Текст книги "Над осевшими могилами"

17

К десяти вечера картина стала объемнее, но мало что прояснилось. Поллард показал фото Райана родным и знакомым трех погибших проституток. Безрезультатно. Дюпри проверил, не бывал ли кто из жертв в Северной Калифорнии. Тупик. Просмотрели картотеку Паленого и ломбардные записи Меллинга – нет ли имен убитых шлюх. Пусто.

Что касается Райана. В проституток и Меллинга стреляли из пистолетов разного калибра. Местопребывание Ленин после отсидки выяснить не удалось, поскольку он не пользовался кредитками и ничего не арендовал. По сообщению надзирателя за условно освобожденными, Райан только один раз явился на собеседование, а потом исчез. В Спокане он не наследил, пока не сбросил Паленого с моста. А на трупах шлюх ни пальчиков, ни спермы, чтобы сравнить с его ДНК. По сути, ничего.

Вот такая вот работа. Информация поступает в час по чайной ложке, и ты увлекаешься отдельными деталями в отрыве от целого. Скажем, две недели назад результаты вскрытия сообщили, что в желудках двух жертв обнаружены идентичные следы сэндвича с курицей. Возникла гипотеза, что убийца поджидал женщин у ресторана или сам угощал их сэндвичами. Деталь показалась важной, и Дюпри угрохал уйму времени, прочесывая рестораны и изучая упаковки замороженных куриных грудок. В конце концов выяснилось: эти сэндвичи подают в ресторане на Ист-Спрейг, где шлюхи встречались за поздним ужином. Маленькая деталь спровоцировала шквал деятельности, одарившей бессмысленной и никчемной информацией.

По правде, одно с другим сочеталось далеко не всегда, а если все же сочеталось, то не в самом существенном.

Иначе говоря, случались совпадения. Для большинства людей совпадение – это нечто приятное. Приснилась тебе учительница из восьмого класса, а на другой день ты столкнулся с ней в магазине. Ах, приятное совпадение. Но для сыщиков не бывает «приятных» совпадений. Совпадение – зло. Копы вроде Спайви притворяются, будто нечувствительны к совпадению, – мол, важна всякая кроха информация, ибо расследование сродни поиску истины. Но Дюпри знал, что это не так.

Прорыв вроде сегодняшнего, когда Меллинг опознаёт Ленин Райана и рассказывает о шлюхах, ты воспринимаешь с этакой суеверной осторожностью. Потому что Ленни Райан оплатил свою долю секса и наркотиков, и эти сферы непременно пересекутся, только неизвестно где. Пока есть лишь разрозненные факты: Ленин Райан объявился в городе, убил по меньшей мере двоих и покушался на жизнь третьего; он расспрашивал о шлюхах и говорил о мертвой проститутке. И есть человек, убивший трех шлюх. Ты ищешь пересечения. Во времени. В зверской манере. В хронологии, образцах крови, квитанциях кредитных карт и двадцатидолларовых купюрах.

Но эти два независимых набора фактов могут никогда не пересечься. Либо столкнуться друг с другом, но бессмысленно. Либо их связывают другие детали, которые тебе известны, но больше не видны, и потому точки истинного пересечения фактов скрыты. Расследование сродни попытке вспомнить нечто неизвестное, присобачить анализ к интуиции, увидеть запах. Все это изменяет сыщика, притупляет его чувство реальности, жизни вообще и семейной в частности.

Ему платят, чтобы из кусочков он воссоздал чужую жизнь, и вскоре он начинает разбирать на кусочки собственную, выискивая низменные мотивы, а потом сидит в баре и удивляется: что со мной случилось?

– Что с тобой? – спросил Поллард.

Дюпри сморгнул задумчивость:

– А?

– Ты пялишься в пустоту. Жуткое зрелище.

Дюпри глянул на часы:

– Просто… задумался… – Он потянулся и сощурился: – Помнишь, мы ходили в итальянский ресторан? Мы с Дебби и ты с Натали.

Поллард помолчал, потом расслабленно улыбнулся:

– Да. На Гамильтон-стрит. Блин, сто лет там не был. – Он тоже посмотрел на часы. – Думаешь, он еще открыт?

– Я не к тому. Просто пытаюсь вспомнить тот вечер.

