Текст книги "Коммандос Четвертого Рейха"

Глава одиннадцатая

Капитана увели еще до прибытия полиции и почти насильно уложили в постель, в которой он провалялся два дня, пока немного не оклемался. Наконец, он покинул гостеприимных французов и, с забинтованными ногой, левой рукой и плечом, заковылял к указанному ему маленькому серому “фиату”. С кольтом, естественно, он не стал расставаться, засунув его за пояс брюк.

Это священник сказал Фросту о том, что ему следует украсть “фиат”, и что о краже не будет заявлено минимум один день. Этого времени хватит, чтобы доехать до Парижа. Когда же он, в свою очередь, спросил, кому принадлежит машина, тот туманно ответил:

– Человеку, который ненавидел фашистов не меньше вас… Не беспокойтесь, все будет в порядке.

И тут он сменил тему разговора.

Не удержавшись, капитан обернулся и помахал на прощание своим спасителям – пухленькой Мари Буле и худому, как грабли, отцу Ренару, стоящим на пороге церкви.

Он не обольщался по поводу того, что ушел от нацистов – ведь оставался еще “ситроен” с разбитой фарой, который не решился подъезжать к взорвавшемуся автобусу, наверное, боясь встречи с полицией. Хэнк взглянул на дату на циферблате часов, одолженных ему священником, сегодня должно было прийти очередное ужасное послание от похитителей доктора Балсама. Что они прислали на этот раз? А может, бедняга уже мертв?

Дорога в Париж оказалась довольно утомительной, ведь он все еще был слаб от потери крови и испытанного ранее физического напряжения. Фрост бросил “фиат” в самом злачном районе города, чтобы у полиции не возникало лишних вопросов, когда она обнаружит автомобиль. Он прошел два квартала от этого места и только тогда взял такси, решив не тратить попусту времени и сразу направиться к штаб-квартире Моссада.

Он вышел из такси в сотне шагов от известного ему здания и остаток пути прохромал пешком. Однако, в доме никого не оказалось и он выглядел вообще опустевшим и заброшенным. Фрост обследовал всю улицу, пытаясь убедить себя, что перепутал дома, ведь тогда была ночь, сейчас же – день, но убедился лишь в том, что резиденции израильской разведки больше не существовало.

Устав до изнеможения и не видя такси в этом районе, он доплелся до станции метро, подняв воротник клетчатой куртки и засунув руки в карманы от холода, доехал до центра, там поймал такси и добрался до гостиницы, где остановилась Шейла Балсам.

В душе у Хэнка теплилась надежда, что она будет ждать его внизу, в фойе, но он особо и не удивился, когда администратор сказал, что о такой здесь даже не слышали и не видели даже приблизительно похожей девушки, подходящей под его описание.

Когда капитан уже собрался уходить, так ничего и не добившись от дежурного администратора, тот неожиданно спросил:

– Скажите, пожалуйста, вы случайно не мосье Фрости?

– Да – Фрост, – поправил он его.

– Ну да, Фрост.

– Да, вы не ошиблись, моя фамилия – Фрост. А в чем дело?

– Какой-то джентльмен – он не назвался – оставил для вас пакет.

– И я могу его забрать?

Администратор кивнул и извлек из-под стойки небольшой пакет из плотной коричневой бумаги, которую используют для упаковки бандеролей. В нем оказались пять тысяч долларов наличными, а также личные вещи Хэнка – часы и две пачки “Кэмела”, оставшиеся в его старой одежде. К ним была приложена краткая записка, гласившая “Извини – капитан”. Он решил, что это красноречивое послание, судя по размашистому почерку, было написано Карковым.

