Текст книги "Рождение новой республики"

На закате стремительный атомный автомобиль мчал нас в неизведанное, а следом надвигалась ночь, несущая тьму и адский холод. Я был за рулем. Рядом со мной был Уоррингтон. Мы отправлялись навстречу Судьбе, и дорога эта должна была привести нас к опасности, горю и боли, странным приключениям и ужасным испытаниям.

Глава X. Сражение у Холма Метеора

Солнце стояло низко над черными горами, окружающими кратер Теофил, когда Уоррингтон и я выехали из города. Поездка должна была занять приблизительно двенадцать часов, мы должны были успеть до того, как закат принесет свой смертельный холод. Нам надо было проехать семьсот миль. Уоррингтона убеждали провести лунную ночь в комфорте и безопасности города, но он желал быть с армией. Это была опасная поездка, поскольку у нас не было скафандров; малейший несчастный случай или задержка стали бы фатальными.

Атомный автомобиль, в котором мы ехали, напоминал древнее транспортное средство, движимое не эффективной и надежной ядерной энергией, а старым, неуклюжим и ненадежным двигателем внутреннего сгорания. Так же, как у древних машин, у нашего средства передвижения было четыре колеса с гибкими шинами, поддерживающие узкий, обтекаемый, сигарообразный корпус. Салон был мал, но комфортабелен. Были сиденья, багажник и небольшой белый пульт с кнопками, с помощью которых управляли двигателем. Сами двигатели были небольшими устройствами в центрах колес, размером с кулак взрослого мужчины. Корпус был посеребрен и имел хорошую термоизоляцию. Однако было бы фатальным попасть в ловушку лунной ночи. Так или иначе, невероятный холод проник бы в машину… Поэтому я развил лучшую скорость, какую мог, гоня машину по длинной белой дороге. Построенная из расплавленных горных пород, эта дорога была гладкой и ровной. Но вследствие чрезвычайной неровности поверхности Луны, она была далеко не прямой. Это был жуткий серпантин, петляющий меж пиков, трещин и мелких метеоритных кратеров.

Это была пустынная дорога. Мы могли проехать милю, дюжину миль или сто между редкими шахтами – и не встретить никого. Наконец мы остановились в небольшом горняцком поселке. Он стоял на низком холме – сомкнутый ряд стеклянно-бронированных башен и куполов, с приземистыми металлическими зданиями шахт. Большой дезинтегратор – добывающую машину – оттащили через равнину к городу для защиты, как я предполагаю. Разношерстная группа людей толпилась у тракторов, которые тянули его. И приблизительно сто человек, в рваной неописуемой униформе, тренировались ниже стен, с энтузиазмом осваивая строевую подготовку.

Мы получили скромный обед и воспользовались услугами механика, смазавшего и осмотревшего машину. Приветливый смотритель небольшой гостиницы признал Уоррингтона. Он отказался от платы и выбежал рассказать новости. Мы отбыли под приветствия толпы шахтеров, высыпавших проводить нас.

Машина мчалась по шоссе огромной серебристой пулей. Суровые скалистые горы и мрачные, таинственные кратеры стремительно мелькали за окном. Лунный ландшафт изменился, когда Человек подарил Луне плотную атмосферу, но остался диким – высокие, изломанные горы, широкие, черные вулканические пустыни, хаос застывших потоков лавы, сожженных, сплавленных и бурных, странные круглые кратеры, окруженные мрачными утесами – все ослепительно сверкающее там, где лучи солнца озаряли пейзаж, или скрытое в кромешной, чернильной тьме теней.

Поездка выматывала нервы, однообразие пейзажа и дикая скорость притупляли восприятие. Иногда лишь чудо спасало нас от того, чтобы не вылететь с серпантина в очередную пропасть. Но я все же наслаждался этой гонкой со смертью – совершенством машины, тем, как она слушалась руля, чудовищной мощью моторов. Даже опасность воспринималась со сладким восторгом.

