Текст книги "Станция Араминта"

– Мне не чего сказать по этому поводу. Ваше мнение и без этого уже сформировалось.

– Это правда, – согласился Плок, – Я уже принял решение, – теперь он обратился ко всем собравшимся, – Этот дом – рассадник заразы и должен быть очищен. Быстро соберите свои личные вещи и возвращайтесь сюда. Я отвезу вас в Фексельбург, где вина каждого будет рассмотрена в отдельности. Эта команда не относится к Мутису, Фуно и Орден Заа. Вы втроем прогуляетесь со мной на ту сторону холма к мусорной яме. Личные вещи при этом вам не понадобятся.

Фуно с печальным лицом неуверенно взглянула на Заа. Мутис мрачно стоял, погрузившись в свои мысли.

– Это полная нелепица, – резко заметила Заа, – Я еще никогда не сталкивалась с такой бессмыслицей.

– Лило, возможно, думала тоже самое, когда ее вели на смерть, – заметил Плок, – Такие идеи всегда кажутся абсурдными, когда они касаются непосредственно тебя. Однако, это ничего не меняет.

– Я хочу позвонить по телефону.

– В полицию Фексельбурга? Не стоит. Я хочу сделать им сюрприз.

– Тогда я должна написать несколько писем.

– Кому?

– Орден Кли в Строк и другим Орденам.

– Например? – спросил Глауен, стараясь говорить безразличным голосом.

– Я передумала и не буду ничего писать, – резко заявила Заа.

– Одна из них это мадам Зигони, которая живет на ранчо в мире Розалия? – быстро спросил Глауен.

– Мы и так уже слишком далеко зашли. Делайте свою грязную работу и убирайтесь.

– Практичное предложение, – согласился Плок, – Не будем разводить здесь церемоний.

Он сделал три метких выстрела.

– Ну вот, работа сделана, – сказал Плок, на какое-то мгновение задержав взгляд на трех телах.

«Как все быстро закончилось! – подумал Глауен. – Фуно больше ни о чем не думает, Мутис больше не испытывает сомнений, а Заа унесла с собой все свои знания».

Плок повернулся к изумленному Дантону:

– Оттащи эти тела в помойную яму. Возьми какую-нибудь тележку, или тачку, можешь смастерить носилки, в общем, как хочешь. Можешь взять себе в помощь двух-трех человек покрепче. Когда закончишь, присоединяйся к остальным.

Дантон принялся было исполнять приказ Плока, но Глауен остановил его.

– Почему эта лестница между вторым и третьим этажами считается опасной?

Дантон с опаской взглянул на тела, как будто пытаясь убедиться, что они его не слышат.

– Когда на третий этаж приводили кого-нибудь из посторонних и удерживали его там против его воли, а это было гораздо чаще, чем вы думаете, то Мутис натягивал вдоль верхней ступеньки провод и пропускал по нему ток. Если кто-то пытался воспользоваться лестницей, до его находили внизу с переломанными костями. Потом, не зависимо от того живой он или мертвый, его относили к помойной яме и выбрасывали туда.

– И никто не протестовал?

– Когда прилежно и внимательно изучаешь Синтораксис, то не замечаешь того, что твориться вокруг, – улыбнулся Дантон.

Глауен отвернулся.

– Занимайся трупами, – напомнил Плок Дантону.

7

Опустевшая Семинария была, казалось, наполнена тысячью шепчущих голосов. Глауен, Плок, Кайлт и Нардюук стояли в зале для совещаний на первом этаже. Неожиданно Плок сказал:

– Хотя я и не суеверный человек, но этот шепот призраков меня определенно раздражает.

– А меня не тревожит ни Заб Зонк, ни его призрак, – заметил Глауен, – на самом деле, я даже был бы рад такой компании.

– Во всяком случае, нам надо попробовать рискнуть и подняться на третий этаж, вполне возможно, что там остался кто-то из учеников настолько погруженный в изучение Мономантики, что не слышал нашу команду.

– Сходите втроем. А с меня верхних этажей уже достаточно. Когда будете проходить мимо кухни, то погасите очаг, а то похлебка пригорит больше обычного.

