Текст книги "Дикая роза"

Глава 21

Преподобный Уилкотт готовился к еженедельному обходу своих прихожан. Дженни помогала ему собираться.

– Папа, ты наденешь шарф?

– Обойдусь без него, дорогая. День сегодня солнечный.

– И очень ветреный. Шарф тебе понадобится. Не упрямься. И надень пальто. В нем тебе будет теплее.

Преподобный Уилкотт улыбнулся и взял лицо дочери в руки:

– Ах, моя дорогая Дженни! Ты так усердно заботишься о своем старом отце. Что я буду делать, когда ты переедешь?

– Не надо, папа. Не заставляй меня снова плакать.

– Надеюсь, это слезы радости, – сказал он, целуя Дженни в щеку. – Я надеюсь провести обряд венчания и не расплакаться. Раз уж мы заговорили о церемонии, как с моим лучшим костюмом? Меня тревожит, что портной не успеет закончить его к сроку.

– Папа, костюм уже висит у тебя в гардеробе. Посыльный принес его еще вчера.

– Отлично. Ну, тогда я пошел. – У двери преподобный Уилкотт остановился и обернулся. – Ты сегодня не перетруждай себя работой. Тебе нужно отдыхать. Обещай, что так и сделаешь.

– Обещаю, – улыбнулась Дженни.

Закрыв за отцом дверь, она вернулась в гостиную, где еще раньше начала составлять список необходимых дел, а также список приглашений, которые требовалось написать, и список подарков, которые нужно было успеть купить до воскресенья.

– Ну почему эти списки не сокращаются, а только разрастаются? – вслух спрашивала Дженни.

Их свадьба пройдет в доме сестры Шейми в Гринвиче. До бракосочетания оставалось пять дней, и за эти дни нужно успеть еще многое сделать. После свадьбы они отправятся в Корнуолл, однако их медовый месяц не затянется. Уже с понедельника Шейми приступит к работе в Королевском географическом обществе. Вернувшись из Корнуолла, они поселятся в чудесной просторной квартире, снятой Шейми в Белсайз-Парке. Он выполнил свое обещание. Правда, мебели там совсем мало. Ни ковров, ни занавесок.

Дженни заказала швее занавески и даже подобрала ткань, но готовы они будут лишь через несколько недель. Всякий раз, когда она начинала беспокоиться об устройстве квартиры, Шейми целовал ее и просил не волноваться самой и не волновать ребенка. У него есть деньги на все, что им нужно.

Так оно и было. Дженни требовалось лишь упомянуть об очередной необходимой вещи, как Шейми сразу отправлялся по магазинам и через пару часов возвращался с ножами и вилками, полотенцами, ведром для мытья полов. Словом, со всем, чем она хотела обзавестись. Шейми повторял, что его ничуть не тяготит выполнение просьб его будущей жены. Прежде он не любил ходить по магазинам, делая это по необходимости, когда требовалось купить что-то из снаряжения, но никак не лампы и не салфетки для мебели. Шейми признавался, что ему очень интересно делать покупки. Он всегда был так внимателен к Дженни, так заботлив и готов помочь. Постоянно говорил об их свадьбе. И всегда такой счастливый. Даже слишком счастливый.

Дженни смотрела в окно гостиной, думая, что Шейми порой напоминает ей… пьяниц, приходящих к отцу. Мужчин и женщин, разрушенных пристрастием к выпивке. Они теряли все: работу, дом, семью. Эти несчастные дрожали, плакали и обещали сделать что угодно – даже клялись навсегда изгнать беса пьянства, если преподобный Уилкотт им поможет. Отец приводил их в более или менее нормальное состояние, позволял ночевать на койке в ризнице и пытался найти им работу. Он молился вместе с ними, заставлял дать зарок. Отцовские усилия всегда приносили результаты, но ненадолго. Его подопечные искренне старались, все без исключения. Они мечтали о новой жизни, глаза у них сверкали, они были полны решимости и благих намерений. Как дети, рассказывали всем и каждому, что с пьянством покончено. Но глубоко внутри они вели напряженную борьбу. Их мысли были постоянно заняты выпивкой. Она им снилась. Они жаждали хотя бы глотка спиртного. И многие, не в силах побороть неотступное искушение, возвращались к прежней жизни.

