Текст книги "Серая Площадь"

Глава 3
«Химера»

Эрик с трудом разомкнул глаза. Перед ним, невозмутимо скрестив руки на груди, стояла симпатичная девушка с яркими малахитовыми глазами и бледной, почти белой кожей. Одета она была в тёмное бордовое платье с длинными разрезами по бокам, обнажающими двух чёрных змей – по одной на каждую ногу.

– Очнулся, – выдохнула девушка. – Мало кто выживает после магии Мандериуса.

– Где я? – Рассеянно спросил Эрик, оглядываясь по сторонам.

Незнакомая комната была скромно обставлена старой мебелью: два деревянных стула были поставлены практически в центре, а между ними на белом махровом ковре стоял небольшой квадратный стол с пустой посудой и графином, наполненным бурой жидкостью. Помимо стульев, в комнате был книжный шкаф с двумя-тремя, но массивными по своему объёму книжками в коричневых переплётах.

– У меня дома, – белокурая девушка подошла к окну и закрыла его на щеколду. – Нам следует держаться безопасности: на Серой Площади становится опасно, Мандериус больше не будет церемониться, особенно после того, как показал всем своё настоящее лицо.

– Мандериус, – простонал Эрик и привстал. У него до сих пор жгло лицо и ломило всё тело, будто после тяжёлых физических нагрузок. Злая физиономия Мандериуса, ядовито ухмыляясь, шипя, растворилась в воздухе, – что произошло, когда я отключился?

– Ничего. Как только ты потерял сознание, я перенесла тебя к себе. Не беспокойся, твои друзья скоро прибудут.

– Перенесла? – Эрик непонимающе посмотрел на незнакомку.

Яркий луч лампы упал на бледное лицо спасительницы, и мальчику почудилось, что перед ним стоит вовсе не человек, а прекрасный ангел.

– Обычная телепортация, ничего особенного, – уныло отмахнулась от него девушка, – кстати, я забыла представиться. Меня зовут Эбигейл.

– Эрик, – юноша протянул девушке свою обугленную руку.

– Мило, – Эбигейл не стала её пожимать, – не хочу причинять тебе боль, – пояснила она.

Эбигейл подошла к столику и налила в прозрачный стакан содержимое графина.

– Ты сказала, что ко мне сейчас придут друзья, – Эрик озадаченно почесал макушку, наблюдая, как девушка наполняет второй бокал. Головная боль пульсировала в висках и запутывала мысли в прочный беспорядочный узел.

– Всё верно – светловолосый парень, кажется, его зовут Питер, и сумасшедший старик.

– Консус Лендер, – пробормотал Эрик, – он хороший человек.

– Хороший не всегда значит нормальный, – ухмыльнулась Эбигейл, протягивая бокал Эрику, – будешь чай или, может быть, вино?

– Нет, спасибо, – Эрик дотронулся до своего лица, – на данный момент мне ничего не хочется. Сколько я провалялся без сознания?

– Несколько часов. Не беспокойся, – Эбигейл настойчиво вручила Эрику в здоровую руку побуревший стакан, а сама села за стол, – чуть позже я наложу на твои раны травы, и все твои мучения уйдут.

– Какие травы? – вежливо поинтересовался юноша, делая несколько глотков. Содержимое фужера оказалось крепким и терпким вином. На удивление колющая боль, поражающая всю голову, отступила, вино вмиг оказало отпускающее воздействие, но обугленная рука продолжала гореть, будто всё ещё находилась в огне.

– Целебные, какие могут быть ещё травы в твоём случае? – Эбигейл наклонила голову вбок. – Но предупреждаю – сразу они не подействуют. Так что эту ночь ты проведёшь в лазарете у моего хорошего приятеля.

– Ты тоже была на балу? – Эрик пропустил слова девушки о лазарете мимо ушей.

– Пришлось идти. До меня дошли тревожные слухи, что на празднике будет особенный гость, – Эбигейл таинственно улыбнулась, – можешь только представить, насколько грандиозным было моё разочарование, когда я увидела там тебя?

– Не смешно, – Эрик фыркнул, – тебя-то я вообще там не видел.

– Разумеется, и тебя никто не спасал – Мандериус сам тебя перенёс сюда, – с колкостью в нежном голосе произнесла колдунья и посмотрела на большие песочные часы, стоявшие на книжной полке вместе с нешироким ассортиментом книг. – Твои друзья должны вот-вот прийти.

