Текст книги "Феномен колдовства в Средневековье"

В первой книге Еноха (II в. до н. э.), по-видимому, существовала группа сатанов, лидеров падших ангелов, но к началу христианского периода стало распространенным мнение, что был один Сатана, который возглавил восстание. Ангелы отождествлялись со звездами, и Люцифер, светоносный, был величайшей звездой, которая пала. Хотя ортодоксальные евреи и христиане, в отличие от мессалиан, богомилов и катаров, никогда не считали Сатану сыном Божьим, представление о том, что он является источником всего зла, уже утвердилось в религиозном учении евреев, когда появилось христианство.

Раннее христианство унаследовало все эти традиции. Подобно современным евреям и гностикам, у ранних христиан существовала подробная демонология, которая все чаще отождествляла демонов с падшими ангелами, а языческих богов – с теми и другими. Идея об одержимости злым духом – явление, которое позднее связывали с ведовством, – прочно укрепилась в Новом Завете и трудах Отцов Церкви, как и мысль о том, что вся магия творилась с помощью демонов.

Большинство христианских писателей, таких как Тертуллиан, утверждали, что Сатана был мудрейшим, высшим или самым славным из ангелов, а Лактанций даже настаивал на том, что Сатана был сотворен (хотя и не рожден) до начала мира, ставя его в онтологической иерархии выше всех других духов, кроме Бога. Некоторые Отцы Церкви не соглашались, считая, что Сатана и его последователи были из числа низших ангелов, однако на протяжении всего Средневековья ангельская природа Сатаны, пусть и морально падшая, обладала высоким онтологическим статусом. Большинство в Средние века разделяло мнение Святого Августина о падших ангелах, которое заключалось в том, что падение случилось до сотворения Адама, но некоторые старые представления о том, что ангелы пали из-за вожделения к дочерям человеческим, сохранялись, укрепляя предрассудки в отношении женщин. Антихрист из Книги Откровения и последующей христианской мысли был человеком – генералом армии Сатаны во время конца света, иногда его отождествляли с самим Сатаной.

Согласно апостолу Павлу и большинству Отцов Церкви, дьявол и его приспешники имеют эфирные тела, подобные телам ангелов[199]199
  Тела, состоящие из тончайшей материи, которые не занимают много места (если вообще какое-то занимают) и в своем естественном состоянии недоступны для восприятия. – Прим. авт.


[Закрыть], однако могут принимать видимый облик – хотя и не сущность – животных или людей.

Сатана и его ангелы обитают в подземном мире, как и древние хтонические божества, или в воздухе, вместе с ангелами, или прямо на земле. Один из любопытных парадоксов христианского учения заключается в том, что, хотя Сатана был низвергнут с небес в ад архангелом Михаилом и его власть над людьми была ослаблена страстями Христа, он и его демоны все еще могут бродить и губить человеческие души. Согласно христианскому вероучению, есть два корня зла: один – извращенная воля Сатаны и его ангелов, другой – извращенная воля Адама и человеческого рода. Бог не желает этого зла, но он терпит его как отмщение или, по меньшей мере, следствие первородного греха. Таким образом, Сатана имеет власть искушать и наказывать христиан. Над нехристианами или неправедными христианами его власть намного больше. Язычники, смертные грешники, еретики и, в конечном счете, ведьмы, отсеченные от мистического тела Христа, соединились с телом Сатаны.

До XI века представления Святого Августина о демонологии почти не претерпели изменений в богословской литературе. Однако тем временем народное сознание становилось все более дуалистическим. Попытки теологов ограничить власть Сатаны потерпели неудачу, поскольку люди пребывали в благоговейном страхе и ужасе перед отцом всего зла. С течением времени этот ужас только возрастал. В искусстве раннего Средневековья мало изображений Сатаны, и если он появлялся, то с лицом скорее печальным, нежели чудовищным. Но по мере того как росло представление о Сатане как о Творце всего зла, его злоба и могущество его демонов распространились на весь спектр человеческих несчастий. Если кто-то заболевал, в этом винили демонов; если кто-то испытывал вожделение, то это дьявол искушал его или даже, в образе суккуба, соблазнял его; если случалась засуха, колодцы пересыхали или не было урожая, то в этом винили демонов. Разлады в браке были вызваны завистью демонов. Безумие или припадки были результатом одержимости демонами. Всю землю населяли невидимые, но реальные полчища дьявольских духов, которые мешали человеческому счастью и благополучию.

