Текст книги "Недра России. Власть, нефть и культура после социализма"

Новый региональный рынок нефтяных опционов был, безусловно, еще одной стратегией, направленной на поддержку ПТБ, поскольку ее бизнес грозил распасться на более размытые цепи обмена. Но этот момент также стал решающим в изменении и укреплении структур регионального обмена: впервые нефть и нефтепродукты попали на Пермскую товарную биржу, в самый центр формирующихся региональных сетей торгового обмена. Как сказал один из моих собеседников, они дали «второе дыхание» ПТБ, стали новейшим и самым современным средством, с помощью которого элита Пермского края стремилась укрепиться на вершине региональных иерархий нового типа. Компании, оказавшиеся в центре этих перемен, можно было пересчитать по пальцам: ПТБ, ПНОС и «ЛУКОЙЛ». В тогдашних и последующих своих ипостасях эти компании, а также оборот нефти, денег и других товаров, на которых они специализировались, помогли поддержать гораздо более крупные региональные модели обмена. На самом деле запоздалое появление нефти на ПТБ стало удобным мостом, по которому Кузяев и его команда смогли перейти к другой эпохе, другой компании и другой модели регионального обмена.

К началу 1993 года в России продолжали работать лишь порядка двадцати пяти из пятисот зарегистрированных товарных бирж. Среди них была и Пермская товарная биржа, однако, чуя неминуемый крах, еще в 1992 году ее руководство приступило к открытию ряда новых компаний, в том числе Универсального торгового дома, специализировавшегося на товарах широкого потребления, Уральской корпорации взаимных расчетов, которая содействовала немонетизированным обменам, Пермского агентства недвижимости и других – всем им предстояло пережить ПТБ, поскольку уже стало ясно, что биржа закроется. Безусловно, наиболее значимым среди этих новых корпораций оказалось совместное предприятие ПТБ и ПНОС «Нефтьсинтезмаркет», созданное для обеспечения набирающего вес участия ПТБ в региональном обороте нефтепродуктов и только начинавшем работать рынке опционных контрактов. «Нефтьсинтезмаркет» позволил перенести репутацию ПТБ и ее региональные сети торгового обмена в нефтяной сектор. Его опыт во всем связанном с постсоветскими рынками включал в себя даже службы защиты, что в то время было необходимо [Varese 2001; Volkov 2002], и часть специалистов по продажам компании «Нефтьсинтезмаркет» набрали из того же сообщества, из которого выросла развивавшаяся в начале 1990-х годов мафия: накачанные ветераны афганской войны, бодибилдеры и другие спортсмены, потерявшие работу после закрытия олимпийских объектов в Советском Союзе. «И только попробуйте не заплатить этим парням за ваши нефтепродукты!» – смеялся, вспоминая об этом, один из моих собеседников.

«Нефтьсинтезмаркет» соединил новым маршрутом переработку и сбыт нефти – не через старую советскую систему официальных министерств и неофициальных обменов и пока еще не через вертикально интегрированную нефтяную компанию вроде «ЛУКОЙЛа», а посредством специализированной региональной компании, встроенной в структуры ПТБ. Действительно, стоит отметить, этот шаг представлял собой отход от вертикальной интеграции на региональном уровне, поскольку сам ПНОС передал компании, работавшей не в нефтяном секторе, значительную часть контроля над сбытом своей продукции. В результате постепенного прекращения деятельности ПТБ в 1993 году «Нефтьсинтезмаркет» нашел себе место в другой обширной объединенной региональной компании: в Пермской финансово-производственной группе.

Региональная финансово-промышленная группа

В марте 1993 года Кузяев и его команда из ПТБ создали еще одно предприятие – крупный холдинг, призванный заменить товарную биржу: Пермскую финансово-промышленную группу (ПФПГ). ПФПГ, ставшая первым крупным финансово-промышленным холдингом в Пермском крае, включала в себя как «Нефтьсинтезмаркет», так и многие другие компании, развивавшиеся в структуре Пермской товарной биржи. В то время финансовопромышленные группы (ФПГ) основывали по всей России, стремясь воспользоваться предстоящей приватизацией крупных компаний, занимающихся добычей природных ресурсов. Во многих случаях именно из крупнейших и наиболее влиятельных ФПГ в конечном итоге выходили будущие российские олигархи.