Плок со своими двумя помощниками начал подниматься по лестнице. А тем временем Глауен начал обследовать первый этаж. Он обнаружил личные покои Заа и ее кабинет: огромную комнату с выкрашенными в бледно-желтый цвет стенами, обставленную лампами странной конструкции, застланную черным и зеленым коврами и с мебелью покрытой темно-красными чехлами. На полках стоял всевозможные книги, все светского содержания. Он обыскал письменный стол, но не нашел там никаких записей, адресов, писем и прочих материалов, которые могли бы его заинтересовать. И все же было очевидно, что Заа стремилась уничтожить какие-то свидетельства. Какие и где? Или они не поняли ее намерения? В выдвижном ящике стола Глауен обнаружил небольшой сейф, в котором лежала большая сумма денег. Он вынул сейф из ящика и под ним обнаружил фотографию, на которой была изображена дюжина женщин, стоящих, по всей видимости, в каком-то саду. Очевидно, фотография была сделана не на Тассадеро. Одной из женщин была Заа, правда моложе лет на десять пятнадцать. В другой женщине он узнал Сибилу. Остальные были ему неизвестны. Должно быть, здесь же находилась Кли из Строка, а также мадам Зигони из Розалии. Никаких подписей или знаков на фотографии не было. Глауен запихал фотографию во внутренний карман куртки: агентов ИПКЦ эта информация не должна была заинтересовать.

Сдерживая отвращение, Глауен обыскал личные апартаменты Заа, надеясь там найти документы, адреса, письма, фотографии или журналы. Но, как и в предыдущем случае, ничего примечательного он не обнаружил: никаких ссылок на мадам Зигони из Розалии или другое знакомое имя.

С верхних этажей спустился со своей командой Плок. Глауен отвел их посмотреть на гробницу Зонка. Там все еще, отбрасывая желтый свет на стены, горела лампа.

Глауен открыл дверь в гробницу, но так и не сумел заставить себя войти туда еще раз.

– Вот она, – сказал он, – помост, ручеек, тоннель и все прочее.

Плок осмотрел пещеру.

– Никаких сокровищ не вижу, – заявил он.

– Я тоже ничего не нашел, хотя за неимением лучшего занятия, осмотрел все очень внимательно. Никаких потайных дверей, ни вынимающихся камней, ни съезжающих панелей и никаких сокровищ.

– Но, во всяком случае, это не нашел дело, – сказал Плок, – Теперь я посмотрел на гробницу Зонка и готов к отъезду.

– Я тоже видел все, что меня интересовало, – заявил Нардюук.

– Я так же ничего не упустил, – согласился Кайлт.

– Я здесь чего только не насмотрелся, – вздохнул Глауен, – И очень хочу убраться подальше.

Глауен отвел всю компанию в кабинет Заа и вывалил на стол содержимое сейфа. Плок сосчитал деньги.

– Получается примерно девять тысяч солов, плюс-минус несколько динкет, – на какое-то мгновение он задумался, потом повернулся к Глауену, – На мой взгляд мономантики нанесли тебе большой ущерб, который трудно выразить в цифрах. Давай будем считать, что они должны тебе по тысяче за каждый потерянный месяц и тысячу за моральные страдания. За несколько секунд мы пришли к решению, которое в суде бы могло занять несколько месяцев, а за это время неизвестно чтобы могло случиться с этими деньгами. Вот вам и приговор: Семинария Мономантики должна возместить ущерб в размере трех тысяч солов.

Глауен запихал деньги в карман.

– Все кончилось намного лучше, чем я ожидал. Я найду этим деньгам хорошее применение.

Все четверо вышли из Семинарии и начали спускаться с холма.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

В пасмурный зимний день, ближе к полудню, из облаков над станцией Араминта вынырнул космический корабль «Солнечный Луч» и приземлился на космодроме рядом с терминалом. Среди пассажиров был и Глауен Клаттук. Он первым делом нашел телефон и позвонил в Дом Клаттуков. Сегодня был день недели, известный под названием Смоллен; все Клаттуки должны были собираться на еженедельный Домашний ужин. Но вместо голоса отца, он услышал металлический голос автоответчика:

– С кем вы хотите говорить, сэр?

«Странно», – подумал Глауен, он звонил в комнаты, в которых жил вместе с отцом.

– С Шардом Клаттуком.

