Текст книги "Конфигурация"

– Простите?.. – Брэдли слишком углубился в свои мысли и не сразу понял, о чём спрашивает сосед по креслу. Этот человек пытался начать разговор ещё перед вылетом, но тогда Фолио пробубнил что-то невпопад, и сосед замолчал.

– Я говорю, куда лучше было бы путешествовать сэнсолетом. Это, по крайней мере, интереснее, чем обычный авиалайнер. Вы летали когда-нибудь сэнсолетом?

– Нет. И не собираюсь.

После этого ответа сосед отстал окончательно.

Через иллюминатор нельзя было разглядеть ничего, кроме синей морской глади, проносящейся далеко-далеко внизу. Её вид только усиливал неуютное чувство. К тому же у Брэдли разболелась голова. В последнее время это случалось часто.

А ещё он часто видел странный повторяющийся сон. Ему снился космолёт, похожий на гиотский главный корабль «Буовиинаа», который теперь постоянно находился на околоземной орбите. Но «Буовиинаа», судя по тому, что было о нём известно, представлял собой целый небольшой летающий город. А космолёт из сна был не таким огромным. Но всё-таки больше двух-десятиместных сэнсоа, которые пришельцы использовали как для перемещений на Земле, так и для сообщения между планетой и «Буовиинаа».

Во сне Фолио всегда происходило одно и то же. Неизвестный корабль неподвижно зависал над заснеженной горной вершиной. Гора была какая-то необычная, почти правильной пирамидальной формы. Через минуту от космолёта отделялась маленькая светящаяся точка – челнок-сэнсоа. Он летел вдоль горного склона – вниз, вниз… Но приземлялся ли, и если да – то где, Брэдли узнать не успевал, потому что каждый раз на этом месте сон обрывался, переходил в какой-нибудь другой или заканчивался пробуждением.

Половина полёта прошла нормально. Оставалось надеяться, что и дальше никаких инцидентов не произойдёт. Только бы этот тип больше не лез со своими разговорами…

2. Специалист по уфологии и парапсихологии

Для Майкла Мэйнлоу, в отличие от его племянника, необъяснимые явления, выходившие за рамки привычных законов и правил жизни, всегда были поводом для раздумий. Ну, если и не всегда, то с момента как пропал Билли Салливан – точно. А пропал Билли вскоре после того, как им обоим исполнилось по девять лет.

В юности было время, когда Майкл едва не ударился в мистику. Тогда он много общался с людьми, которые произносили длинные и запутанные речи о «высших силах», «тайнах, доступных избранным», а то и открытым текстом о герметизме, Великих Ложах, Камнях и Эликсирах. Но природа взяла своё – а от природы Мэйнлоу обладал рационалистическим складом ума, свойственным скорее учёному, чем эзотерику. Священное благоговение и трансцендентные экстазы были ему чужды. Он всегда стремился найти объяснение необъяснимому. Его беда была в том, что официальная наука по-настоящему необъяснимым интересуется мало – то есть с ней Майклу тоже оказалось не по пути. Нельзя же, к примеру, выступать в научных обществах с докладами об исследовании явлений психокинеза, если по мнению членов этих самых обществ психокинеза не существует вовсе.

Мэйнлоу не оставалось ничего, кроме как пойти своей собственной дорогой. Наверное, сделать это в одиночку, даже имея материальные возможности, не удалось бы. Но нашлись единомышленники, готовые помогать ему в меру своих сил. Первыми из них стали Луиза Шварц и Гордон Рэйли.

Луиза была археологом по образованию. Её карьера в Национальном археологическом институте начала складываться вполне удачно. По материалам трёх экспедиций Шварц опубликовала несколько статей в научных изданиях и защитила докторскую диссертацию. Но во время раскопок в Абу Шахрейне, на юге Ирака, удача Луизы закончилась. Хотя поначалу ей казалось, что дело обстоит совсем наоборот. Обнаружение необычного артефакта, явно не принадлежавшего древнешумерской культуре, должно было стать мировой сенсацией… А стало поводом для обвинения доктора Шварц в глупой попытке с помощью подделки привлечь к себе внимание.

