Текст книги "Крылья воробья"

Глава тридцать вторая

Порт Вейл – 24 – 49

Джиллингхем – 24 – 48

Ротерем – 23 – 44

Челтнем – 24 – 44

Брэдфорд – 23 – 44

Флитвуд – 22 – 43

Торки – 23 – 41

Саутенд – 24 – 40

Бертон Альбион – 23 – 40

Аккрингтон – 24 – 38

Йорк – 23 – 36

Уиком – 23 – 34

Рочдейл – 23 – 33

Нортгемптон – 23 – 31

Сити – 23 – 29

Оксфорд – 23 – 29

Честерфилд – 23 – 28

Плимут – 24 – 27

Олдершот – 23 – 26

Моркам – 23 – 24

Бристоль Роверс – 23 – 24

Дагенем энд Редбридж – 22 – 23

Эксетер – 23 – 20

Барнет – 23 – 19

Роб поочередно посматривал то на балансовый отчет клуба, то на свежую турнирную таблицу лиги. Он был весьма доволен собой.

Из двух сфер деятельности Купера больше заботило положение в лиге, так как результаты игры практически не зависели от него. Однако Гэри отлично выполнял свою работу: на данный момент, когда половина сезона была позади, при условии, что никаких срывов не случится, двенадцатое место в таблице не могло не радовать глаз. Что касается очков, а ведь только очки имеют значение в футболе, цель была достигнута.

С финансовой точки зрения дела обстояли еще лучше. Можно смело сказать, что Роб поставил клуб на ноги, если принять за данность, что до конца сезона ни землетрясение, ни ураган не разнесут стадион в клочья, хотя именно этого он желал в глубине души, как ни парадоксально. Продажа Уэббера, а также повышение доходов от рекламы сделали свое дело. Очень помог и тот факт, что билеты почти на все игры были распроданы еще с осени, и все благодаря спектаклям Роба, разыгрываемым на трибуне в дополнение к самим матчам.

Если что-то и беспокоило Роба, так это то, что фанатам «Сити» слишком уж сладко жилось. Как минимум, у них появилась возможность регулярно отводить душу на матчах, издеваясь и понося своего нового президента.

И это не осталось незамеченным болельщиками «Юнайтед», включая отца Роба и его так называемых приятелей, которые непрерывно бомбардировали Купера упреками за то, что он никак не может выполнить свое обещание – превратить сезон в мучение для вражеских болельщиков.

Конечно же, они правы, Роб знал это лучше других. Беда в том, что он так занят решением остальных задач, что вынужден отложить мучение фанатов на потом. Возможно, настало время заняться ими вплотную. Но как?

Несмотря на всю свою ненависть к врагам, даже Роб понимал, что, преодолев половину пути к цели, было бы глупо совершать что-либо, ставящее под угрозу успех всей затеи, и потому игровую сторону дела трогать не следовало. Аналогичным образом обстояла ситуация с администрацией стадиона. Сотрудники более-менее привыкли к новому президенту – почему бы и нет, ведь им не грозило увольнение по условиям завещания, да и клуб пошел на подъем. В общем, Роб решил не портить с ними отношения. Тем более рабочий процесс наладился настолько, что Купер сократил свое присутствие в клубе до трех дней в неделю плюс матчи на выходных. Свободное время он употребил на то, чтобы поближе познакомиться с компанией, также доставшейся ему по наследству, а еще на игру в гольф. Вообще-то Роб всегда считал гольф недемократичным и крайне утомительным видом спорта, но ему весьма понравилось это занятие. Он пропадал на поле все чаще и чаще, и прежде всего потому, что мог там укрыться от безумия, царящего в «Джордж-парке».

Но фанаты – совсем другое дело. Они всегда занимали центральное место в мыслях Купера и являли собой его законную добычу. Однако после долгих размышлений Роб был вынужден признать: он не в силах придумать ничего, что задело бы фанатов.

Как только Купер взял клуб в свои руки, он поменял форму игроков, заменил музыкальную тему команды, закрыл фан-клуб и изгнал редактора фэнзина. Но все эти действия были восприняты фанатами как вступительное приветствие в войне длиной в сезон, и они продолжали свои нападки как ни в чем не бывало. Ворча и негодуя, Роб признавал, что вел бы себя точно так же на их месте. Враги даже основали новый фэнзин с незамысловатым названием «Пожиратель пирожков», все содержание которого сводилось к шуточкам и оскорблениям в адрес Купера.

