Текст книги "На родине предков"

Кровопролития в этот день было достаточно. Более чем достаточно. Когда первый кавалерист осадил свою лошадь. Клей тщательно прицелился и выстрелил животному в грудь. Оно встало на дыбы, сбросив своего седока в грязь, а позади него остальное воинство изо всех сил старалось развернуть и увести своих лошадей от того, что оказалось смертельной ловушкой. Клей выпустил еще одну пулю, прожужжавшую в воздухе поверх их голов, потом взобрался на жеребца, которого Катал держал для него, и они галопом умчались прочь.

Теперь они были в относительной безопасности. Мартин ехал первым, петляя, перебираясь из одной лощины в другую, шлепая по болотам и топям, все время забираясь всё выше и выше на холмы. Они скакали целый час, вытянувшись в цепочку, прежде чем выехали из маленькой лощины на крутой склон холма.

Впереди них, не далее чем в двух милях, простиралось море, а под ними – маленькое озеро, глубоко врезавшееся в сердцевину холмов, непроглядно-черное посередине, пурпурно-серое по краям, где базальтовые рифы выходили на поверхность. Клей спешился и постоял в угасающем предзакатном свете, глядя на север, туда, где горные вершины были испещрены оранжевыми полосками.

Такая красота была слишком величественна для человека, и он вдохнул полной грудью сладость вереска, все еще мокрого после проливного дождя, а потом двинулся следом за Каталом и Мартином вниз по крутому склону холма, мимо ручейка, который бежал между поникшими папоротниками. Они добрались до труднопроходимой тропы, снова сели на лошадей и проехали по краю озера вдоль ручья, наполнявшего тихий вечер своим журчанием.

Позади них холмы плавно поднимались к темному небесному своду, на котором уже мерцала одинокая звезда, а за поворотом в лощине, в зеленой от травы излучине реки, виднелся маленький охотничий домик.

Это было прочное сооружение, сложенное из тесаного камня, крытое торфом. Слезая с лошади, Мартин сказал:

– Здесь мы будем в полной безопасности, полковник. Отсюда всего полчаса езды до скал. Когда начнется отлив, мы сможем проехать берегом к тому месту, где выгружается французское судно.

Они с Каталом развалились на грубо сколоченной скамье и вполголоса заговорили об Америке. При той жизнерадостности, что свойственна молодости, прошлое уже становилось для них менее важным, чем будущее. Клей отошел и уселся на валун у реки.

Раненая рука все не давала ему покоя, и рот был сухой как спичка. Он наклонился и зачерпнул воду ладонью, испытывая чувственное наслаждение от ее прохлады.

Он подумал о Джоанне, и его переполнило острое чувство одиночества. Казалось, что сердце у него в груди сохнет и увядает. Несмотря на все человеческие потуги, у Судьбы всегда припасена последняя карта – такова жизнь. Смирившись с этим, человек в значительной степени избавляет себя от страданий.

На какой-то момент Клея переполнило то ужасное сознание своей незначительности, которое время от времени приходит к человеку. Ему доводилось осознавать это и прежде, стоя среди окровавленных тел на поле боя и понимая, что в следующий раз, возможно, настанет его черед, смиряясь с тем, что все, что бы ни сделал человек, никогда ни к чему не приводит.

Пока он смотрел, оставшийся кусочек красного зарева отпылал у него над головой, свет померк на голой поверхности холмов, и ночь опустила свой тяжелый покров на лощину.

Он долго сидел, рассеяно взирая на море. Наконец пришел Катал и тронул его за плечо. Они сели на лошадей и поехали прочь от этого места, негромко позвякивая упряжью в ночи.

Они пробирались осторожно, держась в тени лощины, спешившись, когда добрались до скал, чтобы провести своих лошадей вниз по коварной осыпающейся тропе с валунами, отчетливо белеющими в лунном свете под ними. Далее расстилался песок, мокрый и блестящий в лунном свете там, где отступило море. Катал пришпорил свою лошадь, пустив ее галопом, и все поскакали вдоль кромки воды, время от времени загоняя лошадей по брюхо в морскую воду, чтобы обогнуть выступ скалы и перебраться на другую отмель.

Корабль лежал в дрейфе в полумиле от берега, его рангоут и оснастка отчетливо проступали на фоне ночного неба. Клей посмотрел вверх, на луну, охваченный легкой паникой, моля о том, чтобы облако затмило ее свет до тех пор, пока они благополучно не погрузятся на борт.

Мартин возбужденно рассмеялся и поскакал по волнам, чтобы обогнуть очередной каменный выступ. Катал двинулся за ним следом, Клей замыкал процессию. Волна увлекла их за собой, и, когда жеребец пустился вплавь и вода заплескалась у колен Клея, ее прохлада каким-то образом снова вернула его к жизни, и он рассмеялся так же возбужденно, как до этого Мартин.

А потом они прошлепали по воде к отлогому берегу, а в сотне ярдов их ждал баркас, дрейфующий на мелководье, с четырьмя матросами на веслах и еще одним, стоявшим по колено в воде.

– Нам повезло, – прокричал через плечо Катал. – Сегодня никакой фонарь не нужен.