– Как ты ориентируешься по ним? – Эрик встал с жёсткого дивана и подошёл поближе, – как вы все это делаете? Они же жутко непонятные.

– Сам ты непонятный, – Эбигейл отставила бокал, – а мне более привычно полагаться на них, а не на то, что у тебя прицеплено к руке.

Эрик с досадой посмотрел на свои наручные часы: без батарейки от них не было пользы, но и снимать их он не намеревался – с ними ассоциировалось слишком много славных воспоминаний, связанных с домом и семьёй.

– Хочешь сказать, что ты с собой носишь килограммовые часы, которые запросто умещаются в маленькой дамской сумочке?

– Естественно, что нет, – холодно произнесла Эбигейл, – в каждом здании есть песочные часы – даже у Мандериуса в замке они были. Или ты ничего не заметил за тенью своей важной персоны?

Эрик пожал плечами. В комнате, где они провели с Мандериусом достаточный промежуток времени, не было никаких часов, тем более песочных.

– Мне было некогда искать занимательную атрибутику. Если ты не заметила, то Мандериус пытался меня убить.

– Да неужели? – Эбигейл театрально покачала головой. – Я склоняюсь к мысли, что он пытался это сделать не просто так – мы общаемся с тобой несколько минут, а у меня уже появилось жгучее желание огреть тебя чем-нибудь тяжёлым.

– Ты всегда такая холодная и циничная?

– Только по четвергам.

– Твои часы показывают и день недели?

– Мои часы показывают всё.

В дверь кто-то трижды постучал, прерывая назревающую ссору.

– Перестраховка не помешает, – проговорила Эбигейл и ушла открывать дверь.

«С ней будет тяжело», – мрачно подумал Эрик. Часы, которые он всё ещё с любопытством разглядывал (у Питера они были простыми, без узоров, маленького размера, по всей видимости, карманные), медленно отсчитывали золотистую крупинку за крупинкой, и, провожая их взглядом, юноша чувствовал, как его начинает клонить в сон. Песок гипнотизировал, а тишина расслабляла. После пережитого кошмара, где в главной роли великолепно блистал в свете красных языков пламени Мандериус, Эрик ощущал необыкновенную апатию и крепкое желание заключить в свои объятия кровать. Несмотря на дикую боль, пронзающую его руку и плавно переходящую в ноги, Эрик вернулся на кожаный диван, где очнулся после сражения с Мандериусом.

– Эрик, – в комнату вбежал насмерть перепуганный Питер.

– Твоё лицо! – еле слышно произнес Эрик, разглядывая чудовищный ожог друга, – я надеялся, что ты останешься дома, там сейчас безопаснее, чем здесь.

– Всё хорошо, Эрик, – Пит натянуто улыбнулся и зачем-то прикрыл ожог ладонью, – я сейчас не чувствую боль. Она мне дала лекарство, – добавил он, кивая на Эбигейл.

Эбигейл, стоявшая в дверях, рассерженно фыркнула:

– Вот так впускай в свой дом людей – ни здравствуйте, ни до свидания, ни спасибо.

– Не обижайся на него, красавица, – Консус Лендер, верно корабль, медленно проплыл в комнату и ласково положил на плечо Эрика свою сухую руку, – скорее всего, мальчик имел в виду то, что пока он здесь, в доме будет весьма небезопасно.

– Хоть кто-то меня понимает, – Эрик прикусил губу. Рука мистера Лендера легла прямо на свежую рану, но говорить об этом он пока не решался. – Вы, наверное, очень расстроились, когда узнали, что Мандериус не тот, за кого его все принимают?

– Я доверял ему жизнь, дитя, – мистер Лендер грустно вздохнул, – но смысл жизни ведь не заключается в слепой вере человеку, которого ты почти не видел?

– А я никогда ему не верила, – сухо отозвалась Эбигейл, – вот ни единому его слову и поступку.

– Что будет дальше? – Эрик взглянул в туманные глаза старика, – Мандериус хочет разрушить барьер между моим и вашим миром. Ему нужно помешать.