Вездесущесть демонов была усилена элементами, пришедшими в демонологию из германских и кельтских традиций. Ни кельты, ни германцы не имели никакого представления о высшем принципе зла, но христиане отождествляли их богов и низших духов с демонами и считали поклонение им суевериями и идолопоклонством.

Боги продолжали существовать в народном воображении, иногда сохраняя свой высокий статус, иногда лишившись его и превратившись в демонов, духов, а то и святых. Многие из северных духов имели звериное обличие, благодаря чему демоны представлялись в воображении именно в облике животных. Рога дьявола были позаимствованы у средиземноморских фавнов и сатиров, в первую очередь у бога Пана, а также воспроизводили тотемные изображения и бюсты североевропейских богов, в частности галльского рогатого бога Кернунна. Наиболее заметным и непосредственным вкладом североевропейских мифов в феномен ведовства было множество низших духов – фей, кобольдов, гномов, лепреконов или эльфов, которых Церковь усердно пыталась приобщить к сонму демонов. Однако полной ассимиляции не случилось, поскольку эти существа сохранили что-то от своей первоначальной идентичности в фольклорной традиции. Даже превратившись в демонов, они не стали такими могущественными или ужасными, как иудео-христианские падшие ангелы. Хотя глупый человек может сильно пострадать, недооценив их, умный может задобрить, обмануть их и использовать ради своих целей. Самой важной функцией младших демонов в ведовстве была роль фамильяров. Многие люди следовали старой народной традиции и верили, что имеют дело с маленьким народом, и Церковь, которая была убеждена, что все неангельские духи были злыми, предполагала, что маленькие духи помогали ведьмам совершать их злодеяния. Отсюда и уменьшительно-ласкательные имена, которые фамильярам давали ведьмы и которые никогда не носили падшие ангелы. Такие имена, как Хэммерляйн, Хауссибут или Хинкебейн, говорят об озорной, пусть и вредоносной, природе этих духов.

В XI веке и еще больше в XII–XIII веках власть Сатаны и его демонов продолжала расти. Это было связано с развитием дуалистической мысли, вызванной появлением катаризма в 1140-х годах, очеловечивающим эффектом революции вкуса, влиянием еврейской каббалы и в значительной степени – с триумфом аристотелизма над платонизмом и неоплатонизмом среди интеллектуалов. Аристотелизм с его концепцией строго упорядоченной рациональной вселенной относил все иррациональные силы к царству зла, в отличие от более терпимых и слабо структурированных систем платонизма и неоплатонизма.

«Сентенции» Петра Ломбардского, основной учебник по теологии в Средние века, не касались демонологии подробно, но придерживались старой традиции, согласно которой ангелы были низвергнуты с небес в воздух из-за гордыни. (См. Послание к Ефесянам 2:2, где Сатана описывается как князь, повелевающий силами воздуха.) В воздухе они будут пребывать до тех пор, пока не будут брошены в ад во время Судного дня. Гильом из Конша, придерживаясь неоплатонической традиции, утверждал, что существует два чина добрых демонов (καλοδαίμονες), которые живут в эфире и в верхних слоях атмосферы, и один чин злых демонов, живущих в воздухе близко к земле, у которых тела состоят из воздуха и частично из воды. Суждения Гильома из Конша подвергались резкой критике со стороны Гильома из Сен-Тьерри и других аристотеликов, и подобные аргументы стали звучать все реже вплоть до возрождения идей неоплатонизма в эпоху Ренессанса.

В произведениях искусства (включая витражи, живопись, книжную миниатюру, истории и проповеди) злые духи теперь появлялись чаще и становились все более ужасными, чудовищными и гротескными. Наиболее распространенным изображением дьявола стал искаженный, но узнаваемый человеческий облик, поскольку в этих уродствах человеческого тела люди могли видеть, словно в зеркале, отражения деформаций, которые грех произвел в их собственной душе. Назидательные образы чудовищного обрели наиболее гротескную форму в художественной традиции, самым известным примером которой является Иероним Босх. Сейчас мы относимся к монстрам как к шутке или, по глупости, как к развлечению для детей, но в Средние века все чудовищное воспринималось как наглядный символ онтологически и морально реального искажения Вселенной грехом.

