Текст книги "Дикая роза"

Глава 25

Время близилось к полуночи. Джо Бристоу не покидал здание палаты общин, продолжая работать в своем кабинете, где находился с трех часов дня. Он устал и хотел поскорее вернуться домой, к жене, и лечь спать. Но покинуть кабинет Джо не мог, поскольку напротив него сидел Джордж Бёрджесс, пил его виски и говорил о самолетах.

Бо́льшая часть Лондона уже спала, однако сэру Джорджу было не до сна. Он тоже припозднился сегодня, подбирая цифры и факты к завтрашней речи в палате общин. Речь касалась необходимости передачи воздушного подразделения под эгиду Адмиралтейства как ведомства Королевских военно-морских сил.

Сначала Черчилль со своими лодками, думал Джо. Теперь сэр Джордж со своими аэропланами. Каждый день раздавались все новые призывы к увеличению военных расходов. Обычно их подстегивало какое-нибудь недавнее дерзкое заявление кайзера, очередной военный корабль, спущенный в Германии на воду, или парад кайзеровских войск.

– Старина, вы просто не представляете себе, что́ такое самолет, – говорил Бёрджесс. – Скорость и маневренность не имеют равных. Пилот летит себе в облаках и преспокойно видит все расположение вражеского лагеря: сколько там солдат и пушек. Возможности воздушной разведки просто беспрецедентны, не говоря уже о преимуществах нанесения ударов с воздуха. Джо, я возьму вас с собой в полет. Я целыми днями могу говорить о самолетах, но вы должны собственными глазами увидеть возможности военного аэроплана.

– Ловлю вас на слове, Джордж, – сказал Джо. – Давайте полетаем над Хакни. Я покажу вам, где планирую построить новую школу.

– Внесу вас в свой список, – продолжал Бёрджесс, игнорируя язвительные нотки в тоне Джо. – Во время августовских каникул мы отправимся в Истчерч, в летную школу военно-морского флота. Я прокачу вас на «сопвиче», и полет вас убедит. Пока авиация находится в младенческом состоянии, но время заставляет ее быстро взрослеть. Сейчас мы располагаем лишь сорока аэропланами, пятьюдесятью гидропланами и примерно сотней летчиков. Нам нужно больше машин и умеющих на них летать. Мы и так отстаем. Итальянцы, греки, болгары и даже американцы значительно опередили нас по развитию военного самолетостроения, и…

Слова Бёрджесса были прерваны настойчивым стуком в дверь кабинета Джо.

– Неужели весь город страдает бессонницей? – проворчал Джо. – Войдите!

– Сэр Джордж? Слава Богу, я вас нашел! Здравствуйте, мистер Бристоу.

Перед ними стоял всклокоченный, запыхавшийся Альби Олден. Путь сюда он явно проделал бегом.

– Что еще случилось? – спросил Бёрджесс.

Альби глотал воздух, восстанавливая сбившееся дыхание.

– Кое-что, насторожившее известное вам Бюро, – сказал он, неуверенно поглядывая на Джо.

– Говорите прямо, – нетерпеливо потребовал Бёрджесс. – Джо Бристоу предан своей стране и королю.

– Этим вечером мы почти арестовали двух германских шпионов.

– Почти? Что значит ваше «почти»?

– Присядь, Альби, – предложил Джо, пододвигая ему стакан с виски.

Альби плюхнулся на стул рядом с Бёрджессом, залпом проглотил виски, вытер рот тыльной стороной ладони и продолжил рассказ:

– Четыре дня назад, благодаря нашим расшифровщикам, а также сведениям, полученным от платного осведомителя, мы вышли на след некоего Бауэра. Иоганна Бауэра, работающего на «Фэрфилдсе».

Бёрджесс, который до сих пор слушал рассказ Альби, недоверчиво покачивая головой, выругался. Джо сразу понял почему. «Фэрфилдс» – верфи в Шотландии, на реке Клайд, где строили корабли для военно-морского флота.

– Иоганн Бауэр? – загремел Бёрджесс. – Да от таких имени и фамилии за милю разит Германией! Как от слова sauerkraut[8]8
  Кислая капуста (нем.).


[Закрыть]. Спрашивается, как человека с такими именем и фамилией взяли на работу в «Фэрфилдс»?

