Текст книги "Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы"

Это вновь возвращает нас к щекотливому вопросу метафоры и аллегории (аллегория – это всего лишь расширенная метафора: самостоятельная история, которую не следует воспринимать буквально, поскольку она символизирует лежащее в ее основе послание). В теологии частенько можно наблюдать следующую закономерность: по мере того как различные области науки – эволюционная биология, геология, история и археология – опровергают религиозные догмы одну за другой, эти догмы превращаются из буквальных истин в аллегории. Это одно из серьезнейших различий между наукой и религией. Если какое-то научное утверждение опровергается, оно немедленно отправляется в мусорную корзину, где уже скопилось множество отличных идей, которые просто не оправдались. Когда опровергается религиозное утверждение, оно часто превращается в метафору, которая должна преподать верующим некий «урок». Хотя некоторые библейские события трудно рассматривать как аллегории (в качестве примеров можно вспомнить кита, который проглотил Иону, и мучения Иова), теологический ум бесконечно изобретателен и всегда способен отыскать моральное или философское поучение в выдуманной истории. Ад, к примеру, стал метафорой «разлуки с Богом». И теперь, когда мы знаем, что Адам и Ева не могли быть предками всех живущих на Земле людей (см. третью главу), в «первородном грехе», который они передали потомству, некоторые верующие видят метафору человеческого эгоизма, развившегося в процессе эволюции.

Далее, многих прогрессивных верующих оскорбляют утверждения о том, что почти все в Библии следует воспринимать буквально. Один из самых часто употребляемых аргументов против подобного таков: «Библия – не учебник». Видя эту фразу, я автоматически перевожу ее как «В Библии не все правда», ибо в этом и заключается ее смысл. Утверждение о «не учебнике», разумеется, служит верующим оправданием и разрешением выбирать для себя настоящие истины в Писании (или, если речь идет о прогрессивных мусульманах, таких как Реза Аслан, то в Коране).

В самом деле, даже разговор о том, что существует историческая традиция буквального восприятия Писания, может сильно расстроить «современных» верующих, поскольку сейчас принято утверждать, что буквализм – исключительно современное явление. Однажды я написал на своем сайте, что история Адама и Евы не может быть буквальной истиной, поскольку эволюционная генетика показала: размер популяции человека всегда был намного больше одной пары. Тогда писатель Эндрю Салливан раскритиковал меня за предположение о том, что верующие считают первую пару людей историческими личностями:

Нет никаких данных о том, что райский сад всегда рассматривался фигурально? Неужели? Сам-то Койн читал эту штуку? Я презираю всякого, кто, имея мозги (конечно, у кого эти мозги не засорены фундаментализмом), считает, что это все должно толковаться буквально.

Тем не менее многие века христиане (включая и католическую церковь, к которой принадлежит Салливан) воспринимали Адама и Еву как единственных предков человечества. И в этом нет ничего удивительного, ведь библейское описание вполне конкретно и не несет ни малейшего намека на аллегоричность.

Скажем, когда Иисус говорит притчами (вспомним хотя бы доброго самаритянина), всем ясно, что он просто рассказывает историю, чтобы преподать определенный урок. Но книга Бытия толкуется не так. Более того, католики всегда буквально придерживались религиозного моногенизма – представления о том, что все люди биологически происходят от Адама и Евы. Реальность Эдемского сада, грехопадение, Адам и Ева как наши предки – все это без вопросов принимали ранние богословы и отцы церкви, такие как святой Августин, Фома Аквинский и Тертуллиан. Хотя некоторые, взять того же Оригена, высказывались на этот счет туманно. Однако в 1950 г. папа Пий XII подтвердил моногенизм как официальную позицию церкви в своей энциклике Humani Generis. После утверждения о том, что церковь не возражает против исследования и обсуждения эволюции – до тех пор, пока все согласны, что в ходе этого процесса только человек получил от Бога душу, – папа отказался так же широко толковать Адама и Еву:

Когда речь идет о другой гипотезе, которую называют полигенизмом, чада Церкви не обладают подобной свободой. Ибо верные не могут принять учения, защитники которого утверждают, что либо на земле после Адама были истинные люди, не произошедшие от него путем естественного воспроизводства, как от праотца всех людей; либо Адам представляет собой совокупность этих многочисленных праотцев. Мы действительно не видим способа сочетать подобное положение с тем, чему учат источники откровения, и с тем, что предлагают тексты Учительства Церкви о первородном грехе, который имеет свой корень в поистине личном грехе Адама и передается всем через их происхождение, и будет во всяком, как его собственный.

