Текст книги "Филе из палтуса"

Робин сел, приняв элегантную позу, согласился выпить стакан пива и обвел присутствующих взглядом.

– Правда, это интересно? – горячо произнесла Мэри.

Робин сделал глоток и важно кивнул.

– Насколько я понимаю, нас пригласили сюда, чтобы мы выполнили за Мартина его работу.

– Ну, знаешь, – возмутилась Мэри.

– Если ты явился сюда в таком настроении, лучше сразу уходи, – сказал Мартин.

– Мы все уйдем, когда кончится пиво, – возразил Макгрэйд.

– Как понимать твои слова насчет того, чтобы выполнить за меня мою работу? – осведомился Мартин.

– А вот как, – ответил Робин. – Я приношу гораздо больше пользы здешнему люду, продавая им бобы в банках и расписанные самолетами хлопчатобумажные ткани, чем ты, когда носишься кругом и вешаешь налево и направо людей за убийство своих бабушек, которые, надо думать, ничего, кроме смерти, не заслуживают.

– С того дня, как меня прислали сюда, еще никого не повесил, – заявил Мартин.

– Удивительная новость, – откликнулся Робин. – Ты так скверно управляешь этим округом, что я думал – ни одна неделя не обходится без виселицы.

Послушать их, можно было подумать, что они ненавидят друг друга, на самом же деле они были закадычные друзья. Живя в таком маленьком европейском коллективе, следовало уметь ладить с людьми одного с тобой цвета кожи. И не из-за каких-то расовых барьеров, просто в ту пору многочисленные весьма умные африканцы, живущие в Мамфе или посещающие этот городок, с присущим им тактом избегали смешиваться с белыми, чтобы не создавать тягостных для обеих сторон ситуаций.

Чувствуя, что самое время призвать собравшихся к порядку, я вооружился бутылкой и постучал ею по столу. Из кухни донеслись дружные возгласы: «Да, сэр», «Иду, сэр».

– Первый разумный поступок с той минуты, как я пришел, – заметил Робин.

Появился Пайес, неся на подносе подкрепление, и когда все стаканы были наполнены, я объявил: – Прошу собравшихся соблюдать порядок.

– Господи, – мягко произнес Робин, – какие диктаторские замашки.

– Дело в том, – продолжал я, – что хотя мы все знаем Мартина как чудеснейшего парня, он никуда не годится как начальник окружной администрации и, что еще хуже, совершенно лишен светского лоска.

– Что верно, то верно, – жалобно подтвердил Мартин.

Абсолютно справедливое суждение, – сказал Робин.

– А я считаю, что вы слишком жестоки по отношению к Мартину, – возразила Мэри. – По-моему, он очень хороший администратор.

– Ладно, – поспешил я вмешаться, – не будем уточнять. Цель настоящего военного совета заключается в следующем. Пока Мартин займется наведением порядка в округе, мы возьмем на себя заботу о приеме гостя, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Для начала я осмотрел дом и назначил Пайеса руководить обслугой Мартина.

– Это один из тех редких случаев, когда тебя на миг посещают гениальные мысли, – заметил Макгрэйд. – Что можно объяснить только наличием крохотной капли ирландской крови в твоих венах. Я давно завидую тебе, что ты обзавелся таким буфетчиком.

– И продолжай завидовать, – отозвался я. – Тебе не удастся его заполучить. Я слишком дорожу им. Теперь – о еде. Тут, я думаю, мы можем положиться на помощь Мэри.

Мэри зарделась как розовый бутон.

– Конечно, конечно, – сказала она. – Все будет сделано. Что у тебя намечено?

– Мартин, – поинтересовался я, – насколько я понимаю, он задержится здесь всего на один день, так что нам следует предусмотреть только три трапезы. В котором часу он прибывает?

– Думаю, что-нибудь около семи-восьми часов, – ответил Мартин.

– Ясно, – заключил я. – Что ты можешь предложить, Мэри?

– Ну, авокадо сейчас очень хороши, – ответила она. – Если фаршировать их креветками и приготовить соответствующую приправу – у меня как раз есть рецепт…

– Мэри, дорогая, – перебил ее Робин. – У меня нет на складе консервированных креветок, и, если ты полагаешь, что ближайшие два дня я стану бродить по колено в воде с сеткой для ловли креветок, подвергая себя опасности атак со стороны бегемотов, ты глубоко заблуждаешься.