– Думаю, что он сначала попытается пробудить древнее зло, то, что царило здесь задолго до появления людей, – Консус Лендер присел рядом с юношей и со зловещим скрипом произнёс: – Адам. Его называют Анорамондом. Немногие помнят историю Адама, дети мои, но каждый знает про его прирученного зверя.

Эрик содрогнулся. По его коже пробежали мелкие мурашки, а вслед за ними – холодное волнение, пронизывающее до костей. Он уже слышал это имя – Адам, Клеменс ему о нём говорил. В памяти Эрика вспыхнула огнегривая отвратительная морда льва и узкие сплошные кольца змеи, обтягивающей шею, – золотое воссоздание чудовища на воротах Джоува Мандериуса. Неужели Адам и Мандериус как-то связаны?

– Химера, – быстро озвучил свою догадку Эрик. – Мандериус освободит химеру. Эбигейл вопрошающе посмотрела на старца:

– Неужели ту самую?

– «Химера. Голова её покрыта львиной гривой, ибо она приняла форму льва. Туловище же чудовища больше напоминает туловище козла, копыта коего втаптывают в грязь всякого, кто потревожит его. А завершает зверя длинный массивный хвост, на конце коего шипит голова змеи, чей укус клыков смертелен для человека. И не было и не будет зверя страшнее, чем химера. И несёт она за собой лишь боль, пыль и разрушение, ибо из пасти льва вырывается ледяное пламя, способное уничтожить всё живое. Подчиняется этот зверь лишь Адаму, некоронованному Богу Богов – Анорамонду», – скрипучим голосом процитировал мистер Лендер. В комнате воцарилась нерушимая тишина.

– Значит, Мандериус не в силах контролировать чудище? – после нескольких минут тишины нарушил молчание Эрик, – это отличная новость.

– Да, дитя, только истый хозяин изувера имеет власть над зверем. Но Мандериус способен выпустить химеру из заточения, – старик нахмурил убеленные сединами брови, – таким вот нехитрым способом отвлечь нас от самого главного. Но боюсь, детишки, что после освобождения монстра «самое главное» в корне изменится для нас.

– Мы можем попытаться опередить Мандериуса, – предложил Питер, внимательно слушавший короткий, но пугающий рассказ, – где, вы говорите, обитает зверюга?

Старик расчесал свою бороду пальцами и задумчиво уставился на графин с вином.

– Дитя, помнишь наше первое прощание на Серой Площади? – спросил мистер Лендер у Эрика, – в то утро я вскользь упомянул денницу Мандериуса.

– Помню, – ответил юноша и коротко добавил: – вы мне сказали: «Пусть твой путь освещает денница Мандериуса». Я хотел поинтересоваться, что за «денница», но не успел – вас уже не было рядом.

– Утренняя звезда, она же денница Мандериуса, она же Звезда Предначертания – это магия извне. Можно ошибочно предположить, что её послал сам Мандериус. Но мистер Джоув не имеет никакого отношения к этой магии – кем Звезда была на самом деле прислана, увы, мне неизвестно, – мистер Лендер остановился и глубоко вздохнул. Наконец старик продолжил: – Ранним утром, покуда белолицее светило не покажется, луч магии освещает нашу тропу домой, а ночью, по старой легенде, едва подлинное солнце покидает горизонт, чары Звезды способны указать на место заключения химеры.

– Мы можем прямо сейчас отправиться в путь, – твёрдо заявила Эбигейл. – Нельзя терять время, Мандериус, скорее всего, уже направляется к зверю.

– Можем, – согласился с девушкой Консус Лендер.

– Одну минуту, – мучительно кряхтя, Эрик снова поднялся, – я иду с вами.

– Я вроде сказала, что тебе нужно в лазарет.

– Мы справимся, дружище, – улыбнулся Питер и показал большой палец. Ожог на его лице при этом опасно покрылся пузырями.

– Возможно, Мандериусу понадобится какое-то время, чтобы прийти в себя. Древняя магия отнимает много сил, да и девочка знатно его потрепала, – умилённо проворковал мистер Лендер, – однако не пойти нельзя. – Старик натянул на себя чёрный плащ.

– Я вас не отпущу одного, – Питер встал и целеустремлённо направился к двери, – это опасно.

– Что вы двое сможете сделать против магии Мандериуса? Один – старый как мир, второй… ты, – Эбигейл ткнула Питера в живот. – Если и идти, то всем вместе, – с этими словами колдунья преградила обоим дорогу. – Я смогу вам помочь.