Но раздувать слишком большой скандал руководство института не хотело – это могло повредить репутации самого научного учреждения. Поэтому Луизе предложили уйти с работы «по собственному желанию». Что же касается «находки» – она останется в институте. Никакой исторической ценности она, само собой, не представляет. Но о том, чтобы отдать незадачливой фальсификаторше «плоды её труда» не может быть и речи.

Уйти из института Луизе, конечно, пришлось. Но сдаваться так просто Шварц не собиралась. Она догадывалась, что если артефакт не забрать из института, то со временем – и, возможно, довольно скоро – он исчезнет бесследно. Поэтому приложила все усилия, чтобы вернуть его себе.

Для этого пришлось пойти на немалый риск: связаться с профессиональным вором, умыкнувшим не одно произведение искусства из знаменитых музеев мира. На оплату его «услуг» ушли почти все луизины сбережения. Зато под прямое подозрение она не попала. Вместе с её вещью грабитель прихватил немало других, куда более «подлинных». Всё выглядело так, что «подделка» украдена заодно с остальными предметами.

Полицейское расследование успехом не увенчалось. Луиза знала это с чужих слов, потому что даже как свидетель по этому делу не проходила.

Но хранить артефакт у себя дома было всё-таки опасно. Да и бессмысленно. В тот же день как получила его из рук грабителя, Луиза позвонила Майклу Мэйнлоу и договорилась о встрече. Об этом человеке она тогда знала не так-то много. Но была уверена: он не назовёт её находку подделкой только потому, что подлинной она «не должна быть».

У Гордона Рэйли, скорее всего, тоже были свои причины оставить работу в пресс-службе уиллоугардского автомобильного завода «Лоулэйк» и начать оказывать помощь организации, которой три дня отроду, и которая собирается заниматься исследованиями неизвестно чего. Но об этих причинах Гордон продолжал молчать даже после того, как их с Майклом отношения переросли в настоящую дружбу, скреплённую годами.

Так, усилиями Мэйнлоу, Рэйли и Шварц и появился исследовательский центр уфологии и парапсихологии «Поиск». У Луизы остались контакты в научных кругах – несмотря ни на какие сплетни, не все друзья и знакомые от неё отвернулись. У Гордона были связи со средствами массовой информации. Не в последнюю очередь благодаря его таланту пиарщика, центр со временем стали воспринимать если не как действительно серьёзную организацию, то хотя бы как организацию, имеющую право на существование. Появились желающие помогать в работе, стали поступать сообщения о самых разных происшествиях и фактах, которые могли стать для центра предметом изучения. Конечно, многие из них оказывались «ложной тревогой». Но были и по-настоящему любопытные случаи. Кроме того, благодаря Луизе группе «Поиска» удалось побывать в экспедициях на плато Наска и в Мохенджо-Даро. Постепенно накапливался материал для исследования.

Не обходилось, правда, и без неприятностей. У Майкла появился личный недоброжелатель. Осложнялась проблема тем, что недоброжелатель был полицейским.

Впервые пути Мэйнлоу и детектива Хантинга пересеклись, когда Майкл собирал информацию о загадочном исчезновении женщины по имени Марта Джинджер. Точнее, загадочным это исчезновение считалось только поначалу, пока подруга Джинджер утверждала, что Марту похитили, и не иначе как пришельцы. (Тогда, за девятнадцать лет до появлении на Земле гио, пришельцы ещё относились к области загадочного).

Брайан Хантинг был уверен, что Марта сбежала с любовником. И в итоге оказался прав. Майклу, желавшему знать о ходе расследования, детектив намекнул, что совать нос не в своё дело без всяких на то полномочий может быть опасно.

Как назло, к следующему же инциденту, заинтересовавшему «Поиск», Брайан Хантинг снова имел самое непосредственное отношение.