Так же вел себя и Шейми. Ему не терпелось окунуться в новую жизнь. Он с волнением говорил о своей новой работе в КГО. Он снял квартиру, купил кровать, постельное белье, столовое серебро и целый ящик посуды. Но Дженни знала: покров энтузиазма обманчив, как и пылкие слова Шейми о семейном счастье. В глубине души он по-прежнему мечтал о прежней жизни.

Ей вспомнился недавний эпизод. Это было в их новой квартире в один из вечеров. Шейми распаковывал коробку со своими вещами, не зная, что Дженни наблюдает за ним. Он достал пачку фотографий, затем бинокль, книгу, карты и старый поцарапанный компас. Шейми положил компас на ладонь и обхватил его пальцами. Потом отошел к окну и долго стоял там, задумчиво глядя на вечернее небо.

Дженни не сомневалась: он думал о былых путешествиях. И об Уилле Олден. Дженни смотрела на будущего мужа и думала: если бы сейчас компас показал ему путь к Уилле, ничто не удержало бы Шейми.

Дженни положила руки на живот. Так она теперь делала всякий раз, когда тревожилась или нервничала. Как всегда, она молилась, прося маленькую жизнь внутри остаться с ней. Две недели назад она сообщила Шейми, что беременна. Сейчас она была на две недели ближе к началу материнства. Любовь к жене, к ребенку – это прекрасные чувства, говорила себе Дженни. Это самые лучшие чувства. Со временем, когда Шейми станет старше и у них появятся другие дети, он начнет ценить детей и жену больше путешествий и своих прежних знакомств.

Стук в дверь прервал ее раздумья.

– Папа, это ты? Что забыл на сей раз? – крикнула Дженни, выходя в коридор. – Наверняка очки. Я угадала? – спросила она, открывая входную дверь. – Сколько раз…

Слова замерли на губах Дженни. Перед ней стоял не ее рассеянный отец, а ее прежняя ученица и подруга Джози Мидоуз. Джози почему-то была без пальто, в платье с порванным подолом и следами крови. Кровь капала и из раны на щеке. Под обеими глазами темнели синяки.

– Привет, утенок, – хрипло поздоровалась Джози.

– Джози? – прошептала Дженни. – Боже, неужели это ты?

– Ага. Как говорят пай-девочки, боюсь, что я. Войти можно?

– Конечно! – Дженни впустила нежданную гостью внутрь и заперла дверь. – Извини. Я просто… что с тобой приключилось?

– Билли Мэдден – вот что, – ответила девушка, проходя прямо на кухню. Там она подошла к раковине, заткнула сливное отверстие и открыла краны. – Можно мне умыться? И потом, ты не одолжишь мне какое-нибудь платьишко? Я должна убраться отсюда раньше, чем он расчухает, куда я делась. Этот мерзавец грозился меня убить.

Дженни видела, что Джози трясет. Из пореза на щеке продолжала капать кровь. Большинство женщин, оказавшись в положении Джози, заливались бы слезами. Но только не она. Джози Мидоуз была девчонкой из Уоппинга, а тамошние девчонки не плакали. Они были жесткими, крикливыми и крепкими, как гвозди. Дженни обучала многих девчонок из Уоппинга и знала, что такими их делает жизнь, которую правильнее называть выживанием. Джози будет дрожать, глотать спиртное, курить, орать и ругаться, но ни за что не заплачет. Никогда.

– Садись, – предложила Дженни, закрывая краны.

– Не могу, дорогуша. Времени в обрез.

– Джози Мидоуз, садись! Немедленно!

– Да, мисс. – Джози улыбнулась, хотя раненая щека заставила ее поморщиться. – Ты всегда добиваешься своего, когда говоришь учительским голосом.

– Джози, я хочу тебе помочь. Мы что-нибудь придумаем. Только, пожалуйста, сядь, пока у тебя ноги не подкосились.