Поллард поудобнее устроился в кресле:

– Да, было здорово. Дебби такая веселушка.

– Натали тоже.

Оба усмехнулись давней привычке нахваливать жену приятеля, точно его машину. Пустопорожние комплименты не имели целью кого-то обидеть, однако говорили о том, что супружество – не главное в их жизни.

– Я все пытаюсь вспомнить, что нас так развеселило.

Поллард нахмурился, посмотрел на стол и в потолок:

– Наверное, старею. Я даже не помню, что мы вообще смеялись.

– А когда ты потом…

– Через год. – Поллард не дал закончить вопрос о разводе.

Единичный факт давнего ужина: было весело. Добавим единичный факт супружества Полларда: через год оно рухнуло. Тут уже не только совпадение, но отклонение от нормы. Как же распознать, что перед тобой: конструктивный дефект или безобидная трещина? Он позвонил Дебби в шесть. И вот уже на пять часов опаздывал к ужину и на три часа – к обещанному сроку вернуться.

Поллард встал:

– Пошли выпьем пива. Может, я чего и вспомню.

– Ладно, давай.

Дюпри сложил листки в папки, папки убрал в коробки, коробки поставил под стол. На секунду пришла мысль, что проблемы с Дебби не конструктивного, а организационного плана: будь он аккуратистом, был бы хорошим мужем. Наверное, надо больше помнить, быть добросовестным. Вот скоро юбилей, Дебби хочет материнское кольцо. У детей какие камни по зодиаку? Черт, а когда у них дни рождения?

И кстати – украшения. Дюпри взглянул на Полларда и проговорил:

– Ленин Райан хотел браслет какой-то шлюхи?

– Так говорит Меллинг.

– И у него была квитанция, да?

– Мы же проверили бухгалтерию, – сказал Поллард.

Да, они просмотрели все ломбардные квитанции и не нашли имен трех убитых шлюх.

Но Дюпри уже вскочил и вытащил коробки с квитанциями. Бывает и так: сосредоточишься на одних деталях и упускаешь другие. В квитанциях они искали имена погибших проституток. А вот браслеты не искали. Одну коробку Дюпри всучил Полларду, другой занялся сам.

Дэн неохотно взял коробку:

– Чего искать-то?

– Украшения, – сказал Дюпри, не отрываясь от работы.

– Украшения.

– Точно.

– В ломбарде.

– Да.

– Ты спятил? Таких квитанций штук пятьсот. И вдвое больше залогов без квитанций.

Поллард прав. Если лавка Меллинга ничем не отличалась от других ста двадцати пяти споканских ломбардов, то большинство вещей были краденые. Особенно это касалось украшений. Их грабители брали первым делом, поскольку легко унести, и первым же делом сдавали в ломбард, поскольку эти вещи почти никогда не имели серийного номера. Ломбардам предписывалось вести строгий учет закладов, но если хозяин, этакий Меллинг, хоть на секунду заподозрит, что вещь краденая, он возьмет ее без оформления или запишет липу, чтобы не подставлять клиента. Квитанции Меллинга были весьма туманны: номер и какое-нибудь слово – «украшение», «электроника», «монеты». Многие имена явно вымышленные: Смиты, Джонсоны и один доктор Сьюз.

Сыщики выложили на стол квитанции на украшения и одну за другой стали их просматривать, выискивая клички, адреса или телефонные номера убитых шлюх. Дюпри приготовился к работе часа на два. Не найдя знакомой клички в десятой квитанции, он уже отложил ее в сторону, но потом снова взял и уставился на слово «браслет» и имя, которое никак не ожидал увидеть. Шелли Нордлинг. Дюпри встал.

– Что? – оживился Поллард.

В шкафу Дюпри отыскал толстую папку, озаглавленную «Косвенные дела»: нераскрытые убийства проституток и шлюхи, подвергшиеся нападению или пропавшие. Случаи за последние десять лет. Дюпри выхватил нижнее досье. «Нордлинг, Шелли; род. 16.09.72; убита 8 февр.» Это дело, как и другие по убийству и исчезновению женщин, раз десять попадалось на глаза, но он не видел связи между Шелли Нордлинг и тремя недавно убитыми шлюхами. Детали кардинально разнились. Причем такие детали, которые серийный убийца просто не будет менять. Скажем, сокрытие трупов. Такие детали не случайны, это основа. Шелли Нордлинг перерезали горло ее собственным ножом – видимо, произошла ссора с клиентом или сутенером. Этих трех проституток задушили, потом пристрелили. Шелли Нордлинг просто бросили в переулке. Этих трех подготовили – сорвали ногти, всунули купюры в руки. Трупы аккуратно уложили в овражки и прикрыли ветками. Значит, действовали разные убийцы. Ведь так?