– Он превратился в Джона Баумена, – ответил Альби. – У него были все необходимые документы. Поддельное свидетельство о рождении, выданное одной из эдинбургских больниц. Поддельный школьный аттестат. Характеристика из фирмы, торгующей скобяными товарами. Никто ничего не заподозрил.

– Но его голос, – возразил Бёрджесс. – Акцент сразу бы его выдал.

Альби покачал головой:

– То-то и оно, что у него безупречный шотландский акцент. Точнее… был.

– Что произошло? – спросил Джо, налив Альби вторую порцию виски.

– Как я уже говорил, мы вышли на след Бауэра, но арестовывать его не стали. Решили понаблюдать за ним несколько дней – не наведет ли он нас еще на кого-нибудь. Думаю, он почувствовал, что за ним следят, поскольку вчера вечером покинул Гован и поездом отправился в Лондон. Естественно, за ним следил наш человек из Бюро. Сойдя с поезда, Бауэр поехал в Восточный Лондон, в паб «Нищий слепец».

– Знаю я этот паб, – сказал Джо. – Он находится в Уайтчепеле.

Альби кивнул:

– Там он встретился с другим немецким шпионом – Эрнстом Хоффманом, выдающим себя за Сэма Хатчинса. Они поужинали, затем пошли в меблированные комнаты «Даффинс». Наш человек не упускал их из виду. Эта парочка поднялась в комнату, которую снимает некто Питер Стайлс. Наш человек – его фамилия Хаммонд – решил, что пора действовать. Он обратился в полицию и вместе с пятью полицейскими вернулся в заведение. Хаммонд постучался в дверь комнаты, где находились Бауэр и Хоффман. Услышав вопрос: «Кто там?» – ответил, что полиция. Тот же голос ответил: «Сейчас открою, только брюки надену».

Альби глотнул виски и продолжил:

– Вслед за этим прогремели два выстрела. Полицейские взломали дверь, но было слишком поздно. Ворвавшись в комнату, они увидели валявшихся на полу Бауэра и Хоффмана. Оба были мертвы. Мансардное окно – нараспашку. Наверняка Стайлс их застрелил, после чего выбрался из окна на крышу и сбежал. Хаммонд сразу же кинулся к камину, где горели бумаги. Возможно, Стайлс подозревал, что его могут арестовать, и поспешил избавиться от улик. Несколько бумаг Хаммонду удалось вытащить из огня.

– Что за бумаги? – мрачно спросил Бёрджесс.

– Чертежи.

– Надеюсь, не чертежи «Вэлианта»?

– Боюсь, что они, – ответил Альби.

Бёрджесс схватил недопитый стакан с виски. На мгновение Джо показалось, что сэр Джордж швырнет стакан на пол или в стену, но второй лорд Адмиралтейства совладал с собой.

– Что такое «Вэлиант»? – осторожно спросил Джо.

– Наша величайшая надежда. Новый, необычайно усовершенствованный тип военного корабля.

– Один из дредноутов? – уточнил Джо.

– Супердредноут. Их строится всего четыре. Они должны превзойти все, чем располагают немцы.

– Нужно отметить и положительные моменты случившегося, – сказал Альби.

– Я и не знал, что в этой истории есть положительные моменты, – язвительно бросил ему Бёрджесс.

– Есть. Двое шпионов мертвы. Их планы передать чертежи в Берлин провалились.

– На сей раз нам просто повезло. Чертовски повезло! – остудил его Бёрджесс. – В следующий раз такого везения может не быть. – Бёрджесс встал и начал мерить шагами кабинет Джо. – Нужно разыскать этого Стайлса. Он и есть главный шпион. Знаю. Нутром чую.

– Мы работаем над этим, сэр. Мы перешерстили всю его комнату, расспросили хозяйку «Даффинс» и каждого ее жильца. Нужно было составить представление о Стайлсе, его привычках, перемещениях. Словом, обо всем, что с ним связано.

– Умница, – мрачно усмехнулся Бёрджесс.

– Вы в состоянии его поймать? – спросил Джо, встревоженный мыслью, что в Восточном Лондоне орудует столь опасный человек.

Бёрджесс ответил не сразу. Снаружи донесся громкий, торжественный звон Биг-Бена, отбивавшего полночь. И только когда затих звук последнего удара, он заговорил. Голос его звучал жестко.

