Текст книги "Могила девы"

В зал поползли тени от механизмов и проводов, стали резче, качнулись, задергались. Мелани встала и вышла из зала. Брут и Горностай по-новому развешивали лампы.

«Может, они дадут одну и нам? Хоть бы дали…»

– Чтоб он сдох! – вспылила белокурая Киэл. – Как я его ненавижу! – Она посмотрела на Брута, и ее круглое лицо исказилось злобой.

– Успокойся!

– Чтоб он сдох!

– Прекрати!

Беверли легла на пол и жестом попросила:

– Помогите!

В соседнем зале Брут и Горностай сели рядом под качающейся лампой, и ее свет отражался от коротко остриженного черепа Горностая. Они смотрели телевизор и переключали каналы. Медведь стоял у окна и считал. Полицейские машины, догадалась Мелани.

Она направилась к мужчинам и остановилась в десяти футах от них. Брут посмотрел на ее темную юбку, красную блузку и золотую цепочку – подарок брата Дэнни. Он отвратительно улыбался и откровенно изучал ее. Но рассматривал не тело и ноги, как Медведь, а лицо и особенно уши. Вот так же он глядел на бедную миссис Харстрон – словно добавлял еще один экземпляр к своей коллекции трагедий.

Мелани показала, чтобы он дал ей на чем написать.

– Говори, – медленно ответил он и так громко, что она почувствовала на себе неслышные вибрации голоса. – Говори.

Мелани показала на шею.

– Ты еще и немая?

Нет, говорить она не станет, хотя голосовые связки у нее вполне здоровые. И поскольку Мелани оглохла относительно поздно, она знала основы произнесения слов. Но, следуя точке зрения Сьюзан, отказывалась от орализма, поскольку в их среде это было немодным и порицалось. Сообщество глухих отвергало тех, кто старался пристроиться к двум мирам: миру Глухих и миру Иных. Мелани за пять или шесть лет не произнесла ни одного слова.

Она показала на Беверли, изобразила, что задыхается, и дотронулась до груди.

– Это она больная? Что с ней?

Мелани сделала знак, будто принимает лекарство.

Брут покачал головой.

– Мне плевать. Возвращайся на место и сиди смирно.

Девушка умоляюще сложила руки. Брут и Горностай расхохотались. Брут что-то сказал Медведю, и она внезапно почувствовала вибрацию приближающихся шагов. Рука обхватила ее грудь и потащила по полу. Пальцы больно стиснули соски. Мелани стряхнула с себя руку и расплакалась.

В зале забоя вырвалась и опустилась на пол. Схватила одну из лежащих ламп и, горячую, маслянистую, прижала к себе. Она жгла пальцы, но Мелани вцепилась в нее как в спасательный круг. Медведь посмотрел на девушку так, будто собирался что-то спросить.

Но Мелани вела себя так же, как в тот весенний день, когда отец сидел на крыльце. Ничего не ответила – просто отвернулась.

Тогда она поднялась по скрипучей лестнице и села в своей спальне в кресло-качалку. А теперь легла на пол. Снова почувствовала себя ребенком, моложе сестер-близняшек. Спасаясь от окружающего, закрыла глаза и отключилась. Со стороны казалось, что она потеряла сознание. Мелани и на самом деле больше здесь не было – она унеслась в другое место, где ей не грозила опасность и о котором не знала ни одна душа на свете.

Отбирая переговорщиков для работы с преступниками, захватившими заложников, Артур Поттер обнаружил, что ему приходится общаться с клонами себя самого – добродушными, плохо одетыми копами среднего возраста.

Одно время считалось, что для таких переговоров следует привлекать психиатров. Но хотя любой кризис с заложниками во многом напоминает сеанс терапии, врачи мало подходят для этого занятия. У них слишком аналитический склад ума и они слишком сосредоточены на установлении диагноза. Тогда как задача переговорщика не определить характер заболевания преступника согласно «Руководству по диагностике и статистике психических расстройств», а убедить его выйти с поднятыми руками. Для этого необходим здравый смысл, сосредоточенность, острый ум, терпение (над этим качеством характера Поттер упорно работал), здравое суждение о самом себе, редкое умение хорошо говорить и редкий талант слушать.

И самое главное: переговорщиком может быть только тот, кто умеет контролировать свои эмоции.