Джози уселась возле кухонного стола. Дженни поставила чайник, затем налила в миску горячей воды, достала чистые тряпочки, пузырек с медицинским спиртом и стала отмывать лицо Джози от следов крови. Дженни старалась, чтобы на собственном лице не отражались захлестнувшие ее эмоции: шок от увиденного и гнев, что мужчина способен так издеваться над женщиной, как этот Билли Мэдден издевался над Джози. К тому времени, когда закипел чайник, Дженни закончила обрабатывать раны на лице Джози и заварила чай, затем достала из буфета две чашки с блюдцами, поставила на стол кувшин с молоком и сахарницу и только потом спросила у Джози об обстоятельствах случившегося.

– Начну с того, что он меня обрюхатил, – горестно произнесла Джози. – Ненасытен до жути. У него постоянно стоит. В воскресенье трахнул меня девять раз: в постели, в ванной, у стенки… Прости, дорогуша! Забыла, где нахожусь. В общем, это благо, если он наваливается на меня два, три или четыре раза в день. А тут он разозлился на меня… на меня!.. когда я сообщила ему, что у меня будет Билли-младший. – Джози достала из кармана платья сигарету и спички, закурила, затянулась и выпустила длинную струю дыма. – Велел мне избавиться от ребенка. Не хочет, чтобы жена прознала. Боится ее до смерти. И чтобы трое сыновей узнали, тоже не хочет. Над ними он трясется. Я ему сказала, что не стану избавляться от ребенка. Хватит с меня нескольких абортов. Когда в первый раз залетела, у меня не было денег на врача, и он согласился на оплату натурой. Думаю, ты понимаешь, о чем я. А в последний раз аборт делала старуха с трясущимися руками. Исполосовала меня так, что я едва не истекла кровью. Хватит с меня этих мясников! Дженни, этого ребенка я оставлю. Богом клянусь! Когда он родится, я пристрою его в хорошую семью, но я буду рожать. Я не могу снова проходить через эти пытки. – Джози замолчала, еще раз затянулась и продолжила: – Ну вот, когда я выложила Билли все это, знаешь, что́ сделал этот засранец? Ударил меня прямо в живот. Я согнулась… вот так… чтобы он больше не попал по животу, и потому схлопотала по морде. Лупил он меня по-страшному. Даже ногами пытался. Мне удалось вырваться. В кармане у меня нашлось несколько фунтов. Выбежала я из «Баркентины», прыгнула в кеб, заплатила кучеру и велела отвезти сюда. Теперь я здесь. Прости, что и тебя впутала. Я просто не знала, куда еще сунуться. Если одолжишь мне платье… меня и старье устроит… я быстренько уберусь.

Потрясенная Дженни была не в состоянии говорить. Она молча налила чай. Джози взяла ложечку и попыталась насыпать сахарного песку, но ее руки по-прежнему тряслись, и сахар попал не столько в чашку, сколько рассыпался по столу.

Дженни смотрела на изящные руки бывшей ученицы, на дорогие кольца, украшавшие пальцы с обкусанными ногтями, и ее сердце сжималось от боли. Джози было всего девятнадцать. Яркая, живая, остроумная, хорошенькая. Ее жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, но курсам секретарш или медсестер она предпочла сцену и вскоре оказалась среди пестрой публики невысокого пошиба: хористок, мечтающих о богатых любовниках, проституток, прощелыг, женатых мужчин. Потом судьба столкнула ее с Билли Мэдденом. Билли снял ей квартиру. У нее появился экипаж, драгоценности и наряды, но, как вскоре узнала Джози, подарков Мэдден не делал. За все, что люди от него получали, они должны были тем или иным способом платить.

– Куда ты собираешься сбежать? – наконец спросила Дженни.

– В Париж. В «Мулен-Руж». Буду там работать. Я могу петь и танцевать наравне с лучшими тамошними актрисами.

– Сейчас – да. А на восьмом месяце беременности?

– Как-то не подумала, – призналась Джози.