Роб намеревался провернуть два мероприятия, которые наверняка разозлили бы фанатов дальше некуда: поменять местами домашний и гостевой секторы на стадионе и запретить продажу билетов на выездные матчи. Однако, к его негодованию, обе меры были блокированы полицией на основании того, что несли угрозу общественному порядку и безопасности.

Роб вздохнул и откинулся на спинку кресла. Впервые за последнее время он почувствовал свое бессилие. Выходило, что Купер не может предпринять ничего существенного, и если его так и не осенит какая-нибудь гениальная идея, то придется сжать зубы и сносить брань до конца сезона. Причем не только со стороны «Сити», но и со стороны его друзей в «Юнайтед». А так как Роб хорошо был знаком с последними, то подозревал, что они будут издеваться над ним и после окончания сезона, скорее всего – до конца его фанатской карьеры.

Но если взвесить все за и против, так ли это страшно? Шесть миллионов фунтов – хороший противовес. Он всегда сможет купить себе отдельную ложу.

Стук в дверь заставил его отвлечься от размышлений, и Роб выпрямился за столом, пытаясь продемонстрировать неутомимую деятельность. К его немалому удивлению, на пороге кабинета появилась Джоан.

– Черт побери, вы постучались. Это впервые.

Она поставила на его стол кружку кофе, но не ушла, а осталась, переминаясь смущенно с ноги на ногу. Роб смотрел на нее в картинном изумлении. Впервые за все время его президентства кофе дымился не в фирменной кружке «Сити».

– Кажется, случилось что-то серьезное, – сказал Купер. – В чем дело? Неужели и эта машина сломалась? Или отменили сегодняшние матчи? Черт, мне больше ничего не приходит в голову…

– Нет, – перебила Джо его словоизлияния.

– О, только не это! Вы увольняетесь?!

– Нет. Но мне нужно сообщить вам кое-что. Думаю, будет лучше, если вы услышите это от меня. Завтра все равно кто-нибудь расскажет.

Необычный, почти испуганный тон секретарши был заразителен, и Роб забеспокоился.

– Тогда вам стоит присесть. Начало настораживающее.

Джоан села, сжала ладони и начала говорить. Через пятнадцать минут Роб уже выезжал на «бентли» с парковки стадиона.

Джейн сидела на кухне и смотрела в чашку чая, когда услышала, что открылась входная дверь. Уже по звуку шагов она поняла, что случилось непоправимое, хотя отчаянно цеплялась за надежду, что это не то, чего Джейн с ужасом ждала всю неделю. Однако выражение лица Роба, когда он появился в кухне, лишило ее всяких надежд. Роб был не зол, а просто сломлен. Таким Джейн уже видела его, правда много лет назад.

– Кто тебе сказал? – спросила она.

Роб смотрел на жену и старался оформить в слова свои чувства. Он пришел в ярость, когда Джоан поведала ему о том, что услышала из разговора двух игроков: о злой шутке, жертвой которой стала Джейн, но которая была направлена на Купера. Но потом, по дороге домой, гнев Роба сменился стыдом. Не за себя, а за нее. Он даже решил было сделать вид, что ничего не произошло, списать все на алкоголь, который и был, по сути, причиной. Тогда Роб смог бы уберечь жену от унижения, которое ждет ее в случае разговора с ним. Но почти сразу отмел этот вариант, потому что случившееся было бомбой, которая неизбежно взорвется, и Купер стоит прямо на линии огня. Уже по одной этой причине Джейн должна знать о том, что ему все известно.

– Разве это важно? – только и смог сказать Роб.

Джейн грустно покачала головой и опустила глаза к полу.

– Прости. Я не знаю, что еще сказать.

– Кто это был?

Джейн сжалась.

– Не надо, Роб, прошу тебя.

– Кто это был? Я должен знать.

– Пит Макдональд, – ответила она глухим голосом.

Сердце Роба закатилось куда-то в самый дальний угол.

– Господи, Джейн, это же бред собачий! Как… Зачем?

– Прости, Роб. Я напилась. И это был всего один поцелуй. Клянусь жизнью Чарли, больше ничего не было.

– Ах, ну тогда ничего страшного, – процедил Роб с едким сарказмом. Все его сочувствие к Джейн испарилось как не бывало. – Ты ведь понимаешь, что это было пари? Первый, кто засунет язык в горло жене президента, получает по фунту с каждого игрока команды.

Лицо Джейн сморщилось.

