Текст книги "Дар неудачи"

Поскольку движение самоуважения потерпело провал, и, поддавшись желанию хорошо себя чувствовать, мы вырастили поколение нарциссических, самовлюбленных детей, не желающих ничем рисковать и брать на себя ответственность за последствия, что же может сработать? Какие родительские практики способны помочь нашим детям приобрести те навыки, ценности и добродетели, из которых складывается положительный образ самого себя?

Воспитание автономии. Воспитание независимости и самооценки, основанной на реальных умениях, а не на дутой самоуверенности. Воспитание стойкости перед лицом ошибок и неудач. Воспитание, где добро всегда остается добром, а зло – злом и эти границы не смещаются в угоду настоящему моменту. Воспитание для завтра, а не только для скоротечного сегодня.

Глава 2
Почему воспитание в духе зависимости не работает: сила внутренней мотивации

Мать, сидящую передо мной, я знаю много лет, и мы немало пережили вместе. Я учила троих ее детей и тешу себя надеждой, что за это время мы сделались друзьями. Передо мной ответственная мать, очевидно, любящая своих детей всем сердцем. Я всегда честно говорила ей об их достоинствах и недостатках и думаю, что она знает: я всегда скажу ей правду. Но тут она задает вопрос, который беспокоит ее уже некоторое время, и меня будто ударили обухом по голове, так что я только киваю и тяну время, чтобы сформулировать ответ.

– У Марианны хорошие оценки, в этом смысле я ни о чем не волнуюсь; но ей как будто больше не нравится учиться.

Она совершенно права. В последние два-три года я это тоже вижу, и у меня есть ответ – прямо на кончике языка, готовый ответ на вопрос, что пошло не так. И я разрываюсь между обязанностью помочь Марианне и тем фактом, что мать, возможно, не готова все это услышать.

Правда – в этом случае и во множестве других – заключается в том, что Марианна принесла свое естественное любопытство в жертву кумиру успеха, и в этом повинны мы сами. Ее родители, учителя, общество в целом – мы все замешаны в этом преступлении против знаний. С первого дня в школе мы направляли девочку в сторону этого идола и учили ее измерять свой прогресс оценками, баллами и наградами. Мы внушали, что ее потенциал привязан к интеллекту, что интеллект важнее характера. Мы учили ее гордо приносить домой пятерки, трофеи с конкурсов и зачисление в университет и, сами того не желая, внушили ей, что нам, в общем-то, все равно, каким образом она их получила. Мы научили ее цепко держаться за свое совершенство в учебе и внеклассной работе – и заодно убедили, что, когда становится трудно, лучше бросить, чем рискнуть замарать свою прекрасную репутацию. А главное, мы научили ее бояться провала, и этот страх разрушил ее любовь к знаниям.

Я видела перед собой озабоченную мать с карандашом наготове, в ожидании крупиц мудрости от меня, и мучительно искала способ объяснить, что ежедневные напоминания об оценках и баллах не только закрепляют зависимость Марианны от матери, но и учат девочку верить, будто внешнее поощрение гораздо важнее тех усилий, которые она вкладывает в свое образование. Марианна так стремится угодить родителям, что жажда их признания вытеснила былую любовь к знаниям.

Опека этой матери рождается из любви, в этом нет никакого сомнения. Она желает детям самого лучшего, и в то же время то, что она делает, чтобы воодушевить их на подвиги по дороге к счастью и почестям, может помешать их будущему успеху.

Марианна – очень умная девочка, и мать ей каждый день об этом напоминает. Однако Марианну не хвалят за прилежание и старание, которые она вкладывает в решение сложной задачи по математике или изучение замысловатой научной теории. Если ответ не сходится или идея оказывается неудачной, значит, она потерпела поражение – независимо от того, чему научилась в процессе борьбы. Но, вопреки страхам ее матери, в этих сложных ситуациях Марианна на самом деле многому учится. Она учится творчески решать задачи. Учится прилежанию. Учится дисциплине и терпению. Однако, поскольку девочка до смерти боится провала, она стала все чаще избегать риска. Марианна знает, что, стоит попытаться сделать что-то новое или сложное, у нее может не получиться, а поражение покажет, что она не такая уж умная, как ей постоянно говорят. Лучше не рисковать. Разве мы это хотели получить? Детей, которые учатся на одни пятерки, но ненавидят знания? Детей, которые прекрасно «успевают», но слишком боятся сделать прыжок в неизвестность?