– И как у тебя с деньгами?

– Я кое-что положила в банк. Мои заработки от спектаклей. Билли о них не знает.

– Тебе этого хватит, чтобы добраться до Парижа, где-то жить и что-то есть, пока не найдешь работу?

– Не знаю, – вздохнула Джози. – Наверное, нет. Но у меня есть драгоценности. Полно разных побрякушек. Правда, мне их не взять. Они остались на квартире, а молодчики Билли наверняка за ней следят. Пока не знаю, как выкручусь, но что-нибудь обязательно придумаю.

– Останься у нас, – предложила Дженни.

– Спасибо за предложение. Большое тебе спасибо, но не могу. Мне ж отсюда будет не выйти. Нельзя, чтобы меня увидели. Значит, придется безвылазно проторчать в доме не один месяц. Да я с ума сойду.

Какое-то время Дженни молчала. Она отчаянно напрягала мозги, пытаясь найти действенный способ помочь Джози. Она должна помочь этой несчастной девочке. Нельзя оставлять Джози на произвол судьбы. Из ее рассказа Дженни поняла: Билли не остановится. Если только он найдет Джози, то продолжит ее избивать. Дженни подумала о друзьях, живших на юге, возле Бристоля. О других, в Лидсе и Ливерпуле. Они бы откликнулись на ее просьбу, но вдруг этой просьбой она и их подставит под удар? Дженни мысленно перебрала варианты: номер в отеле, дом… небольшой домик в тихом и спокойном месте. Но ни у нее, ни у Джози не было денег, чтобы снять домик. И вдруг Дженни нашла решение.

– Бинси! – почти выкрикнула она.

– Что это такое? – спросила Джози.

– Ты сможешь поехать в Бинси.

– В какой чертовой дыре этот Бинси?

– В Оксфордшире. Не слишком далеко от Лондона, но и не рядом. Джози, у меня там домик. Достался от матери. Я в нем почти не бываю. Ты можешь уехать туда и жить столько, сколько понадобится. Он стоит недалеко от деревни. Ты сможешь покупать все необходимое. Родишь ребенка, а потом, когда окрепнешь и наберешься сил, поедешь в Париж. Я помогу тебе с деньгами на паром.

– Взаправду? Я тебе потом верну. Все до последнего пенса. Клянусь!

– Знаю, что вернешь. Это меня не волнует. Сейчас меня волнует, как побыстрее вывезти тебя отсюда. Дай мне подумать. – Дженни посмотрела на кухонные часы. – Еще и десяти нет. – Она закусила губу. – Думаю, мы успеем. Даже уверена.

– Что успеем?

– Поехать в Бинси.

– Сегодня?

– Да, сегодня. Нужно тебя переодеть и кое-что собрать в дорогу. Если к одиннадцати мы отправимся на вокзал Паддингтон, а к полудню сядем в поезд, то на месте будем самое позднее в два. Идти от станции совсем недалеко. – Дженни помолчала, затем продолжила думать вслух, забыв, что Джози слышит каждое ее слово. – Отец вернется домой раньше меня. Надо как-то объяснить ему мое отсутствие. Оставлю ему записку. Напишу, что продолжаю заниматься приготовлениями к свадьбе. На обратном пути куплю пригласительные карточки. Загляну в цветочную фирму. Так что это не будет полной ложью.

– Какая свадьба? Кто у тебя женится или выходит замуж?

– Ну… в общем… я, – призналась Дженни.

– Так это же здорово! И когда?

– В воскресенье, – ответила Дженни, надеясь, что на этом вопросы закончатся, но ошиблась.

– Значит, в воскресенье, – повторила Джози и нагловато улыбнулась. – Очень уж это неожиданно. Я и не знала, что ты помолвлена.

Дженни покраснела.

– Да. Видишь ли… словом… – запинаясь произнесла она, не в силах соорудить убедительную ложь.

Джози в упор посмотрела на нее:

– Дженни, ты же не это… правда? Уж кто-кто, но только не ты!

– Ну… хм… да. Боюсь, что так, – призналась Дженни.

