Текст книги "Железное сердце"

Глава 26

С узелком в руке Софи подошла к калитке и обернулась, бросив на дом последний виноватый взгляд.

Двор был пуст, никто не видел, как она уходила. Братья ушли на работу. Вебер готовил еду на кухне. Тапфен мыла окна.

Софи знала, что нарушает запрет. Братья не раз говорили ей, что покидать Лощину ни в коем случае нельзя. Но другого выхода не было. Чуть больше месяца прошло с того раннего утра, когда она вместе с егерем оставила дворец, а от Хаакона до сих пор ни слуху ни духу.

Однако Лощина так хорошо укрыта деревьями, что Хаакон мог просто не заметить дом и проехать мимо, когда искал ее в лесу. Вечером, помогая на кухне мыть посуду, Софи придумала план: надо вернуться назад, к пруду, у которого егерь вырезал ей сердце. Отправляясь с придворными на охоту, королева часто проезжала мимо него, и не исключено, что Хаакон ездит той же дорогой.

Софи посидит там несколько часов. Если ей повезет, она увидит, как Хаакон со своими людьми проезжает мимо. Тогда она выскочит на тропу и остановит их. Расскажет Хаакону, что сотворил с ней егерь по приказанию королевы, и они вместе, даже не заезжая в замок, поскачут к границе. А что еще им остается? Конечно, Хаакон – почетный гость королевства, но разве он сможет вернуться ко двору, когда узнает, что королева сотворила со своей падчерицей?

Софи было больно оттого, что пришлось пренебречь советами братьев и тайком улизнуть от них. А еще она знала, что, когда Хаакон найдет ее, всем семерым придется немедленно уехать и на прощание с ними времени не будет. Вот почему она оставила на своей подушке записку, в которой объясняла, куда отправляется и зачем, благодарила их за доброту и обещала когда-нибудь вернуться.

Софи уходила налегке: в узелке – яблоко, горбушка хлеба да горстка рубинов в уголке льняной салфетки. Она понятия не имела, сработает ли ее план, но попробовать стоило. Месяц – большой срок. А вдруг Хаакон потеряет надежду? Перестанет ее искать и вернется в свое королевство? Если так, она потеряет свой единственный шанс на спасение. А вместе с ним и Хаакона.

Отодвинув защелку, Софи толкнула калитку и припустила бегом по выложенной камнями дорожке. В какой стороне искать пруд, она примерно представляла: вечерами Иоганн не раз выходил из дома с удочкой в руках, и Софи всегда замечала, куда он сворачивал. И не ошиблась: не прошло и получаса, как она уже оказалась на берегу.

Однако найти то самое место оказалось непросто: Софи долго брела по топкому, заросшему камышами берегу, пугая лягушек и время от времени проваливаясь по щиколотку в густую черную грязь. Наконец, взмокнув и запыхавшись, она шагнула на сухой травянистый бережок, где охотники обычно поили коней, и привалилась к стволу, чтобы перевести дух. И тут ее сердце дало сбой – заныло и стало биться так медленно, что между ударами проходили секунды.

У Софи закружилась голова, и она чуть не упала, но все же нашла в себе силы добрести до поваленного ствола и опуститься на него. Там она закрыла глаза, набрала в грудь побольше воздуха и стала медленно выдыхать, дожидаясь, когда сердце вернется к обычному ритму.

«Механизм слегка заедает. Ничего, выправится со временем», – не раз с улыбкой заверял ее Иоганн, когда такое случалось раньше. Но, кажется, он ошибся. Время шло, а сердце спотыкалось все чаще.

Наконец через несколько минут оно все же забилось как следует, и Софи смогла открыть глаза. Не шевелясь, девушка жадно прислушивалась: не примешивается ли к привычным лесным звукам стук подкованных копыт? А вдруг Хаакон уже скачет сюда? Она представила, как засияет от счастья его лицо, когда он увидит ее. Как он спрыгнет с седла, подбежит к ней, обнимет, скажет, что никогда, ни на одну минуту не верил в ее гибель и продолжал искать ее день за днем.

