Текст книги "Виски с лимоном"

Глава 13

Когда я вошла к себе в квартиру, лампочка на моем автоответчике мигала. Это было сообщение от Дона. Нет, он не хотел вернуться к нашим отношениям, зато хотел вернуть свою оставшуюся мебель и чтобы я отправила ее в хранилище. Мне надлежало созвониться со складом.

Ну, понятно. А еще неплохо, если бы я подкинула ему несколько баксов.

Я решила проявить справедливость и пойти на компромисс. Я перезвонила ему и услышала по автоответчику грудной женский голос, который назвался Рокси. Я проинформировала их с Доном, что отправлю все его вещи в коридор.

Барахла у него была уйма, и процедура заняла почти два часа. Когда я закончила, квартира приобрела какой-то пустынный вид. За исключением бабушкиного кресла-качалки, большого круглого мешка-сиденья, наполненного полистиролом, кровати и обеденного стола в кухонной нише, вся остальная немудреная мебель, оказывается, принадлежала Дону. Я была неприятно поражена, обнаружив, что у меня имеется только один светильник. При этом тоже паршивый, с выключателем, который не действует, пока им не поерзаешь. Ведь имелись же у меня какие-то лампы до того, как он въехал, – куда же они все подевались?

Единственный вывод, который напрашивался: это что, вселившись, он начал потихоньку выкидывать мои вещи. Думаю, я не обратила на это внимания, потому что вообще мало приглядывалась. А может, просто оттого, что редко бывала дома.

Просто чудо, что он меня бросил.

Я проверила холодильник на наличие продуктов, и мне удалось составить сандвич из ржаного хлеба и салями с горчицей. Горчица осталась от Дона – какой-то импортный сорт, по цене дороже серебра за унцию. Страшно жгучая. Покончив с бутербродом, я вышвырнула остатки горчицы в коридор, к остальным его вещам.

Пролистав свой мысленный органайзер, я составила бизнес-план на нынешний вечер. Меня ожидал увлекательный вечер перед телевизором, с последующим верчением в кровати в тщетных попытках уснуть.

О, как радостно бьется сердце в предвкушении!

Я раздумывала, не соорудить ли мне коктейль и не залечь ли в ванну, но тут, захваченная стихийным порывом, вдруг решила куда-нибудь выползти и чем-нибудь заняться. Второй вечер подряд! Я такое общественное животное!

Переодевшись в джинсы и трикотажную хлопчатобумажную рубашку, я вновь взяла курс на «Бильярд у Джо». Вечер стоял что надо, погода бодрящая, и, поскольку была пятница, улицы полны молодежи. Я прошла мимо группы парней, которые встречали бурным свистом каждую проходящую девушку.

Меня они вовсе проигнорировали, сопляки паршивые.

«У Джо» было более людно, чем обычно, но Финеас Траутт закрепился за угловым столом, методично отправляя в лузу шар за шаром. На нем были армейские, цвета хаки, штаны и расстегнутая фланелевая рубаха поверх футболки. Я взяла пару пива и подошла к его столу.

– Интересуешься хорошей игрой или собираешься весь вечер играть сам с собой? – спросила я.

Он от борта засадил восьмерку в боковую лузу.

– Желаешь поставить деньги?

– У меня есть два бакса, которые говорят, что я надеру тебе задницу.

– Это хвастливые два бакса.

Я позволила ему увидеть цвет моих денег, небрежно швырнув на бортик две долларовые бумажки, как если бы это были сотни. Фин загнал свой последний шар и поглядел на меня с прищуром.

– Проигравший расставляет. А если память меня не подводит, ты продула прошлую партию. И даже не одну.

Я протянула ему пиво.

– Все это было частью грандиозного замысла. К полуночи твоя машина станет моей.

Он отхлебнул порядочный глоток.

– Спасибо. Вообще-то я рад, что ты заглянула.

– Слабость к старым знакомым копам?

– Просто в туалет надо со страшной силой. Не хотел бросать стол, потому как займут.

Извинившись, он затрусил в сторону туалетных комнат.