Парни быстро спешились, и Мартин забежал в море и похлопал матроса по плечу:

– Три пассажира, братец. – Человек сказал в ответ что-то неразборчивое, и Мартин с улыбкой пояснил: – Он говорит только по-французски, полковник.

Клей повернулся к моряку и на безукоризненном французском сказал:

– Мы хотели бы поскорее уплыть отсюда, друг мой. Мне говорили, что вы можете это устроить?

Моряк просиял:

– Полковник Фитцджеральд?

Клей кивнул, и он продолжил:

– Мы ждали вас. Пожалуйста, быстрее садитесь в лодку.

– Вы ждали нас? – изумленно переспросил Клей, когда они перелезли через борт.

– Ну конечно, мсье, – ответил моряк, берясь за штурвал.

Клей сел в носовой части и оглянулся в сторону берега, в то время как гребцы налегли на весла, держа курс на корабль. Три лошади стояли у края воды с довольно несчастным видом, и он с болью подумал о Пегин, задаваясь вопросом, кто станет ее новым хозяином. Потом жеребец вскинул голову и фыркнул, лошади повернули и галопом понеслись прочь по отлогому берегу.

К тому времени когда баркас подплыл к шхуне, там уже подняли якорь и развернули паруса. Отрывистые команды на французском отчетливо разнеслись над водой.

Мартин и Катал первыми взобрались по веревочной лестнице, Клей – следом за ними. Когда он перешагнул через поручень, высокий, угловатый человек в бушлате и просоленной фуражке вышел вперед и протянул руку.

– Полковник Фитцджеральд? – проговорил он по-английски. – Я – капитан Журдэн. Надеюсь, мы сумеем с удобством разместить вас на то время, что будем плыть до Бордо. Если вы сейчас спуститесь вниз, то обнаружите, что кое-кто дожидается, чтобы проводить вас в вашу каюту. А сейчас прошу меня извинить. У меня не будет спокойно на душе до тех пор, пока мы не отплывем отсюда на приличное расстояние.

Он двинулся по палубе в направлении штурвала, отдавая негромкие приказания, а Катал озадаченно почесал в затылке:

– Ну а теперь скажите – разве они не ждали нас, полковник?

Клей кивнул, нахмурившись.

– Конечно, похоже на то. – Он пожал плечами. – Ваш отец, должно быть, каким-то образом дал им знать.

– Да что ты ломаешь голову? – спросил Мартин брата. – Давай-ка спустимся вниз и посмотрим, что за каюту нам отвели. Мне рассказывали странные вещи про эти французские корабли.

Они спустились по трапу, возбужденно переговариваясь между собой, а Клей прошел в носовую часть, и остановился, держась одной рукой за вант, и оглянулся назад, в сторону Ирландии.

– Вам жаль покидать эти края? – проговорил спокойный голос.

Какой-то момент он оставался недвижим, а затем медленно повернулся. Она стояла у мачты, закутанная в темный плащ, а рядом с ней – Джошуа. Тот улыбнулся и, отвернувшись, пошел прочь по палубе, когда Джоанна подошла ближе.

Клей заключил ее в объятия целуя, а затем отстранил и недоуменно покачал головой:

– Но как? Я не понимаю.

– Отец Костелло, – просто сказала она. – Он знал про этот корабль, хотя считалось, что он не знает. Он знал, что только на нем вы сможете покинуть страну.

– Но как вы выбрались из Драмора?

Она пожала плечами:

– Отец Костелло – очень находчивый человек. Мы легли на дно двуколки, и он накрыл нас ковриком. Капитан Вейл выдал ему специальный пропуск для посещения людей, потерявших родственников, на одной из дальних ферм.

– А ты сама видела Вейла?

Она кивнула:

– Да, он почитает своей святой обязанностью разыскать меня как можно быстрее.

– Он что-нибудь говорил про меня?

– Только то, что он тебя не понял.

Клей беспечно рассмеялся.

– Едва ли этому стоит удивляться. Я и сам себя не понял. – Он вздохнул, и лицо его выразило величайшую горечь. – Я спрашиваю себя: изменится ли все когда-нибудь, есть ли у этих людей хоть какая-то надежда вернуться сюда?

– Надежда есть всегда, – сказала она твердо. – Бог не допускает, чтобы какой-либо человек страдал слишком долго.

– Судьба порой выкидывает странные номера, – задумчиво протянул он. – Я приехал в Ирландию в поисках мира и покоя. Вместо этого я застал положение вещей, к которому не мог оставаться безучастным. Теперь я уплываю – беглец, за которым охотятся и которому еще повезло, что он избежал виселицы.

– Значит, ты считаешь, что твоя поездка принесла тебе одни только несчастья? – спросила она, пристально глядя на него, и лунный свет отливал янтарем и золотом в ее темных глазах.

Он ответил ей таким же взглядом.

– Не одни только несчастья, – сказал он. – Нет.

Он взял ее лицо в свои ладони и нежно поцеловал в губы. Рука Клея обвилась вокруг талии Джоанны, а она прильнула к нему. Он не дал ей никакого другого ответа, потому что этого не требовалось. Вместе в последний раз смотрели они на Ирландию, пока она сливалась с темным ночным горизонтом.