Дюпри читал досье и передавал страницы Полларду. Почти четыре месяца назад, в феврале, в переулке нашли женщину с перерезанным горлом. Ни отпечатков пальцев, ни других улик, которые вывели бы на преступника. В теле убитой обнаружены следы метамфетамина, кокаина и лекарственных препаратов, а также следы полового контакта, но без признаков изнасилования. Под ногтями не было кожных чешуек, только волокна ткани и ковра. Версия – ограбление или конфликт с клиентом. Долгое время убитую не могли идентифицировать, была известна лишь ее уличная кличка – Пилюля. Не выходила на панель с неделю. Пилюля была из разряда «пиявок» – шлюх, которые подолгу, иногда неделями, остаются с клиентом, натурой расплачиваясь за кров, еду и наркотики. В отличие от многих проституток Шелли Нордлинг не числилась в картотеке – ни данных, ни отпечатков пальцев. Никаких запросов от родственников и друзей, и потому неопознанная № 22 целый месяц пролежала в морге, пока одна девица не вспомнила, что у нее хранится коробка с вещами Пилюли.

В коробке обнаружили старые калифорнийские права на имя Шелли Нордлинг. Выяснилось, что жила она в Ричмонде, в районе Залива, но родных там не оказалось, только приемная семья Нордлингов, которые уже давно ее не видели.

Вот так вот. Дюпри разглядывал фотокопию водительского удостоверения. И вновь поймал себя на том, что ищет точку пересечения фактов, хотя прекрасно сознает, что ее может и не быть. Хотя не исключено, что Райан приехал ради Шелли Нордлинг, но узнал, что та погибла от рук грабителя или в потасовке из-за денег. Поллард дочитал страницу и в ожидании следующей смотрел на Дюпри, а тот, глубоко задумавшись, уставился в фотографию на правах.

Прямые темные волосы до плеч, широко расставленные круглые глаза. Милашка, что называется. Дюпри отложил права и достал папку с фотографией, на которой Ленин Райан и его покойный дядюшка позировали в Сан-Франциско. Помнится, между ними стояла девица с черными прямыми волосами и круглыми глазами. Дюпри показал снимок Полларду. Шелли Нордлинг.

– Когда ее убили, Райан сидел в тюрьме, – соображал Поллард.

– Точно.

– Значит, они хороводились еще до его посадки? Он мотает срок, девица перебирается в Спокан, кто-то ее убивает и парень взбесился?

– Возможно.

– И в бешенстве начинает мочить шлюх?

– Возможно.

Из папки с материалами по делу Нордлинг Дюпри взял список телефонов. Пробежав пальцем по столбцу, отыскал и набрал нужный. Ответил мужской голос, Дюпри извинился за поздний звонок.

– Я еще не сплю, я сова. – Мистер Нордлинг будто извинялся за недуг.

– Мы расследуем дело, которое, возможно, связано с гибелью Шелли, – сказал Дюпри. – У меня к вам несколько вопросов.

– Мы всё узнаём от вас.

– Я понимаю, но, может быть, вы слышали о дружке Шелли, который сидел в тюрьме? Фамилия Райан.

– Что вы, откуда? Мы же с ней не общались… лет шесть, наверное. Так что извините. На кой мы ей сдались?

Дюпри отложил ручку и уже хотел распрощаться, когда мистер Нордлинг вдруг добавил:

– Я так и сказал тому парню.

– Какому парню?

– Детективу, что к нам приходил.

– Детектив расспрашивал вас о Шелли?

– Да. Пару месяцев назад.

– И чего он хотел?

– Сказал, ведет дело, в котором она замешана. Понимаете, когда она здесь жила, полиция частенько к нам наведывалась – Шелли то одно, то другое натворит. – Мистер Нордлинг невесело рассмеялся. – Вы уж, ребята, держите друг друга в курсе. Тот сыщик даже не знал, что ее убили.