Подобно значительному числу этих ФПГ, ПФПГ не специализировалась на каком-либо одном секторе экономики или товаре; ее деятельность скорее была распределена по нескольким секторам, как правило, ни в одном из них не включая полную цепочку поставок. Этот тип организации позволял быстро и в обход рынка перемещать товары и услуги между компаниями-учредителями, зачастую без денежных операций, и был особенно полезен для поддержания маневренности в постоянно меняющихся экономических условиях 1990-х годов. Интеграция между ключевыми секторами также привела к концентрации огромной власти и влияния в руках руководства компании. («А что тогда не было под контролем ПФПГ?» – спросил один из моих собеседников, когда я разговаривал с ним об этой компании.)

Однако, как и в случае с созданием Пермской товарной биржи в начале 1990-х годов, команда Кузяева и ее сторонники в пермской краевой государственной администрации шли впереди федерального законодательства. В декабре 1993 года, через несколько месяцев после того, как ПФПГ зарегистрировалась в качестве ФПГ в Москве, президент Ельцин издал указ, регулирующий формирование финансово-промышленных групп. Указ включал положения, на первый взгляд предназначавшиеся для ограничения числа групп, которые могли бы официально зарегистрироваться под этим именем и получить привилегированный доступ к предстоящим приватизационным аукционам, требовавшим регистрации. Предложение различного рода льгот официально зарегистрированным ФПГ отчасти предполагало использование процесса приватизации в качестве рычага воздействия на те компании – в идеале более стабильные, например, – которые в конечном итоге станут контролировать ранее бывшие государственными активы. (ФПГ должны были, например, включить в свои структуры банки.)[118]118
  О переговорах, которые привели к этому распоряжению, см. [Starodubrovskaya 1995].


[Закрыть] После недолгих переговоров с федеральными властями стало ясно, что, несмотря на поддержку политического руководства Пермского края, Кузяев и его коллеги из ПТБ останутся за бортом гонки по формированию ФПГ.

Г. В. Игумнов, на тот момент один из двух первых заместителей губернатора области (вторым был старый наставник Кузяева Сапиро), вспоминает этот момент в своих мемуарах 2008 года:

Стали думать о том, что делать дальше. И пришли к выводу, что суть не в названии, а в деятельности, которая должна быть направлена на решение региональных вопросов и развиваться достаточно активно и быстро. Поэтому мы с Кузяевым договорились, что нам надо изменить одно слово в названии и вместо промышленной именовать ее производственной группой, что давало возможность регистрации у себя на территории. Так мы и поступили [Игумнов 2008: 296].

А. В. Агишев, бывший вице-президент ПФПГ, вспоминал, что такие же дискуссии последовали за принятием федерального закона о ФПГ:

Правда, в [законе] было много слов и очень мало смысла. Мы этот документ прочли и решили от греха подальше сменить в названии ПФПГ слово «промышленная» на «производственная» – чтобы не попасть по формальным признакам в число быстро расплодившихся структур, которыми намеревалось управлять государство[119]119
  Юбилей бизнеса Прикамья // Новый Компаньон. 2001. 27 февр.


[Закрыть].