Вот этим теперь и занимался Артур Поттер – всеми силами старался забыть, как на его глазах что-то разорвало изнутри грудь девушки и его лицо окропило горячей кровью. Он много раз вел переговоры с преступниками, захватившими заложников. И тогда тоже гибли люди. Но впервые столкнулся настолько близко с таким хладнокровным убийством.

Позвонил Хендерсон. Репортеры слышали выстрел и били копытом, требуя информацию.

– Отвечайте, что в течение получаса я сделаю заявление. Вам я скажу, только не проговоритесь: он убил девушку.

– Боже! – воскликнул старший специальный агент, но, судя по голосу, вовсе не был расстроен, а даже почти рад. Видимо, потому, что в разворачивающейся трагедии ключевую роль играл не он, а Поттер.

– Расстрелял. Убил в спину. Все это может плохо кончиться. Потеребите Вашингтон, потребуйте, чтобы ускорили отправку группы спасения заложников.

– Почему он это сделал?

– Без всяких видимых причин, – ответил Поттер, и они разъединились. – Генри, – обратился он к Лебоу. – Мне нужна помощь. Чего нам следует избегать?

Переговорщики стараются укрепить контакт с преступником, обсуждая его личные дела. Но если коснуться нежелательных тем, можно привести его в ярость и даже подтолкнуть к убийству.

– Данных маловато, – ответил аналитик. – Я бы не говорил о военной службе и о его брате Руди.

– Родители?

– Отношения с ними неизвестны. Я бы придерживался общих тем, пока не узнаем о нем больше.

– Девушка есть? Как ее имя?

– Присцилла Гандер. Здесь, похоже, все ясно. Вообразили себя Бонни и Клайдом.

– Если только она не бросила Хэнди, когда его засадили в тюрьму, – заметил Бадд.

– Ценная мысль. – Поттер решил, что наведет Хэнди на разговор о подружке и будет реагировать по ситуации.

– Определено избегай разговора о его бывшей жене, – продолжал Лебоу. – Похоже, они не выносят друг друга.

– Следовательно, личные отношения в самом общем плане, – подытожил Поттер. Во время кризисов с заложниками часто возникает обратная ситуация: психически взбудораженные преступники стремятся поговорить о бывших супругах, которых по-прежнему любят. Поттер посмотрел на здание бойни и объявил: – Я намерен выторговать одну из девочек. Что нам известно о заложниках на данный момент?

– Всего несколько разрозненных фактов. Нам не получить ничего существенного, пока не приедет Анжи.

– Вот что я подумал… – начал Бадд.

– Говорите.

– Там есть девочка с астмой. Вы уже спрашивали о ней. Хэнди достаточно насмотрелся на ее приступы. Насколько я знаю эту болезнь, наблюдать, как астматик борется с удушьем, крайне неприятно. Хэнди – человек раздражительный; может, согласится избавиться от нее и выпихнет из здания?

– Хорошая мысль, Чарли, – сказал Поттер. – Но психология переговоров такова: если получил отказ, следует переходить к другой теме или другому лицу. Поэтому Беверли пока вне переговоров. Просить о ней – значит проявить слабость. А отпустить девочку будет с его стороны еще большей слабостью – ведь один раз он уже отказал. Генри, есть что-нибудь по другим?

– Вот, например, Джойслин Вейдерман. Я получил записку от Анжи, что она среди заложниц. Ее кандидатуру можно обсуждать, поскольку эта девочка подвержена депрессии. Плачет не переставая, бьется в истерике. Если поддастся панике, побежит, и ее застрелят.

– Разумно, – кивнул Бадд.

– Решено, – согласился переговорщик. – Попробуем с ней.

Он уже потянулся к телефону, но Тоби поднял руку.

– Установлена связь.

Зазвонил телефон, и одновременно включился магнитофон.

– Слушаю.

Молчание.

– Как дела, Лу?

– Неплохо.

Прямо перед глазами Поттера было толстое стекло окна, но он смотрел на повешенную Лебоу схему – смоделированный компьютером план внутренних помещений бойни. Для спецназа здание представляло собой настоящий кошмар. Место, где, по всей вероятности, находился Хэнди, было единственным большим залом – сюда загоняли скот. Зато в глубине находились небольшие рабочие комнаты, где осуществлялись разделка, упаковка и измельчение мяса, набивка колбас и хранение продуктов. Их связывали узкие коридоры.