– Отлично, – Эрик озадаченно потёр лицо, – вы отправитесь навстречу своей смерти, а я буду спокойно лежать в лазарете и отдыхать. Спать и смотреть сны, где вас разрывает в клочья химера.

– Смерть! – неожиданно и восторженно воскликнул Питер, – Клеменс может нам помочь?

Вот о ком действительно думать Эрику не хотелось, так это о Клеменсе. Именно мужчина в чёрном пальто отправил его практически на стопроцентную погибель.

– Клеменс – нейтральная сторона. Он не сможет вмешаться. Да и не станет нам помогать, – скривился Эрик, – хотя сама идея мне понравилась куда больше, чем отпускать вас к химере. Пусть лучше его разорвут на куски.

Был ли мужчина в чёрном пальто поблизости или нелепое стечение обстоятельств таким злым способом сыграло шутку – Эрик категорично не мог утверждать, но полка, угрожающе висящая точно над его головой, словно услышав желчные слова, адресованные Клеменсу, стремительно рванула вниз и с неприятным свистом упала прямо на больную макушку юноши, причиняя дикую боль.

– Ай! – Эрик громко вскрикнул и с усердием потёр ушибленное место.

– Прости, – Эбигейл испуганно подбежала к Эрику, – ты в порядке?

– Да, – неуверенно произнёс тот, – жаль, что я всё ещё помню Мандериуса.

– Полка уже давно шаталась, а мне не было дела до неё, – девушка виновато погладила Эрика по щеке, – прости.

– Ничего страшного, – Эрик протянул то, что осталось от полки, и положил голову на мягкую подушку. Возможно, ему и правда стоит остаться дома.

– Значит, решено, – Эбигейл взмахнула кистью руки, и полка вернулась на своё место, – мы идём втроём. Но сначала нужно проводить Эрика в больничное крыло и наложить на его раны травы, – ведьма бросила испепеляющий взгляд на Эрика.

– Ага, – мрачно произнёс Эрик, – как на старые, так и на новые.

Эбигейл покрылась густыми алыми пятнами, что на её белой коже было особенно примечательно. Извинившись за странное происшествие, колдунья поторопилась наверх.

– Питер, хоть ты одумайся, – взмолился Эрик, – ты прекрасно видел, на что способен Мандериус. И прочувствовал на своей шкуре, – он многозначительно кивнул на ожог.

– Я видел, но что произойдёт, если Мандериус освободит химеру? Мы не бессмертны, и ты тоже.

Старик Лендер снова похлопал Эрика по плечу и промолвил:

– Ты храбрый юноша, но ты ранен. Мы не можем допустить, чтобы с тобой, дитя, что-нибудь произошло.

– Вы удивитесь. Но я довольно живучий, – Эрик ещё раз посмотрел на Питера с надеждой, что тот всё-таки одумается и отговорит остальных, – меня только что чуть не убила полка, и как видите – живой.

– Дитя, – мистер Лендер не без тени лёгкого сомнения в голосе проскрежетал: – Одно дело – полка, но Мандериус… – старик помотал седовласой головой, – нет, дитя, с нами ты не пойдёшь.

– Дважды я не позволю себя обидеть, – задорно подхватил Питер, подмигивая, – а за старика с Эби не беспокойся. Я позабочусь и о нём, и о прекрасной даме твоего сердца.

– Я всё ещё здесь, – недовольно проскрипел мистер Лендер, обидевшись на «старика».

Эрик раздражённо выдохнул. Питер – упрямый до мозга костей, никогда его не послушает, будучи привязанным к одному мнению. Порой, ещё при жизни Аддерли, друзья сильно ссорились из-за различных взглядов: даже мимолётная тема о вкусовых предпочтениях могла развести их по разные стороны баррикады, но сейчас речь шла не о пирожках с вишнёвой начинкой или о тыквенном пироге, а о жизни и смерти.

– Она не дама моего сердца, – сердито проворчал Эрик, – мы знакомы с ней несколько часов.

– И она успела спасти твою шкуру, – хихикнул Питер.

