Текст книги "Гайдзин"

– Это один из клиньев, который мы можем вбить между ними. Мы сделаем так, что они станут драться друг с другом, пусть они сами убивают друг друга, а? Я должен остаться, Ори. Это только начало. Мы должны узнать все, что они знают, научиться думать, как они, тогда мы сможем их уничтожить.

Ори нахмурился, перебирая в голове доводы за и против, хотя он и не простил Хираге того, что тот заставил его потерять лицо и снять ее крест, он, однако, должен был защищать сонно-дзёи.

– В таком случае, если ты станешь нашим шпионом, тебе нужно будет во всем походить на них и вгрызаться в их общество, подобно клещу, изображать из себя друга гайдзинов, даже носить их одежду. – В ответ на ошеломленный взгляд Хираги он добавил: – А почему бы нет? Это еще больше защитит тебя, и им будет легче принять тебя к себе, neh?

– Но почему они вообще должны принимать меня?

– Они не должны, но они глупы. Тайра будет твоим главным орудием. Он сможет договориться об этом, приказать. Он мог бы настоять на этом.

– С какой стати?

– В обмен на Фудзико.

– А?

– Райко дала нам ключ: гайдзины не такие, как мы. Они предпочитают спать всегда с одной и той же женщиной. Помоги Райко понадежнее завлечь его в их сети, тогда он станет твоим ручным псом, потому что ты будешь его незаменимым посредником. Завтра скажи ему, что, хотя ты очень зол на солдат, это была не его вина. Поэтому с огромным трудом ты проник в Ёсивару и договорился, что Фудзико будет ждать его завтра вечером и «прошу прощения, Тайра-сама, мне было бы легче устраивать эти свидания, если бы у меня была настоящая европейская одежда, чтобы проходить через заставы и так далее». Давай ему девушку или не давай, подцепи его на этот крючок и крути им как хочешь. А?

Хирага тихо засмеялся:

– Лучше тебе остаться здесь и не ходить в Киото, твой совет слишком ценен.

– Кацумату необходимо предупредить. Теперь, эта чужеземная женщина?

– Завтра я узнаю точно, где она живет.

– Хорошо. – Ветер усилился, и порыв пробежал по дому, потрескивая бумагой на деревянных рамах; пламя масляной лампы затанцевало. Ори смотрел на него. – Ты ее видел?

– Нет еще. Слуги Тайры, мерзкое китайское отребье, не говорят ни на одном языке, который бы я понимал, поэтому у них я ничего не смог выяснить, но самое большое здание в Поселении принадлежит тому человеку, чьей женой она должна стать.

– Она живет там?

– Я не уверен, но… – Хирага вдруг замолчал: новая неожиданная мысль ворвалась в его сознание. – Послушай, если они меня примут, я смогу бывать где угодно, смогу выведать все о их обороне, подниматься на борт их военных кораблей и…

– И однажды ночью, – тут же продолжил Ори, опережая его, – нам, возможно, удалось бы захватить один из них или потопить.

– Да. – Лица обоих осветились при этой мысли, пламя лампы трепетало, отбрасывая причудливые тени.

– Если будет подходящий ветер, – тихо сказал Ори, – южный ветер, как сегодня, с помощью пяти или шести сиси и нескольких бочонков масла, заранее расположенных на нужных складах… даже это необязательно: мы сможем изготовить зажигательные заряды и устроить пожар в Ёсиваре. Ветер погонит пламя на деревню, а с нее огонь перекинется на Поселение и сожжет его дотла! Neh?

– А корабль?

– В суматохе мы на веслах подберемся к самому большому. Мы бы могли это сделать с легкостью, neh?

– Не с легкостью, но какая победа!

– Сонно-дзёи!

Глава 21

Четверг, 16 октября

– Войдите! Доброе утро, Андре, – сказала Анжелика с теплотой, выдававшей ее обеспокоенность. – Вы очень пунктуальны. У вас все хорошо?

Понсен кивнул, закрыл дверь маленькой комнатки на первом этаже французской миссии, соединявшейся с ее спальней и служившей ей будуаром, вновь поражаясь ее внешнему спокойствию и способности говорить о пустяках. Он вежливо склонился над ее рукой, легко коснулся ее губами, потом сел напротив. Комнатка была бедной: несколько старых стульев, кушетка, письменный стол, оштукатуренные стены, несколько дешевых, написанных маслом картин современных французских живописцев Делакруа и Коро.

– Армия приучила меня: пунктуальность в ряду добродетелей стоит на втором месте после святости.

Она улыбнулась его шутке:

– Ла-ла! Я и не знала, что вы служили в армии.

– Меня призвали на год в Алжир, когда мне было двадцать два года, после университета, – ничего особенно выдающегося, просто помогал подавить одно из их нескончаемых восстаний. Чем скорее мы полностью покончим с подстрекателями и аннексируем всю Северную Африку, сделав ее французской территорией, тем лучше. – Он рассеянно махнул рукой, отгоняя мух, и внимательно посмотрел на нее. – Вы выглядите еще прекраснее, чем всегда. Ваше… ваше состояние идет вам.