Спустя час после того, как мы уехали из шахтерского городка, мы едва не сыграли в ящик. В конце длинного спуска дорога проходила через узкое ущелье. Въехав в него, мы внезапно врезались в баррикаду из валунов, сложенных поперек шоссе. Инстинктивно я нажал кнопку тормоза. Машина снизила скорость, но все еще поддерживала достаточный импульс, чтобы сложить в гармошку нос автомобиля и крепко приложить нас о пульт управления.

Ругаясь, мы выкарабкались наружу. Мы оба были в синяках; у Уоррингтона была уродливая ссадина на виске, у меня – огромный кровоподтек на правой скуле. Но мы легко отделались. Машина не реагировала, когда я нажимал на кнопки; и это было хуже всего.

– Смотри, там – «лунные телята»! – прокричал Уоррингтон, наблюдавший за местностью, пока я возился с машиной.

Я посмотрел. Большие алые чудовища, около десятка, приближались, прыгая, как колоссальные блохи, через желтые колючие кусты, которые покрывали склон горы, – как красные блохи размером со слона. Это была группа диких «лунных телят», первобытная хитрость которых побудила их пробовать этот метод разрушения машин в надежде на добычу, из которой человеческие тела были самым привлекательным.

К счастью, мы прихватили карманные дезинтеграторы. Они были легким оружием, их дальность поражения ограничивалась двумястами ярдами, но выбирать не приходилось. Уоррингтон взял на себя один фланг, я – другой. Он скомандовал, мы нажали на спуск. Тонкие красные лучи протянулись к селенитам. И огромные существа пали, когда алые пальцы атомного огня коснулись их. Мы, должно быть, убили четверых или пятерых аборигенов. Всего их было с десяток, или больше. Другие убежали в заросли коричневых тернистых кустов, свернувших на ночь свои листья, и исчезли. Уоррингтон охранял машину и уничтожал лучом валуны, в то время как я чинил двигатель.

Через час мы уже мчались дальше…

В последующие годы войны дороги были вообще едва проходимыми из-за подобных баррикад и засад. Военные грузы перевозились главным образом на дружественных селенитах. Надежнее всего были танки, но они двигались в два раза медленнее…

Больше у нас не было никаких серьезных происшествий. Солнце было все еще на полдиска выше горизонта, когда мы достигли Пикдэйл. По воле случая это местечко стало лагерем двадцати тысяч новобранцев. Это была усеянная скалами и трещинами равнина кратера, миль двенадцать в поперечнике, с несколькими небольшими зданиями из металла и стекла и белой лентой дороги, соединяющей их.

Мы оставили машину, и нас нетерпеливо приветствовали охранники купола шахты. Черная тень от стены кратера уже ползла по равнине, и мы уже чувствовали холод в резком и промозглом ветре, который дул из тени в сторону яркой, освещенной солнцем горы на восточной стороне и нес первые снежинки ночи.

Нас проводили вниз, в шахту. При всей нехватке организации и дисциплины, казалось, что рекруты вели энергичную подготовку в течение долгой жестокой ночи. Двери из металла удерживали драгоценный воздух в штольнях и штреках шахты. Здесь имелись атомные обогреватели и системы освещения, а также система очистки воздуха и аварийные запасы кислорода. Самая большая трудность была в том, что касалось запасов продовольствия, но достаточные порции получались на каждого, по крайней мере, в течение месяца.

В течение часа после нашего прибытия были герметично запечатаны проходы, и начались долгие две недели полной изоляции от остальной части человечества. Все это время Уоррингтон работал, формируя из добровольцев отряды и обучая их использовать дезинтеграторы так же умело в качестве оружия, как до сих пор они использовали их в качестве инструментов при работе в шахте.

Исполняя роль инженера-атташе, я тоже был занят, управляя системой машин, которые делали наши шахты пригодными для жизни, а также наблюдая за переделкой тяжелых шахтерских дезинтеграторов в боевые орудия… Когда солнце опускалось за горизонт, перед нами была толпа неотесанных салаг, набившихся в шахту. Когда долгая ночь закончилась, на поверхность Луны вышла армия, дисциплинированная и грозная.