– Мы будем ходить за ним по следу, осторожно и терпеливо. Мы будем выдавливать его из страны, и когда он попытается сбежать в Берлин… хлоп! Мы выстрелим ему в спину. Прямо в его предательское сердце.

Глава 26

Шейми Финнеган изумленно разглядывал переднюю дома восемнадцать на Бедфорд-сквер – внушительного особняка в георгианском стиле.

– Сюда пускают только экзотических и экстравагантных личностей? – спросил он, поворачиваясь к Альби и кивком указывая на только что промелькнувшего мимо них молодого человека с подведенными глазами и в шелковых одеждах, источавших крепкий аромат духов.

– Нет, иначе нас бы здесь не было, – ответил Альби. – Нужно просто знать хозяйку дома – леди Люсинду Аллингтон.

– Но откуда ты, близорукий книжный червь, свел знакомство с такими людьми? – удивился Шейми, растерянно улыбаясь девушке с короткой стрижкой и ярко накрашенными губами.

Девица затянулась сигаретой в мундштуке, выпустила в Шейми колечки дыма и захихикала.

– В Кембридже я учился с братом Лулу Чарльзом. Несколько лет назад бедняга умер от брюшного тифа. Для семьи это был чудовищный удар. Я и по сей день остаюсь в приятельских отношениях с его сестрой. Пойдем разыщем ее, и я вас познакомлю.

Оставив плащи на вешалке, Шейми и Альби отправились искать хозяйку. Их путь пролегал по просторным комнатам с высокими потолками, где стены каждой были выкрашены вызывающе-яркими цветами: переливчато-синим, темно-красным и зеленовато-желтым. В них толпились столь же яркие личности обоего пола, занятые разговорами, выпивкой или танцами под граммофон. Альби называл имена художников, музыкантов и актеров, говоря Шейми, что стыдно не знать такие имена. Лулу они нашли в столовой, где знаменитый русский танцовщик Нижинский гадал ей по руке. Его голову украшала шелковая чалма, а сам он был одет в отороченную мехом куртку и красные шелковые брюки, заправленные в коричневые замшевые сапоги.

Лулу оказалась худенькой рыжеволосой женщиной с тонкой шеей и светло-карими глазами. У нее было живое, умное лицо и низкий, выразительный голос.

– Альби Олден, – произнесла она, подавая ему левую руку, ибо правая была занята. – Какого черта тебя сюда принесло?!

– Я тоже рад тебя видеть, Лулу, – ответил Альби, наклоняясь и целуя ее в щеку.

– Почему тебя не было на лекции твоей сестры? – спросила Лулу. – Все наши пошли. Вирджиния с Леонардом, Литтон, Каррингтон…

– Все? – переспросил Альби. – Тогда что эти люди делают здесь?

Лулу оглядела столовую.

– Ах эти, – произнесла она, сделав упор на последнем слове. – Так они не люди. В большинстве своем актеры. Или танцовщики. Кочуют со сцены на сцену и ищут местечки, где можно выпить шампанского задаром. Но ты-то… почему тебя не было в КГО?

– Кажется, я еще не успел познакомить тебя со своим другом Шеймусом Финнеганом? – дипломатично спросил Альби.

– Финнеган? Путешественник? Польщена знакомством с вами, – сказала Шейми Лулу. – Правда, я думала, что и вы сегодня пойдете на лекцию. Разве вас не интересует Эверест? Думаю, если уж вы побывали на Южном полюсе…

Альби вырвал правую руку Лулу из рук балетного хироманта:

– Скажите, старина, что вам удалось обнаружить? Ага! Вот и ее линия тактичности. Чертовски короткая! Согласны?

Лулу поочередно взглянула на Альби и Шейми:

– Боже мой! Никак я превращаюсь в зануду? Разве Уилла – плохая тема для разговора?

Альби печально улыбнулся:

– Большинство людей давно бы это поняли по моему молчанию и геркулесовым усилиям сменить тему. Да, тема плохая.

– Прости. Я не знала. Заглаживая вину, я сообщу тебе, где припрятала шампанское. – Лулу понизила голос. – В духовке.

Альби поблагодарил ее и двинулся на кухню.

– Я все равно хочу знать причину! – крикнула ему вслед Лулу. – Ты должен мне все рассказать. – Она снова повернулась к обаятельному танцовщику. – А теперь, Вацлав, расскажите, есть ли у меня шанс захомутать этого соблазнительного Тома Лоуренса.