Ее глаза потеряли свой цвет и холодно блеснули, как искры, высеченные из камня. Она плохо провела последнюю ночь: кровать в этой неопрятной, жалкой комнатке была неудобной. В самый глухой предрассветный час ее тревоги взяли верх над ее самообладанием, и она сильно разнервничалась по поводу того, что так поспешила, оставив свои апартаменты рядом со Струаном и весь тамошний комфорт. С восходом солнца настроение у нее не улучшилось, и ею опять овладела та же всепоглощающая мысль: мужчины – причина всех ее бед. Месть будет сладостна.

– Вы имеете в виду мое будущее состояние замужней женщины, да?

– Разумеется, – ответил он после едва уловимой паузы, и она спросила себя, что с ним такое и почему он был так груб и выглядел так отрешенно, совсем как вчера вечером, когда музыка звучала, словно заводная, без той страстности, какую он обычно вкладывал в нее. Под глазами у него образовались темные круги, и черты лица как бы заострились.

– Что-нибудь случилось, мой дорогой друг?

– Нет, дорогая Анжелика, ничего, ничего совершенно.

«Лжец, – подумала она. – Почему все мужчины так много лгут, и другим, и самим себе?»

– Все получилось удачно?

– Да и нет.

Анжелика встревоженно наблюдала за Андре.

– Да и нет, Андре? Что это значит?

– Да, у них есть такое лекарство, но нет, вы пока не можете его получить, потому что вам…

– Но почему, почему они…

– Mon Dieu, наберитесь терпения! Тогда я смогу рассказать вам все, что услышал от мамы-сан. Вы пока не можете его получить, потому что его нельзя принимать раньше, чем на тридцатый день, потом еще раз на тридцать пятый, кроме того, это лекарство – настой из трав – необходимо каждый раз готовить заново, чтобы оно было свежим.

– Тридцать дней? – полузадушенно проговорила она.

– Да, и прием нужно будет повторить на тридцать пятый. Вы должны все точно подсчитать и…

– А что происходит потом, Андре? Оно действует быстро или как?

– Ради бога, дайте же мне закончить! Она сказала, что да, обычно оно действует сразу же. Иногда бывает, что второй раз пить его необязательно.

– А такого, что я могла бы принять прямо сейчас, нет?

– Нет. Такого лекарства нет.

– Но это-то, оно действует каждый раз? Она подтвердила это?

– Да.

«Так же ответила Райко, когда я задал ей тот же самый вопрос. „Девять раз из десяти, – сказала она. – Если лекарство не оказывает нужного действия, существуют другие способы“.

„Вы имеете в виду врача?“

„Да. Лекарство обычно срабатывает, но оно очень дорогое. Я должна заплатить его изготовителю до того, как он даст его мне. Ему необходимо купить травы, вы слышите…“»

Андре вновь сосредоточился на Анжелике:

– Мама-сан сказала, что оно дает нужный результат, но дорого стоит.

– Дает результат? Всякий раз? И не опасно?

– Всякий раз и не опасно. Но стоит дорого. Ей придется заплатить аптекарю вперед, он должен раздобыть свежие травы.

– О, – произнесла она безмятежно, – тогда, пожалуйста, заплатите за меня, и вскоре я верну вам в три раза больше.

Его губы сжались в тонкую линию.

– Я уже ссудил вам двадцать луи. Я не богатый человек.

– Но сколько может стоить немного лекарства, Андре, самого обыкновенного лекарства? Конечно же, оно не может быть чрезмерно дорогим?

– Она сказала, для такой девушки, которой нужна такая помощь, тайная помощь, какое значение может иметь цена?

– Я согласна, дорогой Андре. – Анжелика отмахнулась от этой проблемы с теплой и дружеской улыбкой, но сердце ее ожесточилось против него за подобное торгашество. – Через тридцать дней я смогу заплатить сколько нужно, из того содержания, которое Малкольм обещал мне, но и в любом случае я уверена, я знаю, что вы сумеете достать его, такой добрый и разумный человек, как вы. Благодарю вас, мой дорогой друг. Пожалуйста, передайте ей, что сегодня ровно восьмой день после того, как у меня должны были начаться месячные. Когда лекарство будет у вас?

– Я уже сказал вам, за день до тридцатого дня. Мы сможем забрать его или послать кого-нибудь за ним накануне.

– А… а недомогание? Как долго оно продлится?

Андре чувствовал глубокую усталость, неловкость, а теперь еще и страшно злился оттого, что позволил втянуть себя в эту историю, какие бы многочисленные и устойчивые преимущества она ни сулила в будущем.

– Она сказала мне, это зависит от девушки, ее возраста и того, делалось ли это раньше. Если нет, все должно пройти легко.

