Текст книги "Загадочные убийства"

Глава 5

Марго, словно прочитав мысли Верити, коротко вздохнула, вздернула подбородок и, сочувственно улыбнувшись, обратилась ко всем:

– Сегодня был очень непростой день.

По ее глазам было видно, что таким образом она решила оправдать свой поступок.

– А как вы себя чувствуете, милая Верити? Завтра утром мы подберем вам одежду.

Поскольку Марго уже поговорила с ней обо всем этом у нее в комнате, Берди подумала, что это всего лишь попытка сменить тон общей беседы. Если так, то на сей раз она охотно ее поддержит.

– Мне гораздо лучше, спасибо, – улыбнулась любезно Верити. – Я отделалась несколькими синяками и, вероятно, завтра еще буду чувствовать себя не вполне в норме, но мне удалось высохнуть и согреться, и это чудесно. К тому же муж миссис Хиндер нашел мой саквояж, так что я смогла воспользоваться запасными очками. Одежда и вещи особого значения не имеют, а вот без очков мне было бы совсем плохо: я почти ничего не вижу.

– Должно быть, вы очень испугались, – произнесла Эдвина, явно желая поддержать беседу. – Вы хорошо плаваете, Верити?

– Ой нет, хотя тут особенного умения и не требовалось, – ответила Берди, снова ощутив, как свело желудок при воспоминании о бурлящей воде, смыкавшейся над головой, и водорослях, опутавших руки и ноги. – Речка не такая уж и глубокая, просто течение очень сильное, да еще сучья, обломки досок и всякий мусор. Тут нужно было поскорее выбраться наружу, пока не унесло потоком.

Берди невольно передернулась, и остальные женщины вдруг оживились и посмотрели на нее так, словно только сейчас поняли, что все могло кончиться трагедией, а не легкими неприятностями.

– Вы же могли утонуть! – выдохнула Белинда. – Какой ужас!

В гостиной поднялся гул: что-то сочувственно забормотали. И Берди от их сосредоточенного внимания засмущалась, а чтобы как-то скрыть неловкость, воскликнула с беззаботностью, какой вовсе не ощущала:

– Ой да ладно! Должно быть, мой ангел-хранитель работал сверхурочно!

– Если они вообще существуют, – мрачно пробубнил со своего места у двери Уильям. – Судьба просто была на вашей стороне: вам повезло, – но так происходит не со всеми. Некоторых же выдергивают из жизни прямо в самом ее расцвете. И не важно, хорошими они были или плохими, грустными или веселыми. Во всем этом просто нет смысла. Никакого смысла…

– Уильям, ты беспросветный пессимист! – игриво возразила Марго, шевельнув в воздухе пальцами.

Он не принял ее тон и мрачно продолжил:

– Это правда и я знаю, о чем говорю, потому что уже видел это. Моя мать погибла в автокатастрофе, когда мне было десять. Она была замечательной: доброй, нежной, любящей.

Берди заметила, что его темные глаза наполнились слезами, и услышала, как рядом сочувственно охнула Белинда. Она и сама ощущала себя ужасно неловко, хотя было очевидно, что секретарь выпил по меньшей мере на одну рюмку больше, чем следовало, а может, и не на одну.

Алистер попытался как-то сгладить неловкость, но Уильям его опередил:

– Видите ли, у меня было предчувствие: вот-вот должно произойти что-то ужасное. Я умолял ее не уходить из дома в тот вечер. «Останься дома, со мной, мамочка» – вот что я говорил, и помню это так отчетливо! Но она просто засмеялась. Понимаете? Засмеялась! И ушла – и умерла. А я остался один.

Он опустил голову и прижал костяшки пальцев к глазам. Эффект получился исключительно мелодраматический, почти абсурдный, подумала Берди. Было во всем этом что-то наигранное, несмотря на трагизм ситуации и очевидную искренность Уильяма. Чего он, собственно, пытается этим добиться? Явно не трезв, язык заплетается, но…

Уильям снова поднял голову и очень медленно и отчетливо произнес:

– Моя мать погибла в результате несчастного случая. Но отнять жизнь может и нечто другое. Я… я и такое видел. И много об этом думал. Это не может быть чей-то умысел, Бог или судьба. И в этом нет никакого смысла.

