Текст книги "Игра Подсказчика"

Как такое возможно, переполошилась она.

Состав тронулся почти сразу.

Мила разволновалась всерьез. Были ли эти духи плодом ее фантазии, причудливым совпадением, или же кто-то весьма утонченным способом посылал ей предупреждение?

Мы знаем, кто ты такая, нам все о тебе известно, ты от нас не убежишь…

Идиотка, выругала она себя. Что со мной творится? Откуда эта паранойя? Она осознавала всю абсурдность своего поведения, но не могла справиться с тревогой.

Решила пересесть на место, с которого открывался лучший обзор на ее станцию. Сама не зная почему, она боялась, что там ее кто-то ждет. Кто-то, кого она меньше всего ожидает увидеть.

Скоро все выяснится: репродуктор возвестил, что поезд прибыл на конечную станцию.

Дождь перестал, платформа была пустынна. С поезда сошла одна Мила. Она огляделась: чтобы попасть на парковку, где она утром оставила «хендай», нужно было пройти по подземному переходу.

Перед ней – ступеньки, ведущие под землю. В пропасти мерцает желтоватый свет. Понять бы, есть ли опасность на самом деле. Воображение разыгралось, и она уже не знала, можно ли доверять себе.

Двери поезда закрылись за нею, состав отъехал. Выбор был очевиден: не хочешь ночевать на платформе, иди навстречу демону страха.

Мила спускалась медленно. Сойдя с последней ступеньки, огляделась вокруг. Справа начинался туннель длиной в сотню метров. Шел все время прямо, только в самом конце сворачивал.

Мила направилась туда, ускорив шаг.

Ботинки бухали по бетонному полу, будто молот по наковальне. Мила старалась не думать о том, что ждет ее в конце пути, но невольно предполагала худшее. Дойдя до поворота, остановилась, прислушалась. Свернула налево и разглядела в конце туннеля выход на парковку.

Выбравшись наружу, сразу увидела свою машину: все остальные разъехались.

Ночная промозглая сырость набросилась на нее, словно злобная фея, схватила за щеки, впилась зубами, не давая вывернуться. Мила направилась к машине: губы тряслись, глаза слезились, дыхание вырывалось изо рта облачками пара, быстро улетавшими прочь.

Она сунула руку в карман, вытащила ключи, естественно едва их не уронив. Открыла «хендай» с первой попытки, забралась в выстуженный салон, навевающий мысли о могиле.

Быстро захлопнула дверцу и тронулась с места.

Всю дорогу до дома Джейн она думала только об одном: обнять Алису. Наверное, это единственный способ согреться, иначе она замерзнет насмерть.

Этот холод – не извне, а изнутри. Дыхание мертвых.

Говорили, будто у полицейских, которые занимались убийствами, вскоре начинало пахнуть изо рта. Мила годами вдыхала этот гнилостный запах, оставленный смертью. До сих пор ощущала во рту горький привкус: не так-то легко от него избавиться.

Еще и поэтому она не целовала дочь. Боялась, что та заметит.

Несмотря на все предвкушения, увидев Алису, она не бросилась обнимать ее, чтобы согреться. Да и дочка вряд ли этого от нее ожидала.

– Я сегодня говорила по телефону с дядей Саймоном, – сонно пробормотала малышка, едва увидев мать в дверях особнячка, в котором обитали Джейн и ее родители.

Она не спросила маму, где та была целый день и почему задержалась. Но уж такая она была, Алиса. На девочке была та же одежда, в которой она ходила в школу, и мать подруги не ложилась, дожидаясь приезда Милы. Женщина явно была недовольна, заметила бывшая сотрудница Лимба. Но из любезности старалась это скрыть.

– Едем домой? – спросила Алиса.

– Конечно, – ответила Мила: куда же еще ехать в такой час?

Она, пока ехала от станции, волновалась, но в конце концов ничего не случилось. Никаких подозрительных встреч, никаких машин, едущих следом. Но мысль о том, что незнакомец с татуировкой из бара и пропахший духами альбинос служили для нее посланием, не оставляла Милу.

Она устроила Алису на заднем сиденье и пристегнула ремень, в уверенности, что девочка заснет на первом же километре. Потом села за руль.