Демоны считались вездесущими и угрожали человеку на каждом шагу. Начиная с XII века сцены Судного дня стали чаще изображаться в искусстве, почти всегда они включали в себя изображения чудовищных демонов, уносящих души усопших в ад. Демоны и ангелы стояли у постели умирающего человека, и каждый из них жаждал забрать его душу себе. Народных историй и церковных примеров о силах зла тоже было предостаточно. Святого Ромуальда преследовал демон, который приходил по ночам и садился ему на ноги, своим весом причиняя боль и не давая перевернуться. Демон пытался искушать святого видениями благ этого мира, а когда попытки не увенчались успехом, то явился в образе чудовища и пригрозил убить его. Но добрый Ромуальд смог с помощью молитв и резких обличений противостоять демону. Папа Григорий VII рассказал историю монаха из монастыря близ Ахена, которого дьявол посещал во сне ночью и в видениях днем, так что даже на службе дьявол стоял рядом с ним, нашептывая и отвлекая его[200]200
  Lea H. Ch. Materials… Vol. I. P. 78–79. Злой дух (германское «mara»), который сидел ночью на человеческой груди, вызывая удушье, оставил свое имя в английском «nightmare» и французском «cauchemar». О народных сказках о демонах, пересказанных Цезарием Гейстербахским, см. Schmidt Ph. Der Teufels– und Dämonenglaube in den Erzählungen des Caesarius von Heiterbach. Basel, 1926. S. 78–97.


[Закрыть].

Несмотря на то что дьявол обычно имел человеческий облик – иногда даже в виде красивого юноши или привлекательной девушки, – у него оставалось много звериных черт, проистекающих из териоморфного характера его предшественников. Соединение человеческих и животных черт привело к тому, что дьявол стал изображаться в виде человека с рогами, раздвоенными копытами и хвостом, с черной кожей (реже – красной или желтой) и часто покрытого волосами. Рога также ассоциировались с дьяволом из-за их роли в культах плодородия и, возможно, отчасти из-за греческой традиции наделения Зевса рогами как символом власти[201]201
  Из-за ассоциации евреев со злом в сознании христиан их часто изображали с рогами и хвостом. См. Trachtenberg J. The Devil and the Jews: The Medieval Conception of the Jew and Its Relation to Modern Antisemitism. New Haven, 1943. S. 44–52. Моисей у Микеланджело рогат. Отчасти это было следствием того, что художник повторил ошибку неправильного перевода Исх. 34:29, 35 в Вульгате: в еврейском оригинале говорится, что лицо Моисея сияло, в Вульгате – что у него были рога. Эта ошибка берет свое начало в гораздо более раннюю эпоху, чем Вульгата. Еврейское слово «keren» может значить как «рог», так и «сила», так что в еврейском воображении рога могли отождествляться с силой, как в 2 Цар. 22:3. Представления о сверхъестественных существах с рогами получили широкое распространение на древнем Ближнем Востоке. Например, угаритская надпись гласит: «Он (Эл) встречает Хаби, повелителя рогов и хвостов», причем Хаби ассоциируется со злым богом Решефом. См. Mission de Ras Shamra. Vol. XVI (Ugaritica V). P., 1968. P. 545–548.


[Закрыть]. Парадоксально, но Сатана мог представать либо как привлекательный «белый дьявол», либо как уродливый «черный дьявол». Иногда он представал в облике человека, чье физическое уродство внушало ужас[202]202
  Cм. работу Назелли. Красный Дьявол, необычный для Средних вв., стал привычной фигурой в современных непочтительных портретах Сатаны. Отчасти это вызвано ассоциацией дьявола с адским огнем. Возможно, что в Новом Свете страх перед американскими индейцами усилил этот образ.


[Закрыть].

Происхождение черноты дьявола – тема, важная не только с точки зрения истории символизма, но и как частичное объяснение древнего страха перед черным человеком, который сегодня омрачает межрасовые отношения. Объяснение Кармелины Назелли, согласно которому страх перед чернотой восходит к тем временам, когда раннее христианство оспаривало у чернокожего населения контроль над Северо-Восточной Африкой, неправдоподобно, но она права, утверждая, что этот страх предшествовал крестовым походам. Дьявол в образе эфиопа, далеко не новый для времен «Отелло» или даже «Песни о Роланде», встречается в писаниях Отцов Церкви (например, в «Послании Варнавы» говорится о «черном существе»). Грех и ад черны, и святой Иероним сказал: «Рожденные дьяволом, мы черны»[203]203
  Tali primum parente generati nigri sumus, – «мы, от такого отца рожденные, черны». И тем не менее Иероним был вынужден заметить, что Жених в Песне Песней нашел свою невесту «черной, но прекрасной».


