Текст книги "Паучья Королева"

– Тимоф Клэн – фанатик и убийца!

– Это правда, – поддакнул Ильма. – В последнее время его действия становятся всё более неадекватными. А его последователи начинают относиться к нему чуть ли не как к богу какому-то. Они называют себя «Дети Лона». Тревожный знак, вы не находите?

– Эта проблема мне известна, – промолвил король Пента. – Мы благодарны Тимофу Клэну за помощь в борьбе с ведьмами. Но его время миновало. Необходимые меры будут приняты.

Советники одобрительно кивнули.

– Что ж, если вы в самом деле не хотите, чтобы грим хранился в Аурене, – сказал Минот, – думаю, я могу вернуть его в Сейблторн для дальнейших исследований…

– Нет, – отрезал Пента. – Сейблторн уже и так достаточно сильно втянут в это дело. Грим поедет в Аурен, как и было задумано.

Мазкус поклонился и взял шкатулку. Минот явно был не в восторге, хотя от короля он свою растерянность постарался скрыть. Кара, кажется, поняла, в чём дело: «Минот не мог не предложить грим Аурену, чисто для проформы, но на самом деле ему хотелось вернуть его в Сейблторн. А Пента этому помешал. Почему?»

– А четвёртый грим? – спросила Кенетта.

– Он останется здесь, в замке Долроуз, – объявил Минот.

Это известие было встречено всеобщим негодованием (возмутились все, кроме Дельвина, который обнаружил среди валунов какие– то любопытные травки и теперь раскладывал их по баночкам). Наконец голос Мазкуса, резкий, как зимний ветер, перекрыл все прочие.

– За своих достопочтенных коллег я отвечать не могу, – вещал он, – но в Аурене грим будет помещён в Безмолвные Подвалы, где его будут денно и нощно стеречь лучшие воины Сентиума. Кто же станет этим заниматься здесь, в этом заброшенном месте?

– А ведь в этой шкатулке находятся сами страницы, не так ли? – добавила Кенетта. – Я не знаток подобных вещей, но почти уверена, что это самая важная часть книги. Разве какая-нибудь ведьма не сможет воспользоваться ими одними?

– Нет, – ответил Минот. – Все четыре части гримуара необходимо соединить вместе, иначе он не обретёт силу. А что касается другой вашей заботы – до ближайшей деревни отсюда шесть дней верхом. Знаете, как эти руины называют в народе? Поганая долина. Никто сюда не придёт. Страх и суеверие будут хранить грим надёжнее ауренских мечей.

Ильма кашлянул.

– Я ценю ваши чувства, Минот, однако ведьма, способная воспользоваться гримуаром, так легко не отступится.

– Это если она вообще узнает, что грим хранится здесь, – сказал Минот. И взял в руки последнюю, самую маленькую шкатулочку. – Но если, вопреки вероятности, кто-то всё же узнает правду, могу вас заверить, что последний грим будет охраняться очень надёжно.

В отличие от остальных шкатулок, на этой был замочек. Минот откинул крышку и показал крохотное чёрное яичко, испещрённое красными точками.

– Что это? – спросил король Пента.

– Это ужас, – сказал Минот и захлопнул шкатулку. Кара впервые увидела в его глазах страх. – Проклятие. Погибель. Имя ему фаэникс.

– Это страж? – с подозрением спросил Пента. – Или чудовище?

– И то, и другое.

– Чудовища тоже не вечны, – заметил Ильма, нервно ёрзая на своём табурете. – А что будет, когда эта ваша тварь издохнет?

– В этом-то и суть, – ответил Минот. – Фаэникс не может умереть. Его нельзя победить. Любого несчастного, кто приблизится к замку Долроуз, ждёт воистину ужасная кончина, отныне и до конца времён. Как только наш совет завершится, я лично помещу его среди руин и запущу процесс вылупления.

Тафф нервно покосился на Кару. Им обоим пришла в голову одна и та же мысль, слишком пугающая, чтобы произнести её вслух: «Значит, если мы хотим получить грим, нам придётся иметь дело с этой тварью?»

