Текст книги "Потерянные девушки Рима"

17:07

Песня предназначалась ей. Недвусмысленное послание. Оставь все как есть. Брось расследование. Так будет лучше для тебя. Или – наоборот.

Ищи меня.

Струи воды из душа хлестали по затылку. Сандра стояла неподвижно, закрыв глаза, упершись ладонями в стенку. В голове у нее то звучала мелодия Cheek to cheek, то раздавались последние слова Давида, записанные на диктофон.

«Погодите! Погодите! Погодите!»

Сандра решила, что не будет плакать, пока не кончится эта история. Было страшно, но отступать она не собиралась. Теперь она знала.

Кто-то виновен в гибели ее мужа.

Для истерзанного сердца вдовы это открытие обернулось иллюзией, будто можно поправить непоправимое. Мысль о том, что она в состоянии что-то сделать, хотя бы частично восстановить абсурдно, несправедливо утраченное, странным образом утешала ее.

Она сняла номер в скромном однозвездочном отеле неподалеку от вокзала Термини, где в основном останавливались группы паломников, которые приезжали, чтобы посетить святые для христиан места.

Здесь остановился Давид, когда приехал в Рим. Сандра попросила тот же номер, который, к счастью, оказался свободен. Чтобы провести собственное расследование, ей было необходимо воссоздать вокруг себя те же условия, в которых действовал он.

Но почему, обнаружив запись, она сразу не отправилась в полицию и не рассказала о том, что произошло? Не то чтобы она не доверяла коллегам, ничего подобного. Был убит муж сотрудницы полиции, делу быстро дали бы ход. То был неписаный закон, определенный кодекс чести. По крайней мере, она могла бы переговорить с Де Микелисом. Сандра твердила себе, что хочет собрать побольше доказательств, чтобы облегчить коллегам работу. Но истинный мотив заключался в ином. Хотя Сандра не желала себе в этом признаваться.

Она вышла из душа, завернувшись в махровую простыню. Мокрая, вернулась в комнату, положила чемодан на постель и стала выкладывать вещи, пока не нашла то, что положила на самое дно.

Свой табельный пистолет. Проверила затвор и предохранитель, положила оружие на тумбочку. С этого момента она всегда будет носить его с собой.

Она надела трусики и начала устраиваться. Сняла маленький телевизор с полки, поставила туда радиопередатчик, положила записную книжку Давида с теми странными адресами и диктофон. Скотчем прилепила на стену пять проявленных ею фотографий, сделанные «лейкой». Первая изображала леса недостроенного дома, ее Сандра уже использовала. Потом шла совершенно темная, но и ее Сандра решила сохранить. Дальше – мужчина со шрамом на виске. Фрагмент картины и, наконец, изображение мужа, голого по пояс: он приветственно махал рукой и в то же время фотографировал себя в зеркале.

Сандра повернулась к ванной. Эта последняя фотография была сделана именно там.

На первый взгляд – очередная шутка, типичная для Давида: ведь послал же он с Борнео кадр, изображавший, как он и его спутники едят на обед жареную анаконду, а из Австралии – как он стоит посреди болота, весь покрытый пиявками.

Но в отличие от тех, прошлых фотографий здесь Давид не улыбался.

Значит, то, что сперва показалось ей грустным приветствием призрака, таило в себе какое-то другое послание, предназначенное для нее. Может, стоит поискать в комнате: вдруг Давид спрятал что-то здесь в надежде, что она найдет.

Сандра приступила к обыску. Сдвинула мебель, заглянула под кровать, порылась в шкафу. Тщательно прощупала матрас и подушки. Сняла корпус с телефона и телевизора, заглянула внутрь. Осмотрела плитки пола и плинтус. Напоследок внимательно оглядела ванную.

Кроме свидетельств небрежной уборки, не обнаружила ничего.

Прошло пять месяцев, может быть, что-то переставили или вынесли. В который раз Сандра прокляла себя за то, что столько медлила, что не осмотрела раньше сумки Давида.

Сидя на полу, все еще не одетая, Сандра начала зябнуть. Сдернула с постели выцветшее покрывало, завернулась в него и продолжала сидеть, стараясь не поддаваться унынию и сохранять здравый рассудок. Вдруг завибрировал мобильник.

