Текст книги "Девушка на скале"

Глава XVI. «ЭТО – МОЙ МЕДВЕДЬ»

Была неделя Большого Праздника, когда Дэвид со своим спутником прибыл в деревню Товаскука. Сорок-пятьдесят человек, составлявшие племя Товаскука, безобразно размалевались и в своих причудливых костюмах, как заметил Дэвид метису, напоминали чертей. Сам Товаскук надел на себя большую медвежью голову, над которой торчали два буйволовых рога, и целыми часами кривлялся и плясал перед идолом, оглашая воздух заунывным пением молитв. Шел четвертый день празднеств – «кизикоу», день Хорошей Охоты, и все племя надрывало свои глотки мольбами о том, чтобы горные звери сами приходили к хижинам, где их можно будет убить без всякого труда. В эту ночь Товаскук явился в лагерь Дэвида, расположенный на некотором расстоянии от деревни; он хотел посмотреть, чем можно поживиться у белого человека. Дэвид молча сидел, стараясь по жестам понять, о чем говорили метис Жак и старый вождь. Когда Товаскук, тяжело вздохнув, поднялся и ушел, Жак передал весь разговор. Старый индеец сказал, что путь через горы неимоверно тяжел. Он однажды побывал на Стайкайне. Переход продолжался десять дней. Приходилось подниматься выше облаков. Он никогда не повторит этого путешествия. Есть только одна надежда. К его племени принадлежит один молодой охотник за медведями по имени Кио. Он еще не совершил ни одного подвига, но жаждет проявить свою удаль, в особенности потому, что он влюблен в дочь знахаря, которую зовут Кваква-Писью – Бабочка. Чтобы доказать Бабочке свою храбрость, Кио, может быть, согласится пойти. Товаскук отправился за ним. Кио, конечно, вознаграждения не возьмет; оно пойдет Товаскуку, который удовлетворится припасами на сумму в двести долларов.

Некоторое время спустя старый вождь вернулся с Кио. Кио был очень молод и гибкостью напоминал ласку. Он выслушал предложение. Он пойдет. Он пойдет до слияния рек Питмен и Стайкайн, если Товаскук пообещает отдать ему Бабочку. Товаскук, глядя жадными глазами на припасы, которые Жак заманчиво разложил, кивнул головой в знак согласия.

– Завтра, – проговорил Кио, которому уже не терпелось. – Завтра можно отправляться.

В течение ночи Жак тщательно приготовил два тюка, который Дэвид и Кио должны были нести на плечах, так как весь путь им предстояло проделать пешком. Груз Дэвида, считая и его винтовку, составлял пятьдесят фунтов. Жак провожал их в путь и напоследок предупредил Дэвида, чтобы тот хорошенько наблюдал за Кио.

Кио оказался очень общительным и довольно симпатичным юношей. Он не знал ни одного слова на языке белых, но великолепно жестикулировал. Первую ночь они провели почти у самой вершины. Кио хотел добраться до находившейся внизу более теплой долины, но ноги и спина Дэвида давали о себе знать; дальше они не пошли. Резкий ветер дул со снежных вершин; Дэвид ощущал пронизывающую сырость облаков. Но все это его не трогало. Он почти достиг конца своего пути.

День за днем продолжали они продвигаться к западу. Это путешествие через горные хребты было ужасно. Дэвиду казалось, что среди громадных гор он и его спутник походили на маленьких карабкающихся муравьев. По временам чувство собственной ничтожности почти пугало его. Страх светился в глазах Кио, когда он с вершин смотрел вниз в долины.

Рано утром на одиннадцатый день они добрались до слияния рек Питмен и Стайкайн, и немного спустя Кио пустился в обратный путь. Дэвид и Бэри остались одни в большой, залитой солнцем стране, поражавшей своей красотой и величием. Уже наступил июль. Повсюду в долинах и по склонам гор слышалось тихое, однообразное журчание рек и ручейков, спускавшихся с вечных снегов. Нежные ароматы разливались в воздухе. Зеленая трава покрывала землю; солнечные склоны пестрели белыми, красными и пурпурными пятнами первых цветов: фиалок, незабудок, диких астр и гиацинтов. Дэвид смотрел на все окружающее и наслаждался его великолепием. Целых два дня он оставался здесь. Он страстно хотел идти вперед, но в то же время колебался и выжидал. Ему казалось, что он должен привыкнуть к этому безлюдному миру, прежде чем рискнуть двинуться дальше одному. Он не мог заблудиться. Жак уверял его в этом, и Кио жестами подтвердил то же самое, несколько раз указав на широкую неглубокую реку, которая бежала впереди. Дэвид должен был только следовать вдоль нее. Если долго, быть может, много недель идти по ее течению, то она приведет к поселку белых на берегу океана. Но гораздо раньше на его пути встретится речка Файрпен. Таким образом, не страх заблудиться удерживал Дэвида. Его удерживало чувство одиночества. Он должен был собраться с духом. А пока что он чинил свои сапоги и лечил ноги Бэри, пораненные во время пути по каменистым горам.