После этого король Пента потребовал, чтобы все присутствующие дали торжественный обет молчания. Разговор был исчерпан, и члены собрания принялись неловко прощаться друг с другом. Мазкус, всё ещё злой из-за шкатулки, которую ему всучили, удалился первым. Хотя в своём железном шлеме он явно ничего не видел, двигался он с уверенностью зрячего. Ильма что-то шепнул на ухо Кенетте, и они ушли вместе. Дельвин медленно побрёл к ожидающим их повозкам, обшаривая землю глазами в поисках сокровищ, которые он, возможно, упустил из виду.

– Теперь мы знаем, где искать гримы! – воскликнул Тафф. Он принялся загибать пальцы, перечисляя всё, что они слышали: – Первый особого значения не имеет, всё равно он уже у Риготт. Второй в Безмолвных Подвалах в Аурене, третий в каком-то музее в Катте, а четвёртый… – Тафф боязливо оглянулся на шкатулочку. – Как ты думаешь, что там, в этом яйце?

– Тсс! – сказала Кара, беря его за руку.

На месте остались только Минот Дравания и король Пента. Они неловко переглянулись, словно не зная, как подступиться к разговору. Солнце клонилось к западу, но палило нещадно. По лицам у обоих градом катился пот.

Наконец Минот нарушил молчание.

– После того, как яйцо проклюнется, я уже не смогу снова войти в замок, поэтому я хотел бы попросить…

– Нет и нет!

– …Попросить дозволения забрать страницы «Вулькеры» к нам в Сейблторн, чтобы иметь возможность их изучать. Мы полагаем, что дух принцессы Евангелины по-прежнему обитает в этих гримах. И если бы вы предоставили нам ещё немного времени, возможно, мы смогли бы понять, что же всё-таки произошло.

Король Пента взмахнул рукой, указывая на лежащие перед ними развалины.

– Что произошло? Вот! Что ещё вам нужно знать?

– Быть может, ничего, ваше величество. А может быть – самое важное!

Пента тяжко вздохнул, перевернул трубку, вытряхнул на песок остатки табака и встал. При нём было два меча: длинный и короткий. Оба выглядели так, словно неоднократно бывали в деле.

– Идём, старина. Я себе уже весь зад отсидел на этой проклятой табуретке. Пошли, пройдёмся.

Минот спрятал руки в длинные рукава своего плаща и последовал за королём. Поначалу Минот почтительно держался позади, но Пента замедлил шаг и жестом велел ему идти рядом, как равному.

Кара направилась было вслед за ними, но не успела сделать и нескольких шагов, как канат у неё в руках туго натянулся.

– Ну, видимо, это всё, – сказал Тафф. – Ладно, неважно. То, ради чего пришли, мы узнали. Идём обратно!

Кара ухватилась за канат обеими руками и дёрнула изо всех сил. Канат не шелохнулся.

Она бросила его на землю.

– Ты что делаешь?! – в ужасе воскликнул Тафф.

– Минот упоминал принцессу Евангелину тогда, в Колодце Ведьм, – сказала Кара, продолжая идти следом за мужчинами. Они шагали довольно быстро, их спины уменьшались при отдалении. – Мне необходимо слышать, что он о ней скажет. Это важно. Я чувствую!

– Но ты же помнишь, о чём предостерегал Кверин? Если бросить канат, шестерёнки тебя почуют!

– Я вернусь прежде, чем они заметят, что я тут, – ответила Кара. – Оставайся здесь!

И бросилась вслед за королём и Минотом. Тафф, не обращая внимания на её наставления, отпустил канат и побежал следом.

9

Без каната двигаться оказалось даже труднее – всё равно, что бежать по песку. Кара тут же придумала гипотезу, отчего это так, и непременно поделилась бы ею с Таффом, если бы не запыхалась. «Теперь, когда мы больше не связаны с башней, Время чувствует наше присутствие. Это предупреждение, что нам здесь не место. Нам дают возможность уйти, пока ещё есть шанс.

Пока не явились шестерёнки.

Ты ведь уже знаешь, где находятся части «Вулькеры» – так уходи же! Неужели это стоит того, чтобы рисковать жизнью?»

Её чутьё буквально вопило: «Да!!!»