– То есть?

– Шибко удивился и даже вроде как расстроился. Что, говорю, я подпортил вам дело? Ага, отвечает. Потом спросил, что еще мне известно, и я отдал ему обувную коробку с ее вещами, которую вы нам переслали. Он ее забрал… и все.

Обувная коробка, хранившаяся у подруги.

– Вы помните, что было в коробке?

– Пара сережек. Парковочная квитанция. Всякая ерунда. Помню, мы получили коробку, и Тереза так плакала, так плакала. Неужели это все, что остается от человека, понимаете? Человек умер, а потом только никчемный мусор в комоде или бардачке валяется.

– Когда именно приходил детектив? Это важно.

– Хм. Кажется, в марте. В начале. Или в середине.

Дюпри переглянулся с Поллардом.

– Не помните, в коробке была ломбардная квитанция?

– Да, – сказал Нордлинг. – Там все в таком духе. По-моему, она какое-то украшение заложила.

– Вспомните, что еще было в коробке?

– Рецепты. Перчатки. Бумажки с цифрами.

– Телефонные номера?

– Наверное. Или пейджерные.

– Номер или имя не запомнили?

– Нет.

Дюпри взял снимок: Ленин Райан и Шелли Нордлинг на причале в Сан-Франциско.

– Мистер Нордлинг, я по факсу перешлю в ричмондскую полицию фото одного человека. Завтра с вами свяжутся. Посмотрите фотографию и скажите, не этот ли человек к вам приходил.

– Он что, не коп? А кто?

Дюпри перехватил трубку:

– Я сам точно не знаю.

18

Проулок уперся в парковку на задах порномагазина – обшарпанного кирпичного дома, перед которым маячила пара-тройка машин. Каролина успела заметить, как человек в темной куртке вошел внутрь, и, кинувшись следом, оказалась в узком зале, где было не светлее, чем на улице. Вокруг невысоких стеллажей, заваленных журналами в целлофане и книгами с похабными обложками, стояли, втянув головы в плечи, малочисленные покупатели. Звякнул колокольчик парадного входа, и Каролина устремилась к дверям, минуя витрину с сексуальными атрибутами и порнофильмами. На секунду она встретилась взглядом с прилично одетым стариком, осатанело закусившим нижнюю губу.

Каролина выскочила на улицу и лишь тогда сообразила, что за последнюю минуту ни разу не вдохнула. Человек в куртке свернул за угол, вновь скрывшись в темноте переулков.

Каролина бросилась за ним, но на углу остановилась. Это безумие. Машина осталась в трех кварталах отсюда. Хорошо, она схватит Райана. И что дальше? Каролина замерла, глядя на кирпичную стену, за которой расстилалась тьма. Прислушалась к шагам. Тихо. Шарахнулась от мимо просвистевшей машины. Вспомнила Жаклин. Значит, все-таки с ней был Райан. Мысль об этом заставила сделать шаг, второй и свернуть за угол. Господи, пусть маленькая обжора будет жива, пусть мужик окажется кем-то другим.

Глаза еще не привыкли к темноте, и Каролина ногой нащупывала дорогу, словно спускаясь по неосвещенной лестнице. Потом увидела мужика и аж задохнулась. Засунув руки в карманы, он поджидал ее в конце проулка. Стрижка короче, отпустил усы, но это он, Райан. Удостоверившись, что его заметили, человек обогнул дом и скрылся в другом проулке.

Участилось дыхание, напряглись мышцы. Блин! Одной соваться нельзя. Каролина оглянулась на фонари Спрейг-стрит – там найдется телефон, можно вызвать подмогу. По телу пробежал холодок злой досады. Каролина достала из-за пояса пистолет и шагнула в темноту, уже не стараясь ступать бесшумно, просто упрямо и тупо перла вперед.

– Ладно, – прошептала она. – Я иду.

Проулок вывел на какую-то улочку, а потом превратился в другой проулок, который закончился небольшой площадкой, обнесенной сетчатой изгородью и заваленной строительной рухлядью – козлами, оконными и дверными рамами, обломками досок. Тусклый фонарь освещал лишь половину площадки, другая половина тонула в тени. Наверное, Райан там, наблюдает. Помешкав, Каролина нащупала в изгороди калитку и толкнула ее. Та распахнулась, скрипуче вздохнув.