Всё верно. Эбигейл избавила Эрика от верной смерти. Но это его не утешало – Мандериус, каким бы он ни казался на первый взгляд, всё равно был во многом лучше остальных. Под нелепым костюмом затаилось зло, и Эрик был уверен, что никому из присутствующих не совладать с магом – чудесное спасение стало чудесной случайностью, а с древним колдовством сможет справиться лишь древнее колдовство.

– Я готова, – откуда-то сверху раздался женский голос.

Эбигейл спустилась к ним в комнату уже переодетая в джинсы и чёрную водолазку, в руках колдунья держала свиток с сомнительным букетом трав. Эбигейл присела на край дивана.

– Приложи эти цветки к лицу, а я займусь остальной частью твоего тела, – приказала она.

Выполнив строгий указ Эбигейл, Эрик обиженно отвёл взгляд. Его одолевала горькая обида и изматывающая мысль, что он находится в одной комнате со стадом упёртых баранов. Пока девушка обрабатывала его раны, он успел подумать о ситуации, которая красочной мозаикой складывалась у него в голове, – все раздумья Эрика сошлись в одном: ситуация вышла из-под контроля. Во-первых, нельзя было отпускать своих друзей одних. Это не только рискованно, но и опасно. Во-вторых, Эрик прекрасно понимал, что Мандериусу сейчас нужен только он. Зачем? Это известно одному лишь Мандериусу и, пожалуй, Клеменсу. И, наконец, в-третьих. Никто в душной комнате не собирался считаться с его мнением, даже лучший друг. Поэтому-то ситуация и вышла из-под контроля, а Эрику не остаётся ничего другого, кроме как обижаться и подчиняться равнодушной к собственной жизни толпе.

– Что вы будете делать, когда найдёте место заточения химеры? – безучастно поинтересовался Эрик.

– Если Мандериус нас опередит, попытаемся его остановить. Если же мы сможем оказаться на месте раньше, то я наложу дополнительную магическую защиту, – пожала плечами Эбигейл. – Это война, Эрик. Мандериус изначально стремился всеми своими действиями её развязать. И у него получилось: никто из жителей Серой Площади не захочет превращаться в тёмных призраков и тем более становиться кормом для льва. Думаю, уже завтра мы поведаем миру истинную правду о Мандериусе. Благо будет несложно – основную работу проделал он сам.

– А если чары не сработают?

– По крайней мере мы выиграем время. Это не много, но и не мало, согласись. – Эбигейл сделала ему перевязку и затянула бинт в прочный бантик. – Всё, я закончила. Полагаю, будет лучше, если я перенесу его в лазарет, – обратилась ведьма к Питеру и мистеру Лендеру.

– Мы будем ждать тебя здесь, дитя, – встревоженно пролепетал мистер Лендер. – Тучи сгущаются.

– Сейчас ты почувствуешь лёгкое покалывание, но в целом будет приятно, – улыбнулась Эбигейл и взяла Эрика за здоровую руку, – у меня большой опыт в магии, поэтому предупреждаю сразу – лучше тебе не открывать рот и не отпускать меня три секунды. Иначе магия поглотит тебя и убьёт.

– Время своё возьмёшь? – Эрик с иронией кивнул на песочные часы, не обращая внимания на нерадостное предупреждение.

– Три секунды, – раздражённо повторила колдунья.

Через мгновение они уже стояли в сыром просторном помещении, где находились десятки больничных коек – молочные огоньки представили взору Эрику старые заржавленные кровати, печально провисающие матрасы и отваливающиеся спинки. Поверх серых одеял более-менее приличных кроватей лежали изуродованные люди, на страдания которых было больно смотреть: с головы до пяток их обгорелые тела были сплошь покрыты ожогами и глубокими гноящимися ранами – куда серьёзнее, чем те, которыми наградил их с Питом Мандериус, больные стонали и тихо плакали, пребывая в мучительной агонии. С потолка на Эрика капала ржавая вода, а под ногами на деревянном покошенном полу росла голубая плесень и мох. Было видно, что больничное крыло не раз подвергалось нападениям – в стенах зияли огромные дыры, а стёкла окон были заколочены досками.

– Что с этими людьми? – ужаснулся Эрик, рассматривая искалеченного ребёнка пяти-шести лет, – кто это сделал? Мандериус?