На утро третьего дня Дэвид взвалил на плечи свой тюк и двинулся в путь. Бэри бежал рядом; оба они все время напряженно всматривались вдаль. Они очутились в стране, полной дичи. По песчаному берегу реки всюду виднелись следы диких обитателей долины и прилегающих гор. Три раза в течение этого дня Дэвид издали видел лося, а однажды после полудня он заметил на зеленом склоне гризли. К вечеру ему повезло: стадо горных баранов спустилось к реке, чтобы напиться; ему удалось незамеченным подойти к ним и убить молодого барашка. За ужином Дэвид и Бэри наслаждались свежим мясом.

На пятый день своего пребывания в долине Дэвид подошел к тому месту, где горы западного берега расступились, образуя долину, по которой протекала широкая неглубокая река, очень походившая на Стайкайн. Вдоль ее берегов тоже тянулись песчаные полосы. Дэвид решил, что это Файрпен. Его сердце сильно забилось, когда он вместе с Бэри направился вверх по ее течению. Где-то поблизости, вероятно, находится хижина Тэвиша, если только она не разрушена. А недалеко от того места, где жил Тэвиш…

Дэвид медленно продвигался, тщательно осматривая оба берега реки и внимательно прислушиваясь. Каждое мгновение он ожидал услышать звук, новый звук. Он также вглядывался в белые полосы чистого песка. На них виднелись следы диких зверей. Однажды его сердце оборвалось, когда он увидел след медведя, сильно напоминающий след от мокасина. Это была страна медведей. Вдоль всей реки виднелись отпечатки их лап, такие многочисленные и свежие, что Бэри начал волноваться. Дэвид шел до тех пор, пока не наступила темнота. Ему хотелось идти дальше, но он все же остановился, развел костер и сварил себе ужин. Долго еще он сидел при свете луны, куря свою трубку и продолжая прислушиваться. Он старался не думать. Завтрашний день должен дать ответ на все мучившие его вопросы. Он поздно улегся спать и проснулся с зарей.

По мере продвижения Дэвида вперед река становилась уже, а местность принимала более дикий характер. В полдень Бэри внезапно остановился, точно вкопанный, ощетинился и тихо, угрожающе зарычал.

– Что случилось, дружище? – спросил Дэвид.

Он подошел к Бэри; сердце его отчаянно забилось, словно собиралось выскочить из груди: на песке виднелся отпечаток обутой в мокасин ноги! Это был отпечаток маленькой ноги, скорее ноги мальчика. Только через некоторое время Дэвид обратил внимание на то, что Бэри ощетинился и заворчал на другой след: след медведя, большой, глубоко вдавившийся в песок. Следы медведя шли вверх по течению реки в том же направлении, что и следы мокасин. Они были самого недавнего происхождения, если только Бэри понимал толк в этих вещах.

Дэвид продолжал свой путь. Так как человека не интересовал медведь, а собаку не интересовал мальчик-индеец, то Дэвид пошел по следам мокасин, а Бэри – по следам когтистых лап. Расстояние между ними не превышало десяти футов. Внезапно они сошлись! Дэвид заметил, что медведь прошел здесь вторым, так как его большая лапа стерла часть следа мокасина. Он не придал этому особого значения и продолжал идти вперед. Мокасины резко свернули вправо, и медведь последовал за ними. Несколько дальше мокасины свернули влево – медведь опять следовал за ними. Сердце Дэвида забилось. Если вначале он думал, что это случайность, теперь он уже не мог сомневаться: зверь преследовал человека. Дэвид взглянул на свою винтовку, чтобы убедиться, что она в полном порядке. Бэри рычал. Его белые клыки сверкали; мрачный огонь горел в его глазах. По телу Дэвида пробежала дрожь: без сомнения, за это время когти успели уже нагнать мокасины.

