Текст книги "Белая ворона"

Глава 8

Выхода не было. Пока они возвращались в Квебек, Гроуфилд пытался разобраться в создавшемся положении и вынужден был неохотно смириться с ним. Выхода не было. Придется попробовать раздобыть сведения, которые хотят получить Кен и его дружки, и при этом смотреть в оба, чтобы та, вторая, шайка не похитила его опять, да еще делать все возможное, чтобы Марба и генерал Позос не догадались о его связях с американским правительством. В театре это называлось бы плутовской сценкой, и ее надо сыграть просто потому, что ничего другого не остается. Он в ловушке.

За рулем сидел второй незнакомец, а первый устроился рядом с ним. Гроуфилд притулился сзади вместе с Кеном. До самого города они почти не разговаривали. На этот раз машина въехала в Квебек с северо – востока, спустившись с мрачных заснеженных гор, окружавших город с севера. Когда они оказались среди редких домов на окраине, Кен сказал:

– Вы уже видели Генри Карлсона?

– Он сидел у меня в номере, когда я проснулся. Хотел узнать, зачем ко мне приходила Вивьен Камдела. Кен настороженно посмотрел на него.

– Она к вам приходила?

Гроуфилд отчитался перед Кеном за прожитый день. Когда он иссяк, Кен сказал:

– Это хорошо. У вас появилась лазейка. Либо эта женщина вернется, либо придет кто – нибудь другой. Не давайте им понять, что вам известно об их связи с полковником Рагосом… – А это еще кто?

– Президент Ундурвы, – напомнил ему Кен. – Ваш приятель Марба оттуда.

– А… да, верно.

– Требуйте встречи с их предводителем. Рано или поздно вас отведут к Марбе, а дальше будете действовать по обстоятельствам.

– Я предпочитаю руководствоваться сценарием, ну да ладно.

– А пока мы постараемся выяснить, что за шайка пыталась вас захватить.

– Хорошо бы.

– И не допустить нового покушения.

– Это еще лучше.

Спустя несколько минут машина подъехала к гостинице, но остановилась чуть дальше, на Оружейной площади. Город уже окутали короткие зимние сумерки, и «Шато Фронтенак» на другой стороне улицы сиял сказочными янтарными и зелеными огнями.

– Сначала мы проверим ваш номер, – сказал Кен. – На тот случай, если вас там поджидают. Прогуляйтесь вокруг квартала, а потом входите.

– Хорошо.

Действие наркотика почти прекратилось, но Гроуфилд еще нетвердо держался на ногах. Холодный ветер ударил ему в лицо, одновременно и взбодрив, и заставив зябко поежиться. Он побрел прочь. Его ждала утомительная прогулка мимо открытых ресторанов и закрытых магазинов по улицам Святой Анны, де – Жарден, Рюбуа, Дютрезор и опять Святой Анны. К концу моциона ему уже не терпелось поскорее пересечь Оружейную площадь и войти в гостиницу.

Он даже не понял, смотрели на него в вестибюле или нет.

Ему было наплевать. Гроуфилд просто подошел к лифту. Бросил мальчику в ливрее: «Третий» – и поехал на свой этаж. Тут Гроуфилд устало потащился по длинному коридору в номер, думая о том, что изнемогает, хотя выбрался из постели меньше трех часов назад. Он долго возился с ключом, прежде чем открыл дверь и вошел.

Свет был включен. Генри Карлсон так и сидел на том же стуле, прижав к груди книгу. Кен разговаривал по телефону. Он повернулся и уставился на Гроуфилда, словно не верил своим глазам.

– Я не слишком рано? – спросил Гроуфилд.

– Невероятно, – сказал Кен и положил трубку. Он вскочил и быстрым шагом подошел к Гроуфилду. Лицо Кена было перекошено от ярости. – Сукин ты сын! И еще набрался наглости вернуться! Карлсон сидел неподвижно. Из самой середины книги торчала рукоятка ножа. Кто – то пригвоздил книгу к груди Карлсона, и отныне неподвижность была его вечным уделом.

Гроуфилд оторвал глаза от фигуры Карлсона и увидел кулак Кена. Тот молниеносно приближался и был нацелен прямо Гроуфилду в нос.