Следом за Альби Шейми тоже отправился на кухню. Там на столе сидела и курила красивая скучающая женщина, а рядом стоял мужчина и читал ей стихи. В другом конце какой-то гибкий молодой человек покачивал тарелкой, держа ее на кончике деревянной ложки. Черенок ложки упирался ему в подбородок. Сам жонглер стоял на одной ноге. Собравшиеся вокруг подбадривали его по-русски.

Шейми был доволен, что они ускользнули от Лулу и ее расспросов насчет Уиллы. В день похорон адмирала Олдена Шейми решил выбросить Уиллу из своей памяти и мыслей и с тех пор старался оставаться верным принятому решению. Альби открыл дверцу духовки, достал бутылку «Болле» и налил два бокала. Шейми подумал, что напрасно он согласился пойти на это сборище. Все произошло как-то спонтанно. Альби заглянул на новую квартиру четы Финнеган. По его признанию, ему было невыносимо находиться в доме матери, где он сходил с ума.

– А где Дженни? – спросил Альби, когда Шейми провел его в гостиную и начал откупоривать бутылку вина.

– Поехала за город. В Котсуолд. Там у нее домик. Достался в наследство от матери. Сказала, что хочет побыть в тишине.

– Ребенок ее утомляет?

– Да.

– Почему ты не поехал с ней?

– Она захотела провести там неделю.

– Ну и что?

– А у меня работа в Королевском географическом обществе.

– Ах да. Я и забыл. Становишься достойным и уважаемым членом общества?

Усмехнувшись, Шейми бросил в него пробкой. Работа действительно не позволяла ему поехать в Бинси. Однако существовала и другая причина, почему он туда не поехал, и раскрывать эту причину Альби он не собирался. Шейми почувствовал, что Дженни хотела поехать туда без него.

– Шейми, дорогой, – сказала она ему пару дней назад. – Надеюсь, ты не станешь возражать, если я не пойду с тобой в КГО на лекцию мисс Олден. Я немного устала и решила на несколько дней съездить в Бинси. В домик моей мамы. Отдохну там немного.

– Ты плохо себя чувствуешь? – всполошился Шейми.

– Нет. Со мной все в порядке. Просто устала. Харриет говорит, что на первых месяцах такое часто бывает.

– Я поеду с тобой, – вызвался Шейми. – Проведем там уик-энд. Я ведь так и не видел этого домика. И потом, тебе нельзя ехать одной.

– Ты так заботишься обо мне, – улыбнулась Дженни, но в ее голосе он уловил оттенок непонятного беспокойства. – Я бы с удовольствием поехала с тобой. Но мне совестно тащить тебя туда, где ты будешь смотреть, как я сплю, и скучать. Там очень красиво, но место весьма скучное. Я не собираюсь там ничем заниматься. Возьму пару книг, и только. Я буду тебе писать оттуда. Да, наверное, позову кровельщика – пусть посмотрит крышу. В прошлый раз я заметила, что кровля кое-где прохудилась.

Шейми не обладал обширными познаниями особенностей поведения беременных женщин, но знал, что они подвержены необъяснимым перепадам настроения, склонны к излишнему беспокойству и слезам. Возможно, Дженни нужно побыть вдали от шумного Лондона и всех лежащих на ней обязанностей: забот об отце, наблюдений за новой учительницей, нанятой ею вместо себя. Отдохнуть от собраний суфражисток. Возможно, Дженни хотела отдохнуть и от него, но не знала, как об этом сказать. На ней лежали заботы об их новом доме, приготовление еды и посещение бесконечных обедов, устраиваемых КГО.

– Конечно, – сказал жене Шейми, не желая углубляться в эту тему. – Делай так, как лучше для тебя, однако не забывай мне писать. Каждый день. Я должен знать, что ты здорова и хорошо себя чувствуешь.

Дженни поцеловала его, пообещала писать и призналась, что будет очень по нему скучать. Сегодня утром Шейми проводил ее на вокзал Паддингтон, усадил в поезд и пообещал встретить, когда в субботу вечером она вернется.

– Раз ты снова холост, давай кутить, – предложил Альби. – Заглянем в паб. Рядом с твоим жилищем наверняка найдется приличное заведение. Потом отправимся на вечеринку. Мои друзья с Бедфорд-сквер устраивают сборище.

– Альб, ты предлагаешь мне кутить? С каких пор ты полюбил кутежи? – спросил Шейми.