– Ладно, – вмешался я, – остановимся просто на авокадо. Что он предпочитает – чай или кофе?

– Право, не знаю, – сказал Мартин. – Понимаешь, мы в тот раз не успели поближе узнать друг друга, так что я ничего не могу сообщить о его вкусах.

– Хорошо, приготовим и то и другое.

– И еще, – взволнованно добавила Мэри, – что-нибудь простенькое – омлет, например.

Мартин сосредоточенно записывал все в блокнот.

– Ну и хватит ему на первых порах, – сказал я. – Очевидно, тебе надлежит провести его по городу, познакомить с обстановкой?

– Да, – ответил Мартин, – с этим все будет в порядке.

Мы все наклонились и пристально посмотрели на него.

– Ты уверен? – спросил я.

– Конечно, уверен. Честное слово, тут я все подготовил. Вот только этот чертов прием…

– Ясно, – продолжал я. – Вероятно, он пожелает также проверить некоторые окрестные селения?

– Обязательно, – подтвердил Мартин. – Он обожает всюду совать свой нос.

– В таком случае, я предложил бы ленч на природе. Не станет же человек требовать от ленча на природе таких же яств, как в роскошном ресторане?

– В этой глуши, – вступил Робин, – все наши трапезы подобны ленчам на природе, так что вряд ли он сильно удивится.

– Я позабочусь о ленче, – заверила Мэри. – У меня есть козий окорок, его можно есть холодным. А еще могу предложить латук. Наш бой, бедняга, забыл поливать его, так что почти весь урожай пропал, но, думаю, двух уцелевших пучков нам хватит. Они малость вялые, но все-таки годятся для салата.

Мартин и это старательно записал.

– А что на десерт? – беспокойно осведомился он.

– Что вы скажете о сур-сур? – предложил я.

Так мы называли диковинный плод, похожий на шишковатую дыню с белой сочной мякотью. Если взбить эту мякоть, получалось освежающее блюдо с нежным лимонным привкусом.

– Отлично, – заключила Мэри. – Прекрасная идея.

– Ну так, с завтраком и ленчем все ясно, – продолжал я. – Дальше у нас идет обед, чрезвычайно важное мероприятие. Я обнаружил, что у Мартина роскошная столовая.

– У Мартина есть столовая? – удивился Макгрэйд.

– Ну да, и притом совершенно роскошная.

– Но тогда почему, – осведомился Макгрэйд, – в тех редких случаях, когда этот скряга приглашает нас отобедать, мы вынуждены есть на веранде, точно какие-нибудь бродячие протестанты?

– Сейчас не время выяснять, что и почему, – сказал я, – лучше пойдем посмотрим.

И мы торжественно проследовали в столовую. Я с удовольствием отметил, что Пайес (когда он только успел?) уже отполировал стол и стулья до блеска. Столешница отражала ваше лицо так, словно вы смотрели на поверхность тихого пруда с коричневой водой.

– О, восхитительно! – воскликнула Мэри. – Мартин, ты никогда не говорил нам, что у тебя есть такая комната.

– Стол действительно великолепный, – заметил Макгрэйд, ударяя по нему кулачищем с такой силой, что я испугался, как бы столешница не раскололась пополам.

– Право, здесь можно устроить замечательный обед, – сказала Мэри. – Изумительная обстановка. Сюда бы еще канделябры.

Только я собрался призвать ее не усложнять наши проблемы, как Робин вдруг объявил: – У меня есть четыре штуки.

Мы удивленно воззрились на него.

– Конечно, – продолжал он, – они не серебряные и не очень шикарные, но это вполне приличная бронза, я купил их в Кано. Их не мешает почистить, а так-то смотрятся недурно.

– Чудесно, – просияла Мэри. – Обед при свечах! Он будет доволен.

– Если почтенному ирландскому католику дозволено вставить словечко в трескотню говорливых язычников, – сказал Макгрэйд, – хотел бы задать один вопрос.

Мы выжидательно посмотрели на него.

