Текст книги "В поисках утраченного будущего"

«Священный лес» был спроектирован неаполитанским архитектором Пирро Лигорио, прославившимся тем, что именно он завершал строительство собора Святого Петра в Риме после смерти Микеланджело. Но идея создания таинственной рощи принадлежала не ему, а Пьеру Франческо Орсини. «Парк чудовищ», как быстро окрестил эту территорию местный люд, начал создаваться в 1552 году. Строительство длилось более тридцати лет. Герцог Орсини посвятил парк своей жене Джулии Фарнезе, умершей очень рано, и, говорят, хотел, чтобы «Священный лес» посещали только верящие в волшебство и торжество любви. Около четырехсот лет после смерти синьора Орсини лес находился в запустении. Приезжали туда единицы. Ещё до Второй мировой войны побывал в Бомарцо Сальвадор Дали, который особенно впечатлился скульптурой слона, разрывающего римского воина, и позднее шокировал публику слоном собственным, на жирафьих ножках. В пятидесятые парк купил и попытался популяризировать некто Джованни Беттини. Сделать это было непросто. Жители окрестных районов, как и их предки, были убеждены, что в «Священном лесу» обитают нехорошие духи и лучше там не блуждать. Микеланджело Антониони снял о парке документальный фильм, кто-то ещё пытался его загадку разгадать… Однако чудища продолжали хранить тайну.

– Все эти каменные сфинксы, великаны-людоеды и гарпии дожидаются меня, – заносчиво провозгласил Рапоза. – В отличие от вас я обладаю даром распознавать знамения. И не сомневаюсь, что расшифрую послание Орсини.

Стивен с Анной засмеялись. Александра пребывала в собственных мыслях. Дмитрий под ещё больший хохот британской парочки сказал, что будет идти в двух шагах сзади от Жоао, чтобы не упустить «момент прозрения».

Дорога от «Мудрой совы» до Бомарцо заняла около часа. Ступив в «Священный лес», пилигримы разделились. Деверо и Арбор довольно быстро ушли вперёд. Рапоза с Франком, наоборот, внимательно рассматривали каждую скульптуру. Александра поначалу пыталась держаться рядом с ними, но потом, очевидно, это ей надоело, и она удалилась изучать «Парк чудовищ» в одиночку.

Дмитрий и Жоао остановились у гигантской головы божества подземного царства Орко. В открытом рту её виднелись стол и две лавки.

– Давай посидим-поболтаем? – предложил бразилец.

– Почему бы и нет, – согласился русский. Они вошли в пасть. Там, как в гроте, было заметно прохладнее, чем снаружи.

– У вас что-то не так с Александрой? – спросил Рапоза. – Она явно мучается из-за того, что ты какой-то отстранённый. Что с тобой? Заполучил такую красавицу, причём без каких-либо усилий, и игнорируешь её.

– Мне не по себе как раз из-за того, что это не я Сашу выбрал, а она меня, – сказал Дмитрий. – Будто загипнотизировала, околдовала. Но с каждым месяцем чары эти рушатся. Я всё острее чувствую подспудную ложь в наших отношениях и, наверное… Наверное, я её не люблю.

Бразилец опешил.

Дмитрий собирался было продолжить монолог, но вдруг до них донёсся пронзительный крик. Кричала Александра.

Рапоза и Франк выскочили из пасти Орко и что есть духу помчались.

* * *

Когда они подбежали, Александра уже не кричала. Она сидела на траве возле необычной постройки под названием «Падающий дом», и, обхватив голову руками, покачивалась.

Не сразу, но Жоао с Дмитрием сумели восстановить картину происшедшего. Выяснилось, что Александра целенаправленно искала «Падающий дом», о котором прочитала в Интернете, и, найдя, без колебаний вошла в него. Это было ошибкой. Из-за особенностей конструкции здания пол мгновенно ушёл у неё из-под ног, вестибулярный аппарат сломался. Посмотрев наружу, она увидела совершенно изменившийся сад – он одновременно будто и вздымался, и проваливался. Саше показалось: ещё немного – и упадёт сама. Поэтому она присела на корточки и подползла к оконному проёму, хотя, безусловно, правильнее было бы побыстрее выбраться из коробки.