Впервые Кара узнала о принцессе Евангелине из письма Сордуса, и ещё тогда она подумала, что в истории о случившемся в замке Долроуз что-то не так. Позднее Минот подтвердил её сомнения в квет-нондре: «Мне всегда как-то не верилось, чтобы одна-единственная девочка могла быть в ответе за то, что такое великолепное место, как Фадин, преобразилось в Колодец Ведьм. Возможно, тебе захочется поразмыслить над этим на досуге». Кара последовала его совету: немало ночей она провела, ворочаясь без сна, вновь и вновь пытаясь собрать головоломку, деталей которой у неё не было.

Гримуары. Колодец Ведьм. Новый способ творить магию, который портит и развращает мага.

Весь мир изменился в одно мгновение. А началось всё с принцессы Евангелины!

«Нет, я должна узнать правду!»

Кара с Таффом нагнали собеседников. Беседа успела превратиться в спор: оба раскраснелись от гнева.

– …те разрушения, что причинила магия! – рявкнул король Пента. Его рука лежала на рукояти длинного меча. – Мы не можем рисковать. Нужно вычистить все упоминания о ней из всех наших хроник и начать заново. Ты, конечно, понимаешь, что это означает для Сейблторна, – добавил он уже тише.

Судя по убитому горем лицу Минота, он прекрасно знал, о чём говорит король, – знала это и Кара. «Пента собирается уничтожить Сейблторн, чтобы от магии не осталось и следа!» Кара испытывала некоторое удовлетворение оттого, что знала: король преуспеет лишь отчасти. Магия Минота защитит школу от уничтожения, и она будет покоиться под Рогатой библиотекой, полностью заброшенная, до тех пор пока Кара не обнаружит её две тысячи лет спустя.

– На протяжении бесчисленных поколений вексари Сейблторна были силой добра в этом мире, – сказал Минот.

– Мир изменился. Ведьмы…

– Ведьмы – жертвы, ваше величество.

– Потому что гримуары заставляют их творить всё это зло, да?

Пента покачал головой.

– Тебе так и не удалось это доказать.

Минот и король Пента ненадолго погрузились в неловкое молчание, чтобы дать поостыть себе и друг другу. Однако они по-прежнему шагали вперёд, уводя Кару с Таффом всё дальше от спасительного каната.

– Вы когда-нибудь встречались с принцессой Евангелиной? – спросил Минот.

– Один раз, – ответил король Пента. – Лорд Гарет завершил возведение замка Долроуз и пригласил меня на новоселье. Я провёл там две недели.

– Не странно ли, что он построил себе замок так далеко от цивилизации? И фундамент заложили… когда? Через два года после рождения Евангелины?

– На что ты намекаешь?

– Я думаю, что в ней проявились признаки вексари. И что лорд Гарет хотел её скрыть.

– Почему? – спросил король Пента.

– Лорд Гарет был хорошим человеком, но он недолюбливал Сейблторн. Ему претила сама мысль о том, что его дочка вырастет среди таких, как мы, – а ведь по закону её пришлось бы отдать в школу сразу, как её талант проявил бы себя. Какое мнение сложилось у вас о девочке, когда вы с ней общались?

Пента вспомнил и улыбнулся.

– Славная малышка. Всё время норовила забраться ко мне на колени и слушать рассказы о разных землях. Ей было всё равно, что я король. Ей просто нравились мои истории.

– И родители её берегли, как зеницу ока, да?

– Да, любили её безумно, – согласился Пента. – Но к чему это всё?

– Так как же очаровательная десятилетняя малышка превратилась вдруг в чудовище, которое уничтожило родительский замок и превратило Фадин в Колодец Ведьм?

– Ты же сам говорил, что гримуары заставляют своих владелиц обращаться ко злу, – сказал Пента, с хрустом разминая шею. – И то, что произошло с Евангелиной, только доказывает, что ты прав.

– Кара! – шепнул Тафф.

Она шикнула на него, не желая упустить ни слова из этого разговора, но Тафф заставил её повернуть голову и указал на фиолетовый цветок, который внезапно вырос прямо на голой земле. Цветок увял у них на глазах. Лепестки опали.

И вырос снова. И увял.

– Время выделывает странные вещи, – сказал Тафф. – Кверин нас предупреждал. Шестерёнки уже близко. Надо возвращаться к канату.

