Текст книги "Соблазн"

3

Через два дня после вечеринки Патрик принял телефонное послание для Стиви, пока она в перерыв ходила поесть: лимузин приедет за ней в этот вечер ровно в семь часов.

– А это звонил Самсон? – жадно спросила Стиви. Она все до подробностей рассказала Патрику про памятную для нее вечеринку.

– Нет. Какой-то прилипала.

– А можно мне что-нибудь взять напрокат из одежды? – взмолилась Стиви. – Самсон обращает особое внимание на то, как люди выглядят…

Патрик без особой охоты кивнул, и Стиви жадно повернулась к одной из полок.

– Детка, – процедил Патрик, медля, чтобы подобрать подходящие слова. – Этот парень, Лав… Я слышал разные вещи…

Стиви вытащила красную шерстяную накидку с капюшоном, отделанную по краям черным узором.

– Конечно, я знаю, что ты не глухой, Пат, – рассеянно произнесла Стиви. – Ведь я бубнила про Самсона целых два дня. Он фантас…

– Нет, Стиви, я имею в виду… Ну, знаешь, вокруг нас есть люди, которые прочно связаны с наркотиками, торгуют там и прочее… Они говорили о Лаве. Я слышал, что с ним действительно плохо. И мне бы не хотелось, чтобы ты… бросалась туда очертя голову, понимаешь?

Стиви старалась не обращать на него внимания. Ей не хотелось, чтобы кто-то портил ей удовольствие от предстоящей встречи с Самсоном.

– Эй, – сказала она легкомысленно, – разве не ты говорил мне, чтобы я вышла замуж и обзавелась жильем. Ну, может, Самсон и есть мой парень…

Неожиданно Патрик схватил ее за руку и больно крутанул. Его черные глаза впились в нее.

– Черт побери, Стиви, послушай меня. Я забочусь о тебе, понимаешь? Дьявол, ведь ты почти ребенок… – Увидев, как на лице Стиви зреет протест, он торопливо добавил: – Конечно, конечно. Ты прошла через многое. Но, Стиви, ты ведь хорошая девчонка. У тебя есть и душа, и мозги – живи ими, и из тебя что-нибудь получится. Я даже думаю, что мог бы когда-нибудь взять тебя в партнеры. А если свяжешься с таким парнем, как Лав, то просто не знаю, что случится. Либо он вытянет из тебя все соки и отправит на тот свет, либо свихнешься и потеряешь человеческий облик.

Тронутая пылкой заботой Патрика, Стиви улыбнулась:

– Спасибо, Патрик. Но все о'кей. Я не знаю, что ты слышал, но Самсон просто большой ребенок. Он любит игрушки, вот и все. Для него все забава. Люди, его искусство. Могу поклясться, что он сегодня возьмет меня… в зоопарк, либо на игровую площадку, либо покупать мороженое.

– Ты так думаешь… – сказал Патрик с насмешкой.

– Я это знаю. И, Патрик, я такая придавленная и одинокая в этом городе, что тоже хочу получать удовольствие.

Патрик медленно покачал головой, подчиняясь ее аргументам.

– О'кей, детка. Но в ту самую минуту, когда все перестанет казаться тебе забавным, смывайся, ладно?

– Конечно. Почему бы и нет?

Он выждал паузу, словно собираясь дать ей ответ. Но затем отправился куда-то, крикнув ей через плечо:

– Видишь те туфли, из кожи аллигатора, которые только что поступили? Они будут замечательно выглядеть вместе с той накидкой.

В тот вечер лимузин отвез их прямиком на Мэдисон-сквер-гарден, где следующие два часа они веселились очертя голову, играя в кникс. После этого Самсон отвел Стиви вниз в гардероб и представил Реду Холтцману как свою «давным-давно потерявшуюся сестренку».

В оставшиеся дни недели каждый вечер проходил почти так, как она предсказывала, – в удовольствиях, детских удовольствиях. Стиви чувствовала себя так, будто произнесла: «Сезам, откройся!» – и вошла в заколдованное королевство, уносившее ее подальше от унылого рабочего дня и убогости Ист-Севент-стрит на новые и разные арены каждый вечер.

