Текст книги "Гайдзин"

Хирага подчинился и торопливо засеменил вперед, все так же униженно горбясь. На верху лестницы, где только Тайрер мог его слышать, он склонился еще ниже, стоя спиной ко всем, кто наблюдал за ними, и сказал:

– Паза’рста приказать все люди, теперь нет опасность. Внутрь дома быстро паза’рста.

Тайрер послушно выкрикнул:

– Капитан Паллидар, скомандуйте людям отбой, всё… э-э… всё теперь успокоилось!

Когда Тайрер оказался внутри миссии, где его никто не мог видеть, его посеревшее от облегчения лицо стало хмурым.

– Кто ты такой, какого дьявола я им там наговорил, а?

– Объяснять потом, Тайра-сан. Самурай хотят обыскать, вас, все со’рдат, хотят забрать рузия, – спотыкаясь о слова, произнес Хирага, сам еще не окончательно пришедший в себя после пережитого страха. Теперь он стоял выпрямившись, глядя ему в глаза, не такой высокий, как англичанин, но так же весь в поту, зная, что еще не выбрался из ловушки. – Капитан очень з’рой, хочет рузия, забрать рузия, хочет искать… враги бакуфу. Вы говорить ему: «Нет, капитан, киндзиру, зап’ресено искать. Сегодня я и со’рдаты уходить совсем, тогда вы искать. Не сейчас, киндзиру. Мы будем с орузый, когда уходить. Киндзиру запресено останавливать нас. Спасибо. Я теперь готовица уходить Иокогама».

– Это я и сказал?

– Да. Паза’рста теперь снова нарузу, приказать мне, садовникам назад работать сердито. С’рово хатараки-масой, – проговорил Хирага слабым голосом. – Мы говорить потом, тайно, вы и я, да?

– Да, но не наедине, со мной будет офицер.

– Тогда нет говорить, просу просения. – Хирага опять почтительно согнулся и, пятясь, вышел из комнаты.

Весь разговор занял всего несколько секунд. Снаружи он опять упал на колени перед Тайрером, все так же спиной к двору перед миссией.

Обеспокоенный, Тайрер шагнул на солнечный свет. Он увидел, что все по-прежнему стояли по местам и ждали.

– Капитан Паллидар, и… э-э… капитан Макгрегор, отпустите людей, затем прошу присоединиться ко мне для совещания. Хатпараки-масой! Икимасо! – Принимайтесь за работу! Живо! – закричал он на садовников, которые мгновенно подчинились.

Хирага, благодаря судьбу, поспешил укрыться в саду, пробормотав на ходу садовникам, чтобы они прикрыли его. Со всех сторон загремели зычные приказы офицеров и сержантов, и остановившийся мир начал вращаться снова.

Не замечая ничего вокруг, Тайрер стоял на веранде, наблюдая за Хирагой и не зная, что ему предпринять. Он был в ужасе оттого, что этот человек явно шпионил за ними, и одновременно благословлял его за их спасение.

– Вы вызывали нас? – Голос капитана Паллидара вывел его из задумчивости.

– О! Ах да… пожалуйста, следуйте за мной. – Он провел их в свой кабинет, запер дверь и сообщил им то, что сказал японцам.

Оба офицера поздравили его.

– Чертовски впечатляюще, Филип! – заметил Паллидар. – Какое-то мгновение я был уверен, что сейчас начнется заваруха, и один Господь Бог знает, чем бы все это кончилось. Если начистоту, слишком уж много этих сукиных детей тут собралось – со временем они нас одолели бы. Со временем. Конечно, флот отомстил бы за нас, но наши трупы уже успели бы остыть, а от этой мысли становится чертовски скучно.

– Еще как скучно, – пробормотал Макгрегор, потом бросил взгляд на Тайрера. – Какие теперь будут распоряжения, сэр?

Тайрер нерешительно помолчал, пораженный тем, что ни один из них не слышал, как Хирага говорил по-английски, но весьма довольный своим приобретенным значением – Макгрегор впервые добавил «сэр», обращаясь к нему.