Как и предполагалось, дочка почти сразу провалилась в сон: прислонившись к окошку, запрокинула голову, разинула рот, и рыжие локоны упали на лоб.

Мила устала, но адреналин, накопленный за день, прогонял сон. Она перебегала взглядом с дороги, простиравшейся впереди, на зеркальце заднего вида, чтобы не упустить какой-либо перемены.

Где-то позади, в отдалении, сверкнула молния, на миг озарив деревья и горы. Так Мила и заметила мотоцикл, ехавший за ней с незажженными фарами.

Худшие предчувствия сбывались. Воображение тут ни при чем. Все вполне реально.

Мила сунула руку в карман куртки, вытащила сотовый – позвонить в местную полицию, хотя и знала, что в этой пустынной местности нет сигнала. Тогда быстро прикинула, что делать дальше. Особого выбора не было. Автострада вдоль озера пролегала среди лесов, никаких проселочных дорог, куда можно было бы свернуть, чтобы оторваться от преследования. Если попытаться развернуться и поехать навстречу таинственному мотоциклисту, рассчитывая застигнуть его врасплох, то остается только одно направление.

Чего ты хочешь от меня? Кто тебя послал? Мила знала ответ, но не желала с этим смириться.

Оставалось одно: побыстрее приехать домой и забаррикадироваться изнутри.

Там, по крайней мере, у нее есть пистолет.

Мила снизила скорость, потом рывком, изо всей силы, нажала на педаль газа. «Хендай» чуть сдал назад, потом, повинуясь мотору, совершил прыжок и стремглав покатил по шоссе. Алиса вскрикнула во сне, но не проснулась.

Освещенный фарами асфальт стремительно уходил назад. Мила вцепилась в руль обеими руками: на дороге вдоль озера попадались рискованные повороты, на такой скорости она могла и не вписаться. На первый она въехала слишком стремительно, машина немного накренилась, но выровнялась, даже не съехала на обочину. Следующие повороты получились лучше, Мила заранее была к ним готова.

Пару раз она взглянула в зеркальце заднего вида, пытаясь понять, едет ли следом мотоцикл, но его не было видно. Надеюсь, ты врежешься в дерево, ублюдок, сукин сын.

В ней бушевали попеременно страх и ярость. Она боялась за дочь, но все происходящее ее бесило.

Наконец появился их дом.

Свет над крыльцом зажегся автоматически, как всегда. Мила не могла знать, будут ли они с дочкой там в безопасности, ведь неизвестно, что ждет их внутри.

Но ничего другого не оставалось.

«Хендай» въехал на площадку перед домом, подняв облако пыли. Мила резко затормозила. К счастью, Алиса была пристегнута, но даже толчок не разбудил ее. Бывшая сотрудница Лимба вышла из машины и направилась за дочкой, глядя по сторонам, прислушиваясь, не едет ли кто-то следом. Не услышав рокота мотоцикла, немного успокоилась.

– Ну же, пойдем в дом, – уговаривала она дочку, которая ни в какую не хотела вставать. – Алиса, слышишь меня? Давай вылезай.

Мила кое-как дотащила ее, полусонную, до входа. Открывая дверь ключом, вгляделась в окна. Вроде бы все в порядке, следов вторжения нет.

Переступив порог, тут же заперла за собой дверь. Включила свет, усадила Алису на стул. Похлопала по щекам, стараясь разбудить.

– Алиса, послушай, помоги мне, ладно?

Девочка широко раскрыла глаза:

– Что случилось?

– Нужно проверить, все ли окна и двери заперты.

Что-то не так, догадалась Алиса по тону матери.

– Что случилось? – повторила она, волнуясь.

Объяснять времени не было.

– Не отходи от меня, и все будет хорошо.

Мила схватила кочергу, стоявшую у камина, и они обежали весь дом. Задняя дверь и окна первого этажа были заперты изнутри, никаких следов проникновения. Потом поднялись наверх, в спальни. Мила включила свет: все выглядит таким же, как и утром, когда они уезжали. Мила бросилась к тумбочке, где держала пистолет: убедилась, что он заряжен, и с ним в руках почувствовала себя куда лучше, чем с кочергой.