Джози хрипло рассмеялась:

– Ах ты, бесстыжая училка! Сидишь тут, с виду такая паинька, а за кулисами вон оно что. Совсем как я.

– Джози, нам пора выходить, иначе опоздаем на поезд.

– Он хороший? – допытывалась Джози, забыв о собственных бедах.

– Очень хороший.

– Симпатичный? Сильный?

– Да. То и другое.

– А целуется хорошо?

– Джози Мидоуз! – по-учительски прикрикнула на нее Дженни, потом улыбнулась. – Да. Целоваться он умеет.

– Вот и чудесно, – сказала Джози. – Я рада, что тебе встретился хороший мужчина. Ты заслуживаешь такого, мисс учительница. Правда хорошо, когда они хорошие? В смысле, в постели. Когда они вымыты, побриты, приносят цветы и шампанское. Когда говорят приятные вещи и не торопятся. Честно, мне очень нравится, когда у меня в постели мужчина. Иногда так хочется, что ополоуметь можно. – Джози понизила голос до шепота. – У тебя тоже так бывает?

Дженни хотела напомнить ей, что нужно спешно собираться, иначе они не поспеют на поезд. Но потом вспомнила апрельский день на реке Кам. Вспомнила, как лежала в объятиях Шейми, которого любит очень сильно. Эта любовь толкнула ее на немыслимые доселе поступки и пробудила надежду на то, о чем она не смела и мечтать.

И потому она не ответила Джози «нет». Улыбнувшись, Дженни сказала с оттенком грусти:

– Да, Джози. И у меня тоже.

Глава 22

– Шампанского может не хватить. Не заметишь, как все будет выпито. Моя оплошность. Надо было заказать побольше, – прошептала Фиона.

– Дорогая, ты никак спятила? – шепотом ответил Джо. – У нас такой запас шампанского, что можно весь Лондон утопить.

– И с мороженым я тоже оплошала. Надо было заказать четыре сорта, а не три. Четыре. И как я могла так сглупить?

– Прекрати! – Джо взял ее за руку. – У нас всего более чем достаточно. Ланч будет прекрасным. В прекрасном доме. Прекрасным днем. И прекраснее всех – ты, – улыбнулся он, поцеловав жену в щеку.

Фиона тоже улыбнулась и тоже поцеловала его, потом снова нахмурилась:

– Как ты думаешь, он появится? Не сбежит в последнюю минуту и не устроит нам сюрприза?

– Я недавно его видел, – засмеялся Джо. – В оранжерее. Сияет, как новенький чайник.

– Хорошо, – облегченно вздохнула Фиона. – Быть может, все пройдет гладко.

– Так оно и будет, – заверил ее Джо. – Перестань волноваться и наслаждайся прекрасным днем.

Фиона кивнула. Поворачиваясь в разные стороны, она улыбалась и приветственно махала гостям, занимавшим аккуратные ряды плетеных стульев. Ряды разделял небольшой проход. Минут через десять, ровно в час дня, ее брат Шеймус появится в этом проходе и пройдет к утопающей в цветах беседке. Там он повернется и будет ждать невесту. Фионе не верилось, что этот день настал и ее непредсказуемый, непоседливый Шейми покончил со странствиями. Он нашел в Лондоне работу и жену и теперь готов остепениться. Шейми так долго переживал разрыв с Уиллой Олден. Заменить Уиллу не мог никто.

Но потом он встретил Дженни Уилкотт, совершенно не похожую на Уиллу. Возможно, только такая женщина и могла разбить чары Уиллы. Дженни была светловолосой, розовощекой, мягкой и женственной. У нее была прекрасная, по-женски округлая фигура и спокойная решимость характера. И при всей своей мягкости и податливости Дженни каким-то образом сумела укротить Шейми. Как – одному Богу известно. Женщинам всегда приходится укрощать своих мужчин, с улыбкой подумала Фиона. Через восемь месяцев на свет появится свидетельство этого укрощения. Фиона не считала, что Шейми женится на Дженни по долгу порядочного мужчины. Он хотел на ней жениться. Очень хотел. Фиона часто слышала от него об этом.