– Вы там, наверное, ужасно устали, – начал переговорщик.

– Слушай, Арт, я тебе скажу, что нам надо. Думаю, у тебя там крутится магнитофон, хотя ты будешь отрицать это.

– Разумеется, мы записываем каждое слово. Лгать не буду. Ты знаешь правила.

– Ненавижу свой голос на пленке. Как-то, когда меня в очередной раз судили, поставили запись с моим признанием. Ох как мне не понравилось. Вообще не понимаю, чего меня дернуло признаваться. Наверное, захотелось рассказать, что я сотворил с той девчонкой.

Поттер, желая узнать как можно больше об этом человеке, спросил:

– Что же ты такого с ней сделал, Лу? – Про себя он построил ответ: «Гнусную вещь. Тебе будет неприятно слушать».

– Ничего приятного, Арт. Совсем ничего приятного. Но я был горд своей работой.

– Подонок, – пробормотал Тоби.

– Всем неприятно слышать свой голос на пленке, Лу, – небрежно продолжил переговорщик. – Раз в год мне приходится проводить учебные занятия. Меня записывают на магнитофон, и я тоже себе не нравлюсь.

«Арт, хватит городить околесицу. Слушай!»

Хэнди почти так и отреагировал.

– В общем-то мне наплевать. А теперь бери ручку и слушай. Нам нужна вертушка. Большая. В которую усядутся восемь человек.

Девять заложников, три бандита и пилот. Пять человек лишних. А с ними что будет?

Лебоу все заносил в компьютер. Клавиши, снабженные матерчатыми подушечками, почти не производили шума.

– Так, вы хотите вертолет. Но у полиции и Бюро только двухместные. Мне нужно время, чтобы…

– Твои проблемы, Арт. Я сказал: вертушка и пилот. Это первый пункт. Понял?

– Конечно, Лу. Но, как уже говорил, я всего лишь обычный специальный агент. У меня нет прав реквизировать вертолет. Придется звонить в Вашингтон.

– Арт, ты меня не услышал: это все твои проблемы. С этой минуты моей темой дня будет: «Меня не колышет, как ты это сделаешь». Время пошло. Ты уж сам выбирай, куда звонить: в аэропорт в паре миль отсюда или папе римскому в священный город.

– Хорошо. Продолжай.

– Нам нужна еда.

– Получите. Что-нибудь конкретное?

– Из «Макдоналдса». И побольше.

Поттер кивнул Бадду, тот взял телефонную трубку и начал нашептывать приказы.

– Уже выполняется.

«Изучай его. Проникай в его голову. Сейчас он попросит выпивку».

– И сотню патронов к ружью двенадцатого калибра с дробью два нуля, бронежилеты и противогазы.

– Лу, надеюсь, ты понимаешь, что я этого не могу.

– Ничего не понимаю.

– У меня нет прав давать тебе оружие.

– Даже в обмен на девочку?

– Даже в обмен на девочку. Оружие и боеприпасы, Лу, торгу не подлежат. Извини.

– Ты так часто употребляешь мое имя, Арт. А если бы мы о чем-нибудь сторговались, какую девочку ты выбрал бы? Скажем, если бы речь зашла не об оружии и всем таком прочем?

Лебоу изогнул брови и кивнул. Бадд показал Поттеру большие пальцы.

Мелани, мелькнуло в голове у переговорщика. Но он знал, что их задача – в первую очередь спасти ту, кто в наибольшей опасности, – Джойслин.

Поттер сказал, что они хотели бы ее.

– Опиши.

Лебоу повернул к нему компьютер, и Поттер прочитал напечатанные на экране мелким шрифтом слова.

– Небольшого роста, волосы темные, полная, двенадцать лет. Имя – Джойслин.

– Противная плакса? Пищит, как щенок со сломанной ногой. Рад от нее избавиться. Спасибо, Арт, что выбрал именно ее. Убью ее через пять минут, если не согласишься дать мне оружие и патроны.

Щелк.

14:00

«Черт!» – подумал Поттер, с треском опуская кулак на крышку стола.

– Будь ты неладен! – пробормотал Бадд. И тут же: – О Боже!