Во вторник ее гороскоп был составлен личным астрологом Самсона Чармейном. И когда выяснилось, что «звезды» Стиви совместимы со звездами Самсона, он торжественно объявил Милую Стиви Найт постоянной посетительницей Забегаловки, затем отвел ее в свою любимую гостиную с мороженым, чтобы отпраздновать это событие сладким блюдом из бананов. В среду" они побывали на премьере нового мюзикла с Лорен Бейкел, а потом на приеме у «Сарди». Хотя люди поголовно обращали на них внимание, когда они были вдвоем, из-за Самсона, с его яркой внешностью и точно рассчитанной манерой поведения, Стиви чувствовала, что и она тоже была своего рода маленькой звездочкой, освещенной его ярким сиянием. На следующее утро в «Дейли ньюс» появилась фотография, где Самсон стоял возле Бейкел, а Стиви рядом с ними. В подписи она была названа всего лишь «красивой подружкой» Самсона Лава. И все-таки отведав даже этот слабый вкус славы, Стиви почувствовала себя преобразившейся, словно Золушка, – с той лишь замечательной разницей, что когда для нее наступала полночь, то это бывал всего лишь перерыв, а не конец.

Вечером в четверг развлечением служила игра а хоккей – они веселились и кричали изо всех сил. А в пятницу Самсон даровал ей одну из самых высоких почестей, призвав Стиви на приватный китайский ужин в Забегаловке, где он объявил, что она будет его партнершей на торжественном открытии его новой выставки в галерее «Кастелли». Тогда же он отвел ее в свою гардеробную комнату. Поставив Стиви перед зеркалом, занимавшим всю стену, он стал рыться на многочисленных полках и вешалках, отбрасывая одно красивое платье за другим. Глядя на него, Стиви была изумлена количеству дорогих одежд, которые он просто отпихивал в сторону.

– Откуда все эти вещи? – спросила она.

– Я коллекционер, Милая Стиви, – заявил он с гордостью. – Если я вижу что-нибудь красивое, то приобретаю его. Иногда покупка оказывается полезной, а иногда на нее просто приходится смотреть и любоваться. А!.. – Он вытащил бесценное платье, сделанное целиком из черных перьев марабу. Не раздумывая ни минуты, он схватил ножницы и отхватил примерно половину платья, оставив всего лишь крошечное мини.

– Вот, – заявил он с удовлетворением, – теперь нам нужна накидка. – Из длинного шкафа с мехами он выбрал накидку с капюшоном из белого горностая. – Драматично, тебе не кажется? Как раз подходит для открытия. – Так шло и дальше. К наряду добавились черные шелковые чулки, черные замшевые туфли – казалось, у него есть все и всех размеров – и, наконец, нитка жемчуга, который свисал до ее бедер, даже когда ее немного укоротили. – Что ж, так будет неплохо, – сказал он наконец.

– А что ты наденешь?

С улыбкой чеширского кота Самсон повторил одну из своих любимых проповедей:

– Это уж мое дело – знать, а твое – увидеть.

– Ох, да ладно, – проворчала она. – Неужели тебе всегда нужно держать себя с такой важностью?

Его тон внезапно стал жестким.

– Да, это так, Милая Стиви. Это кардинальное правило Забегаловки, и никогда не забывай его. Во-первых, в-последних и навсегда, Самсон всегда на посту.

В этом заявлении было столько детской нетерпеливости, что Стиви едва не засмеялась. Но тон его голоса свидетельствовал, что он абсолютно серьезен, поэтому она послушно ему кивнула.

После этого Самсон улыбнулся и похлопал Стиви по щеке.

– Славная девочка… Пожалуй, я в конце концов разрешу тебе поглядеть мой костюм пораньше. – Он исчез в глубине своей огромной гардеробной.

Пока Стиви ждала, она внезапно подумала про адмирала, про то, как он тоже любил отдавать приказы. Но Самсон был другим. Ну и что, если ему нравилось командовать людьми вокруг себя? К ней Самсон относился хорошо; он уже сделал для нее больше, чем родители за всю их жизнь.

– Вуаля! – Самсон торжественно вышел, облаченный в древний черный фрак с красными обшлагами, белую плиссированную шелковую рубашку, заколотую бриллиантовыми запонками, и черную накидку с капюшоном и подкладкой из красного шелка. С величественным видом он набросил капюшон на лицо, его серебряные кошачьи глаза сверкнули озорством.