– Нам лучше всего выполнить распоряжение сэра Уильяма. Прикажите всем собирать вещи и… но пусть это не выглядит как позорное отступление, мы не можем позволить им заполучить наши ружья – какая наглость! – или дать им повод думать, будто мы удираем. Из ворот мы выйдем парадным маршем… э-э… под гром оркестра и с помпой.

– Замечательно. После того, как с должной церемонией спустим флаг.

– Отлично! Ну что же, мне, пожалуй… мне, пожалуй, стоит проверить, что все донесения упакованы и так далее.

– Позвольте предложить, сэр… – произнес капитан Макгрегор. – Я действительно считаю, что вы заслужили большой бокал шампанского, – я уверен, у нас еще осталось несколько бутылок.

– Благодарю вас. – Тайрер просиял. – Возможно, мы… почему бы нам не «срастить концы у грота-браса». – Это было традиционное морское выражение, означавшее раздачу всей команде по чарке рома. – Кроме этого, нам всем следует сначала плотно позавтракать – покажем им, что нас не испугать и мы не торопимся.

– Я немедленно займусь всем этим, – сказал Макгрегор. – Чертовски здорово вы это придумали: позвать того садовника, чтобы он помог со словами; некоторые из них звучали почти совсем как английские. Но зачем они хотели обыскать миссию?

– Чтобы найти… чтобы искать врагов бакуфу.

Оба капитана недоуменно уставились на него.

– Но здесь нет никаких джапо, кроме садовников, если они их имели в виду.

Сердце Тайрера подпрыгнуло, потому что это сразу ставило под подозрение Юкию, но он услышал, как Паллидар сказал:

– Вы ведь на самом деле не собираетесь разрешать им обыскивать миссию, не правда ли? Это, без сомнения, создало бы опасный прецедент.

Все его благодушие как рукой сняло, потому что Паллидар, разумеется, был прав.

– Черт, в тот момент я не подумал об этом!

Молчание нарушил Макгрегор:

– Возможно… возможно, перед тем, как мы оставим миссию, сэр, вы могли бы пригласить самурайского офицера пройтись тут кругом вместе с нами, осмотреть миссию. Ничего страшного, если мы его пригласим. Одновременно с этим он может заняться своими садовниками, или мы могли бы отпустить их перед нашим уходом, а потом запереть ворота.

– Идеальное решение, – с радостным видом кивнул Паллидар.

Хирага полол сорняки у бокового входа в миссию, рядом с открытым окном. Он был в грязи и поту, полуденное солнце по-прежнему жгло немилосердно. На переднем дворе грузили на повозки сундуки и чемоданы, запрягали лошадей, некоторые солдаты уже выстраивались в походное построение. Часовые патрулировали стену по всему периметру. Снаружи многочисленные самураи сидели на корточках под зонтиками от солнца или прогуливались, лица у всех были злобные.

– Давай! – донесся голос Тайрера из комнаты внутри здания.

Хирага убедился, что его никто не видит, нырнул в кустарник и быстро открыл дверь. Тайрер торопливо провел его по коридору в комнату, выходившую окнами на передний двор, и запер дверь на задвижку. Солнечный свет просачивался через занавеси на закрытых окнах. Рабочий стол, несколько стульев, на столе свитки документов, папки с бумагами и револьвер. Тайрер сел за стол и показал рукой на один из стульев.

– Пожалуйста, садитесь. А теперь скажите мне, кто вы.

– Снача’ра, секрет, что я говорить анг’риски, да? – Хирага остался стоять в полный рост, в его фигуре было что-то угрожающее.

– Сначала скажите мне, кто вы такой, потом я решу.

– Нет, просу просения, Тайра-сан. Я по’резный вам, уже люди спасать. Бо’рсой по’резный. Правда, neh?

– Да, правда. Почему я должен держать это в секрете?

– Безопасный мне… вам тоза.

– Почему мне?

– Возможно, не мудро иметь… как вы говорить, ах да, секрет, который другой гайдзин не знать. Я очень помогать вам. Помогать учить язык, помогать про Ниппон. Я говорит вам правду, вы говорит мне правду тоза, вы помогает мне, я помогает вам. Какой возраст, поза’рста?

– Мне двадцать один.