Мать Марианны многого добилась в учебе и бизнесе и знает, какую огромную роль в жизни играет тяжелый труд. Ее собственные родители давали ей свободу играть, терпеть неудачу и учиться ради знаний, но теперь, когда моей собеседнице пришло время растить детей, она забыла о ценности борьбы. Она слишком волнуется о будущих достижениях Марианны, чтобы позволить дочери самой преодолевать препятствия. Она хочет дать Марианне все и в то же время забывает, что лучшие моменты ее собственного детства рождались из азарта борьбы, из тех ситуаций, когда она самозабвенно отдавала все силы ради поставленной цели, и из поражений, и из новых попыток на пути чистой радости познания.

Я хорошо понимаю эту мать, ведь мы так похожи. Сказать ей правду трудно, потому что, во-первых, я боюсь, что она начнет защищаться и злиться, а во-вторых, я буду вынуждена признаться в тех же самых ошибках в воспитании собственных детей. Наверное, пришло время поделиться с ней собственными открытиями о том, где я сошла с верного пути, – и вместе мы сможем помочь своим детям заново открыть интеллектуальное дерзновение, радость от учебы и ту стойкость, которая им потребуется, чтобы вырасти в независимых, компетентных взрослых. Если повезет, они будут оглядываться на свое детство и благодарить нас не только за неизменную любовь, но и за готовность поставить долгосрочные потребности их развития и психики выше сиюминутного довольства, позволить их жизни быть немного сложнее сегодня, чтобы они знали, как встречать трудности завтра.

Я набираю в легкие воздуха, уповаю на лучшее и говорю ей правду.

Внутренняя мотивация – святой Грааль воспитания

И вот что я ей говорю: чем меньше мы подталкиваем детей к успехам в образовании, тем больше знаний и навыков они приобретут. Чем меньше мы применяем к нашим детям внешние поощрения, тем больше они увлекутся своим образованием ради любви к знаниям.

Все дети вступают в жизнь, движимые собственной жаждой познания, творчества и созидания. Когда малыш делает первый шаг, он делает его потому, что хочет исследовать и покорить окружающее пространство. Если и есть какой-то секрет воспитания, он в том, чтобы не дать детям утратить этот порыв. К сожалению, родители и учителя основываются на той же системе поощрений, которую применяют к обезьянам и морским котикам. Она прекрасно работает в цирке, но бананы и селедка (или гаджеты и пицца) на людей не действуют. Поощрения могут принести краткосрочные результаты, но это никуда не годный стимул, когда речь идет об устойчивом интересе и любви к знаниям.

Когда я прочла об исследованиях в области поощрений, сначала в книге Дэниела Пинка «Драйв: что на самом деле нас мотивирует»[20]20
  Пинк Д. Драйв: Что на самом деле нас мотивирует / Дэниел Пинк; пер. с англ. М.: Альпина Паблишер, 2013.


[Закрыть], а затем в оригинальном исследовании психологов Гарри Харлоу и Эдварда Деси, я пришла в ужас. Почти все, что я делаю в классе и дома, крутится вокруг внешних поощрений, но работа Харлоу о мотивации обезьян заставила меня сильно усомниться в своих педагогических практиках.

