Текст книги "Миры Пон Джун-хо. Культовый режиссер и его работы"

66–2

Общие реплики также играют роль соединяющего две сцены элемента. Когда Ки-у в сцене 65 берет в руки камень и выбегает прогонять пьяницу, Ки-тхэк бросает вслед: «Не переусердствуй там!»[49]49
  В оригинале Ки-тхэк бросает вслед Ки-у: «Ты делаешь over (오버)», то есть «не переусердствуй зря». 오버 (over) – конглиш, английский язык, используемый в Корее, сокращенное использование глагола overeat (переедать). Подразумевает «переусердствование». В русских субтитрах Ки-тхэк говорит: «Ты там это, осторожнее!»


[Закрыть] В следующей сцене 66 Тон-ик, общающийся с Да-сонгом по рации, говорит ему: «Конец связи, over!»[50]50
  Конец связи, прием.


[Закрыть]

66–3

Интересно, что соединение сцен через аналогичные элементы указывает на скорый переломный момент в истории и на самом деле используется для создания контраста. Сцена 66 изображает начало судьбоносной субботы, 30 июня, когда семья Тон-ика собирается на кемпинг в честь дня рождения Да-сонга, который будет на следующий день, 1 июля. Сразу после самого счастливого момента на семью Ки-тхэка обрушится беспощадная и неумолимая погибель. Также этот день – экватор года, когда за подъемом следует спуск.

66–4

Освещенный уличными фонарями обшарпанный переулок перед полуподвалом семьи Ки-тхэка выглядит романтично только ночью, когда его обрамляет двойная рама из окна и экрана телефона. Однако сад особняка, залитый ослепительным солнечным светом, изумителен даже среди бела дня, благодаря открытому пространству, возвышенности и тщательному благоустройству. Романтики здесь так много, что приходится брать в руки солнцезащитные очки, чтобы ненадолго укрыться.

#67~68 Ён-гё поручает экономке собак

Отправляясь в поездку, Ён-гё, называя кличку каждой из трех собак, дает Чун-сок указание кормить их в соответствии с их пищевыми привычками. В то же время за весь фильм Тон-ик ни разу не обращается к своим наемным работникам по имени, максимум – «водитель Юн», «водитель Ким» или вовсе «тетка». Тон-ик не имеет никаких физических контактов ни с кем, включая рукопожатия, за исключением членов семьи.

#69~72 Ки-у наслаждается роскошью особняка

69~72–1

Больше всех обилию солнечного света в особняке радуется Ки-у. Впервые переступив порог дома для собеседования на должность репетитора и оказавшись в залитом солнцем саду, он был поражен. И когда семья Тон-ика уезжает на кемпинг, он в одиночестве наслаждается солнечными лучами в саду, читая книгу. В это время он лежит на солнце сразу за линией тени особняка. Для Ки-у этот опыт – роскошь, недоступная в полуподвале. Но на следующий день, когда происходит трагический финал, из всех членов семьи один лишь Ки-у лишен солнечного света, ведь прежде, чем он успевает выйти на улицу, он падает внутри особняка, получив два удара камнем по голове. Зато вместо него в сад, залитый солнечным светом, выходит Кын-сэ, уже привыкший к темноте и не особо стремящийся оказаться снаружи. И тут же он оказывается ослепленным этим солнцем.

69~72–2

Насладившись солнцем в саду, Ки-у входит в особняк и раздает членам семьи воду Evian[51]51
  Evian («Эвиан») – французский бренд минеральной воды, мировую популярность минеральная вода Evian получила после выхода бренда на американский рынок в 1978 году, где подавалась в дорогих ресторанах, гостиницах Нью-Йорка и по всему Голливуду. Таким образом, постепенно в массовой культуре Evian закрепилась как высококачественная и дорогая минеральная вода в стеклянных бутылках, пользующаяся популярностью у звезд Голливуда. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть]. Ки-чжон, принимающей ванну, он передает воду, прокатив стеклянную бутылку по полу (в «Окче» Ми-чжа аналогичным образом передает Нэнси статуэтку золотой свиньи). В фильме не показано, как Ки-у передает воду отцу, но несколькими сценами ранее, когда он выходил прогнать пьяницу, Ки-тхэк протягивал ему бутылку с водой. Семья Ким в нужный момент передает друг другу воду и получает ее подходящим под ситуацию способом. Но в ночь, когда небеса разразились грозой, они оказались совершенно беспомощны перед проклятием воды.