– Я их любил всегда, – ответил Альби, глядя на друга поверх очков.

– Серьезно? – засмеялся Шейми. – А с каких пор ты полюбил вечеринки?

– Уже и не помню. Квантовая физика – это одно нескончаемое шумное сборище.

Распив бутылку вина, друзья отправились в паб, где продолжили возлияния, после чего двинулись в сторону Бедфорд-сквер. Альби шутил и смеялся, но Шейми заметил, что выглядит друг совсем неважно. Не удержавшись, Шейми спросил, не заболел ли он.

– Похороны… работа… меня это доконало, – признался Альби. – На Пасху возьму отпуск. Махну в Бат или куда-нибудь еще и отдохну. А пока уповаю на «Тикстон биттер» и заботу старых друзей.

Шейми кивнул, однако слова Альби его не убедили. Конечно, смерть отца и напряженная работа способны измотать кого угодно. Но в глубине души Шейми чувствовал: постоянная нервозность Альби вызвана чем-то еще, о чем тот не желает говорить. Возможно, появлением Уиллы. Альби, с присущим ему тактом, старался не упоминать о сестре. Шейми знал, что Альби и Уилла сейчас живут в родительском доме. Возможно, так и не помирились. Шейми хотел было расспросить друга, но ему самому тоже не хотелось заводить разговор об Уилле, и он решил промолчать.

– Ну что, вернемся к гостям Лулу? – спросил Альби, оглядывая кухню.

– Только после вас, сэр, – церемонно взмахнул рукой Шейми, продолжая удивляться внезапной общительности друга.

Пока они переходили из комнаты в комнату, Шейми познакомился с писательницей Вирджинией Стивен, ее сестрой – художницей Ванессой Белл и мужем Ванессы Клайвом, литературным критиком. Здесь ему встретился поэт-идеалист Руперт Брук. В одной гостиной Шейми, к своему удивлению, увидел Тома Лоуренса, вернувшегося из КГО. Оба были рады встрече. Затем он поговорил с экономистом Джоном Мейнардом Кейнсом.

Знакомя Шейми с гостями, Альби рассказывал ему, что Лулу является средоточием «Блумсберийского кружка» – пестрого и живописного сообщества интеллектуалов и людей искусства.

– Очень прогрессивно мыслящие люди, – сказал Альби. – Не особо связывают себя приличиями, смотрят сквозь пальцы на нормы морали и множество прочих норм.

Шейми было приятно познакомиться с гостями Лулу. Ему понравились их экзотические наряды и такое же экзотические поведение. Но стоило им узнать, кто он такой и чем знаменит, разговор неизменно переходил на Уиллу и лекцию в Королевском географическом обществе. Шейми снова и снова приходилось объяснять: нет, на лекции он не был, но уверен, что выступление мисс Олден прошло блестяще.

Так пролетел час. Шейми решил, что с него достаточно. Надо разыскать Альби. Куда он запропастился? Потом Шейми вспомнил: друг ушел знакомиться с двумя молодыми художниками, приехавшими из Мюнхена. И где теперь его искать? Вечеринка у Лулу становилась все более людной и шумной. Постоянно появлялись новые гости, делая поиски Шейми затруднительными.

В столовой его буквально приперла к каминной доске женщина в длинном шелковом кимоно. Ее шею украшали нитки жемчуга.

– Если не ошибаюсь, вы Шеймус Финнеган? Я узнала вас по фотографиям. Вы сегодня были на лекции в Королевском географическом обществе? Я только что оттуда. Слушала эту потрясающую Уиллу Олден. Представляете? Она составила карты Эвереста. А как замечательно она выступала. Зал был буквально заворожен.

– Боже милостивый! – пробормотал Шейми, торопясь поскорее удалиться от этой болтушки.

Единственным местом, где не толпились гости, была лестница, ведущая из холла наверх. Шейми стал проталкиваться туда и по пути едва не налетел на мраморный бюст Шекспира, увенчанный лавровым венком. Добравшись до лестницы, Шейми поднялся на несколько ступенек и сел. Отличный наблюдательный пункт. Никто тебе не докучает вопросами о лекции. Шейми решил, что посидит здесь, а когда заметит Альби, простится с ним и вернется домой.