Уильям замолчал и окинул комнату хмурым взглядом. Его чуть капризное, с изящными скулами лицо исказилось каким-то горячечным напряженным ожиданием.

– О боже, милый, не заставляй нас погружаться в глубокую депрессию! – защебетала Марго, вперив в него твердый жесткий взгляд.

– Нет! – упрямо возразил Уильям. – Я это знаю: столкнулся с таким в собственной жизни. Кое-кто – безумный злодей – убил того, кого я сильно любил. Как раз в это время года, десять лет назад…

Голос его дрогнул, и на миг Берди показалось, что он разрыдается. Рядом затряслась в безмолвных рыданиях Белинда. Эдвина, сидевшая в другом конце комнаты, обеспокоенно нахмурилась. Даже молчаливая Хелен смотрела на него как завороженная.

– Уильям! – повысила голос Марго, но ей не удалось пробить его броню: слишком глубоко он погрузился в себя.

Он стоял у двери: изящный, мрачный, засунув руки в карманы, слегка ссутулив плечи, – и сердито смотрел в комнату, словно ожидая, что собравшиеся начнут с ним спорить или бросят ему вызов.

– Уильям, – повторила Марго, на этот раз чуть настойчивее и мягче. – Милый, все это, конечно, ужасно. Ужасная история! Но нет никакого смысла говорить об этом снова и снова, правда? Ты только опять чувствуешь себя несчастным. Давай лучше, голубчик, Алистер нальет тебе выпить. Это случилось очень давно! Все давно прошло, а жизнь продолжается.

– Да нет, не прошло, знаешь ли. – Уильям упрямо смотрел мимо нее, и взгляд его пылал. – Все прошло для Лоис и остальных несчастных женщин, но не для меня и не для родных и близких, и не пройдет, пока мы живы.

Плечи его поникли, и наконец он повернулся к ней.

– Милый, я знаю. – На мгновение лицо Марго смягчилось, на нем появилось выражение искренней нежности.

Уильям сразу же отреагировал – нервно тряхнув головой, откинул шелковистые волосы со лба и уставился на коврик под ногами, не в силах поднять на нее глаза.

Алистер подошел к нему, взял за локоть и, что-то бормоча, повел к бару.

Марго повернулась к дамам и медленно проговорила, понизив голос и тщательно подбирая слова:

– Это ужасная тема для разговора. Но вы бы все равно узнали… Десять лет назад Уильям пережил настоящую трагедию. Была убита его близкая подруга. Об этом можно прочитать. Ее жестоко убили, как и еще нескольких женщин в Вулларе и Дабл-Бей. Ужасная серия смертей, которые…

– Это вы не про Серую Леди? – Берди подалась вперед, вцепилась руками в волосы и слегка подергала, пытаясь сосредоточиться. – Господи! Лоис. Лоис… Фриман. Лоис Фриман! Пятая жертва. Она была подругой Уильяма?

Уильям, стоявший у бара, резко повернулся, едва услышал это имя, и отбросил руку Алистера, пытавшегося его удержать.

– Она была моей невестой! Мы собирались пожениться! Слышите? – едва не прошипел он. – Хорошо хоть имя помните! Другие давно забыли, как ее звали.

– Я тоже помню, – медленно проговорила Джози. – Причем очень хорошо. Все газеты об этом буквально вопили. Шесть женщин, так? Задушены, а потом…

– Я нашел ее. Лоис, – прошептал Уильям и покачнулся, прижав руку ко лбу. – Она лежала в траве. Ее прелестное нежное лицо было искажено, одежда порвана. Пуговицы от кардигана рассыпались по траве и были похожи на красные бутоны. И шея тоже красная… красная…

– Пожалуйста, – прозвучал еле слышно голос Белинды, – прошу вас… Это ужасно! Давайте не будем больше об этом говорить…

– Согласна, – отрывисто бросила Марго. – Давайте оставим эту тему, хорошо?

– Это была женщина, да? В конце концов ее поймали и на всю оставшуюся жизнь засадили в психушку, – безжалостно продолжила Джози, будто не слышала просьбу, и взглянула на Уильяма. – Это должно было принести вам хоть какое-то удовлетворение, хотя лично я всей этой психологической ерунды не понимаю. Ей же хватало мозгов, чтобы заметать следы, так? Она убила шесть женщин, прежде чем ее поймали. Душила чулком, а потом втыкала в шею ножницы. Чокнутая или нет, но ее должны были повесить.