#73 Мун-кван звонит в дверь

73–1

Финишная точка плана Ки-у – свадьба с Да-хэ. Но слова, которые он говорит семье: «Все серьезно. Когда она поступит в универ, я официально предложу ей встречаться», лишь копия слов Мин-хёка о плане на будущее («Все серьезно. Через два года, когда она поступит в универ, я официально предложу ей встречаться».)[52]52
  В русском официальном переводе в обеих ситуациях говорится: «Я попрошу ее руки».


[Закрыть]. На самом деле план Ки-у вовсе не принадлежит ему.

73–2

План Ки-у о женитьбе на Да-хэ – его стремление к новой семье. Фантазируя о возможности нанять актеров, которые изображали бы его родителей, Ки-у мечтает о новом формате семьи. Но в этот момент звенит звонок и на поверхность «всплывает» еще одна семья, о существовании которой он не подозревал. Когда его мечта в реальности заменяется другой семьей, план превращается в отсутствие плана.

73–3

Гнев и безумие возникают не только из-за внешних обстоятельств, но и из-за внутренних проблем в семье, и каждый раз, когда это происходило, они незаметно для Ки-тхэка накапливались в его сердце. Угодливый и добродушный человек, который только лишь посмеивается, даже когда жена пинает его ногой, взрывается дважды. В первый раз, когда в ответ на его язвительно-шутливое замечание, что Чун Сок стирает грязное белье будущих сватов, она сравнивает Ки-тхэка с тараканами (как можно понять по белковым батончикам из картины «Сквозь снег», в мире Пон Джун-хо тараканы напрямую связаны с участью обделенных). Кризиса, вызванного жестокой классовой аналогией, можно было избежать лишь потому, что горечь самоистязания говорящая адресовала и слушателю, и себе самой. Но, когда кризис случается во второй раз из-за внешних причин, уйти от взрыва не удается.

73–4

Когда Ки-тхэк проявляет беспокойство за уволенного водителя Юна, Ки-чжон разражается бранью и восклицает, что «не о других нужно беспокоиться, а о нас». Именно в этот момент гремит гром и сверкает молния. Подобно землетрясению из «Короткого монтажа»[53]53
  «Короткий монтаж», х/ф, 1993, США, реж. Роберт Олтман. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть] Роберта Олтмана, внезапно накрывшему землю, или дождю из лягушек, в одночасье навалившемуся на город в «Магнолии»[54]54
  «Магнолия», х/ф, 1999, США, реж. Пол Томас Андерсон. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть] Пола Томаса Андерсона, последовавший за громом ливень можно трактовать как сверхъестественную кару, которая настигает ослепшую от эгоизма семью Ким. В гостиную, словно жнец смерти, входит Мун-кван, а с ее насквозь промокшего плаща капает дождевая вода.

73–5

Дверной звонок раздается в момент, когда Ки-чжон осознает, что все это время в качестве закуски она ела собачье лакомство. Мун-кван, позвонившая в дверь, доказывает, кто она, детально описав фото трех собак над домофоном в гостиной. Эта жестокая аналогия безусловно связывает две семьи.

73–6

При каждом появлении Ли Чун-ён[55]55
  Актриса, исполнительница роли Мун-кван. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть] притягивает к себе взгляды зрителей. Одной сцены с домофоном достаточно, чтобы понять, что перед нами актриса выдающегося мастерства, способная в одно мгновенье сконцентрировать на себе внимание зрителей.

73–7

Продолжительность фильма без конечных титров – 127 минут, а дверной звонок раздается спустя 63 минуты после начала. Момент, находящийся точно посередине, становится переломным: первая часть переходит во вторую, комедия превращается в триллер, история о двух семьях становится историей о трех, мотив подъема переходит в мотив падения, а план превращается в его отсутствие.

#74~76 Мун-кван и Чун-сок спускаются

74~76–1

Первая встреча семьи Ким и семьи Мун-кван происходит между Чун-сок и Мун-кван, то есть между человеком, уволенным с работы, и человеком, занявшим это место. И здесь мы видим подлинную суть истории.

74~76–2

Когда Ки-чжон говорит о травме Да-сонга и спрашивает: «Вы готовы открыть этот черный ящик вместе со мной?» – Ён-гё сразу же соглашается. Но когда Мун-кван указывает на вход в подвал из кухни и спрашивает: «Хотите спуститься со мной?» – Чун-сок отказывается. Ее семья, проживающая в полуподвале, отчаянно пытается сохранить границу между собой и семьей Кын-сэ, обитающей в подвале. Они, едва успевшие высунуться наружу к солнечному свету, испытывают панический страх перед падением в глубокую тьму.