– Значит, вы последовали моему совету, агент Вега?

Она не сразу узнала этот немецкий акцент, этот раздражающий тон.

– Шалбер, только вас и не хватало.

– Багаж вашего мужа все еще на складе вещдоков или я могу взглянуть на него?

– Если ведется расследование, подайте запрос на имя судьи.

– Вы не хуже меня знаете, что в любой стране Интерпол может только сотрудничать с официальными силами правопорядка. Мне бы не хотелось причинять беспокойство вашим коллегам, да и вас ставить в неловкое положение.

– Мне скрывать нечего.

Этот человек неизменно действовал ей на нервы.

– Где вы сейчас, Сандра? Я могу называть вас Сандрой, правда?

– Нет, и это не ваше дело.

– Я в Милане. Мы можем где-нибудь выпить кофе или что-то другое, по вашему выбору.

Ни в коем случае нельзя было дать ему понять, что она в Риме.

– Почему бы и нет. Завтра днем, например? По крайней мере, проясним это дело.

Шалбер расхохотался:

– Думаю, мы легко договоримся.

– Не обольщайтесь. Мне не нравится ваш образ действий.

– Полагаю, вы попросили кого-то из ваших начальников собрать информацию обо мне.

Сандра промолчала.

– Вы поступили правильно. Ваш начальник скажет вам, что я не из тех, кто легко сдается.

В последней фразе прозвучала угроза. Но Сандра не даст себя запугать.

– Скажите, Шалбер, как вы оказались в Интерполе?

– Работал в полиции в Вене. Убойный отдел, антитеррористический, по борьбе с наркотиками: всего понемногу. Меня заметили и пригласили в Интерпол.

– А там вы чем занимаетесь?

Шалбер выдержал паузу, шутливый тон испарился.

– Я занимаюсь лгунами.

Сандра покачала головой, заинтересованная:

– Знаете что? Мне давно уже следовало скинуть ваш звонок, но мне любопытно, что вы еще скажете.

– Я вам расскажу одну историю.

– Если это так уж необходимо.

– В Вене у меня был один коллега. Мы расследовали деятельность банды контрабандистов из Восточной Европы, но он имел дурную привычку не делиться информацией, поскольку жаждал сделать карьеру. Он взял отпуск на неделю и сказал мне, что поедет с женой в круиз. А на самом деле внедрился в среду преступников, но его разоблачили. Его пытали три дня и три ночи, ведь его никто не искал, а потом убили. Если бы он доверился другу, то, возможно, остался бы жив.

– Недурная байка. Готова поспорить, что вы ее рассказываете каждый раз, когда хотите произвести впечатление на девушку, – произнесла Сандра с сарказмом.

– Задумайтесь над этим, ведь нам всем кто-нибудь нужен. Значит, договорились на завтра насчет кофе.

Он отключился. Сандра спросила себя, что хотел сказать Шалбер последней репликой. Единственного человека, который был ей нужен, больше нет. А Давид? Кто был нужен ему? Уверена ли она, что именно ей предназначались подсказки, которые муж рассеял там и сям, прежде чем уйти навсегда?

Когда Давид был жив, он держал жену в неведении по поводу расследования, которое проводил, ни словом не обмолвился о том, что рискует. Но был ли он один в Риме? На мобильнике Давида не высветилось никаких неизвестных номеров, ни среди входящих звонков, ни среди исходящих. На первый взгляд казалось, будто он ни с кем не поддерживал связь. А если он все-таки получил от кого-то помощь?

Эта мысль обрела конкретность, когда взгляд Сандры упал на радиопередатчик. Она уже задавалась вопросом, зачем он Давиду. А если он был нужен для связи с кем-то?

Сандра поднялась, подошла к полке. Взяла передатчик, взглянула на него другими глазами. Он был настроен на частоту 81. Может, стоило включить его, вдруг кто-нибудь выйдет на связь.

Сандра повернула ручку, увеличила громкость. Вряд ли она ожидала что-то услышать. Поставила аппарат на полку и повернулась к чемодану, выбрать одежду.

В этот момент началась передача.

Холодный, монотонный женский голос сообщал, что на Номентанской дороге торговцы наркотиками затеяли разборку. Патрульным машинам, находящимся поблизости, предписано направиться туда.