Переговоры в 1993–1994 годах были, несомненно, более сложными, чем рассказывают Игумнов и Агишев, но то, какие формулировки выбирают и на чем делают акцент эти два ключевых игрока, показывает, насколько ПФПГ, а вместе с ней и углубляющаяся зависимость пермской региональной элиты от оборота нефтепродуктов ПНОС была исключена из процессов федерального уровня, которым посвящено большинство работ о деятельности ФПГ. Например, в последующих исследованиях роста ФПГ их в целом разделили на две группы: первыми управляли так называемые красные директора – советские менеджеры, пытавшиеся удержать свои предприятия и выбить из государства дополнительные субсидии; вторыми руководили более динамичные государственные банки, стремившиеся вкладывать деньги в реструктуризацию промышленности в различных секторах [Gorbatova 1995; Johnson 2000]. Но ПФПГ выросла на развалинах товарной биржи, и ее основу составляли несколько компаний (в том числе «Нефтьсинтезмаркет»), специализировавшихся на региональной торговле и финансовых операциях. Она не включала в свою структуру ни банка, ни крупного предприятия – по крайней мере, на момент своей регистрации в качестве холдинговой компании. Следовательно, она не подходит ни под одну из моделей ФПГ, хотя ее, безусловно, можно отнести к более общей категории региональных «конгломератов», как предпочитает делать, например, Сьюзан Венгл [Wengle 2015][120]120
  Позднее, в 1990-х годах, когда соблюдение требований федерального закона о ФПГ перестало быть настолько важным, их разнообразие увеличилось. Более того, поскольку налоговые льготы и другие выгоды, которых сначала ожидали от этого статуса, так и не были реализованы, официально зарегистрированные ФПГ и ФПГ фактические, такие как ПФПГ, стали практически неотличимы друг от друга. О других типах региональных ФПГ в период, о котором здесь идет речь, см. статью Прокоп [Prokop 1995], и об участии торговых компаний (ПТБ была одним из их вариантов) в региональных ФПГ – работу Фрейнкмана [Freinkman 1995: 54–56]. Макарычев, Боткин, Козлов и Коллинз [Makarychev 2000; Botkin, Kozlov, Collins 1997] пишут о ФПГ в других районах Урала.


[Закрыть]. Однако снятие ПФПГ с учета в Москве и ее последующие переименование и перерегистрация в Перми имели решающее значение для создания региональных связей: вместо того чтобы накануне основных приватизаций способствовать включению региона в более масштабные общероссийские циклы обращения капитала, ПФПГ направила силы внутрь региона для укрепления связей регионального уровня[121]121
  О «второстепенных» региональных ФПГ см. также у Барнса [Barnes 2006: 120–128].


[Закрыть].

Конечно, в то время в Пермском крае были и другие ФПГ. Банк «Менатеп», входивший в состав подконтрольной М. Б. Ходорковскому ФПГ «ЮКОС», приобрел в 1993 году Березниковский титано-магниевый комбинат «АВИСМА». В 2000 году «Альфа ФПГ» в рамках попытки объединить несколько бумажных комбинатов по всей России под своим контролем приобрела Пермский ЦБК. ПФПГ была даже не единственной ФПГ в Пермском крае, специализирующейся на нефтепродуктах; несколько позже, в 1995 году, была основана гораздо меньшая и обладающая худшими связями ФПГ «ДАН», возглавляемая П. В. Анохиным, – она снабжала Пермский край нефтепродуктами, импортируемыми из Чечни [Федотова 2006: 217–219] на условиях, законность которых вызывала вопросы. Однако ни одна из этих организаций не была настолько значима для всего Пермского края, как ПФПГ. Из своей анфилады офисов в двухэтажном здании недалеко от набережной реки Камы небольшой штат сотрудников ПФПГ координировал постоянно растущую долю поставок нефтепродуктов и продуктов питания, проходивших через Пермский край.

Петробартер и региональное воображаемое

Даже не зарегистрированная в Москве в качестве ФПГ, ПФПГ, конечно же, принимала участие во многих видах деятельности, типичных для официальных региональных ФПГ и других конгломератов, и во многом эта деятельность была «призвана помочь отраслям и регионам достичь стабильности в нестабильных условиях путем создания вертикально интегрированных и замкнутых производственных циклов, сосредоточения в своих руках контроля за соблюдением контрактов, содействия договорам о товарообмене и распределения рисков между несколькими предприятиями» [Johnson 2000: 160]. Появившись на Пермской товарной бирже, ПФПГ уделяла особое внимание сфере циркуляции и обмена, что в начале 1990-х годов все чаще означало бартер. Фактически на основании этого аспекта начальной деятельности ПФПГ мы могли бы сделать вывод о том, что она встроила те немногочисленные сделки в сфере петробартера, в которых ПНОС участвовал уже с самого начала 1990-х годов, в региональные сети обмена, созданные Пермской товарной биржей, и таким образом придала обмену нефтепродуктами ключевое значение в новых формах и моделях обмена в регионе.