Хирага скрыл свое удивление и улыбнулся из-под края широкой шляпы: так трудно угадать возраст гайдзинов, все они на одно лицо. Что же до оружия, которое его враг положил на стол, оно вызывало смех. Он мог бы убить этого глупца голыми руками, прежде чем тот успел бы прикоснуться к нему. Так просто убить его сейчас, так заманчиво, и места более подходящего не найти, отсюда так легко бежать, но, оказавшись снаружи, будет не так просто ускользнуть от самураев.

– Хранить секрет?

– Кто вы? Ваше имя не Юкия, ведь так?

– Обесцать секрет?

Тайрер набрал в грудь побольше воздуха, взвесил все последствия этого шага, в любом случае выходила полная катастрофа.

– Я согласен. – Его сердце гулко стукнуло и остановилось на мгновение, когда Хирага извлек откуда-то из края шляпы кинжал, и он отругал себя за опрометчивость, с которой пошел на такой риск. – Коготок увяз, всей птичке пропасть, – пробормотал он.

– Сто?

– Ничего.

Он смотрел, как Хирага уколол себе палец, потом протянул кинжал ему:

– Теперь вы, паза’рста. – Тайрер заколебался, понимая, что за этим последует, но, уже приняв решение, пожал плечами и подчинился. Торжественно Хирага прикоснулся пальцем к пальцу Тайрера, смешав их кровь. – Я к’рянусь богами хранить секрет про вас. Вы сказать такза, паза’рста, с христианским богом, Тайра-сан.

– Клянусь Господом хранить в тайне правду о тебе, пока это будет в моих силах, – мрачно произнес Тайрер, размышляя, куда заведет его эта священная клятва. – Где вы выучили английский? В миссионерской школе?

– Хай, но я нет христианин.

«Опасно рассказывать ему о наших школах в Тёсю, – подумал Хирага, – или о мистере Великая Вонь, голландце, нашем учителе английского, который говорил, что был священником, прежде чем стать пиратом. Не имеет никакого значения, правду я говорю этому Тайреру или ложь, он гайдзин, маленький начальник нашего самого могучего внешнего врага, и потому ему нельзя доверять, его надлежит использовать, ненавидеть и убить, когда в нем минет надобность».

– Вы помогать безать?

– Кто вы? Откуда вы? Ваше имя не Юкия.

Хирага улыбнулся и опустился на стул.

– Юкия означать садовник, Тайра-сан. Моя фами’рия Икэда, – легко солгал он. – Накама Икэда, я кого офицер хотеть. Я двадцать два год.

– Почему?

– Потому что я и семья, из Тёсю, мы против бакуфу. Бакуфу забирать в’расть у императора и…

– Вы имеете в виду сёгуна?

Хирага покачал головой:

– Сёгун – это бакуфу, главный бакуфу. Он… – Хирага подумал мгновение, потом изобразил куклу на веревочке. – Понимает?

– Кукла?

– Да, кук’ра.

Тайрер удивленно моргнул:

– Сёгун кукла?

Хирага кивнул, чувствуя себя более уверенно теперь, когда начался разговор, напрягая память в поиске забытых слов.

– Сёгун Нобусада, ма’рчик, сиснадцать год, кук’ра бакуфу. Он зывет Эдо. Император зывет Киото. Сейчас император нет в’расть. Бо’рьса двести год назад сёгун Торанага забирать в’расть. Мы сразаца, брать в’расти у сёгун и бакуфу, давать назад император.

Тайрер, у которого болела голова от огромного напряжения – очень трудно понимать речь этого человека, – тут же сообразил, какое значение имеет для них эта информация.

– Этот мальчик сёгун. Сколько лет, пожалуйста?

– Сиснадцать год сёгун Нобусада. Бакуфу говорить что – он де’рает, – повторил Хирага, сдерживая раздражение, зная, что должен быть терпелив. – Император много в’расти, но нет… – Он поискал слово, не нашел его и поэтому начал объяснять по-другому: – Император не как даймё. Даймё имеет самурай, орузые, много. Император нет самурай, нет орузые. Мозет никак заставить бакуфу подчиница, бакуфу иметь армии, император нет, вакатта?