– Пожалуйста, прекратите! – закричала, зажав уши, Белинда.

– Не могу с вами согласиться, Джози, – спокойно заговорила со своего кресла Эдвина. – Я тоже очень хорошо помню то дело. Женщина, ее звали Лорел Мун, совершенно очевидно, не могла отвечать за свои поступки, когда убивала. Кончилось все тем, что Лорел Мун убила собственную тетку, а потом попыталась совершить самоубийство. Так ее и поймали. У нее были провалы в памяти, она слышала голоса. Целый полк психиатров пришел к выводу, что ей нужна помощь, а не наказание.

Джози прищурилась и агрессивно начала:

– Куча моих знакомых скажут…

– А куча моих знакомых докажут, что для преступника жизнь в психушке – достаточное наказание за любое, даже самое ужасное, преступление, – прошел сквозь напыщенность Джози, как нож сквозь масло, невыразительный голос Хелен.

Джози запнулась, а Берди в который раз уже подумала, какая огромная сила скрывается за потрепанным фасадом Хелен. Ее сдержанность пугала.

– Больше я ни о ком ничего не знаю, – с глубоким вздохом произнесла Марго, тонкими дрожащими пальцами переставляя на чайном подносе предметы. – Но я очень устала. Мне пора: я стараюсь ложиться до полуночи. Так что…

– Знаешь, а ведь ее выпустили.

Уильям, оторвавшись от стены, навис над Марго, сжимая в руке бокал, посмотрел в ее полные ужаса глаза и жадно выпил.

– Что? – Наконец железобетонное хладнокровие Марго дало сбой. Она уставилась на Уильяма диким взглядом и замотала головой. – Что ты сказал?

– Лорел Мун, сумасшедшую, которая убила Лоис, выпустили. Теперь она свободна как птица и вроде бы здорова. Полгода назад. Я узнал сегодня вечером и попытался рассказать тебе, но ты не захотела слушать, правда, Марго? Ты больше меня не слушаешь, не то что раньше… Тогда ты прислушивалась ко мне, а теперь вообще не хочешь ничего слышать…

Уильям протянул к ней дрожащую руку, но Марго резко вскочила, задев коленями столик, так что задребезжал чайный сервиз, и метнулась к двери, торопливо пробормотав:

– Я должна лечь в постель! Всем спокойной ночи. Увидимся утром. Завтра вас ждет великий день, а к вечеру вы сами себя не узнаете. Алистер, ты присмотришь за… всем… хорошо, милый?

Взмахнув рукой, Марго исчезла, и только ее каблучки торопливо зацокали по мраморному полу в сторону лестницы.

Уильям беспомощно смотрел ей вслед, а как только она ушла, словно сдулся.

– Простите, что… что выплеснул это все наружу, – беспомощно обвел он взглядом присутствующих. – Простите. Просто это оказалось для меня таким шоком. Мне позвонила наша с Лоис старая подруга и рассказала. И все сразу вернулось, вы понимаете? Буквально сшибло меня с ног. Я, видимо… видимо, выпил лишнего. Простите. Я… после того как Лоис убили, довольно долго не мог прийти в себя. И так до конца и не сумел смириться с этим…

Без малейшего колебания маленькая Белинда вскочила с дивана, подошла к нему, положила ладонь на руку и пробормотала:

– Конечно, не смогли. Конечно. И мы понимаем, как вы расстроены. Знаете, вы должны об этом говорить. Если с кем-то поделиться тем, что тебя беспокоит, это очень помогает. Правда, Верити?

Верити, удивившись, что обратились именно к ней, кивнула.

– А теперь пойдемте отыщем кухню, и я заварю вам чашечку крепкого чая, – спокойно предложила Белинда. – После этого вы ляжете в постель и почувствуете себя намного лучше. Ладно?

Уильям, совершенно измученный, кивнул и пошел за ней как бычок на веревочке. Это была до смешного нелепая пара: он такой высокий, худой, по-байроновски красивый и рядом с ним Белинда, коротышка в платье в цветочек. Но если взглянуть с другой стороны, подумала Верити, это единственная естественная пара во всей компании: оба одинокие, несчастные и такие отзывчивые к чужому горю.

