Текст книги "Злоумышленники"

Для пистолета, почти полностью совпадавшего с браунингом по габаритам, он сильно отличался по весу. Вообще-то такое бывает. Достаточно взять два ружья, похожих по своим общим характеристикам, но сделанных в разных странах, и одно покажется легким, а другое тяжелым. Все зависит от распределения веса. То же самое характерно и для пистолетов, если вы способны различать нюансы. Но здесь контраст был столь разительным, что следовало разобраться, почему так случилось. Я извлек обойму, она была практически полной. Я вытащил патрон из патронника. Это был вполне стандартный патрон. Я снова взял обойму, чтобы вставить ее на место, и вдруг понял, что она весит слишком мало. В ней явно не могло быть пяти-шести положенных патронов.

Разобравшись, в чем дело, я расхохотался. Устройство поражало простотой. В патроннике был настоящий патрон, то же самое можно было сказать и про верхний в обойме. Пистолет мог произвести два настоящих выстрела. Тому, кто бегло осмотрел бы его, он показался бы в полном порядке. Однако в нижней части обоймы патронов не было, хотя это было закамуфлировано самым тщательным образом. Я понял, что скрывается за медной оболочкой – и прежде всего не порох и свинец.

– Что там? – подала голос Кэрол. – Что ты смеешься?

– Замысел нашего друга Соланы оказался не таким уж простодушным. Вот настоящий передатчик. А тебе он дал пустышку, для отвода глаз.

– Ну, это просто отвратительно! – вспыхнула Кэрол. – Ты хочешь сказать, что он разыграл спектакль, который и не должен был никого обмануть?

– Ну, во всяком случае, он не должен был сбить с толку Присциллу. Ей достаточно было обыскать тебя, найти у тебя в ботинке пустышку и успокоиться. А настоящий передатчик все это время спокойно путешествовал в обойме. Солана понимал, что ни один профессионал не бросит заряженный пистолет. Неплохо придумано! – снова рассмеялся я. – Очень даже неплохо. Мне положительно нравится этот мексикашка!

– Мэтт! – в голосе Кэрол послышалось то самое негодование, которое возникает у симпатичных женщин при уничижительных упоминаниях о представителях иных народов.

– Ну, раз он называл нас гринго, я могу называть его мексикашкой. Ласкательно, конечно. Но я могу называть его и проницательным кастильским кабальеро, если тебе так больше нравится. По крайней мере, это означает, что мы тут не одни. Где-то, похоже, нас пасет другой самолет. – Посмотрев на полуразобранный пистолет, я снова стал собирать его. – Это также означает, что мне надо немного изменить программу. Мне надо понять, как передать этот электронный подарок врагу, не вызывая подозрений и не получив пулю в лоб.

– Мэтт, гляди! Вон там какое-то судно. И дальше тот самый остров в виде полумесяца. Ты его хотел?

Да, это был тот самый остров, но я не могу сказать, что очень его хотел бы. Но делать нечего, нужно было выдерживать роль храбреца и попытаться приземлиться или приводниться по возможности живыми.

Глава 21

Пролетая над катером, я заметил, что он разворачивался, чтобы двинуться за нами к острову. Он явно пытался не упустить из вида самолет, с которым творилось что-то неладное. В настоящее время катер явно был не готов подобрать нас, но хорошо это или плохо, зависело от конкретных обстоятельств.

Если мне удастся приземлить самолет в целости и сохранности, неплохо было бы немного передохнуть и собраться с силами, прежде чем появятся представители неприятеля. С другой стороны, если я шлепнусь на воду неудачно, отнюдь не помешало бы присутствие людей, способных извлечь нас из поврежденной машины до того, как она уйдет под воду.

На палубе я увидел троих, глядевших вверх. Это означало, что всего их никак не меньше четырех. Один должен был стоять у штурвала. Конечно, мог там быть и пятый, радист, пытавшийся вступить с нами в контакт по рации. Разумеется, на судне могли скрываться десятки вооруженных головорезов, только я не понимал, с какой целью им было там торчать. Экипаж из четырех человек выглядел наиболее разумно.