В этот-то момент Александра и услышала диалог приятелей. Кто ж знал, что слова, произнесённые в пасти Орко, разносятся по всему «Священному лесу»! После слов Дмитрия «наверное, я её не люблю» Саша вскрикнула и покатилась. Затем выбралась из «Падающего дома» но, вновь потеряв почву под ногами, упала, разбила коленки. Она не могла поверить в услышанное. «Дмитрий не мог произнести этих слов! Разве не говорили те, закутанные в чёрное, колдуны, что “лишь смерть разлучит её любовь”, разве не гарантировали, что он “станет покорным”, как барашек, и забудет обо всём остальном!»

Дмитрий попросил Жоао не рассказывать о происшедшем Стивену и Анне. Тот кивнул – само собой.

«Священный лес» волшебно шелестел.

* * *

Вечером в тот же день Деверо, Арбор и Рапоза не без проблем сумели разжечь камин, упорно отказывавшийся гореть (видимо, из-за долгого бездействия), и, сидя перед огнём, смаковали «торфяной» односолодовый виски Ardbeg, привезённый британцами. Неспешный разговор шёл о чемпионате мира по футболу, завершившемся чуть более месяца назад. Хотя чемпионами стали итальянцы, друзья обсуждали не столько их победу в финале над французами, сколько умышленный удар головой, нанесённый в том матче Зинедином Зиданом Марко Матерацци. Удалением – красной карточкой – завершилась выдающаяся карьера капитана французов.

– Я восхищён Зиданом, – сказал Рапоза. – Настоящий мужчина, с ярко выраженным представлением о чести. Видимо, подлый Матерацци его оскорбил, поэтому Зинедин и не сообщает о причинах своего поступка.

– А по-моему, так, наоборот, Зидан повёл себя как мальчишка, – не согласился Деверо. – Подставил команду, которая была вынуждена завершать матч вдесятером, и в итоге проиграла по пенальти. Лавры героя принадлежат, скорее, Матерацци. Именно он забил ответный мяч французам в основное время, а потом и пенальти реализовал.

– Как пошлы твои рассуждения! – воскликнул Рапоза…

Анна попыталась прервать эту дискуссию, сообщив, что находится под большим впечатлением от, наверное, главной DVD-премьеры года – фильма по книге австралийки Ронды Берн «Тайна».

– Её послание состоит в том, – сообщила несведущим Арбор, – что надо мыслить позитивно и тогда удача будет сопутствовать вам! Если же будете гневаться, только усугубите свои проблемы. Разве не замечательно?

– Дорогая, – с упрёком сказал Жоао, – это же посыл почти всех моих произведений: «Верь в свою мечту!».

– Не обижайся, – виновато улыбнулась Анна. – Твои произведения весьма искусно написаны, возвышенны и поэтичны. Но здесь – практические рекомендации от приземлённой бабы.

– Нет никаких научных доказательств того, что утверждения Берн соответствуют действительности, – заметил Стивен. – Иногда пессимисты лучше преодолевают кризисы, ибо лишены иллюзий относительно окружающей их среды. Такие ребята, как Дмитрий, например.

* * *

Если вы думаете, что Дмитрию икнулось, ошибаетесь. Он полулежал на застеленной кровати и был полностью поглощён исповедью Александры.

Её рассказ был поразительным. Она ходила по комнате, как часовой, – от окна до входной двери, босиком, в одном халате и смотрела не на Франка, которому адресовалось повествование, а прямо перед собой.

– Вероятно, ты не поверишь (а может быть, напротив, тебе это будет лестно), но я влюбилась в тебя с первого взгляда ещё тогда, пятнадцать лет назад, в Лондоне. Твоя уверенность в себе, задор, остроумие не могли не произвести впечатление. Высокий, красивый, сильный, усатый и… ничей! Я просто поверить не могла, что у тебя есть какая-то там жена. Не ощущалось её! То есть, может быть, она и была, но явно не для тебя созданная. А я, великолепная, объект поклонения всей казахстанской мужской элиты, я была создана для тебя! И ты не обращал на меня никакого внимания! Во время гулянки, устроенной после успешной пресс-конференции Назарбаева, я специально сломала каблук, подошла к тебе и, приобняв, попросила помочь с возвращением в гостиницу. И что ты сделал? Сказал, что тебе надо ещё переговорить кое с кем, вызвал такси, посадил меня в машину и жизнерадостно, как баран, помахал: «Бай-бай!». Со мной так себя никто ещё не вёл.