– Он сейчас отсутствует. Хотите оставить сообщение?

– Никаких сообщений.

Глауен позвонил в Дом Вуков. Мажордом ответил ему, что Бодвин Вук в данный момент находится на Домашнем ужине и велел тревожить его только в случае важных и неотложных событий.

– Скажите ему, что Глауен Клаттук очень скоро прибудет в Дом Вуков. На самом деле я только заскочу в Дом Клаттуков и перекинусь парой слов с отцом.

– Я передам ему ваше сообщение, сэр.

Глауен направился к ряду такси, выстроившихся недалеко от терминала, он подошел к первой попавшейся свободной машине. Водитель заинтересованно проследил, как Глауен укладывал свои вещи в багажник. Водитель был незнакомого для Глауена типа: смуглый парень с острыми чертами лица, умными глазами и непослушной копной темных волос. Очевидно, он относился к новой партии рабочих, которыми заменили йипи.

Глауен уселся на пассажирское сиденье. Водитель отложил в сторону журнал, который читал переде этим, и с дружеской улыбкой взглянул через плечо.

– Куда едем, сэр? Вы только назовите куда надо и можете не беспокоиться: мы прибудем туда быстро и плавно! Меня зовут Максен.

– Отвезите меня в Дом Клаттуков, – попросил Глауен.

В старые дни водитель-йипи был бы не столь любезен, но вот управиться с багажом обязательно бы помог.

– Отлично, сэр! Едем к Дому Клаттуков.

Глауен наблюдал как за окном мелькают знакомые картины и у него появилось чувство, что он отсутствовал много-много лет. Все было тоже самое, и все было каким-то другим, как будто он смотрел теперь на все это совсем другими глазами.

Максен бросил через плечо взгляд в сторону Глауена.

– Первый раз здесь, сэр? Судя по вашим одеждам, вы откуда-то из Соума, или из Аспергиля, который в самом конце Хлыста. Ну ничего, я вам кое-что подскажу. Это замечательное место. Я бы даже сказал уникальное.

– Да, возможно, так оно и есть.

– Лично я нахожу местный народ несколько странным. Популяция здесь явно вырождается, тут даже нечего говорить, а в результате этого все они, скажем так, немного эксцентричны. Это сразу же чувствуется.

– Я – Клаттук из Дома Клаттуков, – сказал Глауен, – Я просто какое-то время был в отъезде.

– Вот оно что! – Максен изобразил на лице подобие печали. Затем пожал плечами, – Пусть так. Особых изменений вы здесь не найдете. Здесь ничто не меняется; ничего не случается. Мне бы хотелось, чтобы они открыли бы здесь хорошенький танцевальный зал. Или казино вдоль берега. Почему бы не поставить маленькие забегаловки с жареной рыбой? Они бы не прогорели. Этому месту нужен какой-то прогресс.

– Может и так.

– Так вы говорите, что вы Клаттук? И к какому племени вы относитесь?

– Я Глауен Клаттук.

– Рад познакомиться. В следующий раз я узнаю вас с самого начала. Ну вот и Дом Клаттуков. На мой вкус, так уж слишком великоват.

Глауен вышел из машины и начал выгружать багаж, в то время как водитель продолжал сидеть на своем месте, барабаня пальцами по баранке. Глауен заплатил стандартный тариф. Шофер принял деньги и вскинул брови:

– А чаевые?

Глауен медленно повернулся и уставился на водителя.

– Ты мне помог погрузить багаж?

– Нет, но…

– Ты мне помог его выгрузить?

– Нет, но говоря…

– Разве ты не сказал, что я вырождаюсь, что я эксцентричный, подразумевая при этом, что я еще и слабоумный?

– Это была шутка.

– И теперь догадываешься, куда делись твои чаевые?

– Да, сэр. Их не будет.

– Правильно думаешь.

– Хлыщ, – проворчал водитель и быстро отъехал от дома, держа локти по-модному высоко поднятыми.

Глауен вошел в Дом Клаттуков и пошел прямо в свою старую квартиру, которая находилась на втором этаже восточного крыла. Он открыл дверь, и застыл на пороге.

Здесь все изменилось. Солидная старая мебель уступила место на легким угловатым конструкциям из стекла и металла. На стенах висели аляповатые абстрактные картинки. Старый ковер был заменен новым ярко-желтого цвета. Даже запах был другим.

