Текст книги "Кукла на качелях"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Дэйдр болталась у ворот, когда Эбби пришла домой.

– Привет, – сказала она, – вы пользуетесь губной помадой, которую я вам подарила?

Тема этой губной помады принимала какие-то гипертрофированные формы. Эбби уже устала от нее.

– Еще нет, – ответила она и добавила, чтобы не обижать ребенка: – Неподходящий цвет для этого костюма. Но я обязательно испробую ее сегодня вечером. Ты сказала своей маме, что взяла ее?

Дэйдр пожала плечами:

– Ей все равно. У нее их полно.

– Где она их достает?

– Я не знаю. На работе, наверное.

– Не в «Роуз Бэй Косметик Комиаии»? – Дэйдр качалась на воротах:

– Я не знаю. Кто они такие? Можно мне пойти с вами?

Под безразличными манерами ребенка скрывалось отчаянное одиночество. Эбби понимала это и заставляла себя быть доброй.

– На десять минут, потом мне надо будет заняться обедом. Хочешь холодный апельсиновый сок?

– Лучше лимонный, – ответила Дэйдр равнодушно. – Вы знаете, что кто-то ходит но ночам в нашем доме?

– Кто?

– Я не знаю. Я боюсь пойти и посмотреть. Я думаю, что это тот старик с лодки.

– Джок? Что ему делать в вашем доме?

Эбби недоверчиво рассмеялась. Ей пришлось рассмеяться, чтобы Дэйдр не заметила, как тот странный страх охватил ее снова.

– Я не знаю, – Дэйдр раскидывала камушки своими потертыми туфлями. Она редко доверялась кому-либо: боялась, что над нею могут посмеяться. – Но по шагам это мужчина. А кто, кроме Джока? Дядя Милтон не может ходить.

Совершенно непонятно почему, Эбби подумала о Люке, тихо лежавшем рядом с ней в глубоком сне, и луне, движущейся по яркому небу.

Она обвила рукой худенькую фигурку Дэйдр:

– Глупышка. Ты все придумываешь так же, как и я. Мне показалось, что за мной следили по дороге домой. Я слишком много смотрю телевизор, и ты, наверное, тоже.

– Мне скучно смотреть телевизор, – сказала Дэйдр равнодушно. – Он у нас только из-за дяди Милтона.

– О, Боже, – сказала Эбби. – Не пора ли тебе стать восьмилетней вместо восьмидесятилетней?

Но это она почувствовала себя восьмидесятилетней старухой, томимой беспокойством и страхом, что ее бросили одну в пустом доме, когда Люк вдруг задержался.

Давно стемнело, и она сидела, прислушиваясь к тишине. Она не знала, почему слушает так напряженно. Только ночной жук пьяно кружился по комнате. Чего она ожидала? Что могло случиться? Джок приходил утром просить работу, а днем она ворвалась в чье-то помещение, но ни то, ни другое не должно было внушить ей такое странное гнетущее чувство. Однако внушило. Когда зазвонил телефон, она сильно вздрогнула. Затем вскочила, решив, что это, может быть, Люк.

Голос был незнакомым, пронзительным, почти женским, хотя Эбби чувствовала странную уверенность, что он принадлежал мужчине.

– Это дамочка в красном? – прохихикала трубка. Эбби окаменела.

– Вы ошиблись номером, – сказала она холодно, умудрившись сдержать дрожь.

– Думаю, не ошибся, – сказал голос, и в трубке раздался щелчок.

Когда телефон зазвонил снова несколько секунд спустя, Эбби еще стояла рядом с ним и снова вздрогнула от страха. Кто теперь?

Люк, конечно. Не тот же мужчина с рыбьим лицом, разыгрывающий ее. Она была совершенно уверена, что первый раз звонил именно он. Каким-то образом он выследил ее до дома… Или был совершенно уверен, кто она такая.

Но на этот раз звонила Лола. Она хотела узнать, не зайдут ли они с Люком к ним на кофе вечером.

Эбби взяла себя в руки и заговорила нормальным голосом.

– Я не знаю, Лола, Люк еще не вернулся. Он уехал в Параматту.

– Я слышала. Мне пришлось добираться домой на пароме. Надеюсь, что он не задержится? Приходите, – она понизила голос. – Вы сделаете нам большое одолжение. Милтон в одном из своих плохих настроений, и бедная Мэри уже на пределе.