Капитан быстро закрыл пакет, засунул его в карман и вышел из гостиницы на улицу. Натянув на запястье свои неразлучные часы – те, что одолжил ему святой отец, он оставил в “фиате” – он медленно зашагал по тротуару, думая о том, что предпринять. Сначала он хотел вернуться к себе в гостиницу, но поразмышлял получше и решил отказаться от этой мысли. Вероятно, Сюртэ уже разыскивает одноглазого мужчину и знает, что это – он. Наверное, были свидетели аварии автобуса, которые заметили окровавленного одноглазого пассажира, и если это станет известно полиции, то инспектор Фушар, естественно, догадается, что это был Фрост. А самое главное – за ним будут охотиться и нацисты. Капитан был почти уверен, что Либлинг все еще жив, несмотря на сброшенный Мари с обрыва “ситроен”. Но и в Париже оставаться опасно, полиция может загрести его в любой момент.

Он остановился перед витриной большого магазина с товарами для мужчин и притворился, что рассматривает его витрину. Надо как можно быстрее покинуть Францию, здесь он пока ничем не может помочь профессору Балсаму. Но в аэропорту на него тут же наденут наручники, едва он достанет паспорт с фамилией Фрост.

Решив, что нужно позвонить Бесс в Лондон, он засунул замерзшие руки в карманы и нащупал там пакет с деньгами. Как он мог о них забыть? Хэнк решительно шагнул в магазин, побродил между полками и выбрал себе джинсы “Ливайс” – отчего-то страшно дорогие – рубашку в тон им, широкий ремень, кроссовки, толстый вязаный свитер, теплые носки, белье и кожаную куртку коричневого цвета. Зайдя в примерочную якобы прикинуть джинсы, он там полностью переоделся, заплатил на выходе за свои покупки, а в другом отделе приобрел зеркальные солнечные очки и взял пустую подарочную коробку, в которую засунул старую одежду

Фрост вышел из магазина совсем другим человеком, по крайней мере, внешне. Заметив неподалеку небольшой парк, он направился к нему, там засунул в мусорную корзину коробку, быстро снял с головы повязку и надел очки.

Еще минут через десять он зашел в приглянувшийся ему ресторанчик, с трудом заказал – едва нашли одного официанта, понимающего английский – бифштекс с яичницей, картофель, кофе и виски. При виде еды пришло ощущение голода, он быстро расправился со всей этой вкуснятиной, попросил на десерт яблочный пирог и ликер. Ожидая последний заказ, Хэнк заметил у дальней стены ресторана платный телефон и решил им воспользоваться.

С Лондоном удалось связаться на удивление быстро. К телефону на другом конце долго не подходили, но, наконец, в трубке раздался любимый нежный голос:

– Алло, говорит мисс Столлмэн. Я слушаю вас.

Привет, девочка моя, – прошептал он, улыбнувшись, и откашлялся.

– Это ты, Фрост? Слава Богу, я уже думала, что тебя убили! Полиция… ну да ты сам знаешь.

– Знаю. Происшествие с автобусом? Оно уже дошло и до вас? – понизил он голос, оглядываясь на проходящего рядом официанта и надеясь, что тот не понимает по-английски.

– Да. Ты можешь прилететь ко мне? У меня есть срочная информация для тебя. Она тебе жизненно необходима.

– Понимаю. Кроме того, у тебя есть еще кое-что, жизненно мне необходимое.

– За неприличные разговоры по телефону могут оштрафовать, мистер.

– Ладно, об этом поговорим попозже. Думаю, ты понимаешь, какие у меня теперь в Париже проблемы, не могла бы порекомендовать кого-нибудь, кто помог бы мне выпутаться из этой ситуации и прилететь к тебе на крыльях любви? А?

– Сейчас подумаю… Тебя там никто не подслушивает?

– Может быть, может быть, – неопределенно ответил капитан, прижимая трубку поплотнее к уху.

– Да, вспомнила! Эл Бест, он работает в нашем агентстве. Ты помнишь, как оно называется?

– Да. Ну все, я побежал. Пока.

– Эй, Фрост, ты забыл мне кое-что сказать!

– И что же я такого забыл? Вроде все сказал, что мог.

– Что ты любишь меня. Будь осторожен.

– Хорошо, повторяю, что у тебя глупые напутствия и повторяю, что люблю тебя. До встречи.