– Что ж, – едко заметила Джози, когда дверь за ними закрылась, – похоже, наша малышка Белинда решила времени даром не терять, верно?

Остальные в недоумении молча посмотрели на нее, и, коснувшись языком гладких белых зубов, она пошла на попятный:

– Ну ладно-ладно, извините. Мне вообще не следовало открывать рот.

Эдвина встала с кресла и обратилась к Алистеру:

– Думаю, я тоже пойду спать.

Тот кивнул и рассеянно улыбнулся.

Верити решила, что и ей пора: очевидно, на сегодня драма закончена, да и усталость навалилась внезапно. Мысль о большой мягкой кровати наверху казалась теперь еще соблазнительнее. Пожелав всем спокойной ночи, вместе с Эдвиной она вышла из комнаты. Холл они пересекли тоже вместе, и Верити, чтобы нарушить неловкое молчание, когда они начали подниматься по лестнице, сказала:

– Ну что же, до завтра и хорошего начала.

Эдвина довольно скованно улыбнулась и промолчала, а наверху лестницы остановилась и показала налево:

– Мне туда.

– Ну а мне в противоположную сторону, – отозвалась Берди. – «Джульетта», насколько я помню. Ну, увидимся утром.

Эдвина мгновение поколебалась, но все же решилась и осторожно произнесла:

– Я слышала, вы журналистка, и меня это привело в замешательство. Неприкосновенность личной жизни для меня не пустые слова. Надеюсь, это понятно?

И без тени улыбки она окинула Берди холодным взглядом с головы до ног.

– Конечно, Эдвина. – Берди попыталась придать себе непринужденный вид и посмотреть ей в глаза, не запрокидывая голову, но, похоже, из-за невысокого роста оказалась в очень невыгодном положении. – Я здесь с той же целью, что и все остальные, а кроме того, у меня нет привычки сплетничать.

Значит, вот почему эта дама ведет себя с ней так высокомерно. Что же, придется обнадежить: вреда не будет. И, если уж на то пошло, нет причины упоминать ее в исследовании. Вот почему Берди, в конце концов, согласилась на требование Марго Белл никому не рассказывать об истинной цели своего приезда сюда. Проблема в том, что теперь ей придется пройти через весь этот кошмар создания нового имиджа, чтобы подтвердить свои добрые намерения. Она понимала, что для статьи это неплохо, но ужасно боялась услышать мнение о собственной внешности. Это просто ввергало ее в панику. Уже сейчас, в этой элегантной чужой одежде, Берди чувствовала себя ужасно неуютно, как будто это и не она вовсе.

– Вообще-то мне почему-то страшно, – вдруг ни с того ни с сего призналась Берди, не успев сообразить, зачем откровенничает с совершенно незнакомой женщиной.

Эдвина серьезно посмотрела на нее, и вдруг лицо ее расплылось в искренней, очаровательной улыбке.

– Вот и мне! О боже, так страшно!

Обе засмеялись, и Берди почувствовала, что настроение улучшается: по крайней мере будет с кем поговорить.

Послышались шаги и голоса: Алистер, Хелен и Джози шли через холл к лестнице. Затем из задней части дома появились Белинда и Уильям и присоединились к остальным. Берди и Эдвина, не сговариваясь, молча кивнули друг другу – «спокойной ночи» – и разошлись каждая в свою сторону. Сегодня вечером ни одной ни другой больше не хотелось участвовать ни в каких драмах.

Наконец Берди оказалась в надежном убежище «Джульетты». В коридоре слышались негромкие голоса: обитатели отеля желали друг другу доброй ночи, – хлопали двери, а затем все окутала теплая тишина, которую нарушал лишь ровный шум дождя за окном. И тут Берди вдруг почувствовала такое беспокойство, что не могла заставить себя снять чужую одежду и надеть шелковую пижаму кремового цвета, разложенную на кровати. Даже сама кровать перестала выглядеть манящей. Всепоглощающая усталость куда-то подевалась. Читать было нечего, кроме глянцевых журналов мод, предоставленных заведением, вероятно, для того, чтобы вдохновлять гостей. Писать тоже не на чем: что на толстых гладких светло-розовых листах, что лежали у кровати? Зато подумать было о чем, да и времени всего половина одиннадцатого – с ее точки зрения, раннего для сна.