Снаружи тоже все было спокойно: о мотоциклисте ни слуху ни духу. Мила обошла весь дом по периметру, выглядывая в окна. Липы мирно колыхались на ветру – костистые руки, извивающиеся в танце на фоне черного неба. Озеро и ночь слились воедино, и мостки, казалось, подвешены в пустоте. Тени в лесу, между деревьев, обманывали глаз, Мила боялась, что с минуты на минуту одна из них выступит вперед и превратится в человеческую фигуру.

В доме старый сотовый телефон поймал сигнал, Мила подумала, что надо срочно позвонить в полицию. Прежде чем сделать звонок, она повернулась к Алисе:

– Ступай, пожалуйста, наверх.

– Зачем? – возмутилась девочка.

Там безопаснее, но об этом лучше не говорить. На мгновение ей пришла на ум Фрида Андерсон, ее отчаянная попытка защитить двойняшек, отведя их на верхний этаж. Ей не удалось помешать мужу подняться по лестнице и устроить бойню.

Но у Милы был пистолет. Годы опыта подсказывали ей, что никакой злоумышленник не полезет на рожон, не будет подставляться под выстрелы, даже сумасшедший не станет так рисковать жизнью.

– Ты должна меня слушаться, ясно? – сказала она тоном, не допускавшим возражений.

Алиса захныкала, но подчинилась.

Мила набрала номер местной полиции. Голос в записи попросил подождать. Мила выругалась. Какое такое важное дело мешает им ответить на срочный вызов? Она сбросила звонок и собиралась уже звонить в Управление, но застыла, снова увидев Алису на лестнице.

– Я ведь тебе велела…

– Знаю, – прервала ее девочка со странной улыбкой на лице.

Это вызвало у Милы подозрения.

– Что с тобой такое? – спросила она дочь.

– Ты не поверишь! – выпалила малышка; глаза у нее блестели. – Папа приехал забрать меня.

У Милы перехватило дыхание: Алиса даже не знала, как выглядит ее отец; единственный раз, когда они посещали больницу, девочка была слишком мала.

– Где он сейчас? – спросила Мила, стараясь не напугать ее.

– Наверху, в моей берлоге.

Она поднялась по лестнице, держа пистолет перед собой. Берлога из одеял была единственным местом, которое она не проверила. Но если это не галлюцинация Алисы, каким образом кто-то мог проникнуть в дом?

Мила поклялась себе, что, если это очередная дочкина фантазия, она накажет девчонку так, как до сих пор никогда не наказывала. И к черту чувство вины, в задницу рассуждения о том, какая она плохая мать!

Она поднялась на самый верх, на маленькую площадку перед дверью на чердак, и остановилась перед берлогой из одеял, развешенных на веревках и скрепленных бельевыми прищепками.

Вход закрывал плед в красную и зеленую клетку.

Мила медленно подошла, чувствуя себя полной дурой. Дубовый паркет скрипел под ее шагами. От малейшего звука ее пробирала дрожь, как от удара током.

Она протянула руку к пледу, замещавшему собой дверь, взялась за край, ощущая под пальцами мягкую ткань. Сдвинула его рывком, одновременно целясь из пистолета.

Внутри – кромешная тьма, призраки, детские страхи. Черт бы побрал Алису, она получит свое! Мила уже готова была отойти, но вдруг замерла.

Чьи-то глаза смотрели из темноты.

Паскаль

11

Холод раннего утра привел ее в чувство.

Открыв глаза, Мила увидела над собой потолок гостиной. Она лежала на дубовом паркете, раскинув руки и ноги. Что я здесь делаю? – сразу возник вопрос: так при пробуждении сразу пытаешься припомнить ночные сны.

Она ничего не помнила. Но до сих пор сжимала в руке пистолет.

Попыталась подняться: голова кружилась, все тело ломило. За окнами занималась заря, заливая комнату розовым светом, а над озером стелился легкий туман.

Из кухни доносился грохот и звон. Кастрюли, тарелки и бокалы. Алиса, наверное, уже встала. Опять я не приготовила ей завтрак. И Финци, должно быть, вернулась оголодавшая.