Капитан положил трубку, полистал лежащий рядом с телефонным аппаратом телефонный справочник и нашел адрес парижского отделения агентства, в котором работала Бесс. Он решил не звонить Элу Бесту, надеясь, что застанет его прямо на работе. Да и, зная характер своей девушки, он был уверен, что она уже звонит ему сама, чтобы тот ожидал посетителя.

Вернувшись за столик и покончив с десертом, он расплатился долларами и вышел на тротуар. Фрост немного прошелся, через два квартала остановил такси и назвал нужный адрес. Оказалось, что агентство находится совсем рядом с управлением Сюртэ и он пережил неприятную минуту, когда машина проезжала мимо этого здания.

Редакция новостей размещалась на втором этаже. Хэнк миновал лифт, к которым он стал питать неприязнь, и стал подниматься по лестнице, чувствуя себя лучше после сытного обеда, но все же ощущая боль в ногах. Он нашел кабинет с указанной на матовом стекле фамилией, постучался и подергал ручку.

– И это грязное пятно под носом она назвала усами? – внезапно раздался рядом мощный голос.

Фрост нырнул в сторону, а рука автоматически скользнула под куртку.

– Ладно, вижу, вы действительно Хэнк Фрост, – прозвучал тот же голос. – А я – Эл Бест.

Капитан окинул взглядом коридор и только теперь заметил нишу в стене и выглядывающего из нее плотного лысеющего человека лет пятидесяти.

– Вы чуть не стали покойником, Эл Бест, – мрачно пошутил Хэнк, шагнув к журналисту и протянув ему руку.

Тот вышел из своего укрытия, в которое он непонятно зачем залез, и крепко пожал ладонь Фроста.

– Бесс – очень хорошая женщина и отличный мастер своего дела. Что она в вас нашла? – приговаривал он, отпирая дверь и приглашая капитана в кабинет.

– То, что я такой же обаятельный, как и вы. Она дала понять, что мне нужно?

– Да, – промолвил Бест, опускаясь в кожаное кресло, стоящее у большого полузашторенного окна, через которое в комнату вливались солнечные лучи.

– Ну и как, вы сможете это сделать?

– А чего ради я должен этим заниматься?

– Вы же сами уже сказали – потому что Бесс – очень хорошая женщина, – ответил Хэнк.

– Да, но хорошая женщина не всегда значит – умная женщина. Я вот думаю – если бы у меня была дочь – в действительности ее у меня нет – разрешил бы я ей встречаться с таким типом как вы? Может, для нее самой будет лучше побыть одной, а вам – покуковать в тюряге?

Капитан невозмутимо сидел на стуле напротив стола, отворачиваясь от яркого солнечного света.

– Она сказала, что вы носите черную повязку и усы. Вы что, представляете себя каким-то пиратом, крутым бандитом или что?

– А какое это имеет отношение к делу?

Как – какое? Вы врываетесь ко мне с какой-то чахлой редкой щетиной и вообще без повязки!

Фрост снял очки и повернулся так, чтобы был виден изуродованный глаз.

– Ну что же, смотрите. Усы еще вырастут, что они и делают в настоящее время, а глаз – увы… Эх, как бы я хотел сказать так же и про глаз! – и он снова надел очки.

– А как вы его потеряли? Наверное, ковырялись в носу и промазали?

– Нет, – усмехнулся Хэнк, – этот вариант уже был. В общем, рассказывать особо не о чем… Так, пустячок.

– Да хватит вам ломаться, капитан Фрост, – махнул рукой Бест, – давайте, просветите меня.