Никакого «паранормального» подтекста в преступлении и на этот раз не обнаружилось. Человек, рассказывавший, что грабители с помощью телепатического внушения заставили его открыть дверь квартиры, оказался психически больным. Плохо было то, что найти виновных в краже Хантингу так и не удалось. Он был зол и, столкнувшись с Мэйнлоу возле дома потерпевшего, сделал последнее предупреждение.

Но Майкла не так легко было напугать. Когда в Уиллоугарде подряд произошло три убийства, которые в прессе объявили «ритуальными», Мэйнлоу просто не мог не попытаться выяснить хотя бы какие-то подробности. Только после того, как Хантинг напрямую заявил, что если увидит Майкла вблизи какого-нибудь из мест преступлений, непременно арестует по обвинению в убийствах, Мэйнлоу вынужден был отступить.

Но вскоре всё изменилось.

Пресса ещё не успела сообщить, чем закончилось дело серийного маньяка, когда Хантинг позвонил Мэйнлоу.

– Удивлён вашим вниманием, детектив, – довольно холодно заметил Майкл. – Насколько помню, в неположенных местах я в последнее время не появлялся.

Проигнорировав колкость, Хантинг попросил о встрече, и Майкл согласился.

– Буду честен, Мэйнлоу, – начал детектив, сидя напротив Майкла в его кабинете, – я всегда считал вас в лучшем случае клоуном, а в худшем – сумасшедшим. Но сейчас у меня такое ощущение, что я сам схожу с ума…

Как выяснилось, недавно Хантингу на работу позвонила женщина, которая назвала ему имя убийцы, место, где он будет подстерегать очередную жертву, и объяснила его мотивы.

– Вы каждый раз находите на асфальте или на стенах рядом с телами убитых одинаковые рисунки, – сказала женщина, – собаку и весы. И надписи – «canis» и «libra», «собака» и «весы» по-латыни. Вы думаете, убийца, возможно, имеет отношение к какому-нибудь мистическому обществу, которое используют такую символику. Или что он помешан на идее преданности и справедливости, и считает себя мстителем кому-то за что-то. Но это ошибка. Он родился в год собаки по восточному календарю, в конце сентября, под знаком весов. Всю жизнь его преследуют неудачи. Он видит врагов в людях, рождённых в тот же год и месяц, считает, что они украли его счастье, понимаете? Обратите внимание на возраст погибших: двое ровесников, один на двенадцать лет старше. Дни рождения у всех приходятся на конец сентября или начало октября.

Хантинг слушал звонившую, не перебивая. И продолжал молчать, когда она сделала паузу, ожидая вопроса. Тогда женщина продолжила сама:

– Вы, конечно, уверены, что я либо говорю неправду, либо знакома с этим человеком. Это не так. Нам с вами лучше встретиться лично. Я рада бы приехать, но, к сожалению, не могу. Приезжайте вы. Только поторопитесь. Следующее убийство он наметил на завтрашний день.

По адресу, названному женщиной, находился пансионат «Милосердие» для людей, которые не в состоянии заботиться о себе самостоятельно. Звонившая, Лаура Бейтс, оказалась слепой парализованной женщиной семидесяти девяти лет. Телефонный номер для неё набирала медсестра, она же держала трубку около её уха.

Хантинг сидел в палате Лауры, ощущая себя полным идиотом.

– Я понимаю, детектив, что вы чувствуете, – произнесла женщина. – Единственное возможное объяснение для вас – что я сговорилась с преступником. Может, заплатила ему и захотела прославиться как ясновидящая… – на губах Лауры появился слабый намёк на улыбку. – Но поговорите с медсёстрами, с директором пансионата. Этого не просто не было, этого не могло быть. У меня к вам всего одна просьба: предотвратите новое убийство.

С медсёстрами и руководством Хантинг поговорил. И выяснил, что паралич поразил Лауру одиннадцать лет назад, слепота – через два года после этого. А вот глухонемой она была всю жизнь, с рождения. Всю жизнь – до вчерашнего дня.

– Это очень удивительный феномен, детектив, – сказал, кивая в подтверждение своих слов, директор «Милосердия».