[Закрыть]. Человеку присущ глубинный, психологический ужас перед темнотой, которая ассоциируется с ночью и смертью. «Черный человек» также является одним из архетипов Юнга, олицетворением природного начала в человеке или вызванных этой природой влечений. Архетип встречается в этом качестве задолго до того, как между европейцами и Африкой произошел какой-либо значительный контакт. Некоторые из характеристик, приписываемых сегодня белыми расистами чернокожим (особенно мужчинам), такие как животная сила, волосатость и большая сексуальная потенция, включая большие половые органы, были приписаны более пяти сотен лет назад черному дьяволу. Однако в средневековой символике дьявол не всегда имел негроидные черты. Сама Назелли приводит описание черного дьявола с заостренными чертами лица и светлыми волосами. Также дьявол обычно не наделяется негроидными чертами в более поздних судебных процессах над ведьмами. Зачастую встречаются упоминания о том, что дьявол носит лохматые звериные шкуры, что намекает на более тесную связь с хтоническими божествами, чем с чернокожими африканцами.

Иногда описания белого и черного дьявола встречаются в одном и том же документе. Его бледная кожа – это наследие древней традиции. Сама Геката была бледнокожей, ибо бледность, как и чернота, ассоциируется с лишенным света подземным миром и белым, как мел, ликом смерти. Святой Августин называет демонов бледными от зависти к Богу. Бледность была чертой, часто приписываемой еретикам. Уже в XIV веке присциллиан[204]204
  По имени испанского епископа Авилы Присциллиана. В основе его учения лежал гностико-манихейский дуализм. Присциллиан практиковал аскетизм и вегетарианство. Был осужден испанскими епископами за сомнительные обвинения в колдовстве и безнравственности. Был казнен в Трире, что стало первым случаем казни еретиков. – Прим. пер.


[Закрыть] можно было распознать по цвету их кожи, а с XI века еретиков обычно считали бледнокожими, и одно из объяснений этого заключалось в том, что они подолгу держат пост и не едят мясо[205]205
  Lea H. Ch. The History of the Inquisition… Vol. I. P. 214; Wakefield W., Evans A. P. Op. cit. P. 93, 670, n. 14.


[Закрыть].

Сатана и его демоны иногда изображались с копьями, которыми они истязали души грешников[206]206
  Вилы могут быть двух– или трехзубыми. С тремя они на самом деле представляют собой трезубец, который, возможно, ассоциировался – через Нептуна – с водной субстанцией, приписываемой некоторыми авторами демонам, или с троичной властью над землей, морем и воздухом (или подземным миром, землей и воздухом; ср. Геката), приписываемой Сатане. Трезубец дьявола не является прежде всего фаллическим символом, как утверждает Мастерс (с. 17).


[Закрыть]. В Средневековье дьявол нередко изображался с молотом или молнией, что свидетельствует о влиянии североевропейских богов. Трехликий дьявол Данте, по-видимому, не имеет большого числа предшественников в средневековой литературе о ведьмах; литературным и мифологическим его прообразом можно считать три лика Гекаты, хтонического двойника Дианы. Историй об инкубах, суккубах и одержимости было множество. По мнению некоторых авторов, демоны не выносят дневного света и, следовательно, их призывали либо по ночам, либо под землей: это укрепляло идею о том, что еретики тайно встречались после наступления темноты или в пещерах. В атмосфере всеобщей убежденности в том, что демоны всемогущи и вездесущи, вера в ведовство тоже набирала силу.

Ученые и народные основы ведовства

Благодаря зарождающейся схоластике вера в ведьм начала получать интеллектуальные обоснования. Тем не менее, хотя высшая магия, включающая в себя астрологию и гадания, в XII веке стала привлекать все больше внимание интеллектуалов, ведовство еще не интересовало их в той степени, как в следующем столетии. Иоанн Солсберийский, например, ограничивался повторением изложенных в Canon Episcopi запретов, осуждающих веру в ночные скачки под предводительством Иродиады и Дианы[207]207
  Thorndike L. A History of Magic… Vol. II. P. 155 ff.