Сандра обернулась, уставилась на радио. Передатчик был настроен на частоту, которую использует оперативный центр римской полиции для связи с патрулями.

Теперь она поняла, откуда взялись адреса в записной книжке Давида.

19:47

Маркус вернулся в мансарду на улице Деи Серпенти. Не зажигая свет и не снимая плаща, свернулся клубком на постели, зажал руки между колен. Усталость после бессонной ночи давала о себе знать, появились признаки подступающей мигрени.

Гибель частного сыщика затормозила расследование. Столько трудов, и все насмарку.

Что же Раньери сегодня утром унес из сейфа?

Что бы то ни было, оно наверняка сгорело вместе с «субару». Поэтому Маркус вынул из кармана папку с документами по делу с. г. 796–74–8. Она ему больше не нужна. Маркус швырнул папку, и листы рассыпались по полу. Лунный свет упал на лица тех, кто был замешан в убийстве, которое произошло почти двадцать лет назад. Слишком давний срок, чтобы докопаться до истины, подумал он. Ему хватило бы и правды вместо правосудия. Но теперь все нужно начинать сначала. Лара для него приоритет.

Валерия Альтьери глядела на него с газетной вырезки. Элегантно одетая, улыбалась с фотографии, сделанной на Новый год. Светлые волосы, платье как нельзя лучше подчеркивает фигуру. Взгляд, обладающий ни с чем не сравнимым магнетизмом.

За такую красоту она заплатила жизнью.

Не будь она столь блистательной, ее жизнь и смерть, наверное, никого бы не интересовали.

Маркус невольно задумался о причинах, по которым убийцы выбрали именно ее. Как и Лару, которую из каких-то темных побуждений выделил Джеремия Смит.

До этого момента Маркус думал о Валерии как о матери Раффаэле. Увидев кровавые следы детских ножек на белом паласе спальни, он уже не в состоянии был сосредоточиться только на ней.

Всегда существует причина, по которой мы привлекаем внимание людей, сказал он себе. С ним такого не случится, он невидим. Но красавица Валерия была на виду.

Надпись «EVIL», выведенная на стене за изголовьем кровати. Многочисленные удары ножом, нанесенные жертвам. Убийство, совершенное в стенах дома. Все, чтобы привлечь внимание. Преступление наделало шуму не только потому, что коснулось дамы из высшего света и ее столь же известного любовника. Но также из-за способа, какой избрали убийцы.

Сцену как будто нарочно приготовили для скандальной хроники, хотя ни один папарацци не увековечил ее.

Спектакль ужаса.

Маркус сел на постели. Какая-то мысль зрела у него в мозгу. Аномалии. Он включил свет и подобрал с пола сведения о Валерии Альтьери. Звучная фамилия принадлежала мужу, в девичестве она звалась попросту Кольметти: не вполне подходящее имя, чтобы проложить себе путь в элиту. Она происходила из мелких буржуа, ее отец был служащим. Поступила в институт, но истинным ее талантом была красота. Природная склонность кружить мужчинам голову. В двадцать лет попробовала пробиться в киноактрисы, но ей удалось лишь несколько раз сняться в массовке. Маркус мог себе вообразить, сколько кинодеятелей пытались затащить ее в постель, обещая заметную роль. Возможно, вначале Валерия соглашалась. Сколько двусмысленных комплиментов, сколько отвратительных касаний, сколько совокуплений без малейшего удовольствия должна была она вынести ради того, чтобы сбылась ее мечта?

И вот однажды в ее жизнь входит Гвидо Альтьери. Красивый юноша, старше ее на несколько лет. Из известной, уважаемой семьи. Адвокат с хорошим будущим. Валерия знала, что не способна любить кого-то одного исключительной, верной любовью. Гвидо в глубине души тоже сознавал, что эта женщина никогда не будет никому принадлежать – самовлюбленная, она считала себя слишком красивой для одного-единственного мужчины, – и все же сделал ей предложение.

Отсюда все и началось, сказал себе Маркус, вставая с постели, чтобы найти ручку и бумагу для записей. Брак был только началом, первым звеном в цепи событий, на первый взгляд счастливых и завидных, которые, однако, неизбежно привели к кровавой расправе в спальне.