Пока он отсутствовал, я расставила шары и произвела сокрушительное разбиение, забив один полосатый шар и один одноцветный. Я решила придерживаться одноцветных, положив еще три, прежде чем Фин вернулся.

Я нацелилась на левую дальнюю лузу и опять загнала одноцветный.

– Вижу, ты воспользовалась моим отсутствием, чтобы схимичить.

Я вежливо посоветовала ему, куда с этим обратиться, и положила еще один одноцветный.

Играть на бильярде дело непростое. Нужно не только загонять шары, но и уметь так расположить биток, чтобы ударить им по следующему шару. У меня был хорошо наметанный глаз для этой игры, и я знала, как спланировать ситуацию, но иногда мои умения отставали от знаний.

Я натерла мелом кий и чуть обошла вокруг стола, чтобы выполнить свой следующий удар – замысловатый, от борта, в дальний угол. Как раз в тот момент, когда я отвела руку с кием назад, кто-то грубо пихнул меня сзади.

– Какого черта?! – раздраженно обернулась я.

На меня с высоты своего роста смотрел здоровенный и очень безобразный мужик. Вместо лица у него была сеть шрамов и приплюснутый кривой нос, явно не однажды ломаный. Наряду с запахом перегара я прямо-таки физически ощущала источаемые им подлость и дурные намерения. Глядевшие на меня маленькие, с нехорошим прищуром, глазки сразу напомнили мне Блуто из мультика про Попая-моряка. Конечно, если не считать того, что Блуто был помельче, а также рисованный.

– Ты расплескала мое пиво, сука.

Он сказал это достаточно громко, чтобы оповестить об этом весь бар, брызгая слюной со своих толстых губ.

Фин, сам тоже не коротышка, ухватил мужика за плечо и посмотрел ему в лицо, для чего ему пришлось задрать голову.

– Остынь, приятель. Она коп.

Верзила движением плеча стряхнул руку Фина и снова сосредоточился на мне.

– Ну! И что ты собираешься сделать на это? – прорычал Блуто.

И плюнул мне на туфли.

Все мы живем по правилам. Копу положено соблюдать больше правил, чем остальному большинству, особенно когда он имеет дело с раздраженными людьми. Одно из этих правил состоит в том, чтобы никогда их не провоцировать, не выводить из себя, особенно если они габаритами с небольшой городок.

Но говорят, правила для того и существуют, чтобы их нарушать.

– Тебе не помешает освежить дыхание, – ровным голосом произнесла я. – Сходи, купи себе мятной жвачки. Да побыстрее.

Блуто крякнул, насмешливо и презрительно. Я чувствовала, что народ вокруг прекратил игру и наблюдает за нами. Как последняя дура, я не прихватила с собой револьвер, хотя инструкциями предписывалось носить его с собой даже не при исполнении. Но я не была уверена, что, когда имеешь дело с таким типом, моя пушка играет какую-то роль. В нем было, наверное, не меньше шести футов семи дюймов,[15]15
  Примерно 2 м.


[Закрыть] и, вероятно, ничто, кроме базуки, его бы не усмирило.

– Ты хочешь, чтобы я ушел, свинья? – ухмыльнулся он.

И тут этот козел ударил меня в живот.

Я едва успела напрячь мышцы и развернуть туловище так, чтобы часть удара пришлась мимо. Все равно этой силы хватило, чтобы сбить меня с ног, и я оказалась на четвереньках, отчаянно стараясь глотнуть воздуха.

Я еще не успела приземлиться, а Фин уже был в движении. С выражением лица в духе Сэмми Соса он нанес сокрушительный удар ему по затылку толстым концом кия, в результате чего кий развалился надвое.

Здоровяк повернулся к Фину, отвесив, на бейсбольный манер, сильный удар наотмашь, который, впрочем, так и завис в воздухе. Фин, резко наклонив голову, поднырнул под него, уклоняясь, и звучно залепил в ответ, однако верзила даже не моргнул.

Я встала и тряхнула головой, отгоняя мелькавшие в глазах звезды, коленки у меня подгибались. Но женщина не дослужилась бы до лейтенанта полиции в отделе тяжких преступлений, «третьем по величине американском городе, если бы не умела выдержать удар кулаком.