Она поднялась и направилась к двери. Чем ближе она подходила к источнику звуков, тем больше крепло в ней убеждение, что там – девочка с кошкой. Но, переступив порог, не поверила собственным глазам.

Перед ней стоял могучий лесной олень, самец.

Лоснящаяся шерсть, царственная осанка. Мила поняла, почему проснулась от холода: олень, возможно в поисках еды, вошел в дом через распахнутую настежь заднюю дверь. Он поднял голову, и внушительные рога уткнулись в люстру, та покачнулась. Потом олень уставился на Милу.

Глядя зверю в глаза, околдованная абсурдностью сцены, она все твердила и твердила себе: «У меня на кухне – лесной олень». Сон это или какой-то знак?

Тогда вернулись воспоминания. «Меня накачали наркотиком», – сказала она себе. Но олень – не галлюцинация, так же, как глаза в Алисиной берлоге из одеял.

Мила бросилась к лестнице с пистолетом в руке. Резкое движение спугнуло зверя, он заметался в поисках выхода, Мила слышала, как скользили по полу его копыта, но ее волновало совсем другое.

Несмотря на головокружение, она побежала вверх по ступенькам, держась за перила, чтобы не упасть. Добравшись до верхнего этажа, устремилась в спальню Алисы. Молясь лишь об одном, распахнула дверь.

Но кровать была пуста и нетронута.

Кошмар обступал, обретал форму. Но Мила не сдавалась.

– Алиса! – закричала она. – Алиса, отзовись!

Направилась к берлоге из одеял. Ведь часто бывало так, что дочка там засыпала.

На верхней площадке перед ней предстала та же картина, что и накануне вечером. Шалашик был на месте, вход занавешен. Под сурдинку звучала песня: голос Элвиса, который не спутаешь ни с каким другим. Опять она заснула с айподом, поэтому и не слышит, как я ее зову.

На этот раз Мила не раздумывая отдернула плед. Но Алисы не было в шалаше.

Мила огляделась, пытаясь понять. Ею овладевало отчаяние. Почему я ничего не помню о вчерашнем вечере?

Она спустилась вниз, осмотрела дом, пытаясь найти следы, которые помогли бы восстановить произошедшее. Когда они приехали, двери и окна были заперты, тут не возникает никаких сомнений. Но вот чердак она не проверила. Тот человек вошел оттуда?

Мила уже сомневалась, в самом ли деле кто-то проник в дом. Тот взгляд из темноты – игра воображения?

Она уже ни в чем не была уверена, даже в себе самой.

Вышла из задней двери, побежала к мосткам. Сколько раз она говорила Алисе не подходить слишком близко к озеру? Мила даже не знала, что хуже: девочку похитили или она утонула. Но в прозрачной воде не было видно никакого тела. Мила приняла это к сведению, но тревога нарастала.

Нужно успокоиться, сказала она себе. Успокоиться и подумать. Ведь я знаю, что делать в таких случаях. Я искала пропавших без вести. Мне доступен скрытый язык вещей, я чую зло, в них таящееся, вижу тени, незримые для всех, следую за ними в темный мир.

Из тьмы я пришла…

Она вернулась в дом: нужно все внимательно осмотреть, поискать аномалии, следы борьбы, пятна крови, оставленные Алисой или возможным похитителем. Улики исчезают, напомнила себе Мила. Окружающая среда впитывает их, и они пропадают навсегда. Поэтому первичный осмотр места происшествия всегда самый важный. А олень уже потоптался на кухне.

Бродя по комнатам, Мила услышала звонок: где-то в доме надрывался сотовый, призывая ее.

Кто это мог быть?

Она тут же все бросила и пошла искать телефон. Нашла там же, где оставила накануне вечером, когда Алиса помешала ей позвонить в полицию.

Ты не поверишь: папа приехал забрать меня.

Мила ответила, во власти самых тяжелых предчувствий:

– Алло…

– Доброе утро, госпожа Васкес, это из местной полиции, – заговорил мужской голос. – Ночью вы оставили на автоответчике сообщение о том, что ваша дочь пропала, все верно?

Мила опешила: она помнила, что звонила и что голос в записи просил подождать, но вовсе не была уверена, что оставляла сообщение.