– Бараны ничем не машут, – заметил Дмитрий. – Но есть выражение «смотреть как баран на новые ворота». Что означает «с недоумением, ничего не понимая». Скорее, я похож на барана сейчас.

– Когда ты вернулся в Москву и перешёл на работу в «Постфакс», – продолжила Александра, – я неоднократно приезжала к тебе на пресс-конференции, сопровождая наших высокопоставленных чиновников. Всякий раз ты был приветлив, но не более того. Затем твой приезд в Казахстан для открытия местного бюро. Я вырядилась как дура на банкет, который ты организовал. Результат? Весь вечер мне пришлось наблюдать за тем, как ты разглядываешь какую-то жирную корову. При первой возможности бросился с ней танцевать и в итоге, видимо, переспал.

– Так, может быть, я – бык, а не баран?

– Не умничай! Ты выглядел крайне глупо. Это многим бросилось в глаза. Некоторые знакомые сочли нужным даже подойти ко мне и сказать что-нибудь подбадривающее, приятное, потому что в отличие от тебя понимали, как унизительна эта ситуация для меня.

– Вообще-то я тогда был женат на второй по счёту жене, – напомнил ей Франк. – А тебя послушаешь, так может показаться, будто это ты была моей супругой.

– Да, я! И тогда, в Лондоне, – я! Придурок!

Дмитрий предпочёл не спорить. Крик Саши таил в себе что-то ненормальные, эпилептическое.

– Когда я узнала, что знаменитый Жоао Рапоза в сопровождении видного российского журналиста Дмитрия Франка прибывает в Казахстан, я поняла, что больше не буду уповать на волю случая. Что обязана сама определять ход дальнейших событий. И поехала к колдунам, проживающим у Мёртвого озера.

– Боже!.. – только и сумел вымолвить Франк.

* * *

Что за колдуны, Дмитрий не знал, но о Мёртвом озере слышал немало. Оно располагалось на юго-востоке Казахстана, в Талды-Курганской области, и было известно тем, что в нём при любой погоде, даже в страшную жару, вода оставалась ледяной. В Мёртвом озере не водилась рыба и не росли водоросли. Каждый год в нём гибли люди. Как правило, туристы. Местные жители предпочитали к озеру не приближаться. Легенда гласила, что трупы утонувших стоят на дне. Природный феномен этого водоема оставался неразгаданным. Народ же объяснял проклятье Мёртвого озера тем, что давным-давно какой-то ревнивец утопил в нём свою невесту, которая ни в чём виновата не была.

– Не буду обременять тебя описанием всего того, через что мне пришлось пройти. Я, верующая, решила прибегнуть к помощи нечисти! Позор! Но что сделано, то сделано. И поначалу казалось, что срабатывает. Однако сейчас всё пошло наперекосяк. Господь наказал. И, видимо, правильно. Последним ритуалом в череде процедур, призванных тебя приворожить, было плавание по Мёртвому озеру. Меня провезли от одного берега к другому и обратно. Я должна была повторять нелепые слова про тебя и про нас (произнести их сейчас язык не поворачивается – чушь собачья!). Но я их повторяла. Повторяла до тех пор, пока не увидела на дне озера покачивающихся мертвецов. Ужас обуял меня. Один из трупов, женский, показался знакомым. Вдруг эта мёртвая женщина вскинула голову и посмотрела прямо на меня. И я… я лишилась сознания. Потому что на меня смотрела я сама, мёртвая, из-под воды. Очнулась в машине по пути в Алма-Ату. Лёжа на заднем сиденье, бережно закутанная в одеяло своим водителем-охранником Бериком. Берик сказал, что заплатил колдунам ровно столько, сколько я и договаривалась, ни копейки больше. «Зачем вы к ним ездили, Александра Вадимовна? – говорит. – Плохие они люди». Ну да ладно. В сухом остатке: они сказали, что нас разлучит только смерть. А ты уже становишься отчуждённым, этого не скрыть. И по моему телу всё чаще пробегает тот холодок, который исходил от Мёртвого озера. И органный аккорд звенит. Не надо было нам венчаться. Наступает время кары Божьей.

