Текст книги "Страшные Соломоновы острова"

– Держу пари, – возразил Робертс, – что вы встретите смерть за штурвалом, а не дома.

Капитан Вудворт без колебаний принял пари, но я думаю, что у Чарли Робертса больше шансов выиграть.

Потомок Маккоя

Судно «Пиренеи», глубоко погруженное в воду под тяжестью груза пшеницы, шло медленно, поэтому человеку в маленьком каноэ с выносными уключинами не составило большого труда забраться по железному борту. Едва глаза поднялись до уровня перил, так что удалось заглянуть на палубу, как показалось, что все пространство погружено в смутную, едва различимую дымку. Пелена представлялась иллюзорной, однако застилала глаза, мешая смотреть. Захотелось смахнуть неприятную помеху, но тут же пришла мысль о подступающей старости: давно пора заказать в Сан-Франциско очки.

Перебравшись через перила, Маккой первым делом посмотрел на высокие мачты, а потом на помпы. Они не работали. Большое судно выглядело целым и невредимым – странно, что оно подало сигнал бедствия. Маккой вспомнил о своих счастливых островитянах. Оставалось надеяться, что никто не заболел. Может, закончилась вода или иссякли запасы провизии? Он пожал руку капитану, чье мрачное лицо и озабоченный взгляд свидетельствовали о серьезных неприятностях, в чем бы они ни заключались. В тот же миг Маккой ощутил легкий, едва заметный запах: так пахнет сгоревший хлеб, но только более терпкий, – и с любопытством осмот– релся.

Примерно на расстоянии двадцати футов матрос со скучающим видом конопатил палубу. Маккой заметил, как из-под его рук поднялась тонкая спираль дыма, пожила секунду и растворилась в воздухе. Поднявшись на палубу, он даже сквозь грубые мозоли ощутил босыми ногами тепло. Теперь причина неприятностей прояснилась. Взгляд стремительно метнулся вперед: туда, откуда напряженно смотрели встревоженные матросы, вся команда. Мягкие влажные карие глаза остановились на каждом подобно благословению, утешили, окружили покоем.

– Сколько продолжался пожар, капитан? – спросил Маккой так нежно и ласково, словно проворковал голубь.

Поначалу капитан проникся миром и безмятежностью, но потом сознание пережитых и все еще переживаемых событий пронзило защитную оболочку, и он возмущенно вспыхнул. По какому праву этот потрепанный пляжный бродяга в грубых штанах и грязной потертой рубашке предлагает ему самому и его усталой, измученной душе благость и покой? Капитан не успел задуматься; возмущение возникло в результате бессознательного душевного порыва.

– Пятнадцать дней, – ответил капитан коротко. – Кто вы такой?

– Меня зовут Маккой, – ответил бродяга мягко и сочувственно.

– Хочу узнать, лоцман ли вы.

Маккой перевел добрый взгляд на подошедшего к капитану высокого широкоплечего мужчину с усталым, давно не бритым лицом.

– Такой же лоцман, как и любой другой островитянин в этих краях, – ответил пришелец. – Все мы здесь лоцманы, капитан, и я знаю каждый дюйм этих вод.

Однако капитан проявил нетерпение:

– Мне необходимо как можно быстрее переговорить с представителем власти и выдвинуть обвинение.

– В таком случае я как раз тот, кто вам нужен.

И снова это коварное предложение мира, в то время как корабль горит под ногами! Брови капитана нервно дернулись, а кулак сжался, словно его обладатель приготовился к удару.

– Так кто же вы, черт возьми? – гневно потребовал он ответа.

– Главный магистрат, – прозвучал голос, мягче и нежнее которого и представить невозможно.

Высокий широкоплечий мужчина залился грубым смехом – в некоторой степени изумленным, но в основном истеричным. Они с капитаном смотрели на чужака хоть и с недоверием, но заинтересованно. Трудно было осознать, что этот босоногий бродяга обладает столь высоким и почетным званием. Расстегнутая полотняная рубашка демонстрировала поросшую редкими волосами грудь и отсутствие белья. Поношенная соломенная шляпа не скрывала растрепанных седых волос. Неухоженная патриархальная борода достигала середины груди. В любой дешевой лавке вся его одежда обошлась бы не больше чем в пару шиллингов.