– Возможно, да. – Она явно сомневалась.

– Извините, что не перезвонили раньше, но зимой у нас мало наличного состава, и по ночам люди объезжают территорию, чтобы отпугнуть воров, держащих на примете летние домики.

– Ничего страшного, не беспокойтесь, – прервала его Мила, ее интересовало другое – нашли ли они Алису. – У вас есть новости о моей дочери?

– К сожалению, нет, – отвечал агент. – Можете подробнее рассказать, что именно произошло?

– Ночью кто-то проник в дом и увел мою дочь Алису.

– Можете описать этого человека?

– Нет, – призналась Мила. – Меня, должно быть, накачали наркотиком, я не помню его лица. – Только глаза, подумалось ей. Потом – сплошная пустота. Ее охватила дрожь.

– А вашу дочь вы можете описать?

За годы работы Мила усвоила, что люди, заявляя об исчезновении кого-то из близких, либо под влиянием паники, либо пребывая в смятении, часто предоставляют сведения, совершенно бесполезные для поисков. Она сосредоточилась на деталях, которые сама считала ключевыми для первого описания, избегая лишних эпитетов и комментариев, чтобы полицейский, ведущий запись, не отвлекался на них.

– Десять лет, рост метр тридцать восемь, вес тридцать пять килограммов, телосложение среднее, – перечисляла она, медленно, чтобы собеседник успевал записывать. – Глаза зеленые, волосы рыжие, до плеч. В последний раз, когда я ее видела, на ней были синие вельветовые брюки, синий джемпер крупной вязки, белая рубашка и белые кроссовки «найк».

Тут Мила заметила, что на вешалке у входа все еще висит светлая курточка Алисы. Замерзнет ведь, кольнула безумная мысль, как будто в этом одном в данный момент и заключалась проблема.

– Особые приметы? – спросил полицейский.

– В каком смысле, простите? – Мила не могла уразуметь, к чему такой вопрос.

– Есть у девочки особые знаки на коже: родинки, шрамы или же пломбы на зубах?

– Нет, – рассердилась Мила. В местной полиции, по-видимому, не привыкли к делам о без вести пропавших. – Ничего такого.

– Точно нет? – переспросил собеседник, сохраняя спокойствие.

Мила вышла из себя:

– Простите, но зачем вам особые приметы, не заметные с первого взгляда?

– Затем, чтобы в случае надобности опознать тело, – прозвучал ответ.

Мила внезапно похолодела. Что это за методы такие? Еще ни разу ей не встречался такой дилетант. Она хотела было возмутиться, но уловила что-то на другом конце линии.

Сдавленный смешок.

– Госпожа Васкес, вы слушаете?

Кто-то был там рядом и смеялся.

– Сударыня, вы хотите что-то добавить к вашему заявлению? – настаивал агент.

Миле показалось, будто и полицейский едва сдерживает смех. Что-то было явно не так.

– С кем я говорю? – Она буквально оцепенела.

Ей ответили, с некоторой запинкой:

– С местной полицией.

– Что ты за хрен такой? – Мила была в бешенстве.

Раздался оглушительный хохот. И связь прервалась.

Отведя телефон от уха, Мила уставилась на него. Что происходит? Что за дела?

Тут она заметила, что на ее правом запястье, под свитером, что-то написано. Она поддернула рукав.

Шесть цифр. Снова географические координаты.

Не татуировка, широта и долгота набросаны фломастером. Пока она пыталась осмыслить это, телефон снова заверещал. Мила вздрогнула.

Она чуть было не швырнула аппаратик в стену, но сдержалась. Сама не знала, что ей делать. Сердце стучало, ей было страшно отвечать, страшно услышать голос на другом конце линии. Какая-то часть рассудка твердила ей, что она услышит голос Алисы, что ее дочь плачет, зовет ее, а она не в силах помочь.

– Алло…

Несколько секунд прошло в молчании. Потом снова раздался мужской голос:

– Ты должна уходить оттуда.

Говорил другой человек, не тот, что в первый раз.

– Но кто…

– Прямо сейчас, – перебил он решительным тоном. – Встретимся в конце тропинки, которая ведет на смотровую площадку.