Эти операции петробартера принимали различные формы, и в большинстве из них участвовали несколько дочерних компаний, включенных в более масштабную структуру холдинга ПФПГ. Некоторые из них напоминали те целевые петробартерные сделки с зарубежными партнерами, в результате которых в 1990 году в Пермском крае появились «тойоты». Например, в ходе одной сделки, о которой мне рассказывали несколько раз, ПФПГ через «Нефтьсинтезмаркет» обменяла нефтепродукты ПНОС на целую баржу кубинского сахара – в тот период, когда в Пермском крае уже почти год не видели сахара[122]122
  См. также [Alonso, Galliano 1999].


[Закрыть]. В некоторой степени о высокой значимости тогдашних международных петробартерных операций ПФПГ свидетельствует то, что эту баржу вместо наемных рабочих разгружали под вооруженной охраной работники ПФПГ, и они же потом контролировали перемещение товара в здание Универсального торгового дома, дочерней компании ПФПГ, специализировавшейся на снабжении магазинов и рынков потребительскими товарами.

Другие обменные операции были значительно сложнее. Один из моих собеседников, бывший сотрудник ПФПГ, привел пример таких операций, характерный, по его словам, для их работы в те первые годы:

Там вспоминают, в частности, многие длинные цепочки обмена. То есть мы сначала продали мазут лесникам куда-то на север, вот, грубо говоря, купили у них лес. Лес распилили на тарную дощечку, тарную дощечку продали в Краснодарский край. Там взяли не деньгами, а яблоками. Яблоки привезли сюда, продали здесь яблоки, вот, получили здесь деньги. Количество операций до пяти-шести порой там.

Или вот как экономист и инициатор создания «Пермской товарной биржи» Сапиро вспоминал ту же схему обмена, иронизируя по поводу марксистской экономической теории:

«Старший экономист» Кузяев и его команда доказали, что формула основоположника «деньги – товар – деньги» является однонаправленным примитивом. Вполне рядовая формула в исполнении Пермской товарной биржи 1991–1992 годов: «деньги – сырая нефть – нефтепродукты – круглый лес – пиломатериалы – тарная дощечка – яблоки (помнится, краснодарские) – деньги»[123]123
  Сапиро Е. От ПТБ к ПФПГ // Новый Компаньон. 2011. 1 марта.


[Закрыть].

Кроме того, операции петробартера, проводимые ПФПГ, были тесно связаны с интересами и проектами регионального правительства, которому приходилось справляться с повсеместным недовольством и массовыми протестами, назревавшими в Пермском крае в 1990-х годах из-за постоянной нехватки продовольствия и топлива. Например, пиломатериалы для бартера заготавливали на дальнем севере Пермского края, и в этой деятельности участвовали не только корпорации. Региональная администрация заключила с ПФПГ договор на выполнение северных поставок: отдаленные северные районы нужно было каждый год снабжать продовольствием и топливом по речным маршрутам – до наступления зимы. ПФПГ эта работа подходила идеально: региональный государственный контракт, оптовые поставки, отсутствие конкурентов и приобретение товаров – в данном случае пиломатериалов, – на которые был спрос за пределами региона.

Вскоре ПФПГ взяла на себя роль официального государственного подрядчика по всем вопросам приобретения, переработки и распределения нефти и нефтепродуктов для нужд региональной администрации, прежде всего в рамках поддержки сельскохозяйственного сектора, где отмена государственных субсидий социалистической эпохи привела к тому, что тракторы и комбайны зачастую бездействовали из-за отсутствия средств на покупку бензина. Игумнов подробно объяснял мне, как многочисленные подразделения ПФПГ в сотрудничестве с государственными органами раздавали бензин во время весеннего сева в обмен на будущий осенний урожай, а затем использовали часть этого урожая, чтобы сформировать бартерный фонд, позволявший торговать с другими регионами России. В некоторых случаях такие бартерные цепочки приносили региональной администрации не продукты, подлежащие распределению, а ресурсы для завершения важнейших инфраструктурных проектов, таких как ремонт шлюзов на Камской ГЭС [Игумнов 2008: 297]. Одна из таких цепочек, включавшая в себя предприятия строительной отрасли, привела к строительству нового многоквартирного дома, в котором поселились преподаватели Пермского государственного университета.