Маркус нашел блокнот. На первой странице изобразил символ треугольника. На второй написал слово «EVIL».

Валерию Альтьери вожделели все мужчины, но никто, по сути, так ее и не заполучил. Желание, когда оно выходит из-под контроля, заставляет нас совершать поступки, на которые, по нашему глубокому убеждению, мы не способны. Растлевает, изнуряет, а иногда толкает на убийство. Особенно когда вожделение преображается настолько, что становится опасным.

Наваждение, с полной убежденностью подумал Маркус, – вот что мучило Раффаэле Альтьери.

Если юношу преследовала мысль о матери, которую он едва знал, возможно, кто-то другой испытывал сходное наваждение. И какое решение единственно приходит на ум в подобных случаях? Маркус боялся ответа. Но все же произнес вполголоса одно-единственное слово:

«Истребить».

Уничтожить объект наваждения, сделать так, чтобы он больше не доставлял страданий. И удостовериться, что это навсегда. Чтобы добиться такой цели, в некоторых случаях недостаточно даже и смерти.

Маркус вырвал из блокнота листки с символом и надписью. Подержал их в руках, переводя взгляд с одного на другой, пытаясь отыскать ключ к тайне.

Он почувствовал за своей спиной, как кто-то сверлит его пристальным взглядом. Повернулся и увидел, кто наблюдает за ним. Его отражение в оконном стекле. Но человек, ненавидевший зеркала, на этот раз не двинулся с места.

Он прочел надпись, отразившуюся в стекле, – «EVIL», зло, – но справа налево.

Спектакль ужаса, повторил он. И понял, что женский крик, который донесся из офиса Раньери, не был слуховой галлюцинацией. Он в самом деле звучал.

* * *

Обширная вилла из красного кирпича утопала в зелени и тиши престижного района Олджата. Ее окружал роскошный сад с английской лужайкой и бассейном. В двухэтажном доме горел свет.

Маркус прошел по дорожке. Ворота подобных жилищ открывались перед немногими избранными. Но он проник без всякого труда. Не включилась сигнализация, не прибежал охранник. Это могло означать только одно.

На вилле ждали гостей.

Стеклянная дверь была открыта. Маркус переступил порог и оказался в элегантной гостиной. Ни голоса, ни малейшего шума. Справа виднелась лестница. Маркус стал подниматься. Дальше свет был везде выключен, только в глубине коридора можно было различить блики огня. Маркус пошел на это пламя, уверенный, что в конце пути обретет то, что искал.

Хозяин сидел в кабинете, развалившись в кожаном кресле, спиной к двери, с бокалом коньяка в руке. Рядом – разожженный камин. А напротив, точно как в офисе Раньери, – нелепое сочетание плазменного телевизора и старого кассетного видеомагнитофона.

Человек в кресле понял, что к нему пришли.

– Я отпустил всех. В доме больше никого нет. – Адвокат Гвидо Альтьери встречал свою судьбу самым прагматическим образом. – Сколько вы хотите?

– Мне не нужны деньги.

Адвокат хотел было обернуться:

– Кто вы?

Маркус остановил его:

– Если вас не затруднит, оставайтесь так: я бы предпочел, чтобы вы не видели моего лица.

Альтьери подчинился:

– Вы не хотите назвать себя, и вы пришли не за деньгами. Тогда что вас привело в мой дом?

– Я хочу понять.

– Раз вы явились сюда, вы уже все знаете.

– Не все. Вы намерены мне помочь?

– Зачем?

– Затем, что, кроме вашей собственной, вы еще можете спасти невинную душу.

– Слушаю вас.

– Вы тоже получили анонимное послание, так ведь? Раньери погиб, двое наемных убийц застрелены, их тела сожжены. И теперь вы задаетесь вопросом, не я ли отправлял все эти записки.

– В той, которую получил я, сообщалось, что нынче вечером мне нанесут визит.

– Я не писал ее, и я здесь не для того, чтобы причинить вам вред.

Хрустальный бокал в руке Альтьери весь искрился, отражая пламя.