– Я позвоню, когда Люк вернется, хорошо?

– Конечно. Что ты делала весь день? Мама говорит, ты ездила в город.

Когда же ее, наконец, оставят в покое?! Эбби приняла решение не раздражаться на соседское любопытство. К тому же было таким облегчением хоть с кем-то поговорить.

Она сдерживала напряжение слишком долго.

– Да. Я ездила в город, в Кросс. Лола, ты знаешь, кто делает губную помаду, которую мне подарила Дэйдр?

– Понятия не имею, милая. Я не знаю, какую она взяла. Мы покупаем в разных компаниях. Я – подопытный кролик и испытываю ее на себе. Ты не можешь посмотреть?

Лола не знала, что помада в мусоре, и ее уже не спасти. Но Эбби не собиралась рассказывать ей о том, что происходит между нею и Люком.

– Она была завернута в листок бумаги. Я его, к сожалению, выбросила, – она искала в корзине для бумаг, но вспомнила, что вытряхивала ее утром. – Я уверена, что компания называется «Роуз Бэй Косметик Компани». Во всяком случае, я вспомнила это, когда увидела ее вывеску в Кросс сегодня. Я даже поднялась посмотреть, но там была лишь пустая комната и какой-то ужасный человек, угрожавший мне.

– Боже! – воскликнула Лола. – Как странно! Ты рассказала Люку?

– Я не видела его еще.

– Ну, я бы рассказала ему, как только он вернется. Он предупредит тебя насчет посещения странных домов в Кроссе. А что заставило тебя искать эту «Роуз Бэй Компани»?

– Я не искала ее. Я просто случайно увидела вывеску. Я в Лондоне писала статьи о косметике и решила сделать что-то в этом же роде здесь, чтобы заполнить время. Я подумала, что эта помада могла бы стать стержнем статьи. – На ее плечо легла ладонь.

– Каким стержнем? – спросил Люк.

Эбби облегченно вздохнула и услышала резкий голос Лолы:

– Что случилось? (Как будто, подумала потом Эбби, она ожидала, что что-то может случиться.)

Эбби удалось рассмеяться.

– Люк напугал меня до смерти. Я не слышала, как он вошел. Люк, Лола приглашает нас на кофе попозже.

– Хорошо, – согласился Люк.

Почему он не сказал, что слишком устал или слишком занят? Или не выдумал какой-нибудь предлог, чтобы показать, что он хочет провести вечер только со своей женой. Но, должно быть, ему этого не хотелось. Он смотрел на нее каким-то оценивающим задумчивым взглядом. Может быть, пережитой страх исказил ее черты? Она еще не успела описать Лоле странные последствия своего визита в Кросс.

Сказав Лоле, что они придут, Эбби положила трубку:

– Почему ты так смотришь па меня?

– Что ты рассказывала Лоле об этой проклятой губной помаде? Ты огорчена из-за того, что я не позволил тебе пользоваться ею?

Эбби не обратила внимания на его тон и принялась делиться с мужем своими волнениями.

– Люк, только что был очень странный телефонный звонок. Один из тех ужасных анонимных, но тот человек, должно быть, знает меня, потому что он назвал меня «дамочкой в красном». И это правда. Я надевала сегодня свой красный костюм.

Лицо Люка мгновенно изменилось.

– Расскажи мне, что случилось, – сказал он резко. – Начни сначала. Куда ты надевала свой красный костюм?

Он напряженно слушал, пока Эбби рассказывала свою историю, дополнив ее телефонным звонком и своей уверенностью в том, что звонивший был именно тот мужчина с рыбьим лицом.

– Он или догадался, кто я с самого начала, или следовал за мною до дома.

Люк смотрел на нее напряженно потемневшими глазами, а потом сказал довольно неуместно:

– История с губной помадой разрослась до гигантских размеров и, по-моему, совершенно незаслуженно. Ну что из того, что тебе поправился вкус. Я не знал, что женщины едят свою губную помаду. И почему ты не рассказала мне о том, что собираешься работать? Или я не должен был знать?

– Я хотела сделать тебе сюрприз. И…

– И что? – спросил он, когда она замолчала.