– Ничего страшного, конечно, – продолжал Роб гневно. – Хочешь знать все ставки? Приз сто фунтов тому, кто трах…

– Ладно, я поняла! – выкрикнула Джейн сквозь слезы, побежавшие по щекам. – Поняла, хватит. Я поступила глупо.

– Нет, Джейн, ничего ты не поняла. И когда до тебя дойдет, что я тебе говорю? Ты все испортила! Как только об этом станет известно, вражье разорвет меня в клочья!

– Но почему ты думаешь, что все станет известно? – всхлипнула Джейн. – Разве ты ничего не можешь сделать?

Роб воздел глаза к потолку и затряс руками:

– Гром тебя разрази, женщина! Ты хоть что-нибудь слышала из того, что я говорил тебе все эти годы? Футбол живет такими подколами. Да у меня больше шансов убедить страну, что Джимми Сэвил – отличная няня, чем удержать новость в тайне.

Роб умолк на секунду, чтобы отдышаться, но потом понял, что, каким бы обиженным и сердитым он ни был, продолжать смысла нет, гневными тирадами ничего не изменишь. К тому же часы на стене подсказывали, что он уже опаздывает.

– И что ты будешь делать? – шмыгнула носом Джейн.

– Понятия не имею. Но ставлю фунт против кучи дерьма, что к вечеру узнаю. Так, мне пора. На трассе сейчас будет не протолкнуться.

Джейн смотрела, как ее муж хватает из холодильника бутылку воды и направляется к двери. То, что он даже не глянул в ее сторону, не говоря уже об отсутствии поцелуя на прощание, больно ранило Джейн.

– Роб?

С нетерпеливым видом он обернулся с порога.

– А что будет с нами? – тихо спросила Джейн.

Роб пожал плечами.

– У меня еще не было времени задуматься над этим, Джейн. И это чистая правда.

Через пару секунд снова хлопнула входная дверь. Джейн посидела, уставившись вслед Робу, а затем залилась слезами.

Глава тридцать третья

Чуть ли не в первый раз за сезон Роб появился в президентской ложе без привычной газеты. Вместо этого он всю игру наблюдал за перемещениями фанатов «Сити» и слушал несшиеся в его сторону ругательства, в то же время анализируя положение, в котором оказался по вине собственной жены.

Это могло показаться странным, но о самой Джейн Роб практически не думал с тех пор, как покинул дом. Не потому что ему было все равно, а потому что боялся. Купер знал лучше, чем кто-либо еще, что если станет размышлять о жене, то его сердце будет разбито. Сейчас он не мог позволить себе такое страдание. Пока нет. Нужно сосредоточиться на первоочередной задаче. Все остальное, в том числе личные проблемы, подождет.

Единственным светлым пятном на горизонте оказался тот факт, что новость о похождениях Джейн еще не стала достоянием общественности. Роб, само собой, давал себе отчет, что эта милость судьбы дана ему не надолго. Снаряды стеба нужно периодически заправлять топливом реального материала, а поцелуем Джейн и Макдональда можно заправить крылатую ракету такого масштаба, что, памятуя о всеобщей нелюбви клуба к Робу, не надо сомневаться: кто-нибудь ее вскоре выпустит. В конце концов, если бы он оказался на другой стороне, то был бы только рад нажать на красную кнопку. Он бы не ждал так долго, как они.

В любом случае чья-то сдержанность дала Куперу время, чтобы выработать план действий, и после размышлений на пути обратно в клуб Роб точно знал, что и как будет делать. Если честно, то большого выбора у него не было, так как почти сразу Роб понял, что один, самый легкий, вариант сразу отпадает, а именно – бросить все и уйти из клуба. Если Купер так поступит, то они победят, а он не сможет простить себе такого ни за что в жизни. И, что столь же важно, забыть об этом Робу не позволят. Оставалось еще три варианта: попытаться скрыть новость, пережить неизбежный шторм или пойти в атаку.

Первые два Роб отмел без особых сомнений. Первый – потому, что он никогда, ничего и ни у кого не станет просить в клубе, а второй – потому, что оборона не стиль Купера. Значит, ему не остается ничего, кроме нападения. Это всегда рискованно и неизбежно привлечет внимание к Джейн, но придется Робу потерпеть, а значит, и ей тоже. Был и плюс в таком плане: его активные шаги наверняка произведут переполох в стане врага. Хотя бы за это Купер может благодарить жену.

Звук финального свистка, положившего конец безголевой ничьей, оторвал Роба от размышлений. После того как он завершил обычные формальности и рукопожатия с руководством клуба противника по поводу завершения матча, Купер проскочил мимо ожидающей добычи прессы и направился к машине.