Или если бы не знала, как ответить.

Я нанесла сильнейший удар по почкам, вложив в него все свои сто тридцать пять фунтов весу,[16]16
  Шестьдесят с небольшим килограммов.


[Закрыть] стремясь пробить кулаком насквозь.

Блуто зарычал, складываясь пополам. Фин, использовав открывшуюся возможность, пнул ему в лицо. Прямо в меня отлетело что-то маленькое, впоследствии оказавшееся зубом.

Гигант грохнулся наземь, и на этом все бы и закончилось, если бы ублюдок не привел с собой дружков.

Это были парни именно того типа, с которыми и полагается шиться подобному придурку. У одного были черные, зализанные назад волосы и неопрятная козлиная бороденка. Я насчитала у него в ухе пять серег – все в виде черепа и такое же черепообразное кольцо на мизинце.

Другой был поприземистее, белобрысый, со стрижкой «ежиком». На нем была безрукавка, из которой торчали руки с крепкими мускулами, сплошь татуированные пистолетами.

Я и не подозревала, что в моем любимом баре такая дерьмовая клиентура.

Татуированный двинулся на Фина быстро, небрежно и уверенно, как тренированный боец. Он так стремительно выбросил вперед правую руку, что я решила: сейчас он выведет Фина из строя.

Но Фин тоже действовал быстро. Проворно нагнувшись, он как бы подкатился под удар, принимая его в плечо. Я успела увидеть, как Фин вмазывает локтем мужику в подбородок, но тут уже мне пришлось разбираться со своей собственной проблемой.

Тот, другой, исподтишка неслышно приблизился ко мне, криво усмехаясь сквозь свою козлиную бороденку. Я подняла сжатые в кулаки руки и стиснула зубы.

– Я коп, ты, дубина!

– Я кушаю копов. – Он провел языком по ощеренным коричневатым зубам и ринулся на меня.

Выставив вперед колено, я смачно, с треском, въехала прямо в центр его гнусной рожи, не удержавшись при этом от восклицания:

– На, ешь!

Я осязаемо почувствовала, как расплющился его нос, но в теле хулигана все еще оставался достаточный момент силы, чтобы поднять меня и швырнуть на бильярдный стол. Сам он навалился сверху, заливая мне кровью лицо и рубашку и, как взбесившийся робот, безостановочно молотя кулаками мне по бокам.

Пока он так наяривал, я извивалась, пытаясь перевернуться. Все напрасно – я была пригвождена к месту. Я отпихивала его изо всех своих сил, пытаясь сбросить, но он был слишком тяжел.

Затем его руки добрались до моего горла.

Я вцепилась в них, стараясь отодрать, но тщетно. Слева от меня валялись, беспорядочно сбившись в кучу, несколько бильярдных шаров. Я нащупала шар и, схватив, врезала им сбоку бандюге по черепу.

Глаза у него выкатились из орбит, и он рухнул на борт бильярдного стола. Нештатный шар, в угловую лузу.

Я поискала глазами Фина, который переживал свои трудности. Блуто очухался и обхватил его сзади за шею, в то время как Татуированный, зайдя с другой стороны, подыскивал место, куда бы воткнуть кулак сквозь мелькающие кулаки Фина.

– Полиция! Не двигаться! – громко закричала я.

Но они продолжали, словно и не слышали. У некоторых людей совершенно отсутствует уважение к власти.

Я подбрасывала в руке бильярдный шар, прикидывая его вес, собираясь залепить им в спину Блуто. Времена моего активного увлечения бейсболом были далеко позади, однако я посчитала, что в такую крупную мишень мне не промахнуться.

Но я промахнулась.

К счастью, Фин не нуждался в подмоге. Он крутанулся на бедре и приемом дзюдо швырнул верзилу на спину.

Татуированный двинулся было на него, но Фин опять молниеносно крутанулся, как на шарнире, и стремительно заехал ему пяткой в подбородок.

Татуированный ткнулся мордой в пол. Однако Блуто, который выглядел крайне взбешенным тем, что его отшвырнули, вскочил на ноги и оторвал Фина от земли. Не по-медвежьи, а так, как подхватывают мешок картошки. Он поднял моего приятеля над головой, приготовившись швырнуть оземь со всего размаху.