– Люк, извини, что я говорю тебе это. Но ты был так поглощен своей собственной работой, что иногда я думала, интересно ли тебе вообще, что я делаю целый день. Этот ужасный человек на лодке действует мне на нервы. И Дэйдр является, когда захочет. Я практически никого не знаю, кроме Моффатов. Думаю, мне просто было одиноко.

– Я этого не замечал, – пробормотал Люк. – Выходит, что мое невнимательное отношение довело тебя до мании преследования.

– Я вовсе не вообразила себе того мужчину, – резко сказала Эбби. – Он велел мне убираться для моего же блага. Зачем ему было запугивать меня, если он не замешан в чем-то подозрительном? Зачем ему следить за мной? Увидела ли я что-то, что не должна была видеть?

Люк, теперь эта отвратительная личность будет преследовать меня? Просто чтобы увидеть, не суну ли я туда свой нос снова?

Люк встал, прошел к буфету и протянул Эбби бокал крепкого виски.

– Выпей. Это тебе необходимо. И не делай поспешных выводов. Это очень типично для женщин. Да, я знаю, что был неприятный телефонный звонок, но почему ты думаешь, что это тот парень, с рыбьим лицом, как ты его называешь? Это мог быть кто угодно, видевший, как ты поднимаешься на холм в своем красном костюме. В конце концов, на тебя стоит посмотреть, моя дорогая.

Попытка Люка превратить все в шутку не особенно удалась. Его лицо все еще было мрачным.

– И с этой минуты, Эбби, ты должна преодолеть свой комплекс преследования. Я не предполагал, что ты можешь так чувствовать. Я знаю, что старый Джок немного надоедлив, но мы ничего не можем с этим поделать. Река свободна, и он имеет право заводить свой граммофон. Что касается Моффатов, то ты им просто нравишься. Люди слегка одичали, варясь в собственном соку, а ты новый человек. Они искрение хотят быть твоими друзьями.

– И Лола? – непроизвольно вырвалось у Эбби. Люк быстро посмотрел на нее из-под сдвинутых бровей.

– Лола тоже. Она хорошая девушка, которой не повезло в жизни.

– Ты хочешь сказать, что у нее вообще нет мужа? Что эта история придумана только ради Дэйдр?

– Я совсем не это имел в виду. Насколько я знаю, муж Лолы в Штатах. Вернется он или нет, не наше дело, но я верю, что он существует. Так что выброси эту мысль из головы.

– Я не винила бы Лолу за это, – пробормотала Эбби.

Она увидела, что он не доволен поворотом их разговора, и мрачно добавила: – Я думаю, что просто еще не привыкла к австралийцам. Ты гораздо дольше привыкал, помнишь?

– Так ты хочешь услышать, что Лола значит для меня больше, чем милая и приятная соседка?

– Люк, как мы дошли до этого? – спросила Эбби огорченно.

– Я полагаю, во всем виновата помада. Послушай, давай проясним это дело раз и навсегда. Я не хотел, чтобы ты пользовалась той помадой, потому что она принадлежит другой женщине, и я предпочитаю, чтобы у тебя была своя собственная. Понимаешь? Это могла быть помада любой женщины, не обязательно Лолы. А что касается твоего сегодняшнего приключения, мы это тоже проясним. Завтра ты отведешь меня туда, и мы найдем этого человека и разберемся с ним. Если он звонил, это дело полиции. Но мы сначала немного запугаем его. – Он посмотрел на нее спокойно: – Все в порядке?

Эбби беспомощно кивнула. Где-то в этой беседе они утратили взаимопонимание. Она не знала, когда это случилось. Возможно, с упоминания Лолы…

– Ты думаешь, что я просто психую? – спросила она.

Он нетерпеливо нахмурился:

– Дорогая, пожалуйста. Я только пытаюсь все прояснить. Конечно, это моя вина. Мне следовало подумать, как тебе одиноко и скучно. Может быть, это хорошая мысль – найти тебе работу.

– Да. – Эбби проглотила остаток своего виски. Оно совершенно не помогло ей расслабиться. Может быть, хорошо, что они собираются к Моффатам. Во всяком случае, это займет вечер.

Вечер, которого она ждала весь день, подумала она с болью и вскочила, прежде чем слезы брызнули из глаз.

– Нам пора обедать, если мы собираемся в гости. У тебя был тяжелый день? Мисс Аткинсон сказала мне, что ты в Параматте.