Как только лучи солнца разогнали угрюмые туманы испаряющегося воздуха и мороз отступил, Уоррингтон вывел армию из шахт и прошел на Новый Бостон. По большей части, солдаты нашей революционной армии, которые не имели стандартных пистолетов-дезинтеграторов, купленных во время длинных войн с селенитами, были вооружены маленькими портативными шахтерскими дезинтеграторами, разработанными для горных работ. Большинство бойцов снабдили белой униформой, шлемом и темными очками, чтобы они были в состоянии идти под палящим солнцем лунного дня. У нас было достаточное число грузовиков, чтобы везти припасы, и двести больших дезинтеграторов, которые я смонтировал на тракторах, превратив мирные горняцкие машины в грозные орудия войны.

Мы появились в поле зрения Нового Бостона через один земной день после того, как взошло солнце. Его стеклянные стены и башни сверкали, словно горсть драгоценностей, на фоне мрачных скал и холмов. Мы стали лагерем примерно в восьми милях к востоку от города, за возвышением, известным как Холм Метеора. Этот холм находился на полпути между нами и городом с космодромом. В небольшой долине, где мы остановились, коричнево-зеленая растительность только поднимала тонкие усики, которые через несколько часов станут непроходимыми, колючими чащам удивительных лесов лунного дня.

У Уоррингтона был хорошо рассчитанный план осады. В течение нескольких часов половина его армии, почти со ста орудиями, выстроилась кольцом в пятнадцать миль диаметром, окружив город и космодром. Его следующим шагом, предпринятым еще до того, как окружение противника было закончено, было взятие Холма Метеора.

С вершины его лучи могли накрыть город и космодром. С восмью тысячами бойцов и оставшейся сотней больших дезинтеграторов мы пошли на холм. Некоторое сопротивление ожидалось, но мы встретили только нескольких инспекторов и инженеров, которые, очевидно, планировали укрепления на этой стратегической высоте.

В полной видимости города и судов, наши солдаты приступили к работе с большим рвением. Было делом нескольких минут соорудить систему надежных окопов и траншей для обороны холма. Казалось, что земной командующий намеревался занять холм, «как только станет чуть теплее». И говорят, что он сорвался в безудержный гнев, узнав, что Уоррингтон прошел пятьдесят миль, чтобы захватить стратегически важный холм прежде, чем он сам понял всю его значимость. Это было первым намеком на то, что в лунных условиях Уоррингтон мог воевать лучше, чем земные генералы, даже при том, что они были ветеранами корпоративных войн.

Я был с Уоррингтоном, когда мы взяли холм. Я не забывал поддерживать его, после того как мы укрепились и нацелили на город и порт наши орудия. Город беззаботно сверкал перед нами своим куполом и верхушками башен. Но ниже города раскинулся космодром, где девять огромных военных кораблей лежали, зловеще мерцая, как девять гигантских пуль. Позже, в ходе войны, мы, народ Луны, научились строить гораздо более смертоносные космолеты сферической формы, но тогда эти девять смертоносных снарядов внушали ужас.

На равнине началось какое-то шевеление. Разведчики сообщили, что большие массы войск выдвинулись из города и собирались в каньонах и ущельях ниже утесов, у подножия Холма Метеора. Наши орудия были едва установлены на позиции, когда смертоносные сверкающие лучи ударили по нам со стен Нового Бостона и от судов в порту. Лучи были алыми, желтыми и зелеными. Цвет луча зависит от того, из какого из трех металлов – платины, осмия или иридия – получена энергия. Тонкие, мерцающие пальцы интенсивного мертвенно-бледного пламени скакали вверх и вниз по нашим позициям. Скалы и ползучая растительность, люди и оружие обращались в ничто при их прикосновении. Мак Рен начал действовать.