[Закрыть].

Ученые благосклонно восприняли идею о том, что ведьмы вступали в интимную связь с дьяволом, потому что они видели в ней продолжение старой идеи о падших ангелах, возжелавших дочерей человеческих. Больше трудностей они испытывали с оборотничеством и ночными полетами. Предположение Иоанна Солсберийского о том, что демоны могут вызывать обманные видения, но не могут менять субстанцию вещей, было принято схоластами. Поскольку маги долгое время ассоциировались с подобными видениями, ведовство все чаще связывалось с дьявольщиной. Вслед за Отцами Церкви Абеляр утверждал, что для достижения своих целей магия опирается как на природные силы, так и на демонов. Хильдегарда Бингенская была более изобретательна. Под растущим влиянием аристотелизма она утверждала, что сила Сатаны пронизывает природу, увлекая ее в сторону небытия и онтологического зла. В четко структурированной аристотелевской Вселенной, в которой зло онтологически ассоциируется с небытием, а то и другое, в свою очередь, ассоциируется с моральным злом, нашлась категория, к которой можно отнести ведьм: они были помощниками Сатаны в его стремлении уничтожить Добро.

Следы былого скептицизма все еще сохранялись, особенно на периферии европейской цивилизации, о чем свидетельствует закон Вестготланда около 1170 года, согласно которому обвинение женщины в полетах на метле или в том, что она стрига, маска (masca) или гербария (herbaria), считалось наказуемым деянием. В пенитенциарии Варфоломея Искана, епископа Эксетера, составленном в 1161–1184 годах, повторяются старые осуждения веры в ночные полеты под предводительством Иродиады или Дианы, обычая оставлять в амбарах подарки демонам, называемым «фавнами», в надежде на то, что они приумножат зерно, и веры в то, что некое животное может быть превращено в волка[208]208
  Grimm J. Deutsche Rechts-Alterthümer. Gottingen, 1828. S. 646; Hansen J. Zauberwahn… S. 138; McNeill J. T., Gamer H. M. Op. cit. P. 349–350.


[Закрыть].

Народная традиция оказала на феномен ведовства большее влияние, чем дебаты ученых. Духовенство постоянно нуждалось в историях, чтобы читать назидательные проповеди прихожанам и удерживать их от зла, и нравоучительные истории для народа начали проникать в литературу. Именно в народных историях характерные черты ведовства получили широкое распространение и полное развитие[209]209
  Истории о ведьмах в этот период являются подкатегорией историй о дьяволах и демонах. Их количество огромно, и мы упоминаем здесь только те, которые относятся к ведовству. То, что присутствие дьявола считалось само собой разумеющимся, видно по утверждению из Annales Floreffienses // MGH SS, XVI, 625: «1185 (..) В этом г. дьявол явился к одному гражданину Брюсселя на корабле».


[Закрыть].

Одним из самых известных сборников сплетен, преданий и сатирических рассказов XII века был труд Вальтера Мапа «О глупостях придворных». Написанный около 1180 года, он содержал рассказы о договоре с дьяволом, инкубах, дикой охоте, оборотнях и убийстве детей. Одна из историй происходит во времена правления Вильгельма Завоевателя. Бесшабашный рыцарь по имени Эдрик Дикий возвращался однажды ночью домой после пирушки, как вдруг случайно в уединенном месте увидел жилище, в котором пели и танцевали красивые девушки. Ворвавшись внутрь, он схватил одну из дев, силой увел ее и занялся с ней любовью. Потом он обнаружил, что она была суккубом (предшественница «Безжалостной красавицы» [фр. La Belle Dame sans Merci] Джона Китса). Она родила ему ребенка, которого они назвали Альнод и который, в отличие от большинства отпрысков таких союзов, вырос благочестивым человеком[210]210
  De nugis curialium / ed. Montague Rhodes James. Oxford, 1914). Истории, на которые мы ссылаемся, можно найти на сс. 72–82, 159–171.


[Закрыть].

В другой истории рассказывалось о том, как юноша по имени Эдо потерял свое состояние. Пока он оплакивал свою судьбу, появился огромный уродливый человек и предложил вернуть богатство Эдо в обмен на его верность. Эдо сначала сопротивлялся, но после долгой убедительной речи искусителя согласился и вскоре вернул свои деньги. Однако позже он раскаялся и исповедался в своих грехах епископу Бове. Добрый прелат сказал ему, что, только бросившись в огонь, чтобы умереть, он сможет очистить свою душу и избежать адских мук. Эдо последовал этому мудрому совету и, как мы можем надеяться, обрел вечную благодать.