Глауен медленно прошел внутрь с удивлением озираясь по сторонам. Неужели его отец сошел с ума? Он прошел в гостиную и здесь обнаружил грудастую молодую женщину, стоящую перед высоким зеркалом и, очевидно, поправлявшую прическу, перед тем, как спуститься на домашний ужин. Взглянув на ее отражение, Глауен узнал в ней Друсиллу, супругу Арлеса и все еще активную участницу труппы Флореста.

Друсилла заметила в зеркале отражение мужчины и повернулась с выражением легкого удивления.

– Это ты, Глауен? Что ты здесь делаешь?

– То же самое я хотел спросить у тебя.

– А меня-то почему? – удивилась Друсилла, надув губы.

– Потому что это моя квартира, – начал терпеливо объяснять Глауен, – Я живу здесь вместе с отцом. И вот я возвращаюсь и обнаруживаю здесь этот ковер идиотского цвета, дурной запах и тебя. Мне даже не придумать всему этому достойного объяснения.

Друсилла рассмеялась булькающим контральто.

– Все очень просто. Цвет у ковра называется головокружительный цветок, пахнет, несомненно Гортоном. А я единственная и неповторимая. Как я понимаю, ты еще не слышал новости?

Неприятный холодок пробежал по спине Глауена.

– Я только что с корабля.

– Тогда вся понятно, – Друсилла неуклюже изобразила на лице печаль, – Шард поехал в патруль и не вернулся. Это было несколько месяцев тому назад. Он так и не вернулся и определенно так там и погиб. Уверена, что это для тебя большой удар. С тобой все в порядке?

– Да. Со мной все в порядке.

– Короче говоря, комнаты пустовали и мы в них въехали. А сейчас извини, пожалуйста. Можешь остаться здесь и отдохнуть сколько хочешь, а мне пора на ужин, а то я получу головомойку.

– Я тоже пойду, – сказал Глауен.

– Я уже и так опаздываю, – оправдывалась Друсилла, – Здесь это такое ужасное преступление, Арлес опять начнет раздражаться.

Глауен спустился за Друсиллой в фойе, где остановился, прислонившись к балюстраде. Он никак не мог поверить, что его отец, его дорогой любимый отец мертв, что он лежит где-то раскинув руки и уставившись в небо невидящими глазами! У Глауена подкосились ноги и он присел на скамейку. Он почувствовал чье-то присутствие, поднял глаза и увидел идущую к нему Спанчетту. Она остановилась, положила одну руку на бедро, а другой принялась играть кисточкой своего алого пояса. Как всегда, она была одета очень броско, в этот вечер над великолепной шапкой ее кудрей качалось три длинных пера.

– Друсилла сказала мне, что ты здесь, – начала Спанчетта, – Похоже она уже сказала тебе новость.

– Ты имеешь в виду новость про Шарда? Это точно?

Спанчетта кивнула:

– Он летел очень близко от горы Махадион во время шторма и в него ударила молния. По крайней мере такова теория. А больше Друсилла ничего тебе не сказала?

– Только то, что они с Арлесом въехали в нашу квартиру. Им придется выехать обратно и немедленно.

– Ошибаешься. К несчастью для тебя, у Арлеса и Друсиллы родился сын, Гордон. Он родился раньше твоего дня рожденья, поэтому получил все преимущества. Таким образом твой ИС оказался 21 и ты не получил статуса агентства. Теперь ты внештатник и не имеешь никаких прав на эти комнаты. На данный момент ты и в Доме-то находишься незаконно.

Глауен уставился на Спанчетту в немом удивлении. Вильнув бедром, Спанчетта сделал шаг в сторону и сказала:

– Возможно, что сейчас и не время об этом говорить, но твои претензии были с самого начала чрезмерны, так что жаловаться тебе не на что.

Где-то в глубине у Глауена проскочила ироничная мысль: ну вот, Спанчетта, наконец-то, отомстила Шарду за все; с большой задержкой, после его смерти, но все же любая месть лучше, чем никакая.