– Имеете отношение к Маккою с «Баунти»? – осведомился капитан.

– Это мой прадед.

– О! – воскликнул капитан и мгновенно изменил тон. – Меня зовут Дэвенпорт, а это мой помощник, мистер Кониг.

Последовал обмен рукопожатиями.

– А теперь к делу. – Капитан заговорил быстро: неотложность ситуации не позволяла медлить. – Пожар продолжается уже больше двух недель. В любой момент судно может развалиться. Вот почему я взял курс на остров Питкэрн. Хочу посадить «Пиренеи» на мель или затопить, чтобы спасти хотя бы корпус.

– В таком случае вы совершили ошибку, капитан, – возразил Маккой. – Следовало отойти на Мангареву. Там прекрасный пляж, а вода в лагуне тиха, словно в мельничном пруду.

– Но ведь мы здесь, не так ли? – вмешался помощник. – И это главное. Мы здесь и должны как можно скорее что-то предпринять.

Маккой с ласковой укоризной покачал головой.

– Здесь ничего не получится: нет ни пляжа, ни даже места, где можно бросить якорь.

– Вздор! – воскликнул помощник капитана, а когда Дэвенпорт знаком попросил говорить спокойнее, повторил: – Вздор! Даже не произносите такие глупости! Лучше ответьте, где держите свои суда: шхуну, яхту или что там у вас есть?

Маккой улыбнулся так же ласково, как говорил: улыбка несла приветствие, обнимала, окружала усталого помощника капитана и увлекала в безмятежность и мир спокойной души странного пришельца, – и ответил:

– У нас нет ни шхуны, ни яхты, а свои каноэ мы обычно вытаскиваем на вершину скалы.

– В таком случае как же добираетесь до других островов, а? – раздраженно фыркнул мистер Кониг.

– Никак. В качестве губернатора острова Питкэрн я время от времени совершаю путешествия. Когда был моложе, много ходил по морю: порой на торговых шхунах, но по большей части на миссионерском бриге. Его, правда, уже нет, так что довольствуемся проходящими судами. Иногда за год к нам заходит до шести кораблей, но выдаются и тихие периоды, когда никого нет. Ваша шхуна – первая за семь месяцев.

– То есть хотите сказать… – начал помощник, однако капитан Дэвенпорт перебил его:

– Достаточно. Попусту теряем время. Посоветуйте, мистер Маккой, что нам делать.

Старик взглянул на берег красивыми, как у женщины, теплыми карими глазами. Вслед за ним капитан и помощник тоже посмотрели сначала на одинокую скалу острова Питкэрн, а потом на столпившуюся на палубе, нервно ожидавшую решения команду. Маккой не спешил с ответом: думал медленно, обстоятельно, выверяя каждый шаг, с точностью ума, не раздраженного и не возмущенного жизнью.

– Ветер слабый, – проговорил он наконец. – А на запад движется сильное течение.

– Поэтому мы и повернули в подветренную сторону, – перебил капитан, желая оправдать собственные действия.

– Да, именно это заставило вас сменить направление, – продолжил Маккой. – Сегодня не удастся победить течение. А если бы даже удалось, пляжа там все равно нет. Корабль не выдержит.

Он замолчал, а капитан и помощник в отчаянии переглянулись.

– Скажу, что можно сделать. К полуночи ветер окрепнет: видите облака и туман вон там, за мысом? Оттуда, с юго-востока, скоро задует, причем крепко. До Мангаревы триста миль. Направляйтесь туда, и найдете отличное убежище для судна.

Помощник капитана покачал головой, а капитан Дэвенпорт предложил:

– Пойдемте в каюту, посмотрим на карту.

В запертой каюте царила душная, ядовитая атмосфера. Струйки невидимых газов разъедали глаза, лезли в нос и в рот. Горячий пол обжигал босые ноги. Пот лил ручьем. Маккой с тревогой посмотрел вокруг. Этот зловещий, адский жар мгновенно душил. Удивительно, что каюта до сих пор не загорелась. Он словно попал в огромную печь, где температура могла в любой момент резко подскочить и сжечь, как травинку.

