Текст книги "Тенесвет. Дорога к неведомому"

А затем – бездна. Черная и угрожающая, она разверзлась во мне, бесконечно глубокая и всепожирающая. Я знала эту бездну – и последние пару месяцев неустанно работала над тем, чтобы заставить ее исчезнуть. Я действительно думала, что преуспела в этом. Когда я оказалась на «Скарлетт» и почувствовала себя такой желанной и счастливой, то подумала было, что бездна исчезла навсегда. Глупая, наивная мысль.

Трусиха.

Нет! Я не была трусихой. Я была сильной. Достаточно сильной, чтобы приказать бездне во мне снова исчезнуть, чтобы раз и навсегда заставить ее покориться моей воле.

Я вспомнила лицо Люсифера, затем Астру и Леннокса, Морган, Кэла и Грейс. Закрыв глаза, я снова сделала глубокий вдох – а затем отошла на несколько шагов назад от края царившего внутри меня ада.

Меня никто не останавливал. Из бездны ко мне не тянулись руки.

Я побежала. Я бежала от черной бездны к свету, где меня ждали друзья. Я даже не осознавала, что закрыла глаза, пока не открыла их снова – и теперь, посмотрев на Эша, почувствовала себя на удивление спокойной. Полностью собранной и владеющей собой.

– Нам нужно поговорить.

Глава 7

Эш чуть склонил голову и указал на койку рядом с собою. Я осталась стоять.

– Я сожалею о том, что случилось с твоей семьей, – начала я. – Мне жаль, что твоего отца и сестер убили, а над твоей матерью еще и надругались. Мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти. Мне жаль, что ты не смог им помочь. Я знакома с этим чувством вины. Я знаю, через что ты проходишь каждый день.

Его лицо оставалось безучастным, но мне показалось, что в его глазах вспыхнуло нечто вроде удивления. Наверное, он ожидал, что я снова в чем-нибудь обвиню его и потеряю самообладание. Но я не собиралась доставлять ему такое удовлетворение. Я взрослая женщина, поэтому и поведу себя соответственно.

– Каждый по-своему справляется с болью, – продолжала я, – но совершенно неправильно обвинять в этой боли невинных. У тебя есть полное право гневаться – на солдат, которые учинили такое с твоей семьей, и на моего отца, если тот действительно подослал их. Но Аван мертв, и люди его мертвы. Я понимаю, что ты ненавидишь меня за то, что я, его дочь, просто появляюсь здесь на корабле и завожу дружбу с твоей командой – но ты не можешь обвинять меня в смерти своей семьи.

– Я этого никогда и не говорил.

– Зато недвусмысленно на это намекал! – огрызнулась я.

Эш презрительно засмеялся:

– Думай что хочешь, но я тебе не завидую и на тебя не злюсь. Конечно, я не в особом восторге от того, что ты и твои друзья вдруг оказались на этом корабле – но таков был выбор Гордона, а я слишком многим ему обязан, чтобы возражать. Я рассказал тебе о своей семье по одной простой причине. Жаль, что ты слишком слепа, чтобы ее увидеть.

Я знала, что он все еще провоцирует меня, играет со мной и пытается выставить меня идиоткой. Он одарил меня волчьим оскалом, и я оскалилась в ответ.

– Ты таки обвиняешь меня в преступлениях моего отца! – возразила я. – Можешь думать обо мне все, что пожелаешь, но я в начале жуткого правления Авана была совсем еще ребенком. Что я, по-твоему, должна была против него предпринять?

Знал ли он, что Авану пришлось оставить мою мать из-за меня? Нет, вряд ли. Откуда ему об этом знать?

Эш только покачал головой.

– Послушай, – сказал он, – я знаю, что ты сполна заплатила по всем счетам, вступив в войну с Аваном. И все же его кровь течет в твоих жилах.

Нет, этот парень был совершенно поразительным! Я подошла вплотную к нему и чуть наклонилась, так что наши лица не разделяло и дюйма:

– И какой ты делаешь из этого вывод? Что я из-за его крови, текущей в моих жилах, внезапно превращусь в злобную ведьму и сожгу все вокруг?