Софи слушала, но до нее доносились одни только вздохи сосен на ветру. В душе она уже смирилась с тем, что ожидание может оказаться долгим. И даже с тем, что, возможно, придется прийти сюда на следующий день. И через день. Она встала, решив, что лучше пройтись по тропе туда-сюда. И тут же застыла на месте. Ее обуял страх.

«Ведь это случилось здесь, – подумала она, скользнув взглядом по травянистому берегу, по краю воды и стене высоких камышей. – На этом месте егерь вырезал мне сердце».

Болотный запах пруда, шепот сосен вокруг – все было в точности, как тогда. С того самого дня, когда Софи впервые пришла в себя в Лощине, эти воспоминания рвались наружу, но она подавляла их. И теперь здесь, на том самом месте, страшные образы, звуки и ощущения наконец вырвались из-под гнета и затопили ее. Она заново пережила то удивление, которое испытала, когда егерь внезапно привлек ее к себе; почувствовала жадный укус клинка. А еще увидела два лица, склоненные над ней, бледные и жестокие. Одно принадлежало человеку в обсидиановой короне, которого нарисовал Яспер… Значит, она его не выдумала. Она видела его на самом деле. Именно здесь. Человек пришел и встал над ней, когда она умирала. Кто же это?

Сердце Софи снова запнулось и заныло, но не замедлилось, как в прошлый раз, а зачастило, как сумасшедшее. «Зря я сюда пришла, – мелькнула у нее мысль. – Надо скорее возвращаться в Лощину». Нервно озираясь и вздрагивая от каждого шороха, девушка заспешила прочь. Стараясь держаться поближе к воде, насколько позволял топкий берег, она пошла обратно той же дорогой. Через несколько минут она уже была среди деревьев.

Еще через полчаса Софи вдруг поняла, что не узнает местность вокруг себя. Подходя к пруду со стороны Лощины, она миновала большой серый валун, заросли шиповника, дерево, обожженное молнией. Где же они теперь?

Резкий пронзительный крик разорвал тишину. Софи вздрогнула и подняла голову. Высоко над ней на ветках сидели вороны. Софи поглядела на небо. Солнце клонилось к закату. Скоро братья вернутся домой. И испугаются, увидев, что ее нет. Она прибавила шагу.

Но страх не отставал, твердя ей, что она заблудилась и никогда не найдет дорогу домой. Что скоро настанет ночь и на охоту выйдут волки.

– Куда же мне идти? – спросила она себя, вертя головой в поисках ориентира.

Ей смутно припоминалось, что, выйдя из Лощины, она повернула на восток, а значит, теперь нужно идти в другую сторону, лицом к закатному солнцу. Напуганная, она смотрела куда угодно, только не под ноги, и потому едва не растянулась на земле, зацепившись носком сапога за что-то, лежавшее поперек тропы. Удержав равновесие, она обернулась взглянуть, что это такое.

Софи ожидала увидеть камень или узловатый древесный корень.

Но поперек тропы лежал скелет.

Завопив от ужаса, Софи отпрыгнула назад, но не отвела взгляда от мертвых костей. И увидела, что из замшелой глазницы на нее смотрит коричневая жаба. Челюсть скелета отвалилась в безмолвном крике. На длинных костях еще виднелись обрывки ткани, выбеленные дождями и солнцем. У бедра был охотничий кинжал, наполовину вросший в землю. Грудную клетку оплел вьюнок. Почерневшие края сломанных ребер торчали вокруг дыры, как раз в том месте, где раньше было сердце.

Не в силах отвести глаз от этой дыры, Софи почувствовала, как острый коготь страха скользнул по ее шее. Попятившись, она повернулась к скелету спиной и побежала. Ее охватила паника, сердце громко забилось, дыхание вырывалось из груди короткими частыми толчками. Через двадцать шагов она наткнулась на второй скелет, который лежал здесь дольше, – судя по тому, как позеленели кости, уже не первый год.