– Откуда мы возьмем свечи?

– Боже, я совсем не подумала об этом, – всколыхнулась Мэри. – Нельзя же ставить канделябры без свечей.

– Хотел бы я знать, почему это люди всегда склонны недооценивать мой интеллект, – сказал Робин. – Я купил канделябры потому, что они мне понравились и я собирался пользоваться ими. Дом, который я сейчас занимаю, не располагает к подобного рода средневековому шику, однако я предусмотрительно запасся значительным количеством свечей, и они постепенно тают в шкафу с тех пор, как меня перевели в Мамфе. Если они еще не расплавились совершенно, не слились в один комок, может быть, нам удастся еще спасти две-три штуки. Словом, предоставьте мне заняться этой проблемой.

Зная Робина, мы не сомневались, что свечи вовсе не обратились в сплошной безобразный ком стеарина; я был уверен, что он проверяет их не меньше четырех раз в день.

– Ну так, Мэри, – сказал я, – ты возьмешься украсить столовую цветами?

– Украсить цветами? – опешил Мартин.

– А как же, – откликнулся я. – Несколько букетиков бегонии или каких-нибудь других цветов, развешанных на стенах, придадут нарядный вид помещению.

– Вот это как раз сейчас непросто, – сообщила Мэри. – С цветами дело плохо обстоит. Разве что гибискус…

– Пресвятая Дева, – сказал Макгрэйд, – этот чертов гибискус все время окружает нас. Ничего себе украшение. Это все равно что превратить дом в чертовы джунгли.

– Ладно, – вступил я. – У меня есть охотник, мастер лазить на деревья, и на днях он принес мне не только животных, но и чудесную орхидею, которую сорвал на самой макушке. Я вызову его и пошлю в лес, пусть поищет для нас орхидеи и еще что-нибудь. А ты, дорогая Мэри, украсишь ими помещение.

– О, я обожаю это занятие, – ответила Мэри. – И если будут орхидеи, получится просто замечательно.

Мартин продолжал лихорадочно черкать что-то в своем блокноте.

– Ну, – обратился я к нему, – что у нас уже сделано?

– Значит, так, – сообщил он, – мы проверили кровати и прочую мебель, решили вопрос с обслугой и с завтраком. Мэри организует ленч на природе и займется цветами, вот пока и все.

– Напитки, – сказал я.

– Не вижу причин для беспокойства, – заявил Робин. – Поскольку в моем распоряжении единственная торговая точка, снабжающая вас этим товаром, я давно установил, что Мартин – запойный пьяница, и могу с точностью до одной бутылки сказать, чем он располагает.

Он поглядел меланхолично на свой пустой стакан и добавил:

– Никогда не любил скупердяев.

– Остановись, ради Бога, – взмолился Мартин. – Если хочешь еще пива, позови Амоса.

– Тише, дети, – вмешался я. – Вернемся лучше на веранду и попробуем перекричать занятых брачными играми бегемотов – нам еще предстоит обсудить самое важное.

Возвратясь на веранду, мы наполнили наши стаканы и с минуту посидели молча, слушая чудные звуки вечернего африканского леса. В воздухе мелькали изумрудно-зеленые светлячки, цикады и сверчки исполняли сложные фуги, время от времени со дна ущелья к нам доносилось хрюканье, мычанье или рев бегемота.

– Если я верно представляю себе вашу психологию, заблудшие, нечестивые протестанты, – произнес Макгрэйд, опустошая свой стакан и ставя его на стол с явной надеждой на добавку, – то под самым важным вы подразумеваете обед.

– Вот именно, – дружно ответили мы с Мартином. В таком отдаленном поселении, как Мамфе, когда прибывало высокопоставленное лицо вроде губернатора, само собой полагалось приглашать на обед всех белых жителей.

– И я думаю, Мэри тут проявит себя в полном блеске, – продолжил я.

– Конечно, конечно, – отозвалась Мэри. – Можете положиться на меня. Сколько блюд должно быть – четыре, пять?

– Не желая останавливаться на оскорбительном выпаде этого католика, – сказал Робин, – выскажусь по существу. Должен признаться, поскольку река сильно обмелела и пароход не пришел, у меня с запасами не густо. Но если предвидится участие Макгрэйда в этом обеде, предлагаю выделить ему тарелку сладкого картофеля. Насколько я понимаю, это основная пища большинства ирландских католиков.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я страдаю ожирением? – спросил Макгрэйд.