– Ладно, слушайте. Когда я был студентом, то подрабатывал на конфетной фабрике, которая выпускала шоколадные наборы “Вишня в шоколаде”. Моя специальность называлась “макальщик”, потому что я макал вишни в этот самый шоколад. Едва я постиг все секреты такой сложной профессии – у меня было три наставника, которые собирались уходить на пенсию, отдав все свое здоровье родному производству – как на фабрику завезли сложнейшее электронно-пневматическое оборудование, которое должно было заменить непосильный физический труд. Все операции теперь возлагались на роботов – от мытья вишен и приготовления шоколада до перевязывания коробок шелковыми ленточками. И вот оборудование установили, настал торжественный момент пуска автоматизированно-роботизированной линии в строй. На это торжество съехалась куча знаменитых гостей вплоть до губернатора штата. Изобретатель всех этих умных машин, профессор Фельдспар Корнбю Мак Хурл перерезал ленточку, нажал красную кнопку и все завертелось, как в аду. Вот тут-то все и произошло. Я был молод, таких чудес в жизни не видел, и засмотрелся на работу электронного извлекателя косточек из вишен. Действовал он примерно так, дай Бог памяти, ведь сколько лет прошло, – по конвейеру потоком шли вишни, а сверху опускались особые металлические щупальца, подхватывали вишню, извлекали из нее косточку и бросали готовую ягоду в чан с шоколадом. И вот когда я стоял, открыв рот, над этим конвейером, носу меня вспотел от восхищения, защитные очки соскользнули с него и упали вниз, прямо в вишни. А с дисциплиной у нас было строго, если кого видели на территории производства без очков, то сразу выгоняли с работы. И решил я спасти свой очки, так как здорово перепугался, что стану безработным. Перегнулся через перила, да сгоряча не рассчитал молодых сил и свалился прямо на конвейер, который подвез меня под эти самые щупальца, одно из которых вместо вишни взяло и вырвало… Простите, не могу продолжать, слезы душат…

– Кто бы мог подумать, какая печальная история, – покачал головой Бест и улыбнулся.

– Но это еще не конец, – смахнул невидимую слезу Хэнк. – Я сумел заметить оставшимся глазом, что тот, который у меня извлекли, так сказать, отправился с вишнями в чан с шоколадом! Через неделю на фабрику заявляется жена какого-то миллионера и грозится упечь весь персонал в тюрьму. Оказывается, ее еле откачали в больнице, когда она попробовала купленную “вишню в шоколаде”, начала жевать, та ей, ясное дело, пришлась не совсем по вкусу, она выплюнула, посмотрела… Короче, сердечный приступ, она подумала, что проглотила свой собственный глаз.

– Не понимаю, – задумчиво протянул Эл, рассматривая капитана, – чего такого смешного находит в этих историях Бесс и как она может восхищаться вашим чувством юмора.

Фрост перестал улыбаться и прямо спросил:

– Так вы поможете мне или нет? Скажите прямо.

– Помогу, ради Бесс. Насколько я понимаю, вы – наемник, а я не люблю наемников. Когда-то я работал в Конго, приходилось встречаться с вашими коллегами, но ни один из них не пришелся мне по душе.

– Это потому, что вы не встретили там меня, – парировал Хэнк.

– Вы хоть понимаете, что меня могут выслать из Франции или сделать даже кое-что похуже за то, что я устрою вам фальшивый паспорт? И что делать с этим глазом, черт бы его побрал? Как его спрячешь? Никак…

– Ну, это нам не впервые, – заверил его Фрост, – фотография для паспорта ретушируется, пририсовывается второй глаз, а я его забинтовываю или просто надеваю темные очки. Нет проблем, как два пальца…

– Да, вижу, у вас богатый опыт. Наверное, частенько приходится удирать из разных стран?

– А как же, – с готовностью поддакнул капитан, – представляете, какую тяжелую профессию я выбрал, в конце концов. Макал бы себе спокойно вишни в шоколад, и в ус не дул.

Глава двенадцатая

Не успела секретарша доложить о его приходе, как Фрост сам шагнул в довольно внушительный кабинет, и Бесс выпорхнула из-за огромного стола и побежала ему навстречу, не ожидая, что он появится у нее так быстро.

Он подхватил ее в объятия и закружил по комнате, затем опустил девушку и немного отошел в сторону, проговорив:

– Дай мне хоть рассмотреть тебя.