– Жуткая история, – сказал Дмитрий. – Никогда бы не подумал, что ты способна на такое. Да, венчаться нам точно не нужно было. Относительно «Божьих кар» судить не берусь, но жить с тобой больше не хочу.

– Хорошо, давай расстанемся, но цивилизованно, – неожиданно согласилась Александра. – Поживём на два дома, периодически встречаясь, и посмотрим, что произойдёт. Тем более что секс со мной – это лучшее, что было в твоей половой жизни, не так ли?

Она прыгнула на кровать, и уже через минуту могучая эрекция Дмитрия поразила его самого.

* * *

Следующий день был солнечным, но и пасмурным, если описывать состояние душ. Дмитрий и Александра проснулись очень поздно. Спустившись к бассейну, они обнаружили там Стивена и Анну, томившихся на лежаках, и молодого садовника Марио, грациозно чистившего бассейн. Он даже не столько чистил бассейн, сколько позволял всем желающим лицезреть кошачью упругость своего загорелого тела.

Александра изогнулась, прыгнула в воду и поплыла по направлению к садовнику, а Дмитрий отправился на поиски Жоао. Тот стоял на кухне, наблюдая за тем, как грузная повариха Антонелла заправляет макароны оливковым маслом с чёрными трюфелями. Чудовищный запах этих трюфелей сражал.

– Всё-таки ты – извращенец, – сообщил «живому классику» мировой литературы Дмитрий. – Этим невозможно дышать, наслаждаясь.

– А вот и неправда, можно, – ответил Рапоза. – Запахи играют огромную роль в нашей жизни. По ним можно воспроизводить испытанные ранее эмоции. Если ты, например, учишь наизусть стихи в помещении, где пахнет розмарином или лавандой, то в будущем запомнишь гораздо больше, когда вновь учуешь этот запах. Запах розы дарит приятные мечты. Запах мяты способствует спортивным достижениям, корицы – концентрации внимания, жасмина – решению задачек. Есть даже «запах страха», причём люди могут улавливать его, не видя и не слыша испуганного человека: достаточно унюхать его пот. Теперь, очевидно, предугадаю твой вопрос: «О чём сигнализируют трюфеля?».

Дмитрий кивнул.

– Склоняюсь к мнению, что трюфеля – это запах разврата, – провозгласил Рапоза. – И не потому ли свиньи чуют их местонахождение под землёй лучше собак?

Из сада послышались игривый смех Александры и обрывки страстных итальянских фраз. Потом всплески воды и опять её смех, перекликающийся с театральным рычанием садовника.

Бразилец откупорил бутылку торджиано и почти до краев налил два огромных старинных бокала из тёмно-зелёного стекла.

– Сдаётся мне, вы приняли решение расстаться, – предположил он. – Если так, то мизансцена в бассейне – явно лишняя. Комедия неуклюже драпирует трагедию.

– Ты точен, наделяя трюфеля запахом разврата, – ушёл от ответа Дмитрий. – Он здесь витает повсюду.

* * *

Ещё в советские времена друзья и «старшие товарищи» вбили в голову Франка мудрость, якобы проверенную временем: «Мужчина изменяет телом, женщина – душой».

Не парадокс ли? Для большинства мужчин, свидетельствуют исследования, физическая измена хуже духовной, а для большинства женщин духовная хуже физической. При этом мужчины с большей вероятностью изменяют физически, а женщины – духовно.

Однако, увидев Александру по возвращении на виллу после своих долгих послеобеденных гуляний с Жоао возле водопада Марморе, Дмитрий мгновенно почувствовал, что произошло нечто противоположное: она, несомненно, изменила ему физически с тем итальянцем, но, так как не хотела – да, наверное, и не могла – изменить духовно, люто ненавидела теперь и саму себя, и всех вокруг.

Стивен и Анна, не покидавшие «Мудрую сову», заметно обрадовались появлению Франка и Рапозы. Судя по всему, их общение с Сашей, спустившейся в гостиную за час до этого, не складывалось.

– Как вовремя вы подъехали! – крикнул Деверо. – Мы обсуждаем весьма занятную тему – ложь.

Александра с вызовом посмотрела на Дмитрия.

