

– С ума сошла?

– Вовсе нет. Без посторонних. А распишемся потом в Москве. ЗАГС менее важен, чем церковь. Венчаться можно лишь раз. Ты ведь ни с кем из предыдущих жён не венчался?

– Нет.

– Вот видишь. Со мной у тебя будет первый настоящий, одобренный на небесах брак. Первый и последний.

Дмитрий посмотрел в строгие светло-серые глаза Александры и почувствовал себя пассажиром безвёсельной лодочки, несущейся незнамо куда по кипучей реке: «Она ли та, которую я ждал?»

Не с небесами, а с дамой, изображённой на картине Обри Бердслея «Павлинья юбка», ассоциировалась в его голове эта самоуверенная женщина.

* * *

С Рапозой приятели увиделись часов в пять, не раньше. Как всегда в окружении странноватых девиц-тинейджеров, тот восседал в одном из гостиничных ресторанов, поедая морских гадов с огромного серебряного блюда. Надо сказать, что был он уже не в охотничьем наряде, а в голубом костюме от Армани и белоснежной рубашке из египетского хлопка с инициалами J. R. на манжетах. Верхняя пуговичка расстёгнута.

– Ну как прошла встреча? – полюбопытствовал Стивен.

– Потрясающе! – сообщил Жоао. – Назарбаев – очень умный, проницательный человек. Я сказал, что действие следующей моей книги, очевидно, развернётся в Казахстане, и он это одобрил. Меня отвезут в степь под Алма-Атой, и где-то там же будет устроена соколиная охота.

– Нас-то с собой берёшь? – спросил Дмитрий.

– Конечно, – ответил писатель, – но при условии, что вы подробно расскажете, как живёте. Я с твоей новой женой, Дмитрий, вообще, между прочим, незнаком.

– Мы ещё не расписаны, – Александра явно смаковала момент. – Венчаемся 8 мая.

От изумления у Анны открылся рот, а Стивен, хотевший было что-то произнести, издал какой-то кашляющий звук и остолбенел.

– Похоже, Дмитрий, тебе несказанно повезло, – огласил свой вердикт бразилец. – Вы кажетесь созданными друг для друга. 8 мая я должен быть в Берлине, но дам о себе знать. А что у вас новенького, Анна, Стивен?

– Новенькое у нас то, что Стивен гребёт деньги лопатой, изображая оккупацию Ирака яркой победой демократии, а меня это всё больше угнетает. Вспоминая о твоём шокирующем монологе в ливанском ресторане два года назад, вынуждена констатировать, что, скорее всего, ты был во всём прав, Дмитрий.

Деверо не покраснел – побелел.

– У нас что, начинается очередное заседание кружка «Друзей Саддама Хусейна»? – яростно выдавил он наконец.

– О, нет! Успокойся, Стивен! – простёр руку Рапоза. – Поговорка «деньги не пахнут», увы, не потеряла актуальности. Я не берусь осуждать тебя. На собственной шкуре прочувствовал, каково это – идти против течения реки, чьё русло определяют миллиардеры-невидимки. Хорошо жить хочется всем. И, уверен, обитай Дмитрий не в путинской Москве, а в Вашингтоне Джорджа Буша-младшего, он тоже не хорохорился бы, наш пламенный трибун.

– Почему? – возмутился Франк. – В тех же США есть смелые люди, чья гражданская позиция не может не вызывать уважения, да и не бедствуют они. Например, Ноам Чомски, он же Наум Хомский…

– Не будь идеалистом, – рубанул Жоао. – Хомский в отличие от тебя не пытается ставить под сомнение версию о том, что террористические атаки 11 сентября осуществляли мусульмане-террористы из «Аль-Каиды».

* * *

Соколиная охота в случае с Рапозой выглядела следующим образом. Взбираясь то на один, то на другой холмик в степи, находившейся на расстоянии около ста пятидесяти км от Алма-Аты, казахи поочередно запускали хищных птиц, и те упорно искали добычу, но в итоге добычей стал один-единственный то ли кролик, то ли заяц, который даже не пытался убегать. Несколько раз птиц, чьи глаза были закрыты клобуками, сажали на плотную кожаную перчатку улыбавшегося Жоао, и многочисленные фотографы остервенело щёлкали камерами, как клювами.