– Ещё минуточку, – сказала Кара. Она сама не знала, чего именно ждёт, знала только, что этого пока не произошло. У Кары не бывало видений, как у Сафи, однако интуиция у неё была сильная, и она научилась ей доверять.

Она снова вслушалась в слова Минота.

– …абсолютно счастливые дети, вот так в одночасье не изменяются. С Евангелиной что-то было не так до того, как она получила гримуар. Лорд Гарет – несомненно, нехотя, – запросил помощи Сейблторна за несколько месяцев до катастрофы. Он утверждал, что его дочь сделалась другим человеком, как будто бы кто-то «высосал из её сердца всю любовь». Это его слова, а не мои. Его письмо по-прежнему у меня. Я отправил двух своих вексари, но те доложили, что Евангелина – попросту избалованный ребёнок, отчасти склонный к жестокости – не то чтобы неслыханное дело среди особ королевской крови.

Минот с горечью вздохнул.

– Ах, если бы я только занялся этим делом лично! Быть может, всё могло бы обернуться иначе. Теперь мы знаем, что в то время в замке проживала исключённая из Сейблторна ученица по имени Риготт, и я не могу отделаться от мысли, что она каким-то образом замешана в…

– Я не вижу, какое это всё имеет отношение к делу, – сказал Пента. – Сделанного не воротишь, теперь уже поздно что-то менять.

– Но, возможно, мы могли бы воспользоваться случившимся, чтобы пролить свет на наши текущие проблемы. Смотрите: все гримуары связаны между собой, однако «Вулькера» стоит особняком. Она обладает способностью управлять всеми остальными, почти как мозг управляет телом. Нет-нет, не так. Не мозг, а душа, сознание. И хотя в данный момент «Вулькера» представляет собой источник великого зла, заражающий тьмой все прочие гримуары, я не верю, что она была такой с самого начала.

Кара почувствовала, как сердце у неё забилось чаще. «Да! Вот оно, то, что мне надо было знать!»

– Мой ученик, Сордус, создал первый гримуар как подарок для принцессы Евангелины, лучик солнца, который мог бы развеять её печали. Я наблюдал, как он экспериментировал с подобными книгами в Сейблторне. Все они были совершенно безобидны. Произносишь несколько слов – и волчок начинает вращаться сам собой или в ночном небе вспыхивают фейерверки. Безобидная игрушка для ребятишек, только и всего. Однако в принцессе Евангелине было нечто, что полностью преобразило гримуар.

В небе сверкнула молния, и на миг Кара увидела замок во всём его былом величии. Двор кишел людьми, которые сейчас были уже мертвы. «Время снова ведёт себя странно», – подумала она. Тафф ещё раз попытался её предупредить, но Кара не обратила на него внимания и продолжила слушать Минота.

– …вот почему я полагаю, что Евангелина на самом деле была вексари, чей дар оставался незамеченным. Это объясняет, каким образом ей удалось заставить гримуар преодолеть отведённые ему пределы. Это не объясняет одного – откуда взялась тьма, что разъедала её душу, и почему она использовала своё Последнее Заклинание, чтобы создать Колодец Ведьм. Или, например, почему только женщины могут…

Пента вскинул руку. По лицу короля Кара поняла, что бессвязные аргументы его не убедили.

– И снова, в последний раз – что это всё меняет?

Минот ответил сдержанным тоном, явно скрывая гнев:

– Мы ещё слишком многого не понимаем, и Евангелина – ключ к ответу. Её дух по-прежнему пребывает в «Вулькере», заточённый в ней навеки. Позвольте моим вексари изучить страницы книги. Быть может, мы сумеем разгадать происхождение этой непонятной тьмы. А когда мы в этом разберёмся, быть может, мы сумеем обратить вспять…

– Кара!!! – заорал Тафф.

Небо помрачнело: чёрное облако устремилось в их сторону, как пчелиный рой. Но вместо жужжания крохотные существа издавали звук тысяч часовых механизмов. Многоголосое тиканье назойливо лезло в уши.

– Шестеренки… – прошептал Тафф.

Он дёрнул сестру за руку, собираясь тащить её прочь, но в этом не было необходимости: Кара и сама понимала, что пора бежать.