Обходя его, Софи спустилась в канаву, а когда стала выбираться из нее по противоположному склону, увидела кое-что пострашнее скелета. Мертвую женщину. Она сидела, привалившись спиной к стволу. Тление еще не тронуло юного лица, но птицы уже выклевали глаза. У нее тоже было вырезано сердце.

Сердце самой Софи стучало, как кузнечный молот. Девушка не знала, что делать: кричать от ужаса или тихо плакать. Дрожа, она переступала с ноги на ногу до тех пор, пока не описала полный круг на месте. Эта женщина и те люди… они умерли оттого, что кто-то вырезал им сердце. Как ей – егерь. Но кто бы их ни убил, он наверняка считает Темный Лес своими охотничьими угодьями. А она бродит тут в одиночку. Случись что-нибудь, никто ей не поможет – ни Хаакон, ни братья.

У Софи вырвался судорожный полувсхлип-полувопль. Затем еще один. Она зажала ладонью рот, уверенная, что если разрыдается сейчас, то уже не остановится до тех пор, пока не изойдет слезами, – от нее останется лишь кучка одежды на лесной земле. С трудом переступая слабыми, дрожащими от страха ногами, она перешла через ручей и углубилась в густой кустарник. Одолев его, она взобралась на холм, откуда увидела рощу серебристых берез. И вспомнила, что точно такие же деревья были видны из чердачного окна Лощины.

– Хоть бы это были те самые деревья. Ну пожалуйста! – громко взмолилась она, ведь если это они, значит Лощина совсем близко.

Не сводя глаз со спасительных крон, Софи сделала глубокий вдох и побежала.

Глава 27

Софи сначала услышала братьев и лишь потом увидела их.

Они выкрикивали ее имя. Снова и снова. Громко, на весь лес. Когда до Лощины осталось всего несколько шагов, она различила огни, качавшиеся во тьме, – фонари.

– Я здесь! – крикнула она, слабея от радости. – Здесь!

Один миг, и из темноты вынырнул Йозеф.

– Где ты была? – спросил он ворчливым от тревоги голосом. Потом поднял фонарь и осветил ее с головы до ног. – Что с тобой случилось?

Сапожки Софи едва угадывались под коркой грязи. Подол юбки был изорван – шиповник сделал свое дело. Волосы, утром аккуратно уложенные вокруг головы, разметались по плечам длинными спутанными прядями. Щеки горели от бега.

Тут к ним подбежал запыхавшийся Якоб.

– Мы так испугались! Пришли домой, а тебя нет! – Он обернулся, приложил руки ко рту и зычно рявкнул: – Нашла-ась!

Втроем они пошли к дому. Когда они отворили калитку, остальные уже ждали их во дворе. И у каждого был готов вопрос.

– Почему ты ушла?

– Где ты была?

– Слава богу, что ты жива!

– Может, зайдем в дом? Тапфен так расстроилась, что плачет не переставая, а Вебер от огорчения сжег клецки.

– Простите, что я вас напугала, – сказала Софи, когда они уже подошли к двери. – Я ходила на пруд.

– На пруд, – испуганно повторил за ней Юлий. – Зачем?

– Посмотреть. Вдруг Хаакон ищет меня там, – созналась Софи.

– Глупая затея, – произнес Юлий; его голос звучал сурово, но Софи ясно различила в нем нотки страха.

– Я знаю, – ответила она. – Я их видела. Кости. И тело тоже видела. – Братья мрачно переглянулись, и Софи спросила: – Вы что-то знаете? Откуда в лесу кости? Чьи они?

– Пойдем в дом, Софи, – сказал Юлий устало. – Тебе надо снять мокрую обувь и переодеться.

– Мне не во что, – возразила Софи.

– Ничего, пара лишних штанов и рубашка у нас найдутся. Тапфен принесет. Потом мы поужинаем. Не может же Вебер вечно держать еду на огне.