Можно, конечно, посмотреть какое-нибудь старое кино. Берди некоторое время обдумывала эту мысль, глядя на телевизор, что стоял напротив кровати, затем отбросила и ее. Зачем смотреть телевизор, если ей и так есть чем заняться? В конце концов, ее отправили сюда подготовить материал, а значит, необходимо здесь осмотреться. Кто сказал, что это нужно делать днем?

Берди подошла к окну и отодвинула штору. Ее комната находилась в передней части дома, в левой части фасада, а значит, вероятно, прямо над кабинетом Марго. С минуту без толку подергав окно, Берди сообразила, что они закрыты наглухо: надо полагать ради эффективной работы кондиционера. Но невозможность высунуться в окно и подышать свежим воздухом тут же вызвала легкий приступ клаустрофобии.

Снаружи стояла темная, беззвездная ночь. Дождь чуть ослабел, но все равно продолжал тихо и ровно падать по другую сторону стекла, как тонкая вуаль. Силуэты деревьев, видимые на фоне побледневшего неба, были неподвижны, значит, ветер улегся. А слабый шелестящий звук издает, должно быть, река, бурлящая, грязная, даже сейчас наверняка выходит из берегов, чтобы впитаться в мокрую землю. Берди вздрогнула и решила – с нее довольно. Она спустится и осмотрится. Ей необходимо выбраться отсюда.

Глава 6

Берди бесшумно закрыла за собой дверь и окинула взглядом галерею: никого не видно, все двери плотно закрыты; потом перегнулась через балюстраду и внимательно осмотрела холл. Тоже никого. Но где-то там, внизу, горит свет, и ей показалось, что она слышит негромкие голоса. Возможно, из кабинета! Стараясь ступать как можно тише, Берди направилась по галерее в сторону лестницы.

Апартаменты по соседству с ее комнатой, прямо над холлом, носили название «Клеопатра». Заметив крохотные голубые бусинки, рассыпавшиеся по ковру перед дверью, Берди усмехнулась: «Элементарно, мой дорогой Ватсон: это комната бедняжки Белинды». Из помещения не раздавалось ни звука. Возможно, Белинда угостилась таблеткой снотворного, а может, добрый поступок по отношению к Уильяму помог успокоить нервы.

Дальше, в следующем углу, находилась «Цирцея», убежище Эдвины. Из-за тяжелой двери едва доносилась музыка, похоже Эдвина, в отличие от нее, все-таки решила посмотреть кино.

Рядом с комнатой Эдвины, за дальним поворотом галереи, располагалась «Мария Антуанетта», куда поселили Джози. Оттуда слышался шум воды: должно быть, она принимает ванну, наверняка с маслом эвкалипта. Как Джози сказала раньше, при простуде нет ничего лучше эвкалиптового масла. Им были обрызганы все ее носовые платки. Возможно, это ей и помогло, подумала Берди, только пахнет она теперь как коала.

Значит, номер, расположенный напротив комнаты Джози по другую сторону галереи, тот, что называется «Ева», принадлежит странной Хелен. Стало быть, соседки Берди – Хелен и Белинда.

Напротив лестницы размещалась небольшая зона для отдыха с громадным окном в стальной раме, которое выходило на задний двор, и в углу – дверь с почти незаметной табличкой: «Только для персонала». Берди на цыпочках подошла к ней и бесшумно отворила. За дверью находилась лестница, ведущая на верхний этаж, где располагались апартаменты Марго и Алистера, и вниз – вероятно, к жилым помещениям остального персонала и процедурным кабинетам, размещенным в дальней части здания. Берди с любопытством посмотрела наверх, но лестница изгибалась и за поворотом ничего не было видно, кроме мягкого света, льющегося сверху. Пришлось закрыть дверь: жаль, но вряд ли она сумеет объяснить, что делает тут, если кто-то ее увидит.

Уже повернувшись с намерением уйти, Берди заметила на угловом столике в зоне отдыха бледно-розовый конверт. Подойдя ближе, она рассмотрела его. Конверт явно из канцелярских принадлежностей Дипдена, такой же, как бумага в ее комнате. На нем от руки небрежно заглавными буквами было написано: «ДИПДЕН. СРОЧНО», и больше ничего.