После охоты в заранее воздвигнутых юртах был устроен пир на весь мир. В компании с Дмитрием и Александрой Жоао азартно ел бешбармак и казы, нахваливая конину, а Стивен и Анна понуро стояли поодаль, негодуя по поводу поедания лошадей. Анна вспомнила о Салли, своей любимой лошади из детства, «звезды» отцовских конюшен, которая погибла, подцепив какой-то особый, лошадиный вирус гриппа, и даже всплакнула: «Нельзя быть такими варварами!» Стивен нежно обнял её.

А потом… А потом выяснилось, что Рапозу увозят – то ли в горы, на Чимбулак, то ли ещё куда-то.

– Похоже, пообщаться вдосталь нам не суждено, – заметил Деверо.

– А на мой взгляд, мы хорошо прочувствовали друг друга, – сказал Жоао. – Я рад за Дмитрия и предлагаю, чтобы отныне мы постоянно встречались в таком составе хотя бы раз в год. Анна и Александра – вы две удивительные музы, чью значимость в своей жизни в полной мере не дано осознать ни тебе, Стивен, ни тебе, Дмитрий. Это способен сделать только я, променявший муз на нимфеток. Хоть и без ущерба для творчества, но с печалью.

Быстро установился консенсус: встречи должны происходить в узком составе – никого лишнего, никаких вельможных особ, – и с продолжительностью не менее трёх дней, а получится – так и на неделю.

…И крещение Дмитрия, и его венчание с Александрой прошли без паблисити и бомонда. На венчании, правда, появились родители, еще какие-то родственники Саши и несколько местных журналистов, но для Франка все они будто не существовали. Его взгляд, не фокусируясь, отстранённо проносился по лицам присутствовавших, взлетал под купол церкви, падал на лицо возлюбленной, не сводившей с Дмитрия задумчивых глаз, и вновь устремлялся в загадочное никуда.

В середине церемонии Франку вдруг померещилось, что за спиной священника стоит жутковатое существо с чёрной шкурой, маленькими толстыми рогами, низким лбом, огромными ноздрями и двумя клыками, торчащими из багровой пенистой пасти. Образ этот, однако, в секунду исчез.

Первым же рейсом после венчания молодожёны вылетели в Москву и по инициативе Александры за четыре с половиной часа полёта опустошили три бутылки шампанского. Новая жизнь на пороге, новая жизнь!

* * *

«Женатая жизнь» Дмитрия с Александрой протекала преимущественно в России. Уволившись из президентской администрации, Саша «самоназначилась» замом гендиректора одной крупной казахстанской компании, перебралась в Москву и… не посещала офис. «Я и по телефону могу всё, что им нужно, решить», – объясняла она супругу, который был завален текучкой. Каждый вечер Александра, ничего не делавшая и по дому – для ведения хозяйства была нанята служанка из Таджикистана, встречала Франка в эротичных нарядах, всегда новых, и супруги быстро оказывались в горизонтальном положении. Фантазиям Александры мог бы позавидовать Тинто Брасс. Дмитрий узнал, что у него – несметное количество эрогенных зон. Особенно любила Саша позу «наездница». После получасовых «скачек» Дмитрий переворачивал выдохшуюся «наездницу» на спину и «догонял», взрываясь.

В течение нескольких месяцев Франк похудел на пятнадцать килограммов и вдруг поймал себя на мысли, что начал… деградировать. Александра не давала ему никакой возможности ни читать, ни писать. Исключение делалось ею лишь для совместного прослушивания музыки, причем почти всегда одной и той же – то Андреа Бочелли, то девушки из группы Bond. Дмитрий стал задерживаться в офисе, чтобы побыть наедине с самим собой. Это вызывало у ревнивой Саши подозрения, что у неё появилась соперница. Завязывались беспочвенные сцены ревности.

Незадолго до Нового года Саша сочла нужным свои подозрения проверить. Без предупреждения приехав в «Постфакс», она ворвалась в кабинет Франка, к несчастью, именно в момент, когда тот объяснял статной блондинке из маркетинга, как преподносить стоимость различных пакетов информационных продуктов. Блондинка была выпровожена из кабинета со словами: «Сейчас ему не до вас, уходите!», а на Дмитрия опрокинулся поток обидных оскорблений. Он молча встал и ушёл вслед за блондинкой. А Александра продолжила выплёскивать свой гнев на пожилую секретаршу Франка, которая не понимала, что произошло, но, пребывая в ужасе, со всем соглашалась.