74~76–3

Темный проход удивительным образом напоминает черный ящик. В нем, как и в черном ящике в душе Да-сонга, живет Кын-сэ.

#74~76 Мун-кван и Чун-сок толкают вместе

77–1

Чун-сок, наконец решившаяся спуститься в подвал, помогает Мун-кван. Чтобы проникнуть в потайное пространство под подвалом, нужно применить физическую силу и объединить усилия. Когда Мун-кван пролезает между стеной и кухонным шкафом и толкает его в горизонтальном положении, Чун-сок тянет шкаф на себя, также по горизонтали. И как бы Ки-тхэк и Чун-сок не желали соблюдать границы, «толкающий» и «тянущий» не разделены вертикалью иерархии, а относятся к горизонтали общего класса.

77–2

Шкаф не отодвигался, потому что под ним застряла решетка для гриля. Всякий раз, когда их план срабатывал и семья Ким поднималась на ступеньку выше, они праздновали – жарили мясо. Тем, что пыталось помешать сотрудничеству Мун-кван и Чун-сок, оказался взгляд, алчно обращенный вверх. В то время когда наверху опьяненная успехом семья Ки-тхэка устроила пирушку, Кын-сэ, запертый внизу, не мог подняться наверх и был вынужден голодать.

77–3

Когда шкаф отодвинут в сторону, мы видим две четкие рельсовые линии, как бы предостерегающие нас от спуска в таинственное пространство.

#78 Семья Ки-тхэка скатывается вниз

78–1

Кын-сэ оказался в тайном подвальном пространстве после ряда неудач. Решающим моментом стало банкротство тайваньской кондитерской, в результате чего из-за долгов он оказался в бегах. У Ки-тхэка также была тайваньская кондитерская, и он тоже разорился.

78–2

Ки-у был единственным в семье Ки-тхэка, кто не доносил запах низшего класса до семьи Тон-ика. Однако, едва избежав унижения из-за запаха, он подслушивает на лестнице историю Кын-сэ, человека из того же класса, и зажимает нос из-за зловония подвала.

78–3

Дно особняка – место, где семьи Мун-кван и Чун-сок наконец узнают истинную сущность друг друга. После того как Ки-тхэк, Ки-у и Ки-чжон скатились на самое дно, они вынуждены были раскрыть свою истинную сущность.

#79 Мун-кван изображает северокорейский акцент

79–1

Чтобы сравнить семьи Мун-кван и Ки-тхэка интересно заменить классовую проблему на проблему Южной и Северной Кореи. Когда конфликт между семьями достигает пика, Мун-кван изображает северокорейскую телеведущую, издеваясь над семьей Ки-тхэка, и сравнивает видео на телефоне с ядерным оружием КНДР. Примечательно, что подвальное пространство, в котором обитает Кын-сэ, было построено как бункер на случай угрозы со стороны Северной Кореи.

79–2

Если рассматривать семьи Ки-тхэка и Мун-кван как метафоры Юга и Севера, то семья Тон-ика, которая даже игрушки для Да-сонга покупает напрямую из Америки и, благодаря достижениям, получила признание в США, символизирует Америку. Несмотря на то, что Северная Корея находится в еще более сложной ситуации, она открыто презирает «тупой» Юг, хвастающийся связью с Иллинойсом и Чикаго, преподающий английский и преклоняющийся перед США. В это время Север рассуждает об искусстве и тоскует по уже не существующему Советскому Союзу (Намгун Хён-джа). КНДР, отстающая по численности и боевой мощи, грозит ядерным оружием (видео на телефоне). И если снова перевернуть слова Ки-тхэка, что он хорошо знает все дороги ниже 38-й параллели, получается, что выше 38-й параллели ему ничего не известно. Южная Корея не знает Северную, как и Ки-тхэк не догадывался о существовании Кын-сэ.

79–3

Когда мы встречаем действительно захватывающее кино, у каждого зрителя находится своя сцена, которая не играет особо важной роли с точки зрения сюжета, но особенно цепляет внимание. Для меня это вставка, на которой Мун-кван и Кын-сэ тихо танцуют в залитой солнцем гостиной. Удивительно грустный эпизод, к которому мысленно возвращаешься снова и снова.