Входя с братьями в ту комнату, где они обычно переодевались в чистое после работы, Софи едва сдерживалась. Ей нужны были ответы, и у семи гномов они явно были, судя по их лицам. Но они молчали, и Софи, зная, что и без того устроила немалый переполох, прикусила язычок и решила подождать, пока все не сядут за стол.

Сбросив сапоги, Софи прошла в кухню. Там к ней бросились Тапфен и Вебер. Софи расцеловала обоих, извинившись за то, что заставила их волноваться. Братья уже суетились возле стола: одни расстилали скатерть, другие зажигали свечи и поправляли огонь в камине.

Софи немного не дошла до лестницы, когда услышала шепот Иоганна, – думая, что она уже ушла, тот не удержался и сказал Йозефу:

– Это он.

Он говорил совсем тихо, считая, что, кроме братьев, его никто не слышит. Но он ошибся – Софи замерла на полушаге. Обернулась.

– Кто? – спросила она, глядя на Иоганна. – Ты сказал: «Это он». Кто – он? О ком ты говоришь?

Иоганн вытаращил глаза. Понял, что она все слышала. Мямля и заикаясь, он начал плести что-то несусветное, но Софи пропустила все мимо ушей.

– Те кости в лесу… когда-то они были людьми, – продолжила она. – Им тоже вырезали сердца. Как мне. Вы что-то знаете и скрываете это от меня. – Ей снова вспомнились черные глаза, пронзительный взгляд, жестокая улыбка на тонких губах. – Это бледный человек, да? Ты говорил о нем. О том, с рисунка Яспера. Кто он?

Переводя взгляд с одного брата на другого, она словно молила их сказать правду.

И они сдались.

Юлий сложил руки на спинке стула и, наклонив голову, сказал:

– Корвус, Король Воро́н.

Софи разозлилась. Значит, братья действительно скрыли от нее что-то важное. Какое они имели право?

– Значит, это он забрал сердца тех людей, которые лежат мертвые в лесу? Умирая, я видела его. Он смотрел на меня и улыбался. Мое сердце тоже у него? Егерь солгал мне? И вы тоже?

– Нет, Софи, егерь не солгал, – медленно произнес Юлий. – Корвус получил твое сердце. От королевы.

– Откуда вы знаете? – тут же спросила Софи, чувствуя, как в ней растет гнев.

– Когда мы нашли тебя, ты уже не дышала, – продолжал Юлий. – Твоя душа готовилась отлететь. Корвус приближался. С ним была сестра, Круция. Вебер сплел паутину и успел поймать твою душу, но бежать было некогда. Мы спрятались. Тогда-то мы и услышали из уст самого Корвуса, что он пойдет во дворец и заберет у королевы твое сердце.

– Но зачем оно ему?

– Он собирает сердца. И хранит их внутри своего замка, в особой комнате. Сердца лежат в волшебных стеклянных шкатулках, живые и красные, словно только что вынутые из тел.

Софи молча опустилась на скамью у стола. Гнев сменился чувством опустошения. Как будто у нее из-под ног выбили почву.

– Что он делает с чужими сердцами?

– Этого мы не знаем.

У Софи закружилась голова.

– Почему вы не сказали мне раньше, когда я только очнулась?

Юлий поднял голову и посмотрел на нее – впервые с тех пор, как начал отвечать на ее вопросы. Софи увидела слезы в его глазах. Ворчливый, язвительный Юлий плакал. Это напугало ее даже больше, чем все поведанное им.

– Юлий, кто этот Вороний Король? – спросила она. – Откуда он взялся?

– Это никому не известно, – отвечал он. – Но одно мы знаем наверняка: он человек могущественный и опасный, а ты девушка с неправильным сердцем. Люди уходят в Темный Лес, Софи, и многие не находят дороги обратно. Вот почему мы скрыли все от тебя. Вот почему мы хотели, чтобы ты оставалась здесь, в Лощине, где тебе ничего не угрожает…

Голос Юлия стал хриплым и прервался.

За него закончил Иоганн.

– Он забрал Яспера, Софи, – сказал он тихо. – Нашего братика. Мы не дадим ему забрать еще и тебя.

