Текст книги "Шансы. Том 2"

Второй случай представился, когда вместе с Олимпией она столкнулась где-то в Европе с парочкой шведских хиппи – в и компании они провели долгий и приятный день.

Уоррис Чартере принес с собой отличный, очень крепкий сорт – «акапулько голд». Двумя уже готовыми закрутками он щедро поделился с девушками.

Все трое развалились в шезлонгах рядом с бассейном, вода в котором уже начала темнеть. Олимпия зажгла свечи, открыла вино.

– Жаль, что у нас нет музыки, – посетовала она.

Уоррис ни на что не сетовал. Он размышлял о том, что угодил в какую-то приятную легкую интрижку. Вилла. Машина. У этих двух славных курочек наверняка водятся денежки. А он уже давно заслужил небольшой отдых – перед тем как вновь обречь себя на невыразимые муки единения души и тела.

Олимпия глубоко затянулась, с наслаждением выдохнула из легких дым и медленным движением передала тонкую сигарету Лаки.

Лаки все еще была поглощена мыслями о еде, но общая атмосфера вечера уже начала

подчинять ее себе; она плавно поднесла сигарету ко рту, сделала вдох, позволяя волшебному дыму окутать и унести вдаль ее душу.

Минут десять они провели в полном молчании, передавая друг другу две закрутки. Тихий вначале стрекот сверчков переходил в крещендо. Лаки хихикнула.

– Ну и шумные же зверушки! Ой какие шумные! Эти ее слова вызвали у Олимпии и Уорриса приступ истерического хохота. Лаки улыбнулась, чувствуя себя величайшей и искуснейшей ведьмой на свете.

– А давайте-ка поплаваем! – Олимпия поднялась, начала срывать с себя одежду. Она повернула свое тело к Уоррису так, чтобы тот смог рассмотреть все его нежные изгибы и выпуклости. Уоррис трясущимися руками расстегивал брюки. Когда он отбросил в сторону трусы, стало видно, что эрекция превратила его пенис в восьмидюймовый флагшток, которому не хватает только самого флажка.

– М-м, – невразумительно промычала Олимпия и прыгнула в воду в тот момент, когда Уоррис приблизился, чтобы схватить ее.

К тому времени, когда Лаки наконец разделась, Олимпия и Уоррис вовсю уже боролись друг с другом под водой. Внезапно Лаки расхотелось купаться. К чертям плаванье! Ее мучил голод.

Обнаженная, она прошла в дом, на ощупь нашла банку тунца и вскрыла ее. С жадностью принялась глотать куски нежного мяса. Было необычайно вкусно.

Затем на нее навалилось чувство огромной усталости, порожденной столькими бессонными ночами.

Олимпия и Уоррис продолжали возиться в воде, до Лаки доносились их вопли и крики. Вряд ли они обратят внимание на ее отсутствие, если она сейчас тихонько проберется в постель… тихо-тихо…

Уорриса не было ни в одном из его излюбленных местечек. Пиппа побывала в ресторанчике на Круазетт, в «Карлтоне», в баре отеля «Мартинес» – и везде по несколько раз. В конце концов, когда уже окончательно стемнело, она сдалась, позволив бойкому на язык англичанину, владельцу компании по производству одежды, доставить себе удовольствие, купив ей бутылку шампанского. Естественно, самого лучшего. Пиппу интересовало все только самое лучшее.

Позже она разрешила ему приступить к занятиям любовью. Он оказался неплох, полон энтузиазма. Но все равно до Парнишки ему далеко. До Джейка всем было далеко…

Назойливые москиты заставили Лаки раскрыть глаза. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, где она находится. Потом все вспомнилось.

Она вылезла из постели, надела бикини, набросила сверху старую рубашку и вышла за дверь. Олимпию Лаки обнаружила в хозяйской спальне лежащей на широченной кровати в совершенно беспутном виде, широко разбросав в стороны ноги. Рядом с ней на животе спал Уоррис, давая Лаки прекрасную возможность полюбоваться своими маленькими мускулистыми ягодицами. Зрелище и в самом деле приятное.

В течение последующих трех дней Уоррис превратился в незаменимую, любимую игрушку. Олимпия была влюблена и не собиралась никуда отпускать его.