То был гризли. Об этом говорил размер следов. Пройдя полосу гравия, Дэвид снова очутился на мелком песке и начал опять тщательно рассматривать оба следа. Крик удивления сорвался с его губ.

Теперь мокасины следовали за гризли.

Несколько секунд Дэвид не верил своим глазам. Но сомневаться не приходилось. Нога мальчика-индейца наступила на след медведя. Это казалось совершенно невероятным…

Дэвид так и не довел до конца своих размышлений. То, что затем предстало его взору, не заставило его вскрикнуть. Он не издал ни звука. Совершенно ошарашенный, он, казалось, перестал дышать. В третий раз порядок таинственных следов на песке изменился; снова гризли следовал за мальчиком. Дэвиду пришла в голову мысль, не стало ли зрение изменять ему или не помутился ли его рассудок, и у него появились самые нелепые галлюцинации. И вследствие этого случившееся почти в эту же самую секунду не взволновало его так, как взволновало бы при других обстоятельствах. На короткий промежуток времени он счел это лишним доказательством своего безумия: если бы горы внезапно перевернулись и сохраняли равновесие, стоя на своих пиках, их вид не привел бы Дэвида в более бессмысленное оцепенение, чем вид девушки, которая в это мгновение появилась в двадцати шагах от него. Она появилась точно видение, выйдя из-за большого камня: немного старше, немного выше, чуть-чуть более дикая, чем она казалась ему на карточке. Но те же чудные волосы обвивались вокруг нее, и тот же вопрос светился в ее глазах, когда она удивленно смотрела на Дэвида. И руки ее были в таком же положении, словно она собиралась убежать от него. Он попытался заговорить. Позже ему казалось, что он даже сделал усилие протянуть к ней руки. Но силы изменили ему. Так они стояли на расстоянии двадцати шагов и пристально смотрели друг на друга. Неожиданно Дэвид пришел в себя: он услышал чьи-то медленные, тяжелые шаги. Из-за камня с другой стороны появился большой медведь. Чудовище находилось в десяти футах от девушки. Голос вернулся к Дэвиду: он издал крик предостережения и в то же мгновение поднял винтовку к плечу. Но девушка оказалась проворней его: с быстротой молнии она подлетела к огромному зверю. Она прислонилась к нему, обеими руками вцепилась в его шерсть, ее стройное тело дрожало, глаза метали искры в Дэвида. Его охватила слабость. Опустив винтовку, он приблизился на несколько шагов.

– Кто… что… – пытался он заговорить и остановился будучи не в силах продолжать.

Но девушка, казалось, поняла, что он хотел сказать. Она выпрямилась.

– Я Мэдж О'Дун, – вызывающе сказала она. – А это мой медведь.

Глава XVII. ДЭВИД ОБЪЯСНЯЕТ

Стоя здесь, на фоне дикой природы, защищая своим трепещущим телом огромного зверя, девушка была прекрасна. В первый момент своего бесконечного изумления Дэвиду показалось, что он видит перед собой взрослую женщину; но потом он разобрал, что это была очень молодая девушка, почти ребенок. Быть может, это объяснялось вьющимися волосами, ниспадавшими длинными локонами на ее плечи и грудь, ее тонкой фигурой, короткой юбочкой, ясным взором ее больших синих глаз, а сверх всего тем, как она назвалась. Дэвид не слышал тихого рычания Бэри. Он проделал длинный путь, чтобы найти ее, и сейчас, когда она живая стояла перед ним, его ничто больше не интересовало. Положение создалось довольно затруднительное. Он ее так давно знал, ее образ никогда не покидал его, являясь ему даже во сне; и сейчас ему трудно было найти слова, чтобы заговорить. Когда слова наконец нашлись, они оказались самыми обыкновенными. В спокойном голосе Дэвида звучала убедительность.

– Меня зовут Дэвид Рэн, – сказал он. – Я пришел издалека, чтобы найти вас.

Последняя фраза была простым бесстрастным констатированием факта и не содержала в себе ничего внушающего страх; однако девушка еще теснее прижалась к медведю. Огромное животное стояло, не дрогнув ни одним мускулом, уставившись на Дэвида своими маленькими красными глазами.