В 1949 году Харлоу заинтересовался тем, что мотивирует приматов (и в конечном итоге людей), поэтому он дал восьми обезьянам, каждой в отдельной клетке, защелку, прикрепленную к куску дерева, и начал наблюдать, что они будут с ней делать. Долго ждать не пришлось: обезьянам очень нравилось играть с защелками, и они крутили их так и этак, чтобы открыть. Обезьяны открывали защелки просто ради интереса, или, по словам самого Харлоу, «исполнение этого действия приносило им внутреннюю награду». Вот и все, что нужно было обезьянам, чтобы захотеть действовать.

Осознав силу внутренней мотивации, Харлоу заинтересовался, повысит ли результат внешний стимул, например изюм.

Во второй фазе своего эксперимента Харлоу дал половине обезьян в качестве поощрения за открытие защелки изюминку. У обезьян неплохо получалось открывать защелки, поэтому, конечно же, получив награду, они станут открывать их еще быстрее, да? Нет. Обезьяны, получившие изюм, в реальности открывали защелки медленнее и реже, чем тогда, когда им не предлагали никакой награды. Что-то в этом внешнем поощрении мешало внутренней мотивации и сбивало их с толку.

Аналогия из человеческого мира проста: когда ребенок заворожен заданием, у него гораздо больше шансов проявить упорство, даже если он споткнется, даже если задача станет еще труднее, и да, даже если у него не получится с первого раза. Вспомните первые исследовательские экспедиции своего недавно освоившего передвижение младенца, ползающего по полу в большой комнате, тянущего кота за хвост и стаскивающего книжки с нижней полки. Мои сыновья приводили меня в бешенство, бросая ложки в вентиляционное отверстие в большой комнате и постоянно пытаясь самостоятельно забраться на лестницу. Тот же самый драйв, который позволяет детям выучить имя каждого божества греко-римского пантеона или научное название и место в классификации каждого динозавра, жившего в меловой период, на первых порах стимулирует их обучение в школе. Нашей целью должно быть любой ценой сохранить по мере их взросления это естественное любопытство и жажду открытий. К сожалению, методы, которые мы используем для мотивации детей, такие как поощрения, прямо противоречат тому, что поддерживает у детей увлечение и интерес. Проще говоря, если вы хотите, чтобы ребенок перестал делать домашнее задание, платите ему за хорошие оценки.

Однажды, много лет назад, у меня была ученица, у которой, по словам отца, «возникли проблемы с грамотностью». Что бы они ни делала, она никогда не могла справиться с диктантом из десяти слов, заданных на неделю. За большинство заданий она получала четверки, но эти досадные двойки по правописанию постоянно отбрасывали ее в сторону четверки с минусом. В конце концов в году вышло именно четыре с минусом, и родители были вне себя от гнева. Не на девочку, а на меня. Они потребовали срочной встречи со мной и попросили о присутствии представителя руководства школы. На встрече они очень четко дали всем понять, что их дочь не из тех, кто получает в году четверки с минусом. Ее мать объяснила, что, несмотря на всю возможную поддержку, у дочки просто от природы проблемы с орфографией и ее нельзя за это наказывать. Встреча продолжалась около полутора часов, и львиную долю этого времени меня бранили за то, что я никуда не годный учитель, а также предупреждали, что я своими действиями снижаю самооценку их дочери настолько, что каждый четверг она плачет накануне пятничной проверочной работы.

Я пустила в ход все навыки общения с родителями: я слушала, старалась сохранять расслабленный язык тела и проявлять эмпатию к их фрустрации. А еще я кое-что им пообещала. Я сказала, что, если они согласятся с этой четверкой с минусом в году и начнут поощрять усилия дочери, а не ее оценки, возможно, они обнаружат, что этот кризис обернется одним из лучших моментов в ее жизни. Не сказать, чтобы это на них подействовало. Они ушли с той встречи весьма рассерженными на то, что я отказалась изменить оценку, а я осталась в смятении и очень недовольная тем, что придется снова учить их дочь в следующем году. Но я надеялась, что кое-что из моих советов все-таки найдет у них отклик и что в один прекрасный день мы все посмеемся над этой четверкой с минусом.