Ребёнок слабо зашевелил губами, но слов Эрик так и не услышал. Что-то в этом жалком комке, дрожащем и бьющемся в немой истерике, Эрику показалось чрезвычайно знакомым. Приглядевшись, он узнал в ребёнке девочку у фонтана в центре Серой Площади. Да, несомненно, это та самая красивая маленькая девочка с огненными рыжими волосами, выпрашивающая платье у родителей, но теперь она не казалась жизнерадостной и милой. От её густых волос осталось одно воспоминание – на обугленной голове виднелся клочок сожженных волос, больше напоминающий теперь пришитые нити. Возле кровати Эрик не сразу увидел уснувшего отца девочки – Алоис беспокойно спал, уткнувшись носом в холодную стену.

– Всё, что ты сейчас видишь, – всё дело рук Мандериуса, – в палату зашёл нездорового вида мужчина в белом халате, – добрый вечер. Эби, ты, как обычно, в своём репертуаре, – нахмурился доктор.

– Магнус, прошу, – Эбигейл подошла к мужчине. – Его зовут Эрик Беккет, и он очень сильно нуждается в твоей помощи.

– Здравствуй, Эрик Беккет, – доктор слегка поклонился в знак своего приветствия. – Останешься? – обратился врач по имени Магнус к ведьме. Та отрицательно замотала головой:

– У меня сейчас есть очень важное дело, но утром я обязательно загляну к тебе, – после этих слов Эбигейл чмокнула Магнуса в щёку и растворилась в воздухе, словно её здесь и не было.

– Вот так всегда, – Магнус грустно вздохнул.

Эрик не сводил глаз с доктора. Внешне тот был похож на Мандериуса: те же чёрные бездонные глаза, узкий приплюснутый нос и жемчужные, почти белые волосы до плеч. Мужчина был высок и недурен собой, а лёгкая, практически незримая улыбка придавала его образу изюминку. Одновременно с тем что-то их существенно различало со злым колдуном – теплота и доброта, коих у хозяина бала Эрик так и не увидел, сияли на овальном лице доктора Магнуса ярче дорогих украшений в волосах Мандериуса.

– Я знаю, о чём ты сейчас подумал, – Магнус подошёл к свободной кровати. Каждый шаг давался ему с непомерным трудом. – И ты прав. Я младший брат Мандериуса.

Эрик вздрогнул. Его как будто окатило ледяной водой из проруби.

– Этого не может быть, – осторожно проговорил он, – младший брат Мандериуса погиб. Я прочитал об этом в журнале.

– По моей инициативе, – Магнус кивнул, – один хороший знакомый согласился принять на себя ответственность за моё якобы убийство. Алеред Стефанэс. Древний маг, которому уже наплевать на свою репутацию.

– Я не совсем понимаю, сэр, – Эрик осёкся, – зачем вам это?

– Чтобы огородить свою больницу от Мандериуса.

– Эти ожоги оставил он, – юноша жестом указал на следы древней магии, отпечатанные на своей коже, – раны, заботливо обработанные Эбигейл. Неприятный осадок после встречи с Мандериусом вновь стал образовываться на стенках его души в момент, когда Эрик осознал, что находится совсем рядом с братом чудовища, но невероятная успокаивающая теплота, исходящая от доктора, моментально стирала дурные ассоциации – Эрик прекратил сравнивать братьев, и осадок сам собой улетучился.

– Поэтому Эбигейл и привела тебя ко мне. Во мне течёт та же сила, что и у Мандериуса, – Магнус закатал белые рукава своего халата, – я помогу тебе, но давай сразу договоримся, что эту ночь ты проведёшь у меня в больнице.

Эрик смиренно кивнул. Останавливать друзей было уже поздно, а действие трав постепенно улетучивалось, и боль возвращалась в прежнее русло.

– Дай мне свою руку, – тихо произнёс Магнус, – она имела прямой контакт с магией и пострадала больше остальных частей твоего тела.

Эрик протянул обугленную руку. Доктор с досадой выдохнул, оценивающе обводя её взглядом. В этот момент его глаза озарил тот самый красный огонь, что горел у Мандериуса во время сражения. Только на этот раз он не излучал каменную злость и пренебрежение ко всему живому, он казался мягким, эфирным и послушным. Алое пламя покорно материализовалось в руке Магнуса и игриво засверкало.