Берди взяла конверт. Он был запечатан, но, похоже, в нем лежал единственный лист бумаги. Что за чертовщина? Кому он принадлежит? Похоже на подсказку в детской игре в шпионов. Она пожала плечами и сунула письмо в карман, рассчитывая завтра кого-нибудь расспросить.

Спускаясь по лестнице и подавляя желание идти на цыпочках (Берди все время напоминала себе, что имеет полное право делать что хочет), она услышала раскат грома.

Люстру над галереей выключили. Основной свет в холле тоже не горел, и в углах затаились тени, но две лампы отбрасывали лужицы мягкого золотистого света по обе стороны лестницы.

В кабинете Марго было темно, и Берди больше не слышала приглушенных голосов, которые доносились до нее раньше. Кто бы это ни был, все скорее всего устали и отправились спать.

Рядом с кабинетом, по направлению к задней части дома, находилась еще одна дверь, которую Берди сначала не заметила. Может, это те самые «библиотека и музыкальная комната», как указано в брошюре? Что ж, есть только один способ выяснить. Берди повернула ручку, вошла в темное помещение, включила свет и подскочила от неожиданности. Комната оказалась обитаемой. Алистер и Уильям сидели по обе стороны от камина, уже почти погасшего. Оба от удивления пооткрывали рты и уставились на нее как на привидение.

Берди ахнула, застигнутая врасплох, и пискнула:

– О… простите. Не думала, что тут кто-то есть. Я… не спалось… Хотела взять что-нибудь почитать. Все мои книги утонули… в реке.

«Только послушай себя! Оправдываешься, как школьница, – презрительно подумала Берди. – Разве тебе нужно искать причину для того, чтобы осмотреть дом?»

Алистер поднялся и обвел рукой комнату.

– Не беспокойтесь, Верити. Вы хотели книгу? Вы пришли куда надо.

Берди огляделась, и увиденное произвело на нее впечатление. Все стены от пола до потолка занимали стеллажи с книгами.

– Их продавали вместе с домом, – объяснил Алистер. – Точнее, бо́льшую их часть. До нас тут была гостиница, и за долгие годы владельцы скупили немало книжных собраний в имениях по соседству. Тут много мусора, но есть и то, что может заинтересовать: полное собрание сочинений Диккенса; несколько дюжин романов Агаты Кристи; Барбара Картленд, Реймонд Чандлер, Лоренс, вся серия «Бигглз»[2]2
  Приключенческие романы (16 книг) Уильяма Эрла Джонса.


[Закрыть]… Из переводных: «Война и мир» Толстого; «Лолита» Набокова. Есть и поэзия, например Сильвия Плат. Ну а кому нравится погорячее – «Случай портного»[3]3
  Эротический роман американского писателя Филипа Рота (р. 1933).


[Закрыть]. Наряду с этим имеется руководство по плетению корзин и три разные версии Библии. О, мы можем угодить любым вкусам.

– Отлично! – искренне воскликнула Берди и, уже направляясь к полкам, заколебалась. – Я вам не мешаю?

– О нет! – с готовностью ответил Алистер.

У Берди сложилось впечатление, что тет-а-тет с Уильямом его слишком утомил.

Сам Уильям неподвижно сидел в кресле, не делая ни малейшей попытки принять участие в разговоре или хоть как-то скрыть свои душевные страдания. Видимо, терапевтическая чашка чая Белинды не помогла. Судя по двум бокалам, стоявшим на столике между креслами, Алистер прибег к бренди, но, по мнению Берди, спиртного, чая и сочувствия Уильяму для одного вечера было уже более чем достаточно.

Она вспомнила про найденный конверт и, вытащив его из кармана, протянула Алистеру:

– Я нашла это на полу наверху. Должно быть, кто-то уронил.

– Как странно. – Алистер покрутил конверт в бледных веснушчатых пальцах. – Похоже, почерк детский. Интересно, чье это?

– Так откройте, – посоветовала ему Берди. – Адресовано в Дипден. На вашей бумаге. И помечено как срочное.

Алистер еще несколько секунд с сомнением смотрел на конверт, затем, пожав плечами – почему бы и нет? – поддел край конверта пальцем, разорвал и вытащил свернутый лист розовой бумаги.