Глава 9

Гроуфилд ухватил Кена левой рукой за запястье, повернулся влево, подцепил правой его под локоть, пригнулся и, увидев, что Кен пулей летит на него, поднырнул под противника и перебросил его через себя. Кен полетел к приоткрытой двери, врезался в нее и захлопнул своим телом.

Гроуфилд так и не отпустил его руку, а воспользовался ею как рычагом и перевернул Кена на спину. Поставив колено на грудь поверженного противника, Гроуфилд прижал его к полу и заломил ему руку так, что едва не сломал ее, а потом надавил пальцем свободной руки на какую – то точку на горле Кена.

– Если я как следует ударю тебя в это место, считай, что ты уже отдышался, – сообщил он.

Кен ничего не сказал. Он пыхтел и отдувался, а глаза его не мигая смотрели на Гроуфилда.

– Если я убил Карлсона, то сейчас и тебя убью, – проговорил Гроуфилд.

Кен по – прежнему молчал. Его рот скривился то ли от боли, то ли от натуги.

Гроуфилд похлопал его по горлу кончиком пальца, подождал, пока до Кена дойдет смысл его слов, а потом быстро отпустил его, встал и отошел подальше.

Кен медленно сел, потирая руку.

– Не знаю, – проговорил он. – Кроме тебя, некому было это сделать.

– Почему?

– Ты норовил улизнуть от нас. Ты купил новые тряпки и замышлял сорвать нашу сделку. Генри присматривал за тобой, вот ты и убил его.

– Если в Вашингтоне все такие же умные, как ты, лучше уж я вложу свои денежки в страны Третьего мира, – сказал Гроуфилд. – Даже если забыть о том, что убивать Генри было бы глупо с моей стороны и что мне вовсе не нужна его смерть, о том, что я всегда избегал глупых и бесполезных поступков, все равно я не убивал Генри. Хотя бы потому, что не стал бы делать это до покупки новых шмоток. Я бы прикончил его после. Разве оставил бы я труп в своем номере, где любая горничная могла увидеть его и лишить меня уголка, в котором можно переодеться?

– А может быть, ты не все предусмотрел. Что – то упустил.

Ты ведь собирался бежать.

– Я никогда ничего не упускаю, – ответил Гроуфилд.

– Черт возьми, Гроуфилд, он в твоем номере!

– Именно здесь я его и оставил. Я говорил тебе, что он приходил сюда. И потребовал, чтобы я вышел первым, тогда бы его не заметили.

Кен сидел на полу, потирал руку и хмуро смотрел на мертвое тело.

– Не знаю, – повторил он.

– Зато я знаю, – ответил Гроуфилд. – Может, эта черная пчелка Камдела вернулась сюда, а Генри начал к ней клеиться, и ей пришлось отстаивать свою честь.

Кен злобно зыркнул на него.

– У тебя дурной вкус, Гроуфилд.

– Порой я тебе удивляюсь, – сказал Гроуфилд. – Ну и болван же ты. Пойду прогуляюсь немного, а когда вернусь, тебя и твоего приятеля, надеюсь, тут уже не будет.

– Эй, погоди! – Кен с трудом поднялся, поддерживая больную руку здоровой. – Ты должен мне помочь.

– Ну еще бы, я ведь специалист, – Гроуфилд направился к двери.

Кен преградил ему путь.

– А если я уйду и предоставлю тебе самому объясняться по поводу тела? Рано или поздно его найдут.

– Сдается мне, что я слишком ценен для вас, и ты так не сделаешь, – ответил Гроуфилд. – Сейчас, при сложившихся обстоятельствах, я незаменим и без меня вы как без рук. Поэтому вы будете оберегать меня от надоедливой полиции, и ты вытащишь отсюда своего дружка еще до моего возвращения.

Кен привалился спиной к двери.

– Когда ты вошел, я был расстроен и дал волю чувствам, сказал он, – иначе не попался бы на такой простой прием. Знаешь ли, я тоже кое – что смыслю в самообороне.

– Как же мне повезло, что ты позабыл все свои тренировки. Пошевеливайся, Кен. Если мы затеем драку, ты можешь поломать радиопередатчик, который у меня в трусах.

Кен несколько минут смотрел на Гроуфилда, потом сказал:

– Так ты мне не поможешь?