Никакого пространства для увиливаний. Владыка церкви настаивает, что исторический Адам действительно совершил грех, который унаследовали его отпрыски (как будто грех – это ген, который не способен исчезнуть), и эти греховные отпрыски стали прародителями всего человечества.

Исторический акцент на существовании конкретных Адама и Евы и принципиальное значение этой пары в теологии подчеркивает историк Дэвид Ливингстон в книге «Предки Адама»:

Вне зависимости от того, насколько по-разному представлялся Эдемский сад с древнейших времен через Средневековье до недавних дней, и вне зависимости от различий в вычислении даты сотворения Земли, мысль о том, что каждый представитель рода человеческого происходит от библейского Адама, всегда была стандартной доктриной исламской, иудейской и христианской мысли. Хотя бы в этом отношении, если ни в каком другом, катехизис Вестминстерских богословов XVII века может говорить за всех, когда объявляет, что «весь род человеческий» происходит от Адама «путем естественного воспроизводства». Таким образом, самоощущение людей, понимание ими своего места в божественно организованном порядке вещей, сама их идентичность как людей, созданных по образу и подобию Божию, строится на концепции человеческого происхождения, в которой библейский рассказ считается буквальной истиной, а все расовое разнообразие человечества возводится к трем сыновьям Ноя и, в конечном итоге, к Адаму и Еве.

Я остановился на Адаме и Еве по двум причинам. Первая из них – просто желание показать, что, несмотря на утверждения прогрессивных верующих вроде Салливана, невозможно отрицать, что на протяжении веков значительная часть Библии воспринималась буквально, особенно когда – как в случае с первой парой людей – на кону стоит важная церковная доктрина. Я часто слышу утверждения богословов о том, что их предшественники, такие как Фома Аквинский и святой Августин, не были буквалистами и что буквализм появился лишь в XIX или даже XX веке. Но это искажение фактов, и его цель – спасти церковь от неловкого признания в том, что она принимала всерьез истории, которые теперь воспринимаются как откровенные выдумки.

Святого Фому Аквинского, к примеру, часто превозносят за то, что он доказывал: Писание можно истолковать метафорически. Однако такое утверждение неточно и легко опровергается, стоит лишь прочесть труды Аквината. На самом деле он считал, что Писание можно толковать как буквально, так и метафорически. Иными словами, Фома Аквинский увиливал от прямого ответа, но, что важно, подчеркивал: если между метафорической и буквальной интерпретацией Библии возникает конфликт, то предпочтение следует отдать буквализму.

Вот как, к примеру, Фома Аквинский в «Сумме теологии»[10]10
  Аквинский Ф. Сумма теологии. В 4-х т. – М.: Либроком, 2013–2014.


[Закрыть] рассуждает о реальности рая, обиталища Адама и Евы:

Августин говорит: «Три общих мнения преобладают о рае. Одни понимают это место лишь как телесное; другие как место полностью духовное; тогда как третьи, мнение которых, признаюсь, мне приятно, считают, что рай был одновременно телесным и духовным».

Я отвечаю, что, как говорит Августин: «Ничто не мешает нам придерживаться, в надлежащих пределах, духовного рая; до тех пор, пока мы верим в истинность событий, описанных как происшедшие». Ибо все, что Писание говорит нам о рае, объясняется как вопрос истории; и везде, где Писание использует этот метод, мы должны считать историческую истинность рассказа фундаментом любого духовного объяснения, которое мы могли бы предложить.

Фома Аквинский верил не только в рай, но и в одномоментное сотворение биологических видов и предков человечества Адама с Евой, а также в молодую Землю (возрастом менее 6000 лет), буквальное существование Ноя и события Всемирного потопа. Кроме того, Аквинат был одержим ангелами. Он не только был уверен в их реальности, но и посвятил большой раздел «Суммы теологии» («Трактат об ангелах») их существованию, числу, природе, тому, как они двигаются, что знают и чего хотят. Философ Эндрю Бернштейн описывает такой богословский анализ темных и ничем не подтвержденных утверждений как «квинтэссенцию трагедии теологии: приложение мощного человеческого интеллекта, гения, глубокой и строгой логической дедукции – к изучению пустого места».