– Нет, – ответил Робин, – ты страдаешь словоблудием.

Я стукнул по столу бутылкой.

– Призываю к порядку! Мы собрались здесь не затем, чтобы обсуждать физические и духовные изъяны друг друга, нам нужно разработать меню.

– Ну так, —сказала Мэри, —думаю, нам следует начать с закуски. Что-нибудь аппетитное, возбуждающее вкусовые сосочки.

– Господи, – произнес Макгрэйд, – я живу здесь уже три года и за все это время ничто не возбуждало меня и мои сосочки.

– Но если у нас будут канделябры и все такое прочее, то и пища должна быть соответствующая, – настаивала Мэри.

– Сердце мое, – сказал Макгрэйд, – я всецело согласен с тобой. Но поскольку здесь нет продуктов, я просто не представляю себе, как ты приготовишь пять блюд, если этот ублюдок из «Объединенной Африканской компании» посадил свой пароход на мель и может предложить нам разве что пару банок консервированных бобов.

Чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, я опять стукнул по столу бутылкой. Тотчас из кухни донеслось дружное «да, сэр», и появились новые порции пива.

– Давайте остановимся на трех блюдах, – предложил я, – и пусть они будут возможно более простыми.

– Тогда на первое, – горячо произнесла Мэри, – подадим суфле.

– Иисус не умеет готовить суфле, – возразил Мартин.

– Кто? – удивилась Мэри.

– Иисус, мой повар.

– Впервые слышу, что твоего повара звать Иисус, – заявил Макгрэйд. – Почему ты не возвестил на весь мир, что он воскрес?

– Понимаешь, он воскрес в весьма своеобразном облике, – сообщил Робин.

– Трехметрового роста африканец из племени хауса с глубокими племенными клеймами на щеках, выглядит так, словно вот-вот отдаст концы, и готовит отвратительно.

– Вот-вот, – подхватил Мартин. – Так что суфле не будет.

– Как насчет кусочка оленины? – вопросительно посмотрел на меня Робин.

– Как бы мне ни хотелось выручить Мартина, – сказал я. – не ждите, чтобы я по случаю приезда губернатора пустил под нож моих телят дукера.

– Что вы скажете о гренках с яйцом пашот? – спросил Макгрэйд, который допивал пятую бутылку пива и с трудом соображал, какую важную тему мы обсуждаем.

– Боюсь, все это недостаточно изысканно, – посчитала Мэри. – Сами знаете, губернатор любит, чтобы его обихаживали.

– Вот что, – вступил я, – вы когда-нибудь ели копченого дикобраза?

– Нет, – последовал дружный ответ.

– Так вот, это дивное блюдо, если как следует приготовить. Один охотник постоянно приносит мне дикобразов на продажу, но он ловит их этими ужасными петлями из стального тросика, которые калечат животных, а потому я покупаю их и избавляю от страданий, после чего скармливаю мясо моим животным. Однако иногда я отдаю дикобразов одному старику по имени Иосиф, – кажется, наш военный совет скоро уподобится духовному синклиту, – и он коптит мясо, используя какие-то особые, неизвестные травы и дрова. Получается нечто восхитительное.

– И ты, протестантская свинья, – возмутился Макгрэйд, – держал это в тайне от нас.

– Только потому, что на всех все равно не хватит дикобразов, – парировал я. – Но как раз сегодня мне принесли двух, которые были так сильно искалечены, что пришлось пустить их под нож. Я думал скормить моим подопечным, однако, учитывая чрезвычайные обстоятельства, мог бы передать их для обработки Иосифу, и у нас будет, что положить на гренки.

– Я все больше убеждаюсь, – объявил Макгрэйд, – что в твоих жилах есть ирландская кровь. Идея блестящая.

– Но разве можно кормить губернатора мясом дикобраза, – ужаснулась Мэри.

– Мэри, дорогая, – сказал я, – а ты не говори ему, что это дикобраз. Скажи, что это оленина. Это копчение придает мясу такой изысканный вкус, что даже губернатор не отличит его от оленины.