Мила уже не знала, кому можно доверять. Но незнакомец настаивал:

– Поторопись, они уже едут. – И добавил: – Захвати пистолет, если хочешь. Но сотовый телефон оставь дома.

По тропинке она не пошла, из осторожности. Двинулась вдоль берега, глаз не сводя с леса: вдруг наметится движение в лесной чащобе, вдруг мелькнет чья-то тень.

Разумеется, пистолет был при ней.

Мила дошла до смотровой площадки, но там никого не было. Она огляделась. Из-за скалы показалась чья-то фигура.

Мила подняла пистолет.

– Стоять, – приказала она.

Мужчина был в красной горнолыжной маске, из-под которой едва виднелись глаза и рот.

– У меня нет оружия, – заверил он, подняв руки и держа их на виду.

Тучный, явно не в лучшей форме. В обвисшем, мятом светлом костюме. На пиджаке, брюках и коричневом галстуке – россыпь жирных пятен, долго копившихся. Латексные перчатки на слишком маленьких по отношению к росту руках с короткими, толстыми пальцами. И косолапый к тому же.

Он не казался грозным, скорее странным.

– Я хочу тебе помочь, – заявил он.

– Сними чертову маску, – распорядилась Мила.

– Не сниму. Это единственное условие… В конце концов, если ты меня застрелишь или сорвешь ее, то ничего не добьешься.

Мила на секунду задумалась. Ситуация складывалась парадоксальная.

– Где моя дочь?

– Посетитель бара в черном плаще, – стал он перечислять вместо ответа. – Парень-альбинос, потом мотоциклист.

Мила ничего не понимала. Откуда он знал об этих троих?

– Эти люди все из одной банды? – спросила она.

– На самом деле они даже не знакомы. Но им всем было дано одно и то же задание: напугать тебя.

– Зачем?

– Затем, что это предписывает игра.

– Какая игра? О чем ты говоришь? Кто забрал мою дочь? – разволновалась Мила.

– Понятия не имею, – ответил незнакомец. – Это как в «Монополии»: получаешь карточку и видишь, что сулит тебе судьба. Тебе, к сожалению, выпала такая доля.

Мила вдумалась в эти слова.

– Тебя послал Энигма, правда?

Да, то был Подсказчик, сомнений больше нет.

Человек в горнолыжной маске не ответил. Вместо этого задал вопрос:

– Можно мне опустить руки? Уже затекли, больно.

Она, мотнув головой, разрешила. Незнакомец потер локти:

– Спасибо.

– Теперь ты расскажешь мне, что происходит?

– Здесь небезопасно, – предупредил мужчина. – Я расскажу тебе все, что знаю, но ты должна поехать со мной в одно место.

– Ты с ума сошел, никуда я с тобой не поеду.

– Хочешь, позвони своим друзьям в полиции. Только не с того телефона, который ты оставила дома: его взломали.

– Кто? – Мила уже впала в отчаяние.

Ее собеседник снова заговорил:

– Если ты пойдешь в полицию, то больше не увидишь свою дочь.

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю, но легко могу вообразить.

Мила совсем расстроилась. Он пытался ее убедить:

– Послушай, он выбрал тебя.

Речь шла об Энигме. Как он узнал о татуировке с ее именем? Управление пока ни с кем не делилось этой информацией.

– Ты знаешь то, чего не должен знать, – припечатала Мила. – Чем ты докажешь, что искренне хочешь помочь? Энигма мог и тебя послать…

– Ты права: я и сам не слишком бы доверялся первому встречному. Но подумай: какая у тебя альтернатива?

Мила подумала. Переложила пистолет в другую руку, по-прежнему не спуская с противника глаз. Потом зубами оттянула рукав свитера, обнажая запястье.

– Когда я очнулась, совсем недавно, то обнаружила это… – Она показала запись географических координат.

– Ну ладно, – вдруг забеспокоился незнакомец. – Поехали.

На этот раз Мила решила ехать с ним.

Они пошли по тропинке, Мила на несколько шагов позади, чтобы держать его под прицелом. Наконец добрались до вытоптанной площадки, где летом располагался кемпинг. Там стоял бежевый «Пежо-309» выпуска девяностых годов. Вроде зеленого «пассата» Энигмы, вспомнила Мила.