– Мистер Райан, вы арестованы! – крикнула Каролина и сама подивилась писклявости своего голоса.

Никакого ответа. Держа пистолет обеими руками, Каролина проскользнула в калитку. У кирпичной стены высились штабели растрескавшихся дверей, шкафчиков, сгнивших оконных рам, старых досок и сантехники. Каролина зашла в тень, давая глазам обвыкнуться. Ничего. Меж курганов из раковин и душевых поддонов, отслуживших свой век, она пробралась в конец площадки. К сетчатой изгороди привалился древний холодильник. Казалось, Райан намекает, что здесь он перелез через ограду. Каролина осторожно подошла ближе, в голове роились мысли: что-то не так – водил-водил, заманивал-заманивал и смылся? На холодильнике что-то маячило, заметное даже в темноте. Обувная коробка. Каролина осторожно шагнула вперед, туда-сюда поводя стволом. Чем ближе, тем отчетливее тянуло сырой заплесневелой вонью. Каролина прикрыла рукой рот и нос и пистолетным стволом сбросила крышку с коробки. Внутри лежали какие-то бумаги и пара сережек. Каролина взяла одну сережку и повернулась к свету. Вставка с камушком, совсем крохотным – наверняка настоящим. Каролина перевела дыхание и еще острее ощутила сильную вонь. Ничто в коробке не могло так вонять.

Холодильник. Каролина поставила коробку на землю. В пятнадцати футах у погрузочного пандуса стояли еще три холодильника. Каждый обвязан цепью, замкнутой на замок. Но этот не заперт. «Что я здесь делаю?» – подумала Каролина. С пистолетом наизготовку (ствол под углом в сорок пять градусов к земле) она попятилась и буквально почувствовала досаду того, кто за ней наблюдал. Он хотел, чтобы она открыла холодильник.

– Господи, не делай этого, – прошептала Каролина. Но опять вспомнилась Жаклин. Стиснув зубы, Каролина заставила себя остановиться. Сейчас она была наполовину в свете, наполовину в тени, точно надвое распиленная ассистентка фокусника. По краям захламленной площадки вздымались кирпичные стены четырехэтажных домов. Каролина слышала стук своего сердца.

Натянув воротник джемпера на нижнюю часть лица, она подошла к холодильнику и взялась за ручку на дверце. Старая модель – с защелкой. Потянула. Дверца легко отворилась, явив разложившийся труп. Лицо в темных пятнах, спутанные черные волосы, синие джинсы, цветастая блузка. Ни воротник джемпера, ни задержка дыхания не спасли от шибанувшей вони.

Дверца защелкнулась. Каролина отвернулась и стала дышать в ковшик ладони, приказывая желудку и нервам успокоиться. Взглядом обшарила площадку – наверное, вот-вот появится Райан. Но тот не появился.

Припомнив лицо в холодильнике, Каролина с ужасом поняла, что где-то его видела. Запах и разложение говорили, что это не Жаклин, которая днем еще была живехонька. Но сердце сжалось.

Немного успокоившись, Каролина набрала в грудь воздуху и шагнула к холодильнику Открыла дверцу, взглянула на тронутое тленом лицо.

Точно не Жаклин. Девушка мертва неделю, а то и больше, – возможно, закрытый холодильник притормозил разложение. Но Каролина где-то видела это лицо, хотя и не живьем. Все черты вроде бы на месте, и в то же время оно как-то расползлось. Но не как у спящего человека. В бытность патрульной Каролина повидала уснувших бомжей. Она легонько толкала их ногой – не помер ли? Теперь уж не спутает спящего с мертвяком. Нет ничего печальнее отстраненности мертвого лица. Сколько покойников видела она за двенадцать лет службы? Наверное, по дюжине в год – автомобильные аварии, самоубийства, всякого рода зверства. Но до маминой смерти только живые вызывали в ней сочувствие и понимание.

Каролина захлопнула дверцу холодильника и, опустив пистолет, пошла к выходу. У калитки резко обернулась, но сзади никого не было. Она привалилась к кирпичной стене, запрокинула голову, задержала дыхание. Со Спрейг-стрит доносились шум моторов и буханье автомобильных стереосистем. Показалось, будто она расслышала тихие шаги, словно кто-то осторожно покинул площадку с другой стороны.