Блаженный Августин, оставивший много комментариев к Книге Бытия, прямо говорит, что священный текст, хотя и несет в себе духовное послание, основан тем не менее на исторических событиях:

В самом деле, повествование в этих книгах ведется в форме речи о предметах не иносказательных, как в Песни Песней, а исторических, как в книгах Царств и других ей подобных. А так как здесь рассказывается о таких вещах, которые вполне известны из опыта человеческой жизни, то не составляет особого труда понимать их сначала в буквальном смысле, чтобы потом выводить из них и то, что могут они знаменовать в будущем.

Кроме того, Блаженный Августин был буквалистом в отношении многих вещей, которые позже были отвергнуты наукой: молодой Земли, одномоментного акта творения, исторической реальности Адама и Евы, рая, Ноя и его ковчега. По иронии судьбы и он, и Фома Аквинский были сразу же отнесены примиренцами к последователям «небуквальной» теологии, которая полностью совместима с наукой в целом и с теорией эволюции в частности. Утверждать такое могут только те, кто не читал этих богословов или на многое готов ради того, чтобы обелить историю церкви.

Я мог бы продолжать еще долго, но приведу только два примера. Протестант-реформатор Жан Кальвин верил в девственность Марии, существование Адама и Евы и ад. Как и Фома Аквинский, он считал, что еретиков следует казнить. Что же до метафорической интерпретации Корана, о ней не может быть и речи: как мы уже видели, большинство мусульман воспринимают эту книгу как истину.

Гнев Салливана по поводу Адама и Евы побуждает меня привести еще один пример. Если вы захотите истолковать значительную часть Библии как аллегорию, вам придется отринуть всю историю теологии, переписать ее в угоду вашей прогрессивной, ориентированной на науку вере. Кроме того, делая вид, что вы следуете традициям средневековых богословов, вы должны будете объяснить, каким образом умудряетесь вычленить истину из метафор. Что есть аллегория и что есть правда? Как их различить? Это особенно сложно для христиан, поскольку исторические свидетельства существования Иисуса – то есть реального человека, жизнь которого обросла мифами – не слишком прочны. А доказательства того, что Иисус был сыном Божиим, неубедительны, поскольку опираются исключительно на утверждения Библии и интерпретации людей, сделавших записи через несколько десятилетий после событий, описанных в Новом Завете.

Если вера частенько опирается на факты, то при их опровержении мы могли бы ожидать одного из двух: либо люди откажутся от своей веры (или какой-то ее части), либо будут упрямо отрицать факты и доказательства, противоречащие их вере.

Первый вариант встречается нечасто, а вот свидетельств того, что по крайней мере основные догматы веры устойчивы к научным доказательствам, хватает. Как мы уже видели, 64 % американцев сохранили бы свои религиозные воззрения даже в том случае, если бы наука их опровергла, и лишь 23 % подумали бы о том, чтобы сменить свои убеждения. Лишь чуть менее обескураживающие результаты дал онлайн-опрос Джулиана Баггини среди британских христиан, посещающих церковь. 41 % опрошенных либо согласились с утверждением «Если наука противоречит Библии, я поверю Библии, а не науке», либо сказали, что скорее согласны с ним, нежели не согласны.

Наиболее очевидный пример сопротивления религии науке представляет собой, разумеется, отношение верующих к теории эволюции. Хотя это отнюдь не единственная научная теория, которая противоречит Писанию, ее следствия, затрагивающие материализм, человеческую исключительность и мораль, очень тревожат многих верующих. При этом теория эволюции подтверждается массой научных данных – их не меньше, чем имеется в пользу «микробной теории» (теории о том, что инфекционные болезни вызываются микроорганизмами), которую никто не оспаривает.