Он впервые видел ее с длинной прической с той поры, как ему пришлось обрезать ей волосы ножом, чтобы спасти от гибели. Бесс повернулась перед ним несколько раз, смеясь и демонстрируя простенькое голубое платье, несколько тоненьких золотых цепочек, обвивающих стройную шею, и маленькие золотые сережки.

Хэнк снова привлек ее к себе, но вдруг почувствовал на спине шестым чувством чей-то пристальный взгляд. Повернувшись к дальней стене кабинета, он увидел сидящего на диване человека.

– Дорогая, а что здесь делает инспектор Фушар? спросил он у Бесс, сумев моментально справиться с замешательством.

– Ну…

– Что “ну”?

Она старалась поймать его взгляд, чтобы молчаливо успокоить, дать понять, что все в порядке, по-матерински утешить, как она умела это делать. Фрост обвил рукой ее талию, наклонился к ушку и прошептал:

– Ты – единственный человек, которому я верю. Не волнуйся, я понимаю…

Повысив голос, он повернулся к французу, которого совсем не ожидал здесь встретить:

– Ну так что, инспектор?

– Вот, он пришел ко мне… – стала что-то запоздало объяснять непонятно кому девушка.

– Да, тяжело вести за вами слежку, капитан. Мы полностью потеряли ваш след после происшествия с автобусом.

В этот момент Хэнк потянулся в карман за пачкой сигарет, рука Фушара тоже одновременно исчезла под плащом, но через секунду оба улыбнулись. Инспектор раскрыл стоявший рядом с ним кейс и извлек из него хромированный браунинг Фроста и его же боевой нож. Положив оружие на край заваленного бумагами стола Бесс, он покопался в карманах, достал паспорт и перебросил его Хэнку. Тот поймал его на лету, открыл на последней странице и увидел официальный штамп, свидетельствующий о том, что он легально покинул Францию.

– Зачем вы это сделали? – спросил он.

– Затем, что мне нужна ваша помощь. Да, кстати, все ваши вещи, которые были в гостинице, кобура и прочее находятся в квартире мадемуазель Столлмэн.

– Какая помощь? – перебил его капитан, не выслушав до конца.

– Длинная история, как говорят у вас в Америке. Может, присядете? – пригласил их инспектор Сюртэ, по-хозяйски откинулся на спинку дивана и закинул ногу за ногу.

Фрост с деланным раболепием поклонился, горячо его поблагодарил и присел на кожаное кресло у журнального столика, стоящего напротив Фушара. Бесс нажала кнопку внутреннего переговорного устройства, попросила кофе и уселась на подлокотник кресла Хэнка.

– Я вас внимательно слушаю, – обратился к своему собеседнику капитан, закуривая.

– Так вот, мои ребята из отдела по борьбе с терроризмом следили за вами, да не уследили. Друг мой, вам известно, сколько французских законов вы нарушили?

– Готов поспорить, что много. Это зависит от того, с какого момента вы установили за мной слежку.

– С того момента, как вы вышли из моего кабинета и до вашего побега из особняка в лесу – ну, до вашей связи с женщиной, которая представилась вам как Шейла Балсам…

Фрост почувствовал, как в его шею впились острые ноготки Бесс, и поежился.

– Мы знаем о вашем похищении израильской разведкой, затем – нацистами, о жестокой драке в баре, где вы пытались достать пистолет, – короче, нам известно все.

– А почему же ваши ребята не вмешались? – спросил капитан.

– Когда вас пытали нацисты? Признаюсь, мы выпустили вас из вида перед этим, а когда прибыли туда, вы уже сами освободились, мягко говоря. Конечно, мы бы пришли вам на помощь, если бы были поблизости.

– Глубокое вам мерси, – пробормотал Хэнк, затягиваясь.

В кабинет вошла девушка, которую он видел в приемной, с большим подносом, поставила его на кофейный столик, налила три чашки кофе и поставила их перед присутствующими.

– Вот пирожные, угощайтесь, – вежливо промолвила она, ставя на край журнального столика тарелку со сладостями.

– Спасибо, Хелен, – улыбнулась ей Бесс и девушка вышла.