Глава 28

На стол поставили свечи. Все сели. Вебер разлил вино по кубкам.

Говорил Иоганн. Остальные братья молчали: одни смотрели в огонь, другие, потупившись, не сводили глаз со своих кубков. Кто-то зажмурился, словно защищаясь от боли. Все знали, о чем он будет говорить: для них это была не история, а их собственная жизнь.

Зато Софи слушала самозабвенно, подавшись вперед и положив локти на стол. Она уже знала от Иоганна, что Яспер был баловнем семьи, младшим братом, чувствительным и одаренным.

– Он был художником, – говорил Иоганн. – Рисовал что вздумается: корзину яблок, утку на яйцах. И однажды решил отнести свои картинки в Конигсбург – вдруг удастся продать.

Иоганн замолчал и поднес к губам кубок с вином. Его взгляд, обычно задумчивый и кроткий, стал твердым, словно кремень.

– Не вышло, – продолжил он. – Торговцы картинами подняли его на смех. «Кому нужны твои яблоки да утки, – твердили они. – Люди берут портреты знати. А еще охотнее – свои собственные. Позируют в мехах и драгоценностях, взяв их напрокат. Вот этим тебе заняться бы, парень!» Яспер так и не продал ни одной картины. С тех пор его точно подменили. Он стал печальным и тихим. Решил, что пишет не так, как надо, что живет не так, как надо. Спрятал кисти, краски и пристрастился к долгим прогулкам по лесу. Там мы его и нашли. С дырой вместо сердца. За секунду до смерти.

– И вы его спасли, – догадалась Софи.

Иоганн кивнул:

– Я сделал ему сердце. Как и тебе. И как твое, оно оказалось неправильным, хотя и по-другому. Твое отзывается на каждую мелочь, сердце бедняжки Яспера не чувствовало ничего. Он говорил мне, что лучше умереть, чем жить с таким сердцем. – На Иоганна стало жалко смотреть, до того он опечалился. Его плечи поникли, все тело точно одряхлело. Софи поняла: он винит себя в смерти брата. – Но шло оно хорошо, его сердце, прямо как часы. Хотя и недолго.

– Недолго… – эхом отозвалась Софи, и ее сердце сжалось от дурного предчувствия. – Что с ним случилось, Иоганн?

Но Иоганн молчал. За него ответил Юлий, который во время рассказа брата задумчиво играл со свечой, проводя пальцем над пламенем:

– Завод закончился.

Как пыль и сухие листья, поднятые первым дыханием бури, мечутся между землей и небом, так обрывки смутного сна вдруг наполнили память Софи. Она вспомнила, как сначала захлебывалась в кроваво-красной пучине боли, а потом увидела, что лежит в окружении шестеренок, колесиков, пружинок и молоточков. Как позже, очнувшись, спросила у братьев, из чего сделано ее новое сердце.

Колесики, шестеренки. Проволока.

Правда едва не раздавила Софи, обрушившись на нее всей своей тяжестью.

– Ты часовщик, Иоганн. А эта штука у меня внутри… та, что не дает мне умереть… это просто часовой механизм.

– Да, – подтвердил Иоганн. – Верно.

Софи знала, что часы отсчитывают время. Есть те, которые отстают, и те, которые спешат. Одни устроены совсем просто, другие – чертовски сложно. Одни вполне надежны, на другие никогда нельзя положиться. Но у всех есть кое-что общее: их надо заводить, иначе они остановятся навсегда.

Значит, головокружения и странные приступы, когда у нее перехватывало дыхание, – все это были признаки того, что сердце останавливается.

– С-сколько прожил Яспер? – спросила она еле слышно.

– Почти месяц. Умер по пути в Ниммермер, замок Короля Воро́н, – отвечал Иоганн.

Софи почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. «Всего месяц», – подумала она.

– Яспер не мог жить, ничего не чувствуя, – пояснил Юлий. – Вот он и решил пробраться в замок и выкрасть оттуда свое сердце. Кто-то сказал ему, что есть заклинание, которое возвращает сердце прямо в грудь. В здешних лесах живет немало ведьм. Попадаются и очень знающие.