– Тебе повезло больше, чем остальным моим пациентам, – Магнус дотронулся до обожженного участка руки мальчика кончиком своего длинного ногтя, – невероятно, но что-то оттолкнуло основной поток магии в момент соприкосновения.

– М-м, – задумчиво протянул Эрик, – мне часто говорят, что я особенный.

– Возможно, так и есть, – Магнус с интересом посмотрел на него.

– Ваш брат за этим и позвал меня к себе в замок, – хмыкнул Эрик.

– Мой брат давно не видит света. В его сердце поселилась тьма, и кто знает, что живёт у него в душе. Мандериуса интересует лишь безграничная власть.

– Но разве ему было мало того, что каждый на Серой Площади его чтил и просил о помощи?

– Твоё существование сильно разозлило Мандериуса – он побоялся, что у него всё отнимут.

– Он и до моего рождения не отличался сдержанностью. Не Мандериус ли пытался разрушить барьер, чтобы укоренить свою власть в этом мире?

– Власть – это суждение широкое, и всякий, кто сталкивался с ней лицом к лицу, встречал понятие безобразнее и опаснее, – доктор Магнус горько вздохнул, – апогей аморальных понятий – «жадность». Мандериус всегда стремился завладеть всем тем, что двигалось, лежало или стояло. Он так и не смог побороть в себе жадность. Если не усмирить её в себе, то произойдёт непоправимое – ты захлебнёшься в море крови, увязнешь в этом понятии, и тебе всё равно захочется чего-то большего, чем ты имеешь, даже если у тебя есть всё. – Доктор щёлкнул пальцами, и огненный браслет окольцевал пораненную руку Эрика, – алчность способна на убийство и предательство, ведь чем больше ты получаешь, тем больше просишь, а на случай, если тебе желаемое не дают, существуют «крайние меры»: украсть ради желания, убить ради выгоды. Мандериус раскрыл «жадность» в силе – через силу он добился всеобщего внимания, достиг слепого обожествления. Но ему и этого стало мало – власть на Серой Площади быстро надоела, а уничтожение барьера превратилось для него в шанс получить больше.

– Надеюсь, что жадность его погубит.

– Она уже его сгубила, – Магнус на секунду задумался, – я не хочу, чтобы ещё кто-то узнал про то, что я жив, мистер Беккет. Особенно сейчас, – колдун со всей серьёзностью посмотрел на Эрика. – И я бы попросил тебя ничего не рассказывать своим друзьям.

– А Эбигейл знает, что вы с Мандериусом братья? – Эрик внимательно посмотрел на печальное и измученное лицо доктора.

– Она знает, – Магнус отвёл глаза на заколоченное оконце. В его взгляде проскочили необыкновенная симпатия и нежность к ведьме.

– Когда придёт время, – неожиданно начал Эрик, – вы станете против своего брата?

– Я стараюсь не пользоваться магией, лишний раз не применять её, даже в целях ремонта, но как видишь, – Магнус грустно вздохнул, – не очень-то и выходит. Мандериус – кровожадный человек, и ежедневно он подпитывает свою силу чужой кровью, – маг коротким жестом показал на несколько людей, которые неподвижно лежали на своих кроватях, – эти люди – огромное последствие нашей магии.

– Это можно прекратить?

– Ты прекрасно знаешь, что можно.

– Почему вы не желаете пользоваться своим даром? – Воскликнул Эрик, – я более чем уверен, что вам под силу Мандериус. Вы сами сказали, что в ваших жилах течёт одна магия.

– То, что мы называем «даром», может сильно отличаться по нашим представлениям. Если для тебя «дар» – это проломить голову кровожадному колдуну, то для меня «дар» – это мерило моей человечности, – Магнус отпустил руку Эрика, и красное пламя исчезло, – то, что он вытворяет с моей душой и телом, невообразимо. Прежде чем делать какие-либо выводы, ты должен понять сущность чар. Прочувствовать их природу. И правильно оценить последствия. Как я сказал ранее, древняя магия питается за счёт чужой или родной жизни, за счёт порции крови. Убивая или просто истязая человека, с каждой новоиспеченной жертвой Мандериус становится буквально неуязвимым, но теряет свою человечность. Я же не хочу становиться вторым Мандериусом. Моя магия ещё жива только благодаря посторонней крови – хочешь не хочешь, но я вынужден помогать этим несчастным людям. А «дар» получает своё – кровь.