– Я не хочу возвращаться! – сказала она. – Я буду бороться!

В ее звонком голосе слышалась смелость и решительность. Ее маленькие руки сжались в кулаки. Быстрым движением она откинула волосы с лица. Ее синие глаза потемнели от закипевшей ярости и походили на грозовые тучи. Свирепое маленькое существо. Она готова бороться. Готова наброситься на него, если он только приблизится.

– Я не хочу возвращаться! – повторила она. – Я не хочу.

Дэвид продолжал разглядывать девушку. В ее мокасинах виднелись дырки, короткая юбка была порвана, ее блестящие волосы спутались. Когда она их откинула с лица, Дэвид заметил темные круги от усталости под ее глазами и бледность ее щек. Выражение лица Дэвида заставило девушку усомниться в своих предположениях. Она быстро, несколько возбужденно подалась вперед и спросила:

– Разве вы пришли не из Гнезда? Разве не они послали вас… за мной?

Она указала рукой вниз на узкую долину и в ожидании ответа наклонилась в сторону Дэвида; ее рот слегка приоткрылся, волосы снова рассыпались по груди.

– Я явился оттуда, – Дэвид указал на находившиеся позади них горы. – И прошел полторы тысячи миль. Я прежде никогда не бывал здесь и не знаю, где находится Гнездо, и что это такое. И я не собираюсь отвести вас туда, разве только вы сами захотите. Если кто-нибудь придет за вами, и вам придется бороться, я помогу вам. – Этот медведь кусается?

Дэвид сбросил свой тюк и положил винтовку. Одну секунду девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, из которых постепенно исчезло выражение страха. Ее руки разжались. Внезапно она повернулась к огромному гризли и обвила своими полуобнаженными руками шею лохматого чудовища.

– Тара, Тара, он не имеет к ним никакого отношения! – воскликнула она. – Он не имеет к ним никакого отношения… А мы думали, что имеет!

С быстротой птицы она обернулась к Дэвиду.

– Кто вы такой? – накинулась она на него, словно еще не слышала его имени. – Зачем вы пришли сюда? Что вам нужно здесь… в Гнезде?

– Мне не нравится этот медведь, – нерешительно произнес Дэвид, увидя, что гризли сделал медленное движение в его сторону.

– Тара не тронет вас, – сказала девушка. – Разве только вы прикоснетесь ко мне, и я закричу. Он попал ко мне еще совсем маленьким медвежонком и ни разу никому не причинил зла. Но он причинит! – Ее глаза снова потемнели, а в голосе послышалась странная суровая нотка. – Я его выдрессировала, – прибавила она. – Скажите, зачем вы идете в Гнездо?

Дэвид много раз думал о том, что он скажет, когда найдет эту девушку, если это ему удастся. Но он предполагал встретиться с ней в более обычной обстановке и думал, что будет очень легко и просто рассказать, кто он такой и зачем пришел, и рассказать все это убедительно и понятно. Он ни в коем случае не ожидал увидеть девушку, о которой он мечтал, стоящую рядом с медведем. Но он не испытывал разочарования: в ней было что-то безумно привлекательное. Она производила впечатление дикого существа, прекрасной дриады. Он никогда не видел ничего похожего на эту Мэдж О'Дун с ее медведем. О'Дун! Дэвид внезапно вспомнил о женщине, встреченной им в вагоне трансконтинентального экспресса, о женщине, которая разыскивала человека по имени Майкл О'Дун. Без сомнения, эта женщина – ее мать. Она, наверно, тоже носила фамилию О'Дун.

Девушка медленно отошла от медведя и остановилась в трех шагах от Дэвида.

– Тара не тронет вас, – снова успокоила она его. – Пока я не закричу. А тогда он разорвет вас на клочки.

Если при его появлении она обнаружила страх, то сейчас от этого страха не осталось и следа. Ее глаза напоминали темные горные фиалки. Теперь, когда она стояла так близко от него, она меньше походила на ребенка. Благодаря своей тонкой фигуре, она казалась выше, чем была на самом деле. Видя, что она собирается опять задавать ему вопросы, Дэвид поспешил спросить:

– Почему вы боитесь, что кто-то придет за вами из Гнезда, как вы его называете?