– Да. Это хорошая работа. Ты могла бы меня даже поздравить, – он улыбнулся, пытаясь ее заинтересовать. Как будто она была чужой. – Как случилось, что ты говорила с мисс Аткинсон?

Она заговорила быстро и сбивчиво, все еще боясь расплакаться.

– Я думала, что дождусь тебя, и мы поедем домой вместе. Я была немного расстроена. Конечно, глупо было вламываться в чужое владение. Я действительно сама напросилась на эти неприятности. А тот человек… У него просто очень противное лицо. В сравнении с ним Джок просто очарователен. Он приходил сегодня утром спросить насчет работы. Но он па самом деле не такой страшный, как тот, другой. Ты, должно быть, прав, Люк. У меня комплекс. Возможно, я забеременела. Он подошел к ней сзади и поцеловал в шею.

– Дорогая! Я так люблю тебя. Поверь мне!

Она не повернулась, чтобы не разрушить бесценный невероятный момент. Они были женаты уже восемь недель, но ощущение духовной близости, искренней любовной заботы возникало между ними нечасто.

– Правда?

– Посмотри на меня!

Ей пришлось повернуться, и немедленно она пожалела об этом.

Она увидела напряженное беспокойство па его лице.

– Люк, ты действительно встревожен?

– Все, что тревожит тебя, тревожит меня. Не будь такой глупой!

Эбби пришлось что-то быстро сказать. Что же случилось с Люком и с нею? Они оба были, как натянутые струны.

– Я не думаю, что забеременела, – призналась она. – Это было бы хорошо и довольно старомодно. Я имею в виду, что так скоро.

Перед ней на какую-то долю секунды возникло худое, острое, любопытное лицо Дэйдр, но она тут же стряхнула с себя это наваждение. Дитя любви не может быть таким некрасивым и несчастным. Их с Люком ребенок будет совсем другим, потому что они будут любить его.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Она точно предугадала, как выглядит гостиная Моффатов. Большая, с высоким потолком комната, с огромным камином, которым никогда не пользовались, изысканными газовыми рожками и тяжелой викторианской мебелью ранних дней австралийской истории.

Всем этим руководила миссис Моффат. Несмотря на беспокойную дружелюбность и нервность, в ней чувствовалась хозяйка дома. Ни одна из ее дочерей не могла бы наслаждаться старомодной мебелью или викторианской атмосферой. Но Лоле и Мэри не повезло. У одной муж никогда не появлялся в доме, а у другой был инвалидом.

Так что те вечера, которые Лола проводила дома, и должны были быть такими; старая леди в черном строгом платье, чрезмерно украшенном бусами, в высоком старомодном кресле у окна, как будто занятая своим разноцветным вязанием, но ничего не упускавшая из виду. Милтон в инвалидном кресле, равнодушно уставившийся в пространство, пока что-нибудь не провоцировало его раздражение. Рядом с ним Мэри с бледным лицом, покорная и молчаливая; и беспокойная Лола, ничуть не подавленная этой гнетущей атмосферой, включавшая радио слишком громко, непрерывно болтавшая и смеющаяся.

Не было никакого сомнения, что Лола очень выигрывала по контрасту со своей семьей. Невозможно было не восхищаться ее жизненной энергией.

И также неудивительно, что Люк был здесь желанным и частым гостем. Они все, и особенно Лола, должно быть, считали его посланником небес. Но действительно ли он не знал Моффатов до того, как купил их кусок земли шесть месяцев назад и построил свой дом? Не были ли они, или одна Лола, кем-то из его прошлого? Эбби не знала, почему эта мысль гложет ее, но за вежливой дружелюбностью соседей скрывалось что-то еще. Если бы только она могла это понять!

Но не похоже было, что Люк когда-нибудь расскажет ей правду.

Миссис Моффат попросила Эбби сесть рядом с нею.

– Вы хорошо провели день, делая покупки, дорогая?

– Вообще-то я не ходила по магазинам.

– Просто смотрели витрины. Очень разумно. Конечно, надо хорошенько подумать, прежде чем тратить деньги. Я это всегда говорила своим девочкам, – блестящие карие глаза-щелочки между морщинистыми веками уставились на Эбби. – Вы такая хорошенькая сегодня. У вас, английских девушек, прекрасная кожа. Не высушена солнцем, как у нас. Дэйдр сказала, что сегодня вы воспользуетесь ее подарком. Вы так добры к девочке.