Эрик молчал. Было очевидно, что Магнус ненавидит себя и свою необыкновенную силу, и в этом они были с ним похожи.

– В детстве я часто молил высшие силы, чтобы они отобрали у меня мой дар, – мрачно признался Эрик, – я не хотел общаться с покойным дедом в силу своей привязанности к этому человеку, не хотел встречать на своей улице давно погибших людей, слушать их и быть хоть как-то причастным к их судьбе. Я не видел смысла в своих способностях, ведь я никак не мог помочь их горю – какой прок в даре, если пользы от него ноль? А у вас есть магия, которая способна противостоять такому кровавому деспоту, как ваш брат, и вы помогаете пострадавшим от его руки.

– Я понимаю тебя, Эрик Беккет. Наверное, это удел каждого, кто обладает редчайшей способностью – находить свой дар проклятьем. Гении, просто талантливые люди, маги – мы все огораживаем часть от целого себя. И только единицы из нас в состоянии понять, что от судьбы не убежишь.

– А Эбигейл? Она ведь тоже не такая, как все, – смутился Эрик, – и мистер Лендер. Я видел, как он пользуется магией. Никакой крови он не использовал.

– На Серой Площади много колдунов, помимо меня и Мандериуса, – улыбнулся доктор Магнус, – но у Эбигейл и мистера Лендера магия менее затратная и могущественная, поскольку они оба не имеют никакого отношения к старейшим поколениям Серой Площади – у них магия молодая и относительно чистая. На самом деле, – Магнус сдвинул брови, – насколько мне известно, Консус Лендер прожил здесь тридцать тысяч лет и, вполне вероятно, он может являться древним колдуном.

– Быть может, мистер Лендер нашёл способ не использовать кровь?

– Маловероятно, – покачал головой Магнус, – но, если это правда, не надейся, что он поделится с тобой своими секретами. Народ Серой Площади – народ закрытый, замкнутый в своих интересах и кругах. Взять, например, меня, я попросил тебя никому больше не рассказывать про своё кровное родство с Мандериусом и о том, что я жив, – и для меня это значимо. Вполне допустимо, что для мистера Лендера утаивание секрета своих чар так же эпохально, как для меня – династия Джоувов.

– А вы знаете что-нибудь про химеру? – вместе со стариком Лендером Эрик неожиданно вспомнил и рассказ самого мистера Лендера.

– Я знаю легенду о льве, козле и змее. А зачем тебе? Это детская сказка, в ней больше заблуждений, чем истины.

– Мы думаем, что Мандериус попытается освободить это древнее чудовище, чтобы отвлечь всеобщее внимание. Пока люди будут бороться с химерой – он спокойно сможет разрушить барьер.

– Не знаю, насколько тебе поможет легенда, но если я и могу помочь, то только таким образом.

– Спасибо доктор Джоув, – Эрик посмотрел на серое лицо Магнуса и добавил: – А в этой легенде есть Адам?

– Нет.

* * *

…Давным-давно, когда небесная твердыня сливалась с синей бесконечностью океана, а в мире царило ненарушимое согласие, на свет явились трое необыкновенных существ – маленький львёнок по имени Прайд, змея Энви и белый пушистый козлик Лаз.

Проходили годы, и трое друзей подрастали, а вместе с ними подрастало и их моральное лицо. Козлик Лаз целыми днями беззаботно лежал на зелёной траве, скрестив длинные лапы, и ничего другого больше не делал – какая благодать нежиться в тёплом мире огромного светила и не забивать свою рогатую голову посторонними мыслями. В это время свирепый львёнок Прайд начинал сильно страшить своих маленьких друзей странной одержимостью хорошо выглядеть в их глазах – не проходило ни дня, чтобы он не прекращал неудержимые попытки быть лучше других, быть веселее и игривей, а порой львёнок вынуждал своих друзей признавать, что он гораздо мужественнее их и умнее. Змейка Энви всегда соглашалась со всеми, кивала, но молчала. В мрачных потёмках своей измученной молчанием души Энви злилась – никто никогда её по-настоящему не ценил. И однажды злость переросла в зависть и лютую ненависть – каждый день змейка находила повод для ненависти и зависти, чем кормила себя вместо ужина.