Стиви хихикнула:

– Ты похож на графа Дракулу.

Самсон откинул капюшон, и на какой-то момент Стиви испугалась, что сказала что-то не то.

– Хм-м, граф Дракула, – размышлял он вслух, – известный также как Влад Жестокий… князь тьмы, смертельный, но мудрый… мастер эротики, но при этом глубоко одинокий. Мне нравится это, Милая Стиви. Твое замечание мне очень нравится. – Схватив руку Стиви, он поцеловал ее, а затем для пробы укусил ее в запястье.

– О-ох! – взвыла она не столько от боли, сколько развеселившись. – Прекрати, или я вобью кол в твое сердце!

– Ах, сначала ты еще найди его. А если найдешь, смерть может быть интересной с художественной точки зрения, подлинная епифания. Затем, если я умру, – быстро поправил он сам себя, – если бы я умер… разумеется, я должен умереть, как и всякий другой…

Мне хотелось бы быть погребенным на манер фараонов, в большой пирамиде, которая бы возвышалась над окрестностями, со всеми своими игрушками и всеми удовольствиями, что меня окружали… и со всеми друзьями. А ты согласишься, чтобы тебя похоронили вместе со мной, Милая Стиви? Составишь мне компанию на том свете?

Неожиданно он показался таким потерянным, что у Стиви заболело сердце, и ей захотелось его утешить.

– Конечно, – сказала она, гладя его по волосам. – Я люблю тебя, Самсон.

Он сверкнул на нее глазами.

– Нет, – рявкнул он. – Нет… никогда этого не допускай, Милая Стиви.

Смущенная его реакцией, Стиви подумала, что Самсон, должно быть, неправильно ее понял, возможно, вообразил, что она чего-то добивается от него.

– Я не имела в виду то значение, – пояснила она. – Я просто сказала, что люблю тебя… ну, так, как я люблю Пип.

Он потряс головой.

– Я знаю, что ты имела в виду… Не люби никого из нас, если можешь.

– А что тут такого неправильного, если я люблю тебя и Пип?..

Самсон пожал плечами, будто устал от разговоров.

– Давай просто скажем, что будет более красиво и художественно, если ты будешь просто обожать меня и повиноваться всем моим прихотям.

Стиви замолчала. Порой казалось, что каждый в Забегаловке говорил на каком-то своем наречии, как дети, с их придуманными словами и ритуалами. И хотя она и хотела подобрать код, но часто чувствовала, что Самсон и даже Пип говорили скорее сами с собой, чем с ней.

– Боже, я снова впадаю в депрессию! – взвыл Самсон. – Зачем же, скажи на милость, ты начала говорить про любовь и смерть – такие жалкие, ничтожные и унылые вещи? Мне хотелось одеться и немного позабавиться, а вот ты все испортила. А я-то думал, что ты мне друг.

Стиви молча слушала, как неистовствовал Самсон, удивленная полнейшей переменой в его настроении. Только что они примеряли наряды и смеялись, а теперь он вдруг стал траурным и раздражительным, да еще обвинял ее в этом!

– Ну что ты тут расселась будто чурбан, – сказал он наконец. – Либо иди домой, либо сделай для меня что-нибудь полезное!

Слова показались обидными, но она проглотила это. Что поделаешь, подумала она, Самсон ведь художник, из-за этого он не похож на простых смертных и его часто невозможно понять. Уж она-то должна быть терпимой к людям, которые не похожи на большинство.

– А что я могу сделать?

– Устрой вечеринку, – сказал он. – Я прямо сейчас хочу веселиться. Позвони Пип, скажи, чтобы она собрала некоторых из наших друзей… Она знает, что нужно делать.

И меньше чем через час Забегаловка преобразилась. Стиви дивилась на такое количество гостей, даже знаменитостей, которые бросили все и ответили на призыв Самсона.

Хотя люди танцевали и пили, явно довольные своим времяпрепровождением, эта вечеринка сильно отличалась от той первой, на которой она побывала, – сейчас все было сумрачней и интенсивней, меньше чувствовалось игры. Настроение гостей Самсона, казалось, отражало его собственные чувства.