#80~81 Две семьи смешались в драке

80~81–1

Чун-сок угрожает Мун-кван звонком в полицию, а Мун-кван угрожает отправить Ён-гё видеодоказательство аферы семейства Ки-тхэка. Поставив семью Чун-сок в угол, она снимает их наказание на видео в качестве нового оружия. Однако, несмотря на жестокую схватку между семьями, ни одна из них так и не позвонила в полицию и не нажала «отправить».

80~81–2

Это повторяется на протяжении всего фильма. Видео драки с водой в переулке, снятое Ки-чжон, также осталось неотправленным. Люди из низшего класса не могут передавать свои намерения представителям высшего. И в самом конце этой цепочки – письмо Ки-у в шифре Морзе, но возможности передать его отцу у сына нет.

80~81–3

И наоборот, представители высшего класса используют средства связи в любое время и без ограничений. Ён-гё отправляет эсэмэс Ки-тхэку, находящемуся с ней в одном здании, чтобы он пришел на второй этаж, в сауну. Да-хэ снимает видео, как Да-сонг ставит тент в саду под дождем, и тут же отправляет его Ки-у. Сообщение о визите Мин-хёка передается от Мин-хёка к Ки-у в одностороннем порядке. Коммуникация в этом фильме направлена только от высшего класса к низшему, но никогда не наоборот. Лишь представители высшего класса отправляют сообщения, совершают звонки и передают видео.

#82~93 Чун-сок готовит рамдон

82~93–1

Когда в разгар отчаянной борьбы раздается звонок от Ён-гё, драка приостанавливается. (Это напоминает сцену из фильма «Сквозь снег», где ожесточенная схватка с топорами и дубинками внезапно прекращается, когда поезд достигает моста Екатерины.) В отличие от Мун-кван, нажимающей на звонок и просящей позволения войти, истинной хозяйке не нужно разрешение. Абсурдная трагедия сосуществования трех семей достигает апогея, когда в особняк, который, как изначально казалось семье Ки-тхэка, будут занимать лишь они одни, возвращаются две семьи[56]56
  Точнее, возвращается семья, официально владеющая домом, – семья Пак. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть].

82~93–2

Сцены, в которых Мун-кван делает массаж Кын-сэ, затем две семьи вступают в ожесточенную схватку и, наконец, Чун-сок по указанию Ён-гё поспешно готовит рамдон и пинает взбегающую вверх Мун-кван обратно в подвал, с точки зрения структуры и функции в рамках повествования можно противопоставить секвенции «цепочка веры» в первой половине фильма. Ориентируясь на звонок в дверь, который приходится ровно на половину ленты, секвенция «цепочка веры» завершается за 19 минут до звонка, а секвенция «рамдон» начинается спустя 9 минут после. Таким образом, две секвенции коррелируют друг с другом. Первая состоит из 29 сцен и продолжается 7 минут 15 секунд, вторая – из 15 сцен и длится 6 минут 16 секунд. В первой секвенции показан беспрепятственный и органичный процесс успешной реализации плана, вторая представляет напряженный, на грани провала, процесс устранения хаоса.

#94~102 Да-сонг встречает призрака

Два года назад, ночью, Да-сонг увидел Кын-сэ на кухне. Сидя перед холодильником и поедая торт, он почувствовал чье-то присутствие и, повернув голову, заметил Кын-сэ справа внизу. Место, которое Ки-чжон описывала Ён-гё как область проявления шизофрении, также находилось в правой нижней части рисунка.

#103 Кын-сэ рассказывает о жизни в подвале

103–1

Наверняка раньше Кын-сэ тоже жил, строя планы. Судя по тому, что в своей тайной обители он хранил в консервных банках фотографии таких людей, как Линкольн, Мандела и Ким Дэ-чжун[57]57
  Президент Республики Корея с 1998 по 2003 годы, лауреат Нобелевской премии мира. Считается одной из ключевых фигур в демократизации современной Кореи.


[Закрыть], вероятно, живо интересовался политикой. Рожденный 14 декабря 1977 года, спустя четыре дня после своего двадцатилетия он узнал об избрании президента Ким Дэ-чжуна, чьим горячим поклонником являлся, и, вероятнее всего, он очень радовался. По нотам и текстам на стене можно предположить, что в то время, когда он встречался с Мун-кван, которая старше него на три года, он был весьма романтичным. Большое количество книг и учебных пособий по юриспруденции указывает, что он, возможно, когда-то готовился к государственному экзамену. Будучи поклонником марафонца Ли Бон-джу[58]58
  Южнокорейский легкоатлет, чемпион Азиатских игр 1998 и 2002 гг. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть], Кын-сэ наверняка имел привычку долгосрочного планирования и активную позицию. Но цепочка неудач окончательно выбила его из сил. Отчаявшись сдать государственный экзамен, он, вероятно, принимался то за одно, то за другое, но нигде не мог добиться успеха. В конце концов он совсем разорился на тайваньской кондитерской и, будучи в бегах из-за многочисленных долгов, оказался в подвале. Наверное, после двадцати лет постоянных неудач он естественным образом перестал строить планы.