– Это чудо, – сказала медсестра, помогавшая Лауре звонить по телефону, и перекрестилась.

На следующий день Хантинг вернулся в пансионат. Он хотел сообщить Лауре, что преступник арестован на том самом месте, которое она указала, около парка «Айленд». Человек, на которого он собирался напасть, не пострадал. Убийца признался во всём и назвал те самые причины… Но сообщить не удалось ничего. На рассвете Лаура Бейтс скончалась.

Вскоре после разговора с Мэйнлоу Брайан Хантинг уволился из полиции и стал сотрудником исследовательского центра «Поиск».

Но, возможно, несмотря на все усилия организаторов исследовательского центра, в глазах большинства он так и оставался бы учреждением весьма сомнительным, если бы не гио. Визит пришельцев повлиял на многое, в том числе и на судьбу центра. Как минимум одна из областей его деятельности оказалась не иллюзорной, а вполне реальной. Кто назовёт поиск внеземных цивилизаций лженаукой теперь, когда сорок пять представителей самой что ни на есть внеземной цивилизации постоянно живут в человеческих городах, и ещё несколько сот – в корабле на орбите?

Факт появления инопланетян был сам по себе так важен для Мэйнлоу, что вопросами о намерениях гио он поначалу не задавался. Даже в первые дни, когда на Земле творился всемирный переполох, он умудрялся сохранять спокойствие.

Но со временем вопросы появились. Это было неизбежно.

Гио утверждали, что до того, как был налажен контакт, они никогда не высаживались на Землю. По их словам, какое-то время за планетой велось наблюдение, и часть так называемых «НЛО» действительно были их исследовательскими зондами. Но не более того. Никаких похищений, никаких опытов над животными и, тем более, над людьми никогда не производилось.

– Судите сами, – говорил в своих интервью Фаар и другие представители, – если бы мы насильно забирали людей, просьба об исследовании человеческой ДНК не имела бы смысла. У нас уже имелось бы достаточно материала.

– Значит, у вас есть возможность взять у человечества то, что нужно, без каких бы то ни было просьб? – спрашивали журналисты.

– Да. Но это неприемлемо. Мы не одобряем насильственных методов.

– Как же тогда быть со свидетельствами о похищениях пришельцам? Некоторые люди рассказывают такие истории.

– Не исключено, что эти люди страдают расстройствами психики. Ответить более точно довольно затруднительно.

У Майкла были основания не верить многим словам пришельцев. Да, можно оставить в стороне истории о похищениях и приземлениях НЛО – напрямую именно на гио здесь ничто не указывало. Но имелось одно доказательство их недобросовестности, которое оспорить было нельзя.

Почему гио лгут? И единственная ли это их ложь?..

Совершенно неожиданно у Мэйнлоу появился шанс лично спросить об этом у одного из пришельцев. Правда, он так её и не использовал.

Когда из уиллоугардской резиденции сообщили, что представитель Фаар желает узнать о деятельности исследовательского центра и увидеться с его руководителем, Луиза Шварц стала убеждать Майкла под любым предлогом отказаться от встречи.

– Они что-то подозревают! Откуда-то им стало известно…

Зная, что Луиза часто бывает излишне подозрительна, Мэйнлоу постарался её успокоить:

– Это маловероятно, Лу. Сообщить им мог бы только кто-то из нас, а среди нас болтунов нет. Думаю, всё объясняется гораздо проще. Не забывай, что кроме пришельцев мы изучаем и людей. Человеческие возможности, которые считаются необыкновенными. Гио тоже интересуют люди. В этом, по-моему, всё дело.

– Значит, ты согласишься встретиться с Фааром?

– Конечно. Не только у него ко мне, но и у меня к нему есть вопросы…

– Майкл, я бы не советовал задавать их ему, – сказал Брайан Хантинг. – Это поставит тебя под удар.

Но в конечном счёте остановило Мэйнлоу другое. Вместе с ним под удар попала бы вся команда «Поиска», а этого он допустить не мог. Встреча с представителем состоялась, но главный вопрос так и не прозвучал.