Спанчетта развернулась в сторону обеденного зала. Уже через плечо она сказала:

– Успокойся, Глауен, ты должен смириться с реальностью; ты еще ребенком все время капризничал. Ты найдешь себе подходящее жилье в другом месте и, несомненно, тебе подберут какую-нибудь полезную работу.

– Ты права, – согласился Глауен, – Капризничать нельзя.

Он поднялся и широким шагом почти пробежал по фойе и выскочил на улицу. Он уже шел по улице, когда что-то вспомнил, резко остановился и снова направился к Дому Клаттуков. В конторе мажордома, находящейся рядом с фойе, он спросил у дежурного привратника:

– Где моя почта? Мне должны были приходить письма.

– Не знаю, сэр. У меня ничего нет.

Глауен снова вышел из Дома Клаттуков. Он направился в Дом Вуков. Дежурный привратник у входа в дом, услышав имя Глауена, сделался сразу очень вежливым:

– Сэр Бодвин Вук сейчас на ужине, но просил сообщить ему о вашем приходе сразу же, как только вы появитесь. Минуточку, сэр.

Привратник сказал что-то в переговорное устройство и внимательно выслушал ответ.

– Сэр Бодвин Вук, – повернулся он к Глауену, – Просит вас присоединиться к нему за столом.

Глауен с сомнением посмотрел на свою поношенную дорожную одежду.

– Думаю, я несколько неподходяще одет.

– Я сказал об этом, но для вас все равно подготовили место. Следуйте за мной, пожалуйста.

Бодвин Вук ожидал его в холле. Он сразу же взял руки Глауена в свои.

– Ты уже слышал про Шарда?

– Значит это правда?

– Он вылетел на флаере и больше не вернулся. Это все, о чем можно говорить с уверенностью. Возможно, он жив. Но, скорее всего, мертв. Не надо, конечно, говорить, что я разделяю твое горе. Скажи мне в двух словах, что ты узнал.

– От Спанчетты я узнал, что мне посчастливилось стать внештатником. Кроме этого я выяснил, что экскурсии на остров Турбен организовывал Флорест. На Тассадеро он организовал мое убийство. Но, как видите, мне удалось бежать. Вас заинтересует вся эта история. Флорест сейчас на станции Араминта?

– Да, здесь. Вернулся из тура и вынашивает новые грандиозные планы.

– Вы должны арестовать его немедленно, момент, пока он не узнал, что я вернулся.

– Успокойся! – тихо рассмеялся Бодвин Вук, – Сегодня Флорест полностью в нашем распоряжении! На самом деле, он сидит за столом в полуметре от тебя! Он с удовольствием пьет наше лучшее вино и ухаживает за дамами так, как за ними еще никто не ухаживал. Ты будешь сидеть как раз напротив него. Великолепная ситуация! А что Кеди? Он что-то темнит и я ничего не могу от него добиться.

– Кеди предал меня. Он не может ссылаться на свое психическое расстройство, чтобы оправдаться.

Бодвин Вук печально покачал головой.

– Вот еще одна трагедия. Такое впечатление, что они нанизываются одна на другую и никак не хотят остановиться. Пойдем.

Они вошли в обеденный зал и сели за стол. Глауен оказался между Бодвином Вуком и Тисией. Напротив него на другом конце большого круглого стола сидел Кеди, рядом с которым расположился Флорест. Оба были заняты разговором и какое-то время не замечали присутствия Глауена.

– Это тот случай, который сам Флорест посчитал бы за драматический кульминационный момент, – прошептал Глауену на ухо Бодвин Вук, – Напряжение растет, а парочка сидит и ни о чем не подозревает.

Глауен кивнул. Он внимательно следил за Кеди, при этом у него где-то внутри шевельнулось отвращение. Казалось, что в данный момент Кеди совершенно нормально себя чувствовал. Куда только девались его приступы депрессии и капризов, которые постоянно одолевали его во время расследования! Наоборот, он словно помолодел: его круглое розовое лицо, фарфоровые голубые глаза и невинная улыбка напоминали те дни, когда он был особенно популярен.

Глауен наблюдал за ним с восхищением. Это был вовсе не тот Кеди, которого он видел в последний раз в Фексельбурге. Вот Кеди поднял голову, чтобы промокнуть губы салфеткой. Его взгляд упал на Глауена и он застыл. Его плечи медленно опустились, он бросил взгляд вдоль стола, с его лица сползло веселое выражение.