Лишенный даже минимального будущего вроде государственной пенсии, он жил одним днем. Так прошли четыре года. Такой Кын-сэ не был чужд Ки-тхэку. Спустя два года Ки-тхэк, чьим домом стал подвал и который уже даже не думает о том, чтобы выбраться, изредка будет вспоминать Кын-сэ.

103–2

Центральные фигуры двух семей низшего класса – Кук Мун-кван и Ким Ки-тхек. Их фамилии контрастны: одна – наиболее редкая в Корее, другая – самая распространенная. «Паразиты» – это реалистичная история, уникальная в своей самобытности, наполненная пространственной и временной достоверностью. С другой стороны, это универсальная и символическая притча, которую можно интерпретировать по-разному.

#104~108 Ён-гё рассказывает о травме сына

Чо Ё-джон всегда обладала уникальным актерским потенциалом, однако многие осознали масштаб ее таланта лишь в «Паразитах». Сцена с долгим монологом Ён-гё, во время которого она ест рамдон и рассказывает Чун-сок о травме Да-сонга, – яркий пример многогранного и тонкого актерского мастерства актрисы.

#109 Семья Ки-тхэка, запертая под столом, вынуждена слушать

109–1

Тон-ик описывает специфический запах Ки-тхэка, сравнивая его со старой редькой или кухонными тряпками, а в конце говорит, что это запах людей в метро. Тот факт, что он ассоциирует его именно с метро, а не, например, автобусом, подчеркивает классовый контекст. Люди, от которых так пахнет, пользуются подземным транспортом и живут под землей. (Бездомные во «Вторжении динозавра» и «Лающие собаки никогда не кусают» тоже жили в подвале.) Однако сам Тон-ик живет в роскошном особняке на возвышенности, перемещается на «мерседесе», никогда не спускается под землю, ездит на работу в престижный офис в многоэтажном здании. А Ён-гё так давно не была в метро, что едва помнит тот запах.

109–2

Ки-тхэк прячется под столом и вынужденно слышит все насмешки, которые Тон-ик отпускает с высоты дивана. Эти слова в одностороннем порядке направлены под низкий стол. Однажды Ки-тхэк слышал, как Тон-ик, используя те же выражения, говорил о Мун-кван. Язвительная насмешка, что Мун-кван (как и Ки-тхэк) не переходила границы, но ее единственный недостаток в том, что она слишком много ела. Чувство унижения, которое испытывает Ки-тхэк, а с ним и Мун-кван, из индивидуального разрастается до категории класса. Другими слова, в этот момент Ки-тхэк думал не только о себе или семье, но и о всем классе, к которому принадлежит.

109–3

Когда Тон-ик в первый раз рассказывал Ён-гё о трусиках Ки-чжон, она некоторое время подслушивает их, стоя на лестнице, а затем в нужный момент с топотом спускается вниз, прерывая их разговор. У Ки-чжон был выбор, до каких пор она хочет слышать. Но, когда Тон-ик во второй раз упоминает ее трусики, она, прячась под столом, вынуждена выслушать все. По мере приближения к финалу уверенность в себе и независимость Ки-чжон все чаще подвергаются сомнению.

109–4

В центре особняка Тон-ика расположена гостиная, в сердце которой возвышается четырехместный диван (учитывая, что семья Пак обычно не действует вместе, сложно представить ситуацию, когда они вчетвером сидели бы на нем). Но в разные моменты все три семьи оказываются на этом диване. Когда семья Пак уезжает на кемпинг, Чун-сок и Ки-тхэк устраиваются там на дневной сон. Мун-кван укладывает на диван Кын-сэ и делает ему массаж. Тон-ик и Ён-гё занимаются сексом там же. Супруги самыми последними занимают этот диван. Диваном «хозяина»[59]59
  Подразумевается биологический «хозяин» паразита.


[Закрыть], как и его особняком, уже завладели две «паразитирующие» семьи.