Он сидел, допивая шампанское. В этот момент хлопнула входная дверь и вошла новая группа гостей: двое мужчин и несколько женщин. Мужчины в костюмах и распахнутых плащах явно были навеселе. Женщины в длинных облегающих шелковых платьях, с нитками бижутерии на шее, над чем-то смеялись. Одна из женщин была не в платье, а в брюках и длинном шелковом плаще.

Лица женщины Шейми не видел. Наклонив голову, она расстегивала плащ. Однако его сердце все равно забилось.

– Нет, – сказал себе Шейми. – Это не она. Похожа на нее, но не она. Просто совпадение. Большое совпадение, черт бы его побрал! Здесь все одеваются странно.

– Салют нашей героине-победительнице! – вдруг выкрикнул один из мужчин.

Схватив лавровый венок с мраморной головы Шекспира, мужчина увенчал им голову женщины в плаще.

– Прекратите, Литтон, – со смехом ответила женщина, подняв голову. – Вы меня смущаете.

– Твою мать! – выругался Шейми.

Это была Уилла.

Глава 27

Передняя наполнилась восторженными криками и аплодисментами. Уилла Олден робко оглядывалась, смущенная вниманием. Быстро поклонившись, она хотела поскорее пройти в столовую, но какой-то подвыпивший мужчина подхватил ее на руки, поднял и опустил на стол в центре холла. Ее протез громко ударился о стол. Уилла подавила стон от вспыхнувшей боли, пытаясь устоять. Нога посылала ей пульсирующие волны боли. Если она спешно не примет лауданум, дело примет скверный оборот.

Уилла попыталась слезть со стола, однако некая глупая женщина принялась бросать в нее розы, выхваченные из вазы. Остальные гости вытягивали шеи, спешили в холл и присоединялись к чествованию.

– Вручаю вам горную богиню Джомолунгму, – выкрикнул Литтон Стрейчи, приветствуя гостей по восточному обычаю.

Когда-то, еще до путешествия в Африку, Уилла была знакома с Литтоном, талантливым, язвительным писателем, и знала о его склонности все преувеличивать. Тогда его выходки ее забавляли. Сейчас ей отчаянно хотелось, чтобы он закрыл рот.

– Благодарю вас, – смущенно произнесла Уилла, обратившись к тем, кто ей рукоплескал. – Большое вам спасибо. – Затем она повернулась к Литтону и прошипела: – Сними меня со стола!

Литтон подал ей руку. Уилла спрыгнула со стола. Порой такие прыжки бывали рискованными. Меньше всего Уилле сейчас хотелось, чтобы многочисленные гости услышали громкий стук ее протеза. Это было бы уж слишком театрально.

– Уилла Олден, – произнесла Лулу, заключая ее в объятия, – Леонард Вулф сообщил мне, что ты пришла. Он видел тебя в КГО и уговорил заглянуть сюда. И вот ты здесь! А я уже и не надеялась снова тебя увидеть. – Лулу выпустила ее из объятий. – А видок у тебя, прямо скажем, вызывающий.

– Я очень рада тебя видеть, Лу, – сказала Уилла, заставляя себя улыбаться и быть учтивой. – Мы не виделись пропасть времени. А ты все такая же воздушная и еще более похорошевшая. Такое ощущение, что ты питаешься исключительно воздухом.

– Воздухом и шампанским, – подхватил Леонард Вулф.

Он был литературным критиком и женихом Вирджинии Стивен. Умный, начитанный, под стать сестрам Стивен и всем их друзьям. Сегодня он был на ее лекции в КГО. После лекции Уилла познакомилась с ним.

К ним подошел симпатичный светловолосый загорелый мужчина.

– Лулу, я хотел тебя поблагодарить и пожелать спокойной ночи, – сказал он.

Слава Богу! – подумала Уилла. Пока Лулу занята разговором, она сможет найти укромный уголок и принять таблетки. Увы, ее затея не удалась.

– Том, ты никак уже уходишь?! – воскликнула Лулу. – Подожди! Я сейчас тебя познакомлю с мисс Олден. Она, как и ты, любительница путешествий.