– Теперь я скажу тебе, что делать дальше, – заговорил незнакомец. – Как ты поняла, я не хочу, чтобы кто-то видел мое лицо. Но в лыжной маске я не могу вести машину, это слишком бросается в глаза.

– Поведу я.

– Так вот, я бы не хотел, чтобы ты знала, куда мы направляемся.

– Тогда что нам делать? – спросила она.

Мужчина промолчал, и Мила поняла, что он задумал.

– Я не полезу в чертов багажник. Никогда, ни за что: забудь об этом.

– У тебя пистолет, я безоружен, – привел незнакомец свои доводы. – Или ты думаешь, что я плохо вожу машину? – добавил он иронически.

Мила взглянула на него искоса.

– Надеюсь, информация, которой ты располагаешь, в самом деле такая важная, как ты говоришь, – произнесла она с угрозой, а потом направилась к задней части машины.

Запертая в багажнике, Мила пыталась отмечать все, что происходило вокруг.

Они проехали через густонаселенный центр: было слышно, как гомонят ребятишки на детских площадках. Миновали завод, поскольку она уловила запах расплавленного металла, явно связанный с доменными печами. Вдобавок человек в горнолыжной маске расчихался.

– У меня аллергия на кошек, – в полный голос извинился он.

Мила подумала о Финци: может, на ней самой осталась кошачья шерсть. Эта мысль неизбежно привела к Алисе. Страшно подумать, что сейчас творится с девочкой. Тысячу вопросов она хотела бы задать незнакомцу, но время не пришло.

Они добирались почти целый час.

Припарковались в месте, где не слышалось никаких звуков. Потом зашуршала железная штора. Человек в маске открыл багажник. Бросив взгляд через заднее стекло, бывший агент полиции поняла, что они находятся в гараже при жилом доме.

– Все в порядке? – осведомился мужчина, протягивая ей короткопалую руку в латексной перчатке и помогая выбраться из багажника.

– В порядке, – подтвердила Мила, все еще настороже, поскольку не очень понимала, где они находятся.

– Иди за мной, – сказал незнакомец, показывая путь.

Чуть позже они переступили порог винного погреба и стали подниматься выше.

В ноздри бросился странный химический запах, вроде жженого пластика или резины, – такая вонь поднимается, когда поджигают шины.

Мила услышала, как за ней закрывается дверь, и поняла, что бежать поздно. Тогда она пристально вгляделась в то, что ее окружало.

Жилище, в которое они попали, было вроде особнячка на одну семью, из тех, что строятся в окрестностях больших городов. Но она ни в чем не могла быть уверена, поскольку окна закрывали тяжелые черные шторы. Мебель скудная, а главное, ею, похоже, давно не пользовались. Ни следа других обитателей.

– Сюда, – показал хозяин дома.

Он привел Милу к двери, за которой начиналась лестница, ведущая в подвал.

Мила заколебалась: не хотела разделить судьбу жертв, по глупости доверившихся злодею и попавших в ловушку, им уготованную.

– Пистолет при тебе, правда? – заметил незнакомец ее нерешимость. Потом, не дожидаясь ответа, начал спускаться.

Добравшись до последней ступеньки, Мила поняла, что очутилась в подвале, служившем кладовкой и домашней прачечной. Но среди шкафов, набитых разной рухлядью и всяческими банками, стояла раскладушка, чуть поодаль виднелся и кухонный уголок.

В самом ближнем шкафу хранился странный набор одежды: рабочие спецовки рядом с элегантными костюмами, молодежные футболки и старые пальто. Мила изумилась при виде туалетного столика с зеркалом, болванок из полиэстера с напяленными на них париками и полки, ломящейся от косметики.

Здесь и жил пригласивший ее человек, внушающий опасения; странный выбор, коль скоро наверху в его распоряжении находился целый дом.

Потом бывшая сотрудница Лимба повернулась и увидела вытертое кресло перед старым компьютером «iMac», с катодной трубкой позади монитора и прозрачно-голубым загрузочным профилем. Эта машина, вспомнила она, в свое время произвела фурор, когда была выпущена на рынок в конце девяностых. Но этот модерновый антиквариат, похоже, работал. На столике, где он стоял, вместе с мышью и клавиатурой были и джойстик, и очки для виртуальной реальности.