Очень скоро воздух стал спертым и сизым от дыма. Первая партия «Дримленд Экспресс» моментально исчезла из чаши для пунша, будто гостям не терпелось отбросить запреты и полететь на другую планету.

– Наш малыш капризничает? – поинтересовалась Пип, когда приехала.

– Прямо и не знаю, что с ним, – честно ответила Стиви. – Совершенно неожиданно он стал таким… злым, и я даже не могу сообразить, что такого я сказала…

– Дело не в тебе, – возразила Пип. – Просто Самсон впал в одно из своих настроений. Помнишь Джекилла и Хайда?

Объяснение показалось совершенно неубедительным. Стиви не хотелось так думать. Какие могли быть причины того, что сначала Самсон был ей другом, а через минуту уже вел себя будто жестокий незнакомец? У нее перехватило дух, когда она увидела, как он беспокойно бродит по этажу. И она почувствовала облегчение, когда, подойдя к ней, он удостоил ее одной из своих сладчайших улыбок.

– Не хочешь ли потанцевать, Милая Стиви? Она кивнула и шагнула к нему, но его глаза куда-то устремились, обшаривая углы своего частного королевства.

– Ах да, – пробормотал он, – я полагаю, что Пол сделает это весьма успешно. – И томным мановением руки он подозвал Пола Максвелла. – Я возлагаю огромные надежды на Пола, – сказал он, – думаю, что у него большой потенциал… как и у тебя, Милая Стиви.

Пол не счел странным, когда Самсон велел ему потанцевать со Стиви, и она позволила отвести себя на танцевальную площадку, а Самсон отошел в сторону и стал наблюдать. Пол танцевал хорошо; тело докера двигалось грациозно, и Стиви старалась подлаживаться под него.

– Я все время смотрю на тебя, – сказал Пол, проводя рукой по ее обнаженному плечу.

Стиви подавила содрогание.

– Самсон считает, что мы составим интересную пару, – продолжал Пол. – Я тоже такого же мнения.

Стиви хотела сказать ему что-нибудь грубое, но сдержалась. Зачем оскорблять Пола Максвелла? Какое имеет значение, что он думает? Она может установить собственные границы того, что ей следует делать, чтобы угодить Самсону. Она закрыла глаза и отключилась от лица Пола, покачиваясь в синкопированном ритме одной из последних песен «Уандерс», прищелкивая пальцами, когда Канда Лайонс завывала: «Скажи, что любишь меня, почему ты меня обижаешь, у-гу-у, угу-у…»

Открыв глаза, она увидела, что к ним присоединилась Пип, образовав триаду; она залихватски встряхивала рыжей гривой, а ее черные глаза сверкали от возбуждения. Когда музыка сменилась на медленный танцевальный темп, она утащила Стиви прочь, небрежно махнув в сторону Пола, как бы прощаясь с ним. – Пошли со мной, Стиви… Самсон участвует, и ты была вызвана.

Стиви молча последовала за ней, чувствуя себя послушником, призванным на какой-то таинственный языческий обряд посвящения. Она не поняла, что сказала Пип, однако, если это означало участие в каких-то новых занятиях вместе с ее друзьями, она не могла отказаться.

Личные покои Самсона казались спокойными, звуконепроницаемыми для шума вечеринки и музыки. Самсон, уже в ночной рубашке, удобно устроился в гнезде из подушек. Он похлопал рукой с обеих сторон, указывая, чтобы Пип и Стиви присоединялись к нему. Не говоря ни слова, он открыл большую металлическую коробку, украшенную сценами и логограммами Всемирной выставки, и предложил им. Пип выбрала себе эскатрол и проглотила под бокал шампанского из серебряного ведерка.

– В чем состоит твое удовольствие, Милая Стиви? – спросил он.

Стиви уставилась на радужный набор наркотиков. Она не имела ничего против спиртного, даже принимала пару раз стимулирующие таблетки, которые брала у Пип, когда уставала, но вот это выглядело гораздо более серьезным – таблетки, порошки, шприцы… Стиви нерешительно глядела на этот ассортимент.

– Ты в первый раз? – Тон у Самсона стал более оживленным. – Тогда все будет совершенно по-особому. – Глядя прямо в ее глаза, он спросил спокойно: – Ты доверяешь мне? Стиви кивнула.