19

Чиркнув покрышками по тротуарному бортику, Дюпри вдарил по тормозам. Мигалки патрульных машин бликовали на кирпичных фасадах Ист-Спрейг и лицах зевак, сгрудившихся у заградительной ленты. Полыхали огни, туда-сюда сновали копы, точно лодки на реке. Алан влился в этот привычный поток, который вынес его к устью проулка и очередному трупу.

Звонок Каролины перехватил Дюпри и Полларда на пути в пивную. Алан так спешил добраться на место, что еще сам не понял, на кого больше зол – на Лейна, который бросил Каролину одну, или на Каролину, которая сунулась в одиночку выслеживать Райана. По дороге Дюпри заготовил выволочку обоим.

Оперативники уже осмотрели место происшествия, и первый эксперт поджидал коллег, чтобы приступить к сбору улик. Неподалеку слонялись патрульные, ожидая указаний, какие улицы перекрыть и когда начинать опрос возможных свидетелей. Они поглядывали на Дюпри, а ему уже до горечи во рту опротивели и эта ночь, и вся эта словно под копирку снятая ситуация. Все и так знают, что делать. Чего от него-то хотят? Он без продыху работает уже восемнадцать часов. И бог ведает, когда вернется домой. В пять-шесть утра? Дебби и дети встают в семь, он успеет раньше? Или вообще не явится? А чего, будет работать круглосуточно – вести учет нескончаемым трупам.

В ожидании фургона с прожекторами проулок осветили переносным фонарем, но все равно было темно, и Дюпри вновь мысленно обругал Каролину, затеявшую рискованную слежку.

Он подошел к холодильнику и, прижав носовой платок к лицу, открыл дверцу. Чтоб поменьше наследить, придержал ее локтем. Увидел мертвую девушку, и его передернуло, словно кто-то рванул шнурок, через мошонку пропущенный от пяток к горлу. Из-за плеча ударил луч фонарика.

– Жертва женщина, – раздался голос Спайви. – Огнестрельная рана. Удушение. На шее странгуляционная борозда. Явные признаки насильственной смерти.

– То есть несчастный случай исключается? – из-под платка спросил Дюпри.

Не удостоив его ответом, Спайви бубнил в диктофон:

– Налицо биологическая активность внешней среды. (В смысле, личинки.) Памятка: запросить энтомологический анализ воздействия микробов и насекомых.

Воевать с напарником не было сил, поэтому Дюпри натянул перчатки и склонился к трупу, а юный сыщик не унимался:

– Входное отверстие расположено в левой верхней четверти туловища. Положение тела не позволяет увидеть выходное отверстие. Труп разлагается.

В холодильнике девушка лежала на правом боку; Дюпри чуть развернул ее к себе и увидел то, что ожидал увидеть: две двадцатки, резинкой притороченные к скрюченным пальцам.

– О господи, – тихо сказал он.

– В правой руке жертвы двадцатидолларовые купюры, – прокомментировал Спайви. – На двух пальцах сорваны ногти…

Дюпри закрыл дверцу и повернулся к напарнику:

– Давай зови экспертов. Потом переговори с доставщиками – может, заметили кого постороннего. – Сообразив, что Спайви записывает инструкции, Дюпри выхватил у него диктофон: – Памятка: полизать задницу начальству.

Спайви цапнул свою игрушку и отбыл. В проулке Дюпри разглядел сержанта Лейна, который разговаривал с пронырливым Геррати.

Дюпри подошел к ним:

– Значит, вы проводите операцию и все это время Ленни Райан пасет Каролину. Это ваш результат?

Лейн отвел взгляд:

– Н-да. Похоже, так.

На Спрейг он показал маршрут Каролины, мотель, в котором были Геррати и Солаита, и пакгауз, где сам сидел с оперативниками, готовыми к аресту клиентов и изъятию их машин. Дюпри оглядел улицу, представив, как Каролина прохаживается под резким светом фонарей, а Райан за ней наблюдает. Откуда? Из какого-нибудь бара?

– Сделай милость, – сказал Дюпри. – Пока бары не закрылись, покажите там фотографию Райана и поспрошайте – может, кто-нибудь его видел.

– Вообще-то… – Лейн помялся, – Каролина этим уже занимается.