Следующей осенью девочка вернулась в школу со свежим задором и желанием учиться. Что бы ни произошло у них дома за лето, это сработало. Она тщательно готовилась к проверкам правописания и начала год с оценки 10 из 10. Успехи продолжились и дальше, и где-то через месяц, дежуря в читальном зале, я в очередной раз проверила ее работу и поздравила ученицу с высшим баллом. Я указала на корзину для бумаг и подняла брови, молча вопрошая: «Тебе нужна эта работа или бросить ее в макулатуру?» Девочка подошла к моему столу за диктантом и сказала: «Я должна показать его родителям, а то не получу свои десять долларов».

Ого! Она получала десятку за каждый высший балл. Меня это несколько покоробило, но, в общем-то, что тут такого? У ее родителей хватало денег на еженедельные диктанты, у школьницы появились деньги на расходы, а ее «проблемы с грамотностью», похоже, остались лишь неприятным воспоминанием. Кроме того, она была счастлива. По-видимому, договор устраивал всех и даже приносил результаты. Некоторое время. Через несколько недель после каникул оценки по правописанию снова снизились. Я уточнила – и да, родители все еще предлагали ей десять долларов за каждый высший балл. Она сказала, что в этом году у нее очень много занятий, но пообещала, что дотянет балл по правописанию до прежнего уровня. Только эти оценки так и не исправились, и учебный год она закончила примерно на том же уровне, как и прошлый.

Итак, что же пошло не так? Если десять долларов были таким хорошим стимулом первые пару месяцев, почему же поощрение перестало работать? Здесь играют роль несколько факторов. Во-первых, награды не работают, потому что люди рассматривают их как попытку контролировать поведение, подрывающую внутреннюю мотивацию. Во-вторых, люди более склонны проявлять упорство в решении задач, возникших из их свободной воли и личного выбора. Имея перед собой выбор: делать то, что они «обязаны», или что-либо другое, – большинство людей решат его в пользу того, что является плодом их автономии и самоопределения.

Психолог Эдвард Деcи, автор книги «Почему мы делаем то, что делаем: понимание внутренней мотивации» (Why We Do What We Do: Understanding Self-Motivation), распространил эксперименты Гарри Харлоу по внутренней мотивации у обезьян на человека. Деси попытался понять, почему маленькие дети настолько очевидно движимы любопытством и желанием понять окружающий их мир и почему этот внутренний порыв часто утрачивается старшими детьми. «У меня возникла мимолетная (и, разумеется, кощунственная) мысль, что, возможно, всему виной были именно те поощрения, правила и распределение по успеваемости, которые так широко используются для мотивации школьников, поскольку они способствовали не радостному возбуждению от познания, а печальному состоянию апатии»[21]21
  Edward Deci. Why We Do What We Do: Understanding Self-Motivation. New York: Penguin, 1996. P. 31.


[Закрыть].

Чтобы разоблачить виновных и доказать свою теорию, Деси было необходимо заведомо интересное задание и несколько испытуемых. Он нашел кубики сома компании Parker Brothers, «самую лучшую головоломку-кубик в мире», и немедленно «подсел» на эту головоломку и чувство удовлетворения от решения задачи. По мнению Деси, разгадывание этой головоломки вызывало азарт, и он заметил, что крутит кубики в голове даже тогда, когда уже давно не держит их в руках. Затем он пригласил испытуемых студентов в свою лабораторию – решать головоломки. Некоторые из них получали доллар за каждое решенное задание, а другие ничего не получали, кроме внутреннего чувства удовлетворения. После того как подопечные одолели несколько этапов, Деси вышел из комнаты на восемь минут, якобы для заполнения документов, и студенты остались наедине с игрой и несколькими журналами. В течение этих восьми минут ученый незаметно наблюдал за тем, как они проводят свободное время. Студенты, которым платили за решение головоломки, гораздо реже возились с ней, а те, кто не получал денег, продолжали играть просто ради личного удовольствия. По мнению Деси, деньги не мотивируют, поскольку контролируют человека, а контроль подрывает чувство внутренней мотивации.

