Текст книги "Орел или решка?"

Глава 8

Я в полусне жду свой автобус на остановке, как вдруг раздается звонок. Я прищуриваюсь, всматриваясь в мобильный. Глазам даже на экран смотреть больно.

Это Джесси.

– Эй, Джош, я просто проверяю, ты все еще готов встретиться со мной в спортзале?

Вот дерьмо.

– Джош, ты здесь? – кричит она.

Я быстро убираю телефон от уха.

– Да, – неохотно отвечаю я.

– Значит, увидимся там через час?

– Давай не сегодня! – умоляю я.

– Брось, ты не можешь отказаться. Я тебе устроила гостевой пропуск на сегодня.

– Я не отменяю, я просто откладываю.

Мимо меня с шумом проносится мопед. Почему все так громко?

– Ты уже целую вечность это откладываешь. Ты обещал монете, что пойдешь со мной. От этого ты отказаться не можешь.

– Но мне так плохо.

– Ну, тут ты сам виноват. Мог перестать пить, как это сделала я.

– И мне нечего надеть, – говорю я, глядя на свой наряд, грязный, вонючий и совершенно непрактичный.

– Что на тебе сейчас надето?

– Я все еще в смокинге.

– Ты еще не был дома?

– Нет, просто жду автобуса, – я не пытаюсь ей объяснить, где был все утро.

Я слышу разговоры на заднем плане.

– Джесси?

– Извини, секунду…

Она разговаривает с кем-то другим. Судя по приглушенным звукам, это ее соседка по дому. Она живет с двумя девочками с ее работы.

– Какой у тебя размер обуви?

– Ты сейчас со мной разговариваешь?

– Да, с тобой.

– Десятый, у меня десятый.

– Ладно, одиннадцатый подойдет. Иззи сказала, что ты можешь позаимствовать кое-что из спортивного снаряжения ее парня.

– Но…

– Никаких возражений. Будь там.

Я чувствую себя неловко, как только захожу в раздевалку. Все смотрят на меня, когда я снимаю смокинг. Парень Иззи – фанат тренировок, и у него есть все необходимое. Я надеваю его ярко-оранжевые кроссовки, опасаясь, что стал похож на завсегдатая спортзала. Знаю, что я не в форме, и не хочу, чтобы мой прикид сейчас неправильно поняли. Я здесь только из-за Джесси и монеты. Иногда я ненавижу их обеих.

– Ладно, начнем с отжиманий. Покажи мне, сколько ты можешь сделать.

Дерьмо.

Я вспотел от похмелья еще до того, как начал их делать.

– Давай, Джош, покажи, на что ты способен, приятель.

Лежу ничком на земле, пытаясь сделать отжимание. Мне неловко. Вокруг полно людей, и все смотрят на меня. Мне не нужен гостевой пропуск на один день, чтобы понять, нравится ли мне это место. Я через минуту решаю, что нет.

Ну же, хоть один-то раз!..

– Нет, ты должен держать спину прямо, приятель. Ну же. Мы остановимся, как только ты дойдешь до десяти.

Десять?!

– Я дам тебе за это полторы звезды. Пойдем побегаем на дорожке.

Я не знал, что бесплатная тренировка предусматривает рейтинги. Не думаю, что смогу получить пять звезд за что-либо.

Адам пытается мотивировать меня, говоря с сильным северным акцентом:

– Мы начнем с легкой пробежки, попробуем продержаться в таком темпе пять минут, а затем будем его наращивать. Давай заставим твои мышцы и сердце работать. Давай, ты можешь это сделать.

Есть только несколько вещей, за которыми я бы побежал. Автобус. Поезд. Фургон с мороженым. Но бежать ради того, чтобы бежать? Нет, спасибо.

– Полегче с ним, – подходит Джесси с другой беговой дорожки. Адам-физиотерапевт обнимает ее за плечи.

Блестяще! Теперь у меня есть два зрителя, которые смеются надо мной.

– Как у тебя дела? – Адам, к счастью, забыл обо мне и завел разговор с Джесси. Они наслаждаются дружеской беседой, пока я умираю.

– Не так уж плохо, спасибо. Просто побегала часок. Пробежала восемь миль, все нормально.

Час на беговой дорожке? Мне уже скучно.

– Когда у тебя следующая долгая пробежка?

– Думаю, в эти выходные пробегу шестнадцать миль.

Я не знаю, зачем ей вообще моя поддержка. Марафон, похоже, ее не пугает.