Эти обширные цепочки петробартера – гораздо более обширные и значимые, чем сделки с «тойотами» и пуховиками в 1990–1991 годах, – стали еще одним важным этапом возникновения в Пермском крае связи между нефтью, государством и элитой. Одна пермская газета описала петробартерные операции ПФПГ как доступные лишь посвященным: «“Нефтьсинтезмаркет” разрабатывал и проводил головокружительные цепочки взаимных расчетов и зачетов, результатом которых являлись схемы, смысл которых понять решительно невозможно. Если, конечно, ты в них не участвовал»[124]124
  Мазанов В. ПФП-группа: так сошлись звезды // Новый Компаньон. 2006. 21 февр.


[Закрыть]. Это описание хорошо демонстрирует как сложность петробартерных сделок в то время, так и то, что их контролировала небольшая группа компаний, а также их лоббистов в региональном государственном аппарате. Оно также указывает на общественные и материальные отношения, лежавшие в основе этих сделок, – отношения, укорененные скорее в бартере, чем в монетизированном обмене, и радикально отличающиеся от тех, что связывали нефть с моделями обмена и политикой в иных условиях по всему миру. Если изменчивая цена на нефть в денежном выражении, то есть цена, по которой она продается как на месте добычи, так и на международных рынках, часто ассоциировалась с нестабильностью, отсутствием порядка и несогласованностью [Guyer 2015], то реализация нефти путем петробартера в Пермском крае означала стабильность и некоторую степень предсказуемости, а также, в более широком смысле, была спасением от диких скачков цен и изменчивости денежных ресурсов России. Отчасти так было потому, что, хотя социалистический нефтяной комплекс во многом быстро изменялся, между нефтью и деньгами еще не существовало устойчивой связи.

В ряде важных исследований оборота нефти и нефтяных прибылей в нефтедобывающих государствах на периферии капиталистического мира основное внимание уделяется магическим свойствам денег, полученных от нефтяных доходов (таким как способность нефтяных денег расти при сравнительно небольших трудозатратах), а затем отслеживается значение этого процесса для формирования определенного типа государств и политических и культурных представлений. Например, анализ нефтяного бума и спада в Нигерии, проведенный Эндрю Аптером, основывается на утверждении, что нефть «стандартизирует относительные цены, в соответствии с которыми другие товары покупаются и продаются, и таким образом становится общим эквивалентом денег» [Apter 2005: 35]. Этнографическое исследование Аптера прекрасно описывает путь, которым магические способности нефтяных денег как всеобщего эквивалента роста вошли в представления нигерийцев: от рекламы, в которой ксероксы фирмы «Saxon» представлялись как «создатели денег», потому что могли «копировать что угодно» после нажатия кнопки, до Волшебного Барреля господина Эммануэля Омашолы, ловкого пиар-хода нефтяной компании, показывавшего, как из барреля сырой нефти производятся различные товары – от дизельного топлива до парфюмерии и полиэтиленовых пакетов [Apter 2005: 43, 24]. Фернандо Коронил, говоря о Венесуэле, утверждает, что

…используемая правящей элитой как эквивалент денег нефть перестала восприниматься как материальная субстанция и стала синонимом валюты. И когда нефть стала такой же абстракцией, как деньги, государство превратилось в главного представителя политического сообщества собственников природных ресурсов нации [Coronil 1997: 390].

Для Коронила нефть как всеобщий эквивалент была центральным элементом представления о государстве. Он открывает свое «Волшебное государство» словами венесуэльского драматурга Хосе Игнасио Кабрухаса: «Откуда мы взяли наши общественные институты и наши представления о “государстве”? Из шляпы, из банального трюка фокусника… Государство – щедрый волшебник» [Coronil 1997: 1]. Как кратко описывает в своем исследовании, посвященном Нигерии, Майкл Уоттс [Watts 1994], учитывающий определения денег, данные как Марксом, так и Зиммелем, проблемы здесь заключаются в абстракции и обобщении: благодаря своей способности делать непохожие друг на друга вещи взаимозаменяемыми деньги порождают определенный тип воображаемого и при этом способствуют как интеграции, так и дезинтеграции социальных групп.