Все необходимое, чтобы войти в игру без имени, сразу сообразила Мила.

– Добро пожаловать, – возгласил человек в красной лыжной маске. – Теперь спрашивай о чем хочешь.

– Где Алиса?

– Не знаю, – ответил тот не раздумывая. – Но, хотя полностью гарантировать ничего не могу, почти уверен, что с ней все хорошо.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что твоя дочь – ставка в игре.

Опять игра: что это может значить?

Мужчина снял запачканный пиджак и аккуратно пристроил его на раскладушке, потом сел рядом и замер в выжидательной позе, положив на колени руки, затянутые в перчатки.

– Спрашивай дальше… – подбодрил он Милу.

– Кто ты такой?

– Мое имя ни о чем тебе не скажет, так же как и мое лицо, – спокойно поведал он. – Анонимность – мой маленький пунктик; надеюсь, ты не станешь слишком возражать.

– Зависит от того, кто ты на самом деле, – не унималась Мила. – Я могу прострелить тебе ногу, и тогда ты покажешь мне свое лицо: пуля – убедительный довод, и я уверена, что ты выложишь все, только чтобы не истечь кровью.

– Можешь, но не сделаешь этого…

Мила промолчала. На несколько секунд воцарилась тишина.

– Ну хорошо, – сдался мужчина, видя, что та не отступает. – Много лет назад я решил уничтожить все следы своего существования. Даже если я назову тебе свое имя и сниму маску, ты не найдешь никаких совпадений в архивах и в базах данных. К тому же никто никогда меня не видел, никто меня не знает, я давно оборвал все связи с человеческим родом.

В точности как Энигма, подумала Мила.

– Как тебе удается не попадаться в поле обзора камер видеонаблюдения, которые сейчас повсюду? Ты становишься невидимкой? – усмехнулась Мила.

– Я часто изменяю черты, переодеваюсь, чтобы слиться с толпой. – Он показал на туалетный столик с гримом и на одежный шкаф. – Не оставляю отпечатков пальцев и ДНК, – продолжал он, поднимая руки в латексных перчатках. – Это непросто и требует дисциплины. Но вполне возможно, уверяю тебя.

Милу поразила такая преданность идее.

– У меня нет ни мобильников, ни других электронных устройств, которые позволили бы выяснить мое местоположение и добраться до меня. Единственная техника, которой я пользуюсь, появилась в девяностые годы, когда межнациональным корпорациям еще не позволялось вводить в свою продукцию отслеживающий код.

Мила вспомнила его автомобиль и компьютер. И Энигма прибегал к тем же приемам.

– Я потратил много времени, чтобы прийти к такому результату, – похвастался хозяин дома. – Но в конце концов у меня получилось… Я не существую.

– Как же мне тебя называть?

– Паскаль.

– Паскаль, – повторила Мила. – Как язык программирования, полагаю, – прибегла она к своим скудным познаниям в информатике.

Мужчина промолчал. Тогда Мила, решив идти напролом, указала на очки:

– Расскажи мне о безымянной игре.

Человек в красной горнолыжной маске прошел в кухонный уголок и поставил чайник на электрическую плитку.

– Игра называется «Дубль», но некоторые именуют ее «Запредел», – начал он. – Ее запустили он-лайн чуть раньше начала нового тысячелетия: поэтому графика в ней не так разработана, как в современных видеоиграх. Но по-моему, этот ее винтажный облик поистине прекрасен, ты не находишь?

Мила не отвечала: какая ей разница?

– И все же было бы непростительной ошибкой считать «Дубль» всего лишь игрой, ибо вначале то была прежде всего удивительная утопия.

В голосе Паскаля зазвучали ностальгические нотки.

– Создатели «Дубля» предпочли остаться анонимными, о них ходит масса легенд. Но главное – они задумали параллельное измерение, виртуальный мир, представляющий собой точную копию реального, – мир, где можно было осуществить революционный социальный эксперимент… «Запредел» должен был стать прообразом мира будущего, способом протестировать новые модели и новые формулы, способствующие прогрессу человечества.