Настолько часто, что, по правде говоря, поведение брата ее настораживало. Настораживала столь внезапная перемена в характере Шейми. Неужели он действительно изменился? Неужели преодолел свою привязанность к Уилле?

Несколько дней назад Фиона поделилась своими сомнениями с Джо. Выслушав ее, он сокрушенно поднял руки:

– Годами я от тебя слышал, как сильно тебе хочется, чтобы Шейми встретил хорошую женщину и перестал мотаться по свету. Наконец твое желание исполнилось. Он встретил отличную женщину. А ты продолжаешь беспокоиться. Фиона, на тебя не угодишь!

Возможно, Джо прав, и на нее действительно не угодить. И тем не менее Фиона не могла заглушить в себе настойчивый тихий голос, который звучал в самой глубине ее души и никогда не ошибался. Этот голос продолжал твердить, что все произошло слишком уж быстро.

Фиона взглянула на часы. Без десяти час. Ей на плечи легла чья-то рука, чьи-то губы коснулись щеки. Это была Мод. Рядом стоял высокий, обаятельный, безупречно одетый Макс фон Брандт. Фиона тоже поцеловала Мод в щеку, поздоровалась с Максом, после чего Мод с Максом пошли искать свободные стулья.

Фиона заметила еще несколько гостей, появившихся позже остальных: Шеклтонов, Джорджа Мэллори с невестой, Рут Тернер, миссис Олден. Она вглядывалась в лица родных и друзей. На свадьбу приехали Питер и Роуз Бристоу, родители Джо, а также его братья и сестры со своими детьми. Приехали Розены и Московицы, Харриет Хэтчер с родителями, дворецкий Фостер, друзья Шейми, с которыми он странствовал, и подруги Дженни в ярких весенних платьях и шляпках.

Легкий ветер коснулся ее щеки, и Фиона подняла глаза к небу, надеясь, что ветер не предвещает дождь. Было самое начало мая, когда английская погода еще слишком переменчива. Но нет, солнце по-прежнему ярко светило, синело небо, а в саду после зимней спячки расцветала новая жизнь. Ее вдруг поразила красота окружающего мира. Фионе захотелось остановить время, чтобы навсегда сохранить этот удивительный весенний день. С пронзительной ясностью она вдруг поняла: вместо чрезмерного беспокойства и вечного поиска проблем ей стоит наслаждаться этой благодатью и благодарить судьбу за то, что такой радостный день она встречает в окружении множества дорогих ей людей. Ведь радостные дни далеко не всегда следуют вереницей.

В прошлом ей уже доводилось терять близких. Однажды она едва не потеряла Джо. Эти потери и приносимое ими ужасное горе породили в ней вечный страх потерять еще кого-то из любимых ею людей. По той же причине у нее часто возникали мрачные мысли, заставляя ее думать о плохом – реальном или воображаемом – и мешая видеть хорошее.

Но сегодня все складывалось на редкость хорошо. Шейми нашел себе удивительную женщину, и если он был чрезмерно взбудоражен женитьбой, то имел на это полное право. Женитьба на такой женщине взбудоражила бы любого мужчину. Фиона ругала себя за глупость. Ну сколько можно волноваться? Она решила раз и навсегда освободиться от этой укоренившейся привычки.

Через несколько минут приглашенный ею струнный квартет заиграл свадебный марш. Все встали. В проходе появился улыбающийся Альби Олден, шафер Шейми. За ним шел Шейми, невероятно обаятельный в серой визитке. Позади него шли две девочки – младшие дочери Эллен, сестры Джо. Одна несла подушечку с кольцами, другая разбрасывала цветы. За ними следовала подружка невесты и, наконец, сама невеста: красивая, улыбающаяся, под руку с отцом.

Преподобный Уилкотт поцеловал дочь и вложил ее руку в руку Шейми. И это мгновение мне хочется остановить, снова подумала Фиона.

– Пусть оно продлится вечно, – прошептала она. – Ну пожалуйста, пусть продлится.