Наши собственные Д-излучатели ответили сразу, обрушив бледное пламя на космодром. По городу мы стрелять не хотели – там были не только враги, там были такие же жители Луны, как мы. И вот, вверх по склону холма потянулись шеренги людей в белой униформе, сжимающих в руках оружие. Жители Земли штурмовали наше укрепление. Уоррингтон приказал, чтобы большие орудия смели вражескую пехоту со склона, но излучатели надо было еще перенацелить. Как только войска оказались в радиусе поражения, ручное оружие было пущено в ход.

Тем временем свистопляска смертоносных лучей продолжалась, и то и дело часть наших позиций обращалась в пар. Верхушка холма, который мы заняли, имела форму полумесяца. Жители Земли наступали между «рогов» полумесяца, выпуская перед собой шквал пылающих лучей – красных, зеленых и желтых. Это была героическая попытка: ветераны Земли знали, как в случае необходимости идти на верную смерть.

Через несколько минут линия фронта землян перевалила через бровь холма. Огонь больших орудий больше не сдерживал их, и на холме закипела отчаянная схватка.

Наше знамя – простой синий квадрат ткани с белым полумесяцем – было срезано лучом дезинтегратора. Сила духа наших солдат, возможно, упала, но не сила духа молодого лейтенанта, по фамилии Эндрюс. Он бесстрашно выпрыгнул из траншеи, подхватил падающий флаг и стоял, держа его, пока лучи смерти не оборвали его жизнь. Когда земляне отступили, чтобы перегруппироваться, он упал, обезглавленный. «Помни Эндрюса» стало нашим боевым кличем.

У Уоррингтона было только несколько минут, чтобы реорганизовать защиту, прежде чем нападавшие вновь сомкнули ряды и двинулись вперед. В течение десяти часов продолжалась борьба. Иногда земляне врывались в траншеи, но крик: «Помни Эндрюса!» поднимал даже павших, чтобы отбросить врагов.

Наконец, было объявлено отступление. Половина наших навсегда осталась в траншеях. Но Уоррингтон неустанно работал над дислокацией наших сил. Больше траншей было вырыто, более мощные дезинтеграторы выдвинулись на позиции из лагеря. И наши пылающие лучи обрушились неукротимым штормом на суда на космодроме и на батареи, которые защищали космодром и город.

Наше ополчение овладело портом и городом. 17 ноября 2325 года, генерал Мак Рен загрузил остатки войск на шесть из военных кораблей, все еще способных взлететь, взорвал три других три, и улетел из Нового Бостона.

Воздушные шлюзы города открылись, и ликующие толпы вылились наружу. Волнение и радость были невероятными. Несмотря на все, что мог сказать Уоррингтон, люди чувствовали, что победа уже одержана.

У этой победы, была реальная ценность. Даже скептикам стало очевидно, что лунный народ мог встретить войска старой Земли на равных. Престиж Уоррингтона и Собрания Директоров вырос очень сильно. Поставки и подкрепление потекли к Новому Бостону из всех населенных областей Луны. Но, как говорил Уоррингтон снова и снова, война только начиналась.

Глава XI. ОрЁл Космоса

Это случилось 3 октября 2326 года. Почти год прошел со времени сражения у Холма Метеора. Флот Фон Торена прибыл с Земли – полсотни могучих боевых космолетов. И армия Гумбольдта заменила Мак Рена, пятьдесят тысяч закаленных ветеранов корпорации.

В течение года Уоррингтон сражался с неопытными и плохо вооруженными рекрутами против этой всецело превосходящей силы. Он прошел по Луне, от города до города и от месторождения до месторождения. Он провел полдюжины сражений. Ни одно из них не закончилось полной победой, но все же он никогда не был разбит. Его величие проявило себя в его навыке маневра. Он уходил от подавляющих сил, в нанесении удара, когда он мог деморализовать врага, с минимальным риском для себя. С несравненным тактическим навыком он уклонялся от Гумбольдта и ловушек Фон Торена снова и снова, чудесно умудряясь достигать города или большого района горной промышленности, где мог найти убежище, когда они, казалось, не оставляли ему вариантов, кроме как погибнуть ночью в пустыне.

Но Земля контролировала небо. Земляне были властителями космоса. Это давало им большое преимущество.