109–5

Как ни странно, когда Тон-ик и Ён-гё занимаются любовью, они, представляя себе секс в машине водителя Юна и его подружки, страстно желают тех дешевых трусиков и наркотиков, о которых говорили с таким презрением. На этом диване Тон-ик и Ён-гё добровольно представляют себя на месте низшего класса, что лишь усиливает их возбуждение. Единственная возможность преодолеть социальную границу и примерить роль человека из низшего класса представляется лишь во время секса, когда они могут на время отбросить свою лицемерную маску и получать удовольствие от падения.

109–6

По сути, диван и есть заднее сидение «мерседеса». Именно там происходит воображаемый секс водителя Юна (по крайней мере, так себе представил Тон-ик), благодаря чему супруги еще глубже вживаются в роль водителя Юна и его девушки, и это только усиливает их возбуждение.

109–7

Само пространство гостиной напоминает салон автомобиля. Если диван – заднее сидение «мерседеса», пространство под столом должно быть передним. Сидящий спереди не может обернуться назад и вынужден слышать все слова, доносящиеся оттуда. Единственное, что может нарушить эту границу и проникнуть назад, – это запах.

#110 Ки-тхэк останавливается, как мертвый

110–1

Во время любовных ласк супругов камера скользит по потолку, охватывая гостиную с диваном и столом. Вскоре горизонтальное движение перетекает в следующий кадр, где она направляется вниз, туда, где находится еще одна семья, оказавшаяся в больших неприятностях. Включая открывающий и финальный кадры с Ки-у у стены, погруженным в раздумья, в этой картине медленно опускающаяся вниз камера символизирует классовое отчаяние.

110–2

После того как Тон-ик и Ён-гё уснули, Ки-тхэк, выползающий из-под стола, останавливается как вкопанный, когда гостиную прорезает свет фонарика Да-сонга из сада. Раздается его возглас: «Подъем!» В этот момент Ки-тхэк, замерший, словно мертвец, как только свет проник в комнату, наверняка вспомнил слова Чун-сок, сравнившей его с тараканами несколько часов назад. Когда предсказание жены о том, что, стоит директору Паку вернуться домой, он тут же спрячется, словно таракан, сбылось, то его предыдущее чувство унижения усугубилось, нанеся еще более глубокую травму.

#111~117 Бесконечный спуск семьи Ки-тхэка

111~117–1

Бесконечный спуск трех людей, сумевших сбежать из особняка и теперь, пошатываясь, неуверенно направляющихся вниз, пожалуй, наиболее впечатляющая и одновременно самая удручающая сцена «Паразитов».

111~117–2

Ки-чжон, все это время молча спускавшаяся вниз, не в силах справиться с отчаянием и чувством безысходности, оказавшись у мусорной кучи под одной из лестниц, настойчиво спрашивает о дальнейшем плане. Когда Ки-у отвечает: «А как бы Мин-хёк поступил в такой ситуации?» – то Ки-чжон в сердцах восклицает, что Мин-хёк никогда бы в жизни не оказался в такой ситуации, возвращая его в реальность. До сих пор Ки-у рассматривал Мин-хёка из высшего класса в качестве ролевой модели, так как планировал достичь того же статуса. Но сейчас, во время бесконечного падения в бездну отсутствия плана, Мин-хёк не может продолжать быть его ролевой моделью.

111~117–3

Внезапно Ки-чжон спрашивает Ки-тхэка о том, что стало с оставшимися в особняке людьми. Она не упоминает их имена или профессии, но называет «людьми в подвале». В то время, когда она, прячась под столом, вынуждена слушать насмешки над ее дешевыми трусиками, Ки-чжон, должно быть, думала о водителе Юне, которого унижали вместе с ней, хотя он ни в чем не виноват. Теперь Ки-чжон сама относится к «людям в подвале»: вынуждена бесконечно спускаться вниз, чтобы оказаться дома, в подвале. Она, несколько часов назад почти кричавшая о том, что нужно заботиться только о собственном благополучии, теперь, насквозь промокшая, думает не только о себе и своей семье, но о классе, к которому принадлежит в целом.

111~117–4

Ки-тхэк утверждает, что никто, кроме членов их семьи, не знает о случившемся, следовательно, ничего и не произошло. Он добавляет, что у него есть план, поэтому дети могут не беспокоиться об этом. Но Мун-кван и Кын-сэ не относятся к категории «никто». На самом деле Ки-тхэк хотел сказать, что случившееся между представителями низшего класса не известно людям из высшего класса, поэтому причин для беспокойства нет. Но, начав осознавать свой класс и свою принадлежность к нему, они больше никогда не смогут забыть о судьбе супругов Мун-кван и Кын-сэ. Ни Ки-тхэк, ни Ки-у, Ки-чжон или Чун-сок – никто.