Переговорщик поднес к глазам бинокль и увидел, как в окне бойни появилась девочка. Упитанная, пухлые щеки блестели от слез. Когда дуло пистолета коснулось ее коротко подстриженных волос, она закрыла глаза.

– Веди отсчет времени, Тоби.

– Четыре минуты тридцать секунд.

– Это она? – шепотом спросил Поттер у Лебоу.

– Уверен.

– Ты говорил, что у них ружья двенадцатого калибра? – Голос переговорщика звучал невозмутимо.

Аналитик кивнул.

– И предположил, что мало патронов.

Потрясенный Дерек смотрел на них: он не мог поверить, что в такой момент они хладнокровно рассуждают о чем-то.

– Господи! – взорвался Бадд. – Да сделайте же что-нибудь!

– Что? – спросил Поттер.

– Позвоните и пообещайте, что дадите боеприпасы.

– Нет.

– Четыре минуты.

– Он застрелит ее!

– Не думаю. – Поттер лихорадочно размышлял: убьет или нет? И не мог ответить на вопрос.

– Вы только посмотрите! – отчаянно продолжил Бадд. – Пистолет приставлен к виску ребенка. Я не могу сидеть и сложа руки наблюдать, как она плачет.

– Он специально так задумал, чтобы мы на это смотрели. Успокойтесь, Чарли. Оружие и боеприпасы никогда не бывают предметом торга.

– Но он сейчас расправится с ней!

– Три минуты тридцать секунд.

– А что, если… – Поттер едва сдерживал нетерпение, – у него вообще кончились боеприпасы? Сидит там с двумя пистолетами без патронов и пустым ружьем.

– Или у Хэнди остался один заряд и он сейчас использует его.

Кризис с заложниками – это растянутое убийство.

Поттер не сводил глаз с несчастного лица ребенка.

– Мы уже сейчас должны признать, что жертв девять – все девочки, которые находятся в руках преступников. Но если бандиты получат сотню ружейных патронов, потери удвоятся.

– Три минуты, – нараспев проговорил Тоби.

Снаружи нервничал шериф Стиллуэл, вороша волосы.

Он поглядывал то на фургон, но на здание бойни. Шериф не слышал переговоров, но, как и другие полицейские, видел в окне голову девочки.

– Две минуты тридцать секунд.

– Отправьте ему холостые. Или такие, чтобы у него разорвало стволы.

– Хорошая идея, Чарли. Но у нас ничего подобного нет. И он не решится так рано, без толку, потратить еще одного заложника. – «Прав я или не прав?» – мучительно думал Поттер.

– Без толку потратить заложника? – изумленно повторил техник Дерек. Поттер расслышал, как он добавил: – Какой же ты сукин сын!

– Две минуты, – невозмутимо проговорил Тоби.

Переговорщик, сгорбившись, смотрел в окно. За «линией Мажино» из патрульных автомобилей стояли полицейские; кое-кто нетерпеливо поворачивался к командному пункту.

– Одна минута тридцать секунд.

«Каковы намерения Хэнди? Что у него на уме? Не могу проникнуть в его сознание. Нужно больше времени. Еще час – и я бы точно знал, убьет он ее или нет. А сейчас глаза застилает дым, и я вижу только опасность».

– Одна минута, – объявил Тоби.

Поттер взял телефон и нажал кнопку быстрого набора.

Щелк.

– Связь установлена.

– Лу?

– Арт, я решил, что, кроме ружейных патронов, мне нужна еще сотня к «глоку».

– Нет.

– Добавим к сотне еще один вместо того, что я израсходую через тридцать секунд. Надо же его восполнить.

– Никаких боеприпасов, Лу.

Дерек вскочил со стула и схватил переговорщика за руку.

– Ради Бога, уступите!

Бадд оттащил техника за рукав и толкнул в угол.

– Помнишь, как ухлопали вьетнамского чувака? – продолжил Хэнди. – Показывали в кино. Выстрелили в голову. Кровь забила струей не хуже, чем из фонтана.

– Не могу, Лу. Ты что, не понимаешь меня. Может, у нас плохая связь?

– Вы же приехали вести переговоры, – прошептал Бадд. – Так говорите с ним! – Он уже, кажется, жалел, что оттолкнул Дерека Элба.

Поттер не обратил на него внимания.

– Десять секунд, Артур, – предупредил Тоби, нервно теребя ухо с дырочкой от серьги. Он отвернулся от своих драгоценных циферблатов и смотрел в окно.