– Я тут как раз рассказывал, что врать люди начинают очень рано, – продолжил Стивен. – Ложь важна для развития личности. Лгут, как правило, по трём причинам: чтобы избежать наказания, самоутвердиться и защитить любимых. Уже в три годика большинство детей врёт, но при этом обычно они признаются в содеянном. А вот с четырёх лет дети уже осознают, что их ложь может быть использована для достижения желаемого результата или самозащиты. До пяти лет они сомневаются, стоит ли врать, – опасаются, что взрослые могут прочитать их мысли. Но, единожды успешно совравши, убеждаются, что стоит. Лет в семь-восемь приходит понимание, что сами взрослые вольно обращаются с правдой, а в десять-одиннадцать – чёткое осознание того, что есть «белая» ложь и «чёрная».

– Меня пугает, что небелая ложь настырно и по нарастающей утверждается в качестве вполне приемлемой нормы бытия, – заметил Жоао. – Соперничество идёт не в поисках правды, а в отвратительной игре кто кого успешней оболжёт, и победитель премируется. Недавно один знакомый банкир поведал о «гарантированном способе получить хорошие деньги, если вы работаете на Уолл-стрит». Надо найти трейдера из конкурирующего инвестиционного банка или хедж-фонда и договориться с ним о том, что вы делаете противоположные и очень высокие ставки. Через год кто-то выигрывает и получает очень большое вознаграждение. Второго, если потери от его махинаций чрезмерно велики, могут уволить, но этому негодяю уже всё равно: получив половину вознаграждения первого жулика, может жить припеваючи.

– Только не приступай к обличению современного капитализма! – взмолился Стивен. – Я устал от этого.

Но получил удар с другой стороны.

– Какая ложь последних десяти лет была самой масштабной по своим последствиям? – риторически вопросил Дмитрий. – Если не считать «официальную версию» событий 11 сентября 2001 – предтечу многообразных подлостей наших дней, то это, безусловно, выступление в ООН госсекретаря США Колина Пауэлла с обоснованием необходимости военных действий против Ирака. Все его заявления – и о мобильных фабриках Саддама по производству биологического оружия, и о тоннах химического оружия, и другие страсти-мордасти – как мы теперь знаем, оказались неправдой. Чернокожий генерал не был закоперщиком бесчестной войны, его подставили. Но что толку! Через шесть недель после лживого выступления Ирак начали бомбить, и все представления современного мира о нравственности и безнравственности были перечёркнуты. А ты, Стивен, и ты, Анна, тогда, весной 2003-го в Париже, ещё демонстрировали негодование, когда я говорил об этом!

– Ирак – это трагедия, не спорю, – вздохнула Анна. – Мы со Стивеном не перестаём говорить про Ирак. Он доказывает, правда, что нападение на эту страну было просто ошибкой, а не реализацией некоего заранее спланированного гнусного замысла…

– Дорогая, вряд ли стоит оповещать друзей обо всех наших дискуссиях, – прервал её Деверо. – И просьба ко всем: пожалуйста, давайте не будем о политике. Консенсуса нам не достичь, а разругаться можем вдребезги. Лучше скажите: знаете ли вы, как распознать лжеца?

– Думаю, знаю, – заявил Рапоза. – Лжецы говорливы, любят витиеватые предложения, фальшиво улыбаются. Нередко их рассказы кишат излишними деталями. Они отвечают вопросом на вопрос, для того чтобы использовать высвободившееся время на поиски подходящего ответа.

– Недурно! – снисходительно восхитился Стивен, выступая в роли наилучшего эксперта по вранью (впрочем, возможно, он им и был). – Но я бы добавил и некоторые другие признаки. Лжецы зачастую изо всех сил пытаются стоять неподвижно и упорно предлагают прямой контакт глазами. Этот контакт тяжёл для них. Тела деревенеют, потому что они изо всех сил пытаются не проявлять беспокойство. Лгуна можно опознать по его (или её) напряжённым плечам и нескончаемым попыткам поймать взгляд визави.

Саша продолжала пристально смотреть на Дмитрия.

Внезапно Анна закатила Стивену пощёчину. А потом властно взяла за руку и потащила из гостиной наверх, сообщив оторопевшим приятелям: «Простите, настал час наших садомазохистских утех!».

Деверо покорно поплёлся за ней, глуповато улыбаясь.