Дети кинулись к канату – тот виднелся вдали, тоненький, словно ниточка. На бегу Кара потянулась своим внутренним чувством вексари, надеясь навести мысленный мостик к шестерёнкам, но не ощутила их присутствия. Возможно, от того, что Кара была не в том времени. А может быть, шестерёнки вообще были не животными, а силой природы, вроде ветра или солнечного света. Так или иначе, стало ясно, что магия тут не поможет.

Рой был всё ближе.

Кара ощутила, как что-то скользнуло поперёк её шеи с тошнотворной стремительностью серпа в разгар жатвы. Выступила кровь. «Неважно. Надо бежать!» Мир вокруг мигнул снова и ещё раз. Связь времён распалась. День. Ночь. Дорога, забитая фургонами. Звёздная пустота за миллионы лет до нынешних времён. Они потеряли направление; обнаружили, что бегут в противоположную от каната сторону; повернули. «Канат! Где же канат-то?!» Тафф хлопнул себя по руке, Кара увидела у него на запястье кровавое пятно. Рой реял прямо у них над головами, тиканье сделалось оглушительным. Они как будто застряли внутри часов, заблудились в лабиринте колёсиков и пружин. Кару, задыхающуюся, полностью дезориентированную, внезапно повалили на землю. Тафф выкрикивал какие-то слова, которых она не слышала, и пихал что-то ей в руки.

Канат!

Карины пальцы вцепились в обсыпанные порошком волокна в тот самый миг, как рой опустился на них. Одинокая шестерёнка повисла у неё перед глазами. Вблизи она походила скорее на механизм, чем на насекомое. Ни глаз, ни головы, только тельце в форме фасолины, тронутое ржавчиной. Приделанные к нему два колёсика, вращаются с такой скоростью, что выглядят размытыми. Кара заслонила лицо ладонью, в полной уверенности, что шестерёнка на неё нападёт, но вместо этого та взмыла вверх и влилась в рой. И все, как одна, унеслись прочь, исчезнув из виду.

Дети были в безопасности.

Кара с Таффом молча зашагали обратно к башне. Канат они больше ни разу не отпустили.

Когда они вернулись в Перекошенный зал, Кверин и Грейс сидели за столом и резались в карты, будто закадычные друзья. Кверин к их путешествию особого интереса не проявил, а вот Грейс забросала их вопросами. Кара старалась отвечать, как можно более уклончиво. Хоть Грейс и уверяла, будто с магией покончено, Каре вовсе не хотелось делиться с нею сведениями о всемогущем гримуаре.

– Я одного не понимаю, – сказала Грейс, обернувшись к Таффу. – Зачем ты своё имя на двери-то вырезал? Разве ты не знаешь, что теперь с тобой будет?

– Я знал, что, если этого не сделаю я, это сделает Кара, – ответил Тафф.

Грейс закивала.

– Ну да, именно! И тогда хр-нулы сожрут Кару, а не тебя. Разве это не лучше?

– Ничего хуже быть не может, – ответил Тафф.

Грейс выпучила на него свои голубые глаза.

– Какой же ты всё-таки странный! – заметила она.

Теперь, когда Кверин получил, что хотел – новую жертву, которую можно будет скормить хр-нулам, – он перестал строить из себя гостеприимного хозяина и быстренько выпроводил ребят. Они вышли за дверь, на внешнюю лестничную площадку, что торчала между двух половинок этого затерянного во времени сооружения. Далеко внизу радостно заржала Тенепляска. Они снова вернулись на то самое поле, где впервые обнаружили башню. За сизой дымкой на горизонте виднелся фермерский дом, где их настигли близнецы.

– Да вы не бойтесь, – сказал Кверин, обратив внимание на озабоченный вид Кары. – Ваши враги давно убрались восвояси. Я немного поразмыслил и позволил пройти четырём дням в вашем времени. Я подумал, что для вас так будет безопаснее.

Он обратил внимание на тонкий красный порез у Кары на шее.

– Я смотрю, вам-таки пришлось иметь дело с шестерёнками.

– Да это просто царапина.

– Это не просто царапина. Прикосновение шестерёнки сокращает твою временную линию. Вот эта царапина стоит вам неделю жизни.

Кара пожала плечами.