Миссис Моффат остановила взгляд на ее губах. Не желая оскорблять чувства старой леди рассказом о том, что Люк выбросил эту помаду, Эбби немного виновато улыбнулась и снова подумала, в последний ли раз она слышит об этом надоевшем предмете.

– Лола столько всякой мерзости приносит домой с работы. Извините, я всегда называю это мерзостью. Мы не пользовались косметикой в наши дни. Но естественно, что необходимо испытывать новое, прежде чем рекомендовать продукцию клиентам. Мэри думает, что Лоле повезло; у нее есть время ходить на работу, а она, бедняжка, прикована к Милтону. И скоро снова больница. Он так раздражен из-за этого. Он соглашается только потому, что верит, что снова сможет ходить.

Ее голос звучал монотонно, слышимый только Эбби, так как комната была большой. В другом ее конце Лола и Люк ставили пластинки. Они склонились над проигрывателем, что-то оживленно обсуждая. Мэри разливала кофе, а Милтон смотрел в потолок мраморными выпуклыми серыми глазами, сжав свои узкие руки.

– Элизабет Стрит – прекрасная улица, вы согласны? Но теперь все эти небоскребы… О да, это страна для молодых прекрасных людей, как вы. Вы не пожалеете о том, что приехали. Я, конечно, родилась здесь. Это дом моих родителей. Когда-то здесь был модный район, но он пришел в упадок. Как и мы, боюсь. Мой отец неудачно вложил свои деньги, а потом мой муж умер еще совсем молодым. Я воспитывала девочек, как могла.

Музыка резко остановилась, и в этот момент тишины Эбби услышала слова Люка:

– Извини, но я не могу помочь больше. – Он резко замолчал, когда понял, что их слушают.

Лола похлопала его по руке:

– Ты уже достаточно сделал для нас, милый. Помогает уже то, что ты рядом, – она повернулась к Милтону:

– Я только что говорила Люку, что ты должен вернуться в больницу на следующей неделе.

– Мне не нужна помощь, – сказал Милтон раздраженно, – я сам могу управиться. И не думайте, что я прикован к этому креслу навсегда. Я снова буду ходить.

– Конечно, будешь, дорогой, – голос Мэри звучал нежно и успокаивающе. Но кофейная чашка в ее руках задребезжала на блюдце, и она смущенно воскликнула:

– О, Боже, я расплескала кофе. Лола, принеси тряпку.

– Неужели ты ничего не можешь сделать, как следует? – обозлился Милтон. – Я должен тут сидеть и смотреть, как ты глупо суетишься.

Бледные щеки Мэри побледнели еще больше, Лола сказала агрессивно:

– Хватит, Милт. Это произошло случайно. И неудивительно. Ты нервируешь ее, испепеляя своим взглядом. Почему бы тебе не бросить в него чем-нибудь, Мэри?

Она подошла и нажала па плечо Милтона, и напряжение на его лице ослабло. Эбби изо всех сил пыталась ощутить искреннее сочувствие, но это было нелегко. Нетерпимые глаза Милтона сердито смотрели на всех. Больше всего на кроткую покорную жену.

Люк подошел и присел рядом с миссис Моффат.

– Эбби рассказывала вам о ее сегодняшнем приключении, миссис Моффат? Она думает, что Кросс – зловещее место. Я отвезу ее завтра туда, чтобы доказать, что это не так.

– Но, Люк, Кросс не может быть зловещим, – миссис Моффат приготовилась наслаждаться разговором. – Правда, там сейчас так много странных личностей. А когда огромное богатство соседствует с ужасающей бедностью, всякое может случиться. Но что произошло с Эбби?

Прежде чем Эбби успела ответить, Мэри принесла кофе, а Лола поставила новую пластинку. Милтон обидчиво произнес:

– Вместо всего этого шума, Лола, не могли бы мы просто старомодно послушать прогноз погоды и новости?

– Конечно, Милт. Пожалуйста.

– Сахар? – спросила Мэри у Эбби.

– Нет, спасибо.