Видя их вместе, Лаки испытывала приступы ревности, но поделать ничего не могла, так что ей оставалось только лежать, загорая, у бассейна и размышлять о том, хватился ли ее уже Джино или нет.

Неподалеку от виллы располагалось небольшое селение, где они покупали горячие французские булочки, свежую ветчину и сыр, а также всевозможные фрукты.

– Я бы смогла прожить здесь целую вечность! – мечтательно вздыхала Олимпия.

– Ну, а мне становится скучно.

– Можешь брать машину и ехать на поиски приключений.

– Ты же знаешь, что я не умею водить, – раздраженно заметила Лаки.

– Милый, научи ее, – повернулась Олимпия к своему любовнику.

Уоррис изобразил на лице живейшую готовность. По прошествии трех дней он уже знал, что имеет дело с действительно богатой партнершей. Имя Станислопулоса было ничуть не менее известным, чем Онассис. К тому же девчушка оказалась и страстной, и опытной. Стоило лишь сломать ее первичное нежелание трахаться, как на следующее же утро она уже и думать ни о чем другом не хотела. Уоррису было чему научить ее, и новые знания Олимпия впитывала в себя наподобие губки. Конечно, болтавшаяся по вилле ее подруга только мешала. Она не нравилась ему, и он чувствовал, что сам тоже пришелся ей не по вкусу. Научить ее водить машину – значит найти лучший способ избавиться от нее.

Искусством вождения Лаки овладела в первые же полчаса. Уверившись в собственных силах, она высадила Уорриса возле виллы и дальше отправилась одна – на целый день. Она решила, что любит сидеть за рулем. Ее будоражило ощущение мощи, скрытой под педалью акселератора.

Лаки выбрала путь в сторону Италии. Она добралась до Сан-Ремо, оставила машину на стоянке и пробродила по городку несколько часов, а потом по повторяющей все изгибы берега автостраде вернулась на виллу уже за полночь, дрожа от нового ощущения.

Под музыку, лившуюся из радиоприемника, Олимпия и Уоррис танцевали румбу. На подруге была только узенькая полосочка бикини, ноги – в туфлях на высоченном каблуке. Уоррис танцевал в брюках и рубашке. Лица обоих оставались неподвижными и серьезными, а вот груди Олимпии, по обыкновению, ходили ходуном. Накурились они, и Олимпия и Уоррис, до чертиков – весь остаток травки ушел в одну-единственную закрутку.

– Приехала! – воскликнула при виде Лаки Олимпия. – А мы уже собрались было пешком отправиться вниз, в казино. Поедешь с нами?

– Само собой, – быстро откликнулась Лаки.

– Тогда нам нужно переодеться. Я уверена, что у тетушки наверняка найдется в шкафах нечто подходящее.

Пиппа Санчес кипела от гнева. То, что Уоррис Чартере смылся от нее, – это еще ладно. Но вот то, что он смылся вместе с шестью ксерокопиями ее драгоценного сценария, черт бы его побрал! Да за такое поведение мужчинам яйца отрезают!

Пиппа отказалась от мысли покинуть Канны до того, как ей удастся разыскать Уорриса. Возможно, этот гаденыш прячется где-то, рассчитывая на то, что она уедет и оставит свое сокровище в его полное и безраздельное пользование. Раз сваляв дурака, начинаешь почему-то делать это постоянно. Уж ей-то следовало бы знать. Она должна была бы его почуять. Этому ведь ее учил Джейк.

– Привыкай вынюхивать беду еще до того, как она подойдет вплотную. Тогда твой нос всегда сможет позаботиться о тебе.

Но почему же его собственный нос не позаботился о нем самом?

Будь все проклято.

Пиппа натянула на себя красное платье, то самое, не оставлявшее равнодушным ни одного мужчину, и отправилась в город с боливийским ювелиром, своим недавним знакомым. Если он и на самом деле так же богат, каким кажется, то, возможно, она заинтересует его предложением вложить часть своих капиталов в ее картину.

Одетые с ног до головы в туалеты тетки, они с ревом неслись по шоссе в Канны. За рулем «мерседеса» сидел Уоррис.