После того как пробежал его глазами, у него приоткрылся рот.

– Господи, что…

– Дайте взглянуть. – Берди протянула руку, и Алистер машинально отдал ей листок, лишь мгновением позже сообразив, что этого делать не стоило.

Поперек листка бежали две строчки беспорядочных заглавных букв, и Берди прочитала вслух:

– «Ты думаешь, что я тебя не знаю: думаешь, ты в безопасности, – но тебе нигде от меня не скрыться».

– Что?

Уильям с трудом поднялся на ноги, лицо его побелело. Он выхватил записку из руки Берди, прочел и резко повернулся к Алистеру. Взгляд его был безумен, лоб и верхняя губа блестели от пота.

– Я же тебе говорил! Говорил! Это она! Я знал! О боже!

Тело Уильяма сотрясала дрожь, из горла вырывался хриплый свист.

Берди оторвала от него взгляд и в полном недоумении посмотрела на Алистера:

– О чем это он?

Уильям охнул, истерически захохотал, а потом с трудом выдавил:

– Вот все так говорят: «О чем это Уильям?.. Глупец Уильям… Вы знаете, у него был нервный срыв… Он много пьет… расстроен. Не слушайте его!» Что ж, теперь вы сами видите. Теперь-то вы все узнаете. Она здесь. Лорел Мун здесь!

Алистер облизнул вмиг пересохшие губы и на мгновение прижал пальцы к глазам, а когда отнял их, лицо его было спокойно. Он взял Уильяма за руку и твердо произнес:

– Уилли, приятель, эта записка может означать все, что угодно. В ней ничего не говорится о Лорел Мун или как там ее. Ну же, подумай: это, наверное, просто шутка. Глупо так переживать!

Алистер скомкал записку и швырнул в камин. Уильям судорожно вздохнул, потом остекленевшим взглядом смотрел на записку до тех пор, пока она не превратилась в кучку пепла.

– Все. Ее больше нет, – сказал Алистер. – А теперь перестань об этом думать, Уильям. Иди в свою комнату, выпей снотворное, если хочешь, и как следует выспись. И постарайся больше не говорить об этом с Марго, иначе она совсем слетит с катушек. Предоставь это мне, хорошо?

Уильям кивнул, и выглядел он при этом совершенно потерянным.

– Вот и славно, – заключил Алистер. – Ты ничего не скажешь Марго про это письмо. Ты вообще никому ничего не скажешь. Я не хочу, чтобы кто-то из гостей испугался и в отеле началась паника. Это понятно? – Дождавшись кивка от Уильяма, он тоже удовлетворенно кивнул. – Хорошо, ступай, а мне нужно поговорить с Верити. Или ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Уильям помотал головой.

– Со мной все будет в порядке.

Когда он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, Алистер с облегчением выдохнул и, рухнув в кресло, простонал:

– О господи!

Берди опустилась в кресло, которое освободил Уильям, и принялась терпеливо ждать. Через несколько минут ресницы Алистера затрепетали, глаза открылись, и он устремил на нее унылый взгляд.

– Да уж, ничего не скажешь: Дипден оказал вам неслыханное гостеприимство, Верити.

– Да, – расхохоталась Берди. – Чуть не утонула, потеряла всю одежду, нашла анонимку с угрозами…

– Здесь не всегда так, – серьезно проговорил Алистер, но вдруг тоже захохотал, правда, несколько истерически, но очень заразительно.

Берди, проникнувшись юмором ситуации, подалась вперед:

– Попытайтесь забыть на минуту про Эй-би-си. Я не собираюсь мчаться в Сидней с блокнотами, исписанными всей этой ерундой, не бойтесь: я здесь совсем не для этого. Но тем не менее мне чертовски любопытно, что здесь происходит. Вы же можете это понять, правда? Почему Уильям утверждает, что Лорел Мун здесь? Он чокнутый?