А Дмитрий вспомнил пушкинские строчки: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман…»

* * *

Быстро пролетели умбрийские дни моих героев.

В вечер перед расставанием Жоао с раскрытым томиком в руках (название книги было не видно) полюбопытствовал, кто и что сейчас читает. Оказалось, что Стивен в восторге от произведения двух других Стивенов – Левитта и Дабнера – под названием «Фрикономика: Весёлое пособие по креативу!». Анна сказала, что перед отлётом купила сборник эссе Норы Эфрон о женской доле и уже почти прочитала его. Дмитрий сообщил, что привёз в Кальви-дель-Умбрию книгу обозревателя «Нью-Йорк таймс» Томаса Фридмана «Плоский мир», однако уже выбросил её – «претенциозная, но поверхностная». Александра, державшаяся особняком, спросила Рапозу, действительно ли тому интересно знать, что она читает.

– Конечно, – удивился бразилец. – Я никогда не задаю вопросы просто так.

– Я захвачена «Каббалой и каббалистами» Елены Блаватской, – ответила Саша и, похоже, своим выбором поразила всех.

Что происходит в голове у этой женщины?

Жоао многозначительно кашлянул и произнёс:

– В отличие от вас, дорогие друзья, я сейчас не читаю, а перечитываю одну книгу, безмятежно пролистанную в молодости, – «Степной волк» Германа Гессе, и нахожу много общего между её главным героем Гарри Галлером и нами. Да, всеми нами, несмотря на то что вроде бы мы такие разные. Нас объединяет, как бы мы ни пытались это скрыть, страдание, проистекающее из презрения к самим себе. Мы, как и Галлер, стоим между двумя эпохами, ощущая всю сомнительность человеческой жизни с особенной силой как личную муку, как ад. Мы, как и Галлер, принадлежим к типу самоубийц. Неверно называть «самоубийцами» только тех, кто хочет покончить с собой. Позволю себе цитату из этой печальной книги: «Всякая яркая индивидуальность оборачивается против собственного “я” и склоняется к его разрушению». Вы же не будете отрицать, что мы – яркие индивидуальности? Перестань улыбаться, Стивен! Всё, что я говорю, очень серьёзно. Как и Гарри, мы пытаемся вырваться в космос из атмосферы «мещанской Земли», но не получается. Как и Степной волк, мы – «аутсайдеры мещанства», нам не дано познать вечность. И разве не как этому волку, «чтобы ещё хотя бы на один день смириться с жизнью», нам нужно вино?

Приятели звонко чокнулись старинными бокалами, чей тёмно-зелёный цвет, как пригрезилось Дмитрию, оповещал о яде на дне.

«Аутсайдеры мещанства?»

* * *

Отнюдь не обо всех встречах Рапозы, Франка, Деверо и Арбор рассказывается в этой книге. Обычно они происходили раз в год, но иногда и чаще. В 2006-м приятели повторно объединились в Москве, где с помощью кремлёвских чиновников Франку удалось добиться, чтобы Владимир Путин принял Жоао.

Это случилось в самом конце октября. Рапоза прибыл в российскую столицу для смены издательства и собирался провести здесь лишь пару дней, но теперь, окрылённый, в ожидании приёма главным человеком страны, решил отпраздновать на родине Дмитрия и своё 56-летие.

Смена издательства осуществлялась исключительно по меркантильным соображениям. Прежнее – «Веди» – безукоризненно выполняло все обязательства. Но более крупное – «ЭМ-КА» – предложило «живому классику» за переход миллион долларов (частично в счёт будущих доходов), и тот долго не колебался. Абсурдно, что расходы на организацию встречи с поклонниками творчества бразильца, состоявшейся в одном из крупнейших кинозалов Москвы, было вынуждено взять на себя унылое «Веди». Рапоза выдвинул беднягам фактический ультиматум, а когда Дмитрий усомнился в этичности его поступка, заявил: «Они на мне столько наварили, что даже обсуждать тут нечего!»

Встреча с Путиным прошла весьма успешно. Газета «Коммерсантъ» удостоила её отдельной публикации, из которой следовало, что перед рандеву президент России пробежал пару бестселлеров Жоао. «Я не перестаю восхищаться величием России, её культуры, – приводились в статье слова Рапозы. – И не могу не отметить, как разительно, в лучшую сторону, изменилась Москва да и вся Россия за те годы, что вы руководите страной».