Мартин снова заглянул в свой блокнот. – Хорошо, а что будет у нас напоследок?

– Могу я попросить тебя выражаться более литературным языком? – спросил Робин. – А то я сразу вспоминаю Уэртинг, где мне, к несчастью, довелось расти. Очевидно, ты хотел сказать: «Что у нас будет на второе и на третье?»

– Пожалуйста, перестаньте критиковать Мартина, – взмолилась Мэри. – Мы собрались, чтобы помочь ему.

Робин поднял стакан, салютуя ей.

– Пресвятая Мэри, я преклоняюсь перед тобой по ряду причин, но главная заключается в том, что я желал бы, прежде чем мы разойдемся, измерить глубины твоего неведения.

– До чего же вы, мужчины, глупы, – сердито сказала Мэри. – Я думала, нам надлежит обсудить, что еще подавать на стол.

– Давайте исходить из предположения, – вступил Макгрэйд, – что он отдаст концы после копченого дикобраза и никакие другие блюда не понадобятся.

– Ты что, – воскликнул Мартин, приняв его слова за чистую монету, – такой вариант исключается.

– Поминки, – не унимался Макгрэйд. – Ничто так не облегчает душу, как добрые ирландские поминки.

– Ну хватит, – сказал я. – Помолчите и послушайте меня. Итак, мы начинаем копченым дикобразом. Затем – тушеное мясо с арахисовым соусом. Общий стон.

– Но мы только и едим, что арахис, – заявил Робин. Это наша основная пища.

– Да нет же, – горячо возразил Мартин. – Я недаром купил Иисусу поварской колпак.

Мясо с арахисовым соусом в чем-то похоже на ирландскую тушеную баранину с луком и картофелем. Тушите любое мясо, каким располагаете, поливаете густым соусом из дробленых земляных орехов и подаете вместе с маленькими порциями различного гарнира. Может получиться очень вкусно, а может и так, что в рот не возьмешь.

– Что ж, – заключил я, – если Иисус мастер готовить мясо с арахисом, то Пайес бесподобно делает гарниры. Стало быть, проблема главного блюда решена.

– Ну а на сладкое чем мы богаты? – осведомился Робин.

Мы подумали, посмотрели друг на друга.

– Придется, пожалуй, обратиться к испытанной, старой палочке-выручалочке, – безнадежно молвила Мэри.

– Ясно, – сказал Макгрэйд. – Фруктовый салат. Это блюдо тоже было непременной частью нашего стада.

– Да, пожалуй, ничего другого не остается, – уныло протянул Робин.

– Как раз сейчас поспело много чудесных фруктов, – сказала Мэри. – Постараемся придумать что-нибудь совсем особенное.

– Отлично, – подвел я итог. – Значит, с этим вопросом мы разобрались.

– Дальше – чай и кофе на веранде, после чего постараемся возможно раньше уложить старую перечницу в постель, —добавил Макгрэйд.

– Надеюсь, – сурово произнес Мартин, – ты не станешь слишком напиваться, не позволишь твоей ирландской натуре проявиться во всей красе. Это может весь вечер испортить.

– Я буду образцом пристойности, – заверил Макгрэйд. – Вы сможете невооруженным глазом наблюдать нимб вокруг моей головы, когда, я стану рассказывать ему о всех развалившихся мостах и о дорогах, нуждающихся в ремонте.

– Не смей говорить ничего такого, – забеспокоился Мартин. – Мой долг убедить его, что в нашем округе царит образцовый порядок.

– Подумаешь, какой дурью мы маялись тут сегодня вечером, – меланхолично заметил Робин, – невольно спросишь себя – и как только Англия ухитрялась править своей империей, если все англичане вели себя в таком духе. Тем не менее я пошел к себе готовить канделябры.

Он поднялся на ноги и вышел, однако тут же снова возник.

– Кстати, – сказал он, – у меня нет белой бабочки и фрака. Это очень важно?

– Да нет, – отозвался Мартин, – ничего страшного. Приходи в пиджаке и при галстуке, и через каких-нибудь пять минут жара все равно заставит всех рассупониться. Главное прийти одетым по форме.