Дьявол мог представать в разных обличиях. В одной сказке он взялся убить ребенка доброго рыцаря и его жены. Так он и поступил, перерезав ему горло в самый день его рождения. У пары родился еще один ребенок, а затем и третий, но и их он убил в самый день их рождения. Бог благословил рыцаря четвертым ребенком, и, чтобы защитить его, святой пилигрим пролежал без сна в своей комнате всю ночь. Перед рассветом в комнате появилась фигура самой известной красавицы города с ножом и двинулась на спящего младенца. Вскочив на ноги, пилигрим, полный ужаса и удивления, устремился к ней. Однако сама леди была невиновна и в тот самый момент спала в своей постели. Убийцей был дьявол, принявший облик женщины для достижения своих злых целей. Столкнувшись лицом к лицу с пилигримом, он с криком выпрыгнул в окно.

Еще одна история повествует об оргии, устроенной в пещерах гномов древним британским королем по имени Херла, который, должно быть, имеет некоторое отношение к Херу – предводителю дикой охоты.

Истории об оборотнях, ночных полетах и инкубах рассказывает Гервасий Тильберийский, который посвятил свою работу, составленную в 1214 году, императору Оттону IV. Работа Гервасия сочетает либеральные мотивы из Canon Episcopi с упоминаниями о добрых духах, ламиях, стригах, масках, инкубах, сильванах и панах (множественное число от имени Пана) и создает сложное представление о полетах ведьм, которое позднее станет общепринятым в литературе периода охоты на ведьм. Под влиянием канона Гервасий высказывает некоторые сомнения относительно реальности того, что он описывает. Цитируя Августина и других авторитетных авторов, он утверждает, что такие вещи либо совершаются демонами, либо являются простыми иллюзиями. В то же время он опровергает свои сомнения ссылкой на сообщения, которые он «получил от очевидцев». Ведьмы или колдуны – это мужчины или женщины, которые летают по ночам и преодолевают большие расстояния. Гервасий утверждает, что знает о некоторых старухах, которые своими глазами видели, как ведьмы парят над сушей и морем, и он уверен, что таким способом они могут обогнуть весь земной шар и способны оставаться в воздухе до тех пор, пока кто-то не произнесет имя Христа. Если это сделать, то они немедленно упадут на землю. В Арле Гервасий стал свидетелем того, как в результате такого события женщина упала в Рону и погрузилась в воду до пупка – либо река была в том месте очень мелкой, либо дама умела держаться в воде как поплавок. Совершая свои ночные полеты, ведьмы проникают в дома людей и тревожат их сон, садясь им на грудь, и вызывают кошмары об удушье или падении. Под видом инкубов они вступают в интимные отношения с женщинами. Они пьют кровь, крадут детей из колыбелей, зажигают светильники, роются в корзинах, бочках, отходах, чтобы взять любую еду, какую им заблагорассудится. Они могут по своему желанию принимать облик кошек, и Гервасий знает о случае в Оверни, когда люди оборачивались волками.

Таким образом, Гервасий объединяет несколько элементов: добрые духи (эльфы или феи), которым дают еду и питье, чтобы они даровали плодородие, кровососущие стриги, похотливые и мешающие спать ламии, дикая охота и ее всадники из древних народных легенд, оборотни, связанные с культом охоты. Все это стало теперь одним целым[211]211
  Gervasius Tilburiensis. Otia Imperialia / ed. G. W. von Leibnitz // Scriptores rerum Brunsvicensium. 3 Bd. Frankfurt-am-Main, 1707–1711. Bd. I, 88, 1 и далее; или в MGH SS, XXVII, 359–394. Наиболее важные отрывки – Книги I, 17, III, 85, 86, 93 и 120.


[Закрыть].

Цезарий Гейстербахский, который написал свой труд «Диалог о чудесах» около 1220 года, хоть и не был настроен скептически, как Гервасий, собрал еще бо́льшую коллекцию ведовских историй[212]212
  Dialogus Miraculorum / trans. by H. von E. Scott and C. C. Swinton Bland. 2 vol. L., 1929. Истории, на которые мы здесь ссылаемся, см. в I, 86 и далее, 138 и далее, 315 и далее, 338–341, 354–355, 360–368, 373–374, 385–386, 467 и далее; и II, 61–63,172 и далее и 310–313.