Самсон отодвинул коробку в сторону, протянул руку за изголовье кровати и извлек маленькую металлическую емкость, в которой были приделаны трубка и пластиковая маска. Медленно, нежно он надвинул маску на лицо Стиви.

– Дыши… приятно и без напряжения. Вот так, Милая Стиви, просто продолжай дышать и жди волшебства.

Словно с большого расстояния она услышала хихиканье, а затем взрыв смеха. Это был ее собственный голос, что насмешило ее еще больше. Бояться было нечего, совершенно нечего. Она чувствовала, будто плывет по воздуху, словно была легче воздуха. Она закрыла глаза и почувствовала, как парит все выше и выше.

– Достаточно, – слишком скоро сказал Самсон, его голос звучал отдаленно и слабо. Но Стиви не стала протестовать. Она чувствовала себя так, будто вся растаяла, а он был волшебником, благодаря которому все это произошло.

Теперь он держал сверкающую иглу, тонкую и острую, и улыбался ей.

– Сожми кулак, – приказал он. Но Стиви не могла. Она слишком сильно расслабилась и не могла напрячься, поэтому ему пришлось сделать это за нее. Она едва почувствовала укол иглы.

– Ничего не происходит, – сказала Стиви через полминуты.

Но в следующее мгновение золотой свет взорвался у нее в голове, а в теле начал извергаться вулкан, нагревая ее кровь до кипения, вызывая покалывание внутренностей.

– Я завидую моей Милой Стиви, – сказал Самсон, и его голос был приглушенным и далеким. – Первый раз самый замечательный, уникальный… ничего не бывает лучше него и никогда… Пип, покажи Стиви, сколько удовольствий скрывается в ее собственном теле… покажи своей подруге, как просто ей стало летать…

Она почувствовала, как с нее снимают одежды, – ощущение того, что ее тело оголяется, было восхитительным… будто она была созревшим цветком, появляющимся из бутона. Потом руки, прохладные руки скользнули по ее коже, прохладные, будто вода, попавшая на ее лепестки. Боже, неужели она была цветком? Стиви открыла глаза, поглядела на себя вниз и увидела Пип – тоже обнаженную, склонившуюся над ней; ее волосы свисали и слегка щекотали ей живот. Самсон, словно Бог, сидел откинувшись и мурлыкал что-то в знак одобрения и поощрения. Затем она почувствовала, как язык Пип лизнул ее бедра, затем забрался между ног и стал пить мед из сердцевины цветка.

– О-о, да, – мягко стонала Стиви, – да…– Словно давала разрешения на все что угодно, навсегда, для каждого. Ее плоть плавилась. Руки Пип лепили из нее тысячи новых и изысканных сенсаций. Никто и никогда еще не испытывал такого, никто не был таким, как она сейчас, вся жар, свет и ясность, вся полыхание красок.

– О, Господи… Господи, – раздался ее голос где-то в отдалении, когда она запульсировала и содрогнулась в волнах оргазма, который приходил вновь, и вновь, и вновь…

Широко распахнув глаза, она верила, что может видеть сердце вселенной. Однако, вглядевшись в тьму, разверзшуюся над ней, она увидела Самсона, плывущего над ней и Пип – словно могущественный вампир, Князь Тьмы, он парил в пространстве.

4

Стиви с трудом тащилась по сугробам грязного снега, ее дыхание вырывалось белыми облачками в морозный воздух. Пип предлагала подвезти ее, но хотя Стиви предстояло тащить тяжелую сумку, в этот вечер она решила пройтись и полюбоваться разноцветными огнями и праздничными украшениями, которые преобразили улицы окраины, словно говоря о братстве и любви. Как далеко она ушла, думала Стиви, от той ночи год назад, когда она была не чем иным, как беглянкой, не имеющей друзей.

Приблизившись к зданию Забегаловки, Стиви улыбнулась, увидев творение самого Самсона – огромный венок над входом, большой пластмассовый палец указывал на тебя прямо из середины, а под ним мигала неоновая фраза: «МИР НА ЗЕМЛЕ – ЭТО ЗНАЧИТ ТЫ!»