– У тебя тут маленькая армия, и я тебе не нужен. Самое главное, чтобы остальные ребята из твоей команды не узнали, что их собрата отправили на тот свет. Наверное, ваш моральный дух часто подвергается таким вот испытаньицам.

– Надеюсь, ты перегнешь палку, Гроуфилд, да так, что мне придется привезти тебя обратно и сдать полиции как грабителя. – И тем самым помочь Третьему миру захватить добрый американский город Пеорию? Шевелись, Кен, а я пошел спасать свою страну от пигмеев. Кен зашевелился.

– Циничный ублюдок, – сказал он. Гроуфилд взялся за ручку двери.

– Если я не вернусь с этого задания, – театрально изрек он, – скажи дома нашим, чтобы были начеку. Скажи им… скажи им, чтобы следили за небом!

Посмеиваясь, он вышел из номера, и Кен хлопнул за ним дверью.

Глава 10

В уголке вестибюля сидела мисс Вивьен Камдела, облаченная в черное. Черные кожаные высоченные сапоги доходили аж до черной замшевой мини – юбки; меж лацканов распахнутого черного русского тулупа с бахромой на вороте, рукавах и полах виднелся черный свитер без горла. Гладкая черная кожа и шершавая черная шевелюра дополняли облик, который одновременно был и жутко соблазнительным, и весьма зловещим. Мужчины, проходившие мимо закутка, где она сидела – одинокая и отрешенная, – все как один пялились на нее и падали ниц, спотыкаясь о чемоданы.

Слава Богу, Гроуфилд не был мазохистом. Он вошел в закуток, уселся на мягкий диванчик лицом ко всей этой черноте и сказал:

– Здравствуйте еще раз.

Она покосилась в его сторону (хотя и не на него самого) и ничего не ответила.

Но Гроуфилд был назойлив. – Я готов поговорить, – сообщил он. – Может, отведете меня к Марбе?

Девица опять отвернулась, всем своим видом давая понять, что Гроуфилд для нее не существует.

– Что с вами? – спросил Гроуфилд. – Я пришел поболтать. На этот раз она уставилась ему в лицо. Ее холодный взгляд ничего не выражал.

– Вы обознались, – сказала девица. – Мы с вами незнакомы.

– Знакомы, Вивьен, – ответил он и почувствовал удовлетворение, увидев, как глаза девушки дрогнули, когда она услышала свое имя. – Нас друг другу не представили, но вы изучили меня с головы до пят.

На губах ее промелькнула тусклая улыбка, но девица ответила:

– Вы обознались.

– Черта с два, – возразил Гроуфилд, начиная сердиться. – Ошибки и впрямь были, Вивьен, но не мои. Сейчас в моем номере наверху лежит убитый человек, и если его прикончили ваши ребята, то им придется попотеть, убеждая меня не стучать на них.

– Стучать? – ее глаза по – прежнему были закрыты занавесом. – Если вам есть, что сообщить властям, сделать это – ваш долг. – Вы меня не слушаете, сладкая моя девочка, – сказал Гроуфилд. – Я знаю, что будет здесь в субботу и воскресенье. Я знаю, что все щеголяют тут под чужими именами, но мне известно, кто есть кто. Я знаю, что генерал Позос здесь. Я знаю, что ваш президент, полковник Рагос, здесь. Я знаю, что Онум Марба тоже здесь. Мне неведомо, под каким именем вселились сюда вы, но ваше подлинное имя – Вивьен Камдела, и вы состоите в делегации Ундурвы. Я говорю вам, что у меня в номере лежит убитый человек. Отведете меня к Марбе или мне поднять шум?

Занавес уже раздвинулся, открыв жившую за ним тревогу.

– Что вы имели в виду, говоря о мертвом человеке? спросила она.

– Говоря о мертвом человеке, я имел в виду человека, который мертв. С ножом в теле. С пронзенным насквозь учебником.

– Я ничего об этом не знаю, – сказала девица. – Мы не имеем к этому никакого отношения. Мне неизвестно, во что вы вляпались, но…

– Я вляпался в Третий мир, и все потому, что дружу с вашим дружком Марбой. Мне надо с кем – нибудь поговорить. Я выбрал Марбу. Но если не получится, меня вполне устроят и местные власти.