– Как часто вы у нас бываете? – поинтересовался польщённый Путин.

– Довольно часто, – сообщил Жоао, хотя до этого приезжал в Россию лишь дважды.

– Повезло, что никто из журналистов не удосужился проверить, сколько раз ты здесь на самом деле был, лицемер, – ругался потом Дмитрий.

– Хвалить Путина – моветон, – осуждал поведение бразильца и Стивен. – Кагэбэшники бывшими не бывают.

– А не пошли бы вы все к чёрту! – сказал Рапоза. – Я лучше вас знаю, что и когда мне говорить!

И убедительно доказал это на встрече с читателями. Огромный зал с девушками-тинейджерами в первых рядах внимал каждому слову писателя и регулярно разражался аплодисментами. Деверо объяснил Дмитрию и Анне, что аплодисментов двух-трёх человек достаточно для того, чтобы по залу прокатилась волна. Важнее всего сила хлопков, а на выступлениях Жоао всегда сидят умелые клакёры.

– Начавшей хлопать толпе трудно остановиться, – поведал Стивен. – Происходит своего рода «социальное заражение». Она будет хлопать до тех пор, пока один их клакёров не остановит её.

– И что, сам Рапоза нанимает клакёров? – удивился Дмитрий.

– Нет, Жоао об этом не знает, – сказал Деверо. – Но Вероника в курсе. Вот уже несколько лет мощными аплодисментами обеспечиваю его я.

Дмитрию стало неприятно. Стивен не должен был раскрывать ему эту тайну. К тому же, понаблюдав за тем, как старательно (на протяжении двух часов!) Рапоза подписывал свои книжки и как озарялись счастьем лица российских поклонниц таланта бразильца, он нисколько не сомневался, что аплодисменты писатель срывал бы и без посторонней помощи. Но от ссоры с Деверо удержался.

А тот продолжал оживлённо рассказывать и о других своих достижениях.

– Все приглашения на празднование дня рождения Жоао уже распроданы!

– Приглашения распроданы?! – поразился Франк. Принимая приятелей у себя на родине, он, как выяснялось, был хуже осведомлён о происходящем, чем они.

– Извини, Жоао попросил тебя в это не втягивать, – сказал Стивен. – При помощи российских партнёров, с которыми уже не первый год сотрудничаю, я забронировал ресторан на Чистых прудах, неподалёку от твоего дома. Так как, помимо нас, друзей у Рапозы здесь нет, я договорился с его новым издательством, что по неафишируемому (или, как у вас здесь принято говорить, «эксклюзивно-элитарному») списку будем продавать приглашения на празднество нуворишам. За право усесться с Жоао за один стол надо было заплатить 5000 долларов, за право сидеть поблизости – 2500, за право просто находиться в ресторане – 1000 долларов. В течение двух дней все приглашения раскупили.

– А Рапоза…

– Не волнуйся, сам всё санкционировал, – засмеялся Деверо.

Получая зримое удовольствие от смущения русского, Стивен решил ещё кое в чём просветить его.

– Наш бразилец – омар. Знаком ли ты с «парадоксом омаров»? Даже если на оптовом рынке их стоимость падает в три раза, высочайшая цена в ресторанном меню остаётся неизменной. Причин тому несколько: во-первых, непонятно, что будет с омарами в следующем году, во-вторых, люди привыкли, что омар – дорогое удовольствие, и от бешеной цены их удовольствие возрастает (если бы её снизили, неминуемо возникли бы подозрения, а настоящий ли это омар, не второсортный ли), и, наконец, в-третьих, омары делают цены на другие морепродукты более приемлемыми.

– Не ведаю, кем ты там себя возомнил – голубым марлином или белугой, но советую не забывать, что, по Зодиаку, ракообразные – это мы, – сказал Франк. – Рапоза же – Скорпион. Гляди, ужалит.

* * *

Однако всё прошло хорошо, без эксцессов. И… без Александры. Никто из приятелей Дмитрия не спрашивал, где она. А он и сам не знал. «В Алма-Ате, наверное». С конца августа Франк её не видел. Но слышал. Саша звонила три или четыре раза, то умоляя, то требуя, чтобы Дмитрий приехал к ней в Казахстан: «С такими женщинами, как я, не разводятся!». Тщетно. Парочка не разводилась, но и совместное будущее у неё не просвечивалось.