Маркус помолчал, потом перешел к делу:

– Когда происходит убийство неверной жены, первым подозреваемым всегда становится муж. – Он процитировал давешние слова Клементе, хотя тогда такой мотив показался ему слишком элементарным. – Преступление совершается накануне религиозного праздника, в ночь новолуния… Сплошные совпадения. – Люди временами легко поддаются суеверию, подумал он. И чтобы заполнить пустоту, заглушить сомнение, готовы поверить во что угодно. – Но это никакой не ритуал, и не было никакой секты. Надпись над изголовьем «EVIL» означала не угрозу, но обещание… Если прочитать ее наоборот, получится LIVE, «живи». Может, шутка, а может, и нет… Послание, которое должны были доставить в Лондон, где находились вы: работа выполнена, как оговорено, можете возвращаться домой… Знак на паласе, эзотерический треугольник, – никакой не символ. Что-то установили в луже крови рядом с постелью, а затем переставили на другую сторону. Все очень просто. Существо с тремя лапами и одним-единственным глазом. Видеокамера на штативе и две точки обзора.

Маркус снова вспомнил крик женщины, который донесся из офиса Раньери. То не была звуковая галлюцинация. То была Валерия Альтьери. Частный сыщик хранил видеокассету у себя в сейфе и просматривал ее перед тем, как унести с собой в кожаной сумке.

– Раньери организовал убийство, вы всего лишь его наняли. Но, получив анонимную записку, увидев трупы, сыщик убедился: кто-то знает правду. Он чувствовал, что за ним следят, боялся, что его окончательно припрут к стенке. Если кто-то выследил наемных убийц через добрых два десятка лет, он мог найти способ подменить кассету в сейфе, и Раньери, перед тем как унести ее, проверил, та ли на ней запись… Скажите, адвокат: сыщик хранил копию или оригинал?

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому что та кассета сгорела вместе с автомобилем Раньери. А без нее правосудие никогда не восторжествует.

– Грустное стечение обстоятельств, – заметил Альтьери саркастически.

Маркус снова взглянул на видеомагнитофон, стоящий под плазменным телевизором:

– Видеофильм сделали по вашему заказу, не так ли? Вы не могли удовлетвориться смертью жены. Нет, вам нужно было это видеть. Даже рискуя выставить себя на посмешище: муж уехал за границу, а жена обманывает его под семейным кровом, в супружеской постели. Пусть себе смеются, пусть развлекаются – ведь вы в конечном итоге отомстили.

– Вы никак не можете понять.

– Зато могу поразить вас. Для вас Валерия была наваждением. Развода было бы недостаточно. Вам бы не удалось ее забыть.

– Она была из тех женщин, которые сводят с ума. Некоторых мужчин притягивают подобные создания. Хотя с самого начала ясно, что, связавшись с такой, погубишь себя. Вся их нежность, вся любовь – притворство, объедки с чужого стола. И в какой-то момент понимаешь, что еще можешь спастись, жениться на женщине, которая тебя полюбит по-настоящему, завести детей, семью. Но в тот момент нужно сделать выбор: или ты, или она.

– Зачем вам понадобился эффект присутствия?

– Чтобы поверить, будто я сам убил ее. Вот что я хотел испытать.

Чтобы она не возвращалась эхом приятных воспоминаний или горестным сожалением, подумал Маркус.

– И вот, время от времени, оставаясь один в доме, как сейчас, вы садились в это красивое кресло, наливали в бокал коньяка и ставили кассету.

– От наваждения трудно отделаться.

– И всякий раз, просматривая кассету, что вы испытывали? Наслаждение?

Гвидо Альтьери потупил взгляд:

– Всякий раз я жалел… что не убил ее сам.

Маркус покачал головой, он испытывал гнев, и это не нравилось ему.

– Раньери нанял исполнителей, возможно случайных людей из преступного мира. Надпись кровью – работа дилетантов, но с тем символом на паласе вам повезло. Просчет, благодаря которому можно было бы обнаружить наличие видеокамеры, неожиданно сыграл вам на руку, запутав следствие. – Маркусу стало смешно: ведь и сам он подумывал о сатанизме, в то время как в действительности дело оказалось куда более тривиальным.

– Но вы-то все поняли.

– Собаки не различают цветов, вы знали об этом?