Уилла улыбнулась загорелому мужчине. Боль сводила ее с ума. Ее лекция длилась час, затем еще полтора она отвечала на вопросы. Когда ее позвали сюда, она думала, что окажется в узком дружеском кругу, где сможет незаметно принять таблетки, перекусить и погрузиться в мягкое кресло. Она никак не ожидала попасть в шумное и людное сборище. Здесь было слишком много тех, с кем придется здороваться и обмениваться рукопожатиями. Слишком много болтовни, которую она вынуждена поддерживать.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, мисс Олден, – сказал Лоуренс. – Я тоже слушал сегодня вашу лекцию. Вы замечательно выступали. Мне бы хотелось забросать вас вопросами, но я не осмелюсь вам докучать. Вы наверняка очень устали. Я сам несколько раз выступал в КГО с лекциями и знаю, насколько это утомительно.

– А о чем вы там рассказывали, мистер Лоуренс? – спросила Уилла, изо всех сил стараясь быть учтивой и не показывать боль.

Не нужна ей ничья жалость.

– Мои лекции были о Каркемише и хеттах, – ответил Лоуренс. – Я бы с удовольствием пригласил вас в пустыню. Там столько неизведанного. Вам бы не пришлось страдать от холода и высотной болезни.

– Пустыня не для нашей девочки, – возразил Стрейчи. – Она предпочитает охотиться за невозможным. Гоняться за недостижимыми целями. Это ведь так безнадежно благородно. Так немыслимо романтично.

– Литтон, ты по-прежнему говоришь об Эвересте? Или о своем недавнем дружке? – иронично спросила Лулу.

Все засмеялись. Лулу пригласила Тома на ланч. Он принял приглашение, а затем пригласил Уиллу на ужин. Литтон отправился на поиски выпивки. Леонард сказал, что Уилла, должно быть, умирает с голода, после чего они с Вирджинией пошли на кухню раздобыть ей еды. Уилла вдруг осталась одна посреди бурлящей и веселящейся толпы.

Слава Богу! – снова подумала она. Боль усилилась настолько, что у нее потемнело в глазах. Уилла достала пузырек с таблетками. Потом нагнулась за полупустой бутылкой шампанского, стоявшей на полу, возле пьедестала с бюстом Шекспира. Будет чем запить. Приличия требовали вернуться к гостям и самой вести себя, как общительная гостья, но Уилла не могла. Сначала нужно обуздать боль. Она решила немного посидеть на лестнице. Всего несколько минут. Чтобы проглотить таблетки и дать отдых ноге.

Стараясь не хромать, Уилла добралась до лестницы и увидела, что ее опередили. На ступеньках сидел мужчина и смотрел на нее. Сердце Уиллы сжалось: она узнала мужчину. Шейми Финнеган. Человек, которого она любила. И продолжала любить.

– Шейми? – произнесла она.

– Поздравляю, Уилла, – сказал он, поднимая бокал. – Слышал, твоя лекция имела потрясающий успех.

– А ты не ходил.

– Нет.

– Почему?

– Занят был.

Уилла вздрогнула, словно от пощечины, но быстро взяла себя в руки. Она не покажет Шейми, что он задел ее чувства. Она и не вправе предъявлять ему претензии. Ведь это она бросила его тогда. Что ему теперь до ее задетых чувств?

– Да, – произнесла она, стараясь говорить спокойным, непринужденным тоном. – Вижу, как ты занят. Лекция и вправду имела успех. Я познакомилась с замечательными людьми. Причем со многими. Знаешь, за час я увидела больше людей, чем в Ронгбуке за месяц. – Уилла помолчала, потом с улыбкой продолжила: – Прошу прощения, мне нужно тебя обойти. В горле пересохло. Хочу взбодриться. – (Шейми сдвинулся, пропуская ее.) – Приятно снова тебя видеть.

– Да. Приятно, – лаконично ответил он.

Уилла, до сих пор опиравшаяся на здоровую ногу, сделала шаг, перенеся тяжесть тела на протез. И вдруг ее бедро пронзила ослепительная боль. Уилла вскрикнула, споткнулась и упала, выронив шампанское и пузырек. Шейми подскочил к ней и поднял на ноги.

– Что случилось? – с беспокойством спросил он.

– Нога, – простонала Уилла, почти ничего не видя от боли. – Где мои чертовы таблетки? – спросила она, оглядываясь по сторонам. – Ты не видел пузырька?

– Вот твой пузырек. Я его поймал.

– Открой. Пожалуйста. Я должна заглушить боль.

– Погоди, Уилла. Так нельзя, – сказал Шейми. – Если нога доставляет тебе столько боли, тебе нужно не стоять на ней, а лечь.