Они при желании могли перемещать свои войска легко, и они получали поток поставок и подкрепления от Земли, без которых, должно быть, мы давно бы выиграли эту войну. Все же Луна не была беспомощна в космосе. Четыре маленьких судна, оставленные в порту Теофила после гибели «Сандоваля», стали ядром флота Луны. Несколько прежних пиратов и контрабандистов получили каперские патенты. Это были маленькие и устаревшие корабли, но они были укомплектованы квалифицированными и бесстрашными людьми, и командовал ими герой – Пол Доэн.

Доэн смог увести свой небольшой флот в космос перед прибытием земных судов в Теофил. Он скитался в пространстве между Землей и Луной, совершая дерзкие нападения на транспорты, обеспечивающие армию Металлов. Его корабли уничтожили дюжину грузовозов корпорации и привели четыре корабля на Луну, загруженные бесценными грузами оружия, химикатов и боеприпасов.

Космодромы в трех больших городах были, конечно, заняты или блокированы земными флотами; и Доэн был вынужден сделать своими базами одинокие кратеры, которые когда-то были пиратскими цитаделями. Посадка в таком месте, без сложных машин портов, всегда опасна и требует подлинного мастерства пилота. Но Доэн имел прекрасных пилотов. В своей довольно романтичной карьере он, несомненно, был давно знаком с такими уловками.

Солдаты Земли столкнулись с трудностями, когда попытались заманить армию Уоррингтона в ловушку в кратере Гиппарх, сажая флот и выгружая солдат, чтобы окружить кратер. Несколько кораблей разбилось на скалах, потому что их пилоты не умели сажать корабли вне порта, и прежде чем Фон Торен закончил маневры, которые должны были подвести лагерь Уоррингтона под лучи его космического флота, генерал оставил кратер «черным ходом», через узкое ущелье, которое привело его в тыл врага, где он уничтожил провизию и боеприпасы и захватил десяток больших дезинтеграторов…

В октябре 2326-го Уоррингтон занял Теофил. Космодром был блокирован и хотя местоположение армии Гумбольдта не было точно известно, ожидалось, что он высадится рядом и попытается отбить город. Новый Бостон был повторно оккупирован войсками корпоративной Земли, после недели осады. На Колон дважды нападали пехота и космические силы; но его граждане героически защищались, и город оставался свободным.

Я конечно был с Уоррингтоном в Теофиле. Я надеялся встретить отца и мать там, но узнал, что оба возвратились в Огненный Пик. Связи с ними не было – шахты не работали, дороги были разбиты.

Собрание Директоров все еще заседало. Становилось все труднее финансировать войну. Уоррингтон нуждался в людях и ресурсах. Луна была богатой, но земная блокада и контроль над космическим пространством так дезорганизовал промышленность и коммуникацию, что поставки и перевозки стали большой проблемой.

Многим стало казаться, что война будет тянуться неопределенно долго, пока Луна не будет разрушена. Собрание Директоров решило обратиться за внешней помощью. За несколько лет до того, как читатель помнит, Корпорация Транспортировки – «Транко» была костью в горле Металлов. Если бы вновь удалось стравить между собой корпоративных чудовищ, лунная кампания могла бы быть легко выиграна, и Луна стала бы независимой.

Собрание после долгих дебатов утвердило решение: послать «представителя на Землю, чтобы призвать «Tранко «для помощи в войне». Относительно того, кем будет делегат, вопросов не возникало. Бенджамин Гарднер был известен всюду на Земле; так же как и на Луне, своим вкладом в науку, философию и литературу, зарекомендовав себя одним из самых блестящих умов, которые произвел человеческий род.

Я никогда не знал, почему был выбран его личным секретарем в этой рискованной миссии. Конечно, я очень хотел этого и сделал все, что мог, чтобы получить это назначение. Должно быть, было немало других претендентов. Возможно, моя старая дружба с Уоррингтоном и Гарднером привела меня на этот пост.