Девушка пугалась все больше и больше. Будь у нее привычка грызть ногти, она бы их сгрызла. Но такой привычки у нее не было. Поэтому она просто сидела с очень встревоженным и очень задумчивым видом.

Гроуфилд откинулся на спинку дивана, не мешая ей думать. Он передал сообщение адресату, пусть теперь адресат сам решает, принять его или нет.

В конце концов девица его приняла. Она поднялась вперед и сказала:

– Не знаю, как мне быть. Не согласитесь ли вы минутку подождать здесь?

– Я подожду две минутки, но не больше.

– Пойду узнаю, что можно сделать, – сказала она, встала и пошла. Ее черные кожаные сапоги поблескивали. Двое мужчин, проходивших мимо нее, столкнулись, пробормотали, не глядя друг на друга, невнятные извинения, и пошли каждый своей дорогой.

Гроуфилд сел и принялся ждать. Теперь, когда его ничто не отвлекало, он снова ощутил последствия наркотического отравления. Руки и ноги еще побаливали, их словно покалывало иголками, а нервы были немного напряжены, как будто он перепил кофе. Гроуфилд не чувствовал недомогания, просто легкую остаточную боль и нервное напряжение.

Девушка вскоре вернулась, но поскольку Гроуфилду не о чем было думать, кроме собственного дурного самочувствия, ему показалось, что она отсутствовала долго. Он вопросительно взглянул на нее, но по сути дела ему было все равно, что она скажет. Вряд ли ее слова могли отвлечь его от раздумий о собственной персоне.

– Вам следует пойти со мной, – заявила девица. Да, такое вполне способно отвлечь. Хорошо.

– Куда? – спросил Гроуфилд.

– На улицу.

– Почему бы нам не встретиться с ним в гостинице?

– Он думает, вы хотите поговорить без посторонних.

– Иными словами, это вы, ребята, хотите говорить без посторонних.

Девица пожала плечами.

– Вам нужно встретиться с мистером Марбой или нет?

– Ладно, пошли. – Гроуфилд встал. – Только без грубостей, хорошо?

Она нахмурилась.

– Не понимаю.

– Я не хочу, чтобы меня побили, отравили, похитили или еще что – нибудь такое. Понятно?

– Кому это нужно?

– Вы бы удивились, узнав, сколько народу норовит сотворить нечто подобное, – ответил Гроуфилд. – Ведите меня.

Девица пошла впереди. Они пересекли вестибюль, и Гроуфилд, как и положено актеру, увидел их обоих со стороны: миловидный мужчина артистической наружности и прекрасная чернокожая девушка, похожая на актрису. Разговоры и топот ног вокруг стихли, и в наступившей тишине Гроуфилд с девушкой вышли на улицу.

В «Шато Фронтенак» есть двор, куда въезжают машины и экипажи. Центр города справа отсюда, и девушка свернула именно туда. Гроуфилд пошел рядом с ней по правую руку. Они миновали арку и оказались на Оружейной площади, главной площади Квебека. Поскольку было межсезонье, тут стояла всего одна двуколка. Прикрытая попоной лошадь посапывала, выдувая ноздрями две мощные струи пара, а кучер съежился в своем старом коричневом пальто с бурым меховым воротником и оранжево – зеленой вязаной шапочке, натянутой на уши.

– Сядем в этот экипаж, – предложила девица. – Скажите кучеру, что мы хотим посмотреть Равнину Авраама.

Гроуфилд заколебался. Одно дело – форсировать события, и совсем другое – смело бросаться неведомо куда, ничего никому не сказав. Возможно, его ждет смертельная западня.

– Я в этом вовсе не уверен, – сказал он. Девушка нетерпеливо посмотрела на него.

– В чем дело? Никто не причинит вам зла.

– Я в этом вовсе не уверен, – повторил он.

– Кажется, вы сказали, что знакомы с мистером Марбой. Гроуфилд поразмыслил над этим доводом. Девица была права. Характер Марбы – вот на что он возлагал все свои надежды. Гроуфилд знал, что Марба – человек холодный, расчетливый, своевольный, но отнюдь не жестокий. К генералу Позосу, например, Гроуфилд так не поехал бы. А к Марбе нужен именно такой подход, если, конечно, он правильно понимает характер Марбы. И место встречи не имеет значения. Если же он ошибается в оценке Марбы, то такой подход обречен на неудачу. В каковом случае место встречи тоже не имеет значения. Гроуфилд пожал плечами и сказал:

– Ладно, будь по – вашему.