Им там было нелегко сражаться со стихией. Когда они разворачивались, волны перекатывали через борт. Мы пронеслись над ними не в пример стремительней, не испытывая их неудобств. Нет, все-таки прогресс существует...

Затем я выкинул из головы рассуждения на такие темы. Впереди показался остров. В нем непременно должно быть что-то особенное, не зря же остановил на нем свой выбор Гашек. Он, во-первых, должен отличаться пустынностью, чтобы не нашлось патриотически настроенного мексиканца, который доложил бы властям о том, что неизвестный самолет плюхнулся в его окрестностях. Во-вторых, возле него должно быть удобно совершать посадку. Ну что ж, оставалось надеяться, чех сделал верный выбор, потому как от этого теперь зависела наша жизнь.

Один из усвоенных мною уроков аэронавтики гласил, что самолет должен садиться против ветра. Я стал выяснять, откуда сейчас ветер. Облаков с характерными очертаниями не оказалось, но зато можно было сориентироваться по гребням волн. По крайней мере я надеялся, что мне это удастся.

Когда остров оказался точно против ветра перед нами, я неуклюже пошел на снижение, уменьшив газ. Но мы снижались так медленно, что когда пролетели над нужным местом, оно было под нами на высоте восьмидесяти футов. Ну, не беда, сказал я себе, значит, будет время хорошенько узнать, что же нам предстоит.

Две закругляющихся песчаных косы создавали подобие лучей полумесяца или клешней краба, вцепившихся в лагуну. Сам остров был довольно пустынным. То здесь, то там отмечалась кое-какая растительность, но тропическим садом это назвать было сложно. Это была просто поросшая кустарником песчаная отмель с парой бугров посредине. Было ясно, что посадку надо совершать в лагуне, между двух клешней.

Я снова неуклюже развернулся и двинулся обратно, по ветру. Я решил не торопиться, чтобы все вышло как следует. Я отвел себе на маневры две минуты, снова выровнял самолет и пошел на снижение. Сейчас я уже куда сильнее убавил газ, но хотя индикатор высоты подтвердил, что мы снижаемся, вода под нами проносилась слишком быстро. Мы оказались над входом в лагуну, но скорость по-прежнему была слишком велика, и мы находились чересчур высоко. Внезапно меня охватило самоубийственное желание резко рвануть ручку от себя, бросить самолет вниз и лети все к чертям! Но вместо этого я прибавил газ и снова набрал высоту.

Когда самолет опять оказался на безопасной высоте – точнее, на относительно безопасной высоте, – я снова стал готовиться к посадке. Постепенно я осваивал технику. Отсчитав четыре минуты, я опять выровнял машину и повел ее на снижение.

– Ладно, – сказал я вслух. – Потренировались, и будет. Теперь держите ваши шляпы, мы садимся.

Говоря это, я не глядел на Кэрол. Она была умная женщина, и мне не было смысла морочить ей голову. На сей раз я заставил себя действовать еще решительней. Я убрал газ так резко, что в какой-то момент подумал, что у меня ничего не выйдет. Скорость резко снижалась, управлять самолетом делалось все труднее и труднее, а до острова было с добрую милю. Большие с белыми гребнями волны словно пытались утащить нас в пучину, и я понимал, что если мы плюхнемся где-то здесь далеко от берега, то самолет разломится и затонет быстрее, чем нам удастся из него выбраться – если, конечно, мы уцелеем при столкновении с водой.

Я потянулся было к дросселям, но потом убрал руку. Есть ситуации, когда можно исправить ошибки, но есть и такие, когда лучше уж ничего не исправлять. Если я начну дергаться, когда самолет совсем сбросит скорость и потеряет высоту, посадка может оказаться совсем уж неудачной. Я сосредоточился на том, чтобы держать машину прямо по курсу. В конце концов, курс был выбран верно, и остров постепенно надвигался нам навстречу.

Внезапно я увидел оба рога полумесяца и испугался, что мы вовсе не сядем в глубоком месте, а скорее наоборот, врежемся в сушу. Я протянул руку к рычагам, вырубил двигатели, решив, что лучше уж плюхнуться на хвост, чем врезаться в воду носом. Затем я дернул ручку на себя. Сразу произошло несколько событий. Нос самолета задрался вверх, правое крыло опустилось, хвост задел воду, и машина села на брюхо. Правое крыло зарылось в воду, и мы стали пахать водную гладь лагуны.

Потом все стихло. Оказалось, что самолет лежит, тихо покачиваясь на волнах, а по окнамструится вода. Я поглядел на Кэрол, которая подняла голову и, в свою очередь, посмотрела на меня.

– Хорошая посадка, – улыбнулся я, – это когда можно выйти из самолета на своих двоих.

– Выйти? – срывающимся голосом отозвалась Кэрол. – Скорее уж выплыть. Давай поскорее выбираться отсюда.

Она отстегнула ремень. Дверь, к счастью, легко открылась, развеяв мои страхи, что ее могло заклинить. Затем Кэрол выбралась из самолета. Я последовал за ней, но сначала оглядел машину. В конце концов, это был мой первый полет в качестве командира корабля. Теперь, когда полет окончился, я решил, что было даже занятно кататься по воздуху на этой птичке.

Я поглядел на Гашека, лежавшего на заднем сиденье, и мою веселость как ветром сдуло. Нет, это все же обидно, когда опытный агент гибнет от случайного выстрела в операции, где его использовали как ширму какие-то сопляки со странными сексуальными наклонностями. Гашек, Безумный чех. Не знаю уж, почему он заработал эту кличку. Лично мне он показался вполне нормальным – насколько нормальны все мы, кто занимается этим рэкетом.

Я вдруг подумал, а что, если, как и в случае с Вадей, на его счет у кого-то возникли сомнения, и его послали сюда играть роль мальчика на побегушках? Что, если кто-то решил наказать его за какие-то оплошности, возможно, во время ближневосточных беспорядков?

– Мэтт! – услышал я голос Кэрол. – Быстрее! Он тонет!

Я отдал честь Гашеку как профессионал профессионалу и протиснул все свои шесть футов четыре дюйма в дверной проем. Кэрол в надутом жилете скорчилась на опущенном в воду крыле. Я дернул за шнурок и почувствовал, как раздувается моя резиновая грудь, что было очень даже кстати, потому как без подобной страховки я бы, наверное, камнем пошел ко дну с грузом пистолетов и револьверов в карманах. Я поглядел туда, где чернел катер. Он был примерно в миле от берега, у входа в бухту.

Самолет быстро наполнялся водой. Я соскользнул с крыла в ванну, которая оказалась теплее, чем я ожидал. Кэрол немного поколебалась, сбитая с толку необходимостью плыть в одежде. Затем самолет наклонился, и она осторожно поплыла, стараясь держать голову повыше над водой. Она посмотрела, где я, и, удостоверившись, что я тоже стартовал, поплыла к берегу с таким видом, словно опасалась, что ее застанут за этим странным занятием друзья и поднимут на смех за то, что она купается в Тихом океане в полном наряде.

Заплыв получился недолгим. Минут пять спустя мы уже оказались у берега.

Глава 22

Летать, конечно, забавно, да и плавать тоже, но все же я с удовольствием почувствовал под ногами твердую землю. С наслаждением стащил с себя спасательный жилет и заправил мокрую рубашку в мокрые же штаны. Даже в безлюдной песчаной отмели в Калифорнийском заливе имелась своя неповторимая прелесть.

Я посмотрел на Кэрол и улыбнулся. Она добралась до берега, ухитрившись не замочить своих светлых волос. Аккуратно уложенные и лишь чуть-чуть потревоженные ветром, они составляли разительный контраст ее промокшей насквозь одежде, раскисшему свитеру и прилипшей к телу юбке.

– Бросай свои подводные крылья и пошли, – сказал я.

– Куда? – она швырнула свой спущенный жилет в сторону и стала выжимать свою юбку сафари, одновременна осматривая окрестности. – Тут нигде не спрятаться, Мэтт, – подвела она итог наблюдениям. – Это просто отмель в милю длиной и несколько сот ярдов шириной. Они нас сразу же найдут.

– Конечно, – согласился я, – но все-таки давай устроим маленький спектакль. Я бы хотел избрать местом Последнего боя Хелма вон тот холмик, что поменьше. Спрячемся за ним и позволим им продемонстрировать свой тактический гений, окружив нас. Мы будем отважно отбивать их атаки до последнего патрона. Ты, кстати, стрелять умеешь?

– Нет, Мэтт, я...

– Тем лучше. Мы вряд ли будем очень уж с ними беспощадны. Ну разве подстрелим одного для правдоподобия. Оставшиеся трое сумеют управиться и с катером, и с пленниками. Но Господь свидетель, мы погибнем с музыкой. С громкой музыкой. – Я похлопал себя по карманам с оружием. – Они как следует попотеют, прежде чем сумеют разоружить нас.

– Мэтт, это несерьезно... Если из-за тебя начнется пальба... Ну, они тоже будут стрелять... и хотя я не трусиха, но не хотелось бы погибать только потому, что ты решил устроить спектакль.

– Не относись свысока к спектаклям, киса, – возразил я. – В нашем деле они крайне важны. – Тут я осекся и посмотрел на нее. У меня были инструкции, но ситуация несколько изменилась, и я сказал. – Я хочу сделать признание. Я и правда секретный агент. Только не говори никому, что я тебе признался, главное, моему боссу.

– Я это и сама начала понимать, – отвечала Кэрол с улыбкой.

– У меня даже есть неплохая репутация, – скромно признал я. – Кое-кто держит на меня досье с милю длиной. В общем, отсюда до Москвы, а то и до Пекина я известен как лихой призрак, хитрый, как лиса, опасный, как раненый медведь гризли. Надеюсь, что это действительно так. Ну, а заслужена эта репутация или нет, не столь уж и важно. Короче, я не из тех, кто может позволить себе загорать на песочке и ждать, когда его возьмут в плен.

– Но, Мэтт...

– Я еще не закончил. Смысл состоит в том, что, если я легко дамся в руки людям с катера, они сразу заподозрят неладное. Они будут стараться выяснить, почему это я вдруг превратился в тихую мышку. Они даже могут заинтересоваться моим оружием, которое я вопреки их ожиданиям не захочу пускать в ход. А этого нам вовсе не надо. Пистолет нашего приятеля Соланы до сих пор путешествовал без осложнений. Дадим же ему возможность благополучно окончить путешествие. Даже если нам самим такое не удастся.

Наступило молчание. Кэрол оперлась на меня, сняла по очереди свои ботинки и вылила из них воду. Для таких маленьких и модных штучек они вместили невероятно большое количество воды. Только закончив эту процедуру, она заговорила, причем очень тихо:

– Значит, по-твоему, получается так: неважно, что случится с нами, главное, чтобы пистолет уцелел? Я кивнул головой.

– Главное, чтобы победил кто-то из нас, пусть это будет Солана. Но пистолет – это наш вклад в победу. Нам придется положиться на профессионализм Соланы, на то, что, получив электронную информацию, он сделает свое дело. У него вряд ли будет очень тяжелая голова от того лекарства, которым я его попотчевал. Я дал ему маленькую дозу. Он уже давно в строю.

– Но ты ведь даже толком не знаешь, что именно готовится? – сказала Кэрол, глядя на меня очень серьезными глазами. – Ты даже не знаешь, стоит ли умирать ради всего этого, Мэтт...

– Кое-кто потратил много времени, энергии, сил на этот фокус с летающими тарелками. Судя по количеству трупов, которое мы имеем, задумано что-то и впрямь впечатляющее. Они придумали неплохо. Как сказала Присцилла, люди не отнесутся к этому рационально. Многие сочтут, что это пришельцы с Альфы Центавра. Но другие будут уверены, что за всем этим стоят США, потому как представители их ВВС очень странно отнеслись ко всему этому делу об НЛО. Стоит случиться в Мексике кровавой катастрофе, и это может быть приписано шалостям секретных американских летательных аппаратов, пилотируемых бессовестными американскими летчиками, и тогда последствия непредсказуемы. У нас и так немало проблем с Латинской Америкой, а уж после этого там может начаться вторая Куба. Как бы яростно мы ни стали отрицать причастность к такому инциденту, вонь поднимется жуткая. Господи, мы же многие годы отрицали все эти НЛО. Кто же нам поверит теперь? – Я пожал плечами. – Но все это лично ко мне отношения не имеет. У меня свои проблемы.

– То есть?

– Не мое дело решать, что важно, а что нет. Мне сказали: остановить это. И я попытаюсь остановить. А если не смогу остановить сам, то попробую сделать это с помощью других, например, того же Соланы.

Взяв Кэрол за руку, я потащил ее к середине острова. Катер проходил узкий вход в бухту. На палубе стояло трое. Они таращились в нашу сторону. Четвертый был в рубке и следил, не задел ли катер чего-нибудь.

Один из этой троицы показался мне знакомым. Высокий, молодой, с длинными волосами со светлыми прядями. Ну конечно, это он. Я, собственно, никогда не верил в то, что смазливый партнер Присциллы Тони Хартфорд пал смертью храбрых, пытаясь спасти меня от Гашека в Масатлане. Это показалось мне еще менее вероятным, когда выяснилось, что они играют в одной команде. Теперь то, что Тони жив-здоров, окончательно подтвердилось. Он не первый секретный агент, кому устраивали ложную смерть с тем, чтобы он просто мог на некоторое время уйти в тень.

Я вспомнил, что сексуальные наклонности Тони и Присциллы вызвали критику у О`Лири. Что ж, с точки зрения начальства, раз уж ты используешь таких людей, имеет смысл использовать их парами. По крайней мере, они будут с большим пониманием и терпимостью относиться друг к другу. Впрочем, сейчас мне была глубоко безразлична интимная жизнь Тони. Я не собирался с ним спать.

– Мэтт!

Я посмотрел на Кэрол. Она смотрела не на меня, а под ноги, на песок, траву, кустарник.

– Да?

– Я должна перед тобой извиниться, – она говорила очень тихо. – Может, эта твоя... работа... В общем, это не только ложь, фокусы... хладнокровное убийство безоружных женщин, но и...

– Какие безоружные женщины! – удивился я. – У Присциллы был в кармане "дерринджер" с одним патроном, и не думай, что она не выстрелила бы при первом удобном случае. А как ты помнишь, обстоятельства не позволяли нам тратить лишнее время на попытки разоружить ее.

– И все же это было ужасно, Мэтт... Но если ты готов обойтись с собственной жизнью так же, как с чужими... это немного меняет дело в лучшую сторону. Сильно меняет, я бы сказала...

– А то как же, – отозвался я. – В глубине души я же истинный патриот, молчаливый солдат в той тайной войне, которой нет конца-краю. Но вот что мне кажется: хотя я просто вынужден и сейчас оставаться героем-патриотом, у тебя нет необходимости тоже изображать из себя героиню. У тебя нет той репутации, которую хочешь не хочешь приходится оправдывать. Можешь похлопать меня по плечу и назвать Горацием-младшим, защищающим мост свободы от тирании. Все это самая настоящая... да простится мне это слово!

– Я просто пыталась понять положение дел, милый, – сдавленным голосом отозвалась Кэрол.

– Ну, это твоя проблема. Нас как раз меньше всего волнует, как мы выглядим в глазах других – в том числе и твоих. Но я хочу сказать вот что: мне уж так положено, разыгрывать из себя героя-патриота до конца, но тебе нет никакой необходимости играть патриотку. У тебя нет репутации, которой приходится соответствовать. Собственно, всем было бы проще, если бы ты вышла из игры прямо сейчас. Я окажу сопротивление, чтобы все выглядело правдоподобно, а ты выйдешь к ним с поднятыми руками. Выйдешь и скажешь, что я безрассудный самоубийца и ты не желаешь иметь со мной...

– Мэтт!

– Ну, что теперь?

Лицо у нее сделалось негодующим.

– Неужели ты обо мне такого невысокого мнения? – воскликнула она. – Неужели все это из-за того, что я не могу удержать обед в желудке, пообнимавшись с трупом? Неужели, по-твоему, я просто... декоративная блондинка?

– Ты тратишь слишком много времени, беспокоясь, что могут подумать о тебе люди и что ты думаешь о них. Сейчас не место для таких волнений, моя дорогая. Проявляя верность, ты мало чем можешь помочь мне. А потому лучше провести это время на катере под охраной и слушать, как тут стреляют.

– Хватит великодушничать, – сердито перебила она меня. – Ты просто хочешь отправить меня в безопасное место – как беспомощного ребенка.

Это, конечно, было очень отважным жестом, но, если вдуматься, сдача в плен Кэрол могла иметь некоторые любопытные последствия. Например, она могла послушно сдать пистолет Соланы, не вызвав у Хартфорда тех подозрений, что неминуемо возникли бы, если бы это сделал я. Да и независимо от того, что случилось бы с пистолетом, мне было бы удобно иметь на катере союзника, которого стерегут не так уж тщательно, – это, конечно, если меня доставят на катер в более или менее нормальном состоянии.

Могла получиться любопытная партия, но я понимал, что Кэрол не станет разыгрывать этот гамбит. Как и у большинства дилетантов, у нее было слишком много безумных представлений о лояльности и мужестве, словно кому-то есть дело до того, храбр ты или нет – коль скоро ты делаешь порученное тебе дело как следует.

Катер тем временем был уже там, где из воды торчали кончики крыла и хвоста самолета. Все-таки там было слишком мелко. Гашек явно собирался посадить самолет на большей глубине, чтобы машина затонула напрочь.

Все еще держа за руку Кэрол, я устремился к возвышению в центре острова. Я отыскал удобное местечко в дюнах, откуда был виден берег, и вытащил люгер. Этот пистолет был в моем арсенале единственным, из которого можно было с каким-то успехом стрелять на расстоянии.

– Ложись, – сказал я Кэрол. – Голову не поднимай. Можешь, если хочешь, заткнуть уши пальцами. А то эти игрушки порой очень даже сильно громыхают.

Я устроился на краю небольшого котлованчика естественного происхождения и поставил локти на колени, держа обеими руками люгер. Этот пистолет легко держать, но из него нелегко стрелять, потому как ствол его слишком легок и постоянно ходит ходуном.

Катер тем временем успешно миновал останки самолета, не останавливаясь, а оказавшись в тридцати ярдах от берега и от меня, стал разворачиваться. Хартфорд и двое его подручных явно планировали высаживаться. Они были вооружены двумя винтовками и автоматом.

Я подождал, пока мои противники окажутся в воде. Когда они двинулись к берегу, высоко подняв руки с оружием, я открыл огонь. Они, похоже, насмотрелись фильмов про высадку десанта и вели себя в строгом соответствии с действиями актеров.

Сначала я взял слишком низко. Первая пуля подняла фонтанчик брызг между первым десантником и берегом. Я прицелился второй раз и нажал на спуск, пытаясь не задеть Хартфорда. То, что автомат был у него, подчеркивало его руководящую роль в операции, и мне не хотелось терять его. Скорее всего, только он знал все, что я должен был узнать.

Мой второй выстрел то ли задел парня справа, то ли так напугал его, что он изменил свои планы и стал неистово махать удалявшемуся катеру. Механик снова двинул его к берегу. Моя пуля разбила стекло рубки, но тот не испугался, а продолжал вести катер к берегу, на выручку своих товарищей. Затем я выстрелил в человека слева, промахнулся, но тому очень не понравилась пуля, срикошетировавшая от воды, и он тоже повернул назад.

Хартфорд что-то сердито им кричал. Может, он был и пед, хотя этого никто пока не доказал, но с отвагой у него было получше, чем у его партнеров. Он продолжал двигаться вперед, пока не выяснилось, что он генерал без армии. Он остановился, выпустил в моем направлении очередь из автомата и лишь тогда тоже повернул назад, за дружками, которые вскарабкались на катер с фантастической быстротой. Рулевой-механик снова дал обратный ход, и катер отошел на безопасное расстояние.

– Ну, а теперь давай отыщем местечко поудобнее, – сказал я Кэрол. – Они попытались атаковать нас в лоб, были отброшены шквальным огнем и теперь, конечно, попытаются зайти с флангов. Вот они, собственно, и идут. Один справа, двое слева, а сойдутся в центре. Это, милая, мы называем стратегией. Как ты себя чувствуешь?

– Мне страшно, – призналась Кэрол. Она встала и принялась отряхивать песок с одежды. – Неужели пули всегда так жутко свистят?

– Ты погоди, когда одна из них пролетит мимо уха, – сказал я. – Но вот этот парень справа, по-моему, лишний. Мне не нравится, что он хочет зайти мне с тыла. Чего доброго, он всадит мне пулю в спину, пока я буду развлекать его приятелей. Немного отступим. Тут удобнее упереться ногами. А ты следи за остальными. Можешь время от времени постреливать из этого пистолета, все равно никого не убьешь, да и отдача у него слабая. Постреливай и докладывай, как реагируют на это те двое, а я сейчас избавлюсь от этого одинокого волка.

Сначала я придал ему уверенности в себе. Я начал стрельбу из револьвера Присциллы, от которого по причине короткого ствола на больших расстояниях нет толка. Да и к тому же Присцилла явно была не из тех, кто умеет ухаживать за своим оружием. Я не ошибся. Первый выстрел оказался неудачным – слишком низко и слишком влево, но затем мне удалось добиться такой кучности, что мой противник понял: в него стреляют. Впрочем, он был слишком далеко и вскоре потерял уважение к моим снайперским способностям. Рядом выстрелила Кэрол и громко ойкнула.

– Ты, кажется, говорил, у этого пистолета слабая отдача?

– А ты попробуй выстрели из "магнума" 44-го калибра, – сказал я. – Ну, как они себя ведут?

– Не торопятся. Похоже, они ждут, когда твой друг займет хорошую позицию.

– Он наступает! Это бравый сержант Йорк, решивший самолично разгромить нацистскую армию. О! – я пригнулся, потому как мой оппонент выстрелил, и пуля вонзилась в грунт в двух футах от меня, отчего мне в лицо полетел песок. – Выходит, мой мальчик умеет стрелять. Тогда лучше мне его остановить.

Я выстрелил из 38-го последним патроном, когда мой приятель перебегал из-за куста к укрытию за дюной. Пуля пролетела на таком расстоянии, что он еще более уверовал в свою неуязвимость, по крайней мере, под огнем такого паршивого стрелка, как я. Тогда я отбросил в сторону револьвер Присциллы, взял наш с Гашеком люгер и принял боевую позицию.

Он выскочил из укрытия и, проделав спринт на десять ярдов, нашел другое убежище. Я не выстрелил. Он почувствовал себя обойденным вниманием, потому как очень скоро опять высунул нос. Я прицелился, но не стрелял. Он не представлял собой пока легкую цель.

Он же снова исчез в своем укрытии, готовясь к очередной перебежке. На сей раз он проявил явную самоуверенность. Он бежал прямо, без зигзагов и не очень быстро. Возможно, он устал. Некоторое время он бежал у меня на мушке, потом я нажал спуск. Он упал навзничь, потом встал на четвереньки. Я снова выстрелил, тщательно прицелившись. Потом еще и еще. Мне незачем было беречь патроны. В конце концов когда настанет время сдаваться, обоймы должны быть пусты во всех наших револьверах и пистолетах. За исключением одного.

Человек застыл на четвереньках, опустив голову. Я хотел было забрать у Кэрол пистолет, который ей выдал раньше, но мой соперник рухнул на землю и затих. Что ж, как ни метко стреляй из пистолета, он не обладает мощью винтовки, особенно хорошей винтовки.

– О`кей! – сказал я. – А как там твои ребята? – Не получив ответа, я обернулся. Кэрол смотрела на меня, вид у нее был очень бледный. – Что случилось? – тревожно спросил я у нее.

– Ты убил его?

– Разве я собирался сделать с ним что-то другое?

– Но ты продолжал стрелять, когда он упал. Он был ранен, а ты стрелял и стрелял.

Я поглядел на нее и понял, что она мною очень недовольна. Она простила мне страшное убийство в небесах, похоже, из-за непростой обстановки, но тут уж ее чувствительная натура восстала. Похоже, позволительно убить человека одним мощным выстрелом из винтовки, но четырьмя слабенькими зарядами из пистолета – это уже варварство.

– Начнем опять все сначала, киса? – спросил я. – Раненые порой в состоянии стрелять, а вот про мертвецов такого не скажешь. Я не хочу получить пулю в спину от противника, которого я забыл пристрелить, словно сентиментальный киногерой. Ясно?

– Нет! – Кэрол облизнула губы. – Нет, мне ничего не ясно!

Мне уже порядком стали надоедать ее взрывы морального негодования, равно как и удивленные охи и ахи. Я начал было:

– Ладно, не нравится, подними руки вверх и иди сдаваться, как я тебе говорил... Ложись!

Я упал, придавив ее к земле, потому как Тони Хартфорд открыл огонь из автомата с ближайшего бугра. Автоматная очередь осыпала нас песком.

– Черт бы побрал вас, дилетантов! – рявкнул я. – Тебе следовало следить за ними, а не за мной. Дай сюда браунинг!

Я перекатился на бок и осыпал песочком Тони из Вадиного браунинга. Я обнаружил, что куда-то пропал его партнер, и это меня обеспокоило, но я ничего не мог поделать, потому как был блокирован автоматными очередями. Затем я услышал крик Кэрол, обернулся и увидел, что с самой высокой точки островка, с песчаного бугра, в нас целится человек из винтовки.

Я откатился в сторону и выпустил в него обойму из браунинга, что, по крайней мере, заставило его на время спрятаться в укрытии. Это позволило и нам спрятаться поглубже в нашем котлованчике, но из него все равно выход был один – навстречу пулям. Впрочем, похоже, именно этого я и добивался.

Поглядев на пустой браунинг Вади, я отбросил его в сторону. Я ранее думал оставить его себе на память, но это было, конечно, глупо. Я извлек пистолет Соланы и посмотрел на Кэрол, скорчившуюся рядом.

– Прошу прощения за упреки, – сказал я. – Все отлично. Просто отлично. С нами надежда.

– Хелм! – крикнул Тони Хартфорд.

– Здесь! – крикнул я в ответ. – Куда идем? Какие инструкции?

– Все просто. Если вы хоть поднимете голову, мой человек ее прострелит. Бросайте оружие.

Я помедлил некоторое время, чтобы создать впечатление, что во мне происходит страшная борьба, потом крикнул:

– У меня все патроны кончились.

– Все равно бросайте!

Я взял браунинг и швырнул его высоко в воздух. За ним последовал кольт 38-го калибра. После чего я сделал паузу.

– У Гашека был люгер, – крикнул Тони. – Что-то я его не вижу. – Когда я выбросил люгер, он крикнул: – И еще один ствол.

Он говорил наугад. Он не мог знать про четвертый пистолет. Я заставил его еще немного помаяться в ожидании, затем взял пистолет Соланы, поцеловал его, желая ему удачи, и отправил вслед за тремя предыдущими.

– И это называется, все патроны кончились! – услышал я язвительный голос Хартфорда. – Все пустые, а вот четвертый полон патронов. За это вас надо расстрелять, Хелм.

Я подмигнул Кэрол. Наш электронный бэби попал в надежные руки.

– Ладно, – крикнул Хартфорд. – Пусть выходит женщина. – Я кивнул Кэрол. Она встала и, оступаясь на песке, пошла. Снова раздался голос Хартфорда:

– Теперь вы, Хелм. Руки вверх, прошу не забывать. Вперед!

Когда я увидел, как на его лице стала медленно возникать улыбочка, то понял, что он выстрелит. Что ж, жаловаться не было оснований. Это было вполне закономерно. Именно так я поступил с Присциллой, причем именно по тем же причинам. Они были вполне применимы к нынешней ситуации. Я не был ему нужен ни для каких целей. Если у него были какие-то вопросы, он вполне мог задать их Кэрол.