Красноватая металлическая дверь, ведущая на первый уровень Забегаловки, была широко распахнута, и звуки рождественских песен сладко витали в коридорах. Сцена, представшая перед глазами Стиви, напоминала мечту каждого ребенка о совершенном Рождестве. Весь этаж был украшен вечнозелеными гирляндами. Величественная ель от Дугласа, высотой по крайней мере в двадцать футов, стояла в центре, украшенная красными лентами и тысячами мигающих белых огоньков, которые напоминали настоящие свечи. Подарки в изысканной обертке горой лежали вокруг дерева в веселом изобилии. Немного поодаль Самсонов электрический поезд тарахтел по миниатюрным рельсам, а с другой стороны был устроен праздничный буфет, пиршество с индейкой, ветчиной, дичью, салатами, хлебцами, кексами и пирожными, – все это было изумительно красиво расставлено на ярко-красной льняной скатерти. Окна, выходившие на Мерсер-стрит, были распахнуты настежь. Не обращая внимания на холод, завсегдатаи Забегаловки встали в ряд, распевая рождественские песни под аккомпанемент пианино и скрипки, их голоса звучали так ясно и славно, что на глазах у Стиви появились слезы.

– Стиви! – крикнула Пип и подбежала к ней, чтобы обнять.

– Где Самсон? – спросила Стиви.

– Одевается перед выходом, где же еще? – рассмеялась Пип.

Стиви оставила свои подарки возле дерева и присоединилась к поющим у окна. Выводя вместе с хором «Мы желаем тебе веселого Рождества», она оглядела избранную группу приглашенных, чувствуя тепло их дружбы.

Как счастлива она, что оказалась одной из избранных Самсоном. Как все отличается от тех ужасных вечеринок на базе, на которых тон задавали Ирэн и адмирал.

Когда хор запел «Санта-Клаус приходит в город», появился Самсон, наряженный, как сам Крис Крингл, он восседал на старомодных санях, которые волокли два человека в костюмах оленей.

– Веселого вам Рождества! – пропел он. – Веселого вам Рождества, дети! Все вы вели себя очень, очень хорошо и теперь собирайтесь вокруг и глядите, что вам принес Санта-Клаус!

Восторг пронзил Стиви, восторг, которого она никогда не испытывала в детстве. Рождество в адмиральском доме означало для нее одну или две «полезных» вещи в магазинной обертке, замаскированных под подарок, – новая кофточка, несколько пар носков. Но это… о, это было Рождеством. Стиви налила себе чашку дымящегося пунша и уселась, скрестив ноги, на пол у елки, когда Самсон начал вытаскивать свертки из своего подарочного мешка.

– Вот прямо сразу кое-что для нашей Пип, – сказал он. – Маленькая птичка шепнула Санта-Клаусу, что это как раз то, что тебе хочется.

Пип сорвала обертку и завизжала от восторга, когда обнаружила позолоченный ящичек для пилюль, точно такой же, какой был у Самсона и которым Пип часто громко восхищалась.

Он продолжал выкрикивать имена – множество причудливых прозвищ, которые он придумал всем завсегдатаям Забегаловки.

– Особый подарок для моего старого друга Пола Максвелла… А вот этот для Беби Элен. Санта надеется, что он принесет тебе удачу с твоим новым альбомом… А это для Робин Гуда…

Стиви нетерпеливо ерзала, затем вскочила на ноги, едва Самсон выкрикнул ее имя.

– Для Милой Стиви, – сказал он нежно, вручая ей продолговатую, прямоугольную коробку, перевязанную красной атласной лентой.

– Санта понимает, что тебе пришлось долго дожидаться этого, и сожалеет…

Медленно, чтобы продлить каждый миг, Стиви открыла коробку. А там, в постельке из розовой ткани, лежала самая красивая кукла, какую Стиви только видела; лицо ее, с изысканно тонкими чертами, было сделано из нежного фарфора, а волосы мягкие и светлые. Платье сшито из розовой органцы и отделано крошечными цветочками ручной работы и розовыми лентами под стать им; маленькие туфельки ручной работы были сшиты из тонкой белой лайки и скреплялись перламутровыми пуговицами.