В самом деле, значительное число верующих отрицают теорию эволюции. В 23 странах, где в 2011 г. агентства Ipsos и Reuters проводили опрос об отношении к эволюции человека, 28 % отвергли теорию эволюции в пользу креационизма, причем в более религиозных странах эта доля была выше. Больше всего людей, отказывающихся признавать эволюцию человека, обнаружилось в Саудовской Аравии и Турции. (Та же закономерность наблюдается в США: в наиболее религиозных штатах гораздо чаще отрицают эволюцию.) Особенно пугающим это выглядит в США – стране, которая считается продвинутой в научном отношении. Тем не менее, когда дело доходит до теории эволюции, многие американцы живут в бронзовом веке. Опрос, проведенный институтом Гэллапа в 2014 г., показал, что не менее 42 % американцев можно назвать библейскими креационистами и сторонниками молодой Земли. Они согласны с утверждением, что люди были созданы в своем современном виде не более 10 000 лет назад. Еще 31 % оказались одновременно теистами и эволюционистами и готовы признать эволюцию с одной оговоркой: она сверхъестественным образом начата и проводится Богом. И лишь 19 % американцев – меньше чем один из пяти – принимают эволюцию в научном духе, то есть как естественный неуправляемый процесс. Эти показатели почти не менялись последние три десятилетия, лишь в самое последнее время доля тех, кто принимает естественную эволюцию, чуть выросла.

Такое отрицание теории эволюции невозможно объяснить тем, что американцы не знакомы с научными данными. Мы живем в век, когда популяризация науки вышла на беспрецедентный уровень, – достаточно вспомнить Ричарда Докинза, Карла Сагана, Дэвида Эттенборо, Нила Деграсса Тайсона и Эдварда Уилсона. Свидетельства эволюции повсюду – стоит пару раз кликнуть мышкой, открыть журнал National Geographic или просто нажать на кнопку телевизионного пульта. И все же американцы отвергают эволюцию точно так же, как три десятилетия назад.

Причина понятна. В 2007 г. на вопрос о том, почему они не признают эволюцию, американцы в качестве основной причины называли веру в Иисуса (19 % респондентов), в Бога (16 %) или религию вообще (16 %). Любая из этих причин была популярнее, чем вариант «недостаточности научных доказательств эволюции» (14 %). Другие исследования показывают, что, хотя религиозные американцы знают о науке чуть меньше, чем неверующие, представления и тех и других о том, что на самом деле утверждает теория эволюции, примерно одинаковы. Тем не менее при любом отношении к науке верующие отрицают факт эволюции намного чаще, чем это делают неверующие. Более того, чем больше религиозный человек знает о науке, тем сильнее он отвергает эволюцию! Причина такого упрямого отрицания фактов, очевидно, не в недостатке образования или невежестве, а в религиозности.

В самом деле, вера бьет факты даже тогда, когда церковные власти их принимают. Католическая церковь, к примеру, принимает некую форму теистической эволюции, в значительной мере естественной, но управляемой Богом, который в какой-то момент вложил душу в вид Homo sapiens. Тем не менее 27 % американских католиков цепляются за библейский креационизм, считая, то человек создан Богом одномоментно и с тех пор остается неизменным. Это значит, что сопротивление эволюции в Америке можно отнести исключительно на счет религии. Бывают религии без креационизма, но не бывает креационизма без религии.

Полезно иногда спрашивать религиозных людей о том, что могло бы заставить их отказаться либо от «необсуждаемых» догм их веры (скажем, от постулата о божественности Иисуса или представления о том, что Коран есть слово Аллаха), либо вообще от веры. Очень часто в ответ слышишь: «Ничто не заставит меня отказаться от моих убеждений». Как мы увидим позже, это одно из многих принципиальных различий между отношением к религиозной «истине» и научной истине. Ученые не только постоянно заняты поиском доказательств, которые опровергли бы их любимые теории, но часто точно знают, как именно это можно сделать. В науке нет «необсуждаемых» догм.

Разумеется, религия озабочена не только притязаниями на истину. Как отметил Фрэнсис Спаффорд, многие верующие (возможно, большинство) религиозны не потому, что церковь убедила их своими аргументами в пользу Писания и существования Бога. Религия действительно часто представляет собой «сооружение из чувств, дом, построенный из эмоций». Вера в Бога в таком случае идет не от доказательств, а от наставлений окружающих или некоего откровения, которое кажется реальным. «Доказательства», нередко состряпанные богословами, которые специализируются на оправдании и закреплении приобретенной в детстве веры, приходят позже. А может быть, и никогда, ибо трудно сказать, какая доля религиозных людей хотя бы раз слышала аргументы в пользу существования Бога. Опрос 2010 г. показал, в частности, что американцы чудовищно невежественны в области доктрин христианства: лишь 42 % католиков смогли назвать Бытие как первую книгу Библии, и только 55 % знали, что хлеб и вино во время Причастия становятся телом и кровью Христовыми, а не просто их символизируют.