Он улыбнулся, и его глаза блеснули, когда он посмотрел прямо в мои сияющие глаза, лишь чуть прищурив веки.

– Так ведь ты уже это сделала, – медовым голосом ответил он.

Я отшатнулась и отступила на шаг назад. Значит, он знал! Знал о моей вспышке гнева, о моем внутреннем смятении. Знал, что я снова потеряла самообладание.

Вздохнув, я подняла руки. По сути, весь наш спор шаг за шагом подводил нас именно к этому моменту.

– Ладно, – уныло произнесла я. – Ты выиграл.

Эш молчал. Как бы мне хотелось стереть огнем это самодовольное выражение с его лица! Мерзавец.

– И что теперь? – через силу усмехнулась я. – Мне стоит броситься за борт, чтобы заразить весь океан вокруг своей злобной кровью?

Эш засмеялся. Впервые в этом смехе не прозвучало ненависти. Казалось, он от души забавлялся.

– Я не думаю, что ты от природы злобная, – сказал он. – Просто я тебе не доверяю.

Что ж, этого от него действительно нельзя было ожидать.

– Я выдвигаю следующее предложение, – заявил Эш. – Пообещай мне, что не причинишь ни Грейс, ни остальным членам команды ни малейшего вреда, и я оставлю тебя в покое.

И все? Никаких больше угроз, оскорблений, злобных взглядов? Это все, что он хотел, – просто защитить от меня свою команду?

Значит, все произошедшее послужило всего лишь испытанием для проверки моих намерений. Эш наблюдал за мной и выискивал мои слабые места, чтобы потом рассказать мне о себе именно ту правду, которая поразит меня больше всего. Он хотел узнать, задумала ли я что-нибудь плохое, выйду ли я из себя после его провокации и нападу ли на него. Он проверял, насколько я могу держать себя в руках и не буду ли в самом худшем случае представлять настоящую угрозу для его команды.

Он выиграл бы так или иначе. Взорвись я – и у него появилась бы причина убедить Гордона вернуться и высадить нас в Адрии. Теперь же, когда я его не испепелила, испытание, очевидно, было пройдено.

Эш улыбнулся, когда увидел в моем взгляде осознание. Я не знала, сердиться ли мне на саму себя за непонимание его плана – или же удивляться его изощренности.

– Обещаю, что не трону ни Грейс, ни всех остальных, – наконец заявила я.

– Ну и хорошо.

Лицо Эша оставалось совершенно серьезным, но он все равно выглядел довольным. Он знал, что я не посмею дать ему пустое обещание; в конце концов, я не могла лгать.

– История о моих родителях – правда, – сказал он. – Каждая ее деталь правдива. Вскоре после того, как Аван занял трон, в Трансаки появилось много повстанцев. Большинство жителей, правда, перебрались через границу в Лунарию или Сатандру, но некоторые из оставшихся восстали против нового короля. Моя семья была одной из них. Вот почему солдаты Авана убили моих родных.

Что ж, их действиям не было оправдания, но хотя бы появилось объяснение.

– Ты действительно ненавидишь меня за то, что я его дочь? – спросила я, пытаясь казаться бесстрастной.

Эш тихо рассмеялся в ответ:

– Я и не знал, что тебе так важно мое мнение! Если хочешь услышать правду, ты мне действительно не очень нравишься – но это не из-за того, что в твоих жилах течет кровь Авана. В конце концов, ты не можешь нести ответственность за идиотские решения собственной матери.

Сжав руки в кулаки, я усилием воли заставила огонь удержаться внутри. Он все еще меня провоцировал. Грязный ублюдок!

Вместо того чтобы доставить ему удовольствие увидеть меня в гневе, я спросила как можно спокойнее:

– Мир?

– Я подумаю.

Улыбка Эша вновь напомнила мне волчий оскал. Он подмигнул мне. Я фыркнула:

– Но зачем столько усилий? Зачем все это испытание? Ведь ты мог бы просто спросить меня, не намереваюсь ли я причинить вред твоим друзьям! Ты ведь знаешь, что я не могу лгать.