– Я не буду пить кофе, – сказала миссис Моффат, – а то не засну. Вы любите смотреть телевизор, Эбби? О, он заполняет время, конечно. Но для меня это уход в мир иллюзий. В дни моей молодости мы заполняли время чем-то более существенным. Рукоделие или беседы. Познавательные беседы. Мы не болтались по городу в одиночестве, но полагаю, что мы упустили много веселья.

– Замолчите! – неожиданно сказал Милтон. Миссис Моффат с удивлением подняла глаза:

– Извини, Милтон. Я забыла, что ты слушаешь новости. Что-нибудь интересное?

Бесстрастный голос диктора спокойно продолжал: «…очевидно, пытался доплыть до берега с „Китайской Звезды“, которая прибыла из Сингапура сегодня утром. Капитан говорит, что это, должно быть, заяц, отчаянно стремившийся в Австралию. Следует вспомнить аналогичный инцидент несколько месяцев назад…»

Милтон резко выключил приемник.

– Всего лишь чинк[1]1
  Презрительное прозвище китайца (Прим. перев.).


[Закрыть], – констатировал он.

– Но это ужасно, – сказала Мэри своим тихим утомленным голосом. – Бедняга.

Милтон посмотрел на Эбби и неожиданно вежливо объяснил:

– Возможно, вы не знаете, что в Австралии довольно жесткие иммиграционные законы. Но время от времени какой-нибудь отчаянный китайский или японский заяц, спрятавшийся на корабле, пытается доплыть до берега. Если он, конечно, не умирает на борту, задохнувшись в каком-нибудь ящике, или от голода, и друзья выбрасывают его за борт. Во всяком случае, тело, плавающее в сиднейской гавани – это обычное явление.

– Тот, другой, был белым, – сказала миссис Моффат, вдевая новую нитку в иголку.

– Его так и не опознали. Какой-то бродяга с Востока, возможно, – Милтон взял кофе у Мэри и сказал более дружелюбно: – Извините за такие неприятные новости. Я только хотел послушать о том, что происходит в мире. Что вы думаете о мистере К., Люк?

Люк очнулся от своих мыслей. Он был так явно погружен в них, что все обратили на это внимание.

– Извините, в последнее время я не очень следил за его делами.

– Счастливец, у вас достаточно своих собственных.

– Интересно, остались ли у него дома жена и орда детишек, – заговорила миссис Моффат без особого энтузиазма, продолжая тему погибшего китайца. – Говорят, у китайцев их много. И теперь будет проблема, если семья захочет похоронить его рядом с предками. Должно быть, он очень хотел пробраться в Австралию, если не побоялся акул. Надо пожалеть этих людей. Говорят, что Австралия – старейший континент в мире, но она предназначена только для белых людей.

– Не забывай об аборигенах, мама, – сказала Лола. – Нужно только съездить в Кросс, если хочешь увидеть разноцветную кожу. Не всех еще китайцев оттуда выдавили.

Люк встал:

– Эбби, нам пора домой, – он окинул взглядом комнату. – Извините, но у нас с ней завтра тяжелый день, я думаю, что у вас тоже.

Он был почти груб, но не выглядел усталым или озабоченным. Он даже не изобретал предлог, чтобы вежливо откланяться. А Эбби более чем готова была идти. Моффаты любезны, но не самая веселая компания в мире. К счастью, надоевшая тема губной помады иссякла. Даже Люк как будто забыл о ней.

Они шли вниз по склону. Ночной воздух был свежим и прохладным. Люк оставил свет над парадной дверью, так что тропинку было хорошо видно. Ночь казалась странно темной. Но что-то изменилось. Только дойдя до двери, Эбби поняла, в чем дело.

– Люк! Лодка исчезла. Джок уехал.

И, правда. Пропал не только желтый квадрат света из окна кабины, но и темный контур лодки, река казалась пустой.

– Какое счастье! – воскликнула Эбби. – Послушай эту божественную тишину. Никакого граммофона. Честно, эта его мелодия сводила меня с ума. И ты помнишь, я говорила, что он приходил сегодня спрашивать насчет работы. Я не знаю, может, я слишком подозрительна, по это не тот человек, которого я бы хотела видеть рядом. Льстивый и в то же время наглый.

– Жаль, что он так беспокоил тебя, – сказал Люк. – Но не будь слишком оптимистичной. Он, возможно, вернется.

– Разве бродяги периодически не переезжают?

– И возвращаются в старые любимые места.