– Она не уехала домой? – опешил Дюпри. – И одна ходит по барам?

– Я пошлю Геррати ей в помощь.

– Не утруждайтесь, – зло отмахнулся Дюпри. – Я сам.

Лейн переступил с ноги на ногу и наконец посмотрел ему в глаза:

– Я вот чего не пойму, Алан. Этот Райан убивает женщин, да? Тогда почему он уводит Каролину в проулок и не…

Геррати проследил за его взглядом в темноту:

– Раз уж ее заманил… Чего ж он? Ведь проще простого…

– Не знаю, – оборвал его Дюпри и пошел к ближайшему бару. Вовсе не хотелось представлять, что было проще простого сделать с Каролиной в глухом проулке.

На мобильнике он набрал ее номер. Каролина не ответила сразу, Дюпри сбросил вызов и перезвонил. Теперь Каролина нажала клавишу ответа, но под жестяной аккомпанемент кантри из музыкального автомата и стук бильярдных шаров продолжила разговор с невидимым собеседником: «Значит, вы не знаете девушку по имени Жаклин? Так. Понятно. А этого человека видели?» Дюпри шел по тротуару и слушал в мобильнике далекий голос женщины, казавшейся родной и близкой. Каролина вела допрос, как он ее учил десять лет тому назад. «Вы уверены, что сегодня он не заходил?» В трубке зашуршало.

– Мейбри, – только и сказала Каролина.

– Сколько нынче стоит кинуть кости в койку?

– Я сговорилась за семьдесят пять.

Дюпри отбросил дурашливый тон:

– Какого черта вы за ним поперлись? Одна! Вы что, совсем уже?

Каролина была готова к нотации:

– Пока вызывала бы подмогу, я б его упустила.

– Мобильника не было, что ли?

– Был пистолет. А как бы вы поступили?

Дюпри вздохнул:

– Где вы?

– На южном побережье Франции грею пузо.

Теперь Дюпри ее увидел – впереди, через два длинных дома она стояла под фонарем. Наверное, вышла из какого-то бара, но как будто возникла из стены, из темноты. Каролина прижимала мобильник к уху. Спортивные штаны подчеркивали ее длинные ноги и тонкую талию. Выглядела она классно. Они двинулись навстречу друг другу, разговаривая по телефону.

– Как вы думаете, чего он хотел? – спросил Дюпри. – Почему вел вас за собой?

– Не знаю. Похвастаться трупом?

Их разделяли всего два здания, они смотрели друг на друга и говорили по телефону

– По-вашему, это он убил?

– Я не знаю. А что вы думаете?

– Пару месяцев назад здесь убили его подругу-шлюху. Когда он сидел в тюрьме. Вот такие пироги.

– И с чем пироги?

Дюпри перешел через улицу – они приближались к проулку. Встретившись между домами, оба медленно опустили мобильники.

– Как вы? – спросил Дюпри.

– Устала. – Каролина щелкнула по его галстуку: – Нынче в поместье Дюпри царит официоз.

– Вообще-то я еще не был у себя в поместье. Допоздна засиделся.

– Вам пора домой.

Это уж точно. Еще одна теория Дюпри: молодые разнополые напарники рано или поздно друг с другом переспят. Некоторые копы приписывали это избытку адреналина и доверия к коллеге, но у Дюпри было объяснение получше: влечение прямо пропорционально близости смерти. Чаще всего романы возникали в стрессовых или опасных ситуациях – сейчас, например. Или шесть лет назад, когда Каролина застрелила пьяного дебошира. Она права – надо поскорее ехать домой.

Но Дюпри промолчал, и они медленно пошли к месту происшествия. Каролина рассказала о девице по имени якобы Жаклин и ночных событиях, Дюпри поделился сведениями, полученными от хозяина ломбарда и приемного отца Шелли Нордлинг.

– Мы думаем, что гибель подруги – причина, по которой Райан стал убивать шлюх, – сказал Дюпри. – Вроде как смещенный гнев.

– Значит, он ваш подозреваемый?

– На данном этапе он нас очень интересует.

– Как вы сказали? Смещенный гнев?

Дюпри пожал плечами:

– Я не знаю, Каролина. Версии получше пока нет. И он в ответе за все остальные преступления в городе.

– Что говорят психологи?