Эш просто пожал плечами:

– А как бы я тогда получил удовольствие от игры?

Пламя вспыхнуло под моей кожей, вырвалось на поверхность и заиграло у меня на ладони. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не сжечь эту мерзкую ухмылку у него на лице. Не произнеся больше ни слова, я покинула его каюту, мысленно бросая ему в лицо самые ужасные проклятия.

† † †

До конца дня я старалась не попадаться Эшу на глаза. Строго говоря, я решила не попадаться на глаза никому, а удалилась в свою каюту и не отвечала, когда кто-то стучался в дверь. За ужином я не удостоила Эша ни единым взглядом, да и остальных избегала. После того как тарелки были убраны, я распрощалась со всеми и вернулась к себе в каюту. Люсифер взялся меня сопровождать, ни о чем не спрашивая.

Вздохнув, я рухнула на койку, сытая и усталая, но все же не в состоянии уснуть. Люсифер сел рядом со мной и взял книгу с прикроватной тумбочки. Пока я прижималась к его теплому телу, он начал читать мне вслух. Я обращала куда меньше внимания на слова, нежели на его ласковый низкий голос. Моя голова лежала у него на плече, а волосы касались его адамова яблока. Когда он говорил, я чувствовала равномерную дрожь. Это казалось мне на удивление утешительным.

Я закрыла глаза и задремала, пытаясь сосредоточиться на его голосе и ни о чем больше не думать, когда Люсифер вдруг произнес мое имя. Подскочив, я удивленно посмотрела на него. Он положил книгу на место и нахмурился.

– Прости, ты что-то спросил? – уточнила я со стыдом в голосе – и чуть не расплакалась под его любящим, почти исполненным жалости ко мне взглядом.

– Что происходит, Тара? – мягко спросил он. – Я тебя сегодня ни разу не видел.

– Грейс драила корабль, – уклончиво ответила я. Хотя я уединилась в каюте совсем не по этой причине, в принципе я не солгала.

– Если ты не хочешь об этом говорить, ничего страшного – но хотя бы расскажи мне, как у тебя дела.

Я опустила взгляд. Люсифер придвинулся немного поближе и приподнял мой подбородок, чтобы мне пришлось посмотреть ему в глаза.

– Пожалуйста, – умоляющим голосом сказал он.

Сделав глубокий вдох, я смежила веки – а затем рассказала ему об Эше. Я поведала ему все о нашем споре – и еще многое другое, пока вконец не охрипла и слезы не потекли по моим щекам. Этот день был таким хаотичным и утомительным! И я все еще не могла решить для себя, ненавижу ли я Эша за его высокомерие или же завидую его хитрости.

Когда я закончила, Люсифер молча обнял меня. Мы сидели среди подушек, прижимаясь друг к другу, а серебристый лунный свет просачивался сквозь тонкую занавеску. Я чувствовала, как Люсифер дрожит от ярости, хоть он и пытался скрыть свой гнев. Мне оставалось только ему посочувствовать – на его месте я тоже была бы чертовски зла.

Тем не менее я попросила его:

– Не связывайся с Эшем. Я все с ним прояснила, а сейчас у меня и без него достаточно проблем.

Я почувствовала, как он напрягся – и наконец кивнул, соглашаясь.

Мы долго сидели вместе в тишине, пока мои слезы не высохли, а гнев Люсифера не утих. Затем он чуть повернул мою голову к себе, так что мне пришлось посмотреть на него.

– Если что-то подобное случится снова, если тебе станет плохо, то скажи мне об этом. Пожалуйста. Ты знаешь, что я всегда буду с тобой рядом и что мы сможем пережить вместе все, что угодно.

Слезы снова выступили у меня на глазах. Я сморгнула золото с век, а затем схватила его руку и переплела свои пальцы с его пальцами. Они дрожали.

– Вместе, – прошептала я.

Это была правда.

И обещание.

† † †

Люсифер без устали гладил Тамару по волосам, пока не убедился, что та крепко спит. Затем он вышел из ее каюты, тихий, как сама смерть, – но не для того, чтобы самому отправиться спать, а чтобы свести счеты.