Маккой поднял ногу и потер обожженную ступню о штанину. Помощник капитана заметил движение и зло, хищно рассмеялся.

– Преддверие ада. А сам ад непосредственно под вашими ногами.

– Жарко! – невольно воскликнул Маккой, вытирая лицо большим носовым платком.

– Вот Мангарева. – Капитан склонился над столом и показал черную точку среди белой пустоты карты. А перед ним есть еще один остров. Почему бы не пойти туда?

Маккой, даже не взглянув на карту, уверенно ответил:

– Это остров Кресент. Необитаемый остров возвышается над водой всего на два-три фута. Лагуна есть, но без входа. Нет, Мангарева – это лучшее, что доступно.

– Значит, держим курс на Мангареву, – распорядился капитан Дэвенпорт, предвосхищая ворчливые возражения помощника. – Соберите команду на корме, мистер Кониг.

Матросы послушались и устало побрели на корму, из последних сил пытаясь двигаться быстрее. Все выглядели изможденными. Из камбуза вышел кок, а рядом с ним пристроился юнга.

Как только капитан Дэвенпорт огласил решение взять курс на Мангареву, среди матросов возник недовольный гул. На фоне общего ворчания то и дело проскальзывали невнятные гневные крики и даже отчетливые проклятия. Хриплый голос воскликнул на наречии кокни:

– Боже! После пятнадцати дней в адском пекле начальник хочет снова вывести горящую посудину в море?

В одиночестве капитан не смог бы противостоять недовольству, но магическое присутствие Маккоя успокоило и сдержало команду. Ворчание постепенно стихло, однако матросы, время от времени хмуро поглядывая на капитана, с безмолвным упрямством взяли курс на зеленые вершины и нависающий берег острова Питкэрн.

Послышался мягкий, как зефир, голос Маккоя:

– Капитан, кажется, ваши люди жаловались на голод.

– Да, – подтвердил Дэвенпорт. – Мы тоже голодаем. За последние два дня я съел только галету и кусочек лосося. Продукты закончились. Как только заметили огонь, сразу задраили люки, чтобы перекрыть доступ воздуха, и только потом обнаружили, как мало запасов в кладовке. Но было уже слишком поздно. Не осмелились открыть складское помещение. Матросы голодны? Что же, я голоден не меньше.

Он снова обратился к команде, и снова послышалось глухое ворчание, а лица исказились звериной яростью. Второй и третий помощники встали за спиной капитана. Обветренные лица выражали скуку: казалось, неминуемый бунт не вызывал у них ничего, кроме глухого раздражения. Капитан Дэвенпорт вопросительно взглянул на первого помощника, но тот в знак бессилия лишь пожал плечами.

– Видите ли, – обратился капитан к Маккою, – невозможно заставить матросов покинуть безопасную землю и выйти в море на горящем корабле. Вот уже больше двух недель они находятся в плавающем гробу. Измучились, изголодались, потеряли терпение, поэтому все-таки мы возьмем курс на Питкэрн.

Однако ветер оставался слабым, дно «Пиренеев» никуда не годилось. Судно не могло противостоять мощному западному течению и за два часа пути потеряло три мили. Матросы трудились на совесть, как будто собственными силами могли заставить «Пиренеи» преодолеть враждебные условия. И все же мало-помалу, левым и правым галсом, судно взяло курс на запад. Капитан нервно, беспокойно ходил от носа к корме и обратно, время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть бродячие струйки дыма и проследить, в какой части палубы они возникают. Плотник безостановочно выискивал опасные места и пытался забить их железными заплатками.

– Итак, что думаете? – наконец обратился капитан к Маккою, который с детским интересом и любопытством наблюдал за бесполезной работой плотника.

Маккой взглянул на берег, где земля терялась в густеющей дымке.

– Думаю, что все-таки лучше повернуть на Мангареву. С таким ветром будете там завтра вечером.

– А что, если вспыхнет огонь? Такое может случиться в любой момент.

Подготовьте шлюпки. Даже если судно загорится снизу, этот же ветер пригонит их на Мангареву.