– Хай, Накама, вакатта.

Тысяча вопросов теснились в голове, просясь на язык, и Тайрер понимал, что сидящий перед ним человек – кладезь, который должен быть вычерпан до дна, но делать это следует осторожно, и здесь для таких разговоров не место. Он увидел напряженную сосредоточенность на лице японца и спросил себя, сколько из того, что он говорил, Накама действительно понял, отметив про себя, что впредь ему надо стараться говорить помедленнее и как можно проще.

– Сколько вас сражается против бакуфу?

– Много. – Хирага пришлепнул ладонью залетевшего в комнату комара.

– Сотни, тысячи? Что за люди, простые люди, садовники, рабочие, торговцы?

Хирага, недоумевая, посмотрел на него, сбитый с толку.

– Они ничто. То’рька слузыт самурай. То’рька самурай сразаца. То’рька самурай имеет орузые. Киндзиру другим иметь орузые.

Тайрер опять заморгал:

– Вы самурай?

Вопрос вызвал еще большее недоумение.

– Самурай сразаца. Я говорит сразаца с бакуфу, так? Накама самурай!

Хирага снял шляпу и стащил с головы грязную, мокрую от пота повязку, под которой оказалась характерная для всех самураев выбритая у лба и на темени голова и собранные в тугой, особым образом перевязанный пучок волосы. Теперь, когда Тайрер мог хорошо видеть его лицо, впервые без широкополой соломенной шляпы, впервые всмотревшись в него по-настоящему, он заметил все те же твердые раскосые глаза обладателя двух мечей и иное строение лица, сильно отличавшее его от крестьян.

– Когда сэнсо, капитан самурай, видеть меня так, я мертвый.

Тайрер кивнул, мысли его разбежались во все стороны.

– ‘Регко мой убезать. Паза’рста, давать со’рдатский одезда.

Тайрер изо всех сил старался не выдать лицом охватившего его волнения и страха. Одна его половина отчаянно хотела вырваться отсюда, бежать куда-нибудь без оглядки, вторая алчно стремилась заполучить все знания этого самурая, ведь они могли бы стать, нет, станут одним из главных ключей, которые отомкнут мир Ниппона и его собственное будущее, если правильно ими распорядиться. Он уже готов был выпалить слова согласия, но вспомнил недавно полученный от сэра Уильяма выговор и, преисполнившись благодарности, промолчал, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.

– ‘Регко убезать, да? – нетерпеливо повторил Хирага.

– Не легко, но возможно. Очень рискованно. Сначала необходимо убедить меня, я должен быть уверен в том, что вас стоит спасать. – Тайрер заметил промелькнувший на лице японца гнев – может быть, гнев, смешанный со страхом, он не мог определить точно. «Господи, самурай! Как жаль, что здесь нет сэра Уильяма, я абсолютно не представляю, что делать». – Не думаю, что я действительно смо…

– Паза’рста, – произнес Хирага умоляюще, зная, что это его единственный верный шанс вырваться из западни, но про себя думая: «Поспеши с согласием, или я убью тебя и попробую бежать через стену». – Накама клянется богами помогать Тайра-сан.

– Вы торжественно клянетесь своими богами, что правдиво ответите на все мои вопросы?

– Хай, – тут же ответил Хирага, пораженный тем, что Тайрер мог быть настолько наивен, чтобы задать подобный вопрос врагу или поверить его утвердительному ответу, – конечно же, он не может быть настолько глуп? Какой бог или боги? Их не существует. – Богами я к’рянусь.

– Подождите здесь. Заприте дверь, открывать только мне.

Тайрер положил револьвер в карман, затем разыскал Паллидара и Макгрегора и отвел их в сторону.

– Мне нужна помощь, – прерывисто заговорил он. – Я узнал, что Юкия – один из тех, кого ищут эти самураи, выяснилось, что он, ну, инакомыслящий. Я хочу переодеть его солдатом и взять его с нами, тайно.