Проведя еще несколько исследований, Деси пришел к выводу, что практически все, что человек рассматривает как контроль над собой, вредит долгосрочной мотивации, а значит, мешает обучению[22]22
  Edward Deci. Why We Do What We Do: Understanding Self-Motivation. New York: Penguin, 1996. P. 31.


[Закрыть]. Хотите стоять над душой у детей, проверяя, что они нигде не забыли хвостик у буквы в прописях? Это вредно. Чувствуете непреодолимое желание навязывать им свои цели в обучении? Вредно. Руки чешутся установить сыну срок, к которому он должен закончить черновик проекта по биологии? Вредно.

Не верите? Проведите простой эксперимент. Войдите в детскую и предложите ребенку поиграть вместе в лего. Если вы согласны играть по его правилам, все будет хорошо. Однако, если вы начнете навязывать свои цели или попытаетесь придать проекту новое направление, основываясь на своих желаниях или потребностях, всякое веселье прекратится очень быстро. Ребенок или утратит интерес, или разозлится, но в любом случае все закончится. Самый простой способ убить интерес ребенка к игре, теме или эксперименту – это навязать ему свою волю.

Что же делать родителю, если подкуп, надсмотр или навязывание своих целей и сроков запрещены? Хотите верьте, хотите нет, ответ, каким бы противоестественным он ни казался, – отойти в сторону. Верните детям контроль и автономию, которых они так жаждут, даже если это значит, что какое-то задание или ситуация окажутся для них проблемой. В эксперименте, основанном на первоначальных результатах исследования с кубиками сома, Деси предложил половине испытуемых головоломки на выбор, и, предсказуемо, та половина, которой дали выбор, дольше играла и оценивала свое удовольствие как более интенсивное, чем те, кому в выборе было отказано[23]23
  Edward Deci. Why We Do What We Do: Understanding Self-Motivation. New York: Penguin, 1996. P. 33.


[Закрыть]. Как только ваш ребенок сможет работать самостоятельно, и, может быть, даже немного ранее, чем он сделается полностью независим, предоставляйте ему выбор. Это известная – и прекрасная – стратегия для двух-трехлеток, которые находятся на той стадии развития, когда у них еще очень мало власти над своим миром, а потребность в автономии в то же время велика. Предлагая хотя бы ограниченный выбор (хочешь надеть синие или красные кроссовки?), мы создаем у детей впечатление, будто они контролируют ситуацию, не давая им слишком много власти, что привело бы к анархии и хаосу.

Дайте детям школьного возраста власть и автономию в вопросах того, где, когда и как делать домашнее задание, и позвольте им контролировать другие важные аспекты их жизни, например выбор друзей, обязанности по дому и спортивные занятия – темы, о которых мы поговорим в последующих главах. Поставьте им непререкаемые условия, например: «Домашнее задание надо сделать тщательно и вовремя» или «Ты должен быть дома к десяти вечера, а если что-то мешает тебе прийти вовремя, ты обязан позвонить». После того как эти требования четко сформулированы, старшим детям следует предоставить свободу самим определять конкретный способ и стратегию их исполнения. Когда есть договоренность, что домашнее задание будет сделано хорошо и вовремя, вопросы «где», «когда» и «как» должны оставаться на усмотрение исполнителя.