Была ли у нее когда-нибудь такая красивая игрушка? Все, что она могла вспомнить, так это крошечного резинового голыша, который был «конфискован» адмиралом, потому что ода один раз забыла сказать то ли «пожалуйста», то ли «благодарю вас» – что, она не могла вспомнить. Она взглянула на Самсона, и в ее глазах вспыхнуло удивление.

– Откуда ты знаешь? – изумленно прошептала она.

– Я же сказал тебе, – улыбнулся он, – что знаю все твои секреты.

– Спасибо тебе, – сказала она просто, но в этих словах звучало молитвенное подобострастие.

Когда все сокровища из мешка Санта-Клауса были распределены, Стиви взяла подарки, которые положила под елку, и пожалела, что их мало. Робея, она протянула Самсону подарок, который увидела в маленькой антикварной лавке на Бликер-стрит. Она затаила дыхание, когда он разворачивал его, и вздохнула с облегчением, когда на лице его появилась улыбка.

Это был миниатюрный «роллс-ройс», старая модель, такая, какая изображена на его первой прославившейся картине.

– Это великолепно! – воскликнул он. – Абсолютно великолепно!

Повернувшись к Пип, Стиви подарила ей старинный шарф, который нашла в «Бабушкином чердаке», шелковый, точно под цвет ее волос, с красивой белой каймой и буквой «П».

Как всегда, Пип оказалась щедрой к Стиви – и в благодарности, и в собственном подарке, – пара сережек из оникса, оправленных в золото.

– Ох, Пип, – сказала Стиви. – Я никогда не смогу отблагодарить тебя в достаточной мере. Не только за серьги… за все. Это самое лучшее Рождество в моей жизни, а ты…

– Стоп! – приказала Пип, прижав руки к ушам. – Я ненавижу все эти дешевые сантименты.

Стиви изобразила, что застегивает рот на молнию.

Самсон потерял свои белые усы, выбил пробку из первой бутылки шампанского и объявил, что ужин начинается.

Шли ранние утренние часы, когда последний кусок рождественского пирога был съеден, последний праздничный тост сказан. Стиви смотрела «Рождественскую песню» на одном из многих киноэкранов, которые установил Самсон. Другие непрерывно показывали такую праздничную классику, как «Чудо на 34-й улице» и «Жизнь удивительна». Стиви казалось, что она может смотреть сразу несколько фильмов, и ей не хотелось, чтобы эта ночь когда-нибудь кончилась.

Внезапно кто-то ткнул ее в плечо. Она оглянулась и увидела Самсона, все еще не снявшего свой костюм Санта-Клауса.

– Мы тут можем немножко похулиганить с тобой, – прошептал он очень тихо, дав ей сигнал, чтобы она шла за ним на цыпочках.

Она решила, что он отведет ее к себе в апартаменты. Хоть это происходило и нерегулярно, но все же у нее на счету было несколько путешествий на верхний этаж, за которыми следовали часы опьянения наркотиками, во время которых Пип или другая красивая женщина – светская дочь из одной из богатейших семей Нью-Йорка, жена телезвезды, – занимались с ней любовью по приказанию Самсона, а он наблюдал все это. Стиви никогда не просила сама об этом. Она чувствовала, что ее власть над собой слабела, – да и это был не тот род секса, который она предпочла бы сама, хотя ощущения были приятными, – и все-таки это была малая цена за то счастье, которое дал ей Самсон. В конце концов он был волшебником, способным сотворить счастье в Рождество, и он имел право требовать что-то взамен за ее радость.

Однако, когда они оказались в лифте, он нажал на кнопку, которая отправила их вниз, а не наверх. Стиви ничего не сказала. Она теперь хорошо знала Самсона и понимала, что иногда он прямо-таки лелеял свой сюрприз и не терпел, чтобы ему задавали вопросы.

Его новый «мерседес» ждал снаружи – украшенный в честь случая цепочками сияющих рождественских огней. Подошел шофер и подал Стиви роскошную шубу из темного меха. Сидела она на ней великолепно. Стиви задохнулась и посмотрела на Самсона. – Это что…

Палец, приложенный к его губам, заставил ее замолкнуть, и они уселись в машину.

Они ехали по умолкшим улицам, направляясь в центр. Начал падать легкий снежок, словно сама природа была заодно с Самсоном и старалась добавить еще больше совершенства в его Рождество.