Гарднер был человеком среднего роста, с широковатой фигурой, со скуластым лицом и острым, проницательным взглядом синих глаз из-под косматых бровей. Даже незнакомый с ним человек был бы впечатлен могучей, беспокойной силой этого человека; его окружала аура динамичной и непреодолимой энергии, и тела и ума. В это время он был уже хорошо старше среднего возраста, но случайный глаз не видел никаких признаков старости в его гордой энергичной фигуре.

3 октября – это было утром лунного дня – Гарднер и я оставили Теофил ради нашей важной миссии. Прежде, чем мы уехали, в штабе Уоррингтона дали званый ужин. В огромном светлом зале, среди массивных столов, заваленных донесениями, картами и планами, мы перекусили натрезво, спокойно беседуя о том, что война принесла, и о том, что могла ещё принести. Тогда, с улыбкой и приветливым рукопожатием, генерал пожелал нам удачи в нашей опасной миссии.

Одетые в светлые, белые одежды и пробковые шлемы, мы вышли через один из маленьких шлюзов в городской стене. Если не считать портфеля Гарднера, который я нес, и нашего ручного оружия, у нас не было никакого багажа. В великолепном слепящем блеске солнца, которое покрывало кожу пузырями и жгло, мы осторожно пробирались прочь от города через быстро растущую коричневато-зеленую колючую растительность на дне кратера, держась скрытно в зарослях, в ущельях и каньонах, надеясь скрыться от пяти больших сферических космолетов противника, которые висели над городом, держа порт блокированным.

Наш путь лежал мимо сверкавших гор, по мрачной, серой, каменистой равнине пустыни, усеянной ямами мелких кратеров к холмам и грядам скал. Скоро мы потеряли из вида мерцающие башни города, хотя три острых, черных пика все еще высились позади нас. Мы пробивались через колючие чащи коричнево-зеленых трав и карабкались по мшистым скалам, покрытым пятнами зеленого, фиолетового и алого лишайника. Грозный скалистый барьер стены кратера высился перед нами, располагаясь в тысяче футов от нас мрачной стеной голой черной скалы. Несколько раз мы останавливались, чтобы отдохнуть в небольших укрытиях, где были припрятаны про запас пища и бутылки воды. Даже после того, как, казалось, мрачная темная стена была почти перед нами, мы продолжали брести в течение многих утомительных часов. Но, наконец, мы достигли гребня кратера, проползли через узкий проход, который был пробит лучом дезинтегратора. И тогда мы вышли из холодной тени в горячее пламя солнца.

Мы остановились на небольшой открытой площадке, где сами скалы казались дрожащими в яростном свете солнца. Из своего кармана Гарднер достал маленький флаг, желтый с алым, которым начал махать над головой. Через мгновение человек в такой же, как у нас, белой одежде вынырнул из колючих зарослей на склоне позади нас, у подножия мрачных скал кратерного вала. Он стоял наполовину скрытый в уныло-зеленом кустарнике, осторожно рассматривая нас сквозь черные очки, с дезинтегратором в руке. Потом внезапно его манера изменилась, и он прыгнул к нам:

– Гарднер! Большой Бен! Мы используем ваш атомный нагреватель, чтобы согревать нашу небольшую базу! Но я никогда не надеялся, что мы окажемся в вашей команде!

Старый ученый улыбнулся радушно.

– Мы идем на базу K, встретить Пола Доэна. Мне нужны «лунные телята», чтобы отвезти меня и моего компаньона, и мне нужен проводник.

Часовой усмехнулся:

– Минутку. Я передам пост своему партнеру, и сам поведу вас!

Он оставил нас, отбежал через куст к валуну, из-за которого появился. Он исчез, и в течение нескольких минут мы стояли одни, на краю пустыни.

– Скучно и одиноко, не так ли? – неожиданно задал вопрос Гарднер и продолжил: – Я прожил на Земле много лет, и до сих пор не могу привыкнуть к Луне.

– Луна – суровая госпожа. И все же есть нечто очаровательное в ее пустынях – тайна, романтика, неизвестность, – согласился я.