Капитан Дэвенпорт на миг задумался, а потом Маккой услышал вопрос, который не хотел слышать, но знал, что он обязательно прозвучит:

– У меня нет карты Мангаревы, а на общей карте остров не больше оставленной мухой точки. Боюсь, что самостоятельно не найду вход в лагуну. Не согласитесь ли отправиться со мной и указать путь?

Маккой сохранил незыблемое спокойствие и ответил с той же невозмутимой беспечностью, с какой принял бы приглашение к обеду:

– Да, капитан. Готов идти с вами на Мангареву.

Снова собрали команду, и капитан обратился к ней с речью:

– Мы пытались спасти судно, но сами видите, что ничего не получается. Не справляемся с течением в два узла. Этот джентльмен – достопочтенный мистер Маккой, главный магистрат и губернатор острова Питкэрн. Он согласился пойти с нами на Мангареву. Так что ситуация не так уж критична. Вряд ли он предложил бы помощь, опасаясь за свою жизнь. К тому же, даже если риск существует, если он по доброй воле готов его принять, всем нам не остается ничего другого. Итак, что скажете о Мангареве?

В этот раз недовольства не возникло. Присутствие Маккоя, его благожелательность, уверенность и спокойствие подействовали умиротворяюще. Матросы негромко посовещались. Разногласий почти не возникло: решение приняли практически единодушно и выдвинули кокни в качестве оратора. Этот достойный моряк проникся сознанием собственного героизма и героизма товарищей и с горящими глазами провозгласил:

– Видит Бог: если на Мангареву пойдет он, то пойдем и мы!

Команда согласно забормотала, закивала и спокойно разошлась по рабочим местам.

– Одну минуту, капитан! – попросил Маккой, когда Дэвенпорт повернулся, чтобы отдать распоряжение помощнику. – Прежде чем отправиться в дальний путь, я должен ненадолго вернуться на берег.

Мистер Кониг посмотрел на странного человека как на сумасшедшего.

– На берег! – воскликнул капитан. – Но для чего? В вашем каноэ путь займет три часа!

Маккой прикинул расстояние и кивнул.

– Да. Сейчас шесть часов. На берег попаду не раньше девяти. К десяти соберу местных жителей. Если ветер усилится, можете взять курс против него и утром, на рассвете, меня забрать.

– Ради всего святого, для чего вам понадобилось созывать людей? Разве не понимаете, что судно горит под ногами? – не унимался капитан.

Маккой остался таким же безмятежным, как летнее море: нескрываемый гнев Дэвенпорта не вызвал даже легкой ряби.

– Да, капитан, – проворковал он своим голубиным голосом. – Понимаю, что ваш корабль горит: именно поэтому и иду с вами на Мангареву, – но прежде должен получить разрешение своего народа туда отправиться. Таков обычай. Отъезд губернатора с острова – важное событие, непосредственно касающееся интересов каждого человека, поэтому граждане имеют право проголосовать за или против, хотя точно знаю, что получу общее согласие.

– Вы уверены?

– Вполне уверен.

– Но если не сомневаетесь, зачем беспокоиться и собирать народ? Подумайте о времени: промедление смерти подобно – мы потеряли целую ночь.

– Таков наш обычай, – невозмутимо повторил Маккой. – К тому же я как губернатор должен обеспечить благополучие населения острова во время своего отсутствия.

– Но до Мангаревы всего-то сутки пути, – возразил капитан. – Даже если на обратный путь против ветра потребуется в шесть раз больше времени, все равно к концу недели вернетесь домой.

Маккой улыбнулся – как обычно, широко и благожелательно.

– На Питкэрн заходит очень мало судов: обычно по пути из Сан-Франциско или те, что обогнули мыс Горн. Мне повезет, если вернусь хотя бы спустя полгода, а скорее лишь через год. Не исключено, что придется добираться до Сан-Франциско, а уже там искать судно в обратном направлении. Мой отец однажды отправился на Питкэрн на три месяца, а вернулся лишь спустя два года. Кроме того, у вас закончилось продовольствие. Если придется пересесть в лодки и погода испортится, то на берег попадете только через несколько дней. А я смогу утром привезти два каноэ продуктов. Лучше всего подойдут сушеные бананы. Если ветер усилится, двигайтесь против ветра. Чем ближе подойдете к острову, тем больше провизии я смогу доставить. До свидания.