Далее, часто говорят, что социальный и эмоциональный аспекты принадлежности к определенной группе, а вовсе не религиозные догмы, по-настоящему побуждают людей вступать в общины. Психолог Джонатан Хайдт, к примеру, видит в религиозной общности основную мотивацию к участию в совместных религиозных действах. Эта идея требует дальнейшей разработки, поскольку некоторые данные ей противоречат. К примеру, опрос британских христиан, проведенный Баггини, показал: доля тех, кто идет в церковь поклоняться Богу, намного выше, чем тех, кто стремится ощутить себя частью общины или получить духовное руководство от чтений и проповедей.

Но даже если религия дает утешение и другие социальные блага, нам необходимо понять, насколько эти блага опираются на веру в то, что утверждения именно твоей религии истинны. Много ли христиан остались бы христианами, если бы наверняка знали, что Христос не был божеством и не воскрес, но, как считают некоторые библеисты вроде Барта Эрмана, просто был пророком на древнем Ближнем Востоке? Многие ли мормоны сохранили бы свою веру, если бы точно знали, что Джозеф Смит сам гравировал золотые листы, будто бы преподнесенные ему ангелом Моронием? Трудно отвечать на подобные вопросы, но мы точно знаем: многие из тех, кто отказался от религии, объясняли это не потерей ощущения единства с общиной, а утратой веры в доктрины церкви.

Стэнфордский антрополог Таня Лурман завершила свою популярную книгу «Когда Бог отвечает» следующим выводом: «Люди приходят к вере не просто потому, что решают после длительного размышления, что учение церкви истинно, а потому, что получают опыт непосредственного общения с Богом. Они чувствуют присутствие Бога. Слышат голос Бога. Их сердца наполняются пламенем радости». Ее тезис таков: умение общаться с Богом нужно осваивать тяжким трудом. Но разве те, кому это удалось, испытали бы такую радость, если бы не верили, что Бог их слышит? Вряд ли особая благодать осеняет тех, кто считает, что беседует сам с собой.

Судя по всему, богословы двойственно относятся к эмпирическим утверждениям религии. Обращаясь к членам академического сообщества или прогрессивному духовенству, они намеренно преуменьшают их значение, но если разговор ведется с «настоящими» верующими, не забывают лишний раз напомнить, что вера зиждется на утверждениях о том, что истинно во Вселенной. Элвин Плантинга, к примеру, в одной из своих книг замечает, что буквальная истинность Библии вторична по отношению к ее моральным урокам:

Цель состоит в том, чтобы понять, чему Бог учит нас в каждом сюжете. Не нужно задаваться вопросами, действительно ли то, чему нас учат, истинно, правдоподобно или подкреплено прочными аргументами.

Но всего годом раньше Плантинга утверждал, что Бог не только существует, но и обладает человеческими чертами:

[В христианстве, иудаизме и исламе] теизм – это вера в существование всемогущей, всеведущей, идеально доброй нематериальной личности, которая создала этот мир, создала человеческие существа «по своему образу и подобию». Наши обязанности – поклонение, послушание и верность… Так что Бог, согласно теистическим воззрениям, это личность: существо, обладающее знаниями и привязанностями (симпатиями и антипатиями). Бог руководит нами и способен действовать согласно своим убеждениям ради достижения своих целей.

Можно задать верующим следующий вопрос: «Насколько важно на самом деле, истинны ли те рассказы о Боге, в которые вы верите, – или вам все равно?» Если важно, то вы должны оправдать то, во что верите; если не важно, то вы должны оправдать веру как таковую.

Как мы скоро узнаем, и богословы, и рядовые верующие демонстрируют высокую устойчивость к любым аргументам, цель которых – доказать ложность идеи Бога. Они часто изобретают способы оправдания положений религии перед лицом противоречащих данных. Подобные механизмы защиты позволяют предположить, что людям не все равно, истинны их религиозные воззрения или они просто выдумка, полезная с точки зрения психологии.