Она позволила Шейми взять ее на руки и отнести наверх. Подойдя к первой же двери, Шейми постучался, затем открыл дверь и внес Уиллу внутрь. Они попали в чью-то спальню. Шейми уложил Уиллу на кровать и зажег лампу. Потом он исчез. Эти секунды показались ей вечностью. Вскоре он вернулся со стаканом воды.

– Держи. – Шейми подал ей стакан, затем открыл пузырек. – Сколько таблеток?

– Четыре.

– Это очень много. Ты уверена, что…

– Давай таблетки и не рассуждай! – крикнула Уилла.

Шейми не спорил. Уилла проглотила таблетки, торопливо запила и откинулась на подушку, отчаянно надеясь, что действие лауданума окажется мгновенным.

Шейми подошел к изножью кровати и стал расшнуровывать ее ботинки. Этого Уилле совсем не хотелось. Ей вообще не хотелось его помощи. Она помнила, как нехотя он разговаривал с ней на лестнице.

– Не трогай ботинки. Со мной все в порядке. Иди, – потребовала она.

– Заткнись, Уилла!

Она чувствовала, как он стаскивает ботинки, потом закатывает одну брючину, расстегивает пряжки и снимает протез. Шейми выругался. Уилла знала почему. Она хорошо представляла, как выглядит ее натруженная культя.

– Ты только посмотри, – сказал Шейми. – Нога в жутком состоянии. Распухла и кровоточит. И ты ходишь на этом? – сердито спросил он, потрясая ее протезом. – Это что? Бычья кость? Полнейшее варварство.

– Подножье Эвереста не может похвастаться обилием ортопедических фабрик, – огрызнулась Уилла.

– Зато в Лондоне их достаточно. Тебе нужно показаться ортопеду и сделать протез точно по ноге. Если ты этого не сделаешь, тебе грозит новая ампутация. Твое тело не может выносить такое издевательство. Да и ничье не может.

Шейми ушел. Стиснув зубы, Уилла смотрела на потолок и ждала, когда таблетки подействуют. Они уступали густой коричневой опиумной пасте, которую она курила на Востоке, но запасы опиума закончились еще несколько недель назад, на подходе к Суэцкому каналу. Уилла была вынуждена довольствоваться тем, что имелось на корабле, а потом – таблетками лауданума от лондонских аптекарей.

Через несколько минут Шейми вернулся, принеся тазик с теплой водой, тряпки, карболку, мазь и бинты.

– Ты прости, что накричала на тебя, – сказала она уже более спокойным голосом, поскольку боль немного отступила.

– Все нормально, – ответил Шейми, поставил тазик на ночной столик и сел на кровать.

– Нет, не нормально. Я… Ой! Черт! Что ты делаешь? – спросила Уилла.

– Промываю воспаленное место.

– Мне больно. Ты можешь дать мне спокойно полежать?

– Не могу. Ты подхватишь инфекцию.

– Не подхвачу. В Ронгбуке проносило.

– Проносило, потому что там дьявольски холодно. Микробы на холоде не выживают. А здесь, если не забыла, Лондон. Здесь теплее. И грязнее… Как ты вообще?

– Как я вообще? – переспросила Уилла, удивляясь странному вопросу.

– В смысле, после похорон. Как твоя мама? Как семья?

Уилла понимала: Шейми затеял разговор, чтобы отвлечь ее от боли, но старается не затрагивать щекотливых тем, связанных с прошлым.

– С мамой мы нашли общий язык, что и следовало ожидать. А вот с Альби – никак. Он едва разговаривает со мной.

– Он отойдет, – сказал Шейми.

А как ты вообще, Шеймус Финнеган? – подумала Уилла, глядя на него самого и знакомое обаятельное лицо. Как ты жил все эти годы? Но Уилла удержалась, вновь почувствовав, что не имеет права на подобные вопросы. Вместо этого она заговорила о похоронах и о тех, кто пришел в аббатство отдать последние почести ее отцу.

– Собственно похороны были тяжелее всего, – призналась Уилла. – Проезжаешь через высокие черные ворота кладбища. Оно какое-то серое и отвратительное. Весь катафалк задрапирован черным. И эти отвратительные черные султаны на лошадях. Когда они везли отцовский гроб к вырытой могиле, я только и думала о тибетской небесной погребальной церемонии и жалела, что отец ее не удостоился.