Тикали секунды – прошло то ли десять минут, то ли час. На командном пункте царила полная тишина, только слышалось потрескивание установленной и непрерванной связи – этим звуком кровоточили репродукторы командного фургона. Поняв, что уже некоторое время задерживает дыхание, Поттер сделал вдох.

– Лу, слышишь меня?

Молчание.

– Лу?

Внезапно пистолет опустился, и рука схватила девочку за воротник. Когда ее тащили обратно в здание, она от страха открыла рот.

«Эй, Арт, – вообразил Поттер следующую фразу Хэнди, – как ощущения?»

– Слышь, Арт, как там у вас настроение? – раздался в динамике энергичный голос.

– Так себе. А у тебя?

– Первый сорт. Уговор такой: я буду отстреливать каждый час по одной, пока не прилетит вертолет. Ровно каждый час, начиная с четырех.

– Говорю тебе сразу, Лу: чтобы достать большой вертолет, нужно больше времени.

«Меня не колышет. Сделаешь так, как я сказал», – предположил Поттер, но Хэнди с наигранной угрозой спросил:

– Насколько больше?

– Часа на два.

– Не пойдет! Даю тебе время до пяти.

Поттер выдержал паузу, словно размышляя.

– Хорошо, попробуем.

Грубый смех. Затем:

– И еще одно, Арт.

– Что?

Хэнди ответил не сразу, и пока он молчал, в фургоне нарастало напряжение.

– Добавь к бургерам чипсы. Побольше чипсов.

– Получишь. А мне отдай девочку.

– Господи! Может, не надо на него нажимать? – прошептал Бадд.

– Джойслин. Ту, что ты показывал в окне.

– Джойслин? – переспросил Хэнди с неожиданным оживлением, чем снова поставил Поттера в тупик. – Ну и потеха с этим именем!

Поттер щелкнул пальцами и показал Лебоу на компьютер. Аналитик пробежал глазами досье Хэнди. Оба пытались установить какую-нибудь связь преступника с женщиной по имени Джойслин: мать, сестра, сотрудница службы пробации?[21]21
  Должностное лицо, осуществляющее надзор за условно освобожденными.


[Закрыть]

– А в чем потеха, Лу?

– Лет десять назад я трахал официантку, которую звали Джойслин, и это доставило мне большое удовольствие.

У Поттера по спине пробежал озноб.

– Горячая была штучка. Но конечно, мне так казалось до того, как я познакомился с Прис.

Поттер, слушая, закрыл глаза и конструировал, что дальше скажет бандит.

«Тоже была заложницей, эта Джойслин. И я убил ее…» – дальше этого воображение не шло.

– Тысячу лет ее не вспоминал. Моя Джойслин была, как и эта, заложницей. Она не исполнила то, что я приказал. Не захотела, хоть ты тресни! Так что пришлось взяться за нож.

«Кое-что из того, что сказал Хэнди, чистой воды спектакль, – думал Поттер. – Небрежное упоминание о ноже. Но в словах: «Она не исполнила то, что я приказал» – есть нечто разоблачающее». Поттер написал предложение на бумаге и подвинул Лебоу, чтобы тот внес его в компьютер.

– Отдай мне ее, Лу, – попросил он.

– Не тревожься. Я верен своей Прис.

– Когда привезут еду, давай обменяемся. Как тебе это, Лу?

– Она ни на что не годится, Арт. Кажется, обмочила штаны. Или вообще редко моется. Даже Боннер на нее не позарится. А он, ты, наверное, наслышан, до этого дела очень охоч.

– Мы работаем по поводу вертолета, а еду ты получишь очень скоро. За тобой, Лу, девочка. Одну ты убил и теперь – мой должник.

Бадд и Дерек изумленно посмотрели на переговорщика.

– Я так не считаю, – бросил Хэнди.

– В вертолете хватит места только на четверых или пятерых заложниц. Отдай мне эту. – Иногда приходится сдавать позиции, а порой необходимо нанести удар. И Поттер пошел в атаку. – Господи, Лу, не сомневаюсь, что ты собираешься их всех убить. Ты дал это ясно понять. Отпусти эту. Я пошлю полицейского с едой. Пусть он заберет девочку.

Долгая пауза.