– Нет, он хороший парень: очень искренний, пашет как вол, но всегда немного взбудораженный… нервный, даже слегка склонный к паранойе. Господи, но ведь это же и понятно! Как-то поздно вечером он возвращается с работы домой и обнаруживает труп невесты – ну, после того как та сумасшедшая ее прикончила, – задушенной, с порванной и раскиданной вокруг одеждой и с торчащими из шеи ножницами. Она пролежала там, в темноте, убитая уже несколько часов. Можете себе представить: мухи, муравьи… птицы… фффу! – Алистер содрогнулся и снова потер глаза; выглядел он совершенно вымотанным, на его приятном, с легкой щетиной лице залегли тени. – Дело в том, что он и так… гм… в последнее время переживал не лучшие времена, а сегодня, то есть вечером, как раз перед вечерними коктейлями, позвонила эта женщина, Джойс, подруга его невесты, с которой он все эти годы поддерживал связь. По словам Уильяма, она сказала, что только что случайно встретила старую знакомую, школьную приятельницу, которая работает в департаменте уголовно-исполнительных дел, и та сообщила, что Лорел Мун выпустили полгода назад.

– Прошло десять лет, – задумчиво произнесла Берди. – Полагаю, за это время…

– О да. Несчастная женщина явно была не в себе, и если сейчас ей лучше или она принимает лекарства, которые поддерживают ее в стабильном состоянии, это замечательно. Но, конечно, этой Джойс все очень не понравилось, как и Уильяму.

– Думаю, вы правы, но все равно не понимаю…

– Подождите, я еще не добрался до самого странного. Джойс позвонила Уильяму не только по этому поводу: она явно пребывала в панике. Насколько я понял, ее приятельница, зная, что у семьи Лорел Мун есть деньги, и желая помочь ей поскорее вернуться к некоему подобию нормальной жизни, решила… догадайтесь что?

– Отправить ее в Дипден. – Берди этого и ждала. Ничего удивительного, что Уильям совсем потерял голову. – Но… – Тут она нахмурилась, глядя на Алистера. – Но вы бы знали. Я имею в виду…

Алистер покачал головой и твердо ответил:

– Мы бы не знали. Самое важное здесь – конфиденциальность. Гостьи платят вперед, зачастую чеком. И могут назваться любым именем, правильно? Это не наше дело, и Уильяму это известно. К заявлению они прикладывают фотографию, но он никогда не видел Лорел Мун, даже на снимке, поэтому понятия не имеет, как та выглядит. И безусловно, я тоже.

– Значит, вы вполне могли записать ее на участие в программе, не имея об этом понятия, – медленно проговорила Берди. – Думаю, что и я никогда не видела ее фотографий. Ее же скрывали, верно? И она сейчас может находиться здесь. Быть одной из нас. Вот что думает Уильям, так? Из-за этой записки. Он думает, ее написала Лорел Мун. Но с какой стати?

Она обращалась скорее к самой себе, но Алистер энергично кивнул.

– В этом-то все и дело. Это бред. Зачем бы она стала привлекать к себе внимание? И, как я говорил Уильяму, перед тем как вы вошли, если бедняжка и приехала сюда, то за помощью. Она излечилась, как сказали специалисты. Может, Уильяму это и не нравится, но придется проявить профессионализм и просто выполнять свою работу. Тех ужасов больше не будет. Знаете, он специально поднял эту тему, чтобы она растерялась и выдала себя, а добился лишь одного – разволновался сам и расстроил остальных!

Берди вспомнила белое, покрытое потом лицо Уильяма, когда тот читал записку.

– Только вот Уильям выглядел вовсе не расстроенным, а перепуганным до смерти. Почему?

– О… – Алистер беспомощно поднял руку и снова уронил. – Ну, все эти интервью и прочее, что ему приходилось делать после убийства Лоис, не прошли бесследно. Он пытался собрать волонтеров, чтобы выследить убийцу; говорил, что того, кто это сделал, нужно убить точно так же… ну и другое, в том же духе, что обычно говорят в стрессе. А вскоре после этого у него случился нервный срыв. Его фотографию поместила каждая газета в городе, и по телевизору его показывали. Он был единственным близким Лоис человеком, и вокруг него устроили самый настоящий ажиотаж. Разве вы не помните?

Берди помнила, хотя и очень смутно, потому что обычно старалась воздерживаться от чтения и просмотра интервью с убитыми горем, потрясенными родными и близкими жертв. Толку от этого бывало мало, а выглядело все душераздирающе. Но возвращаясь мыслями к убийству Лоис Фриман, она и впрямь вспомнила худое, мрачное лицо, точнее – глаза, как две черные дыры на белом как простыня лице. Значит, это и был Уильям.