– Мне тоже нужно сменить одежду, – сказал он. – Вы подождете меня возле бара, я вернусь через десять минут.

– А почему мы не можем пойти с тобой? – поинтересовалась Олимпия.

– Потому. Так будет лучше.

Ему вовсе не хотелось, чтобы они увидели, в какой дыре он вынужден жить. К тому же требовалось забрать из отеля и положить в багажник «мерседеса» два его чемодана. Почему бы не воспользоваться преимуществами той ситуации, в которой он очутился?

– О'кей, – протянула Олимпия. – Но если я повстречаю парня посимпатичнее, не думай, что я стану дожидаться тебя.

– Десять минут. Последи за ней, Лаки. Лаки едва улыбнулась. Последи за ней, как же! Да она своими руками схватит и приведет Олимпии первого же попавшегося более или менее приличного мужчину и заставит ее изнасиловать его. Что угодно будет лучше, чем терпеть присутствие этого дешевого дрочильщика? Лаки ненавидела его день ото дня все больше.

Он усадил их за столик, оставил официанту заказ и умчался.

– Эй, – тут же обратилась Лаки к подруге. – Видишь парня вон там? Он глаз от тебя не отрывает. Олимпия выпрямилась.

– Где? – быстро спросила она, как можно выше вздымая свою мощную грудь.

ДЖИНО. 1966

Джино лежал на королевских размеров кровати в собственном номере отеля «Мираж» и наблюдал за тем, как девушка одевается. Она была совсем худенькой. Длинные ноги, плечи с проступающими косточками, крошечная грудь. Он и сам не понимал, почему выбрал именно ее. Вовсе не в его обычном вкусе.

Натягивая на себя платьице, девушка повернулась к нему лицом.

– Было так хорошо, – прошептала она. – Я увижу вас еще?

Он вспомнил, почему обратил на нее внимание. Было что-то такое во взгляде ее голубых глаз – чистое и невинное… Однако и не такое уж невинное, когда он уложил ее к себе в постель. Она ползала по нему, как муравей, и язычок ее неустанно работал, пробуя все, что попадалось на глаза.

Женщины. Они изменились. Он вовсе не считал себя ханжой, но их сексуальные пристрастия становились просто смешными! Такая вот чудачка наверняка может заставить свернуться лыком любой самый несгибаемый член.

– Держи, – сказал он, беря из тумбочки конверт и протягивая ей. – Это для тебя. Купишь что-нибудь.

– О! – Она взяла конверт, деликатно подбросила его на ладони. – Это совсем не обязательно.

«Знаю, что не обязательно, – подумал Джино. – Но я так хочу. Так проще – никаких осложнений».

– Бери и наслаждайся, – произнес он.

Полностью одетая, девушка стояла у постели и, казалось, чего-то ждала. Ему хотелось, чтобы она побыстрее уходила.

– Ну, – проговорил Джино, – ночь еще только началась. Я позвоню сейчас метрдотелю и скажу ему, чтобы он оставил для тебя столик – на шоу Тини Мартино, за счет отеля. Тебе понравится. Можешь привести с собой приятеля.

Когда она вышла, Джино поднялся, сделал несколько резких движений руками и направился в душ. Затем тщательно оделся и по интеркому связался с Марко.

Не прошло и трех минут, как Марко уже находился в номере. Одним из его достоинств было то, что он всегда в нужную минуту оказывался под рукой. К тому же Марко предан Джино, его нельзя купить. Марко являлся как бы членом семьи. Для Джино это значило очень много. Не так давно он сделал Марко управляющим «Миража». Пусть приобретает опыт. Когда придет время. Марко будет командовать «Маджириано».

– Что происходит? – обратился Джино к вошедшему.

Марко пожал плечами.

– Все, как обычно. Тини Мартино спустил все свои деньги па рулетке. Бизнесмен из Японии оставил нам семьдесят три тысячи. Как ты и распорядился, я отправил четырех девушек в номер к судье. Вечер как вечер.

Джино усмехнулся. Из всего множества его заведений «Мираж» оставался самым любимым. В насквозь кондиционированном Лас-Вегасе именно здесь он чувствовал себя счастливым.