– Потому, что я убежала оттуда, – спокойно и бесстрашно ответила она.

– Убежали? Когда?..

– Два дня тому назад.

Теперь Дэвид понял, почему у нее рваные мокасины, обтрепанная юбка, спутанные волосы, почему у нее такой утомленный вид. И только сейчас он заметил, что девушка нетвердо стоит на ногах и слегка покачивается, точно гибкий стебель цветка под дуновением ветра. В одно мгновение, забыв о медведе, он очутился рядом с ней, схватил ее за руки и потащил к плоскому камню, находившемуся в нескольких шагах от них. Девушка, не спуская с него удивленного взгляда, последовала за ним. Красные глаза гризли устремились на Дэвида, а на расстоянии нескольких шагов, между двумя камнями, распластавшись на брюхе, лежал Бэри и не сводил глаз с медведя. Все еще держа девушку за руку, Дэвид усадил ее на камень и, доверчиво улыбаясь, смотрел ей прямо в глаза. В конце концов она-то и есть его маленький друг, та девушка, образ которой не покидал его с той ночи в хижине Торо, девушка, которая помогла ему выйти победителем из выпавшей на его долю борьбы, девушка, которая в течение многих месяцев вселяла в его душу веселье и мужество; и чтобы увидеть ее, он прошел полторы тысячи миль. Все это Дэвид рассказал ей. Вначале она, должно быть, подумала, что он не совсем в своем уме: это светилось в ее глазах, пока она, не вставляя ни слова, слушала его рассказ. Но немного спустя, ее рот приоткрылся, дыхание участилось, румянец залил щеки. Пусть даже этот человек не совсем нормальный, но все, что она услышала, казалось ей чудесным приключением, ворвавшимся в ее жизнь. Однако спокойный, ласковый тон, которым Дэвид излагал свою историю, словно стараясь передать фантастическую сказку понятными для ребенка словами, заставил девушку почувствовать к нему большое доверие. В глубине души она, конечно, отказывалась верить, что все это он совершил ради нее – отказывалась верить до тех пор, пока Дэвид, закончив свой рассказ, не показал ей в доказательство правдивости своих слов карточку.

Девушка тихо вскрикнула, схватила карточку в руки и наклонилась над ней. Дэвид видел только ее прекрасные рассыпавшиеся каштановые локоны, чудесно блестевшие в лучах солнца. Он молча ждал, зная, что через несколько секунд выяснится все, о чем он только смутно догадывался.

Когда она наконец отвела взгляд от карточки и подняла голову, в ее больших, удивленных глазах светился вопрос.

Дэвид, не сомневаясь в правильности своего предположения, произнес:

– Как это случилось, что вы были здесь, а не с вашей матерью в ту ночь, когда я встретил ее в поезде?

– То была не моя мать, – возразила девушка, продолжая смотреть вопрошающим взглядом. – Моя мать умерла.

Глава XVIII. ПОЧЕМУ МЭДЖ УБЕЖАЛА

После того как Мэдж О'Дун спокойно сообщила, что ее матери нет в живых, Дэвид стал ждать ее дальнейших слов и несколько секунд не отдавал себе отчета, чем вызвано недоумение на ее лице. Затем он осознал, что девушка решительно не в состоянии понять, каким образом карточка могла попасть в его руки. Он рассказал ей о том, что женщина, забывшая эту карточку в вагоне трансконтинентального экспресса, разыскивала мужчину, носившего, как и Мэдж, фамилию О'Дун; но все это, по-видимому, девушке ничего не объяснило, и она ожидала, чтобы Дэвид снова заговорил. Он повторил свои соображения, что женщина в поезде, сильно беспокоясь, разыскивала человека по фамилии О'Дун; по всей вероятности, и ее фамилия была О'Дун, тем более, что она имела при себе карточку девушки, чья фамилия тоже О'Дун. Но это многозначительное совпадение не произвело на девушку никакого впечатления: она смотрела на него широко раскрытыми удивленными глазами, а когда Дэвид умолк, она снова проговорила:

– Моя мать умерла. И отец тоже умер. И тетя моя тоже умерла – там, в Гнезде. У меня остался только дядя Гок, а он – негодяй. Есть еще Брокау. Он еще больший негодяй. Эту карточку он снял два года тому назад. Я выдрессировала Тару, чтобы он убил его, убил всякого, кто дотронется до меня, и я закричу.