– Джош, когда закончишь с Адамом, можешь пойти со мной на тренировку по боксу, посмотришь – вдруг понравится?

Когда я закончу с Адамом, мне, вероятно, понадобится скорая помощь.

– Погоди, монета решила, что я пойду только в спортзал, а не на тренировку.

– Перестань отмазываться!

– Мне нужно снова ее подкинуть, – говорю я, залезая в карман своих потных шорт, а потом пытаюсь подкинуть монету на бегу. На секунду мне кажется, что я сейчас упаду с беговой дорожки.

Почему эта монета так меня ненавидит?

Мое страдальческое выражение лица красноречивее слов.

– Вот так. А теперь поторопись, заканчивай пробежку и встретимся во-о-он там, – говорит Джесси, указывая на комнату за стеклянной стеной. Что ж, прозрачная стена позволит зрителям наблюдать за моими страданиями. Этот спортзал похож на гладиаторскую арену.

Я оказался единственным мужчиной на занятии по боксу, и надеюсь, что пройдет оно не слишком энергично, так как я едва могу стоять. Я представлял, что там будет полно молодых мускулистых боксеров-энтузиастов, но всем, кроме Джесси, здесь за сорок – значит, я вряд ли буду растерзан.

– Ты знаешь, что случилось с Джейком? – спрашиваю я Джесси, когда мы делаем растяжку, чтобы разогреться.

– Как мы и думали. В отеле возникла проблема, и ему пришлось с ней разбираться.

– И что произошло на этой неделе? Опять кто-то подрался?

Пару недель назад Джейку позвонил в четыре часа утра ночной портье, когда парень на мальчишнике обнаружил, что приятель переспал с его девушкой. Разразился настоящий ад, в приемной началась массовая драка. Мы все удивлялись, почему портье позвонил Джейку, а не в полицию…

– Вроде там был какой-то парень, который бегал по отелю голышом, а потом начал размазывать свои фекалии по стенам номера.

– Прелестно.

– Стало еще хуже, когда уборщица вошла, увидела, что произошло, и ее обильно вырвало. Неужели ты не рад, что мы больше не работаем в гостиничном бизнесе?

Не то чтобы у меня был выбор.

– Бедный Джейк. Как ты думаешь, в других отелях есть такие гости?

– Бог его знает. В любом случае, хватит о Джейке. То, что случилось с тобой, это более важный вопрос, – серьезно говорит она.

– Давайте, ребята, разделитесь на пары. Один из вас берет пэды[22]22
  Мягкие подушечки для отработки ударов.


[Закрыть], а другой – перчатки. Всем должно хватить, – перебивает тренер.

– Что значит «то, что со мной случилось»? – говорю я, нанося удар.

– Я беспокоюсь о тебе, Джош. Это не похоже на тебя – так себя вести. Ты был совершенно опустошен. А потом связался с Луизой, которую едва знаешь.

– Луиза?

– Ватерлоо.

– Лу, одетая в костюм туалета. Я должен был это помнить… Но, честно говоря, я почти ничего не помню.

Пытаюсь восстановить в памяти прошлую ночь, но воспоминания как отрезало.

– Ты не помнишь, как катался по полу клуба, напевая мелодию из «Джеймса Бонда» и притворяясь, что всех перестрелял?

– О боже, неужели я это делал?

– Ты не помнишь, как Луиза расстроилась, когда ты попытался поцеловать кого-то другого?

Я рад, что сейчас ничего не помню.

– Ты не знаешь, как я оказался в одной постели со слоном? Неужели мы?..

– Ты имеешь в виду Сару? Нет, ты этого не сделал.

– Скорее всего, мне помешал ее хобот, – говорю я.

– Джош, это не шутка. Ты правда ничего не помнишь? Она позволила тебе переночевать у нее после того, как из-за тебя нас всех выгнали из клуба.

– Правда?

– Да, правда. Вот что я думаю. Джейк считает, что это хорошо, что ты выпускаешь пар, но я беспокоюсь о тебе. Ты никогда так не сходил с ума. Я не думаю, что эта история с монетой – хорошая идея, если она побуждает тебя делать такой выбор, как прошлой ночью, – Джесси говорит как моя мама.

Мы меняемся пэдами и перчатками, но я не уверен, что это хорошая идея, когда Джесси в таком настроении.

– Разве мне нельзя немного повеселиться? Впервые после расставания с Джейд я хорошо провел время!