«Господи», – подумал я. Единственный галстук, которым я успел обзавестись к тому времени, лежал в чемодане в пятистах километрах от Мамфе. Впрочем, эта проблема была не такая уж сложная, и я справился с ней на следующий день.

После того как Пайес принес мне утреннюю чашку чаю и я освободил свою постель от одной белки, четырех мангустов и шимпанзенка, которые разделяли ложе со мной, как им казалось, из нежной привязанности к ним, тогда как я просто оберегал их от простуды, итак, после всего этого я велел Пайесу сходить на базар и купить мне галстук.

– Есть, сэр, – ответил он и, отдав необходимые распоряжения прочей обслуге, важно зашагал в город, чтобы вернуться через некоторое время с таким психоделическим галстуком, что это изделие, по моему мнению, могло произвести пагубное воздействие на органы зрения губернатора. Хотя Пайес уверял меня, что выбрал самый тусклый экземпляр, и я вынужден был поверить ему на слово.

Надо ли говорить, что последующие два дня все мы жутко нервничали. Макгрэйд, который так гордился своими дорогами и мостами, обнаружил, что дорожка, ведущая к дому Мартина, изобилует рытвинами. Пришлось ему мобилизовать всех заключенных местной тюрьмы, чтобы они засыпали выбоины и обновили гравийный покров, после чего жилище Мартина вполне можно было сравнить с небольшой, но весьма шикарной загородной усадьбой. Я сходил к моему знакомому старику Иосифу и уговорил его закоптить для меня двух дикобразов, поговорил также с моим охотником, который пообещал накануне приезда губернатора сходить в лес за цветами. Робин обшарил склады «Объединенной Африканской компании» и пришел в отчаяние, не найдя ничего заслуживающего внимания; пароход так и не смог подняться вверх по реке, и негде было взять изысканные деликатесы, которые было бы не стыдно предложить губернатору. И как же он гордился, обнаружив под конец оставшиеся после его предшественника и невесть как вообще попавшие в наши края три баночки икры.

– Не знаю даже, что из этого выйдет, – заметил он, мрачно созерцая свою находку. – Эти банки пролежали здесь не меньше трех лет. Как бы нам не отравиться насмерть трупным ядом, но все-таки – икра.

Мэри, выяснив, что в доме Мартина нет ни одной вазы для цветов, догадалась сходить на базар и купить пять довольно изящных сосудов из тыквы-горлянки. Кроме того, она в сотрудничестве с Иисусом испытала полтора десятка разных способов приготовления суфле; результаты были самые плачевные, и мы безжалостно забраковали их.

Поскольку Пайес почти все время трудился у Мартина, я не сомневался, что он отлично справится со своей задачей, пусть даже Иисус воспримет это как личное оскорбление.

Вечером накануне прибытия губернатора мы снова устроили военный совет, чтобы проверить состояние наших дел, и убедились, что все идет как по маслу. Сырокопченые дикобразы пахли восхитительно. Мой друг-охотник принес из леса целую охапку орхидей и прочих растений; Мэри держала их у себя в уборной – самом прохладном смещении в доме. Отважившись на эксперимент, мы открыли одну баночку с икрой и с удивлением обнаружили, что она вполне съедобна; сверх того, Робин где-то откопал пачку мелкого печенья, которое, посчитали мы, вместе с арахисом годилось вприкуску к напиткам перед обедом. Начищенные до блеска бронзовые канделябры Робина украсили бы любую, самую роскошную столовую. Я даже позавидовал ему. Нашлись у него и свечи, притом в таком количестве, что их, как проницательно заметил Макгрэйд, хватило бы для освещения всего государства-города Ватикан.

Мы с такой страстью занялись всеми этими приготовлениями отчасти из любви к Мартину, но в такой же мере обуреваемые чувством, какое владеет детьми перед Рождеством. Изо всей нашей компании, пожалуй, я один ежедневно был занят чем-то увлекательным, поскольку мог только гадать, какими еще странными повадками удивят меня мои звери. Остальные влачили весьма тусклое существование в краю с крайне неблагоприятным климатом. А потому, хотя мы делали вид, что с ужасом думаем о предстоящем визите, и всячески проклинали высокого гостя, на самом деле все получали удовольствие от наших хлопот. Все, кроме Мартина, который с каждым часом выглядел все более несчастным.