После того, как Мэйнлоу побывал в гиотской резиденции, популярность центра возросла ещё больше. Корреспондент «Уиллоугардского обозрения» даже взял у Майкла интервью.

– Мистер Мэйнлоу, вы называете себя специалистом по уфологии и парапсихологии? – начал он беседу.

– Да.

– Не лучше ли было назваться, к примеру, специалистом по астрономии и психологии?

– Зачем, если я таковым не являюсь?

– Но уфология, летающие тарелки – всё это не внушает доверия…

– Какого чёрта? – взорвался Майкл. – Инопланетяне уже полгода на Земле, а вам до сих пор что-то не внушает доверия!

Положение спас вовремя подоспевший Гордон Рэйли. Благодаря ему интервью всё же состоялось, и чрезмерных эмоций в окончательном варианте статьи не было.

На сайт «Поиска» стало приходить много самых разных сообщений. Писали сторонники гио, одобрявшие деятельность Мэйнлоу, потому что люди и пришельцы должны налаживать взаимодействие, и сторонники, осуждавшие его – потому что человеку со своим жалким разумом ни к чему соваться в дела высших созданий. Писали противники гио, которые поддерживали Майкла (надо разоблачить грязные делишки инопланетян!), и противники, обвинявшие сотрудников «Поиска» в том, что они «подпевают» пришельцам.

Такая путаница мнений возникала из-за того, что Майкл старался сохранять нейтралитет. Прежде всего он был исследователем, для него важнее не «разоблачать» или «подпевать», а узнать правду.

И однажды ему в голову пришла идея, как это можно сделать. Или хотя бы попытаться сделать. Необходим эксперимент.

Больше всего Мэйнлоу хотелось бы самому стать его участником, а не просто наблюдателем. Но здесь нечего было льстить себе надеждой: Майкл давно и наверняка знал, что у него экстрасенсорные способности отсутствуют напрочь.

3. Дядя и племянник

В уиллоугардском аэропорту «Нордвинд» Мэйнлоу встретил Брэдли прямо у трапа самолёта. Знакомство по фотографиям и единственный разговор по видеосвязи – вещи не слишком надёжные, тем более когда вокруг столько народу. Но всё-таки они узнали друг друга.

– Здравствуйте… – голос Фолио прозвучал не особо уверенно.

– Здравствуй, Брэдли. Не надо этого «вы».

Аэропорт они покинули на «Ягуаре» Майкла. Из окна автомобиля Брэдли смотрел на проносящиеся мимо дома, улицы, площади и парки Уиллоугарда. Всё незнакомое, непривычное. Не верилось, что этот город может быть ему родным.

По дороге Майкл исподволь разглядывал племянника. Сходство с Майей у Брэдли проявлялось больше в нижней части лица: округлый подбородок, почти по-детски капризные губы. Но присутствовала и фамильная черта, отличающая всех Мэйнлоу: светлые, ясные глаза. А вот тонкий нос с лёгкой горбинкой – это явно от отца.

– Брэдли, куда ты сейчас хочешь поехать? – спросил Майкл.

– Думаю, в отель. Нужно устроиться где-нибудь, пока не найду более-менее постоянное жильё.

Мэйнлоу помолчал, прикидывая что-то в уме. Потом сказал:

– Давай сделаем вот как. Рядом с моей квартирой есть ещё одна, поменьше. То есть, это как бы часть моей квартиры, потому что вход туда из общего коридора, но комнаты отдельные. Я ими не пользуюсь. Ты можешь пожить там первое время, или остаться, на сколько захочешь.

– Думаю, мне это подойдёт. Если не помешаю…

– Да о чём ты, брось. Да, забыл сказать: живу я в том же доме, где находится мой центр. Только в него дверь с улицы, а в квартиру – со двора.

– Тогда, может, заодно покажешь мне и центр?

– Конечно.

Приглашение Фолио принял не из одной лишь вежливости. Майкл произвёл на него хорошее впечатление. И почему отец называл его сумасшедшим?.. Видимо, между ними была какая-то давняя неприязнь.