Для Софи впервые зажегся огонек надежды.

– Неужели такое заклинание на самом деле существует?

– Мы так и не узнали, – сказал Йозеф. – Мы пошли в Ниммермер вместе с Яспером. Нельзя же было отпустить его одного. Путь был трудным. Мы шли целую неделю. Потом, у самого замка, оказались в лесу еще гуще здешнего. Деревья там – до небес, солнечные лучи почти не пробиваются сквозь мощные кроны. А твари там водятся такие…

– Какие? – переспросила Софи.

Йозеф только покачал головой, будто не знал, что ответить.

– Дети мрака. Порождения кошмаров. Когтистые. Красноглазые. А то и безглазые. Их там полно. Сначала они держались от нас на расстоянии, потом стали подходить ближе. Одни что-то шептали. Другие выли. Мы так спешили скорее сбежать от них, что Яспер не выдержал. Его бедное сердце остановилось в какой-то миле от замка. Мы принесли его в Лощину и похоронили здесь.

В комнате повисло тяжелое молчание, которое нарушало лишь потрескивание огня в камине.

– Сколько мне еще осталось? – отважилась наконец Софи.

– Ты уже прожила дольше, чем Яспер. Ошибки, которые я допустил тогда, кое-чему меня научили, – поспешил с ответом Иоганн. – Я многое улучшил. Добавил гирек, противовесов. Пружин. Использовал усовершенствованные молоточки. Я растянул время…

– Сколько, Иоганн?

Часовщик опустил глаза и смахнул с тарелки воображаемую крошку:

– Думаю, месяц. Плюс-минус пара дней.

Софи опустила голову на руки. Собственное тело вдруг показалось ей хрупким, точно стеклянным: тронь – и разлетится на тысячу осколков. Стоило так мучительно бороться со смертью, чтобы снова столкнуться с ней лицом к лицу…

– Столько боли, страха… и все это ради того, чтобы выиграть месяц? – спросила она уныло. – Зачем было беспокоиться, Иоганн? Лучше бы ты дал мне умереть.

Иоганн молчал. Все молчали. Расстроенный Вебер решил, что пора подавать ужин. Он принес сосиски, нежную говядину, тушенную в пряном соусе, миску с горой красной капусты, украшенной толстыми изюминами, и вторую, с маслянистой яичной лапшой, щедро посыпанной петрушкой. Есть никому не хотелось, но и возражать никто не стал. Все понимали, что Вебер пытается их утешить.

И вдруг Йозеф кашлянул, точно приготовился что-то сказать.

Все посмотрели на него с тревогой.

– Не надо, Йозеф… – начал Юлий.

Но Йозеф перебил его:

– Надо, Юлий. Хватит лжи. Она должна знать.

Софи подняла голову, откинулась на спинку стула:

– Неужели есть еще одна плохая новость?

– Иеремия и Йоост ушли не на охоту.

Софи непонимающе повела плечами:

– И при чем тут моя иссякающая жизнь?

– Они отправились в Ниммермер, Софи. Чтобы выкрасть твое сердце.

Софи долго молчала – слова не шли с языка. Иеремия и Йоост отправились в дальний, опасный путь, затеяли гибельное предприятие – похищение ее сердца у страшного короля. Их самоотверженность тронула ее до глубины души.

– Но почему? – наконец смогла выговорить она.

Братья озадаченно переглянулись.

– В каком смысле – почему? – переспросил Шатци.

– Почему они рискуют ради меня жизнью? И почему вы позволили им это?

Иоганн засмеялся так, будто ответ на вопрос Софи был ясен всем, кроме нее самой.

– Потому что они любят тебя, Софи. Мы все тебя любим.

Софи уставилась в свою тарелку. Какая-то шестеренка внутри ее механического сердца снова зацепилась за что-то и не могла сдвинуться с места. Ее обуревали самые разные эмоции: благодарность, сомнение, изумление и наконец уверенность в том, что она не заслуживает любви.