В тот день Дмитрий вернулся домой очень поздно и застал Александру уже весьма расслабленной, с бокалом мартини, по телефону беседующей со своей, как считал Франк, чокнутой подружкой – гадалкой Мимозой. Он разъединил телефон и сказал: «Запомни: рецидив – и ты летишь в Алма-Ату».

Конфликт не разросся. Всеми правдами и неправдами Александра сумела разрядить ситуацию. Однако по их Кубку Любви, нередко переливавшемуся через край, пробежала трещина.

Стивен, как и Жоао, был очарован новой спутницей Дмитрия и объяснял русскому прелести союза с этой девой.

«Слышал ли ты что-нибудь о “Парадоксе Монти Холла”?» – написал как-то.

«Нет, просвети».

«Парадокс назван в честь ведущего некогда популярной американской телепередачи “Let’s Make A Deal!” (“Ударим по рукам!”). Представь, перед тобой три двери. За одной – автомобиль, за двумя другими – козы. Тебе нужно угадать месторасположение автомобиля. Ты наугад выбираешь некую дверь, после чего ведущий, знающий, где что находится, открывает одну из двух оставшихся – с козой – и предлагает изменить первоначальное решение. Следует ли это делать? Многие полагают, что шансы угадать всё равно остаются 50:50. Но на самом деле, если последовать совету ведущего, вероятность заполучить автомобиль возрастает вдвое! Это – одна из наиболее красивых задачек по теории вероятности».

«К чему ты это мне рассказываешь?»

«Дмитрий, Александра сыграла роль хитрого телеведущего в твоей жизни. Но она же – автомобиль, приехавший на смену козам (твои предыдущие – не чета ей) и оповестивший об этом громким гудком. Садись в него, не ошибёшься».

Чем больше подобных сентенций сваливалось на Франка, тем больше сомневался он в своём счастье, хотя большинству знакомых Александра действительно казалась «женщиной мечты».

Может быть, даже всем, кроме Анны Арбор.

* * *

Когда друзья приступили к обсуждению вопроса, где произойдет их встреча в 2006 году, Дмитрий предложил махнуть в Италию. Он неоднократно бывал в этой стране, но в командировках и спешке. Теперь же свободного времени прибавилось: Франк ушёл с управленческой должности в «Постфаксе» на вольные хлеба – заниматься творчеством, и в итальянскую атмосферу хотелось вжиться.

Обосновывая предложение, Франк процитировал Рапозе, Деверо и Арбор одно из писем Гоголя: «…кто был в Италии, тот скажи “прощай” другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю».

Стивен сообщил, что знакомый миллиардер («Берт, ну вы знаете!») пару лет назад купил виллу в Умбрии и постоянно предлагает ему с Анной воспользоваться этой недвижимостью в любое удобное время, так как сам предпочитает гнездиться на Бермудах.

– Умбрия – это мистическая земля, покрытая туманами, – со знанием дела сообщил Деверо. – Итальянцы называют Умбрию «la terra dei santi» («земля святых»). Там больше святых, чем где-либо в мире.

– Неужели это имеет для тебя значение, безбожник? – спросил Дмитрий.

– Признаюсь, гораздо большее значение имеет для меня местная природа, о которой много слышал от Берта, ну и еда, конечно, – последовал ответ. – Умбрия – родина чёрных трюфелей.

– Один определил страну. Другой – где конкретно в этой стране остановиться. Я же оповещаю вас, что соберёмся там в августе. Раньше не смогу – всё расписано, – внёс свою лепту в дискуссию Жоао.

«Мнение женщин второстепенно?» – поинтересовалась Александра у Анны, вторгнувшись в электронную переписку Дмитрия.

«Нет, оно весомо, – ответила ей Арбор. – Предложение поехать в Умбрию Стивен сделал после того, как я сказала ему об этом».

Обмен колкостями увидели все, и Рапоза весело откликнулся: «)))!!!».

Путешествие предстояло, судя по всему, увлекательное.

* * *

Вилла Берта, именовавшаяся «Мудрая сова», находилась неподалёку от Кальви-дель-Умбрия и представляла собой большое двухэтажное здание с флигелями по краям. Фасад её не реставрировался, наверное, лет пятьдесят, но это только придавало зданию дополнительный шарм. От городка до виллы вела кривая и плохо освещённая дорога. Чтобы не столкнуться, особенно с наступлением темноты, водители, проезжавшие по ней, предупредительно сигналили друг другу в наиболее коварных местах. К счастью, машин было немного.