Капитан сжал протянутую руку, но отпускать не спешил: так утопающий цепляется за спасательный круг.

– Откуда мне знать, что вы вернетесь?

– Да, в том-то и дело! – воскликнул помощник. – Что, если вы просто сбежите, чтобы спасти свою шкуру?

Маккой не произнес ни слова, но посмотрел так нежно и ласково, что оба обидчика услышали послание из глубины его убежденной души, а капитан наконец-то выпустил руку. Окинув команду прощальным, благословляющим взглядом, Маккой перелез через перила и спрыгнул в каноэ.

Ветер усилился, и, несмотря на поврежденное дно, шхуна «Пиренеи» смогла отвоевать у западного течения полдюжины миль. На рассвете, когда остров Питкэрн оставался в трех милях с наветренной стороны, капитан Дэвенпорт заметил два каноэ. И опять Маккой перевалился через борт и шлепнулся на горячую палубу. За ним последовало множество завернутых в листья пакетов с сушеными бананами.

– Теперь, капитан, укрепите реи – и в путь.

Спустя несколько минут, уже на корме, когда капитан Дэвенпорт переводил взгляд с вершин мачт за борт, пытаясь определить скорость, Маккой скромно пояснил:

– Видите ли, я не штурман, так что вам придется самостоятельно дойти до Мангаревы. А когда увидим землю, я помогу: заведу «Пиренеи» в лагуну. Какова, по-вашему, скорость?

– Одиннадцать узлов, – ответил капитан, в последний раз взглянув на мчавшуюся мимо воду.

– Одиннадцать. Очевидно, если такая скорость сохранится, то завтра утром, между восемью и девятью часами, увидим Мангареву, а к десяти – самое позднее, к одиннадцати – я поставлю шхуну на якорь, и тогда ваши неприятности закончатся.

Маккой говорил с такой непоколебимой уверенностью, что капитану показалось, будто благословенный час уже настал. Дэвенпорт больше двух недель, управляя горящим судном, испытывал страшное напряжение, и сейчас понял, что дошел до пре– дела.

Мощный порыв ветра ударил в шею и засвистел в ушах. Капитан прикинул силу воздушного столба и взглянул за борт.

– Ветер постоянно усиливается, так что сейчас старушка уже набрала двенадцать узлов вместо одиннадцати. Если так пойдет и дальше, подойдем к острову еще ночью.

Весь день шхуна «Пиренеи» с грузом живого огня героически пробивалась сквозь бурные волны, к ночи ветер сменил направление, бом-брамсели и брамсели были убраны, и она буквально помчалась среди ревущего моря. Люди на палубе заметно повеселели, на второй полувахте кто-то даже затянул песню, его поддержали, а к восьми склянкам пела уже вся команда.

Капитан Дэвенпорт распорядился принести свои одеяла и расстелить на крыше рубки, пояснив:

– Давно забыл, что такое сон. Больше не могу. Но разбудите, как только сочтете нужным.

В три часа утра его осторожно потянули за рукав. Дэвенпорт быстро сел и, еще не вполне проснувшись, посмотрел на восток, где едва начинало светлеть небо. Ветер воинственно завывал в такелаже, бурное море с такой силой набрасывалось на «Пиренеи», что шхуна грузно переваливалась с борта на борт, заливая палубу водой. Маккой что-то кричал, но в шуме стихии капитан ничего не слышал, поэтому ему пришлось схватить собеседника за плечо и притянуть ближе, чтобы его ухо оказалось на уровне шевелящихся губ.

– Уже три часа, – расслышал наконец капитан голос Маккоя, по-прежнему сохранявший голубиную мягкость, но доносившийся глухо, словно издалека. – Мы прошли двести пятьдесят миль. До острова Кресент осталось всего тридцать миль, причем прямо по курсу. Огней на берегу нет. Если продолжим безрассудно мчаться вперед, непременно наскочим на мель, разобьем корабль и погибнем сами.