Оба офицера ошеломленно посмотрели на него. Потом Макгрегор произнес:

– Извините меня, сэр, но вы действительно полагаете, что это разумно? Я хочу сказать, бакуфу являются законным правительством, и если нас поймают…

– Нас не поймают. Мы просто наденем на него алый мундир и поставим в середину строя. А, Сеттри?

– Да, это могло бы сработать, Филип, но если его все-таки заметят и нас остановят, мы окажемся без весла на самой стремнине.

– У вас есть другие предложения? – спросил Тайрер. Страх и возбуждение нарастали в нем, и его голос нервно задрожал: – Я хочу вытащить его отсюда. Без его помощи мы, вероятнее всего, были бы все сейчас мертвы, и он окажется крайне полезен нам в будущем.

Офицеры беспокойно переглянулись, потом перевели глаза на Тайрера.

– Извините, это слишком опасно, – сказал Паллидар.

– Я-так-не-считаю! – отрезал Тайрер, у него мучительно болела голова. – Я хочу, чтобы это было сделано! Это вопрос огромной важности для правительства ее величества, так что говорить больше не о чем!

Макгрегор вздохнул:

– Слушаюсь, сэр, очень хорошо. Капитан, как насчет того, чтобы посадить его верхом?

– Как драгуна? Это смешно, садовник не сможет держаться в седле и управлять лошадью. Пусть уж лучше идет пешком, нужно поплотнее окружить его солда…

– Ставлю пятьдесят фунтов против медного фартинга, что этот олух не сможет шагать в ногу, он будет бросаться в глаза, как шлюха в епископских подштанниках!

Тогда Тайрер предложил:

– А что, если мы всунем его в мундир, перебинтуем лицо и руки и понесем его на носилках – сделаем вид, что он болен.

Офицеры посмотрели на него, потом просияли.

– Здорово придумано!

– Даже лучше, – радостно добавил Паллидар, – мы притворимся, что у него какая-нибудь заразная болезнь: оспа, корь, чума!

Они дружно захохотали.

Офицер-самурай и несколько стражников, которые были допущены в опустевшую миссию, обошли вслед за Тайрером, Макгрегором и четырьмя драгунами все здание. Их обыск был очень тщательным, они заглянули в каждую комнату, в каждый шкаф, даже на чердак. В конце концов офицер удовлетворенно кивнул. В холле стояло двое носилок, на каждых лежало по солдату, у обоих был жар, оба были перевязаны, один частично, другой, Хирага, полностью – голова, руки и ноги – все, что торчало из потемневшего от пота мундира.

– Оба очень больны, – сказал Тайрер по-японски, Хирага дал ему нужные слова. – У этого солдата оспа.

Одно упоминание об этой болезни заставило самурая побледнеть и отступить на шаг – в японских городах постоянно вспыхивали эпидемии оспы, хотя они и не были столь губительны, как в Китае, где от нее умирали сотнями тысяч.

– Об этом… об этом необходимо доложить, – пробормотал офицер, он и его люди прикрыли рот ладонью, поскольку считалось, что заражение и распространение болезни происходит, когда здоровый человек вдыхает зараженный воздух, находясь рядом с больным.

Тайрер не понял его, поэтому просто пожал плечами:

– Человек очень больной. Нет подходить близко.

– Я не собираюсь подходить к нему, вы думаете, я сумасшедший? – Высокий самурай вышел на веранду. – Послушайте, – тихо сказал он своим людям. – Не говорите ни слова об этом остальным на площади, а то может начаться паника. Вонючие чужеземные собаки. А пока что держите глаза открытыми, этот Хирага где-то здесь.

Они прочесали всю территорию миссии и осмотрели все постройки, всех ее работников и солдат, построенных в тени и нетерпеливо ожидающих, когда можно будет двинуться вниз к причалу, где их ждали баркасы. Наконец, полностью удовлетворенный осмотром, офицер с досадой поклонился и вышел из ворот. Снаружи толпились самураи, Дзёун, по-прежнему связанный, стоял в первых рядах, садовники, цепенея от ужаса, все так же сидели на коленях в один ряд, все без шляп, все голые. Когда он приблизился, они еще глубже уткнулись головами в землю.