– Вы так добры ко мне. Слишком добры, – прошептала она.

– Тебя послушать, так подумаешь, что доброта – это плохо, – заметил Якоб.

Софи посмотрела на него.

– Но это так и есть. Доброта – это слабость, – сказала она, повторяя слова мачехи. – Доброта опасна.

Якоб поцокал языком:

– Доброта бывает разная. Иногда она ласковая. Нежная. Снисходительная. Такая доброта рождается из терпения и веры. А иногда она оказывается опасной. Например, опасно помогать раненому дикому зверю, который может наброситься на тебя, нелегко защищать слабого от сильного, особенно когда сильных много, а ты один. Проникнуть в замок Короля Воро́н тоже нелегко… Да, Софи, все это опасные затеи. Но умение поставить себя на место другого живого существа, заболеть его болью и постараться облегчить ее, даже если это дорого обойдется тебе, – признак не слабости, а силы.

Софи всей душой хотела ему верить. Но голос мачехи громко звучал в ее памяти; ему вторил голос Хаакона. Вместе они твердили, что ни один король не может позволить себе быть добрым; что лишь жестокость и страх обеспечивают верность военачальников и повиновение подданных. Ей стало нехорошо при одной мысли о том, что они сказали бы, узнав о ее механическом сердце, которое с такой легкостью выдает все чувства.

– Думаете, у них получится? Я про Иеремию и Йооста? Думаете, они сумеют выкрасть мое сердце?

Юлий выставил вперед ладонь, точно предостерегал Софи: не стоит питать слишком больших надежд.

– Мы не знаем. Потому-то Йозефу и следовало держать свой длинный язык за зубами. Мы были в Ниммермере. Видели, что бродит там в лесах. Иеремии и Йоосту придется проявить чудеса изворотливости, чтобы проникнуть в замок, и им очень повезет, если они выберутся оттуда живыми, да еще с твоим сердцем в руках. Пока они не вернутся в Лощину и не принесут твое сердце, для тебя все останется по-прежнему.

Софи поняла: Иеремия и Йоост вряд ли смогут совершить задуманное.

– И все же я буду надеяться, – сказала она.

Юлий нахмурился.

– Как хочешь, – буркнул он.

Вебер показал на еду, стывшую на столе, и гневно заверещал.

– Да, да, ты прав, Вебер, – тут же поддакнул Шатци, накладывая себе полную тарелку сосисок. – Пренебрежение к еде – оскорбление повара.

Оделив себя, он передал блюдо дальше. Вскоре на каждой тарелке лежала горка ароматной пищи, и все принялись жевать. Ярко горели свечи. В камине потрескивал огонь. Всем – и братьям, и Софи – было так вкусно, что они невольно воспряли духом. Видно, в Темном Лесу не одни ведьмы владели магией – у Вебера ее тоже было в достатке.

Пока все ели, Софи спросила, когда можно ожидать возвращения Иеремии и Йооста.

– Недели через две, – ответил Якоб. – А то и три.

Софи ощутила неприятную тяжесть под ложечкой. Три недели – огромный срок для того, кому осталось жить не больше месяца.

– Никуда не выходи, пока они не вернутся, и не пускай в дом чужих. Король Воро́н может быть где-то рядом, – предостерег Юлий и строго поглядел на Софи. – Я всегда считал, что Яспер прожил бы дольше, останься он дома. Если бы он меньше напрягал сердце, завода могло бы хватить на более долгий срок. А он спешил в Ниммермер, тащился по долам и горам во всякую погоду. Месяц – не так уж много, но больше, может, и не понадобится. Так что береги силы. Сиди тихо и жди, когда вернутся Иеремия с Йоостом. И будь осторожна.

Софи поняла, о чем он.

– То есть я должна сидеть тут, в Лощине, – сказала она. – В лес не ходить. Хаакона не искать.

Юлий кивнул и накрыл руку Софи своей ладонью:

– Не требуй от своего сердца больше, чем оно может дать.