Он постучал в дверь Эша. Никакого ответа. Когда он повернул ручку и заглянул в темную каюту, койка оказалась пуста. Значит, Эш на палубе.

Перескакивая через ступеньки, Люсифер взбежал по трапу и выбрался на прохладный ночной воздух. И действительно, на фоне шикарной росписи Грейс по дереву около борта стоял молодой человек. Люсифера не волновало, что Эш был старше его и что Тамара попросила оставить Эша в покое. Оставить в покое человека, снова вскрывшего в ней ужасные душевные раны! Нет, Люсифер хотел прикончить мерзавца. Здесь и сейчас.

Ему потребовалось немало усилий, чтобы сдержать гнев. Он не мог навредить Эшу – тот слишком много значил для Гордона и его команды. Тем не менее Люсифер собирался преподать ему урок. Никогда, никогда больше Эш не будет устраивать такие жестокие проверки Тамаре или кому-либо еще, даже если он просто хотел защитить близких ему людей.

Он подошел к Эшу с хищным спокойствием. Тот даже не вздрогнул, когда Люсифер бесшумно скользнул к релингу и встал рядом с ним. Некоторое время они оба смотрели на глубокий черный океан; Люсифер пытался упорядочить свои мысли и решить, что делать дальше. Эш, возможно, и обладал умом, но он сам был умнее.

– Отличная ночка, не правда ли? – улыбнулся он Эшу, хотя улыбка эта куда больше походила на гримасу.

Взгляд Эша впился в его глаза.

– Я знаю, почему ты здесь, – сказал он опасно низким голосом.

– Вот как? – все еще с хищным спокойствием ответил Люсифер. – Потому что мне кажется, что ты понятия об этом не имеешь.

Эш попытался улыбнуться, но Люсифер воспринял эту улыбку как волчий оскал.

– Ты хочешь отомстить за то, что я сделал твоей маленькой подружке.

– Не называй ее так! – прошипел Люсифер.

Эш только покачал головой.

– Я думаю, ты не совсем правильно понимаешь ситуацию, – сказал он. – Я совершенно не собирался навредить Тамаре, а просто хотел защитить свою команду. Я не знал, что она так отреагирует.

– Лжец! – прорычал Люсифер.

Эш засмеялся:

– Перестань себя заводить! Мы с Тамарой уладили этот вопрос, и если ты теперь вмешаешься, то отнюдь не сделаешь ей одолжения.

Он был прав, но Люсифер был еще не готов в этом себе признаться.

– Я думаю, ты еще не понял, с кем имеешь дело, – упрямо сказал он. – Одной моей мысли будет достаточно, чтобы ты корчился на досках в смертельной душевной агонии.

Все, что нужно было сделать для этого Властителю Тьмы, – это заглянуть в душу Эша, вычленить оттуда его худшие воспоминания и использовать их против него, пока Эш не подчинится его воле. Ему не пришлось бы тронуть Эша и пальцем.

Эш приподнял подбородок и расправил плечи. Он был либо невероятно глуп, либо нездорово храбр.

– Давай! – сказал он. – Дерзай!

Только за это неуважение Люсифер должен был бы убить его. Вместо этого он просто усмехнулся – и отступил на шаг.

Заглянув в душу Эша, он увидел достаточно, чтобы понять, что у того не было злых намерений. То, что Эш рассказал о своей семье, было сущей правдой – и Люсифер против своей воли отдал Эшу дань уважения за то, что тот не утратил силу духа после насильственной смерти всех своих родных.

При иных обстоятельствах эти двое могли бы даже стать друзьями. Но теперь Люсифер пригрозил:

– Устрой такое испытание любому другому человеку, обойдись с ним так, как ты обошелся с Тамарой, – и ты труп.

Эш понимающе улыбнулся. В этой улыбки не было дружелюбия, но не было и ненависти.

– Спокойной ночи, пожиратель душ, – промурлыкал он.