Наконец автомобиль остановился перед зданием, которое было незнакомо Стиви. Шофер нажатием кнопки распахнул багажник, и Самсон вылез из машины, жестом приглашая Стиви следовать за ним. Они обошли машину, в это время Самсон успел приладить свои фальшивые усы и бороду, а потом достал большой белый мешок из багажника. Был там и второй мешок, Самсон ткнул в него, приказывая Стиви взять его.

– Пошли, – сказал он.

– Что это все значит? – спросила Стиви. Раз ей уж пришлось тащить этот тяжелый мешок, она не видела причин дольше сдерживать свое любопытство.

– Работа, – сказал Самсон. – Работа Санта-Клауса. А ты моя маленькая помощница.

Как только они вошли в большое здание, Стиви поняла, что это госпиталь, а какой, она не знала. Бельвю или еще какой из крупных. Свет в коридоре был слабым, а единственный охранник сидел за столом и читал газету, чашка кофе рядом. Лишь тогда – по большим часам на стене – Стиви поняла, что уже четыре часа утра.

– Веселого тебе Рождества, Пит, – крикнул Самсон.

– Веселого Рождества вам, мистер Лав. Снова год прошел, – сказал тот со смехом, – и вот вы опять тут, просто как часы. Идите прямо наверх. Сиделка будет ждать вас на этаже.

Они поднялись на пятый этаж и вышли из лифта. Надпись на двери гласила «Педиатрия». Без шума и фанфар Самсон пожелал сиделке на этаже веселого Рождества и вручил свой мешок с подарками. Стиви автоматически сделала то же самое.

– Красная обертка для девочек, зеленая для мальчиков, а если белая, значит, все равно, – объяснил он.

Сиделка начала рассыпаться в благодарности, когда Самсон схватил Стиви за руку и потащил к ожидавшему их лифту.

– Это так приятно делать, – сказала Стиви. – Но почему ты не раздаешь подарки сам, когда дети проснутся?

– Получить подарок от Санта-Клауса гораздо приятней чем от наряженного в него Самсона Лава.

Стиви подумала над этим, а когда они вернулись в машину, сказала:

– Ты так спешно покинул госпиталь, Самсон. Создается впечатление, что ты… вроде как боишься, что кто-нибудь увидит, что ты занимаешься благотворительностью.

– Это не благотворительность, Стиви. Это просто моя форма шантажа. Если я такой хороший, то, быть может, мне будет везти и дальше…

– Почему ты не можешь просто сказать, что это тебе приятно? – настаивала она. – Почему не хочешь похвалить себя за это?

Самсон захохотал так, что затрясся его фальшивый живот.

– Ох, Милая Стиви, это бесценно. Меня обвиняют во многих грехах, но скромность в их число не входит. Я играю Санта-Клауса, потому что это удовольствие для меня. А ты помнишь: удовольствие – это…

– Самая важная вещь в мире, – подхватила она. – Но я все-таки говорю, что ты обманщик.

– Конечно же, обманщик, – согласился он. – И лишь я один знаю, какой большой… Или тебе тоже хочется это узнать, Милая Стиви? Разве обман не может казаться очень реальным?.. – Не дожидаясь ответа, он стукнул в стекло, отделявшее их от водителя, и дал ему какие-то инструкции. А затем снова откинулся на сиденье, и его праздничное настроение странным образом рассеялось.

Автомобиль мчался по туннелю Линкольна, а затем вдоль шоссе номер семнадцать почти целый час. Затем съехал с основной дороги, проехал по улице, на которой стояли закрытые дома с заколоченными ставнями, а затем остановился возле ветхого серого каркасного домишки. Огни были потушены, лишь цепочка разноцветных ламп, окружавших входную дверь, загоралась и гасла.

– Вот, – сказал он, – разве это не вполне реально? Дом моего детства, если его можно так назвать. Это место, куда я являлся вечером спать, просыпался утром и мечтал умереть. Все это выглядит достаточно невинным, не так ли, Милая Стиви? Но если я когда-нибудь напишу картину ада, то он будет выглядеть именно так. Я мог бы рассказать тебе много историй, – сказал он, – да, я мог бы рассказать тебе…