Когда наступил решающий день, все мы как бы случайно собрались под фруктовым деревом, откуда открывался вид на подходы к резиденции Мартина. Мы нервно толковали о поведении разных животных, о росте цен на мануфактуру, о том, как непросто строить мосты, а Мэри прочла нам длинную лекцию об искусстве приготовления пищи. При этом мы совсем не слушали друг друга, так как ждали затаив дыхание появления начальства.

Наконец, к великому нашему облегчению, вдали показалась его большая роскошная машина и стремительно поднялась по дорожке к дому нашего друга.

– Слава Богу, – вымолвил Макгрэвд, – не зря я потрудился над дорожкой, эти выбоины не давали мне покоя.

Мы увидели, как выходит из дома Мартин, как выбирается из машины губернатор. Издали он походил на маленького жучка, вылезающего из большого черного кокона. Мартин выглядел безупречно. Вот он ввел губернатора в дом, и мы облегченно вздохнули.

– Я уверена, что ему понравятся авокадо, – сказала Мэри. – Представьте себе, мне пришлось перебрать сорок три штуки, отбирая самые хорошие плоды.

– И мои выбоины не подвели, – гордо повторил Макгрэвд. – Только ирландцу по плечу такая задача.

– Подожди, когда настанет очередь икры, – вступил Робин. – На мой взгляд, это будет кульминация сегодняшнего вечера.

– А как насчет копченого дикобраза? – не выдержал я.

– А мои цветы? – сказала Мэри. – Послушать тебя, Робин, так можно подумать, ты один все сделал.

– А что, – отозвался Робин, – так оно и есть, мой ум сыграл не последнюю роль.

После чего мы разошлись по домам, где нас ожидал поздний завтрак. До самого вечера мы ничем не могли помочь Мартину, однако, зная его добросовестность, не сомневались, что губернатор вряд ли найдет к чему придраться в деятельности начальника окружной администрации.

В пять часов (меня только что укусила за палец негодующая сумчатая крыса, которую я осматривал, проверяя – не беременна ли она) у самого моего локтя материализовался Пайес.

– Сэр, – сказал он.

– Ну что там еще, – отозвался я, облизывая кровоточащий палец. – Ванна готова, сэр.

– Какая, к черту, может быть ванна в это время дня?

Я совершенно забыл, какое важное событие ждет меня. Пайес удивленно посмотрел на меня.

– В шесть часов вам надо быть в доме начальника окружной администрации, сэр, – сказал он.

– Черт возьми, совсем из головы вылетело. Ты приготовил мне одежду?

– Да, сэр. Младший бой погладить ваш брюки. Чистая рубашка, сэр. Пиджак готов и галстук тоже.

– Силы небесные, – выдохнул я, поймав себя на оплошности. – Кажется, я не привез с собой носков.

– Я купить вам носки, сэр, на базар, сэр, – ответил Пайес. – Я почистить ваш ботинки.

Неохотно оторвавшись от своих исследований, я отправился принимать ванну в этаком парусиновом гробу, наполненном теплой водой. Несмотря на это омовение и на близость вечера, после ванны я продолжал обливаться потом. Шлепнулся на стул, надеясь хотя бы немного остыть и поразмыслить о том, что мне предстояло. От ужасающей перспективы, открывшейся мысленному взору, меня бросило в дрожь.

– Пайес! – крикнул я.

– Сэр, – отозвался он.

– Принеси чего-нибудь выпить.

– Пива, сэр?

– Нет, – сказал я, – хорошую порцию виски с водой.

Подкрепившись, я малость повеселел. Тщательно оделся; правда, из-за жары и пота прекрасно выстиранная жемчужно-белая рубашка почти сразу стала серой и влажной. Купленные Пайесом цветастые носки образовали чудовищное сочетание с галстуком. Пиджак я не стал надевать, только накинул на одно плечо, зная, что в конце подъема к дому Мартина буду выглядеть, словно тюлень, поднявшийся из глубины вод. Пайес сопровождал меня.

– Ты уверен, что все в порядке? – осведомился я.