– Конечно знал, но какая тут связь?

– Собака не может увидеть радугу. И никто никогда не объяснит ей, что такое цвета. Но вы, как и я, знаете, что существуют красный, желтый или голубой. Кто сказал, что у людей не так? Вдруг есть вещи, которые существуют, хотя мы и не можем видеть их? Например, зло. Мы познаем, что оно есть, когда оно проявляется, когда уже слишком поздно.

– Вы способны познать зло?

– Я способен познать людей. И различить знаки.

– Какие знаки?

– Босые ножки, идущие по крови…

– Раффаэле не должен был остаться в доме той ночью. – Альтьери досадливо поморщился. – Его должны были отправить к матери Валерии, но та заболела. Я не знал.

– Но он остался в доме. На целых двое суток. Совсем один.

Адвокат умолк, и Маркус понял, что правда причиняет тому боль. Хорошо, что этот человек хоть частично может испытывать чувство, по-человечески узнаваемое.

– Все эти годы задачей Раньери было направлять по ложному следу вашего сына, который упорно пытался найти убийц матери. Но в какой-то момент Раффаэле стал получать странные анонимные записки, которые обещали привести его к правде. – Одна из записок привела его ко мне, сказал себе Маркус, хотя и не знал пока, каким образом он оказался замешан в этой истории. – Прежде всего ваш сын отказался от услуг сыщика. Неделю назад ему удалось найти убийц, он заманил их в заброшенное заводское помещение и прикончил. Должно быть, расправился и с Раньери, испортив его машину. Так что это он идет сюда. Я просто пришел первым.

– Но если не вы, то кто затеял все это?

– Я не знаю, но двадцать четыре часа тому назад серийный убийца по имени Джеремия Смит был найден умирающим с надписью на груди: Убей меня. В бригаде скорой помощи, которая приехала по вызову, находилась сестра одной из его жертв. Она могла сама свершить правосудие. Полагаю, что Раффаэле была предоставлена та же возможность.

– Почему вы так заинтересованы в том, чтобы спасти мне жизнь?

– Не только вам. Тот серийный убийца похитил студентку по имени Лара. Он где-то ее заточил, но впал в кому и не может сказать где.

– Это она – невинная душа, о которой вы говорили?

– Если я найду тех, кто все это подстроил, то еще смогу ее спасти.

Адвокат Альтьери поднес к губам бокал с коньяком.

– Не знаю, чем вам помочь.

– Раффаэле скоро будет здесь, возможно, чтобы отомстить. Позовите полицию, сознайтесь. Я подожду вашего сына и попробую убедить его поговорить со мной. Вероятно, он знает что-то такое, что может оказаться мне полезным.

– Я должен во всем признаться полиции? – Было очевидно, судя по насмешливому тону, что он не имеет ни малейшего намерения так поступить. – Кто вы такой? Как я могу вам доверять, если не знаю, кто вы?

Маркус хотел было ответить. Если это единственный способ, можно нарушить правило. Он уже собирался назвать себя, когда прогремел выстрел. Маркус обернулся. За его спиной стоял Раффаэле с пистолетом в руке. Юноша целился в кресло, где сидел его отец. Пуля пробила кожу и набивку. Альтьери повалился вперед, выронив бокал с коньяком.

Маркус хотел было спросить у парня, зачем он выстрелил, но и сам понял, что Раффаэле предпочел месть правосудию.

– Спасибо, что заставили его заговорить, – сказал он.

До Маркуса дошло, какую роль сыграл он в этом деле. Для чего кто-то свел их вместе в квартире Лары.

Он должен был предоставить юноше недостающую деталь: признание отца.

Маркус собрался уже расспросить его, надеясь выяснить связь между делом двадцатилетней давности, Джеремией Смитом и исчезновением Лары. Но, не успев заговорить, расслышал звук, доносившийся издалека. Раффаэле улыбнулся. То были полицейские сирены. Он сам вызвал полицию и не двинулся с места. На этот раз правосудие свершится. Даже и в этом он не хотел быть похожим на отца.

Маркус знал, что у него в запасе лишь несколько минут. Оставалось много вопросов, но нужно было уходить. Нельзя, чтобы его здесь застали.

Никто не должен знать, что он существует.