[Закрыть]. Договор с дьяволом, который не произвел большого впечатления на Гервасия, заинтересовал Цезария. Так, рыцарь из Льежа, который, потеряв свои деньги, поддался на уговоры одного из своих крестьян и попросил помощи у Сатаны, в обмен на улучшение своего материального положения отрекся от Бога и стал вассалом дьявола. Однако когда Дьявол потребовал отречься от Богородицы, рыцарь отшатнулся и был спасен от проклятия вмешательством всемилостивой Госпожи[213]213
  Это показывает, какую популярность в XIII веке имел культ Богородицы. – Прим. авт.


[Закрыть]. Другого юношу его собственный управляющий убедил сделать «рукой формальный знак отречения (от Христа) и немедленно присягнуть дьяволу». Как и в кошмарах, когда наши самые близкие друзья внезапно превращаются во что-то странное и угрожающее, духи Цезария присутствовали почти во всех мыслимых человеческих (редко животных) формах: в форме инкубов, женщин, слуг, монахини, мужчины, одетого в белое, благородного юноши, священника и симпатичной девушки.

Генрих из Фалькенштайна – рыцарь, который не верил в демонов, – столкнулся со священником по имени Филипп, который, как считалось, обладал способностью вызывать злых духов. Генрих бросил ему вызов, чтобы показать свою силу. Однажды в полночь (когда демоническая сила высока) Филипп отвел рыцаря на перекресток, нарисовал вокруг него мечом круг, ввел его внутрь и, пока они стояли в кругу, объяснил его магические свойства. Затем он сказал: «Если ты выставишь руку или ногу за пределы этого круга до того, как я вернусь, ты умрешь, потому что демоны немедленно вытащат тебя и разорвут на куски». Пока рыцарь стоял внутри заколдованного круга, на его границах происходили ужасные явления, кульминацией которых стало появление демона, «похожего на гигантского человека, огромного роста и черного как смоль, одетого в темную мантию и такого отвратительного, что рыцарь не мог на него смотреть». После этого Генрих больше не сомневался в существовании демонов.

По мнению Хансена, представление о том, что духовные сущности способны физически переносить людей и предметы с одного места на другое подобно тому, как святой Павел был вознесен на седьмое небо, стало одним из истоков идеи о полетах ведьм[214]214
  Hansen J. Zauberwahn… S. 191–211.


[Закрыть]. Хотя это может быть преувеличением: конечно, идея Хансена о том, что феномен полета ведьм может проистекать из мистического восторга или экстаза, не слишком правдоподобна – связь существует, и она нашла свое отражение в труде Цезария, где Бог или чаще дьявол перемещает людей по воздуху на огромные расстояния – например, в одном из случаев от Индии до Германии.

Одна из самых странных историй, рассказанных Цезарием, содержит элементы, которые появятся в более поздних материалах суда над ведьмами. Двое мужчин в простой одежде под видом бедняков и аскетов приехали в Безансон. Ходя по воде, проходя сквозь пламя и показывая другие чудеса того же рода, они смогли убедить доверчивых горожан последовать за собой, несмотря на активное противодействие епископа. Наконец прелат, не зная, что еще делать, обратился к священнику, который был искусен в некромантии: он приказал ему вызвать дьявола и спросить, кто эти люди. Князь тьмы ответил, что те двое были его слугами. «Договоры, которые они подписали и в силу которых они стали моими вассалами, – сказал он, – зашиты у них под мышками, прямо под кожей». Когда эти дьявольские договоры были найдены и изъяты, еретиков казнили[215]215
  Lea H. Ch. The History of the Inquisition… Vol. III. P. 424.


[Закрыть]. Эта история – вероятно, полностью вымышленная – стала первой в своем роде. Позже охотники на ведьм обычно обыскивали подмышки и другие тайные места на теле в поисках таких договоров или других дьявольских амулетов, обладающих сверхъестественным свойством оберегать тех, кто их носит, от наказания. Сомнительно, что они заимствовали свои идеи у Цезария, но традиция, из которой они черпали вдохновение, уходит корнями в XIII век.