– Супруга сенатора Ричмонда уже прибыла?

– Нет еще. «Люкс» ждет ее. Равно как и четыре дюжины желтых роз. Профессиональный теннисист уже нанят на весь завтрашний день.

– Отлично.

Джино должен был увериться в том, что Бетти Ричмонд будет оказан надлежащий прием. В ее джорджтаунском поместье его принимали чуть ли не как коронованную особу, и сейчас Джино не хотел остаться в долгу. А спать ему с ней или пет – это уже совсем другой вопрос. В сексуальном плане Бетти ничуть не возбуждала его. Однако когда он оказывался рядом с ней в постели, когда его обвивали ее мускулистые ноги, а лоно звало, звало к себе – о Боже! При одном воспоминании об этом Джино почувствовал неодолимое желание. И это буквально через пять минут после Мисс-Как-Ее-Там. Совсем неплохо для мужчины, которому через две недели исполнится шестьдесят.

Бетти Ричмонд имела все основания остаться довольной тем, как к ней отнеслись в «Мираже». Крейвен, ее сын, с восторгом озирался вокруг.

Они вошли в свой номер-люкс, пропустив вперед носильщиков, тащивших пятнадцать битком набитых чемоданов.

– Пф! – пренебрежительно бросила Бетти, раскрывая настежь окна. – Большей безвкусицы мне еще не приходилось видеть.

– Да, мама, – согласился Крейвен. – Полная безвкусица.

– Какая вульгарность.

– Абсолютная.

– Краны из золота, а!

– Ужасно.

– Ну, а чего же еще следовало ожидать?

– Она здесь, – объявил Марко.

Джино кивнул. На день позже, по все-таки приехала.

– Чем она занята?

– Играет в теннис. Разделывается с профессионалом.

– Ты смеешься!

– У нее просто убийственный удар. Джино расхохотался.

– Сообщи ей, что мне хотелось бы поужинать с ней. Пусть приходит сюда в половине седьмого.

– Хорошо, босс.

Чуть позже Марко вернулся, чтобы уведомить Джино: миссис Ричмонд благодарит за приглашение, однако она уже связана предыдущей договоренностью, поэтому нельзя ли встретиться несколько позднее, скажем, в десять вечера?

Джино пришел в ярость. Она приехала, чтобы просить его об одолжении, и вот он должен болтаться где-то, дожидаясь ее! Неслыханно!

– Передай миссис Ричмонд, что десять вечера для меня неудобно, – звенящим от напряжения голосом сказал он. – Пусть тогда уж будет одиннадцать, От нее Марко пришел со следующим: миссис Ричмонд сказала, что одиннадцать ее полностью устраивает – в ее номере.

– Замечательно, – откликнулся на это Джино. – В моем.

Бетти Ричмонд появилась в пять минут первого, выглядя настоящей спортсменкой – голубого цвета платье, загорелая кожа, волосы зачесаны назад и охвачены голубой же лентой.

– Прошу меня извинить, но это такое очаровательное место – не знаешь даже, с кем столкнешься в следующее мгновение.

– Да.

Джино демонстративно посмотрел на часы.

– Надеюсь, я не заставила тебя ждать, – с тревогой в голосе проговорила она. – Или теперь уже слитком поздно обсуждать вопрос нашего благотворительного вечера? Может, утром, во время завтрака?

– Можно и сейчас. Я беседовал с Тини Мартино, он говорит, что, возможно, – всего лишь возможно, обрати на это внимание – он будет в состоянии устроить это.

– О, он все сделает!

– Я же сказал – возможно.

– Нет-нет, все в порядке. Он наверняка все сделает. Я виделась с ним сегодня вечером, замечательный мужчина, и он дал мне свое твердое «да».

Джино нахмурился. Господи! Зачем же он ей понадобился? Она сама все может организовать. Он пожалел о том, что обещал помочь с этим чертовым благотворительным спектаклем.

В семь часов утра его разбудил телефонный звонок личного аппарата: этим номером пользовались лишь самые близкие ему люди, да и то лишь в случае крайней нужды. Звонил Коста, из Нью-Йорка.

– Джино, у меня плохие новости.

– Что такое?