Дэвид с восторгом наблюдал, как потемнели ее глаза, а зрачки расширились и засверкали.

– Он застал меня врасплох там, около реки. Он испугал меня. И он заставил дать ему разрешение снять меня. Он хотел, чтобы я сняла…

Волна горячей крови прилила к лицу девушки. Ее сердце наполнилось яростью.

– Теперь я бы его не испугалась… Если бы только он был один! – воскликнула она. – Я закричала бы, стала бы бороться, и Тара разорвал бы его на клочки. О! Теперь Тара знает, как это делать! Я научила его.

– Он заставил дать ему разрешение снять вас, – произнес Дэвид спокойным голосом, желая продолжить прерванную тему разговора. – А затем…

– После этого я видела одну из карточек у моей тети. Я хотела уничтожить ее. Я ненавидела карточку, ненавидела его. Но тетя просила меня этого не делать. Она в то время болела. Я любила ее. Каждый день она обнимала меня, а перед сном целовала. Обе мы боялись Гока – я не называла его дядей. Она боялась его. Однажды, когда он ругал ее, я набросилась на него и расцарапала ему лицо, а он оттаскал меня за волосы. Уф! Я еще и сейчас не могу этого забыть! Тетя часто плакала, и при этом обнимала меня крепче, чем обыкновенно. Так она и умерла, прижимая к себе мою полову и пытаясь что-то сказать. Но я не могла разобрать. Я плакала. Это произошло шесть месяцев тому назад. После ее смерти я обучила Тару… убивать.

– А зачем, милая девочка, вы обучали Тару?

Дэвид взял ее руку. Он чувствовал, как легкая дрожь пробежала по телу девушки.

– Гнездо – ужасное место. Гок – ужасный человек. Брокау тоже ужасный. Гок послал куда-то туда, – она указала на север, – за Брокау. Он заявил, что я принадлежу Брокау. Что он хотел этим сказать?

Она повернула голову и посмотрела Дэвиду прямо в глаза. На ее вопрос было трудно ответить. Ведь она еще ребенок…

– Что Гок хотел сказать? – настаивала девушка. – Почему я принадлежу Брокау – этому большому животному?

Лицо Дэвида приняло суровое выражение. Он нежно, успокаивающее сжал руку девушки и ласковым голосом спросил:

– Сколько вам лет, Мэдж?

– Семнадцать, – ответила она.

– А мне тридцать семь. – Он, улыбаясь, повернулся к ней. – Посмотрите, – он снял шляпу. – Мои волосы стали седеть!

Она бросила быстрый взгляд, а затем так внезапно, что у Дэвида захватило дыхание, провела рукой по его густым белокурым волосам.

– Немного, – промолвила она. – Но вы не старый.

Она опустила руку. Ее поступок был так же невинен, как поступок ребенка.

– И все же я очень стар. Этот человек, Брокау, сейчас в Гнезде, Мэдж?

Она кивнула головой.

– Он там уже месяц. Он пришел после того, как Гок послал за ним, затем уходил и снова вернулся.

– И теперь вы убежали от него?

– От них всех, – ответила девушка. – Если бы там был только Брокау, я не боялась бы. Я позволила бы ему схватить меня, а затем закричала бы, и Тара убил бы его за меня. Но там еще Гок и другие. Они все ужасные, и я всех их боюсь, особенно с тех пор, как они стали сколачивать большую клетку для Тары. Гок говорит, что это для другого медведя, которого Брокау приведет с Юкона, но я знаю, что он лжет. Клетка для Тары.

Внезапно ее пальцы вцепились в руку Дэвида и в первый раз он увидел за ее длинными ресницами мрачный огонь подлинного ужаса.

– Почему я принадлежу Брокау? – говорила она с легкой дрожью в голосе. – Почему Гок это сказал? Неужели… мужчина… может купить девушку?

Ее ногти вцепились в его руку. Но Дэвид не чувствовал боли.

– Что вы хотите сказать? – спросил он, стараясь говорить спокойно. – Разве этот человек – Гок – продал вас?

Задавая этот вопрос, Дэвид смотрел в сторону. Он начал понимать. В его воображении рисовалась ужасная возможность.