– Здесь не видно ни безумия, ни ошибки, – прошептал Бодвин Вук в ухо Глауена, – Здесь наблюдается бесспорная и очевидная виновность. Мне не нужно больше никаких доказательств. Какой стыд. Мне следует пересмотреть его родословную.

– Он очень изменился с того момента, когда я видел его последний раз. Терапия Флореста делает чудеса. Смотрите! Он рассказывает новость Флоресту. Еще один испорченный ужин.

Как только Кеди закончил говорить, Флорест вскинул свою изящную голову, и как бы про между прочим окинул взглядом стол, скользнув глазами и по Глауену. Затем он полуобернулся налево и начал разговаривать с леди Дорной Вук, которая сидела от него по левую руку.

Глауен выдержал паузу, а затем через весь стол спросил:

– Мастер Флорест, вы, кажется, только что вернулись из поездки.

Флорест бросил в его сторону быстрый холодный взгляд.

– Да, как видите.

– И как, поездка была успешной?

– Вполне обычной. Как всегда, мы делали все, что в наших силах, и надеялись на самое лучшее. Наше кредо – оптимизм.

– Похоже, что у нас появились общие знакомые на Тассадеро.

– Правда? Но это совсем не удивительно. Каждую неделю я встречаю тысячи разных людей и, конечно, я далеко не всех запоминаю, разве что – ха, ха – самых очаровательных.

– Вы считаете, что Орден Заа очаровательна?

– Орден Заа? Кто это такая? Да и кому до нее какое дело? На данный момент меня интересует только эта восхитительная рыба.

– В таком случае, могу сказать только то, что Орден Заа шлет вам свой привет. Правда, нынче у нее не самые счастливые времена. Вы не в курсе ее неприятностей?

– Нет.

– Она была замешана в серии чудовищных преступлений, который привлекли внимание ИПКЦ. Они, возможно, даже вызовут вас, чтобы подтвердить кое-какие ее утверждения. Или могут обратиться в свой местный филиал, которым является Бюро В.

– Это определенно ни в коей мере не касается меня, – заверил мастер Флорест и, повернувшись к леди Дорне продолжил свой разговор.

Тисия, которая уже высказала свое замечание по поводу костюма Глауена, резким голосом спросила:

– Ты лезешь вон из кожи, чтобы поставить в неудобное положение нашего местного гения или я ошибаюсь?

– Ошибаешься. Мне вполне уютно в моей коже.

– Эта «Орден Заа» она любовница Флореста или что-то в этом роде?

– Меня ничто не удивит. Они оба очень своеобразные люди.

– Хмм. Ты был в отъезде, да? Что-то я не припомню, чтобы за последнее время встречалась с тобой.

– Да, меня здесь не было.

– Печальные новости насчет твоего отца. И подумать только, ты нынче внештатник! И все же ты вот сидишь здесь, на Домашнем ужине, где кроме насмешек внештатникам ждать нечего.

– Ты хочешь посмеяться надо мной?

– Вообще-то, да. Но сегодня мне это будет трудно сделать, так как ты сидишь рядом со мной и постоянно отвлекаешь мое внимание.

– Я не слишком щепетилен, – заметил Глауен, – можешь смеяться, сколько твое душе угодно.

– Мне не требуется твоего разрешения, – обиделась Тисия, – я подшучиваю над кем угодно, за это меня и ценят.

– Не обращай внимания на эту маленькую дуру, – сказала Глауену Бодвин Вук, – Она уже сейчас не видит дальше собственного носа, а пройдет еще десяток лет и от нее останутся только зубы, нос и ключицы, как у ее тетушки, леди Одлис.

– Сегодня твое поведение переходит все границы, дядя Бодвин, – заметила Тисия, – Ты в своем возрасте начинаешь напоминать enfant terrible.

–  Ты во всем права, Тисия, – согласился Бодвин Вук, – Я становлюсь настоящей язвой, так что твое замечание вполне справедливо. Справедливость должна быть восстановлена и внештатникам нечего делать в компании старых родственников. Глауен, у меня нет больше сил ждать, я с нетерпением хочу услышать твою историю. Давай закончим ужин в соседней комнате.