Они перешли через улицу и разбудили дремавшего кучера. Услышав, что Гроуфилду приспичило обозревать Равнину Авраама, кучер энергично закивал, энергично высморкался и принялся энергично понукать свою лошадь, которая скорее спала, нежели бодрствовала. Похоже, ни кучера, ни лошадь не удивило то, что их пассажиры принадлежат к столь разным расам.

Гроуфилд и девица сидели рядышком в открытой двуколке. На противоположном сиденье валялась толстая меховая полость, и Гроуфилд прикрыл ею колени Вивьен и свои. Дама поблагодарила его, впервые выказав нечто свойственное живому человеку. Лошадь медленно затрусила вперед, рывками влача за собой двуколку.

Они неспешно объехали всю Оружейную площадь, на удивление темную, если учесть, что она лежала в самом сердце такого огромного туристического центра, и свернули налево, на улицу Святой Анны.

Сначала Гроуфилд понятия не имел, кто это говорит.

Приглушенный картавый говор, казалось, висел в воздухе вокруг них. Создавалось впечатление, будто толстое покрывало, лежащее на коленях, решило вдруг поболтать с пассажирами. Однако болтало не покрывало. Болтал кучер. Из глубин пальто, из – за толстого шарфа, из – под вязаной шапки – отовсюду доносился обычный треп для туристов, рассказ о достопримечательностях, надоевший несчастной лошади не меньше, чем пони молочника его однообразный маршрут. Как только двуколка свернула на улицу Святой Анны, кучер забубнил, что по левую руку стоит английский кафедральный собор, освященный в 1804 году, первая английская церковь, построенная за пределами Великобритании. Кучер выдал какую то статистику, потом заговорил о зданиях ценовой палаты и торговой академии. Все эти захватывающие сведения посыпались на Гроуфилда как стальные чушки. Гроуфилд взглянул на девицу и увидел, что она улыбается.

– Слушайте внимательно, – посоветовала она. – Когда приедем на место, он устроит вам экзамен.

– Никак не пойму, кто это вещает, человек или лошадь, шепнул Гроуфилд.

– Создается впечатление, что человек, – ответила девица, – но на самом деле это у лошади в брюхе урчит.

То ли свежий воздух подействовал, то ли езда в туристском экипаже, а может, единообразие мыслей, только они оба находили статистическое бормотание кучера весьма забавным. Во всяком случае, перемена произошла и была настолько разительной, что Гроуфилд с трудом в нее поверил. Он хотел даже отпустить замечание на этот счет, но сдержался, боясь все испортить.

Кроме того, у них нашлись и другие темы для разговора. Они перешептывались под размеренное бормотание кучера, обсуждая его самого и его лошадь, обмениваясь впечатлениями о получаемых от кучера сведениях, о домах и вывесках, мимо которых катила двуколка. О создавшемся положении не было сказано ни слова. Никаких разговоров на личные темы, никаких обсуждений событий, происходивших в гостинице. Беседовали только о том, что было перед глазами, о самом обыденном. Столь поверхностный разговор немного действовал на нервы, но девушка весьма умело поддерживала его, а Гроуфилд всегда чувствовал себя прекрасно рядом с достойным партнером по сцене. Пока лошадь уныло плелась, стуча подковами, по улице Святой Анны, он даже успел разыграть сценку под названием «Случайное свидание, которое принесло счастье».

Двуколка свернула влево, на улицу Дофина. Слева, если верить ворчанию кучера, стояло здание квебекского литературно – исторического общества, а прежде в этом доме располагалась местная тюрьма. На ее заднем дворе когда – то вершились публичные казни, а в подземелье туристы, если им это интересно, все еще могут увидеть древние узилища.

Сразу за тюрьмой двуколка миновала старую стену, защищавшую городище, и кучер пробубнил сквозь шарф, что они проезжают Кентские ворота, возведенные в 1879 году королевой Викторией в честь ее почившего отца. После этого кучер, наконец, временно затих.