– По-вашему, необходимо лечь в дрейф?

– Да, до рассвета. Задержимся всего на четыре часа.

Так шхуна «Пиренеи» легла в дрейф, застряв в зубах у шторма и из последних сил отважно сопротивляясь бушующему морю: наполненная огнем тонкая скорлупка, где похожие на муравьев люди старались выстоять в неравной битве.

– Странно, что разыгрался такой шторм, – сказал Маккой капитану в относительной безопасности каюты. – По всем правилам в это время года шторма быть не должно, но в природе все странно. На время в очаге возникло затишье, а теперь дует как раз оттуда. – Он махнул рукой в темноту, на запад, как будто проник взглядом за сотни миль. – Где-то там происходит нечто грандиозное вроде урагана, но нам повезло: мы оказались далеко на востоке, так что это всего лишь небольшой удар, долго не продлится. Поверьте, я точно знаю.

На рассвете ветер стих до умеренного, но появилась новая опасность: почти полное отсутствие видимости. Море покрылось туманом, точнее – равной туману по густоте жемчужной дымкой, которая мешала смотреть, но представляла собой всего лишь пленку на воде, поскольку солнце проникало сквозь нее и наполняло пространство слепящим сиянием.

На палубе шхуны появилось больше дыма, чем в предыдущий день, так что дух офицеров и команды заметно сник. На камбузе плакал юнга – помощник кока, который впервые вышел в море и страшно боялся умереть. Капитан бродил как потерянный, нервно жевал ус, хмурился и не знал, как посту– пить.

– Что думаете? – наконец не выдержал Дэвенпорт, в очередной раз проходя мимо Маккоя, который невозмутимо готовил себе завтрак, размачивая сушеные бананы в кружке с водой.

Маккой проглотил нехитрую снедь, выпил воду и, неторопливо осмотревшись, с нежной улыбкой заметил:

– Что же, капитан, вполне возможно, сгорим. Ваша палуба не продержится вечно. Сегодня она еще горячее, чем раньше. У вас не найдется лишних ботинок? Ходить босиком становится неудобно.

Шхуна только что преодолела две высоких волны и ожидала третью, когда первый помощник предложил слить всю воду в трюм, если только удастся сделать это, не открывая люков. Маккой сунул голову в нактоуз (ящик для судового компаса) и высказал свое мнение:

– Это немного ее сдержит, капитан. Во время дрейфа заметно снесло в сторону.

– Мы уже и так сместились на один румб. Разве этого не достаточно?

– Я бы повернул на два румба, капитан. Этот порыв гонит западное течение быстрее, чем можно представить.

Капитан Дэвенпорт согласился сдвинуться на полтора румба и в сопровождении первого помощника и Маккоя поднялся в рубку, чтобы взглянуть, не покажется ли земля. Поставили парус, и сейчас шхуна «Пиренеи» шла со скоростью десять узлов. За кормой море быстро скрывалось из виду. Жемчужный туман не рассеивался, и к десяти часам капитан Дэвенпорт занервничал. Все члены команды заняли свои места, готовые при первом же предупреждении о препятствии по курсу развернуть судно по ветру. В таком тумане любой омываемый прибоем внешний риф нес смертельную опасность.

Прошел еще час. Трое наблюдателей на мостике неотрывно вглядывались в жемчужное сияние и капитан Дэвенпорт неожиданно спросил:

– А что, если мы пропустим Мангареву?

Не переводя взгляда, Маккой негромко отве– тил:

– Пусть все идет как идет, капитан. Больше мы ничего сделать не можем. Перед нами раскинулся весь архипелаг Паумоту. Можем тысячу миль пробираться среди рифов и атоллов, но где-нибудь да пристанем.

– Значит, пусть все остается как есть, – заключил капитан Дэвенпорт и направился к выходу из рубки, чтобы спуститься на палубу. – Мы пропустили Мангареву, и где следующая земля, одному Богу известно. Надо было держать судно на половине румба, но это проклятое течение окончательно сбивает с толку.

– Старые штурманы называли Паумоту опасным архипелагом, – заметил Маккой, когда они перешли на корму. – Главным образом из-за этого самого течения.