– Что ж, постараюсь как можно лучше использовать то, что осталось…

Она пригнулась и посмотрела в глаза Кверину.

– А что касается моего брата – держитесь от него подальше! Лично я плевала на всякие там «магические договоры». Вы его не получите. Никогда!

Кверин посмотрел на неё с самым серьёзным видом, а потом не выдержал и расхохотался.

– Ах, Кара-Кара! Вы так ничего и не поняли, да? Как только Тафф вырезал на двери своё имя, он умер. На самом деле, я уверен, что с точки зрения хр-нулов всё уже случилось! Они ведь живут во времени не по прямой, они бродят по нему кругами – а это значит, что отважного маленького Таффа уже сожрали, может, даже и не раз.

Его лицо вновь сделалось абсолютно серьёзным.

– Пора тебе понять, где твоё место в мире, ведьма. В один прекрасный день твой брат услышит стук в дверь, и это буду я, пришедший за тем, что моё по праву. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы меня остановить!

Кверин захлопнул дверь и задвинул засов.

Книга вторая
Музей Невозможного

Душа, запятнанная магией, вовеки не будет очищена.

«Путь»

Лист 38, жилка 12

10

Через два дня их отыскал Лукас.

Они устраивались на ночь в излучине каменистого ручья, который струился через лес. На Лукасе был тот же самый серый плащ, что и в прошлый раз, когда Кара его видела, за спиной – свешаровый лук. Он откинул свисающую на лоб чёлку и улыбнулся.

– Так вот вы где! – сказал он.

Кара выронила миску, из которой собиралась есть. Грибная похлёбка забрызгала ей башмаки. Каре было всё равно. Она кинулась к Лукасу, обняла его крепко-крепко и долго вдыхала его запах, пока не поверила, что он настоящий.

– Но как?

– Сейчас всё расскажу! – улыбнулся Лукас. Он увидел Таффа, подхватил его и закрутил в воздухе. Кара услышала хихиканье брата, и у неё сделалось радостно на сердце: Тафф в последнее время смеялся всё реже…

– Ну ты и вымахал! – воскликнул Лукас. – Скоро меня перерастёшь!

Тут его взгляд упал на Грейс. Он перестал улыбаться и опустил Таффа на землю.

– Грейс… – сдержанно произнёс он.

– Добрый вечер, Лукас. Ну что ж ты, даже не обнимешь меня?

Он вопросительно взглянул на Кару: «А она что тут делает?» – но ничего не сказал и сел к костру вместе с ними. Тафф протянул ему жестяную кружку с водой, Лукас с удовольствием её выпил.

– Как там папа? – с тревогой спросил Тафф.

– С ним всё хорошо, – ответил Лукас. – Он искусно притворяется Тимофом Клэном. Остальные серые плащи ни о чём не догадываются. Он заставил Детей Лона полностью изменить подход к своему делу. Они больше не преследуют девочек только за то, что те обладают магическим даром.

Он развернулся к Таффу, который жадно слушал, разинув рот.

– Серые плащи борются с ведьмами, которые пытаются причинять людям зло, и только. Теперь они на стороне добра. И всё благодаря вашему отцу!

Тафф ничего не сказал. Это было и не нужно. Его улыбка говорила сама за себя.

Кара обняла братишку за плечи и поцеловала в щёку. Она очень гордилась тем, сколько добра сделал папа, но тревога за него не слабела: очень уж он рисковал, изображая знаменитого охотника на ведьм. Если серые плащи его раскроют, они его убьют в мгновение ока!

– Удивительно, что он рассказал тебе о том, что его душа восстановлена, – заметила Кара. – Он ведь не собирался этого делать в последний раз, как мы разговаривали.

– Ему и не пришлось, – ответил Лукас. – Я сам догадался. Других-то ему одурачить нетрудно, но со мной он держался не так уверенно. По-моему, он себя чувствовал немного виноватым оттого, что скрывал правду, и оттого, что на полтора месяца посадил меня под замок, хотя на самом деле у него не было другого выхода. Надо ж было меня наказать за то, что я вам помогал!

– Извини, что так вышло, – смутилась Кара.