– Да, я чувствую это. Жаль, что у меня не было времени, чтобы поработать разведчиком, исследуя местную глушь. Луна довольно неприветлива к человеку, и все же самая трудность этой жизни сделала лунных людей такими, каковы они есть.

Внезапно большая масса кораллоподобного и одновременно, похожего на кактус кустарника разошлась в стороны, открыв вход умно замаскированного туннеля, или пещеры. Оттуда вынырнули три больших «лунных теленка» с яркими металлическими седлами на широких спинах. На первом восседал человек, с которым мы уже говорили; другие были для нас. Гид сделал странный жест. Большие плоские зеленые глаза существ моргнули, и одновременно они присели на своих паучьих ногах, а затем их колоссальные чешуйчатые красные тела взмыли в воздух. Прилунились они возле нас, алые неуклюжие существа с хоботами, прыгающие, как кузнечики. Послушные жестам одетого в белое наездника, который казался простой мошкой на его гигантском скакуне, три селенита встали возле нас. Один из них упал передо мной на колени. Его широкие зеленые глаза с крошечными черными зрачками уставились на меня равнодушно и с любопытством одновременно. Эти глаза были очень странными, очень чуждыми. Огромное красное существо согнуло свои тонкие, длинные ноги, прижав чешуйчатый алый живот к скале. Я с опаской взгромоздился в металлическое седло. Бенджамин разрешил третьему чудовищу усадить себя в седло хоботом. Через мгновение проводник дал сигнал, и мы двинулись в путь.

– Ого-го-ай-ай-йе! Ого-го-ай-ай-йе! М-Об! – его громкий голос прозвенел командным тоном. Могучие тела взвились в воздух. Мы понеслись по воздуху, и каждый прыжок был около ста ярдов или более того. Затем мягко прилунились на скалы. Снова гид пропел: – О-го-го… Ай-ай-йе, – и повторил нежным голосом имя своего скакуна, М-Об. – Внезапно я признал и животное, и человека. Это был старина Дженкинс, любопытный человек пустыни, который обнаружил месторождение Огненного Пика, и продал его моему отцу. Как мальчику, мне понравился крепкий, загорелый товарищ, несмотря на его грубость. Но прошло много лет, с тех пор как я последний раз видел его. Когда мы неслись по воздуху, три странных существа прыгали в ряд. Я позвал Дженкинса и сказал ему, кто я. Он оказался страшно рад и утверждал, что почти признал меня. Он навел справки об отце и остальной части семьи, казался рад новости, что Валенсия счастливо замужем за Томом; оказалось, что Дженкинс познакомился с Томом в разведке за несколько лет до того.

– Том – реальный мужик!

А потом старый разведчик начал долгий рассказ о том, как он натолкнулся на месторождение Огненный Пик, но мой опыт был настолько новым и захватывающим, что я скоро потерял интерес к его саге.

Немного есть более странных способов езды, чем на спине селенита. Каждый наездник сидит в небольшом, подобном коробке металлическом седле, с ярко-цветным зонтиком над головой. Он дает сигнал рукой. Тонкие ноги его скакуна сгибаются, бронированное красное тело опускается почти на самый грунт. Ноги, подобные могучим пружинам, швыряют «лунного теленка» в воздух. Селенит стремительно разрезает воздух, мягко падает на ноги-амортизаторы, и через миг готов к новому гигантскому прыжку. Это – роскошный способ путешествия, предоставляющий изумительные ощущения и превосходные виды лунного ландшафта. И это удивительно быстро. Словно огромные алые кузнечики, наши селениты несли нас стремительно в дикие области на запад от Теофила. Крутые горы, раскаленные и сверкающие в солнечном свете. Раскаленная солнцем каменная пустыня, дикие ущелья, эбеново-черные кратеры. Безжалостный контраст ослепительного освещения и таинственной тени. Тут и там пятна яркого алого лишайника, фиолетовых кустов, густо-синих мхов, участков изумрудного зеленого цвета. И прежде всего синевато-черное небо, усеянное звездами даже днем.

Прыжок… Прыжок… Прыжок.