– Я… не знаю, – ее слова прозвучали над самым его плечом. – Это случилось в позапрошлую ночь. Я услышала, что они ссорились, подошла к приоткрытой двери и заглянула в нее. Брокау дал моему дяде маленький мешочек с золотом, а затем еще один мешочек; я услышала, как он выругал моего дядю и сказал: «Она этого не стоит, но уж так и быть. Теперь она моя!»Я сама не знаю, почему я так испугалась. Не из-за Брокау. Мне кажется, меня испугало ужасное выражение лица этого человека – моего дяди. В эту же ночь Тара и я убежали. Как, по-вашему, зачем они хотели запереть Тару в клетку? Не думаете ли вы, что Брокау купил Тару, чтобы посадить его в эту клетку?

Дэвид снова взглянул на девушку, в ее глазах светилась тревога.

– Купил он Тару или меня? – настаивала она.

– Откуда у вас появилась такая мысль, что он вас купил? – спросил Дэвид. – Что-нибудь… случилось?

Вторично яркая краска залила ее щеки, а под опущенными ресницами глаза блестели, точно звезды.

– Две недели тому назад он – это животное – схватил меня в темноте, держал меня и целовал!

Вся трепеща, она вскочила и стала перед Дэвидом.

– Я закричала бы, но это случилось в доме, и Тара все равно не смог бы прийти ко мне. Я царапала его, боролась, но он отгибал мою голову, пока мне не стало больно. В тот день, когда он дал моему дяде золото, он снова сделал попытку, но я ударила его палкой и убежала. О! Я ненавижу его! Он знает это. А мой дядя выругал меня за то, что я его ударила. Вот почему я убежала…

– Я понимаю, – проговорил Дэвид, вставая и ласково улыбаясь ей в то время, как кровь в нем кипела. – Теперь вы верите тому, что я рассказывал о карточке? Как она старалась заговорить со мной, сказать мне, чтобы я торопился! Я пришел сюда как раз вовремя, не правда ли? Это будет хорошее развлечение для Брокау. И для вашего дядюшки Гока. Хорошее развлечение, а? – он рассмеялся. – Вы славное существо, Мэдж, и ваш медведь тоже.

Через некоторое время Дэвид снова вспомнил о медведе и, взглянув в его сторону, взволнованно вскрикнул.

Бэри и гризли пристально смотрели друг на друга. Для Бэри это был самый любопытный случай во всей его жизни; распростершись между двумя камнями, он тщетно пытался понять, почему его хозяин не бежит или не стреляет. А Тара медленно приближался к собаке. Его низко опущенная голова самым угрожающим образом раскачивалась из стороны в сторону; его огромная пасть раскрылась. Услышав внезапный крик Дэвида, девушка обернулась и разразилась нежным, как звон колокольчика, смехом.

– Тара не тронет его, – поспешила она сказать, видя беспокойство Дэвида. – Он любит собак. Он хочет поиграть с… как его зовут?

– Бэри. А меня Дэвид.

– Бэри… Дэвид, посмотрите!

В одну секунду девушка очутилась верхом на гризли и вцепилась пальцами в его густой мех. Улыбаясь, она посмотрела на Дэвида. Блестящие волосы окружали ее, подобно облаку, отливавшему в солнечных лучах красными и золотыми огнями.

– Подойдите, – проговорила она, подзывая Дэвида рукой. – Я хочу дать Таре понять, что вы – наш друг. Ведь я, – ее глаза снова потемнели, – выдрессировала его, и надо ему объяснить, что вас нельзя трогать.

Дэвид подошел к ним, не слишком радуясь предстоящему знакомству. Мэдж соскользнула с медведя, без колебания положила свои руки на плечи Дэвида и заставила его наклониться вместе с собой к самой голове и круглым, ничего не выражающим глазам Тары.

В течение нескольких трепетных секунд она прижимала свое лицо к лицу Дэвида и, смотря прямо в глаза Таре, убедительным тоном разговаривала с ним. Дэвид смутно слышал, как девушка убеждала Тару никогда ни в коем случае не трогать этого человека. Он ощущал на шее и лице мягкие волосы, чувствовал теплое, нежное прикосновение ее руки к своей щеке и стоял, не шевелясь. Затем она убрала свои руки с его плеч, и он выпрямился.

– Теперь он уж вас не тронет, – торжествующе воскликнула девушка.