Похоже, тут был жилой район, погруженный во тьму, еще более густую, чем за стеной. Гроуфилд опять занервничал и забыл, что надо импровизировать. В итоге сценка заглохла, и какое – то время они ехали молча, пока не миновали здание парламента провинции, залитое светом стоявших на лужайке прожекторов. Тут Гроуфилд заметил, что девушка пристально разглядывает его. Когда он посмотрел на нее, она засмеялась и сказала:

– А вы и впрямь струхнули.

– Если ничего не случится, можете смеяться надо мной, сколько угодно, – ответил Гроуфилд. – А пока не надо.

– Ладно, посмеюсь.

Впереди тянулась Большая Аллея, широкая, хорошо освещенная улица, на которой был светофор. Девушка склонилась к Гроуфилду и шепнула:

– Мы случайно встретили приятеля и на радостях пригласили его прокатиться с нами. Скажите кучеру, чтобы не волновался. Гроуфилд кивнул.

Перекресток приближался, а светофор по – прежнему сиял красным глазком. Кучер буркнул что – то своей лошади, и та тотчас стала на месте.

– Рональд! – воскликнула вдруг девица, приподнимаясь и взмахнув рукой. – Посмотри, милый, это Рональд, – громко сказала она Гроуфилду.

Гроуфилд посмотрел. По тротуару в их сторону шел человек. Он был высок и худощав, но лица Гроуфилд разглядеть не мог. Девица болтала что – то о «большой удаче» и издавала множество разнообразных радостных звуков. Гроуфилд молча следил за человеком. Когда тот подошел, он узнал Онума Марбу с его заговорщицкой улыбочкой, так хорошо знакомой Гроуфилду по их последней встрече год назад в Пуэрто – Рико.

– Рад видеть вас обоих, – сказал Марба совершенно искренним тоном, но с насмешливой ухмылкой.

– Ты должен поехать с нами, – заявила девица. – Мы собираемся посмотреть Равнину Авраама.

Она ткнула Гроуфилда в бок костлявым кулачком.

– Ох! – произнес Гроуфилд. – Да, конечно. Залезай, Рональд, поехали прокатимся.

– Вы уверены, что это удобно…

– Конечно, удобно, – ответил Гроуфилд. – Лезь сюда, светофор уже зеленый.

– Большое спасибо, – сказал Марба. – Буду очень рад. Он забрался в двуколку и сел на скамью напротив Гроуфилда и девушки, спиной к кучеру, который повернулся на облучке и без особого любопытства посмотрел на них.

– Мы уселись, трогай, – сказал ему Гроуфилд. Кучер хмыкнул, отвернулся, пробубнил что – то своей лошади, и та поплелась через Большую Аллею в парк под названием Равнина Авраама.

Марба подался вперед. Черты его впотьмах опять утратили четкость. Кожа у него была не такая черная, как у девушки, а скорее цвета шоколада, но сейчас оба они выглядели совершенно одинаково.

– Вы появляетесь в самых неожиданных местах, мистер Гроуфилд, – заметил Марба.

– Как и вы, мистер Марба.

– Я провожу тут отпуск. Вы тоже на отдыхе?

– Не совсем. Меня захомутало какое – то американское шпионское ведомство. Не ЦРУ, а что – то там еще. Точно не знаю, мне не сообщили. Они прислали меня следить за вами. Марба скорчил насмешливо – удивленную гримасу. Так полагалось по сценарию, но Марба не очень старался играть достоверно.

– Следить за мной? С какой стати американскому правительству посылать вас следить за мной?

– Дело в том, что мы с вами знакомы. Они надеялись, что я войду к вам в доверие, разнюхаю, что тут творится, и доложу об этом им.

– Надеюсь, они не очень на вас потратились, – сказал Марба. – Я просто провожу здесь отпуск.

– И полковник Рагос тоже? Марба улыбнулся и ответил:

– Моего президента нет в Квебеке.

– Разумеется, он тут не под своим именем, – проговорил Гроуфилд. – Как и вы. Как и генерал Позос. Здесь собрались главы семи государств: трех американских, двух южноамериканских, одного центральноамериканского и одного азиатского. Все под вымышленными именами. Возможно, приехали и представители других стран, таких, которые эти ребята – шпионы называют Третьим миром.