– Ты хочешь именно ее?

«Я хочу их всех», – подумал Поттер.

Подходящий момент для шутки? Или рано? Он рискнул.

– Я хотел бы их всех.

Надрывающее душу молчание.

Потом хриплый смешок из громкоговорителя.

– А ты молоток, Арт. Хорошо, я отдам ее. Сверим наши хронометры. Время пошло. Через пятнадцать минут получите толстуху в обмен на еду. И не позднее, иначе я могу передумать. А в семнадцать ноль-ноль подавай мне большой красивый вертолет.

Щелк.

– Ура! – завопил Тоби.

– Прекрасно, Артур, – кивнул Бадд. – Хорошая работа.

Дерек несколько мгновений хмуро сидел перед своими приборами, затем улыбнулся и извинился. Поттер, всегда прощавший молодой энтузиазм, пожал технику руку.

Бадд с облегчением улыбнулся.

– Уичито – авиационная столица Среднего Запада. Черт, мы можем через полчаса получить вертолет.

– Только ему не дадим. – Поттер сделал жест в сторону графы на листе под заголовком «Обман». Лебоу вписал: «Восьмиместный вертолет: предоставить под угрозой уничтожения одного заложника каждый час. Начало срока в 17:00».

– Вы не дадите ему вертолет? – прошептал капитан.

– Конечно, нет.

– Вы солгали ему?

– Поэтому мои слова занесены в графу «Обман».

– Нельзя дать ему возможность перемещаться, особенно на вертолете, – объяснил Лебоу, не отрываясь от клавиатуры компьютера.

– В пять часов он убьет девочку.

– Так он заявил.

– Но…

– Это моя работа, Чарли. – Откуда только Поттер черпал терпение? – Я здесь для того, чтобы убедить его не убивать.

Он налил себе из металлического кофейника чашку отвратительнейшего кофе.

Опустив в карман мобильный телефон, переговорщик вышел из фургона. Он пригибался, пока не спустился в овражек, где его не было видно из здания бойни.

Часть пути Поттера сопровождал Бадд. Молодой капитан выяснил, что только полиция Хатчинсона имеет право распоряжаться движением на реке, и дал указание этим правом воспользоваться, чем вызвал ярость фрахтователей контейнеровозов, направляющихся в Уичито и плативших за аренду судов по две тысячи долларов в час.

– Всем не угодишь, – рассеянно прокомментировал переговорщик.

Становилось все холоднее – странный выдался июль: температура не дотягивала и до двадцати градусов. И в воздухе чувствовался привкус дизельного выхлопа – видимо, от работавших неподалеку на полях молотилок и комбайнов. Поттер помахал Стиллуэлу. Тот, расхаживая среди полицейских, коротко улыбнулся и приказал привести войска в боевую готовность. Оставив Бадда, Поттер сел в машину Бюро и отправился в тыловую зону.

Там уже собрались журналисты всех крупных компаний и местных станций трех штатов, а также репортеры газет и радио крупных городов. Поттер быстро переговорил с Питером Хендерсоном, который, какие бы у него до того ни были просчеты и мотивы, быстро создал транспортный резерв, обслуживающий тыловую зону, и установил палатку для прессы.

Поттер был для журналистов известной личностью, поэтому они набросились на него, как только он вышел из машины, и вели себя вполне предсказуемо: агрессивно, настырно, зашоренно, без всякого чувства юмора. Переговорщик занимался своим ремеслом много лет, и за это время они нисколько не изменились. Как обычно, его сразу посетила мысль о том, что он ненавидит связываться с этой компанией.

Поттер взобрался на помост, сооруженный Хендерсоном, и увидел сплошное белое сияние множества вспышек и прожекторов.

– Сегодня утром, примерно в восемь тридцать, трое бежавших из тюрьмы заключенных захватили заложниц: двух учительниц и восемь учениц из школы Клерка Лорена для глухих в городе Хевроне, штат Канзас. Преступники отбывали сроки в Калланской федеральной тюрьме.

В настоящее время они забаррикадировались в помещении заброшенной фабрики по переработке мяса у реки Арканзас, на окраине города Воронья Гряда, около полутора миль отсюда. Здание окружено несколькими сотнями полицейских штата и федеральными агентами.