Ее щеки покрылись румянцем, но не румянцем смущения. Она сейчас так сильно напоминала ребенка; и в то же время Дэвид не мог не видеть в ней женщины, и его собственные щеки горели. Он заметил, как на ее лице внезапно появилось новое выражение: она смотрела на его тюк.

– Мы ничего не ели с тех пор, как убежали, – просто проговорила она. – Я голодна.

Она произнесла последнюю фразу таким детским тоном, что Дэвид почувствовал сильное желание не как женщину, а как ребенка сжать ее в своих объятиях. На одно мгновение это желание всецело поглотило его, и девушка подумала, что он ждет объяснений.

– Я привязала наш узелок на спину Тары, и мы потеряли его ночью, когда карабкались по горам. Дорога шла так круто, что местами мне приходилось прибегать к помощи Тары и он тащил меня вверх.

В одну секунду Дэвид подскочил к своему тюку, распаковал его и стал выкидывать на песок вещи. Девушка наблюдала за ним полными нетерпения глазами.

– Кофе, грудинка, овсяная лепешка и картофель, – перечислял он свои небольшие запасы. – Теперь надо развести костер.

Прежде чем Дэвид успел подняться, Мэдж уже перебегала с места на место, собирая на песке сухие сучья. Он несколько секунд стоял, любуясь грациозными движениями ее стройного тела, затем спустился к реке за водой. Пока он ходил, его мозг быстро работал. Мэдж, несмотря на свой возраст, еще совсем ребенок; ему казалось, что, убегая, она не вполне сознавала, какая ей грозила опасность. Он догадывался, что столько же, сколько за себя, она боялась за Тару. Когда она спрашивала о том, почему она принадлежит Брокау, может ли мужчина купить девушку, – ее глаза выражали не страх, а, скорее, удивление, недоумение. Он не сомневался в том, что «животное», о котором она ему говорила, добивается ее. Купить ее? Конечно, там в Штатах в больших городах подобные вещи происходили сотни, тысячи раз, происходят каждый день; но он с трудом мог представить себе, что это возможно здесь, среди сильных людей, живущих в постоянной борьбе с природой. Вероятно, в Гнезде есть и другие люди кроме этих двух, внушающих девушке ненависть и страх, – ее дяди Гока и «животного» Брокау.

Когда Дэвид вернулся, Мэдж уже набрала небольшую кучу сучьев и сухого мха. Тара лениво растянулся на солнце, а Бэри все еще лежал между двумя камнями и не спускал с него глаз. Прежде чем разжечь костер, Дэвид разостлал одеяло и усадил на него девушку. Пока он хлопотал у костра, она не сводила взгляда с его лица. Он готовил обед и в это время успел ее о многом расспросить. Он узнал, что Гнездо принадлежит Гоку, который получил разрешение открыть там торговлю. К своему величайшему удивлению, Дэвид оказался вовсе не на Файрпене. Файрпен находился за цепью гор; к северо-западу от него жило довольно много индейцев. Девушка рассказала, что в Гнездо часто приходят люди с реки Тэки и с верховьев Юкона. Она думает, что это золотоискатели: Гок так говорил Найзикус – ее тете. Они приходили за виски, всегда за виски. И индейцы тоже приходили за водкой. Это был главный предмет, которым торговал Гок. Зимой он привозил с побережья много саней, нагруженных виски. Некоторые являвшиеся с Севера золотоискатели в большом количестве уносили его с собой. Она не понимала, зачем им так много виски. Выпив совсем немного, Гок превращался в зверя, и Брокау тоже, а индейцы совсем безумели. Гок не разрешает больше индейцам пить в Гнезде. Они должны забирать водку с собой в горы. Сейчас там набралось довольно много золотоискателей с Севера – десять-двенадцать человек. Пока Найзикус, ее тетя, была жива, она не боялась. Но теперь в Гнезде живет еще только одна женщина – старая индеанка, которая стряпает Гоку. Гок не хочет, чтобы другие женщины жили там. Она боится этих людей. Они все дрожат перед Гоком, а она знает, что Гок почему-то боится Брокау. С Найзикус она чувствовала себя счастливой, вполне счастливой. Найзикус научила ее читать, писать. Но когда ее тетя скончалась, все ужасно изменилось, особенно изменились мужчины. С каждым днем она их боялась все больше и больше.