– Естественно, ты можешь повеселиться, но я думала, что подбрасывание монеты должно было помочь тебе наладить жизнь, а не усугубить ситуацию?

Пульсирующая боль в моей голове соглашается с ней.

– В твоих словах есть смысл.

– Я имею в виду, неужели тебе действительно нужно подбросить монетку, чтобы решить, хочешь ли ты еще выпить? Все просто воспользовались тобой прошлой ночью. Я думала, ты стараешься не тратить деньги, пока не найдешь новую работу.

– Но я заключил сделку.

Она на секунду замолкает, размышляя.

– Почему бы тебе не перезаключить ее на то, чтобы подбрасывать монету только во время важных решений? Или всего несколько раз в день. Я не думаю, что это будет обманом. Разве нет?

– Нет, – я почувствовал, что при этих словах она ударила чуть сильнее.

Я пытаюсь все обдумать, но у меня слишком болит голова.

– Может, ты и права. Я, вероятно, не должен подбрасывать монетку, чтобы посмотреть, стоит ли мне выпивать очередную рюмку, и мне, наверное, не нужно этого делать, чтобы выбрать, какие носки надеть. Я просто буду использовать ее для серьезных вещей… или когда застрял и не могу принять решение.

– Я, как всегда, права! – Джесси улыбается и под конец делает комбо – прямой левой и перекрестный правой.

– Меняйтесь партнерами, – рявкает тренер.

Пока все меняются местами, я отхожу от Джесси, прежде чем она успеет конфисковать монету. Я оказываюсь напротив крошечной женщины средних лет в очках, как у библиотекаря. Она поднимает свои подушечки, и я осторожно прикасаюсь к ним перчатками, опасаясь причинить ей боль.

– Поменяйтесь местами.

Снимаю перчатки и беру у женщины подушечки. Первым же ударом она сбивает меня с ног.

Глава 9

Если русская рулетка – это опасно, то бросать монетку, чтобы решить, кого лайкнуть в Тиндере, – смертельно опасно. Один неверный бросок – и вот тебя уже держат на привязи в чьем-то подвале и используют в качестве секс-раба. Это Джейк решил, что мне пора снова ходить на свидания. Значит, он и будет виноват, если я окажусь заточен в подземелье.

В радиусе пяти миль от нашего дома живет всего семь зарегистрированных в Тиндере женщин младше шестидесяти, так что у монеты нет широкого выбора. Одна из них описывает себя как «начинающая колдунья и любовница сатаны». К счастью, монета отвергает колдунью, и ровно в 19:28 я стою у местного полицейского участка, ожидая встречи с девушкой, которую она мне выбрала. Эмма, темные волосы, 24 года, рост пять футов девять дюймов, парикмахер. Любит Тейлор Свифт, «просекко» и пиццу с ананасами.

Пока Эмма не пришла, просматриваю наш чат на Тиндере. Переписка с ней была довольно поверхностной: «Как прошли выходные?», «Извини, что долго не отвечала», «Ты очень занята на этой неделе?» Надеюсь, что в реальной жизни у нас найдутся темы для разговора.

Полицейский участок пуст; аптека и газетный киоск уже закрыты. Я оглядываюсь в ожидании Эммы, но в этот холодный вечер замечаю только парочку собачников, выгуливающих своих питомцев. Чувствую, что дрожу от холода и от волнения. Я уже много лет не ходил на свидания; толком и не помню, что и как надо говорить.

– Эй, ты Джош? – спрашивает она, появляясь из ниоткуда.

– Да, а ты, должно быть, Эмма? Привет!

Она протягивает руки, чтобы обнять меня, и я неловко бодаю ее головой.

Не стоит с этого начинать знакомство, Джош.

– На самом деле все меня называют просто Эм – для краткости, – улыбается она, когда мы отпускаем друг друга.

– Лучше, чем «Ма», – шучу я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я имею в виду твое имя. Эмма. Лучше, чтобы тебя называли «Эм», чем «Ма».

Она вопросительно смотрит на меня.

– Не волнуйся, это была просто плохая шутка.

Могу я начать все сначала?

– Да, теперь понимаю.

Она запоздало смеется (больше похоже на фырканье), а я рассматриваю ее. Эмма почти одного роста со мной. Ее длинные, густые волосы выглядят темнее, чем на фотографиях. Она хороша собой и кажется милой. Но ясно, что никакой искры между нами не проскочило.

Дай ей шанс, Джош.