Мэйнлоу, со своей стороны, неожиданно почувствовал, что рад приезду племянника больше, чем сам того ожидал. Да, единомышленники и друзья у него всегда были, но и одиночества в жизни оставалось предостаточно. Часто получалось так, что отношения с близкими людьми складывались хуже, чем с теми, с кем кровные узы не связывали. Может, хотя бы теперь у него появится по-настоящему родной человек.

* * *

Обычно Брэдли нелегко сходился с людьми. Но в исследовательском центре почти сразу со всеми познакомился, приняли его по-доброму, и никакой скованности он не ощущал. Да и сфера деятельности «Поиска» равнодушным его не оставила. Поначалу он думал, что заинтересованность придётся изображать, но понял вдруг, что она появилась сама по себе, без всякого притворства. Не прошло и нескольких дней, как Фолио вызвался помогать в какой-нибудь работе, пусть даже самой простой, не требующей специальных знаний и навыков. Майкл посоветовался с коллегами и поручил племяннику разобрать кое-какие бумаги и электронные документы, касавшиеся первых расследований и экспериментов «Поиска». У других сотрудников центра до этих архивов никак не доходили руки, но привести их в порядок было бы полезно.

Брэдли просмотрел немалое количество информации, где речь шла о необыкновенных способностях людей, странных происшествиях и таинственных находках. Однажды, когда они с Мэйнлоу вдвоём обедали в кафе через дорогу от «Поиска», Фолио спросил:

– Майкл, почему ты начал заниматься всем этим? Тайнами, для которых трудно найти объяснение, и всяким таким?..

Мэйнлоу поразмыслил немного, размешивая сахар в кофе.

– Наверное, поначалу из-за Билли. А потом дальше как-то само пошло.

– Кто такой Билли?

– Когда-то он был моим школьным приятелем. Тогда, лет в семь-восемь, я не слишком задумывался, почему Билли никогда не учит уроки, но отвечает на пятёрки, не знает правил, но пишет без ошибок и любые задачи решает с лёгкостью. Точнее, иногда задумывался и, бывало, спрашивал его. Но не считал его ответы такими уж невероятными. Билли говорил, ему не нужно заучивать, что написано в учебниках, он и так всегда может это прочитать. Даже когда учебник закрыт. А ещё может списать контрольную у отличника, не заглядывая в его тетрадь. Или «подсмотреть» правильные ответы в записях учителя. Не то чтобы я совсем не удивлялся словам Билли, но не так, как удивился бы на моём месте взрослый. Это было здорово, мне самому хотелось так же – вот и всё. Может, если бы в то время мы с Билли расстались – перешли в разные школы, например, – со временем я бы просто обо всём забыл. Но получилось не так…

– Вы дружили до взрослого возраста? И ты понял, что этот Билли – необыкновенный человек?

– Нет. Когда мы учились в третьем классе, Билли исчез. Мать послала его в магазин за продуктами, он ушёл, и больше его никто никогда не видел. Все решили, что он отправился купаться на реку и утонул. Только ни тела, ни оставленных на берегу вещей так и не нашли. Эта история стала первым случаем, который мы в «Поиске» попытались расследовать.

– И как, удалось узнать, что случилось с Билли?

– Нет.

Но при всём своём искреннем интересе к работе центра, о цели приезда в Уиллоугард Брэдли не забывал. Похоже, зря он опасался того, что сотрудники «Поиска» могут оказаться помешанными на идее гиотского превосходства. На таких фанатиков они совсем не были похожи. Но всё-таки Брэдли понимал, что и о самом Майкле, и о центре знает ещё слишком мало. Скорее чувствовал, чем догадывался, что Мэйнлоу и его единомышленники ведут какие-то исследования, в которые его, Фолио, посвящать не спешат. Конечно, они могут и не иметь никакого отношения к инопланетянам. Но кто знает?.. Стоит ли ему открывать свои карты?