111~117–5

Во время спуска под дождем Чун-сок с ними нет. Но это не означает, что у Чун-сок нет подобного унизительного опыта. Когда она, последовав за Мун-кван, спустилась в подвал, где обитал Кын-сэ, ее путь проходил из гостиной в подвал, из подвала – еще ниже, в потайное пространство. Она спускалась все ниже и ниже, обогнув лестницу четыре раза. Чун-сок прошла через этот унизительный спуск и дошла до самого дна несколькими часами ранее. В падении низшего класса не бывает исключений. Ты должен спуститься ровно настолько, насколько ты поднялся.

#118 Ки-у смотрит на дно

В конце спуска у подножия лестницы Ки-у долго смотрит на свои насквозь промокшие ноги, и на нижнюю часть тела, полностью погрязшую в бедствиях, и на дно мира, куда стекается вся грязная вода.

#119 Ки-тхэка окатывают грязной водой из таза

Переулок, в котором находится полуподвальный дом семьи Ки-тхэка, полностью затоплен. Внезапно Ки-тхэка, в панике несущегося по переулку, окатывают грязной водой, которую сосед черпал тазиком. Ранее и сам Ки-тхэк, желая остановить пьяницу, случайно облил водой из таза Ки-у, стоявшего рядом. У него не было намерения навредить. Однако, пытаясь выбраться из неприятностей в тесном пространстве, они в конечном итоге вредят друг другу, сами того не желая. Вероятно, трагедия, связывающая семьи Мун-кван и Ки-тхэка, произошла по той же причине.

#120~121 Ки-тхэк шокирован наводнением

Добравшись до дома, по пояс в воде, Ки-тхэк пытается спасти хоть что-то. Кын-сэ, привязанный к стулу в потайном подвальном пространстве, бьется в агонии. Ки-у пытается закрыть окно, из которого льется вода, в это время его ударяет током, и он вскрикивает. Мун-кван зубами пробует освободить связанного Кын-сэ, но у нее сильно кружится голова из-за сотрясения. Ки-тхэк не может подойти к Ки-у, так же как Мун-кван не может помочь Кын-сэ. Начиная с 120 и по 134 сцены кадры мучений семьи Ки-тхэка в затопленном доме чередуются с кадрами страданий запертой в подвале семьи Мун-кван. Внешне невзгоды семьи, запертой потопом, и семьи, связанной в подвале, могут отличаться. Но в самом факте страданий никакой разницы нет.

#122~124 Ки-чжон наблюдает обратное течение

122~124–1

Эпизод с мотивом обратного течения демонстрирует, что страдания низшего класса не являются муками одного индивида. Мун-кван, испытывающая головокружение из-за сотрясения, наклоняется к грязному унитазу в тайном подвальном пространстве, и ее начинает рвать; и тут же в следующем кадре на глазах у Ки-чжон унитаз взрывается, извергая нечистоты. Следуя внутренней логике сюжета, рвота, которую изрыгает Мун-кван, обратным течением выплескивается перед Ки-у. Рвота Мун-кван вызвана сотрясением, которое она получила, скатившись по лестнице и ударившись головой о стену. Таким образом, физическое сотрясение, которое испытала Мун-кван из-за стремительного падения, перетекает в эмоциональное потрясение, которое испытывает Ки-чжон в процессе бесконечного спуска. Несмотря на огромное расстояние между двумя семьями, в рамках одного класса границ не существует.

122~124–2

Рвота – своего рода обратное течение[60]60
  Обратное течение – сильное течение, направленное перпендикулярно от береговой линии к открытому океану, морю или озеру, считается одним из самых опасных природных явлений. (Прим. науч. ред.)


[Закрыть]. Две его формы мощно выплескиваются, высвобождая все проглоченное и подавленное. И когда наступит день, зрители станут свидетелями еще одного извержения в залитом солнцем саду Тон-ика.

#125 Ки-тхэк сам себе закрывает глаза

Мун-кван, страдающая от сотрясения, перестает видеть. Когда Ки-тхэк, прячась под столом, вынужден слушать унижения в свой адрес, а также когда, лежа в спортзале, он объявил сыну об отсутствии плана, оба раза он прикрывает глаза предплечьем. Мун-кван и Ки-тхэк либо не видят, либо не могут видеть, либо больше не хотят видеть. В их жизни больше нет будущего.