– Так куда пойдем, в паб или в закусочную? Выбирай! – говорю я, начиная замерзать.

– Да какой там выбор! Вот в чем проблема Кэдбери, верно? Это всегда одно из двух.

Это правда. Здесь некого и некуда пригласить: либо паб, который будет полон любопытных деревенских жителей, либо совершенно не романтичная закусочная.

– Я знаю, извини. Может, в следующий раз поедем в Бристоль?

– Знаешь, я голодна как волк, так что соглашусь на рыбу с жареной картошкой, если ты не против, – предлагает она, избавляя меня от необходимости вытаскивать монету.

– Звучит неплохо… Надо было заказать столик.

– Вряд ли здесь можно зарезервировать столик.

– Да я знаю! Просто еще одна неудачная шутка. Сейчас я остановлюсь.

Я и забыл, как неловко с кем-то встречаться.

Открываю стеклянную дверь закусочной и пропускаю Эмму вперед. Здесь всего два столика; за одним из них двое мужчин в заляпанных краской комбинезонах обсуждают скачки.

– Что ты будешь? Я принесу, – предлагаю Эмме, пока мы изучаем меню.

– Спасибо. Можно мне рыбный пирог с картошкой и кока-колу?

Я делаю заказ, пока Эмма садится за свободный столик.

– Боюсь, у нас закончилась кока-кола, дорогой. Но есть спрайт и «Танго», – с сильным западным акцентом говорит женщина за прилавком.

Я действую как посредник, курсируя между ней и Эммой.

– Спрайт, пожалуйста, – говорит мне Эмма.

– Спрайт, пожалуйста, – повторяю я женщине.

– Добавить в блюда соль и уксус, дорогой?

– Хочешь соли и уксуса, Эм?

– Только соль.

– Соль и уксус в одно, просто соль – в другое. Спасибо.

– Тебе с собой, милый?

– Нет, мы сели за столик.

Я оглядываюсь на тусклый интерьер – не лучшее место для создания искр на первом свидании.

– Хорошо, поняла. Наслаждайся, дорогой.

Я беру пару миниатюрных деревянных вилок и, смущенно пытаясь открыть пакетики с соусом, присоединяюсь к Эмме, которая уже сидит на металлическом стуле. Стол украшен граффити и пятнами от кетчупа.

Что ж, в этом есть своя романтика.

С улицы задувает в дверные щели. Здесь холодно.

– Может, заберем заказ с собой? Я не пытаюсь торопить события, просто давай съедим это у меня… Здесь холодно, – нерешительно говорю я, хотя не уверен, что это хорошая идея. Я не сказал ей, что все еще живу с родителями.

Она выглядит такой же нерешительной.

– Все в порядке, не волнуйся, я не собираюсь тебя убивать или что-то в этом роде, – пытаюсь я ее успокоить.

Джош, просто заткнись.

– О’кей, да, почему бы и нет?

Она встает, и мы просим контейнер, чтобы забрать наш заказ с собой, а двое за столиком по-прежнему обсуждают дневные гонки.

Родители уехали на неделю в отпуск по дешевой путевке, которую папа нашел в газете. Иначе я бы не стал приглашать Эмму. Мама пришла бы в ужас, если бы узнала, что я встретился с кем-то из Тиндера. (Она все еще волнуется насчет педофилов.)

Когда мы идем мимо полицейского участка, я внезапно осознаю: если вечер пройдет хорошо, придется сочинить какую-нибудь длинную и сложную историю знакомства, чтобы мама никогда не узнала правды. Вымышленную версию придется рассказывать на нашей свадьбе и вообще поддерживать до конца наших дней, а настоящую историю мы унесем с собой в могилу. Кажется, это потребует больше усилий, чем оно того стоит.

– Вот мы и пришли! – говорю я и открываю входную дверь.

Мы всего-навсего собираемся поесть рыбы с жареной картошкой, но я все равно испытываю странное чувство, приводя домой девушку. Такое ощущение, что я изменяю Джейд, и это звучит довольно иронично.

– Прекрасный дом, – восторженно улыбается Эмма.

Она снимает туфли на высоком каблуке и оставляет их у двери, а затем заходит в коридор, демонстрируя свой красный педикюр.

– Можно оставить здесь пальто? – вежливо спрашивает она, открывая моему взору узкие кожаные брюки и серую футболку.

– Да, конечно, просто повесь его там, – я указываю на перила. – Принести тебе еще соусов?