Скорее всего, эти сомнения продолжались бы ещё долго, но разрешить их помог случай. Брэдли был из тех людей, которые не могут слишком долго скрывать своих истинных намерений. То, что на уме, раньше или позже оказывалось у него и на языке.

Однажды под конец рабочего дня он зашёл в кабинет Мэйнлоу, когда тот смотрел онлайн выпуск новостей. Показывали отрывок из сегодняшней пресс-конференции представителя Фаара. Он говорил о совместном проекте людей и гио по разработке лекарства от лейкемии.

– Господин Фаар, – поинтересовался кто-то из приглашённых, – для испытаний нового средства потребуются добровольцы. Как будет решаться этот вопрос?

– Сначала испытания проведут на специально разработанной электронной биомодели, а затем, действительно, в эксперименте примут участие добровольцы – больные люди, которые дали на это своё согласие.

– Но этический аспект…

Не слушая дальше, Брэдли насупился и выпалил:

– Наверняка они уже испытали это снадобье втайне, и без всякого согласия. Может, нарочно вызвали у кого-нибудь рак крови – посмотреть, пройдёт он от лекарства или нет. Для гио главное – не допустить, чтобы их очередное благодеяние закончилось провалом.

Брэдли сообразил, что, возможно, сболтнул лишнее. Но было поздно. Майкл отреагировал мгновенно:

– Ты правда так думаешь?

Фолио помедлил, но что толку теперь пытаться кривить душой?..

– Да.

Но Мэйнлоу и не подумал сердиться и отчитывать племянника за недоверие к высокоразвитой расе гио. Сказал только:

– Думаю, Брэдли, нам с тобой надо кое-что обсудить. Ты садись, не стой. Хочешь чего-нибудь выпить?

– Вообще-то я не пью, – пожал плечами Фолио. – Точнее, решил, что не буду пить, когда собирался уйти в монастырь. Но теперь, наверное, это не имеет значения.

– Если не имеет, то немного пива придётся кстати. Время уже шестой час, можно считать, что мы не на работе.

Доставая из холодильника бутылки, Майкл подумал: «Собирался уйти в монастырь… Неслабо! Похоже, я ещё многого о нём не знаю».

Брэдли взял предложенную бутылку. Майкл, вместо того чтобы сесть за стол, направился к двери.

– Пойдём, чем объяснять на пальцах, я лучше сразу тебе всё покажу.

Они спустились в цокольный этаж центра, где находились служебные помещения, в том числе небольшое хранилище самых разных артефактов, которые команде «Поиска» удалось собрать за годы работы. В составленном Луизой Шварц каталоге большинство этих предметов были помечены знаком вопроса и словом «предположительно». «Предположительно, обломок неопознанного летающего объекта», «Предположительно, пуля из пистолета, который Дж. Сандерс заставил выстрелить, не прикасаясь к нему» – и так далее. Лишь несколько вещей у автора списка никаких сомнений не вызывали. Но Брэдли ничего на этот счёт не знал, потому что каталог ему читать не приходилось.

В хранилище Майкл отпер небольшой сейф. Уже одно это вызывало интерес: все остальные артефакты хранились на стеллажах в обычных ящиках и коробках.

– Смотри. – Вынув что-то из сейфа, Мэйнлоу поставил предмет на письменный стол.

Размерами и формой вещь была похожа сигару. От одного конца до другого её пересекала тёмная полоса, свидетельствовавшая о том, что предмет не цельный, и должен открываться. Что Майкл и сделал. «Крышка» не снималась полностью, только отодвигалась таким образом, что становилась опорой, на которую артефакт можно было установить. Под крышкой имелся рисунок, напоминавший фрагмент древнегреческого орнамента, декоративных «волн» – меандров. Майкл легко коснулся «волны» пальцем, и предмет засветился несколькими отчётливо различимыми лучами разного оттенка и интенсивности. Через небольшие промежутки времени внутри лучей стали возникать и исчезать голографические символы. Световое представление сопровождалось звуками, которые человек назвал бы музыкой.