Бодвин Вук и Глауен вышли из обеденного зала. В коридоре Бодвин Вук спросил:

– У тебя нет никаких сомнений в отношении вины Флореста?

– Абсолютно.

– В таком случае, я прикажу задержать его и препроводить в тюрьму. Однако, мне придется подождать конца ужина, а то, боюсь, я нарушу понятия Тисии о порядочности. А что в отношении Кеди?

– Он предал меня, вас и Бюро. Но он испытал психический стресс, который, возможно, оказался выше его сил. Меня не покидает чувство, что он не знал, что делает. Однако, я бы предпочел, чтобы вы поступили в соответствии с собственным мнением.

– Мое мнение сформировалось, когда я сидел за обеденным столом. На самом деле, ты еще очень мягко обошелся с ним. Он нанес тебе последний удар, о котором ты еще ничего не знаешь. Когда он вернулся на станцию Араминта, он ясно и определенно убедил меня в том, что ты мертв. На основании этого, я распустил спасательную партию, которая уже должна была вылететь. Он лгал мне; я это знаю и он это знает. А ведь в данном случае стоял вопрос о твоей жизни и смерти. Я очень недоволен Кеди. Он понесет соответствующее наказание, минимум, что его ожидает, так это потеря статуса Дома Вуков.

– Сейчас он кажется намного более здоровым, чем тогда, когда был в Фексельбурге.

– Пошли доедим наш ужин и закончим разговор за едой.

2

Глауен и Бодвин Вук продолжили ужин в маленькой гостиной рядом с центральной галереей. Как можно короче Глауен рассказал о своем расследовании и о том, какие у него возникли трудности по ходу дела.

– Когда я сейчас сижу здесь и думаю о том, что произошло, я испытываю множество разных эмоций. Но самое сильное чувство – это облегчение от того, что все уже позади. Конечно, были и приятные моменты, например, когда мои ноги коснулись земли под окном Семинарии. И вот сегодня, когда я смотрел на сидящих напротив меня за столом Кеди и Флореста, я испытывал какое-то жестокое удовольствие.

– А теперь перейдем к более скучным деталям. Флорест запросит снисхождения. Его жертвами были только йипи, которых он рассматривал как сырой материал для своей новой артистической деятельности. Он везде признан гением, поэтому к нему нельзя будет подойти с обычными мерками. Леди Дорна поддержит такие аргументы; она его обожает и является членом Комитета Изящных искусств.

В комнату вошел привратник и сказал:

– Ваши инструкции выполнены, сэр.

Бодвин Вук удовлетворенно кивнул.

– Как я и ожидал, Кеди и Флорест, сославшись на усталость, попытались пораньше покинуть ужин. Их поджидали на выходе и сразу же арестовали. Честь Домашнего ужина была сохранена. Ну ладно, об этом достаточно. Разреши налить тебе немного вина. Это наш Чарист, лучшее, что производится на станции в этом роде.

– Да, оно действительно очень хорошо.

Какое-то время оба небольшими глотками попивали вино.

– А теперь вот что, – сказал Бодвин Вук, – Нам надо подумать о твоих личных проблемах.

– Я уже задумывался над этим. Я собираюсь выяснить, что произошло с отцом.

– Хм, да. В данном случае я не питаю особых надежд. Мы ничего не обнаружили и не слышали аварийных сигналов. Существует дюжина различных вероятностей, мы пытались их все проанализировать, но результат во всех случаях был один и тот же: ничего.

Глауен сидел, покачивая вино в своем бокале.

– А это уже само по себе наводит на размышления, не так ли? – после долгой паузы сказал Глауен.

– На какие?

– Еще не знаю. Но во всем случившемся есть какой-то смысл. Перво-наперво, если произошла авария, то мы обязательно должны были бы найти обломки.

– Не обязательно. Они могли затеряться в лесу или упасть в море.

– И все же… многое удивляет. Согласно Спанчетте, в его флаер попала молния, когда он летел где-то около горы Махадион.

– Это всего лишь одна из теорий, которая не лучше остальных… или не хуже, если хочешь.

– Я поговорю об этом завтра с Чилком, – после небольшого колебания Глауен спросил, – Мне, пожалуй лучше, узнать самое плохое прямо сейчас. Как отразится мой новый статус на моем положении в Бюро В? Или я уже уволен?