– Еще кетчупа, пожалуйста.

– Отлично, я захвачу тарелки. Неси все туда и устраивайся, – я провожаю ее в гостиную и направляюсь на кухню.

Достаю кетчуп из холодильника. Теперь, когда нас в доме стало трое, папа переключился с «Уэйтроуз»[23]23
  Супермаркет подороже.


[Закрыть] на «Теско»[24]24
  Супермаркет подешевле.


[Закрыть]. Не желая терять лицо перед соседями, мама попросила доставщика «Teско» припарковать свой фургон за углом, где встретила его с пакетами от «Уэйтроуз» в карманах.

– У тебя много твоих фотографий, – кричит мне Эмма, когда я осторожно двигаюсь к столу с бутылкой кетчупа, двумя тарелками и столовыми приборами в руках.

Вот черт! Я забыл, что мама оставила их на каминной полке.

– Большинство из них дурацкие, – говорю я. Эмма внимательно рассматривает каждую фотографию.

– Нет, ты был милым ребенком.

Она берет бумажную упаковку и начинает вытряхивать картошку на одну из тарелок; ломтики рассыпаются по столу.

– Надо было взять порцию поменьше.

– Да, тут слишком много.

– Они не остыли?

– Нет, все в порядке, спасибо, – говорит она, заправляя картофель соусом.

Мы все еще чувствуем себя неловко, но здесь, во всяком случае, удобнее, чем в забегаловке.

– Ты, наверное, много работаешь, раз можешь позволить себе такое, – говорит она, поднимая глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Дом. Я все еще пытаюсь на него накопить.

Она думает, что это мой дом, а не дом моих родителей. И что я украсил его собственными фотографиями. Она, должно быть, думает, что я эгоист.

– О нет, это…

Меня прерывает звонок в дверь.

– Погоди минутку, пойду посмотрю, кто там.

Ставлю стакан на стол и направляюсь к двери. Снаружи слишком темно, чтобы разглядеть, кто это, сквозь стеклянные панели.

Нет. Нет. Нет.

– Что вы здесь делаете? – шепчу я с недоверием и волнением, отпирая дверь, но не давая пришедшим войти.

– В смысле, что мы здесь делаем? Мы здесь вообще-то живем, Джош. Ты нас впустишь? – говорит папа, и они с мамой врываются мимо меня в коридор, бросая свои чемоданы у шкафа, где стоит телефон. Я пытаюсь убрать туфли Эммы из их поля зрения.

– Но я вас не ждал раньше воскресенья.

– Почему ты шепчешь? У твоей мамы было плохое предчувствие насчет отеля, и она захотела обсудить это с Грэмом, вот нам и пришлось прервать поездку, – он закатывает глаза.

– Что за запах? Ты ел рыбу с жареной картошкой? – спрашивает мама.

– Да, заказал навынос… Ну что, отнесете сумки наверх и распакуете вещи? Вы, наверное, сразу ляжете спать, вы же с дороги! Могу принести вам что-нибудь перекусить, если хотите, – говорю я в панике.

– Еще только восемь часов, Джош. Мы все же не настолько дряхлые, чтобы укладываться в это время.

Мама продвигается все дальше по коридору, несмотря на мои протесты.

Как же быть?

– Дело в том… – начинаю я.

– Извини, мы не знали, что у тебя гости! – Мама замечает Эмму, которая вышла в холл посмотреть, из-за чего переполох. – Привет, ты Джесси?

– Нет, я Эмма.

Она выглядит смущенной.

– Привет, Эмма, я – мама Джоша.

– Здравствуйте… Как дела? Я не знала… Джош не сказал мне, что его родители присоединятся к нам сегодня вечером, – она озадаченно смотрит на меня.

– Я сам не знал, что будут родители, – мямлю я.

– Вы живете неподалеку?

– Нет, дорогая, мы живем здесь.

– Я думала, это дом Джоша.

– Да, Джош живет здесь с нами.

– Но это, конечно, не его дом. Он просто живет здесь бесплатно, – уточняет папа.

Эмма смотрит на меня, и я быстро опускаю голову, избегая ее взгляда.

– Да у вас тут рыба с жареной картошкой! А для нас что-нибудь осталось? Умираем с голоду. – Папа проходит в гостиную.

Я бегу за ним.

– Пап, поужинайте в столовой. Можешь забрать всю эту картошку, – я пытаюсь вывести его из комнаты.