– Встать! – сердито рявкнул он, с отвращением вспомнив, что, когда он приказал им раздеться, ни у одного из них не оказалось ни выбритой сверху особым образом головы, ни ран от меча, ни порезов, ни каких-либо иных признаков, указывающих на принадлежность к самурайской касте, из чего он вынужден был заключить, что его жертва все еще прячется внутри или сумела ускользнуть. Теперь он был разозлен еще больше и, тяжело ступая, подошел к Дзёуну.

– Чтобы спрятаться, ронин Хирага либо полностью обрил себе голову, либо отпустил волосы, как у этого отребья. Укажи на него!

Дзёун стоял на коленях, сломленный, едва живой. Его били, потом приводили в сознание, снова били и снова приводили в себя по приказу Андзё.

– Кто из них Хирага, укажи!

– Его… его нет, нет здесь. – Юноша вскрикнул, когда железная нога офицера с тупым звуком врезалась в самое чувствительное место, потом еще раз; садовники мелко дрожали в смертельном страхе. – Его нет… нет здесь…

Еще один безжалостный удар. Беспомощный, вне себя от отчаянной, дикой боли, Дзёун показал пальцем на молодого мужчину, который рухнул на колени, вопя о своей невиновности.

– Заткните ему рот! – приказал офицер. – Отведите его к судье, оттуда – в тюрьму и распните это отродье, уведите их всех, они все виновны в том, что укрывали его, уведите их всех!

Кричащих и умоляющих, их поволокли с площади. Молодой садовник, на которого указал Дзёун, пронзительно взвизгнул, что видел Хирагу не так давно возле миссии и что, если его отпустят, он покажет им где, но никто не обратил на его слова никакого внимания, и его крики, как и крики всех остальных, были быстро оборваны самым жестоким образом.

Офицер вытер пот со лба, довольный тем, что выполнил полученный приказ. Он сделал глоток воды из фляжки, ополоснул рот, сплюнул, потом с наслаждением припал к горлышку.

«И-и-и-и, – подумал он и передернулся. – Оспа! Болезнь гайдзинов, которую к нам завезли из-за моря! Все мерзости приходят оттуда, гайдзинов необходимо вышвырнуть из страны и никогда больше не пускать». Сердито он наблюдал за строящимися музыкантами, марширующими солдатами, его мысли были заняты сиси, которого он искал.

«Невозможно, чтобы этот садовник оказался знаменитым сиси, тем Хирагой, который участвовал в той схватке. Карма, что я и мои люди подоспели в тот день слишком поздно и не увидели его и тех, кто уже отступил. Нет, не карма, это Бог хранил меня. Если бы я увидел его, я не смог бы притвориться сегодня, что поверил Дзёуну. Где он, этот Хирага? Он где-то прячется. Господи, прошу, помоги мне.

И-и-и-и, сколько странного в этой жизни. Я ненавижу гайдзинов, но при этом верю в их Бога Иисуса, хотя и тайно, как мой отец, и дед, и прадед – со времен, еще предшествовавших Сэкигахаре. Да, я верю в этого Бога Иисуса, единственное ценное, что пришло к нам из-за моря, а разве князья учителей-иезуитов не говорят, что вера придает нам силы и что, когда у нас есть проблема, мы должны терзать и глодать ее постоянно, как собака гложет кость.

Хирага где-то прячется. Я обыскал все тщательно. Значит, он изменил свое обличье. Кем он теперь стал? Деревом? Кем?»

За стенами продолжались приготовления к отъезду. Флаг дрогнул и пополз вниз. Заиграли трубы и барабаны. Всадники вскочили в седла. Носилки погрузили в крытую повозку. Ворота открылись, кавалеристы построились, впереди них этот гайдзин, у которого японское имя, вот они проехали мимо, двинулись дальше, вниз с холма и…

«Повязки! – Сознание офицера озарила яркая вспышка, и он все понял. – Нет никакой болезни! Хитро, – подумал он, охваченный волнением, – но недостаточно хитро! Теперь, должен ли я пойти на открытое столкновение с ними и перехватить их на одной из узких улочек? Или мне следует отрядить шпионов, которые последуют за ним и не будут терять его из виду, пока он не приведет меня к остальным?

Я отряжу шпионов».