– Прочие серые плащи требовали положить мою голову на плаху, и будь во главе настоящий Тимоф Клэн… – Лукас мрачно потёр шею. – То, что меня оставили в живых, было лишним признаком перемен. Когда меня выпустили, я припёр твоего отца к стенке и вынудил его рассказать мне всю правду о том, что произошло. Он освободил вас, свалив всё на магию, и отправил разыскивать части древнего гримуара, пока их не отыскала Риготт.

– Он называется «Вулькера», – вставила Грейс, недовольная тем, что её как будто и не замечают.

– На следующее утро я сбежал из лагеря и отправился искать вас, – сказал Лукас, почёсывая предплечье. – Я искал следы Тенепляски – я ж на ней почти год ездил, мне ли их не знать, – но прошло слишком много времени. Однако ваш папа говорил, что вы отправились на запад, а в ту сторону ведёт только одна большая дорога. По ней я и пошёл, осторожно расспрашивая о вас в городках по пути. Кое-кто упоминал высокую девочку, что путешествует с братишкой. А потом несколько дней назад старый фермер рассказал мне, что видел в небе фиолетовый отсвет.

Кара с Таффом понимающе переглянулись: «Барьер близнецов!»

– Я подумал, что это, наверное, что-то магическое, – продолжал Лукас, – и решил посмотреть поближе. Я обнаружил следы Тенепляски неподалёку от заброшенной фермы, которая выглядела так, словно внутри разыгралась битва. Я пошёл по следам, и… вот, отыскал вас.

– Блестящая история! – сказала Грейс. – Ну а зачем ты здесь?

Лукас подрос и раздался в плечах, но изменился он не только внешне: теперь он говорил с прямотой, которой у него не было в Де-Норане, где он провёл много лет в рабстве, выжигая бурьяны с Опушки. Однако услышав вопрос Грейс, Лукас сложил руки, и лицо у него сделалось менее решительным, неуверенным каким-то. На миг он стал точно таким же, каким Кара его помнила до отъезда с острова. Она улыбнулась. Нет, Каре нравилась новообретённая уверенность Лукаса, и всё же приятно было, что её лучший друг изменился не так уж сильно.

– Ну, по-моему, эта штука, «Вулькера», довольно опасная, – начал Лукас, отводя глаза. – Я и подумал: надо вас найти, помочь… И потом… Мне хотелось убедиться, что с тобой всё в порядке, Кара. Я просто не мог вынести мысли, что могло случиться что-нибудь плохое… Я места себе не находил, так переживал…

Он поднял голову. Они встретились взглядом. И даже в туском свете костра Кара увидела, как он покраснел.

– И Тафф ещё! – добавил Лукас, обняв мальчика за плечи. – Очень я по Таффу соскучился.

Грейс указала на себя и ухмыльнулась.

– А по тебе не очень, – сказал Лукас.

Кара рассказала ему обо всём, что произошло с момента их последнего обстоятельного разговора, в том числе о путешествии в Колодец Ведьм и о недавней экспедиции в прошлое. Лукас, как всегда, слушал очень внимательно. Иногда Кара заглядывала ему в глаза, светло-карие, как земля, высохшая на солнце, и забывала, на чём она остановилась: о чём успела поведать, а о чём нет.

«Как же я по нему соскучилась!»

К тому времени, как Кара закончила свой рассказ, Тафф уже тихонько посапывал.

– И теперь нам нужно принять важное решение, – заключила она. – Какой грим разыскивать первым?

– Только не тот, что в Аурене, – задумчиво произнёс Лукас. – Серые плащи уже двинулись в ту сторону, когда я с ними расстался. Твой папа планировал переговорить с тамошним королём, а потом направиться в Люкс и в Ильму. Он хотел попробовать убедить их объединить силы в борьбе с Риготт.

Лукас расстроенно тряхнул головой.

– Эх, ну что мне стоило захватить с собой почтового голубя! Сейчас отправили бы ему письмо, рассказали бы о том, что ты узнала…

Кара невольно усмехнулась.

– Хм, Лукас…

– Ну что?

– Я вроде как неплохо умею обращаться с животными, помнишь?

– Да, точно! – выпалил он и улыбнулся собственной глупости. – Магия же! Давай сегодня же отправим письмо твоему отцу. Может быть, он сумеет отыскать грим, пока он в Аурене. Где, ты говорила, его спрятали? В молчаливой комнате?