Он уже потянул ручку двери, когда его кто-то окликнул, и Роб обернулся. К нему через парковку спешил человек, которого Купер моментально определил как журналиста. «Кровопийцы бездушные», – подумал он, усаживаясь за руль «бентли».

Однако машину почему-то не завел. Что-то в манере этого человека заставило Купера заколебаться. Посидев пару секунд без движения, Роб нажал на кнопку, чтобы открыть окно.

– Что? – рявкнул он.

– Один короткий комментарий, если можно, – торопливо заговорил репортер.

– Завязывай с пивом и куревом, – сказал Роб. – Выглядишь неважнецки. Так сойдет?

Репортер хладнокровно улыбнулся в ответ и вытащил из кармана диктофон, который затем направил в сторону Роба.

– Что вы можете сказать об отношениях вашей жены и Пита Макдональда?

Час или около того спустя Роб припарковал машину на стоянке перед отелем «Холидей Инн» в Нортгемптоне и выключил зажигание.

Он был так потрясен беседой с журналистом, что не мог здраво мыслить и даже дважды превысил на трассе скорость в два раза. Очевидно, в таком состоянии вести машину попросту опасно. Робу нужно остановиться и успокоиться. А еще ему давно нужно перекусить, но, двигаясь в одном направлении с фанатами «Сити», Купер не посмел притормозить на какой-нибудь заправке, поэтому ему пришлось довольствоваться двумя пакетами чипсов, двумя шоколадными батончиками и банкой колы из торгового автомата в фойе отеля.

Проглотив еду и постояв под душем, Роб устроился на кровати, послал сообщение Джейн о том, что переночует в гостинице. Затем ответил на отчаянный звонок Джейн – она хотела убедиться, что Роб поехал в гостиницу не потому, что решил бросить ее. Потом ответил на еще один слезливый звонок Джейн – теперь она желала напомнить, что ей очень жаль и она очень любит его. Только после того как Роб успокоил жену насколько возможно и пообещал позвонить еще раз попозже, ему удалось принять привычную позу для просмотра телепрограмм. В такой позе Куперу думалось лучше всего, а ему надо было поразмышлять об очень и очень многом.

Слава богу, что Роб остановился и поговорил с тем журналистом. Парень был явно кокни, и его лицо просило щедрых доз «Доместоса» и по возможности «Клерасила», но, по крайней мере, Роб узнал от него о том, что на следующее утро газета собирается пустить материал о Джейн и капитане команды «Сити», и, самое важное, о том, что кто-то фотографировал, как они целуются, и один такой снимок появится на первой полосе. Репортер даже предложил Робу взглянуть на фото, но он отклонил предложение на том основании, что может потерять самообладание и натворить глупостей. Куперу и так хватало неприятностей.

Внезапно Робу захотелось оказаться дома. Тогда он сумел бы усадить Джейн перед собой и осторожно, подробно поведать о буре, которая разразится через несколько часов. Но вместо этого ему придется составить нужные слова в голове и сказать ей все по телефону, а потом Роб положит трубку, а Джейн останется в одиночестве противостоять стихии. Он мог злиться на нее, задаваться вопросами о будущем их семьи, но предстоящий разговор с женой страшил его. И еще нужно подумать о Чарли. Сын должен узнать обо всем, и как можно скорее. Но от кого?

Роб взял мобильник и стал вертеть его в пальцах, мысленно готовясь к звонку. Он все еще не был уверен, что можно, а что нельзя говорить сыну, зато с одним пунктом никаких сомнений не было: Питу Макдональду крышка. Роб уже предвкушал, как все произойдет завтра утром. Месть будет быстрой и очень сладкой.

Не отрывая глаз от телевизора, Роб положил телефон на ладонь и набрал номер. Ему ответили почти моментально.

– Это я, – сказал Купер без выражения. – Скажи, ты сейчас сидишь? Тогда сядь.

Джейн лежала на диване и рыдала. В свое время она наделала глупостей, но с этой последней выходкой ничто не сравнится. Хуже всего было то, что ей некого было винить, кроме самой себя. Ах, как льстило Джейн всеобщее внимание в ночном клубе, полном молодых мужчин, и все они были так предупредительны, так заинтересованны. Теперь она понимала, что послужило тому причиной, и от этого чувствовала себя не просто дурой, а обманутой дурой. Какое счастье, что с ней была Вики. Если бы подруга не утащила ее прочь, бог знает что могло случиться.