– Тоже не знаю. Утром провентилирую в ФБР.

Местный агент Джерри Касл (Пайл) был связующим звеном между группой Дюпри и отделом поведенческого анализа в Вирджинии. Скорее всего, обратится к мускулистому аналитику Джеффу Макдэниэлу.

Каролина остановилась перед порномагазином, где началась погоня за Ленни Райаном. Грязные зашторенные витрины, тяжелая деревянная дверь, неоновая вывеска. Каролину внезапно одолела невероятная усталость.

– Он проскочил через магазин, я следом за ним, – сказала она.

Заведение предлагало секс-игрушки и похабные журналы. Дюпри неожиданно смутился:

– Пошлю-ка я сюда Спайви.

– Вот и хорошо. А я загляну еще в пару кабаков – может, разыщу девчонку. Она сказала, ее зовут Жаклин, – тихо проговорила Каролина, будто надеясь, что с именем, пусть даже вымышленным, человек становится реальным и обретает место на свете.

– Я с вами, – сказал Дюпри.

Каролина не возразила, и они вдвоем зашагали по улице, оставив мигалки и зевак, толпившихся у заградительной ленты, словно в очереди за билетами. Шли молча, потом Каролина глянула на спутника:

– Вы скажете Дебби, что мы вместе работали?

Дюпри ответил не сразу. Шесть лет назад обещание больше не работать с молодой напарницей, пожалуй, спасло его брак. Они провели вместе всего одну ночь, до секса не дошло, но Дюпри вбил себе в голову, что надо обо всем рассказать жене. И рассказал. По сию пору та ночь, когда Каролина грохнула пьяного мужика, была единственной изменой Дюпри и его величайшим искушением. С места происшествия они приехали к ней домой, Каролину трясло, он ее успокаивал, потом обнял и поцеловал, а потом они как сумасшедшие катались по полу, но вдруг замерли, тесно прижавшись друг к другу, чтоб больше не раздеться, чтоб не перейти черту, да так и уснули. Наутро разлепились, Дюпри два часа наматывал круги на машине, потом с порога все выложил Дебби, а на следующий день известил Каролину, что просит перевода в другой отдел. Сказал, что любит жену, что опротивела ему не Дебби, а его жизнь.

Неоновые огни Ист-Спрейг придали воспоминанию гадкий оттенок.

– Мы с ней почти не разговариваем, – сказал Дюпри.

– Не надо так, Алан, – тихо попросила Каролина.

– Я пытаюсь. Но… что-то теряю.

– С вами все хорошо. И всегда так было.

Они вошли в темный закоптелый бар под непритязательной вывеской «Напитки». Затуманенный взор Дюпри не сразу обвыкся с сумраком. Грязный синий палас укрывал пол и еще на фут загибался по стенам. Четыре табурета привалились к щербатой стойке, за которой хозяйничал немощный бармен в ортопедическом корсете. Три круглых колченогих столика, бильярд с порванным сукном. Всех посетителей – два потрепанных старика и пьяная женщина в грязных джинсах с разошедшейся молнией.

Тотчас распознав полицейских, бармен проковылял к хмельным клиентам. Видимо, его недавно штрафовали за продажу спиртного пьяным, а то с чего вдруг он захлопотал над теми, кто вряд ли бывал трезвым хоть день в году?

– Третий звонок. – Бармен натужно улыбался, косясь на Каролину. – Заканчивайте, ребятки. Пора домой, Билл.

Дюпри сел на табурет, Каролина встала рядом и, достав фотографию Ленин Райана, терпеливо ждала, пока бармен выпроводит посетителей. Тот навис над стариком, обнявшим стакан с пивом. Сама вежливость, бармен, с другого конца стойки поглядывая на Каролину, понукал старика:

– Поторопись, время.

Старик поднял голову.

– Билл, – тихо сказал бармен, и старик, осушив стакан, покорно его отдал. Бармен перешел к женщине и второму старику: – Мэй, ты закончила? Лу? – Он протянул руки, требуя стаканы: – Пора, пора. Время.

Все отдали стаканы, но не шелохнулись, и бармену не осталось ничего другого, как положить посуду в мойку и подойти к Каролине.

– Меня интересует молодая белая проститутка, возможно известная как Жаклин. Настоящего имени не знаю.