Не волнуйтесь; это не значит, что учителя и родители не смогут оказать никакого влияния на учебу детей. Это просто значит, что нам необходимо отставить свою нынешнюю стратегию и подойти к задаче творчески. Не хочу врать: применить эти знания в школе было непросто. Я обожаю стоять у доски и диктовать своим ученикам все «когда», «где» и «как», задавая им тщательно продуманные задания и оценивая их работу, только если она сдана в должный срок. Я преподавала так десять лет, но исследования Деси подвигли меня на то, чтобы несколько изменить стиль и посмотреть, что будет. К счастью, учителя по всей стране переходят на проектное обучение, при котором ученики ставят перед собой проблемы или вопросы из реальной жизни и затем пытаются их самостоятельно решить. Ученики определяют масштаб, цели и этапы проекта и поэтому получают реальное чувство контроля над своим обучением. Первые шаги, когда я передавала бразды правления ученикам, оказались обнадеживающими, и тогда я взяла за основу работы Деси. Чем дальше я отходила на второй план и позволяла ученикам определять подробности собственных проектов, проверок и обучения, тем активнее становилось их участие. Я была вынуждена перевернуть свой образ мыслей с ног на голову, но, когда я увидела, с каким энтузиазмом ребята стали относиться к учебе в школе, я поняла, что должна попробовать эту новую стратегию дома, со своими детьми.

Я взяла основные положения, почерпнутые у Деси, выделила время для разговора один на один с мужем и все ему объяснила: если внутренняя мотивация появляется, когда дети чувствуют себя автономными, компетентными, а также на связи с людьми и окружающим миром, именно эти три потребности должны определять наш стиль воспитания.

Автономия: когда дети выясняют, что полагаться на себя – приятно

Автономия и независимость – вещи похожие, но корни слов обнаруживают ключевое различие. «Независимость» – антоним «зависимости», а «автономия» – нечто большее. Слово происходит от греческого «авто», что означает «сам», и «номос», что значит «обычай» или «закон», поэтому, чтобы быть автономным, ребенок должен усвоить внутреннюю систему правил независимой жизни. Чтобы дать этой системе самоуправления сформироваться, родители должны помочь детям сформулировать принципы, на основании которых они смогут решать проблемы и мыслить творчески, придерживаясь при этом устойчивых правил поведения. Когда родители слишком контролируют детей, те склонны не думать о том, почему и как они действуют в мире. У них остается лишь выбор, соблюдать или не соблюдать наши правила. Когда детям оставляют больше власти над их миром, который тем самым «изымается» из нашей сферы влияния, у них появляется больше шансов принимать серьезные решения, основанные на правилах. На самом деле для родителей это двойной выигрыш, поскольку автономия порождает автономию. По мере того как дети понимают, что их мир находится в их власти, они хотят еще больше власти и становятся более ответственными.

Хотя исследования внутренней мотивации показывают, что попытки контролировать детей снижают их чувство автономии, это не означает, что мы не должны ничего требовать. Как раз наоборот. Дети любого возраста нуждаются в ограничениях и руководстве со стороны родителей и учителей. Без ограничений наступает хаос, а хаос в классе или дома не способствует познанию. Я провела немало времени на уроках своих коллег и знаю: когда учитель не умеет поддерживать порядок в классе и не задает высоких стандартов поведения и отношений, ученики обычно становятся нервными, рассеянными и невнимательными. В тех классах, где учителя поддерживают уважение к образовательному процессу и четко формулируют свои требования, ученики могут успокоиться и сосредоточиться на учебе.

Один из способов, с помощью которого родители и учителя пытаются контролировать детей, – награды (взятки, подарки, деньги и даже словесная похвала) в обмен на результаты. Как мы уже видели на примере ученицы, которой платили за высший балл по диктанту, вознаграждения за хорошую учебу работают только в краткосрочной перспективе. Какова ваша цель – пятерка на контрольной по алгебре в следующую пятницу или интерес ребенка к математике на долгие годы?