Стивен с Анной приехали и вселились в «Мудрую сову» раньше остальных. Затем в Рим прилетел Жоао – в полном одиночестве и инкогнито (в чёрных очках). Деверо встретил его в аэропорту и на арендованной красной «Альфа Ромео» (пижонистом кабриолете) без приключений доставил на виллу. Дмитрий с Александрой приехали позже, на следующий день вечером. Взяли автомобиль попроще – «Фольксваген-Гольф» и вскоре едва не попали в аварию. Свернув с магистрали Рим – Флоренция на указатель «Мальяно-Сабина», Франк ожидал, когда иссякнет поток автомобилей, плотными рядами мчавшихся по главной дороге, задумался о чём-то и был выведен из состояния лёгкой полудрёмы настырным гудком сзади. Решив, что трасса свободна, он «на автомате» тронулся вперед и… лишь чудом не столкнулся с «Фиатом», ехавшим со скоростью не менее ста километров в час. Спасло их только мастерство водителя встречной легковушки, который резко вильнул влево.

– Господи, спасибо тебе, – помолилась Александра.

Дмитрий крайне медленно вёл автомобиль, пребывая в шоке. И слава богу! Потому что внезапно его грубо подрезал всё тот же «Фиат», развернувшийся и догнавший машину русского. Из «Фиата» вышли и решительно направились к Франку трое парней, один из них с битой в руке. Дмитрий прижал руки к груди и склонил голову, извинившись на английском: «Простите меня, пожалуйста». Ребята молча продолжали стоять возле него. «Простите, пожалуйста», – повторил Дмитрий. Итальянцы также молча развернулись, сели в свой «Фиат» и помчались дальше.

– Как ты картинно извинялся, милый, – с иронией сказала Александра. – Душа в пятки ушла?

– Я же на самом деле был глубоко виноват перед ними! – Дмитрий был недоволен язвительностью её голоса. – По-твоему, надо было петушиться?

– Возможно, – улыбнулась его спутница. – Как просвещал меня в Астане твой друг Стивен, отказ извиняться свидетельствует о цельности и решительности человека. Это не означает, что тот не скорректирует своё поведение в будущем. Но лучше избегать посыпания головы пеплом, если хочешь преуспеть. По словам Деверо, компании разрывают контракты со «звёздами», признавшими свою вину, и продлевают их с теми, кто продолжают отрицать очевидную для всех неправоту или ложь. Применительно к мужчинам (в отличие от женщин, кстати) действует и другое правило: хорошие ребята зарабатывают меньше агрессивных. Чем больше идут на уступки, тем меньше получают. Это связано с тем, что менее покорные рассматриваются как сильные люди, готовые отстаивать свои убеждения, а склонные к соглашательству – как слабаки. С твоими талантами ты давно мог бы стать миллионером. Однако… – Театральная пауза. – Однако, если ты как следует трахнешь меня, когда мы доберёмся до этой виллы, – завершила свой монолог Александра, – я скажу тебе и кое-что утешительное.

Франк подумал, что чем больше изощрённого постельного интима в его отношениях с Сашей, тем меньше духовного в них.

– Забавно, что о плюсах мачизма тебя информирует Стивен, – сказал он.

* * *

Каждую ночь на виллу, будто оправдывая её название, прилетала здоровенная сова, усаживалась на высокий кипарис вблизи бассейна и ухала, ухала (или это был филин?). Каждую вторую ночь откуда-то доносился волчий вой, сопровождаемый собачьим гавканьем. С вечера и до утра на вилле стрекотала цикада, незримо перемещаясь из комнаты в комнату. Утро начиналось с шума, издаваемого неровными рядами овец, чьи хозяева подсылали отары прямо к ограде «Мудрой совы». С балконов второго этажа открывался великолепный вид на оливковые рощи и холмы с виноградниками. Романтика!

Первые два дня приятели провели в беседах, не выезжая за пределы виллы. Только в супермаркете Кальви-дель-Умбрия приобрели запасы прошутто, бурраты, несколько ящиков красного сухого вина, несколько упаковок умбрийской пасты – странгоцци, а также килограмма два мелко порезанных и заправленных оливковым маслом чёрных трюфелей. И что только не обсудили! И Интернет-бум, и глобальные климатические изменения (не фикция ли это?), и анекдотичного Буша, и «тефлонового» Блэра, и удивительного Путина, поднимающего, по утверждению Дмитрия, Россию с колен (а по мнению Стивена, так, наоборот, «демонтирующего достижения демократа Ельцина»). Вдруг Жоао преподнёс сюрприз: сообщил, что в октябре приезжает в Москву поменять издательство.