– Мы надеялись, – продолжил инспектор, – что нацисты выведут вас на доктора Балсама, вот в чем дело. Могу я теперь спросить – вы приблизились к решению этой чудовищной загадки?

– Нет, даже наоборот – удалился, честно говоря, заметил усталым голосом Фрост. – Балсама у них нет, и они даже не знают, где он. Интересовались у меня и по этому поводу, вежливо так… А если уж они не знают, я вообще без понятия, кто это может знать.

– По данным полиции, бандиты, напавшие на вас в аэропорту Чикаго – американские нацисты. Те, кто хотел убить вас в парижской гостинице – тоже нацисты, судя по нашим подтвержденным источникам. Но мы не обладаем никакими сведениями о личности или принадлежности тех, кто совершил нападение на автомобиль и похитил профессора. Возможно, это были не нацисты.

– А как же свастика, ненависть к евреям, жестокое отсечение пальца? Я думал, что нет сомнений в том, что Балсам захвачен именно ими.

– Увы, – немного помолчав, вздохнул Фушар, теперь мы не можем так утверждать. Да простит меня мадемуазель за такие подробности, но отрезанные органы действительно принадлежали Балсаму. И вот тут-то и выяснился один чрезвычайно интересный факт, узнав о котором я решил, что нам поможет мадемуазель Столлмэн. И правда, мы с ней разными путями пришли к одинаковым выводам.

– И что же это такое? – спросил заинтригованный капитан, бросив быстрый взгляд на сидящую рядом подругу.

– Фрост, – ответила та почти шепотом, – дело в том, что профессор умирает, он неизлечимо болен раком. Есть неопровержимое медицинское заключение о распространении метастаз и о поражении кровеносной системы. Жить ему осталось считанные месяцы, а то и недели.

– О, черт, – не мог поверить в услышанное Хэнк. – Да как вы узнали об этом?

– Мадемуазель, – стал объяснять француз, – перерыла все медицинские документы, относящиеся к состоянию его здоровья и лечению за многие годы жизни. А мы обнаружили это случайно, во время проведения анализа крови присланного пальца. Мы ведь получили еще два пальца – последний вчера – и новые результаты подтверждают полученные ранее.

Капитан задумчиво отхлебнул кофе, не обращая внимание на его чересчур горький привкус.

– Вероятно, те, кто его похитил, не знали, что он умирает, – заметил он с отсутствующим видом, о чем-то размышляя.

– Есть и другое предположение, – возразил ему инспектор.

– Что? И какое же? – встрепенулся Фрост.

– Существует возможность того, что наш бедный профессор Балсам находится в сговоре с похитителями и желает сам заполучить выкуп или часть его. Если поверить этой гипотезе, то можно допустить и то, что он добровольно расстается с пальцами. Кстати, они – с его левой руки, а Балсам – правша.

– Вот это вряд ли. Это все равно, что сказать, будто я согласился, чтобы мне вырвали левый глаз, потому что я лучше вижу правым, – насмешливо заметил Хэнк.

– Ладно, я приведу вам один пример. Насколько я понял, вы и мадемуазель Столлмэн… э-э-э… как бы это сказать…

– Любим друг друга, – пришел ему на помощь Фрост, улыбнувшись и подняв бровь.

– Ну да. Неужели бы вы не отдали свой глаз взамен на ее жизнь, если бы случилась такая печальная необходимость? Насколько я знаю ваш характер, в этом не может быть сомнений.

Капитан на секунду задумался над словами Фушара, взглянул на Бесс единственным глазом и сжал ее руку. Повернувшись к инспектору, он негромко спросил:

– Вы думаете, что Балсам настолько сильно кого-то любит, что согласен ради этого расстаться со всем?

– Может любит, а может и ненавидит… Они молча допили кофе и Фрост узнал еще несколько небезынтересных фактов, о которых он и не догадывался. Оказывается, у профессора нет дочери – Шейла Балсам в действительности является агентом Моссад и ее настоящее имя Марита Литски. А Сюртэ стало следить за Бесс сразу после того, как Хэнк получил от нее телеграмму – французы предположили, что если они потеряют след капитана, он все равно свяжется с нею. Так и произошло.