Я стрелой ринулась на гиганта, перехватив поперек туловища, причем мои голова и руки утонули в его рыхлом, тестообразном теле. Он крякнул и опустил Фина прямо на меня, а затем начал неистово пинать ногами наши распростертые тела.

Один какой-то особенно свирепый удар пришелся мне по голове, отчего перед глазами у меня все поплыло. Пока я, копошась на четвереньках, пыталась неуклюже уклониться от занесенной ноги, я заметила, что Татуированный поднялся и приближается с таким выражением на лице, которое не сулит ничего хорошего.

Вот чем приходится расплачиваться за попытку вести светскую жизнь.

Фин высвободился от меня и, ловко перекатившись, вскочил на ноги и прыгнул на Блуто, нанося великану хук сбоку, прямо в горло.

Татуированный картинно и угрожающе разминал грудные мышцы. Я медленно встала и моргнула, отгоняя пляшущие перед глазами точки.

– Ты арестован, – объявила я.

Он рассмеялся мне в лицо и снова принялся играть мускулами. Должно быть, провел массу времени в гимнастическом зале, чтобы достичь такой техники.

Я подняла кулаки и сделала ложный выпад левой, одновременно правой нанося перекрестный удар в челюсть. Похоже, на него это не произвело большого впечатления. Я продолжила комбинацией ударов справа и слева, вкладывая и всю силу туловища. Он ответил мне прямым, угодив в лоб, повыше глаза.

– Джек!

Обернувшись, я увидела, что прямо на меня с абсолютной паникой на лице стремительно планирует Фин. Я дернулась, и он тяжело врезался прямо в Татуированного. Оба покатились на пол.

– Ну, теперь твоя очередь, – сплюнул Блуто. Он осклабился, демонстрируя несколько брешей в тех местах, где когда-то были зубы, и поднял барную табуретку – так, словно она была из ротанга.

Я стала медленно пятиться, пока тоже не нащупала табуретку. Блуто замахнулся, поднимая и опуская табурет высоко над головой, точно боевой молот. Мне удалось его задержать, но и остававшегося момента силы хватило, чтобы я шлепнулась на задницу. Боль пронзила меня от копчика до основания черепа, пронесшись по позвоночнику, как удар молнии. В глазах у меня потемнело. Я сморгнула брызнувшие слезы. Никогда за всю свою жизнь я так больно не ударялась задом.

Ко мне, сидящей на полу, протянулась здоровенная рука, схватила за рубашку и рывком поставила на ноги. Я сконцентрировала внимание на другой руке, сжатой в кулак размером с мое лицо.

Не будучи в состоянии увернуться, я пригнула голову. Костяшки пальцев пришлись мне по макушке. На миг все вокруг почернело. Потом я оказалась на полу.

Я услышала приближающийся вой сирен. Блуто тоже завывал рядом, держа за кисть окровавленную правую руку.

Я замигала, стараясь сфокусировать взгляд. К великану подошел Фин, прихватив с ближайшего стола кий. Толстым концом он вломил Блуто в висок, отчего кий аж срикошетил. Глаза Блуто коротко дернулись, и в следующий момент он кучей свалился на пол.

Фин отшвырнул кий на пол и взял с бортика стола свое пиво. Посреди всей заварушки бутылка даже не упала, Я посмотрела направо и увидела Татуированного, застывшего на полу, как мешок с костями, правая нога его была вывернута под неестественным углом.

И таким образом хорошие парни одержали победу в овертайме.

– Ты как, ничего? – спросил Фин.

– Ублюдки испортили лучшую игру в моей жизни.

Он сделал глоток и протянул бутылку мне. Я допила остальное.

Теперь, когда опасность миновала, вокруг нас начали собираться люди, выползая из своих укромных мест. Я сделала несколько пробных шагов, прислушиваясь к ощущениям в своем теле. Болело в нескольких местах, особенно зад и голова; но, кажется, сломано ничего не было.

Снова войдя в роль копа, я подошла к Татуированному и охлопала его по бокам на предмет оружия. При нем оказался пружинный автоматический нож, который я забрала. То же самое я проделала с Козлобородым, получив в награду за свои усилия нож и кастет.

Наконец я наклонилась над отключившимся гигантом, и на миг у меня остановилось сердце.

В кармане его куртки была расколовшаяся натрое фигурка пряничного человечка.

Глава 14

Допрос начался еще в больнице. После того как врач осмотрел меня и объявил, что буду жить, я присоединилась к процедуре дознания, которую проводили мои коллеги-полицейские. Появились капитан Бейнс, Бенедикт, наши фэбээровцы, несколько человек из канцелярии мэра, а также помощник окружного прокурора.

Мы действовали строго по процедуре, облачившись в лайковые перчатки – с тем, чтобы не развалить возможное обвинение. Позвонили судье и получили предписания на обыск по месту жительства подозреваемых. На допросах присутствовали адвокаты, и они сочли (само по себе довольно редкий случай), что чистосердечное признание будет полностью в интересах их клиентов.

Парень с серьгами, получивший оплеуху в виде шара, которым я его угостила, должен был прийти в себя только через некоторое время. Но Блуто и Татуированный были в полном сознании и способны говорить. И уж они не таились.

Но когда все было сказано и сделано, включая все наши возможные предупреждения и всю настойчивость, в итоге мы располагали лишь немногим больше, чем вначале.

Итак, Блуто и его дружков наняли, чтобы переломать мне ноги. Их снабдили моей фотографией, моим адресом, а также наличностью, которую им надлежало поделить между собой. Они наблюдали за моей квартирой, проследовали за мной от самого дома до заведения Джо и после окончания запланированного избиения намеревались оставить на мне пряничного человечка.

Им было неизвестно имя того, который их нанял. Они ничего не знали об убийстве Джейн Доу. Их квартиры были обысканы, но ничего там не нашли. Их алиби на момент убийства Джейн Доу были стопроцентными. Единственной их виной – кроме нападения на офицера полиции и избиения – была исключительная глупость, побудившая их ввязаться в такое скверное предприятие за столь мизерные деньги. Такая сумма не покроет даже начальных расходов на медицинскую помощь, не говоря уже о защите в суде.

Нанял же их человек по имени Флойд Шмидт, который заправлял бизнесом по найму платных головорезов, базируясь в баре на Максвелл-стрит. Когда взяли за жабры Шмидта, он поначалу отказывался сотрудничать, но вскоре, не желая быть замешанным в убийство Джейн Доу, раскололся.

К нему в бар пришел некий человек и предложил пятьсот долларов за то, чтобы меня покалечить. Флойд не смог его описать, за исключением разве того факта, что он был белый, среднего роста, возрастом от двадцати до сорока.

– Клянусь, я вообще не смотрел на этого мужика. В таком бизнесе, когда смотришь на людей, они чувствуют себя неуютно и не хотят пользоваться твоими услугами.

Никто особенно не удивился.

Пряник был того же типа, что и найденный на теле Джейн Доу. Моя фотография была сделана кем-то скорее в частной фотолаборатории, чем в коммерческом фотоателье. Нам удалось найти две стодолларовые бумажки, использованные для оплаты услуг Флойда. Мы попытались обнаружить отпечатки пальцев, сфотографировав купюры в альтернативном источнике света, но получили только комплект пальцев Блуто. Иными словами, мы были на нуле.

У меня болело вес тело, я падала от усталости и в целом чувствовала себя разбитой. Харб предложил мне пойти домой. Не видя причин возражать, я так и сделала.

Ну, и, конечно же, я опять не могла уснуть.

Некоторое количество тайленола помогло унять мои многочисленные боли, многие из которых усилились после драки. Но даже при таком полном физическом истощении я не могла полностью расслабиться.

Убийца где-то здесь, неподалеку. Он знает, где я живу. Он знает, что я за ним охочусь.

У него даже есть мое фото.

Несмотря на крупный план, было понятно, что снимок сделан ночью, во время дожди, а на мне – широкий непромокаемый плащ. Предстояло еще установить тип фотоаппарата и объектива, которыми преступник пользовался, однако я уже знала, где именно он меня сфотографировал. На месте обнаружения тела несчастной Джейн Доу.

Значит, Пряничный человек был там. Он выделил меня как своего противника. А теперь играет в какую-то извращенную игру.

Фэбээровцы затронули эту тему по время перерыва в допросе бандитов.

– Имеется высокая вероятность, что это тот самый человек, что подложил вам конфеты. – сказал Дейли.

Сегодня во второй половине дня «Викки» должна вылить данные по аналогичным случаям преступной порчи продуктов.

– Этот человек выделил вас как своего врага. Будьте готовы к некоему личному контакту с ним в любое ближайшее время. Это может быть письмо или телефонный звонок. Не исключено, что он даже решит встретиться с вами непосредственно – так, что вы не будете об этом знать.

– Вы должны быть под постоянным полицейским наблюдением, лейтенант.

Я вежливо отклонила эту идею, сказав, что до этого дело еще не дошло.

Но сейчас, лежа одна в постели, я не могла отделаться от некоторого параноидального ощущения. За все годы, что я выслеживала и преследовала убийц, я никогда не сталкивалась с таким, который бы сам охотился на меня.

Подобная мысль вызывала все, что угодно, только не сон.

Я мысленно заново прокрутила видеокассету с места обнаружения Джейн Доу. Это было несложно, потому что до этого я уже видела ее десятки раз. Тогда я не заметила никаких зевак с фотоаппаратами, но, несомненно, кто-то снимал и кроме нас.

Я перевернулась со спины на бок – чего лучше было не делать, потому что немедленно заметила, что под боком нет Дона. Когда сегодня я вернулась домой, его мебель и вещи уже исчезли из прихожей. И забрал их скорее Дон, чем вор, потому что черным маркером на двери было начертано послание, гласившее:

«Заднеца ты Джек».

Дон никогда не был силен в орфографии.

Но все равно я по нему скучала. Или не то чтобы по нему. Я скучала по теплому телу рядом с собой в кровати. Как я понимаю, у нас была скорее некая конвенция, чем любовная связь. Я имела живого человека, к которому можно прижиматься ночью, а он имел бесплатную квартиру.

Есть на свете браки, основанные и на меньшем.

Я перевернулась обратно на спину и уставилась в потолок, стараясь позволить сну овладеть мной. Мало-помалу, медленно и постепенно, на меня начала опускаться дремота, унося в страну сна.

И тут зазвонил телефон.

Точно вспугнутая косуля, я пулей выскочила из кровати и поднесла трубку к уху – еще до того, как успела до конца проснуться.

– Дэниелс!

– Надеюсь, я тебя не разбудил, Джек. У нас еще одна.

Я закрыла глаза и потрясла головой, отгоняя сон. Часы показывали чуть за полночь.

– Где?

– Возле «Севен илевен» на Эддисон-стрит, – ответил Бенедикт. – Примерно в квартале от твоего дома.

Я моргнула и кивнула, стараясь осмыслить новости.

– Буду там через пять минут.

– Есть еще кое-что. Может, тебе стоит приготовиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Он оставил еще одно послание. Оно адресовано тебе.

– Что в нем говорится?

Харб прочистил горло и бесстрастным голосом прочитал:

– «Номер два. Дорогая Джек, я видел тебя «У Джо». Неплохо для суки. Мои деньги пропали зря, но все равно это была потеха. Очень жаль, что тот лысый мужик помог тебе выпутаться. Думаю, ты будешь прекрасно смотреться в инвалидном кресле. Просто всему свое время».

– Господи Иисусе, – отозвалась я.

– Тут есть еще кое-что. Вот: «Мы будем продолжать убивать шлюх. Это наша миссия. Я оставил тебе еще один подарок, но он глубоко запрятан. Беги, Джек, беги со всех ног. Тебе меня не достать, но я тебя достану. Пряничный человек».

– Толпа, Харб. Проследи, чтобы у нас был крупным планом портрет каждого зеваки из толпы. Держу пари, этот хорек сейчас все еще там, наблюдает. Я сейчас подъеду.

Мне потребовалось всего несколько минус, чтобы накинуть костюм и добраться до места. Мне даже не понадобилась машина. Место преступления находилось практически у меня на задворках.

Меня уже опередили четыре полицейские машины, они припарковались перед входом в магазин, отсекая остальную часть стоянки. Место происшествия охраняли несколько патрульных полицейских в формах, сейчас они обтягивали его желтой лентой. Еще один патрульный сдерживал толпу и нарастающее число репортеров, не выпуская их с более дальней площадки, предназначенной для остановки городского транспорта. Я повесила на шею свой значок и в таком виде вошла за ограждение.

Харб, всегда ухитрявшийся прибыть на место преступления раньше меня, даже если таковое находилось лишь в одном квартале от моего дома, стоял перед фасадом магазина рядом с мусорным баком. Крышка была снята, и оттуда торчало что-то жуткое, окровавленное. В руках у Харба была записка, упакованная в большой пластиковый конверт на молнии.

Я нашла у себя в кармане носовой платок и сморкаясь, постаралась окинуть глазами толпу. Делай я это чересчур явно, оно могло бы спугнуть нашего преступника. А я была убеждена, что он где-то здесь, поблизости, наслаждается плодами своих дел.

Никто не выпрыгнул на меня из-за угла.

– У тебя такой вид будто тебя переехал поезд – заметил Харб.

– Спасибо за заботу.

Я перевела внимание на мусорный контейнер. В нем находилось тело еще одной женщины, ее задняя часть возвышалась над кучей отбросов, словно кровавая гора. Стараясь не слишком пристально вглядываться, я все же смогла разглядеть, что ее ягодицы, вагина и прямая кишка изуродованы.

Мой желудок начал скручивать спазм, и я отвернулась, благодарная, что заложенный нос уберег меня от запаха смерти.

Эта женщина была чьей-то дочерью. Она претерпела нечеловеческие муки, умерла и теперь гнила на помойке. И все это ради потехи какого-то сумасшедшего сукина сына.

– Кто ее обнаружил? – спросила я Бенедикта.

– Владелец магазина. Человек по имени Фитцпатрик. Он-то и позвонил в полицию. Патрульный узнал почерк преступника и позвонил в наш участок.

Что, добавлю от себя, само по себе являлось показателем. Показателем того, насколько крупным было это дело. В чикагской полиции необычайно трепетно относились к соблюдению юрисдикции – подведомственной принадлежности преступления тому или иному району, и только приказ начальника полиции мог вынудить какой-либо полицейский участок передать ведение дела другому. Такой приказ был отдан после прокола минувшей ночи.

– Свидетели? – спросила я.

– Пока нет.

– Хозяин в магазине?

Молчаливый кивок в ответ.

Я оставила тело и толкнула стеклянную дверь, Харб двинулся за мной. Хозяин заведения, человек по имени Фитцпатрик, сидел на стуле за стойкой с удрученным выражением на лице. Это был тучный, лысеющий человек, на его рабочей рубашке виднелись пятна от еды и алкоголя. По бокам от него стояли двое патрульных в форме, один из них вел записи.

– Мистер Фитцпатрик, – обратилась я к нему. – Я лейтенант Дэниелс. А это детектив Бенедикт.

– Угощайтесь кофе, лейтенант. Все остальные уже выпили. Мне сказали, что меня закрывают на целый день.

Как бы сильно мне ни хотелось пожалеть этого человека, с его временной потерей доходов, я удержалась и не ударилась в слезы.

– Нам потребуется примерно час, чтобы полностью тут разобраться, – проинформировала я его. – Кроме того, после выпуска новостей вся округа ринется к вам в магазин. Уверена, по крайней мере кто-нибудь из них что-нибудь купит.

При известии об открывающихся перед ним предпринимательских возможностях он заметно повеселел. Наверное, подумал об удачной распродаже спортивных маек.

– Когда вы обнаружили тело, мистер Фитцпатрик?

– Я заметил, что крышка снята. Иногда подростки, знаете ли, их крадут. Бог ведает, зачем им эти крышки от мусорных баков.

– В котором часу это было?

– Без пяти двенадцать, может, чуть позже. В магазине никого не было, поэтому я вышел на улицу поискать крышку и увидел… – Он взмахнул руками в сторону витринного окна, по другую сторону которого находился контейнер. – Потом вернулся обратно в магазин и позвонил по 911.

Стоявший слева от него патрульный с надписью на бирке «Офицер полиции Медоуз» бросил взгляд в свой блокнот и сказал:

– Звонок поступил в одиннадцать пятьдесят семь, я прибыл на место происшествия в двенадцать часов три минуты.

– Перед этим вы не заметили ничего необычного? – спросила я Фитцпатрика.

– Нет, абсолютно ничего, правда.

– А может, чуть раньше? Какие-нибудь мусоросборники не приезжали к вам на стоянку? Грузовые фургоны, минивэны? Что-нибудь необычное, выдающееся из общего ряда?

– Ничего, кроме того, что какой-то парень чуть не помер прямо у меня на глазах примерно час назад.

Бенедикт проделал свою патентованную штуку со вскидыванием брови, вызывая хозяина на объяснение.

– Да какой-то мальчишка. Подросток. У него случилось что-то вроде приступа, или припадка, или я не знаю. Упал на пол возле автомата с попкорном и весь так затрясся, пена изо рта пошла. И думал, что он сейчас помрет, прямо на месте.

– Вы вызвали «скорую»?

– Я так и собирался. Но парень сказал, что не надо. Что, дескать, у него эти приступы всю дорогу. Через минуту-другую сам встал и ушел, все прошло, никаких проблем.

Я кивнула Харбу, и тот пошел звонить мистеру Рахиму в первый «Севен илевен» – проверить, не было ли там подобного случая. Человек, у которого изо рта идет пена, мог бы легко отвлечь внимание от автостоянки.

– Могу я забрать пленки камеры видеонаблюдения? – с нажимом спросила я. – За последние два часа?

– Конечно. Но этот мальчишка не подкладывал никакого трупа. Я проследил, как он ушел.

– Через какое время вы заметили, что крышка бака отсутствует?

– Думаю, через несколько минут.

И повернулась к Медоузу:

– После тою как закончите брать показания, снимите с него отпечатки пальцев.

– Но я ничего не сделал! – возмущенно выдвинул вперед челюсть Фитцптатрик.

– Это для того, чтобы исключить ваши отпечатки, если мы найдем какие-нибудь на мусорном контейнере.

Он кивнул с таким видом, будто и без того это знал. Я вышла из магазина обратно на передовую. Каждый удар сердца болезненной пульсацией отдавался в голове, в глазах было ощущение, что их натерли песком. Эксперт Максуэлл Хьюз профессиональной отстраненностью вглядывался в мертвое тело в баке – с отстраненностью, которая может появиться только тогда, когда постоянно имеешь дело с трупами. По его кивку два ассистента в перчатках опрокинули бак.

Тело девушки плюхнулось на тротуар, увернутое, как в кокон, в шелуху окровавленного мусора. Полицейские в формах принялись за дело: упаковывать в мешки фрагменты мусора в качестве вещдоков, навешивать бирки; а Хьюз тем временем, опустившись на колени, стал привычно нащупывать пульс, которого, как он и сам понимал, там давно уже не было.

Я подошла и уставилась на лежащее на асфальте тело, пытаясь представить себе, как некогда оно ходило, разговаривало и было обычным человеком. У меня это не получилось. Смерть отнимает у людей индивидуальность. Она делает их за неимением более сострадательного слова скорее объектом, лишая черт, присущих человеческому существу.

У этой девушки были любимые занятия, мечты, надежды, друзья. Но ничто из этого больше не имело значения. И все, что теперь ей оставалось, все, что поджидало ее впереди, – это новое поругание в виде вскрытия, в надежде, что ее труп когда-нибудь выведет нас на убийцу.

От мечтательницы до безликого вместилища улик. Это был страшный путь.

Я кое-что повидала на своем веку. Людей, убитых из огнестрельного оружия. Людей, убитых в результате бандитских разборок. Человека, который убил своего ребенка горячим утюгом. Но когда с этой девушки, как шелуху, счистили мусор, я была принуждена отвернуться из опасения, что меня вывернет наизнанку.