Час за часом. Фантастический вид, резкий, потрясающий контраст формы и цвета, сверкающий свет и замогильная чернота, и мы, мчащиеся вверх-вниз, вверх-вниз…

Я был заворожен пейзажем. Я пугался и приходил в экстаз при виде грандиозных пиков, коронованных солнечным блеском. Я восклицал при виде очередного странного куста, с листвой яркого зеленого или синего цвета. Я был поражен при виде быстрой, тонкой, прыгающей зверушки, которая возникала, как вспышка, перед нами, чтобы исчезнуть в массе колючего кустарника.

Гарднер строчил что-то в свой блокнот, вероятно, результаты наблюдений. Дженкинс бормотал тихие слова, которых я не понимал, своему скакуну, полные любви и заботы.

Прыжок… Прыжок… Прыжок.

От жары и света я стал сонным и дремал, пока мы неслись через воздух, просыпаясь в конце каждого прыжка. Воздух у поверхности был горячим, наполненным острыми, странными ароматами. Но на верхней точке параболы каждого прыжка он был прохладен и чист.

Наконец бешеная скачка закончилась. Меня порядком укачало, и я почти равнодушно взирал на пейзаж, полусонный и умиротворенный. Перед нами на расстоянии в одну милю высилась изломанная горная стена. У ее подножия рос густой лес, возможно, самый густой, какой я когда-либо видел, уныло-зеленый шипастый кустарник, разряженный фиолетовыми и алыми деревьями и украшенный кораллово-красными ползучими лианами. Я повернул голову. Высокие стены окружали нас кольцом. Мы проскочили в кратер через скрытый проход. Стены были высотой в милю. Весь кратер зарос тернистым лунным лесом. И на скалистой поляне около нас стоял космический корабль.

Большая сфера, почти сто футов в диаметре, лежала на скальном грунте, свидетельствуя о мастерстве пилота, поскольку безаварийная посадка в таком месте – это настоящее искусство. Корабль был скрыт от наблюдения сверху наброшенной на него маскировочной сетью. Ниже края сети было начертано имя корабля, написанное по трафарету большими золотыми буквами – «Орёл».

На расстоянии в несколько ярдов от корабля зияло круглое отверстие в скале, снабженное низкой металлической дверью – вход в шахту. Рядом простирались аккуратные грядки, вероятно, огород команды судна.

Никого не было в поле зрения. Но внезапно часовой возник из путаницы желтого кустарника на расстоянии в несколько ярдов, с дезинтегратором в руке. Он окинул нас быстрым, острым взглядом, прокричал приветствие Дженкинсу и, повернувшись, прокричал что-то в направлении судна. Через мгновение человек выпрыгнул из открытого шлюза судна, на высоте дюжины футов. Он прилунился на ноги с кошачьим изяществом и подбежал к нам. Он производил неизгладимое впечатление. Тонкое лицо, орлиный взор пронзительных синих глаз. Рыжие волосы, выбивающиеся из-под белого тропического шлема. Высокий и мускулистый, одетый в отутюженный белый мундир. Мундир был перепоясан ярким красным поясом, явно снятым с кого-то из людей Металлов.

– Пол Доэн! – воскликнул Гарднер.

– Гарднер! Мой старый учитель! Добро пожаловать на борт «Орла»!

Улыбка радости осветила суровое загорелое лицо знаменитого космического капитана. Инстинктивно я ощутил уважение к этому великому герою космоса.

Через несколько минут мы были в командном отсеке, на мостике корабля. Это было большое помещение, покрытое низким металлическим куполом, в котором было сто небольших иллюминаторов. В центре находился круглый пульт, установленный на оси вращающегося жилого колеса корабля. Это было нагромождение труб и рычагов, индикаторов и кнопок, с экранами, дающими обзор пространства на 360 градусов. Тут были диски телеграфа для коммуникации с машинным отделением, телефоны связи с орудийными палубами, мигающие огни метеоритных детекторов, клавиатуры мощных навигационных компьютеров. Весьма сложный набор инструментов, на мой взгляд.