В ходе празднования дня рождения Рапозы Дмитрий, кокетничавший со знакомой телеведущей, неожиданно увидел в зеркальном отражении, что за ним пристально наблюдает Анна, но, едва он повернулся к Арбор с немым вопросом, та сделала вид, будто внимательно слушает очередную просветительскую речь Стивена. «Что бы сие значило?» – подумал русский. Правда, вскоре об этом эпизоде забыл.

Когда гулянка подходила к концу, бразилец обнял Дмитрия со словами: «Друг, я благодарен тебе за знакомство с Путиным. Это, наверное, первый государственный деятель из тех, с кем общался, который показался мне выдающимся».

– А как же Назарбаев?

– Извини, забыл. Он тоже выдающийся. Как долго, с твоей точки зрения, Путин будет править Россией?

– Жоао, ещё в 2002 году под псевдонимом Дмитрий Дыбов (дабы не увязывать субъективные суждения с «Постфаксом») я опубликовал в газете «Московские новости» статью, в которой делал вывод, что Путин будет править Россией до своей смерти, ибо сумел прорваться к власти, обладая двухсложной фамилией с ударением на первом слоге, – сказал Франк.

Подвыпивший Рапоза недоуменно посмотрел на приятеля (трезв ли тот?) и спешно попросил официанта принести ещё одну порцию водки.

– Не удивляйся, – продолжал Дмитрий. – Путин Владимир Владимирович был избран Президентом Российской Федерации и будет переизбран, вероятно, ещё несколько раз, даже если потребуются изменения в конституции, именно в силу этого.

Лингвистические изыскания Франка заинтриговали бразильца.

– Я весь внимание, – сообщил он.

– Раньше других преимущества двухсложных фамилий с ударением на первом слоге поняли на Руси большевики. Им предстояло решить нелёгкую задачу: осуществить революцию в стране, где многие века правили люди с односложным именем – царь. Царь был почти как бог. Альтернатива царю, полагаю, появилась только после серии экспериментов, но в итоге оказалась грозной – сразу три персонажа с бойкими двухсложными псевдонимами: Ленин, Троцкий, Сталин. За ними шли, лязгая первым слогом, а иногда и забегая вперёд, десятки похожих: свердловы, рыковы… Революция в России вряд ли победила бы, если бы ее организаторы выступали под своими настоящими фамилиями – Ульянов, Бронштейн, Джугашвили. После того как Сталин ускорил смерть раненого Ленина, убил Троцкого и стремительно окрепшего нового соперника – Кирова (опять эти два слога с ударением на первом слоге!), он столкнулся со зловещей внешней, а не внутренней, угрозой по имени Гитлер. Чтобы разгромить звучно-двухсложного Гитлера, которого подпирали такие хитрые бестии, как Борман, Геринг, Гиммлер и Геббельс, требовался как минимум тройственный союз двухсложных лидеров. Сталин, Черчилль, Рузвельт и создали его, невзирая на личную неприязнь. Через восемь лет после победы во Второй мировой войне Сталин умер. Есть мнение, что его отравил Берия, но, скорее всего, смерть тирана либо была естественной, либо ей тем или иным образом способствовал Хрущёв – других влиятельных политиков с двухсложной фамилией в ближайшем окружении Сталина к тому времени просто не оставалось, всех истребили. Севший на престол Хрущёв не понимал, однако, что приговорён: лидеры с фамилией, имеющей ударение на последнем из двух или трёх слогов, в России от власти отстраняются. Хрущёва с его оттепелью заживо съел Брежнев – съел почти так же, как три десятилетия спустя реформатора Горбачёва с его перестройкой сожрёт двусложный деспот-демократ Ельцин. К слову, в промежутке от Брежнева до Горбачёва во главе державы успели побывать ещё два персонажа – Андропов и Черненко. И вот вопрос: нет ли связи между фамилиями-амфибрахиями и скоропостижной смертью на высоком посту? Вопрос небеспочвенный, особенно если вспомнить про убийство Столыпина (великого реформатора в царской России) и о том, что Ульянов, пытавшийся спрятаться под псевдонимом Ленин, также почил в зените славы.