– Спокойной ночи, храбрый ублюдок! – прорычал Люсифер и покинул палубу. Низкий смех Эша преследовал его всю дорогу до каюты.

† † †

Завтрак на следующее утро прошел совершенно не так, как я того ожидала. Я думала, что после всего рассказанного ему вчера Люсифер будет постоянно злобно пялиться на Эша. Время от времени я и вправду наблюдала за тем, как эти двое скрещивали взгляды – однако в них не было ни злобы, ни ненависти. Они казались холодными, расчетливыми – и, возможно, даже немного уважительными. Как будто Люсифер и Эш уже поговорили друг с другом.

После завтрака я вызвала Люсифера на разговор.

– Что это только что было? – потребовала я ответа.

Смущенный Люсифер уставился на меня своими угольно-черными глазами:

– Могу я узнать, что ты имеешь в виду?

– Ты совершенно точно знаешь, что я имею в виду! – огрызнулась я. – Ты обещал не вмешиваться.

Плечи Люсифера опустились. Я его разоблачила.

– Послушай, – объяснил он, – я знаю, что ты сама прекрасно можешь за себя постоять и что ты уже уладила с Эшем все открытые вопросы, но я все равно не мог позволить себе остаться в стороне. Неужели ты на моем месте стала бы просто безучастно наблюдать, как кто-то пробуждает во мне ужасные старые воспоминания и оскорбляет меня?

Нет, не стала бы. Мое молчание было для него достаточно красноречивым ответом.

– Тара, – примирительно сказал он и взял мои руки в свои. – Мы – родственные души. Мы защищаем друг друга. Вот почему я мщу за тебя – и знаю, что ты сделала бы то же самое ради меня.

Я опустила глаза. Люсифер, как всегда, был прав. И все же меня грызло какое-то сомнение.

– Ты причинил Эшу боль? – тихо спросила я, не смея посмотреть ему в глаза.

За завтраком Эш выглядел целым и невредимым, но легко мог спрятать раны под длинной одеждой. К тому же у Люсифера было в распоряжении множество способов сделать кому-либо больно – не только телесно, но и душевно.

Люсифер только вздохнул:

– Значит, так ты обо мне думаешь?

Я заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Нет, это просто…

Я не могла облечь свои мысли в слова. Я знала, что Люсифер по мере возможности избегал насилия. И все же… Я не была уверена, насколько далеко он сможет зайти, когда дело коснется моего благополучия. А еще я не была уверена, как далеко сама смогу зайти ради него.

– Я его не трогал, – ответил он на мой вопрос, и я почувствовала, что он говорит правду. – Просто немного ему пригрозил.

Что ж, этим, вероятно, и объяснялись их странные дуэли взглядов, которые я заметила за завтраком.

Похоже, наша история с Эшем еще не закончилась, и я знала, что Люсифер будет всю жизнь винить его за это испытание, как и я сама, – но знала и то, что попытаюсь перестать в глубине души ненавидеть Эша. Если я попрошу о том же Люсифера, он тоже возьмет себя в руки – и, возможно, даже попытается с Эшем подружиться.

В принципе, эти двое не сильно отличались друг от друга. Не говоря уже о черных волосах, оба были умны и хитры – и делали все возможное, чтобы защитить своих близких. Но такого я Люсиферу, естественно, сказать не могла.

Я просто быстро поцеловала его, а затем присоединилась к Кэлу, который, полностью поглощенный книгой, бездельничал в одном из уголков для чтения. Присев в оконную нишу рядом с ним, я криво ухмыльнулась, а затем вытащила свой собственный роман, который пришлось начинать заново. К стыду своему, я совершенно не помнила, что Люсифер читал мне прошедшим вечером.

† † †

Прошло еще три дня, в течение которых я не обменялась с Эшем ни единым словом, занимаясь другими делами. Я никогда еще не читала так много, как в последние несколько дней. Книги Кэла я буквально проглатывала, и он не уставал по этому поводу постоянно надо мною подтрунивать. Меня это не беспокоило, пока я могла продолжать обсуждать с ним различных персонажей и сюжетные линии.