– Ха, ха! – засмеялся Бодвин Вук, делая глоток из своего бокала, – Пока я суперинтендант Бодвин Вук, ты – капитан Глауен Клаттук. Твои способности, которые я ценю очень высоко, важнее каких-то дурацких цифр. В связи с этим меня не покидает чувство, что происходит что-то странное.

– А именно?

– Я еще не во всем уверен. На поверхности все, вроде бы, правильно. Но меня интересует так ли все это на самом деле, как кажется с первого взгляда.

– Боюсь, что я вас не понимаю.

– Давай вернемся к тому времени, когда до твоего дня рождения оставалось три недели. Ты тогда сидел в подземелье в Поганской Точке. Именно в это время Эрл Клаттук погиб во время оползня на мысе Джоурнал, и твой ИС стал равен 20.

– И что же дальше? А дальше произошли странные события. Из турне возвращается труппа Флореста, а вместе с ней Арлес, Друсилла и Гордон. Твой индекс снова становится равным 21. Шард намеревался подать в отставку и все само собой вставало на свои места, но к этому моменту уже прошло два месяца, как он пропал. Но что если Шард так и не вернется до твоего дня рождения? Или если он вообще не вернется? В этом случае должен был собраться Совет Дома Клаттуков, который как ни странно возглавляет Спанчетта, и объявить Шарда мертвым, что в данной ситуации было бы вполне оправдано. Тогда твой индекс становится еще до твоего дня рождения равным 20 и ты, как и рассчитывал Шард, получаешь полный статус агентства.

– Однако Спанчетта под любым предлогом оттягивала это событие и собрала Совет уже через две недели после твоего дня рождения, к этому моменту тебя уже объявили внештатником и исключили из Дома. Тогда, и только тогда, она собирает Совет, объявляет о смерти Шарда и предлагает заполнить образовавшуюся вакансию из списка внештатников. И знаешь кто оказывается в этом списке на первом месте?

– Намур!

– Именно. На самом деле Спанчетта просто вышвырнула тебя и отдала твое место Намуру. Не странно ли все это? Намур раньше плевать хотел на статус Дома, но когда подвернулась такая возможность, он не задумывается ни на секунду.

– На данный момент меня это не очень-то занимает, – тяжело вздохнул Глауен.

– Твоему отцу не понравилась бы твоя пассивность.

– Да, правда. Я еще подумаю над сложившейся ситуацией.

– Ну а пока ты приводишь в порядок свои дела, ты будешь моим гостем в Доме Вуков. Кеди от этого, конечно, в восторг не придет, а Тисия будет делать вид, что в упор тебя не видит, но ты не обращай на это внимания. Она таким образом пытается привлечь к себе внимание. А в остальном мы будем гостеприимны.

3

Утром Глауен в одиночестве позавтракал в комнате, которую Бодвин Вук предоставил в его распоряжение, потом вышел на улицу и пошел по проспекту Венсей. По небу бежали небольшие облачка, предвестники грозовых туч, бушующего над морем шторма, который неумолимо приближался к берегу. Пройдя по Прибрежной дороге, Глауен повернул на север и оказался на аэродроме, где нашел Чилка, пьющего чай у себя в кабинете.

– А я думал, что тебя уже нет в живых! – удивленно поднял на него глаза Чилк, – По крайней мере, до меня доходили такие слухи.

– Я-то жив, а вот отец, похоже, погиб.

– Таково общее мнение. Но об этом я знаю не больше того, что ты уже и сам знаешь, – Чилк принес карту, – Он вылетел на стандартное патрулирование: на север через Пандорскую равнину, мимо Махадиона, вокруг озера Гарнет, вдоль Мармионовский топей и обратно к берегу. По крайней мере такой маршрут был заложен в автопилоте.

Глауен начал задавать вопросы, но Чилк кроме догадок и предположений ничего конкретного сказать не мог.

– При любых обстоятельствах мы должны были бы услышать аварийный сигнал, хотя бы один гудок. Но мы ничего не слышали, на мониторе тоже ничего не зарегистрировано. Мы не нашли никаких обломков. Это то, что я знаю наверняка. А что произошло с тобой? Кажется, тебя тоже объявляли погибшим.