Этот артефакт можно было принять за необычный авангардный светильник, если бы не цвет корпуса и лучей, если бы не форма символов… Похожие знаки можно было увидеть на кораблях гио, внутри зданий, которые строили они на Земле, на предметах их быта. А оттенки неяркого фиолетового, серо-синего и зеленоватого прочно связались в человеческом сознании с гиотской культурой.

В первый миг, глядя на этот предмет, Брэдли почувствовал почти что восхищение. Но оно тут же исчезло, накатила волна какого-то необъяснимого страха, и почему-то закружилась голова. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы в этот момент не прозвучал чей-то голос, и не рассеял странные, тревожные чары.

– Двадцать два года назад я нашла её в Ираке, на раскопках древнего города шумеров, Эриду, – произнесла стоявшая в дверях хранилища Луиза. – Сейчас это место называют Абу Шахрейн.

Майкл снова дотронулся до орнамента-«волны». Световые лучи побледнели и погасли.

– Я решил показать Брэдли книгу, – сказал, обращаясь к Луизе, Майкл. – Надеюсь, ты не возражаешь.

– Не возражаю. Думаю, ему можно доверять. – Луиза едва уловимо улыбнулась Фолио. – Два десятка лет, Брэдли, эта вещь хранилась у нас, как экспонат «предположительно» внеземного происхождения. Невозможно было открыть её и понять, что это такое. Но в тот день, когда гио прибыли на Землю, наш экспонат «ожил». Неожиданно легко получилось снять с него крышку. Ну, а для того, чтобы нажать единственную кнопку под ней, большого ума не требовалось.

– Вы считаете, это книга?

– Да. Книга, написанная… или, лучше сказать, составленная, образованная, построенная на основе гиотского мыслезнакового языка.

– Но если она обнаружилась при раскопках древнего города…

– Значит, гио были в то время на Земле, – закончила за Брэдли Луиза. – И, следовательно, они нам врут. Это вам не древние фрески, на которых якобы изображены космические корабли, да Майкл? Мало ли что там нафантазировали художники. А от такого доказательства запросто не отмахнёшься. Не возражаешь? – женщина указала на пивную бутылку, из которой Брэдли так и не сделал ни глотка.

– Нет. То есть, да, я из неё не пил, можете взять…

– Благодарю, – кивнула Луиза.

Майкл уселся на стул, развернув его задом наперёд, и облокотился о спинку.

– Ты знаешь, Брэд, не так давно я встречался с представителем Фааром… Больше всего мне хотелось спросить у него, почему гио отрицают свои прошлые визиты на Землю. Но Луиза, да и все остальные, считают, что это опасно. Я ничего не спросил у представителя. Точнее, спрашивал… но совсем не то.

– А он? Что он хотел знать?

Сняв очки, Майкл принялся протирать носовым платком стёкла.

– Это был немного странный разговор. Даже для разговора двух инопланетян… Представитель задавал вопросы о телепатии, ясновидении и других феноменах. Потом – довольно осторожно – о наших исследованиях в области внеземных цивилизаций. Я так и не смог понять, о чём он спрашивал только для отвода глаз, и что на самом деле желал узнать. Может, его интересовал предел возможностей человеческой психики. Может – известны ли нам какие-нибудь компрометирующие факты о гио… Или что-то совсем другое.

– Что – другое?

– Знаю ли я что-то конкретное насчёт посещения Земли другими цивилизациями. Не гио, а кем-то ещё.

– Странно. По идее, гио должны быть осведомлены о других инопланетянах больше, чем мы. В конце концов, кто из нас владеет технологией межзвёздных полётов?

– Примерно то же я сказал представителю. Но он предпочёл не развивать тему.

– Одним словом, вам обоим было, о чём умолчать, – подвела итог Луиза.

– Верно, – подтвердил Майкл. – Слишком много тайн… А значит, нужны разгадки. Гиотский язык, мыслезнаки – вот что сейчас интересует нас в первую очередь, Брэд.

– Что в нём интересного, если его и языком-то можно считать только с натяжкой? Мы ни читать, ни разговаривать на нём не способны.