– В Сиднее мне довелось разговаривать с одним матросом, который торговал на Паумоту, – вступил в беседу мистер Кониг. – Так вот он сказал, что страховка судна составляет восемнадцать процентов. Так?

Маккой с улыбкой кивнул.

– Вот только никто не страхует. Каждый год владельцы списывают двадцать процентов стоимости своих шхун.

– Боже мой! Но ведь из-за дикой экономии корабли живут всего пять лет! – простонал капитан Дэвенпорт, горестно покачав головой, и добавил: – Опасные воды!

Они вошли в каюту и сосредоточились на большой карте, однако вскоре ядовитый дым заставил покинуть помещение.

– Вот остров Моэренхаут. – Капитан Дэвенпорт показал на расстеленную на крыше рубки карту. – Не дальше сотни миль с подветренной стороны.

– Сто десять. – Маккой с сомнением покачал головой. – Можно попробовать пристать, но будет очень трудно. Вокруг много рифов, недолго налететь. Плохое место, очень плохое место.

– Рискнем, – решил капитан и занялся определением курса.

В тот день парус сократили рано, чтобы ночью не проскочить мимо цели. Во время второй полувахты команда повеселела. Земля была уже совсем близко, и к утру все ждали окончания неприятнос– тей.

Но утро пришло вместе со слепящим тропическим солнцем. Юго-восточный ветер сменился восточным и погнал «Пиренеи» со скоростью восемь узлов. Капитан Дэвенпорт осуществил свой план, щедро позволив положить судно в дрейф, и объявил, что остров Моэренхаут находится не дальше чем в десяти милях. Шхуна «Пиренеи» прошла десять миль, потом еще десять, но дозорные на трех самых высоких мачтах так и не увидели ничего, кроме голого, сияющего на солнце моря.

– Говорю вам, что земля здесь! – крикнул им капитан Дэвенпорт.

Маккой утешительно улыбнулся, однако капитан посмотрел на него как сумасшедший, схватил секстант и, сняв показания хронометра, в бешенстве выкрикнул:

– Я знал, что прав! Двадцать один, пятьдесят пять на юг, один, тридцать шесть, два – на запад. Вот. Мы находимся в восьми милях с наветренной стороны. Как у вас, мистер Кониг?

Первый помощник взглянул на свои цифры и тихо ответил:

– Двадцать один и пятьдесят пять – верно, но вот долгота у меня один, тридцать шесть, сорок восемь. И это значительно переносит нас в подветренную сторону…

Однако капитан Дэвенпорт проигнорировал показания с таким презрительным молчанием, что мистер Кониг заскрежетал зубами и пробормотал яростное проклятие.

– Сбавь ход, – приказал капитан рулевому. – На три румба и так держи!

Он вернулся к своим данным, и когда еще раз их проверил, на лбу выступил пот. Дэвенпорт принялся нервно жевать ус, кусать губу и грызть карандаш, глядя на цифры так, словно вместо них увидел привидение, потом с яростным диким криком смял в кулаке исписанный листок, бросил под ноги и принялся топтать. Мистер Кониг мстительно ухмыльнулся и отвернулся, а капитан Дэвенпорт прислонился спиной к стене каюты и с полчаса стоял молча, с выражением задумчивой безнадежности глядя в подветренную сторону.

– Мистер Маккой, – внезапно прервал он молчание. – Карта показывает группу островов, к северу – северо-северо-востоку, примерно в сорока милях. Острова Актеон. Что скажете о них?

– Четыре острова, все плоские, – ни секунды не сомневаясь, ответил Маккой. – Первым на юго-востоке расположен Матуреивавао: ни людей, ни входа в лагуну. Затем идет Тенарунга. Когда-то там жили двенадцать человек, но, возможно, сейчас уже никого не осталось. В любом случае судну туда не войти. Глубина коридора – всего одна морская сажень. Еще два острова – Ваханга и Тенараро. Там нет ни входа, ни людей, и очень мелко. Так что в этом архипелаге «Пиренеям» пристать негде. Попытка неминуемо закончится крахом.