– Лаки. Она удрала из школы.

– О Боже!

– Оставила две записки.

– Что в них?

– Что-то насчет того, что ей необходимо обо всем подумать, чтобы мы не беспокоились за нее, что она отправляется в Лос-Анджелес.

– Черт возьми!

– Я велел школе не поднимать шума. Они стараются помочь.

– Хоть это хорошо.

– Что ты хочешь, чтобы я предпринял?

– Не знаю… Господи! Вот дурочка'. – На мгновение он задумался. – Вот что, ничего не делай. Просто положи трубку. Я сейчас же лечу к тебе. Поговорим, когда доберусь до Нью-Йорка.

– По-моему, это самое лучшее.

– Пока.

Он перевел дух. Лаки. Дрянная девчонка. Она сама напрашивается на порку. Что ж, придется ей это устроить. Когда она отыщется, конечно.

ЛАКИ. 1966

Два исключительно вежливых француза, одетых в безукоризненные смокинги и темные брюки, негромко, по настойчиво спорили о чем-то с встревоженным Уоррисом Чартерсом.

– Да говорю же вам – им обеим давно уже больше двадцати одного года, – настаивал он.

– Я уверен в этом, сэр, – согласился с ним один из споривших. – Но у нас тут свои правила, и пока леди не предъявят свои паспорта… – Он по-галльски пожал плечами.

Лаки захотелось хихикнуть. Вся эта сцена представлялась ей такой нелепой. Вот – они с Олимпией, разодетые в тетушкины платья, вот – злой, краснолицый Уоррис, вот – глазеющая на них публика.

– Господи Боже мой! – громко произнесла Олимпия. – Это просто смешно. Пошли!

– Нет, – упрямо воспротивился Уоррис. – Правила пишутся для того, чтобы их нарушать.

– Только не в этом казино, сэр, – невозмутимо заметил один из «смокингов».

– Долбаные лягушатники! – неожиданно взорвался Чартере. – Что вы вообще понимаете?

Видя, что посетитель вышел из себя, француз сделал знак двум фигурам у дверей. Фигуры надвинулись на Уорриса, с обеих сторон крепко подхватив его под локти. Это окончательно взбесило Чартерса, и он еще более громким голосом принялся выкрикивать оскорбления.

– Дивно! – вздохнула Лаки, кося взглядом на Олимпию. – Кто же он такой, этот твой друг?

Олимпия нервно накручивала на палец белокурый локон.

В это мгновение из подъехавшего белого «роллс-ройса» выбралась энергичная темноволосая женщина в высшей степени откровенном платье, а следом за ней появился высокий седовласый мужчина.

– Уоррис! – пронзительно закричала женщина. – Висельник проклятый! Где ты пропадал?

Чартере тут же перестал биться в крепких руках державших его мужчин и смолк. Фигуры неохотно разжали свои объятия. Чартере привел в порядок одежду.

– Пиппа, – робко проблеял он, – я как раз собирался звонить тебе.

– Ну да, – с ехидством отозвалась та, – а помешало тебе только то, что президент вляпался в дерьмо на Вашингтон-сквер.

Теперь уже Олимпия не могла не вступить в перепалку. Она повернулась к потрясенному Уоррису и хозяйским голосом осведомилась:

– Что это за женщина, дорогой? Пиппа едва смерила ее взглядом.

– А я и не знала, что ты уже перешел на детей. Уоррис. В чем дело, что, все взрослые девочки уже выяснили, что ты всего-навсего дерьмовый актеришка?

– Пиппа, я хотел познакомить тебя с Олимпией Станислопулос, – натянуто произнес Чартере. – Это дочь того самого Станислопулоса.

– О!

– Олимпия, дорогая, позволь тебе представить Пиппу Санчес, моего делового партнера.

«А кто, интересно, я, – подумала Лаки, – ливерная колбаса?» Тем не менее она наслаждалась разыгрывавшейся на ее глазах сценой. Для нее огромное удовольствие видеть, как Уорриса смешивают с дерьмом.

– Итак, – впервые разомкнул губы молчавший до этого седовласый мужчина, – это все твои друзья, Пиппа. Так может быть, нам чего-нибудь выпить?