#126~127 Ки-чжон курит

Сидя на крышке извергающего нечистоты унитаза, Ки-чжон достает из тайника в потолке сигарету и прикуривает. Ужасно печальная ирония, что именно унитаз – то место, где ловится вай-фай, так как это самая высокая точка дома; это место, где можно спрятать заначку и выдохнуть, выкурив сигарету.

#128 Ки-у смотрит на камень

Вид камня, медленно показывающегося из мутной воды, заполнившей дом, настолько сюрреалистичен, словно мы наблюдаем сцену из научно-фантастического фильма, где появляется инопланетный космический корабль. Величественные очертания камня предстают перед нами, и в этот момент кажется, что камень диктует Ки-у указания, недоступные ни для понимания, ни для отказа. В отличие от момента, когда Мин-хёк принес камень и открыл коробку, здесь мы не видим, как камень «смотрит» на Ки-у. Зато теперь валун окружен мерцающим миром. Вместе с мигающим светом в помещении мерцает и камень, то появляясь, то исчезая. Что же услышал Ки-у от камня, колеблющегося между бытием и небытием, смыслом и бессмысленностью, удачей и неудачей?

#129~131 Кын-сэ посылает сигнал о помощи, используя азбуку Морзе

129~131–1

Мигающая лампа в доме Ки-у переходит в мигающий свет над лестницей в доме Тон-ика. Это сигнал о помощи от Кын-сэ, который в отчаянии мечется между длинным электрическим током и коротким, тире и точкой, светом и тьмой, жизнью и смертью.

129~131–2

В отличие того, что мы видим в кадре, не только один Да-сонг смотрит на мигающую лампу над лестницей. А Ки-у внимательно разглядывал в мутной грязной воде не только камень. Мерцание камня совпадает с миганием сигналов в коде Морзе. Возможно, в этот момент через камень Ки-у связан с Кын-сэ, который отчаянно молит о спасении. И в этот момент камень неспроста не обращен к Ки-у. Ведь он обращен не к Ки-у, но к Кын-сэ.

#132~134 Ки-тхэк покидает затопленный дом

132~134–1

Эта трагедия коснулась не только семьи Ки-тхэка. Она затронула семью Кын-сэ, а в более широком смысле – всех жителей низины, пострадавших от наводнения. В потоке обратного течения и при мерцающем свете личная трагедия неотделима от трагедии целого класса. Грязная дождевая вода с легкостью переступила через границу дороги, пороги окна и двери, объединив дом Ки-тхэка, улицу и дома соседей в единое целое.

132~134–2

Вода, заполоняющая дом Ки-тхэка, вскоре поглотила носки, подвешенные на самой высокой точке этого дома. Этот элемент одежды, предназначенный для согревания самой нижней части тела, отчаянно тянулся к солнцу, но в конечном итоге был поглощен холодной грязной водой.

132~134–3

Когда мутная вода заполняет дом Ки-тхэка и кадр ползет вверх, нижняя часть кадра постепенно растворяется, переключаясь на вид с высоты птичьего полета на полностью затопленный переулок перед домом. Камера горизонтально перемещается над переулком, охватывая трагическую сцену наводнения. Если представить, что движение наполняющей дом мутной воды – это движение камеры, то можно понять, что эта сцена противопоставляется той, где супруги Тон-ик и Ён-гё провалились в глубокий сон после секса, то есть, по сути, является ее реверсом[61]61
  Обратное движение (англ. reverse motion) – специальный эффект в кинематографии, при котором действие, которое снимается, показывается на экране в обратном порядке (т. е. в обратном времени). (Прим. науч. ред.)


[Закрыть] с точки зрения съемки и монтажа. В той сцене камера ползет по потолку в горизонтальном направлении и охватывает всю гостиную экстремально длинным кадром, далее движения камеры переходят в вертикаль, охватывая кадр крупным планом. Таким образом, пространство под столом в гостиной Тон-ика символизировало не только переднее сиденье «мерседеса», но и полуподвальный дом Ки-тхэка, полностью погруженный под воду. Семье Ки-тхэка, вынужденной беспомощно выслушивать унизительные слова, доносящиеся до стола, а затем быть изгнанной из собственного дома, наполнившегося черной мутной водой, оставалось только покинуть оба места, ощущая внутри себя пустоту.