– Только послушайте! – пришел в ярость капитан Дэвенпорт. – Ни людей, ни входа! Зачем вообще нужны такие острова? Ладно! – пролаял он неожиданно, как взволнованный терьер, – но ведь на северо-западе карту усеивает целая россыпь других островов. Что скажете? Куда можно войти, чтобы не затопить корабль?

Маккой невозмутимо задумался, хотя на карту смотреть не стал: все эти острова, рифы, мелководья, лагуны, входы, коридоры и расстояния хранились в его памяти, он знал их не хуже, чем городской житель – здания, улицы и переулки.

– Острова Панакена и Ванавана расположены на северо-западе или западе – северо-западе чуть дальше чем в ста милях. Один необитаем, а с другого, кажется, жители перебрались на Кадмус. В любом случае ни в одну лагуну входа нет. Ахунуи еще в сотне миль на северо-запад. Ни входа, ни людей.

– А в сорока милях за ними есть еще два острова? – спросил капитан Дэвенпорт, поднимая голову от карты.

Маккой покачал головой.

– Там расположены Парос и Манухунги. Ни входа, ни людей. Еще в сорока милях за ними находится Ненго-Ненго, но там то же самое. А вот остров Хао – то, что надо. Лагуна тридцати миль длиной и пяти – шириной, любой корабль может без труда зайти. Хорошо населен. Обычно легко найти воду.

Он замолчал и внимательно посмотрел на капитана Дэвенпорта, который согнулся над картой с измерительным циркулем в руках и в очередной раз тяжело вздохнул.

– А нет лагуны с входом где-нибудь поближе?

– Нет, капитан. Это единственная возможность.

– Что ж, это триста сорок миль, – очень медленно и решительно проговорил капитан Дэвенпорт. – Не могу рисковать жизнью команды, да и «Пиренеи» жалко – разобью на островах Актеон. А это хороший корабль.

Он с сожалением изменил курс, и в этот раз больше, чем прежде, положившись на западное течение.

Спустя час небо нахмурилось. Юго-восточный пассат еще держался, однако океан превратился в шахматную доску шквалов.

– Придем туда к часу дня, – уверенно заявил капитан Дэвенпорт. – Самое позднее – к двум. Маккой, заведете шхуну на тот берег, где есть люди.

Солнце больше не вышло, а к часу дня никакая земля не показалась. Капитан Дэвенпорт посмотрел за корму, на скошенный кильватер и вдруг изумленно воскликнул:

– Боже милостивый! Восточное течение? Взгляните!

Мистер Кониг явно не верил, Маккой держался спокойно, хотя и сказал, что на архипелаге Паумоту нет причин для отсутствия восточного течения. А через несколько минут шквал временно лишил «Пиренеи» ветра, и шхуна тяжело провалилась в морскую впадину.

– Где лот? Эй, там! Измерьте глубину! – Капитал Дэвенпорт держал лотлинь и следил, как тот прогибается на северо-восток. – Смотрите! Держите сами.

Маккой и помощник схватили канат и ощутили, как он вибрирует и бьется в приливном течении.

– Поток скоростью четыре узла, – заметил мистер Кониг.

– Восточное течение вместо западного, – возмутился капитан Дэвенпорт, осуждающе глядя на Маккоя, словно тот был виноват в капризах морской стихии.

– Вот потому страховка в этих водах и составляет восемнадцать процентов, – жизнерадостно согласился с ним Маккой. – Предсказать ничего невозможно. Течения все время меняются. Как-то раз на яхте «Каско» шел один писатель, только я забыл его имя. Он на тридцать миль промахнулся мимо острова Такароа и попал на Тикеи: все из-за непостоянства течений. Надо повернуть против ветра и лучше придержать на несколько румбов.

– Но куда отнесло нас это течение? – гневно воскликнул капитан. – Как понять, насколько именно надо сдержать?

– Не знаю, – тихо ответил Маккой.

Ветер вернулся, и шхуна «Пиренеи» с дымящейся и мерцающей в тусклом сером свете палубой направилась прямиком в подветренную сторону, а затем вернулась левым галсом и правым галсом, пересекла собственный маршрут и взяла курс на острова Актеон, которых следившие с главной мачты дозорные до сих пор не видели.