Когда я не читала, то в основном рисовала. Грейс продолжала заниматься со мною, и когда я нарисовала так много разных животных, растений и предметов, что у меня заболели пальцы, она наконец позволила мне взяться за человека. Сначала я рисовала просто кукол, только фигуры без лиц, волос и одежды. Таким образом Грейс обучала меня понимать пропорции человеческого тела.

Было отнюдь не легко нарисовать руки и ноги нужной длины и не сделать голову слишком большой или чересчур маленькой, но после нескольких попыток передо мной наконец появилась фигура, уже вполне напоминавшая человека. Вместо того чтобы дать мне передышку, Грейс попросила теперь нарисовать эту куклу с разных углов зрения, а затем также кукол обоих полов, что заняло еще целый день.

Сегодня наконец пришло время двигаться дальше, и я осмелилась замахнуться на лицо. Преподав мне урок о различных пропорциях человеческого лица и отличиях в его чертах у мужчин и женщин, Грейс разрешила приступить к работе.

Художница заглядывала мне через плечо и орлиным взором следила за каждым моим движением, но ее острый взгляд меня отнюдь не беспокоил, а скорее даже расслаблял. Я не возражала, когда она поправляла меня или предлагала внести изменения; напротив, я была очень признательна ей за помощь. При достаточной тренировке даже я, слабая рисовальщица, могла бы теперь попытаться создать на бумаге произведение искусства.

Сначала я нарисовала лицо из собственных фантазий, без каких-либо особых признаков. Оно вышло неплохо, хотя и не идеально. Я тренировалась до самого вечера, прежде чем отложить угольную палочку, потому что у меня заболело запястье. Грейс пообещала, что на следующий день она будет мне позировать, чтобы я смогла попрактиковаться в изображении определенного лица. Я поблагодарила ее, собрала угольные палочки и уже почти совсем заполненный черновыми набросками блокнот – и отнесла все рисовальные принадлежности в свою каюту, прежде чем вымыть руки и отправиться помогать Серафине готовить.

С тех пор, как я узнала о тайном романе поварихи с Кассианом, мы с ней сдружились, и она позволяла мне время от времени помогать ей накрывать на стол или мыть посуду. Сегодня, однако, Серафина пообещала мне, что я смогу помочь ей приготовить суп с мясом и овощами, который она запланировала подать на ужин.

Мне казалось, что на корабле я наконец учусь всему тому, чему меня никогда не учили как принцессу. Мне нравилось помогать вместо того, чтобы меня постоянно обслуживали, хотя я и понятия не имела, как надо готовить.

На камбузе мне пришлось пробраться через груду грязных мисок и немытых тарелок, которая, как бы часто я ни начищала посуду до блеска, казалось, никогда не становилась меньше. Но Серафине в этом хаосе было уютно, так что я пыталась следовать ее примеру.

Серафина поприветствовала меня улыбкой, а затем сунула мне нож для резки овощей. Вымыв лук-порей, грибы, морковь, зеленый лук, картофель, чеснок и петрушку (повариха выращивала всю зелень в цветочных горшках на подоконнике), она положила их передо мной на разделочную доску. Начав с морковки, я принялась ее измельчать. Годы практики в обращении с ножами окупились. Равномерно, быстро и точно я нарезала все овощи на кусочки одинакового размера – и наконец бросила их в кипящий в кастрюле бульон. Под железной печью потрескивал огонь, который я разожгла ранее.

Затем повариха велела мне нарезать говядину полосками, чтобы она могла ее обжарить, а затем тоже кинуть в кастрюлю. Наконец она посоветовала мне приправить бульон и дала мне соль, перец и некоторые странные специи, о которых я никогда ранее не слышала. Согласно надписям на горшочках, они назывались кориандр, майоран и мускатный орех. Я добавила в суп немного каждой пряности, и в конце Серафина попробовала его, чтобы убедиться, что я его не пересолила.

– Молодец! – похвалила она меня, удовлетворенно кивнув.

Я улыбнулась в ответ. Готовка была похожа на рисование. При достаточной практике и некотором терпении дело это оказывалось совсем несложным.