Всех людей было не больше сотни, но, разговаривая с «четвертым сословием», Поттер предпочитал приукрашивать правду, не желая воодушевлять преступников и сеять в них уверенность, что они справятся с ситуацией. На тот случай, если у них есть возможность смотреть новости.

– Среди заложниц есть жертва…

Журналисты ахнули, пришли в негодование, вверх взлетели руки. Но на вопросы, посыпавшиеся со всех сторон, переговорщик покачал головой и отказался назвать имена.

– Только после того, как родственники заложниц и жертвы будут оповещены о случившемся. Мы ведем переговоры с преступниками. Их зовут Луис Хэнди, Шепард Уилкокс и Рэй Сонни Боннер. В этот период проход для журналистов к зданию, где засели бандиты, захватившие заложников, закрыт. Мы будем снабжать вас информацией по мере появления новостей. Это все, что я могу сказать вам сейчас.

– Агент Поттер…

– Я не отвечу ни на один вопрос.

– Агент Поттер! Агент Поттер, пожалуйста!

– Вы можете сравнить сложившуюся ситуацию с той, что возникла во время кризиса с сектой Кореша в Уэйко?

– Нам нужны вертолеты для освещения события. Наши адвокаты уже связались с директором…

– Эта ситуация похожа на то, что происходило с Рэндэлом Уивером несколько лет назад?

Поттер, сопровождаемый вспышками фотоаппаратов и лампами видеокамер, молча вышел из палатки прессы. Он уже садился в машину, когда услышал голос:

– Агент Поттер, можно вас на минуту?

Переговорщик обернулся и посмотрел на приближающегося к нему человека. Тот прихрамывал и вовсе не походил на типичного репортера. Отнюдь не красавчик, мрачный, настойчивый, но не разгневанный, что несколько подняло его в глазах Поттера. Старше своих коллег, смуглый, с морщинистым лицом, он напоминал настоящего журналиста – например, Эдуарда Роско Марроу.

– Никаких персональных заявлений, – отрезал переговорщик.

– Ни о чем подобном я не прошу. Меня зовут Джо Силберт, я работаю на телестанции КФАЛ в Канзас-Сити.

– Понятно, сэр. А теперь извините меня.

– Вы ненормальный, Поттер, – сказал журналист скорее устало, чем сердито. – Еще ни разу не случалось, чтобы вертолетам прессы не разрешали подняться.

«Ставки слишком высоки», – подумал агент.

– Вы будете получать информацию вместе со всеми.

– Подождите. Я знаю: таким, как вы, на нас наплевать. Мы для вас сплошной геморрой. Но мы тоже должны выполнять свою работу. Это большой новостной повод, вам это прекрасно известно. И нам нужно гораздо больше, чем пресс-релизы и такие псевдобрифинги, как тот, который вы только что провели. Адмирал так накрутит вам хвост, что вы вспомните Уэйко как приятное развлечение.

Журналист назвал воинское звание директора ФБР, и это означало, что он лично знает его.

– Ничего не могу поделать. Во время кризиса с заложниками безопасность превыше всего.

– Предупреждаю: если вы станете слишком зажимать нас, молодежь может решиться на отчаянные шаги, чтобы прорваться за ваш кордон. Они собираются воспользоваться дескремблерами[22]22
  Дешифратор зашифрованных телефонных или радиопереговоров.


[Закрыть], чтобы перехватывать ваши переговоры, намерены разыгрывать полицейских…

– Все это незаконно.

– Я только упомянул то, о чем некоторые из них поговаривают. Назревает драка, и я не хочу уступать эксклюзивный материал какому-нибудь паршивому молокососу, научившемуся нарушать закон.

– Я отдал приказ арестовывать любого гражданского, если таковой появится около здания бойни. Включая репортеров.

Силберт закатил глаза.

– Господи, Арнетту[23]23
  Арнетт, Питер Грегг (р. 1934) – американский журналист новозеландского происхождения. Благодаря своей работе в «горячих точках» стал одним из самых известных военных корреспондентов конца ХХ – начала ХХI в.


[Закрыть] было легче в Багдаде, чем нам здесь! Вы же переговорщик. Так почему же с вами невозможно вести переговоры?

– Мне необходимо вернуться.

– Подождите. Выслушайте мое предложение. Я хочу организовать журналистский пул. Только с вашего разрешения к бойне будут одновременно подходить один или два репортера. И никаких камер, радио или магнитофонов. Пишущие машинки или ноутбуки. Или ручки и карандаши.