– Чем больше народу, тем веселее, верно? Я уверена, Эмма не возражает, чтобы мы с папой присоединились к вам, – кричит мама.

Эмма стоит как вкопанная, она все еще сбита с толку происходящим. Мама и папа идут на кухню, и я уже было подумал, что они все-таки решили оставить нас с Эммой одних, – но тут они возвращаются с тарелками, столовыми приборами и стаканами.

Прежде чем я успеваю это остановить, оставшуюся картошку уже разделили на четверых. Мама и Эмма прижимаются друг к другу на одном диване, папа и я – на другом.

– Так откуда вы двое знаете друг друга? – спрашивает мама.

– Мы познакомились на… – начинает Эмма.

– Эмма тоже живет в Кэдбери, – перебиваю я.

– Ты никогда раньше не упоминал об Эмме. Значит, это свидание? Ты не говорил, что с кем-то встречаешься, – взволнованно шепчет мама через всю комнату.

– Ты же знаешь, что тебя все слышат, мама.

Я хочу провалиться сквозь землю.

– Ты сейчас такой скрытный, не то что в школе, когда с радостью рассказывал нам о своем дне. Я помню, как ты приходил домой и рассказывал нам, с кем разговаривал на переменке…

– Я ни с кем не встречаюсь, – мямлю я, чувствуя, как краснею.

– Ну я, например, думаю, что это здорово, что ты ушел от Джейд.

Теперь Эмме интересно, кто такая Джейд.

– Мам, ты можешь остановиться?

– Извини его, Эмма, я не понимаю, почему он сегодня в таком плохом настроении. Расскажи нам о себе. Чем ты занимаешься?

– Я парикмахер. Точнее, стажер в парикмахерской. Работаю на Хай-стрит, – говорит Эмма, совершенно сбитая с толку происходящим.

Похоже, я все же кое-что узнаю о ней на этом свидании, не задав ни единого вопроса. Папа тем временем уплетает рыбу, которую у меня отобрал.

– А где ты живешь?

– На другом конце деревни. Знаете те дома за церковью?

– Да, знаю. Я хожу на йогу с женщиной, которая там живет. Сьюзен, кажется?

– Да, это моя мама.

– Вот забавно! Как тесен мир. Значит, тебе не стыдно жить с родителями, в отличие от кое-кого другого? – она указывает вилкой и подмигивает мне.

– Нет, мы очень хорошо ладим.

Итак, нам обоим по двадцать с лишним, но мы все еще живем с родителями. Похоже, это единственное, что у нас есть общего.

– Могу я спросить, какой у тебя знак зодиака?

О боже, она же не собирается составлять ей гороскоп?

– Мам, я думаю, вопросов уже достаточно.

– Эмма не против, а ты?

Конечно же нет.

Эмма беспомощно улыбается в ответ.

– Знаешь, просто подожди меня здесь. Я схожу за картами Таро и сделаю расклад на тебя…

– О, очень любезно с вашей стороны… Но я должна… мне завтра рано на работу, так что мне, наверное, пора, – робко говорит Эмма.

– Может, сначала доешь? – мама похлопывает ее по коленям. После появления моих родителей Эмма практически не притронулась к своей картошке.

– Нет, я не голодна. Но спасибо.

Она вскакивает и направляется в коридор, чтобы забрать пальто.

– У нас есть свободная комната, так что можешь остаться, чтобы не возвращаться в потемках, – предлагает мама, следуя за ней по пятам.

– За комнату всего сорок девять фунтов в сутки, – вмешивается папа с набитым ртом.

Я не уверен, что он шутит. Затем он даст ей прайс-лист на прокат полотенец и поздний выезд.

– Ох, Гэри, не шути так… Кстати, подвези Эмму домой, – предлагает она и поворачивается к Эмме: – Не хочу, чтобы ты возвращалась одна.

– Честное слово, все в порядке…

– Я не собираюсь принимать «нет» в качестве ответа. Поторопись, Гэри.

Папа разочарованно оставляет свою тарелку и хватает ключи от машины.

– Надеюсь, еще увидимся, – говорит мама, обнимая Эмму на прощание.

Эмма, уже на полпути к двери, решает не обнимать меня.

Мы с мамой стоим на крыльце и машем моей паре из Тиндера, которую папа отвозит к ней домой. Она сидит на переднем сиденье с окаменевшим лицом.

Зря я боялся, что Эмма может оказаться странной. Странным из нас двоих был я. Бедная девочка.