«By Коломбье» было названием большого, напоминавшего пещеру ресторана, расположенного в Жуап-ле-Пипс прямо на морском берегу. Там имелась просторная площадка для танцев, где заезжие группы играли джаз.

Лаки это местечко тут же понравилось. Пора и ей развлечься, а судя по поведению бросавших на нее взгляды молодых людей, сегодня – ее ночь. В то время как Олимпия и Уоррис трахались до полного самозабвения, она, Лаки, не могла себе позволить даже примитивного почти. Нет-нет, действительно пора сравняться с ними в счете.

В данный момент Уоррис был увлечен откровенной беседой с Пиппой, Олимпия бросала зазывные взгляды на седовласого боливийца. Лаки поднялась со своего места, чтобы пересечь едва освещенный зал, в противоположном углу которого находилась дамская комната. На полпути ее остановил привлекательный юноша в тесных джинсах.

– Ты американка? – улыбаясь, спросил он. Кивнув в ответ, Лаки тоже улыбнулась.

– Спляшем? – Он сделал рукой жест в сторону танцевальной площадки, где в немыслимых корчах бились людские тела.

– С удовольствием.

Пиппу что-то беспокоило. Она с полной откровенностью обсуждала с Уоррисом проблему своего сценария, и в это самое время нечто молоточком стучало у нее в мозгу.

– Если я только смогу пробиться к ее отцу, – твердил ей Чартере, – то… Да ты представляешь себе, сколько у семейства Станислопулос денег?

– А другая кто? Черненькая, подруга Олимпии?

– Не обращай на нее внимании, это просто зануда какая-то.

– Но кто она?

– Чья-то там дочь. Они учились вместе в одной школе. Да в чем дело?

Пиппа покачала головой.

– Сама не пойму, она мне кого-то напоминает…

– Ну да, как и любая другая битница на ее месте. Пиппа кивнула.

– Когда ты намереваешься встретиться с отцом Олимпии?

– Довольно скоро. Это должно быть сыграно очень аккуратно, тут не может быть никакой спешки.

Пиппа следила взглядом за черноволосой девушкой, чья фигурка на танцевальной площадке дергалась из стороны в сторону. Что в ней было такого?

– Ты трахаешь эту Олимпию?

С Уоррисом Пиппа поддерживала исключительно деловые отношения – за исключением одной пьяной ночи, на второй день работы кинофестиваля, когда обоим показалось, что они заключили весьма удачную сделку. В постели у них и в самом деле вышло все не так уж и плохо, а вот сделка провалилась. После этого никому из них не хотелось попробовать еще раз.

– Нет-нет, – с сарказмом ответил Уоррис. – Там у них на вилле я всего лишь присматриваю за домашними растениями. Естественно, я долблю ее каждую ночь.

– Она такая молоденькая. С чего ты взял, что ее отец придет от этого в восторг?

– К тому времени, как мы с ним познакомимся, у пего не останется другого выбора. Может, я женюсь на ней. А тебе-то что за дело?

Пиппа улыбнулась и шепнула:

– Тс-с…

Олимпия возвращалась к столику рука об руку с ювелиром, пригласившим девушку пройтись с ним по всему заведению.

– А где Лаки? – Олимпия похлопала себя по щекам тыльной стороной ладони.

– Кто? – резко переспросила ее Пиппа.

– Лаки. Моя подруга.

Ну конечно! Так и есть! Так и должно было быть! Она же знала, что лицо девушки ей чем-то знакомо. Лицо Джино. Джино Сантанджело! Это его дочь – наверняка его дочь. Так ли уж много девушек в мире носят имя Лаки? Пиппа совершенно четко помнила, как Парнишка покупал в подарок девочке Джино набор расчесок из чистого золота, там еще была гравировка: ЛАКИ САНТАНДЖЕЛО. Пятнадцать лет назад. Господи Всемогущий! А Уоррис всего лишь думал, что у него затевается что-то с дочкой Станислопулоса. Как же мало он знал…

Лицо Пиппы просияло.

– Уоррис, – радостно воскликнула она, – будем веселиться! Закажи шампанского. По-моему, сегодняшний вечер окажется очень важным для всех нас.