– Джо, вы прекрасно знаете, что мы не можем идти на риск и позволить преступникам узнать, чем занимаемся. У них может быть радиоприемник.

– Если вы нас зажимаете, мы начнем строить собственные предположения. – В голосе Силберта появились угрожающие нотки.

Несколько лет назад, во время кризиса с заложниками в Майами, ситуация резко обострилась, когда один из репортеров начал рассказывать о предпринятом спецназом штурме. Оказалось, что журналист просто выдумывал: говорил о том, что могло бы быть, – но преступники приняли его слова за правду и открыли огонь по заложникам.

– Как я понимаю, это угроза? – спокойно спросил Поттер.

– Торнадо – вот что такое угроза, – ответил Силберт. – А также реальность нашей жизни. Послушайте, Поттер, что я должен сделать, чтобы убедить вас?

– Ничего. Извините.

Переговорщик повернулся к машине.

– Черт бы вас побрал! – вздохнул репортер. – Может, вас убедит вот это: мы будем давать читать вам болванки, перед тем как окончательно дорабатывать текст. Запрещайте все, что найдете нужным.

Такое случилось впервые. Сотни раз Поттер вел переговоры с преступниками, у него складывались и плохие, и хорошие отношения с прессой, когда он старался балансировать между Первой поправкой к Конституции и безопасностью заложников и полицейских. Но ни один журналист не предлагал ему просматривать черновики своих статей.

– Это функция суда: только он вправе выносить решение о том, запрещать ли публикацию материала на время разбирательства. – Поттер был четвертым на курсе по юриспруденции и знал, о чем говорит.

– С полдюжины ребят уже подумывают, как бы прорваться через кордон. Если вы согласитесь пропустить вперед парочку, я сумею убедить их.

– И одним из этой парочки вы видите себя?

– А как же, – ухмыльнулся Силберт. – Не только одним из двух. А одним из первых двух. У меня через час истекает срок подачи материала. Что скажете?

А что сказать? Половина проблемы в Уэйко заключалась в отношениях с прессой. В том, что Поттер отвечал не только за жизнь заложников, полицейских и своих коллег из ФБР, но также за репутацию и престиж Бюро. А он, несмотря на свой талант переговорщика, был никудышным политиком. Но все же понимал: большинство конгрессменов, высших судебных чиновников и людей из Белого дома узнают о том, что происходит в Вороньей Гряде, в основном из репортажей Си-эн-эн и из газеты «Вашингтон пост».

– Хорошо, – согласился Поттер. – Занимайтесь. Согласовывайте все с капитаном Чарли Баддом. – Он посмотрел на часы: провизия уже на подходе. Пора возвращаться. У командного пункта Поттер попросил Бадда установить рядом небольшую палатку для журналистов и обсудить с Джо Силбертом вопросы организации репортерского пула.

– Будет сделано, – кивнул капитан. – Что-то еду не везут. – Он жадно всматривался в дорогу. – Время на исходе.

– Ничего, – заверил его Поттер. – Если преступник согласился отпустить заложника, самое серьезное препятствие позади. Мысленно он уже распрощался с Джойслин.

– Думаете?

– Приступайте к установке палатки для прессы.

Вернувшись в командный фургон, Поттер внезапно поймал себя на том, что думает не о Луисе Хэнди, не о задержавшейся машине с едой и не о вертолете, а о Мелани Черрол. Но не о том, насколько она пригодилась бы ему как переговорщику и способствовала тактическому решению конфликта. Нет. Он снова пытался разгадать, какую информацию хотела передать ему девушка. Представлял движения ее губ, когда она говорила с ним из темного окна бойни.

Что она сообщала?

Придумывал, каким способом можно с ней общаться. Ему, человеку, который пробился в мире благодаря тому, что слушал других и разговаривал.

Губы, зубы, губы.

Поттер изобразил ее движения.

Губы, зубы…

«Есть!» – подумал он и услышал в голове голос: – «Стерегись!»

Именно так. Но почему такое вышедшее из употребления выражение? Конечно, для того чтобы он мог прочесть по губам. Их движения в данном случае особенно подчеркнуты. Это очевидно. Не «будьте осторожны», не «берегитесь», не «он опасен».