Затем мы отнесли кастрюлю с супом в кают-компанию, чтобы накормить одиннадцать голодных ртов.

Гордон похвалил нас с Серафиной за удачное блюдо и достал бутылку рома из-за маленького прилавка на задней стене кают-компании. Налив понемногу каждому из нас, он поднял свой стакан и предложил тост:

– В последние несколько дней ветер был сильным и попутным, и мы покрыли доброе расстояние. Сегодня мы пьем за наше дальнейшее путешествие и надежду открыть какую-нибудь неизвестную землю!

Бурно приветствуя такой тост, мы тоже подняли стаканы и выпили. Я скривилась, впервые за несколько дней попробовав алкоголь, к которому так еще и не привыкла. Скривилась и Морган, и я украдкой ей улыбнулась. Вчера вечером я присоединилась к ней в ее каюте, и за разговорами о том о сем мы неплохо поубавили ее тайные запасы дорогого вина.

После того как суп был съеден, а я насытилась до того, что боялась лопнуть, я помогла Серафине убрать посуду, а Морган тем временем принесла из своей каюты музыкальные инструменты. Как обычно, она села на пол между Уиллом и Кэлом и запела песню. Медленная, прекрасная мелодия, как всегда, тронула меня до глубины души.

Уилл сидел молча, ибо его барабан не подходил к нежной мелодии, зато Кэл с энтузиазмом подыгрывал Морган на варгане. Пальцы Морган ловко перебирали струны резной лютни и извлекали из нее самые прекрасные ноты на свете. Теперь я знала, почему она так бережно обращалась с этим инструментом. Это был подарок ее покойной матери.

Пока в помещении звучала медленная, немного грустная музыка, я думала о Морган и всех своих новообретенных друзьях, все еще не в состоянии поверить, что и сама теперь являюсь частью этой замечательной команды. Дружить со всеми этими столь разными людьми, оказавшимися волею судеб на одном корабле, было самой настоящей привилегией, которую я не заслуживала.

Последние ноты песни еще отчетливо разносились эхом по кают-компании, когда Морган опустила лютню. Я огляделась. Стояла мертвая тишина; все сидели как громом пораженные. Как будто Морган сыграла эту песню впервые.

– Это… это было прекрасно, – выдохнула Грейс.

Морган улыбнулась, но выглядела подавленной.

– Ах, это просто старая детская песенка! – отмахнулась она, но я почувствовала, что за этим крылось нечто большее.

Наконец выйдя из оцепенения, я громко хлопнула в ладоши. Остальные присоединились ко мне, и вскоре наши аплодисменты прокатились по помещению громче любой песни.

После этого Морган, Уилл и Кэл исполнили еще несколько народных песен или баллад, которым мог подпевать каждый. Хор наш, надо признать, звучал неплохо. Подпевали все, кроме Кэла, который был занят своим варганом, и Эша, который никогда не покидал своего поста в темном углу кают-компании.

Эш всегда находился всего в нескольких футах от Грейс – и, хотя и не подпевал, время от времени постукивал по спинке стула Грейс в такт музыке. Он не переставал защищать ее даже после того, как я заверила его, что ни мои друзья, ни я сама не представляем ни малейшей опасности для команды.

Я снова задумалась о том, что же связывало этих двоих. Они не могли быть братом и сестрой – ведь Эш рассказал мне, что все его сестры были убиты. Они не казались парой, но не являлись и обычными близкими друзьями – слишком уж сильным для простой дружбы казался мне защитный инстинкт Эша, направленный на художницу. Ладно, я спрошу об этом Грейс. Когда-нибудь.

Было уже за полночь, и я понемногу охрипла от пения. Ладони Уилла покраснели от постоянного барабанного боя, а Кэл ловил ртом воздух после продолжительной игры на варгане, поэтому Морган отнесла инструменты обратно к себе в каюту. Я последовала за ней вниз, чтобы и самой пойти спать. Я была настолько усталой и опьяневшей, что, даже не утруждая себя переодеванием, сразу рухнула на свою койку.