Марба, казалось, призадумался. Кучер на облучке опять забубнил, теперь уже об исторической битве армий Вулфа и Монтколма, и Гроуфилду пришлось беседовать с Марбой под его бормотание. Марба с полминуты пошевелил мозгами, пока кучер сообщал пассажирам, что и Вулф, и Монтколм погибли в бою, потом наклонился к Гроуфилду и сказал:

– Давайте на миг забудем о нелепости ваших утверждений (с чего бы, к примеру, моему президенту вести тайные переговоры с вождями Южной Америки?). Отбросим это и допустим, что вы говорите мне правду в тех пределах, в каких сами знаете ее.

Зачем, спрашивается, вы предаете своих соотечественников?

– Никого я не предаю, – ответил Гроуфилд. – Меня силой заставили заниматься этим делом. Я должен был либо ехать сюда, либо отправляться за решетку. По правде сказать, я, наверное, смирился бы и сделал то, чего они требовали, если б мог. Но нынче днем меня похитили и одурманили, а когда я вернулся в гостиницу, в номере у меня сидел полковник. Пора было выходить на главаря. Мои соотечественники, как вы их назвали, не пожелали мне ничего сказать, а кроме них я тут никого не знаю, за исключением вас и генерала Позоса. Я пришел к вам, потому что вас легче застать в трезвом уме и твердой памяти.

– Пришли за помощью?

– За сведениями и за советами. А при нужде – и за помощью. Марба умильно улыбнулся.

– Помню, как я последний раз видел вас в деле, – сказал он. – Помню, какое глубокое впечатление произвело на меня ваше умение пользоваться истиной как оружием. Надеюсь, вы не собираетесь прибегнуть к тому же приему?

– Я хочу только соскочить с крючка, и больше ничего, ответил Гроуфилд. – Как и в прошлый раз.

– А вы частенько попадаете в переделки, не правда ли? Только я не понимаю, почему вы так честны и бесхитростны в разговоре со мной. Почему бы вам не действовать в соответствии с полученными указаниями? Почему бы не явиться ко мне с невинным видом и не попытаться что – нибудь разнюхать?

Гроуфилд пожал плечами.

– Я вас знаю и не стал бы с вами хитрить. Марба снова улыбнулся и шутливо погрозил Гроуфилду пальцем.

– Гроуфилд, Гроуфилд, вы как раз тем и занимаетесь, что хитрите.

– Это как же? Я говорю правду.

– А разве вы не могли прийти ко мне, думая, что я уже знаю правду?

Гроуфилд откинулся на сиденье и пристально вгляделся в лицо Марбы.

– Должно быть, вы весьма нелестного мнения обо мне, сказал он.

– Напротив. Я очень высокого мнения о ваших способностях.

– Есть ли смысл говорить, что я не знал о вашем интересе ко мне?

– Нет. Вы соображаете не хуже других. Когда Вивьен оставила вас в покое, а я не выказал больше никакой заинтересованности, вы должны были понять, что я навел справки по другим каналам и выяснил, зачем вы пожаловали.

– Вы правы, – согласился Гроуфилд. – Я должен был это понять. Наверное, я был слишком озабочен другими событиями. Марба улыбнулся и покачал головой.

– Так дело не пойдет, Гроуфилд, – сказал он. – Не отпирайтесь, это только поссорит нас. Гроуфилд пожал плечами. – Ладно, не буду.

– Хорошо, – похвалил его Марба. – А теперь скажите мне, чего вы хотите на самом деле?

– Мне нужно знать две вещи. Первое, это вы убили Карлсона? Девица громко фыркнула. Гроуфилд повернулся к ней и увидел, что она изумленно таращится на него.

– Что за чертовщину вы несете?

– Потише, дорогая, – ласково сказал Марба. Девица быстро посмотрела на него, потом перевела взгляд на спину кучера.

– Прошу прощения, – извинилась она тоном ниже. – Но наглость этого человека…

– Вопрос с его точки зрения вполне резонный, – сказал Марба. – И неизбежный. – Он посмотрел на Гроуфилда. – Нет, не мы. Убийства не входят в наши планы на субботу и воскресенье. Равно как и шпионаж, которого нам хотелось бы избежать во что бы то ни стало.

– Вы оставили у меня в номере подслушивающее устройство?

Марба снова улыбнулся.

– Берете нас на пушку? Что ж, хорошо. Да, мы спрятали и вашей комнате микрофон.