– Да, сэр, – ответил он. – Но бои наш администратор совсем плохой бои.

– Знаю. Потому и поручил тебе заняться этим делом.

– Да, сэр. Пожалуйста, сэр. Иисус помешаться.

«Господи, – подумал я, – что там еще приключилось?»

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил я.

– Он хороший человек, – серьезно сказал Пайес. – Но он старый человек, и, когда нужно делать такой вещи, он помешаться.

– Ты хочешь сказать, он чего-то боится?

– Да, сэр.

– И ты думаешь, он может приготовить плохую еду?

– Да, сэр.

– И как же ты предлагаешь нам поступить?

– Я послать туда наш повар, сэр, – сказал Пайес. – Он помогать Иисусу, и тогда Иисус быть в порядке.

– Отлично, – отозвался я. – Прекрасная идея.

Пайес гордо улыбнулся. С минуту мы шли молча.

– Пожалуйста, сэр. – Что тебе? – раздраженно спросил я.

– Еще я послать наш младший бой, сэр. Тот младший бой хороший, но Амос его не учить.

– Замечательно. Я предложу премьер-министру включить тебя в список кандидатов на награды по случаю Нового года.

– Спасибо, сэр.

Конечно, он ничего не понял из моей тирады, однако воспринял ее как полное одобрение решений, принятых им по собственному почину.

Когда мы дошли до резиденции Мартина, Пайес, облаченный в нарядную униформу с латунными пуговицами, за которую я уплатил непомерную цену и которой ему так редко доводилось похвастаться, покинул меня и удалился в сторону кухни.

Парадная дверь была открыта, и рядом с ней стоял мой младший бой в тщательно выстиранных и выглаженных шортах и жакете, способных поспорить белизной с девственной швейцарской лыжной трассой.

– Здравствуйте, сэр, – приветствовал он меня с лучезарной улыбкой.

– Здравствуй, Бен, и постарайся как следует поработать сегодня вечером, не то я убью тебя завтра.

– Да, сэр, – продолжал он улыбаться.

Я обнаружил, что по причине медлительности, с которой я принимал ванну, подкреплялся виски и облачался в совершенно не подходящую к местному климату одежду, остальные опередили меня и успели разместиться на веранде.

– О, – воскликнул Мартин, живо вставая со стула и устремляясь мне навстречу, – я уже думал, ты не придешь.

– Дружище, – прошептал я, – разве мог я бросить тебя в беде.

– Позволь представить тебя. – Он подвел меня к собравшейся компании: – Мистер Федэстэн Хью, губернатор.

Мистер Федэстэн был мелковатый мужчина с лицом, напоминающим скверно приготовленный мясной пирог, редеющей седой шевелюрой и светло-голубыми острыми глазами. Поднявшись со стула, он поздоровался со мной, и сила его рукопожатия поразила меня, потому что с первого взгляда он показался мне бесцветным субъектом из тех, что отличаются скорее политическим нюхом, чем глубокой интуицией.

– А, Даррелл, – сказал он, – рад познакомиться.

– Простите, сэр, за опоздание, – ответил я.

– Ничего, ничего. Садитесь. Я уверен, что у Баглера здесь припасено для вас что-нибудь выпить, верно, Баглер?

– Да-да, сэр, конечно. – Мартин хлопнул в ладони, и с кухни донеслось дружное «да, сэр».

Вслед за чем, сверкая латунными пуговицами, на веранде появился Пайес.

– Сэр? – обратился он ко мне таким тоном, точно впервые увидел меня.

– Виски с водой, – сухо распорядился я, как это принято в обращении к слугам, полагая, что прибывший из Нигерии губернатор оценит мою верность британским обычаям.

Затем я быстро обвел взглядом лица собравшихся. Мэри, с широко раскрытыми глазами, ловила каждое слово губернатора. Казалось, над головой ее светятся неоновые буквы: «Уповаю на повышение моего мужа». Робин глянул на меня, подняв брови, после чего погрузился в характерное для него состояние, подобное трансу. Исполненный самодовольства Макгрэйд доброжелательно улыбнулся мне.

На длинной кушетке лежали в беспорядке галстуки и пиджаки, и от реки тянуло подобием прохладного ветерка.