– Дмитрий, как считаешь, Путин захочет со мной встретиться? – с надеждой спросил Рапоза.

– Не знаю, но спрошу у знакомых в кремлёвской администрации, – осторожно ответил Франк. – Всё может быть.

– Не смешите меня, – мрачно сказал Деверо. – Кагэбэшник, на досуге читающий нравоучительные притчи и готовый их обсуждать. Бред.

– Он не хуже образован, чем твои Блэр или Браун, – заметил Дмитрий. – И уж совершенно точно неподвластен конъюнктуре. Если он читал или согласится прочитать одно из лучших произведений Жоао (а на мой взгляд, это, безусловно, «Повелитель снов»), то наверняка примет его.

– Очень рассчитываю на тебя, – сказал Рапоза.

– А уж как я бы хотела встретиться с Путиным… – мечтательно произнесла Анна. – Какой мужчина!

– Не строй воздушные замки, – посоветовала ей Александра. – Первый человек в государстве – не значит лучший.

– Да, вероятно, лучшего ты забрала себе, – парировала Арбор. – Но, полагаю, ненадолго.

Дмитрий смутился. Стивен возмутился. Точнее, хотел было. А вот Рапоза засмеялся. И женщины – тоже.

* * *

Путешествия по Умбрии и соседним областям породили у приятелей, как ни странно, схожие ощущения. Тесные улочки средневековых городков и притягивали, и отталкивали. Будто висел над ними некий приговор, только вот какой – непонятно. Не могут не вызывать ограниченные пространства низменные страсти! Отсюда – зафиксированная в истории жестокая вражда кланов в рамках одного города, как, скажем, в Орвието. Но отсюда же – и величественные соборы как глоток воздуха, которого не хватает. Контрасты скученных улочек и обрывистых просторов со старинными замками на горизонте побуждали к творчеству, фантазиям, вере в мистику.

Нечто мистическое произошло в Ассизи, вертикальном городе, где покоятся мощи святого Франциска. Александра застыла у этих мощей и отказывалась идти дальше.

– Слышите, нет, вы слышите этот органный аккорд?! – возбуждённо спрашивала она своих спутников, которые не слышали ровным счётом ничего.

С трудом удалось её вытащить из собора. Мистика, однако, сопровождала друзей и на обратном пути к вилле.

Часа три крутили они в темноте по северной Умбрии, поражаясь информации на придорожных щитах. То до Перуджи – 25 км, а до Ассизи – 19 км, то – по той же самой дороге едучи! – 23 и 16 км соответственно, то вдруг по 16 км до каждого из этих городов.

– В поле бес нас водит, видно, да кружит по сторонам, – процитировал приятелям в вольном переводе на английский знаменитые пушкинские строчки Дмитрий.

Лишь к полуночи добрались они до «Мудрой совы», и несколько бутылок «Сагрантино ди Монтефалько» (согласно легенде, этот сорт винограда – сагрантино – завезли в Умбрию последователи святого Франциска из Малой Азии) были выпиты на одном дыхании.

– Хоть бы завтрашняя поездка в Бомарцо оказалась не столь изнурительной, – вздохнул Стивен.

– Блажен, кто верует, – сказала Анна.

– Всё будет хорошо, – заверил их Жоао.

А Дмитрий и Александра ничего не сказали. Они побрели почивать в свою комнату на втором этаже, и в ту ночь впервые за время их супружества Саша легла поодаль от мужа, повернувшись к нему спиной. В её голове всё играл да играл странный аккорд, услышанный в соборе. Она была испугана, и хотелось очень многое рассказать Дмитрию. Рассказать, как всеми правдами и неправдами добивалась его любви и как, очевидно, совершила нечто недопустимое. Но собраться с силами никак не могла.

А он уже беспробудно спал, и, похоже, никакие зловещие сны ему не снились.

* * *

Проснулся Франк в отличном настроении. Как, впрочем, и все остальные путешественники, кроме Александры, которая была беспричинно мрачной. На это решили не обращать внимания: уж слишком интересной обещала стать поездка в «Священный лес» Бомарцо.

Парадоксально, что не только туристы – сами итальянцы, как правило, не ведают об этом не имеющем аналогов памятнике культуры, расположенном менее чем в семидесяти километрах от Рима.