– Стало быть, вам известно, кто убил Карлсона.

– Мы, конечно, записали голос убийцы. Но не знаем убийцу ни в лицо, ни по имени. Хотите послушать пленку?

– С удовольствием.

– Когда мы вернемся, я это устрою.

Девица быстро и глухо затараторила на каком – то языке, которого Гроуфилд прежде никогда не слыхал, но Марба ответил ей по – английски:

– Мистер Гроуфилд не представляет для нас опасности, дорогая. И он, разумеется, знает, что мы наблюдаем за ним. Мы вполне можем прокрутить ему эту пленку.

– И неприлично говорить на незнакомом мне языке в моем присутствии, – выговорил ей Гроуфилд, положив конец счастливому случайному свиданию. Сидевшая рядом девушка снова стала холодной, отчужденной и надменной, какой была в вестибюле гостиницы, а еще раньше у него в номере.

– Неприлично искать нашего общества, не выучив прежде язык, на котором говорят у нас в стране, – парировала она.

– Дети, дети, – примирительно сказал Марба, и это прозвучало странно в устах такого утонченного и сдержанного человека. – Сейчас не время препираться. Мистер Гроуфилд, вы говорили, что хотите знать две вещи. Какая же вторая?

– Мне нужна легенда. Лично я плевать хотел на ваши замыслы и не думаю, что от них зависит существование Соединенных Штатов, но мне надо скормить своим шпионам складную историю, чтобы они оставили меня в покое и позволили заниматься своим делом.

– И вы хотите, чтобы эту легенду предоставил вам я?

– Я хочу, чтобы мы придумали ее вместе, – ответил Гроуфилд. – Вам известно, из – за чего ваши друзья могли собраться здесь, и вы способны обучить меня политической болтовне, в которую мои шпионы поверят.

– Ас какой стати я должен вам помогать? – спросил Марба.

– Если я провалюсь, люди, которые подослали меня к вам, не угомонятся. Они попытаются наладить подслушивание в ваших номерах, станут выслеживать вас, вставлять объективы и замочные скважины, подмазывать официантов и так далее. Они не дадут вам покоя, даже если ничего не разнюхают. Но выдумав складную и достоверную историю о цели вашего сборища, такую историю, которую они проглотят и успокоятся, мы заставим их убраться, и вы сможете беззаботно провести свои выходные дни. Марба расхохотался, да так громко, что кучер перестал долдонить наизусть путеводитель. Потом он откашлялся и возобновил это занятие, начав с того места, на котором его прервали.

Марба сказал:

– Гроуфилд, я вами восхищаюсь, честное слово. Вы всегда находите самые убедительные причины, чтобы заставлять других людей делать то, что выгодно вам.

– То, что хорошо для меня, хорошо и для вас, – ответил Гроуфилд. – Просто мне повезло.

– И еще как. Ладно, я должен обсудить это кое с кем. Свяжусь с вами позднее. Не сомневаюсь, что ваши доводы возымеют действие.

– Хорошо.

Марба повернулся к девушке.

– Вивьен, когда вы вернетесь в гостиницу, отведите мистера Гроуфилда в комнату советников. Я позвоню им и предупрежу о вашем приходе.

– Ничего, если он увидит…

– Это совершенно безопасно, – заверил ее Марба. – Мистер Гроуфилд не намерен каким – либо образом угрожать нашему союзу.

Девушка пожала плечами. Похоже, он не сумел убедить ее до конца. Она сидела, сложив руки на груди и упрямо надув губы. Двуколка свернула на улицу Людовика Святого и поехала по ней. Гостиница стояла в конце этой длинной улицы с односторонним движением. Марба поднялся и сказал:

– До встречи, Гроуфилд.

– Буду ждать.

Марба кивнул и легко спрыгнул с двуколки прямо на ходу. Гроуфилд помахал ему рукой, и коляска покатила дальше под стук подков по камню. Фигура Марбы исчезла из виду. За минуту мимо двуколки промчались три машины, и Гроуфилд подумал, что Марба, должно быть, в одной из них.

Девушка сидела все в той же позе и с тем же выражением лица. Она смотрела вперед, и взгляд ее был сердитым и укоризненным. Пытаясь заново сыграть сценку случайного свидания, Гроуфилд склонился к ней и проговорил: