Текст книги "Джан Яман. Автобиография"

Год перемен

1994 год стал для моей семьи, а значит, и для моей жизни годом сплошных изменений. Я был еще маленьким, родители только что развелись, и все вдруг стало происходить в бешеном темпе. Моя мама работала в немецкой компании и отвечала за координацию строительства завода в Измите, городе, расположенном в двух часах езды от Стамбула. Ее дни были очень напряженными: она уходила рано утром и возвращалась поздно вечером, чтобы провести со мной хотя бы пару часов и помочь мне с домашним заданием, а потом часто возвращалась на предприятие и оставалась там, в общежитии. С бабушкой по отцовской линии я проводил больше времени, чем с ней; к счастью, она не была похожа на другую бабушку и не относилась ко мне как к солдату, иначе это была бы скорее казарма, чем дом. Несмотря на изнурительную жизнь, мама всегда была улыбчивой и искренней, по крайней мере со мной. Однажды вечером, когда мы сидели за столом, она сказала мне, что хочет узнать мое мнение о том, что я сейчас переживаю, хочет знать, счастлив ли я. Не задумываясь, я ответил «нет», сказал, что хочу видеть ее чаще и что мне ее не хватает. Единственным выходом для моей мамы было найти другую работу, и даже в этот раз она решила сказать мне правду: я должен был набраться терпения хотя бы на несколько месяцев, ровно настолько, чтобы она могла завершить свой текущий проект, а затем искать более комфортную работу. В ожидании новых встреч с ней я мог рассчитывать на новый, основополагающий элемент жизни – школу. Наконец-то я начал ходить в государственную школу «Эренкёй», также расположенную в районе Суадие. Она была огромной, в ней учились сотни детей. Я никогда не видел столько детей одновременно, и даже при беглом взгляде оказалось, что я явно больше своих сверстников. На каникулах мы постоянно играли в футбол, и когда начиналась драка, мне было легко защититься. За исключением одного случая: мальчику Ахмету, который был меньше, но проворнее, всегда удавалось меня ударить. Через некоторое время, устав терпеть побои, я попросил совета у отца, который тут же показал мне пару приемов. На следующий день нейтрализовал противника, и с тех пор меня все уважали. Мама, зная, что я физически больше, боялась за других детей и не хотела, чтобы отец учил меня боевым приемам. Она боялась, что рано или поздно ей придется извиняться перед родителями моих одноклассников. Отец ответил, что он просто показывает мне, как защищаться, и что это вполне нормальный аспект отношений между отцом и сыном, разговор между мужчинами о том, как стать хозяином положения и не быть раздавленным.

Я был еще маленьким, родители только что развелись, и все вдруг стало происходить в бешеном темпе.

Если кто и чувствовал себя в тот момент особенно раздавленным, так это был мой отец. Он освоил профессию таможенника, но быть наемным работником ему было неприятно. К этому времени он обзавелся неплохой сетью контактов, и ему пришла в голову идея создать собственную компанию. Когда отец обратился к своим друзьям и коллегам, они посмеялись над ним, сказав, что на этом рынке невозможно добиться успеха в одиночку. Чем чаще он это слышал, тем сильнее ему хотелось показать, на что он способен. Недолго думая, отец уволился с работы и основал компанию Can Express, которая мгновенно стала успешной. Все, кто называл это глупой затеей, в мгновение ока стали работать на него.

Я часто вспоминаю одну сцену. Мы с папой в его большом, красивом особняке. В обнимку с мамой. Сцена из одного из наших любимых фильмов – «В погоне за счастьем» Габриэле Муччино: отец и сын на баскетбольной площадке, и пока сын бьет по кольцу и повторяет, что станет чемпионом, отец возвращает его на землю, говоря, что он, конечно, станет хорошим, но жизнь приведет его к чему-то другому. Ребенок, расстроившись, убирает мяч в сумку. Тогда отец, почувствовав недовольство сына, понимает, какой плохой пример он ему подал, и, глядя ему в глаза, говорит: «Никогда не позволяй никому говорить тебе, что ты не можешь что-то сделать, даже мне, хорошо? Когда люди не знают, как что-то сделать, они говорят тебе, что ты не знаешь, как это сделать». Если честно, каждый раз, когда я вижу эту сцену, у меня на глаза наворачиваются слезы.

Шли месяцы, и картина жизни моей семьи полностью изменилась. Маме наконец-то удалось найти работу в Стамбуле, и мы снова могли видеться каждый день и проводить время вместе, не откладывая на потом. А компания моего отца за короткое время начала приносить больше денег. Всякий раз, когда об этом заходила речь, отец, который любил подтрунивать над матерью, говорил: «Странно, что бизнес пошел в гору сразу после нашего развода…» Шутки в сторону – ситуация изменилась, и мы наконец-то могли позволить себе чувствовать себя счастливыми.

Обнимаюсь с мамой

Я с папой на огромной и красивой вилле

Глава вторая
Турецкий итальянец

Моя юность

Когда финансовые проблемы отошли на второй план, главным приоритетом для моей матери стало вложение средств в мое образование, и она уговорила отца перевести меня из государственной школы в одну из лучших школ Турции – Бильфен. Это была настолько престижная школа, что мало было заплатить за обучение. Нужно было еще сдать сложный вступительный тест, который я, к счастью, сдал успешно. Поступив, я обнаружил, что это учебное заведение – полная противоположность моей предыдущей школы. Целью этого учебного заведения было воспитание всесторонне развитых личностей. Здесь были даже уроки плавания, вальса и очень насыщенная программа обучения, ориентированная на изучение языков, особенно английского и немецкого.

Я как будто попал в «Общество мертвых поэтов», фильм с Робином Уильямсом, который я тогда только что посмотрел. Как и главный герой, я всегда искал понимающего преподавателя, который мог бы увлечь учеников и подтолкнуть их к совершенствованию. Мне всегда нужны были люди, которые могли бы донести до меня суть урока, не подавляя меня и не доминируя надо мной. Если учитель был мне симпатичен, я был прилежным и активным учеником, в противном случае я ни на что не решался. Несмотря на то что в школе уделялось особое внимание классическому обучению, нас также поощряли заниматься спортом или творчеством. Организовывались поездки и экскурсии, показывались художественные фильмы. Оглядываясь назад, можно сказать, что это была немного «крутая» среда. Ладно, признаюсь, я и сам стал немного «крутым», но я был из совершенно другой среды: во-первых, здесь никто никого не бил, и это было неплохо; кроме того, футбол, который в старой школе был в порядке вещей, здесь не был в почете, причем не столько у студентов, сколько у преподавателей, которые предпочитали другие виды спорта, прежде всего баскетбол. Именно в это время я впервые столкнулся с баскетболом и сразу почувствовал, что у меня есть талант. Я влюбился в этот вид спорта, он давался мне легко, и если в жизни я все делал правой рукой, то в баскетболе я был левшой. У меня был очень точный бросок, скорость, смелость и физическая сила, которая делала меня неудержимым. Важным воспоминанием из средней школы стала игра, в которой сильнейшие игроки младших классов играли против сильнейших игроков старших классов, как в матче всех звезд NBA. Это было долгожданное событие, все ученики пришли посмотреть и поболеть, поэтому игроки стремились произвести хорошее впечатление. Уже во время разминки накал страстей был высок, соперники смотрели на нас с вызовом, а на нашу просьбу передать нам мяч, чтобы немного побросать, один из них послал меня. Мне стало смешно, что он так напрягся; думаю, он хотел меня как-то унизить, чтобы покрасоваться перед девчонками, но я не отреагировал. И вот, как только началась игра, я начал забрасывать мячи: я играл отлично, и чем больше я набирал очков, тем больше этот парень меня оскорблял и мешал мне. Я не позволял ему выбить меня из колеи, наоборот, его провокации только раззадоривали меня. Мы выиграли. И когда после игры все мы расходились по классам, этот мальчик подошел ко мне сзади и ударил по голове. Я не раздумывая развернулся и ударил его в нос. У меня всегда был хорошо развит инстинкт. Если кто-то неожиданно нападает на меня, я реагирую мгновенно, без раздумий. Когда эту сцену увидел учитель, он сразу же отвел нас в медпункт и позвонил директору школу, чтобы тот принял дисциплинарные меры. Все в школе боялись директора, но мне он почему-то очень нравился. Он спросил, что же произошло, и я рассказал ему все с самого начала. Мой обидчик оправдывался тем, что он ударил меня просто в шутку. Моя реакция была: «Да ну? Тогда мой кулак тоже пошутил».

Директор школы не только рассмеялся, но и, выслушав эту историю, решил наказать только его. Этот эпизод меня многому научил, он дал мне представление о понятии справедливости. Конечно, я был неправ, ударив его по лицу, но, выслушав всю историю, я понял, что, возможно, этот удар не был родился из ниоткуда. Может быть, для этого мальчика удар был необходимым уроком, чтобы в будущем вести себя правильно.

Всю среднюю школу я вел как бы двойную жизнь: на неделе проводил время с мамой, которая помогала мне изучать понемногу все, особенно литературу – предмет, по которому у нее есть диплом. Приятно было слушать ее объяснения по этимологии тех или иных слов: проследить, из какого языка произошло то или иное понятие, было одной из ее навязчивых идей, и она немного передалась и мне. По вечерам она водила меня в музеи и на театральные представления, а днем я занимался футболом и баскетболом. Затем мне предложили выбрать один вид спорта, чтобы попробовать себя в нем и вступить в команду. Отчасти потому, что в то время этот вид спорта был более модным, а отчасти потому, что среди моих одноклассников он был самым популярным, я выбрал баскетбол. Тренер практически сразу предложил мне перейти в молодежную команду, и я перешел от тренировок пару раз в неделю к ежедневным занятиям, как профессионал.

А в выходные я ехал к папе, и это была уже совсем другая история. Да, потому что за это время у отца появился новый образ жизни: вечеринки каждую ночь, девушки, громкая музыка, люди, которые то появляются, то исчезают. Если в школе моя жизнь была скорее похожа на «Общество мертвых поэтов», то в в доме моего отца – на «Великого Гэтсби».

Мне нравится видеть своих друзей довольными, это делает меня счастливым, но я силен и без них. Я научился полагаться на себя, идти по жизни в одиночку.

Его друзья были один безумнее другого. Чтобы вы поняли, на мой восьмой день рождения они подарили мне пневматический пистолет, что привело в ярость мою мать, но отцу понадобилось всего пять минут, чтобы привести ее в хорошее настроение. У моих родителей всегда были отношения как у героев сериала «Блудливая Калифорния»: отец всегда перебарщивал, а мама не могла ему этого простить. Для своих друзей отец делал все. Очень часто он организовывал ужины в лучших ресторанах Стамбула, и не могло быть и речи о том, чтобы он не предложил кому-то из них прийти, это был автоматический механизм, как будто он был папой всех, «боссом», как он себя называл. Отец был очень дружелюбен с официантами, и его везде тепло встречали как за его доброту, так и за щедрые чаевые. Он любил, чтобы его близкие чувствовали себя как дома, всегда, если они его не разочаровывали. В этом случае не было полумер: «Если и можно причинить человеку вред, так это лишить его своего присутствия», – говорил отец. Он умел быть в мире сам по себе, и тот, кто на мгновение терял его доверие, переставал для него существовать.

Я тоже в чем-то похож на него:

Когда я переехал в Италию, я никого не знал и мне не на кого было рассчитывать, хотя многие люди уже любили меня, все же рядом не было ни друзей, ни родных, которым можно было бы довериться или просто провести с ними вечер. Это одиночество не длилось вечно, я тоже человек. Отношения, которые я строил, рождались со временем, и я открыл для себя надежных и верных людей, которые играют важную роль в моей жизни и которых я надеюсь никогда не потерять.

Больше всего мне нравилось проводить время с папой в его гостиной, в центре которой горделиво стоял бильярдный стол, он распологался напротив книжного шкафа, как бы метафорически объединяя две его страсти: книги и игры. Каждую неделю у него появлялась новая подружка, я наблюдал за отцом, за тем, как он разговаривает, как двигается. Он однозначно умел общаться с женщинами. В такой приятной компании мы ели, болтали, смотрели телевизор, а он медленно потягивал свой любимый напиток – ракы и произносил речи, которые меня завораживали. В то особенно благополучное время он часто говорил о том, что называл «искусством жизни»: он считал, что если бы Бог хотел жестоко наказать человека, то дал бы ему много денег и запретил их тратить. Скажем так, он не любил копить деньги, потому что, по его мнению, человек должен зарабатывать и тратить. Когда отца спрашивали, кем он работает, он, изображая хвастуна, отвечал: «Я не работаю, я зарабатываю». Короче говоря, он отвечал, что если он тратит все свои деньги на эти развлечения, то это потому, что он хочет получать удовольствие без всяких нервотрепок. По моему мнению, он вел себя так, как будто отыгрывался перед жизнью за свое тяжелое прошлое. Теперь, когда он мог, он хотел наслаждаться каждой секундой.

Моя студенческая жизнь была безмятежной до того момента, пока не возникла неожиданная трудность. В конце средней школы мой отец был на пике своей карьеры и доходов; упорный труд привел его к вершине, но он начал страдать физически. Однажды утром он заметил, что у него выпала густая прядь волос, и, забеспокоившись, немедленно обратился к врачу. Результат обследования был очевиден: у него соматизированный стресс, который, к счастью, привел лишь к незначительному выпадению волос.

Моя студенческая жизнь была безмятежной до того момента, пока не возникла неожиданная трудность.

Единственное лекарство – спокойствие, и мой отец обрел его очень просто: он переехал на огромную виллу в Драгосе, в азиатской части города, с прекрасным видом, а работу передал в руки своих подчиненных. Стресс он снимал, продолжая развлекаться, посвящая себя исключительно наслаждению накопленным богатством, не думая о бизнесе. Значительную часть доходов компании приносили клиенты моей тети, маминой сестры. Примерно в это время она вышла замуж за шотландца и переехала, а вместе с ней и многие ее клиенты. Это была первая неудача из целой серии неприятностей; компания сильно пострадала и вскоре обанкротилась. Мой отец переехал с роскошной виллы в подвал жилого дома.

Когда я навещал его в новом доме в Кадыкёе, помню, что меня поразила мрачная обстановка, но вскоре он внес в нее свои коррективы, покрасив окна в красный цвет. Свет, проникавший в комнату, делал ее похожей на ночной клуб или игорный притон, с учетом сигаретного дыма, заполнявшего помещение. Это было скромное, почти крохотное помещение, прямо противоположное его недавнему образу жизни. В один из первых вечеров, проведенных там, я рано лег спать, несмотря на то что все гости моего отца веселились в гостиной, и, проснувшись среди ночи, обнаружил, что рядом со мной спит девушка. Вероятно, она устала и хотела отдохнуть, только здесь уже не было того размаха, который был в прежних апартаментах. Мне было четырнадцать лет, я был маленьким и не знал, что делать, поэтому позвонил маме, чтобы она забрала меня, и продолжал мирно спать. В этот период моей жизни все, что происходило в сфере взаимодействия с отцом, было вне моего понимания, и это меня очень забавляло. Я люблю называть этот период la Dolce Vita, как для меня, так и для папы, и, хотя денег уже не было, его оптимизм не иссякал.

Я люблю называть этот период la Dolce Vita, как для меня, так и для папы, и, хотя денег уже не было, его оптимизм не иссякал.

Пришло время выбирать среднюю школу, и мама ломала голову над тем, как обеспечить мне образование наравне с Бильфеном. Пока она пыталась определить, какая школа лучше, отец просто говорил мне: «Иди туда, где самые красивые девочки!» В итоге я угодил им обоим, выбрав Liceo Scientifico Italiano. В прошлой школе я уже углубленно изучал языки, и теперь мне хотелось выбрать школу, которая открыла бы для меня новые горизонты. В моей стране говорят, что знать один язык – это значит быть одним человеком, а знать два – это значит быть двумя людьми: новая культура обогащает тебя, и я хотел открыть для себя мир через языки. Турция была и остается мультикультурной страной. Она всегда принимала множество различных общин: много итальянцев, французов, англичан и американцев. В далеком прошлом Османская империя всегда уважала эти народы и способствовала их интеграции, позволяя каждому из них строить школы и исповедовать свою религию. Иностранные институты со временем сохранились, и я смог выбрать курс обучения, основанный на итальянской культуре.

Сегодня Liceo Italiano в Стамбуле – очень известный лицей с комбинированной системой обучения, расположенный в красивейшей части города, рядом с итальянским консульством. Посещение этого учебного заведения было бы сродни учебе в Италии. Но почему именно итальянский институт? Прежде всего, чтобы выделиться. В Турции было не менее десяти французских школ, а английский я уже знал достаточно хорошо. Но в первую очередь это был выбор, продиктованный глубокой симпатией.

Итальянская культура и итальянская речь передавали и передают мне безграничный позитив, какого я не смог найти, например, в Германии или Франции, которые тоже очень люблю. Для Турции и турков Италия всегда была страной возможностей: если ты хочешь стать архитектором, если ты выбираешь творческий путь, если ты решаешь стать инженером, тебе дается шанс. Я бы сказал, что для нас, турков, Италия – это то же самое, что Америка для итальянцев: место, где легче воплотить свои мечты в жизнь и реальность. Италия всегда очаровывала мой народ, и меня в частности.

Моя мать отдала все свои сбережения, чтобы записать меня в престижный лицей Liceo Italiano. Когда ее отец, мой дед, умер, она получила большое наследство, которое позволило ей купить дом, где мы жили, перестать платить за квартиру и отложить достаточно денег, чтобы оплатить первый год обучения. Эти сбережения были необходимы, чтобы выиграть время и надежду на то, что мой отец вернется к заработку. Я знал о финансовых трудностях, и хотя мысль о новой школе приводила меня в восторг, осознание того, что в этом году я, возможно, буду изучать итальянский язык, тяготило меня.

Турецкий итальянец

Первый год обучения был непростым, но удача была на моей стороне. С преподавателями, которых я уважал, у меня всегда все получалось, а в том году мне повстречался удивительный человек, действительно блестящий преподаватель из Римини. У нас сложились дружеские отношения, мы даже вместе проводили перемены. За короткое время мы настолько сблизились, что он даже тайком научил меня ругаться. Через три месяца учителя связались с моей мамой. Они интересовались, беру ли я частные уроки, ведь мой уровень был сопоставим с уровнем пятикурсников. Мама ответила отрицательно, почти оправдываясь. У меня не было ни денег, ни времени, ведь я тренировался каждый день. Я перешел из «Фенербахче» в «Текель», очень сильную в то время команду.

Первый год обучения был непростым, но удача была на моей стороне.

Как только заканчивал занятия в школе, я садился в автобус и, пока ехал через весь город на тренировку, делал домашние задания. Вечером я возвращался домой без сил. Благодаря тому учителю мне даже не нужно было особенно заниматься, я настолько внимательно следил за уроками, что мог позволить себе почти ничего не делать дома. Казалось, что все идет хорошо, несмотря на то что моя мама шла на большие жертвы, чтобы оплатить обучение.

Однажды она сказала мне: «Постарайся выучить все, что можешь, потому что в следующем году нам придется перевести тебя в государственную школу». Кошелек моего отца был не лучше, папа говорил, что у него нет денег даже на тосты. Он тоже переехал к бабушке, тете и дяде, и хотя папе это было не по душе, мне нравилось бывать там, в этой семейной атмосфере, всем вместе, есть и смотреть футбольные матчи любой лиги. Даже если мне удавалось отвлечься, мысль о смене учебного заведения причиняла мне боль. Я не хотел бросать своих одноклассников и учителей. Я переживал эту ситуацию как некое поражение: вместо того чтобы развиваться, я шел назад.

В конце первого курса мама на последние сбережения смогла отправить меня на учебу в Италию. Мне было четырнадцать лет, и весь июль я провел в гостях у одной семьи в Ливорно. Каждый день я занимался не менее четырех часов, и на развлечения оставалось очень мало времени. Когда я вернулся в Стамбул, моя подготовка была гораздо выше среднего. За столько лет преподавания в школе ни разу не было зафиксировано результатов студентов, сравнимых с моими. Поэтому я получил свою первую стипендию, но она покрывала только 50 % годовой платы за обучение. Оставался вопрос – как найти оставшуюся часть суммы?

С профессором из Римини

Даже тогда мои родители реагировали по-разному. С одной стороны – отец, всегда позитивный, с другой – мать, полная тревог и забот. Отец был солнечным, с вечной улыбкой на губах и желанием наслаждаться каждым мгновением. Он заставлял меня чувствовать себя хорошо.

Мама неосознанно передавала мне свои страдания и страхи, хотя я понимал, что она многим пожертвовала ради меня и что только благодаря ей я смог получить такой важный опыт, как в Ливорно.

Даже тогда мои родители реагировали по-разному. С одной стороны – отец, всегда позитивный, с другой – мать, полная тревог и забот

Однако в данном случае именно папин авантюризм и неизлечимый оптимизм изменили ход событий. Всего за три дня. Я до сих пор помню ту пятницу. Обычно, когда я приезжал к нему на выходные, мы с удовольствием смотрели футбольные матчи и делали небольшие ставки. В те времена это было очень популярно. В тот день мы поставили на пятнадцать матчей.

Угадать пятнадцать результатов – дело маловероятное. До сих пор не знаю, то ли мы были молодцы, то ли судьбе было угодно, чтобы я продолжал изучать итальянский язык, но мы выиграли все. К вечеру воскресенья у нас накопилось достаточно денег, чтобы оплатить учебу, даже больше. С некоторым трепетом я позвонил маме, не зная, как она отреагирует на эту новость, но мое счастье было настолько заразительным, что она начала кричать от радости.

Я был счастлив и мотивирован, но все оказалось не так просто, как я ожидал.

Именно так я начал второй год обучения в средней школе. Я был счастлив и мотивирован, но все оказалось не так просто, как я ожидал. Первый год, как я уже говорил, прошел очень хорошо. Я знал, что у меня есть природный талант: например, однажды учительница спросила меня на уроке, но я не успел сделать домашнее задание накануне. Это было одно из тех упражнений, где нужно было вставить слово, заполнить пробел в предложении. Да только вот мой пробел та и оставался пуст. Я начал отвечать так, будто был готов к уроку. Как будто мои глаза, видя слово, одновременно переводили его в голове, не задумываясь об этом. Мой сосед по парте не мог поверить своим глазам.

На втором курсе было гораздо сложнее. Увеличилось количество изучаемых предметов, увеличилось количество преподавателей, не все из них были такими милыми, как на первом курсе. Кроме того, у меня не хватало времени на выполнение домашних заданий, потому что дни были утомительными и насыщенными. Я жил в азиатской части Стамбула, а учился в европейской, поэтому просыпался в 05:30 и, позавтракав на скорую руку, садился в 06:00 на маршрутку, которая добиралась до школы за два часа.

Обратно я возвращался в 18:00, перекусывал на ходу и шел на тренировку по баскетболу, которая заканчивалась в 23:30. Не то чтобы я перестал учиться, но мне уже не удавалось все делать так же легко, как в прошлом году, и, как следствие, я изолировался и стал общаться только с четырьмя своими одноклассниками, и все они были итальянцами. Мне хотелось проводить время исключительно с ними и узнавать все об итальянской культуре, не только язык и школьные предметы. Это казалось мне единственным способом совершенствования. С другой стороны, в баскетбольную команду пришел очень хороший тренер, который вселил в меня большую уверенность. Мои результаты резко улучшились, и к началу чемпионата у меня была капитанская повязка и внушительный средний балл. Впервые я почувствовал себя настоящим лидером. Я понимал, что не могу позволить себе перечеркнуть все то, что было сделано за эти годы и что я приобрел в процессе обучения. Я должен был продолжать учиться и играть. Мне нужна была новая кровь. Мне нужен был стимул.