Хотя способность денег абстрагировать и обобщать известна довольно широко, Аптер, Коронил и Уоттс утверждают, что они приобретают некоторые особые характеристики в постколониальных государствах – экспортерах нефти в рамках глобальной капиталистической системы. В этих государствах элита, имеющая привилегированный доступ к недрам, получает прибыль на международном рынке (в долларах), а затем в своей стране вливает эти доллары в местный валютный оборот через подконтрольные ей сектора экономики. С этой точки зрения деньги как нефтяная рента и их быстрое обращение имеют решающее значение для возникающих в результате типов государственной власти и их культурных последствий, будь то государственничество, национализм, панафриканизм, эволюционизм, модернизм или западничество. Кроме того, эти движения весьма отличны от движений эпохи промышленного капитализма, опирающегося на заводское производство, потому что они почти полностью полагаются на увеличение денежного обращения и сопутствующие ему мечты о быстром прогрессе, а не на преобразование производственных отношений.

В постсоциалистическом мире деньги тоже вели себя очень странным, даже магическим образом. Я уже отмечал, что периоды демонетизации и ремонетизации чередовались в начале постсоветской эпохи весьма часто и были одной из причин формирования сюзеренитетов и перехода к бартеру. Массовое расширение петробартера и его концентрация с 1993 года в руках ПФПГ совпали по времени и с возникновением различных ожиданий и опасений по поводу денежной формы[125]125
  См., например, [Lemon 1998; Ries 2002].


[Закрыть], а также с возникновением и впечатляющим крахом финансовых пирамид. Говоря о финансовых пирамидах в постсоветской Румынии, Вердери утверждает, что одним из их эффектов было «создание абстрактной сферы, в которой деньги циркулировали и приумножались без очевидного посредника» [Verdery 1996: 183]. Самая известная и самая крупная российская финансовая пирамида, московская «МММ», раздувшая курсы своих акций в конце 1993 года, сообщила о возврате 1000 % инвестиций к началу 1994 года и в июне того же года была закрыта российским правительством. В то время и в Пермском крае не было недостатка в деятельности доморощенных пирамид. Часть доводов Вердери заключается как раз в том, что определенная часть возникающих региональных коалиций – обычно из числа тех, кого, как ПТБ и ПФПГ, не допускали в постсоветские структуры политической элиты или к выгодным приватизационным сделкам, – рассматривала использование финансовых пирамид в качестве наилучшей из имеющихся стратегий накопления.

Однако рост значимости и важности нефти для товарного обмена в Пермском крае начался во многом потому, что его явно противопоставляли бешеным, колдовским, незнакомым и опасным деньгам финансовых пирамид тех лет. Хотя превращение нефтепродуктов в куртки, «тойоты», яблоки или древесину содержало в себе определенную степень волшебства, трюков и превращений, понятных лишь немногим посвященным, это волшебство обходилось без всеобщего эквивалента денег, описанного для постколониальных нефтедобывающих государств, таких как Нигерия или Венесуэла, без абстрактной сферы, без впечатляющих взлетов и падений постсоциалистических финансовых пирамид и без общей нестабильности, во всем мире зачастую ассоциирующейся с изменением цен на нефть. Пермская нефть и продукты ее переработки, текущие по цепочкам петробартера, устроенным ПФПГ в 1990-х годах, часто воспринимались как конкретные, надежные, местные, осязаемые, не поддающиеся обобщению – полная противоположность непредсказуемой и в значительной степени абстрактной российской валюте и тем деньгам, которые выплачивались в качестве зарплаты, обращались в банковском секторе, уличной торговле и финансовых пирамидах. Факт обмена нефти на сахар и яблоки, не говоря уже о том, что посевы и сбор урожая в регионе осуществлялись благодаря сотрудничеству между ПФПГ и региональной администрацией, неоднократно использовался в качестве доказательства того, что нефть в Пермском крае не просто превращалась в деньги. Например, в большой газетной статье, адресованной критиковавшим ПФПГ за быстрое накопление богатства, руководство холдинга утверждало, что такие, как они, местные бизнесмены гораздо предпочтительнее московских структур и зарубежных собственников, поскольку бизнесмены из «местного круга» будут, скорее всего, озабочены развитием региональной экономики[126]126
  Копылова Н. Своя рубашка ближе к телу // Звезда. 1995. 24 марта. Мое собственное исследование дополняет анализ Йошико Эрреры [Herrera 2004], утверждавшего, что способы, которыми различные российские регионы представляли свою экономику, были тесно связаны с политическими движениями, в том числе движениями за увеличение региональной автономии.