Однако Эбби чувствовала какое-то дьявольское веселье. Они не могли избавиться от Моффатов, но странствующий лодочник не будет досаждать ей какое-то время.

Жаль, что ее настроение не передалось Люку. Он сразу стал каким-то усталым. Его лицо вытянулось, взгляд потух. Эбби спросила с беспокойством:

– Люк, ты плохо себя чувствуешь?

– Все в порядке. Просто устал. У меня был тяжелый день.

– Тогда зачем ты согласился пойти к Моффатам?

– Думаю, мне просто немного жаль их. У них тоже своя трагедия, с Милтоном.

– Тоже? – спросила Эбби. – У кого еще?

– Я просто думал о том бедняге, которого выловили в гавани. Так далеко от дома. Он прошел весь этот путь, чтобы умереть.

– Как трогательно, что ты огорчаешься из-за этого. Не то, что Милтон. Он сказал, что это просто еще один Чинк. Неужели все эти люди думают, что Австралия рай, и рискуют жизнью, чтобы добраться до нее?

– Люди совершают иногда отчаянные поступки по личным причинам, – сказал Люк медленно. – Бывает, не знаешь, что самое худшее: физическая опасность или душевный ад.

– О чем ты говоришь? – спросила Эбби с беспокойством.

Он попытался рассмеяться. Вдруг он обнял ее:

– Забудь, милая.

– Ты сейчас так похож на своего брата. Помнишь тот вечер в моей квартире, когда Эндрю без конца возвращался к вопросу о цветных? А у нас не было настроения вести интеллектуальные беседы. Я им просто восхищаюсь. Как жаль, что его не было па нашей свадьбе.

– И мне жаль.

– Ты давно не слышал о нем? Он действительно на Аляске?

– Он собирался писать работу о первобытном обществе, – сказал Люк. – Он всегда возвращался к примитивному образу жизни и не только в мыслях. Цивилизация двадцатого столетия, по его словам, вовлекла себя в клубок противоречий. Эндрю всегда мечтал выяснить, остается ли еще человеческое сердце духовной субстанцией или это просто мотор. Он часто говорил об этом. Помнишь?

– Да, – тихо сказала Эбби, боясь разорвать невидимую нить понимания, возникшую между ними. Казалось, его отпустила судорога. Лицо Люка смягчилось. Так случалось всегда, когда он говорил о своем старшем брате, которого очень любил и который заботился о нем с того момента, когда они неожиданно осиротели. Люк тогда еще был подростком, Эндрю был единственной семьей Люка до встречи с Эбби.

– Наконец-то у него будет предлог отрастить бороду, о которой он всегда так мечтал, – сказала Эбби. – Держу пари, что она уже огромная. Я ни разу не читала его писем. Как давно ты не получаешь их?

– Около шести месяцев. Не думаю, что на ледяных вершинах очень часто бывает почта.

Эбби хихикнула:

– Не могу представить себе почтальона в красной униформе, пробивающегося сквозь снег. – Она сама себе напомнила о настоящем, заговорив о красной униформе. – Почему я сегодня не надела хлопчатобумажное платье? – простонала она.

– Эбби, перестань думать об этом! Я знаю, что сегодня был не очень приятный день для тебя. Но не держи зла на Австралию. Или на меня.

– На тебя! За что?

– За то, что я оставляю тебя одну.

– Но ты не мог знать, во что я влипну. Ты всегда говорил, что я непредсказуема.

Он наконец улыбнулся;

– Ты такая и есть. Завтра мы докопаемся до истины. Ты мне веришь?

– О, Люк, конечно!

Если бы он всегда был таким. Когда он поцеловал ее, сначала нежно, потом с нарастающим желанием, почти отчаянием, как будто их физические отношения были единственной реальностью, Эбби заразилась его возбуждением и забыла обо всем на свете.

И только потом ей пришла в голову мысль, что Люк вел себя так, как будто пытался избавиться от страшных кошмаров. Каких кошмаров? Что она еще не знала о нем?

На рассвете Эбби проснулась от слабого шума мотора на реке. Ее сердце упало. Она догадалась, что это за звук. Это Джок возвращался на своей обшарпанной лодке с увеселительной прогулки. В тот же момент бледный квадрат света в доме Моффатов исчез.

Было ли это совпадением?