– В Безмолвных Подвалах.

– Чудесный план! – произнесла Грейс, размеренно, издевательски аплодируя. – Как хорошо, что Риготт не умеет читать мысли животных! А то ведь иначе отправить все самые важные наши секреты с птицей было бы очень хреновой идеей.

Кара прикусила нижнюю губу, сердясь на саму себя за глупую беспечность. На несколько чудесных минут они с Лукасом словно бы спрятались в свой отдельный уютный мирок, и она сдуру совсем позабыла, что Грейс ведь тоже слушает. В результате Кара выдала куда больше сведений, чем собиралась. Судя по ухмылочке Грейс, та прекрасно понимала, что к чему. То-то она помалкивала во время их разговора!

– Грейс дело говорит, – признал Лукас. – Возможно, использовать животных – не лучший план.

– Не может же Риготт непрерывно прослушивать всех животных на свете! – возразила Кара с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. – Должно получиться.

– Остаются, значит, замок Долроуз и Катт, – сказал Лукас. – Я думаю, что за прошедший год я достаточно узнал о географии Сентиума, чтобы найти дорогу и в то, и в другое место. Чтобы добраться до Катта, нам придётся миновать Чумной Барьер, а у самих обитателей Катта, по слухам, обычаи весьма странные. С другой стороны, до замка Долроуз намного дальше, и там ждёт настоящее чудовище…

– Сначала в замок, – решила Кара. – Мне нужно побольше узнать о Евангелине.

– О мёртвой принцессе? – переспросила Грейс. – Но зачем?

– Потому что всё, что не так с магией, началось именно с неё. Быть может, если мы поймём, что произошло, у нас получится…

Кара замялась. В голове эхом звучали слова Минота: «Магия больна. И, подозреваю, именно тебе предназначено её исцелить».

– Что? – спросила Грейс.

– Я пока точно не знаю, – ответила Кара. – Вам придётся попросту довериться мне.

– Ну, как сочтёшь нужным, – сказал Лукас.

Грейс закатила глаза.

– Я призвала Погремушку, – поведала Кара. – К утру она должна быть здесь.

Шуршелапка была далеко-далеко, резвилась среди тёплых ветров, летела куда глаза глядят, наслаждаясь новообретённой свободой. Кара чувствовала себя виноватой за то, что призвала её обратно, но чтобы обогнать Риготт, им потребуются крылья.

– Фу-у, – сморщилась Грейс, – что, опять эта гусеница?

– Да ты не переживай, – ответила Кара. – Ты с нами не полетишь.

Кара ожидала, что Грейс выйдет из себя. Она была к этому готова. К чему она готова не была – это к обиженному взгляду, как будто Кара её лучшая подруга и вот, предала её.

– Что я вам сделала плохого? – спросила Грейс.

– Не в этом дело, – ответила ошеломлённая Кара. «Просто я тебе не доверяю, а у меня и без этого забот полон рот». – Послушай, а зачем тебе вообще тащиться с нами? Разве ты не понимаешь, как это опасно? Ты ведь теперь даже не ведьма!

– Всё равно, я вам ещё пригожусь.

– Чем?

– Я умная и хитрая. И я… я думаю как ведьма. Я могу представить, что Риготт сделает…

– Поблизости есть городок, к северу отсюда, – предложил Лукас. – Приятный такой городишко. Если ты всерьёз намерена исправиться, это неплохое место для того, чтобы начать жизнь заново.

Грейс многозначительно посмотрела на Лукаса – не твоё, мол, дело – и снова обернулась к Каре.

– Ты не можешь так поступить! – заупрямилась она. – Не можешь ты меня бросить совсем одну.

– Я думаю, так будет лучше, – ответила Кара.

После этого говорить было особо не о чем, так что все принялись устраиваться на ночлег. Лукас уснул быстро, а вот Кара долго лежала без сна, глядя на звёзды.

«А вдруг я не права насчёт Грейс? – переживала она. – Вдруг она и правда пытается измениться? Разве можно взять и бросить её?»

Кара услышала шорох справа от себя и повернула голову. Грейс сидела, закутавшись в одеяла, положив на колени свою палку, и водила указательным пальцем по простому узору древесных волокон.