Я знаю, эту информацию трудно принять. Вознаграждение за результат – это американский путь, капитализм в действии, за всё в жизни нужно платить, ведь так? В старших классах школы мы проходили по биологии, что, когда Беррес Скиннер поощрял своих лабораторных крыс за нажатие на рычаг, это работало. Крысы нажимали рычаг снова и снова, и так ученый доказал, что животные продолжают выполнять определенное задание до тех пор, пока получают поощрение. И все же когда для стимулирования поведения используется вознаграждение, возникает серьезная проблема. Животные продолжают производить определенные действия до тех пор, пока получают вознаграждение. Но, как отмечает Деси, когда вы в последний раз видели морского котика, удерживающего на носу мячик, – без дрессировщика, стоящего рядом с рыбкой наготове? Нет рыбки – нет трюка. Награды «работают» для повторяющихся, несложных или скучных заданий, но, когда речь идет о творчестве и нюансированном обучении, такие стимулы никуда не годятся. Одно из моих любимых исследований на эту тему уже в заголовке прекрасно резюмирует влияние денег на обучение: «Деньги способствуют укреплению памяти, но только для однообразного материала»[24]24
  K. Murayama, C. Kuhbandner. Money Enhances Memory Consolidation – But Only for Boring Material // Cognition. 2011. Vol. 119. № 1. April. P. 120–124.


[Закрыть].

Давление в виде контроля – самое разрушительное, что родители и учителя могут сделать в сфере обучения детей. В какой бы форме этот контроль ни осуществлялся: угрозы, подкуп, сделки, надзор, навязанные цели, оценки и даже поощрения и похвала, – он враг автономии. И мы, родители, этим грешим. Раскрываю перед вами все карты: у нас на холодильнике висит список домашних обязанностей, и на этом же холодильнике лежит любимая игрушка моего сына, мягкое существо по имени Вонючка, в настоящий момент взятое в заложники до тех пор, пока Финн не уберет свою комнату, отчего он прямо-таки в ярости. В момент отчаяния я малодушно прибегла к арсеналу старых родительских трюков и решила отобрать у сына Вонючку, а теперь, когда это уже сделано, приходится держать слово. Воспитание детей – тяжелый труд, и даже те из нас, кто в теории знает, что работает, а что нет, становятся жертвами старых привычек. Но при всем при том исследование Деси и других ученых четко доказало: любая стратегия, подрывающая автономию, скорее всего не сработает, если ее цель – долгосрочное обучение.

У стимулов в виде вознаграждений есть еще один недостаток: они снижают креативность и готовность рисковать. Когда на кон поставлена награда, акцент делается на конечном результате, поэтому какой смысл в творческом подходе? Если мои ученики знают, что получат iPod за пятерку, они пойдут к этой пятерке самым коротким путем, потому что не захотят рисковать гаджетом. Ученик, которого мотивирует сам процесс решения задачи и интеллектуального поиска, учится ради обучения, а если при этом на него свалится еще и пятерка или iPod – прекрасно! Вот почему эпизодические поощрения могут работать даже тогда, когда регулярные, ожидаемые награды не действуют. Восторг и удивление от награды, когда ее совсем не ожидали, может стать замечательным толчком для мотивации, но опять же только тогда, когда это не является регулярной практикой.

Отучение детей от системы поощрений за результаты не происходит за один день, особенно если «за все надо платить» стало вашей привычной воспитательной стратегией. Помните о дрессированных морских котиках и будьте готовы к тому, что то поведение, которое вы вызывали с помощью наград, вполне может прекратиться с исчезновением таковых. Скорее всего, в краткосрочной перспективе это расстроит и вас, и ребенка, поэтому, возможно, стоит поговорить со старшими детьми и объяснить, с какой стати вы меняете систему, к которой они привыкли. Дети копируют ваше поведение и отношение к неудачам. Убедитесь, что они знают: вы в самом деле уверены, что обучение рождается из провалов, – и воодушевите их рассматривать неудачи в том же ключе. Энн Собел, профессор кинематографии и режиссуры в Северо-Западном университете в Катаре, придумала способ бороться со склонностью своих студентов выбирать самые спокойные пути, встроив риск и неудачу в свою систему оценки. «Я говорю студентам, что, если они попытаются реализовать сложный проект, я приму это во внимание, выставляя оценку, даже если фильм не дотягивает до их первоначального видения»[25]25
  Anne Sobel. How Failure in the Classroom Is More Instructive than Success // Chronicle of Higher Education. http://chronicle.com/article/How-Failure-in-the-Classroom/146377/. Accessed 2014, May 5.