– А почему вы позволяете израильской разведке действовать таким образом? – задал он вопрос инспектору.

– Ну, она является секретной службой дружественного Франции государства. Кроме того, они об этом, правда не догадываются, через них я получаю информацию о нацистском движении в нашей стране. В моем отделе постоянно не хватает людей… Своим-то офицерам я доверяю полностью, но что касается других подразделений французской полиции… Боюсь, что в них могли проникнуть даже некоторые из тех нацистов, которых мы разыскиваем. Как только я начинаю какую-нибудь широкомасштабную операцию по поимке руководителей неонацистского движения, с привлечением всей полиции, как те исчезают из поля зрения и залегают на дно – видимо, кто-то им сообщает о начавшейся на них охоте. А я не хочу, чтобы все эти новоявленные фашисты ушли в подполье – это будет хуже, чем то положение, которое сложилось сейчас. Поэтому и приходится использовать Моссад. Я знаю, что где-то в нашей полиции работает нацистский агент, но пока занят другим.

– Давайте вернемся к моему первоначальному вопросу, – сказал капитан, – о чем вы хотите меня попросить?

– Ничего сложного, – улыбнулся Фушар, – не сравнить с тем подвигом, который вы совершили, спасая ту молодую леди – как ее звали, Фелисити? – из рук кровожадных индейцев-черепах.

Фрост рассмеялся, а Бесс едва не хватил удар.

– Что? Погодите, каких индейцев, каких черепах?

– Он стал расспрашивать, где я потерял глаз, – начал объяснять Хэнк, затем просто махнул рукой, – ну, ты сама понимаешь…

– Значит, уже пошли индейцы с черепахами, – заметила девушка голосом, в котором сквозила и насмешка, и отвращение.

– Ну, так что дальше, – поторопил капитан инспектора.

– Участники конференции, перед которыми должен был выступать профессор Балсам, собрали десять миллионов и приобрели на них бриллианты, как того требуют похитители.

Выкуп будет передан послезавтра утром. Если я привлеку на выполнение этой операции одного из своих офицеров, то существует вероятность, что об этом станет известно нацистам, или террористам, или кто там удерживает Балсама. Я хочу, чтобы вы находились вблизи места передачи выкупа – это должно произойти в одном лесу, – а затем проследили за тем, кто его получит. Я дам вам… как же звучит та фраза, которую вы, американцы, позаимствовали из нашего языка… да, карт бланш, так вот, я дам вам карт бланш на любые действия, которые приведут к обнаружению их укрытия. А сразу после этого за дело примется мой отдел по борьбе с терроризмом и поможет вам.

– А что, если Балсама уже хлопнули?

– Убили? Мы знаем, как действовать в таких случаях, хотя, я думаю, этого не произойдет. Вы же являетесь профессиональным солдатом, имеете опыт войны в джунглях, так что слежка за бандитом в лесистой болотистой местности вряд ли окажется сложной для вас. Там в различных местах будут находиться всякие транспортные средства, на тот случай, если они вам понадобятся. Вам выдадут радиопередатчик, и с нами можно будет поддерживать постоянную связь.

– А если они задумают удрать по воздуху? – спросил Фрост.

– Мы вызовем вертолеты для преследования. Даже если мы потеряем кого-то из своих, будет шанс, пусть небольшой, освободить Балсама живым. Выкуп будет уплачен настоящими бриллиантами, коллеги профессора настояли на этом со всей решимостью. Хорошо хоть согласились с. необходимостью отследить, куда этот выкуп проследует.

– Ладно, – решительно заявил капитан, – уговорили. Попробую, что в моих силах…

– Вот и отлично. Значит, можете вылететь в Париж завтра после обеда, – инспектор сделал широкий жест и улыбнулся сначала Фросту, затем Бесс. – До того времени можете быть свободны.