Джейн покачала головой и свернулась калачиком. Как можно было так опростоволоситься? Как она не узнала ни одного из футболистов? И как не догадалась, что дело нечисто, когда все они выстроились в очередь, чтобы потанцевать с ней, при этом не обращали внимания на более молодую, более красивую и куда более фигуристую Вики? Вопросы возникали один за другим, но все они были лишь фоном к единственной мысли, которая сидела вся в неоновых огнях посреди измученного мозга. Как ей смотреть в глаза Робу и Чарли?

Она глянула на свой мобильник, валявшийся у ног, и подумала, не позвонить ли Чарли, но остановила себя. Роб сказал, что сам позвонит ему и все расскажет, несмотря на поздний час, и Джейн не оставалось ничего, кроме как довериться решению мужа. Но в результате она была вынуждена сидеть и ждать того, что случится.

Ночь обещала быть долгой и одинокой.

Роб отбросил телефон на кровать и потер лицо руками. Итак, сделано.

Как он и ожидал, Чарли ужасно воспринял известие о том, что его мамочка обменивалась образцами слюны, да не с кем-то, а с врагом, и совсем плохо сыну стало, когда он узнал, что фотография отвратительного процесса появится на первой полосе таблоидов уже на следующее утро. Роб с трудом помнил, как ему жилось в четырнадцать лет, но зато он отлично помнил, как дразнили друг друга школьники. Купер подозревал, что в нынешнем безумном мире Фейсбука и Твиттера дела обстояли еще хуже.

Зазвонил мобильник, и Роб, глянув на имя на дисплее, тут же ответил.

– Да, пап? Он тебе сказал?

Роб напряженно слушал, что говорил отец, а потом зажмурился. «Черт», – подумал он.

– Ладно. Завтра пусть побудет дома, и скажи ему, что я приеду после обеда. Нет, утром не смогу, сначала мне нужно кое-что сделать, и откладывать нельзя. Нет, папа, поверь мне, никак нельзя.

Роб уронил телефон на колени и послал в адрес покойного дядюшки страстное проклятие. Каким же простофилей он был, коли поставил родного племянника в такое ужасное положение? Неужели дядя не предвидел осложнений? Или, как уже не раз приходило Робу на ум, все это являлось частью коварного умысла? Видимо, Артур Купер намеренно осыпал соблазнами, прекрасно осознавая, что таким образом сможет расшатать и в конце концов уничтожить их семью. Вероятно, это была хитрая месть собственному клану, отрекшемуся от него. Да ладно, в любом случае он сволочь. Да еще и вражеская сволочь.

Робу оставалось сделать последний на сегодня звонок. С одной стороны, его пугал предстоящий разговор, потому что Купер знал, каков будет эффект, но, с другой стороны, он ждал этой беседы по той же самой причине. Когда Роб слушал несчастный голос Чарли, в нем стал просыпаться гнев, который до сих пор лежал неподвижно в его эмоциональном реакторе. Теперь Куперу почти хотелось немного повертеть в ране ножом, хотя, если говорить честно, Роб все еще не был уверен в том, как повлияют происходящие события на их с женой отношения в долгосрочной перспективе. Несомненно, в течение нескольких дней это станет ясно, но пока, понимал он, нужно облегчить страдания Джейн, и чем раньше, тем лучше. Он не был настолько жесток, чтобы заставлять ее мучиться дольше, чем необходимо.

Роб опять подумал: было бы правильнее сказать то, что собирается, лично – и почти уже решился ехать обратно домой. Сидя рядом с женой и держа ее за руку, он, по крайней мере, смягчил бы удар, который нанесет. Но довольно быстро отверг эту мысль. Время было уже позднее, и Робу нужно успеть выспаться, если он планирует быть на стадионе к девяти утра. Итак, Купер сделал глубокий вдох и набрал номер.

Через двадцать минут Джейн пожелала мужу спокойной ночи и отняла телефон от уха. Так вот, значит, как. Роб не сказал этого буквально, но из его слов было понятно, что Чарли считает свою мать распутной женщиной. Ей казалось: она слышит, как разрывается ее сердце. И хотя Джейн знала, что дальше все будет только хуже, также понимала, что никакие ее мучения не сравнятся с болью, которую в этот самый момент она причиняет сыну, и никакие поступки и слова Джейн не смягчат эту боль.

В который уже раз за день из ее глаз ручьем потекли слезы.