[Закрыть].

Теперь я осознанно стараюсь давать пример конструктивной и гибкой реакции на неудачу. Я признаю свои ошибки и честно рассказываю о тех случаях, когда мои методы и приемы не принесли пользы ученикам. Именно такие признания приводят к лучшим моментам сотрудничества и самой высокой продуктивности. Детям нужно понимать, что ошибки – просто часть моего учительского роста, что на самом деле образование никогда не прекращается. Показывать пример – мощная образовательная стратегия, гораздо более действенная, чем предложить ребенку iPod или десять долларов.

Почему-то мне было легче признать свои ошибки в классе, чем у себя дома. В пылу спора с сыном-подростком или в тот момент, когда я начинала разбираться с каким-то домашними обязанностями, которые вышли из-под контроля, я начинала упираться, даже если знала, что неправа. Мне пришлось усмирить гордыню, признать промахи, показать детям, что я обладаю мужеством совершать ошибки, прямо смотреть им в глаза, усваивать уроки и двигаться дальше.

Когда мы с мужем перестали размахивать перед детьми приманками, мы решили попробовать другой способ, который я давно применяю на работе: постановку целей. В средних классах моей бывшей школы используется система менторства: учителя встречаются с учениками раз в неделю, чтобы помочь им поставить себе цели, касающиеся всей их жизни – от учебы до взаимоотношений с людьми и почерка. Я думаю, что для детей цели реально работают, потому что это поощрения, которые остаются исключительно во власти самого ребенка. Иногда, когда я чувствую, что моим подопечным не помешало бы взбодриться, я обсуждаю с ними возможность начать с чистого листа с новыми целями на семестр. Например, одна из моих подопечных поставила себе цель преодолеть стеснительность, и мы разработали план, как она подойдет к учителям и попросит о помощи других взрослых. В течение семестра она добилась огромного прогресса, потому что это была именно ее цель, которой надо было достичь согласно ее параметрам, и, если бы у нее не вышло, что из того? За эти неудачи она отчитывалась бы только перед самой собой. Поставленные ребенком цели – практически самое безопасное место, где он может потерпеть неудачу. Если дети ставят цели сами себе, со сроками и критериями по собственному разумению, тогда неудача не станет сокрушительным поражением. Цели можно менять, подгонять под обстоятельства или даже откладывать их исполнение, например, до следующей недели. Для детей, которые особенно боятся и нервничают из-за возможного провала, цели становятся личным пространством, где можно поверить в себя, рискнуть, потерпеть неудачу и попробовать снова.

Если мы действительно хотим, чтобы наши дети трудились для долгосрочных целей, эти цели должны быть их, а не нашими. Недавно одна моя подруга осознала это, когда ее сын умолял позволить ему перестать заниматься на фортепиано: «Мам, мне кажется, играть на фортепиано – твоя цель, а не моя». Об этом не так легко помнить, особенно когда у ученика проблемы, но, чтобы цель сработала, ребенок должен считать ее своей.

Подростки могут противиться постановке целей, особенно если до сих пор вы злоупотребляли родительским контролем (кажется, в первые пару раз, когда я поделилась со старшим сыном этой идеей, он высмеял ее целиком и полностью). Однако стоит детям понять, что вы действительно оставили прежние привычки и хотите помочь им достичь их собственных целей, доверие к вашим побудительным мотивам вернется. И помните: обсуждение целей не обязательно должно выглядеть как деловая встреча. Лучший стиль – неформальный, спокойный, в естественной обстановке. Мои самые любимые разговоры происходят в машине, на прогулке и в те моменты, которые возникают, когда их меньше всего ожидаешь. Подростки не всегда готовы слушать и разговаривать, и иногда нам ничего не остается, кроме как пойти им навстречу и общаться тогда, когда они окажутся в подходящем расположении ума и сердца.