[Закрыть]. Таким образом, постсоветский петробартер Пермского края был связан с местом, региональным воображаемым и способностью противостоять международным и национальным центрам силы путем перехода от наиболее пригодной для обмена и абстрактной валюты – денег – к местным системам ценностей, имевшим некую осязаемую материальность, некую связь с Пермским краем.

Бартер, нефть и ПФПГ настолько прочно ассоциировались друг с другом, что в течение еще двух десятилетий после своего расцвета они продолжали отражать разнообразные представления о социальных отношениях в регионе. Приведу только один пример: в 2012 году я разговаривал с журналисткой, в 1990-х годах писавшей о местной промышленности, и она вспомнила, что ПФПГ первой из компаний Пермского края открыла офис по связям с общественностью и активно привлекала к работе региональных журналистов. В отличие от многих финансовых и промышленных лидеров, стремившихся уберечь свою деятельность от огласки, Кузяев и его коллеги были словоохотливы, устраивали пресс-конференции и одними из первых в регионе начали выпускать пресс-релизы. Эта журналистка рассказала о таком случае:

В 1994 году ПФПГ была единственной компанией, проводившей пресс-конференции для журналистов, первой компанией, внедрившей эту методику. По крайней мере раз в квартал Кузяев [рассказывал] о «Нефтьсинтезмаркете», о поставляемых в регион нефтепродуктах. Когда [однажды Универсальный торговый дом] открыл несколько новых магазинов, [он созвал пресс-конференцию]. Журналисты все ели и ели, потому что вы не поверите, какой стол накрыл Кузяев. Все журналисты приходили и ели, а потом писали статьи бесплатно. Они были рады отплатить той же монетой. Это был своего рода бартер[127]127
  Более подробное осмысление судеб петробартера 1990-х годов см. в [Rogers 2014а].


[Закрыть].

* * *

В конце советской эпохи – в руках ПФПГ, постепенно набиравшейся опыта, – петробартер постепенно перестал быть для ПНОС всего лишь тактикой выживания, став для новой региональной элиты одновременно и основной бизнес-моделью, и стратегией накопления (нередко за счет федерального центра и его денежных средств), и важным для этой элиты средством самооправдания, защиты от массовой критики и в то же время переосмысления значения Пермского края. Если для институтов постколониальных нефтедобывающих государств и их складывающегося образа основное значение имели нефтедоллары, полученные на международных рынках, то на постсоветском пространстве существенную роль и в разрушении представлений о государстве в 1990-х годах, и в одновременном росте специфически региональной нефтяной элиты сыграл петробартер. В свете научных представлений о том, как государства и нефтяные корпорации связаны между собой в остальном мире, стоит подчеркнуть, что структура, которую я здесь описал, сложилась задолго до монетизации нефтяных рынков, начала регулярного взимания налогов деньгами, полной приватизации региональной нефтедобычи или создания вертикально интегрированной нефтяной компании. Напротив, консолидация политической власти и оборота нефти подпитывалась бартерными операциями, производимыми вездесущими подразделениями ПФПГ.

Денежный обмен тем не менее явно играл определенную роль – ведь бартер не является закрытой системой [Humphrey 1985; Humphrey, Hugh-Jones 1992]. Интересно, например, что произошло с деньгами, которые ПФПГ заработала на продаже яблок и сахара через сеть магазинов своей дочерней компании «Универсальный торговый дом». Но на этот вопрос вряд ли ответят даже хорошо осведомленные о тех сумбурных годах люди. Одним из конечных пунктов движения тех денег определенно была еще одна дочерняя компания ПФПГ, Лига ценных бумаг, занимавшаяся скупкой акций приватизированных компаний на всей территории Пермского края. Особое внимание она уделила акциям «Пермнефти» – региональной нефтедобывающей компании, находившейся в тяжелом положении, и приобретение этих акций оказалось для региона столь же важным, как и создание «Нефтьсинтезмаркета».