– Но сколько дней я не смогу вставать с постели?

– Mon Dieu! Она не говорила, а я не спрашивал. Я не спрашивал. Если вас интересуют детали, напишите мне список вопросов, и я постараюсь принести вам ответы. А теперь, если позволите… – Он поднялся.

Она тут же дала своим глазам наполниться слезами.

– О Андре, благодарю вас, мне так жаль, вы так добры, что помогаете мне, и мне очень жаль, что я вас расстроила. – Она всхлипнула и с удовольствием увидела, что он в тот же миг растаял.

– Не плачьте, Анжелика, вы меня не расстроили, это не ваша вина, просто… Примите мои извинения, все это должно быть так ужасно для вас, но, пожалуйста, не тревожьтесь, я принесу лекарство, когда настанет срок, и помогу всем, что в моих силах. Напишите ваши вопросы, и через несколько дней я дам вам на них ответы. Простите, я… я неважно себя чувствую в последнее время…

Она с притворным состраданием принялась успокаивать его, а когда он ушел, взвесила все, что узнала от него, глядя на Хай-стрит через засиженные мухами занавеси, но не видя ничего.

«Тридцать дней? Ладно. Я спокойно смогу прожить этот срок, ничего еще не будет заметно, – думала она вновь и вновь, стараясь вселить в себя уверенность. – Еще двадцать два дня значения не имеют».

Чтобы удостовериться еще раз, она достала свой дневник и начала считать. Потом пересчитала снова и остановилась на том же дне. «Седьмое ноября. Пятница. День святого Теодора. Кто он? Я буду зажигать ему свечи каждое воскресенье. Не стоит помечать этот день в дневнике, – подумала она, зябко поежившись. И все-таки поставила маленький крестик в углу страницы. – Как быть с исповедью?

Бог понимает. Он понимает все.

Я могу подождать, но что, если…

Что, если лекарство не поможет, или Андре заболеет, пропадет, или его убьют, или мама-сан предаст меня, или произойдет еще что-нибудь, ведь препятствий тысячи?»

Эти мысли глодали ей сердце. Они убивали в ней решимость. Настоящие слезы увлажнили ее щеки.

Тут в ее сознании всплыло нечто, что несколько недель тому назад говорил Андре Понсен. Она улыбнулась, и все тревоги разом оставили ее.

Филип Тайрер своим самым красивым почерком заканчивал переписывать черновой вариант ответа сэра Уильяма родзю. В отличие от всех предыдущих посланий сэр Уильям на этот раз посылал оригинал на английском языке с копией на голландском, которую должен был подготовить Иоганн:

– Все, Иоганн, готово. – Он закончил написание буквы «Б» в словах «Сэр Уильям Айлсбери, К. О. Б.»[22]22
  Кавалер ордена Бани 2-й степени.


[Закрыть] затейливым росчерком.

– Scheiss in mein Hut! – Лицо Иоганна расплылось в улыбке. – В жизни не видел такого почерка. Неудивительно, что сэр Уильям хочет, чтобы вы переписывали все его донесения в Лондон.

– Сигата га най! – механически произнес Тайрер. – Это не важно.

– А вы действительно работаете над ним, над японским-то, а?

– Да, работаю, и между нами, только ради бога не говорите Вилли, мне это ужасно нравится. Что вы думаете о его замысле?

Иоганн вздохнул:

– С этими джапо думать без толку. Ежели хотите знать мое мнение, так у него, по-моему, от всех этих японских околичностей в голове повреждение сделалось.

Послание гласило:

Его превосходительству Нори Андзё, главе родзю. Я получил Ваше послание от вчерашнего дня и довожу до Вашего сведения, что оно отвергается полностью. Если Вы не выплатите оговоренную часть компенсации за убийство двоих британских солдат в срок, означенная сумма будет учетверяться за каждый просроченный день.

Я с сожалением узнаю, что Вы совершенно определенно не являетесь хозяевами собственного времени. Я немедленно исправлю для Вас эту ситуацию. Через двенадцать дней, считая от сегодняшнего, я отправлюсь в Киото на флагмане в сопровождении всей эскадры, которая встанет на якорь в Осаке. Затем с эскортом кавалерии и обязательными шестидесятифунтовыми пушками нашей королевской артиллерии для произведения королевских салютов я и все остальные посланники незамедлительно проследуем в Киото, дабы заступиться за Вас перед его юным величеством, сёгуном Нобусадой лично или, если его не окажется на месте, перед его императорским высочеством императором Комэем лично, с обещанием воздать полные королевские почести салютом в двадцать один залп. Пожалуйста, поставьте их в известность о нашем скором прибытии, (подписано) ее королевского величества министр и посол сэр Уильям Айлсбери, К. О. Б…

– Император? Какой император? – с отвращением произнес Иоганн. – У них только и есть что этот мидако ли, микадо, как-то так его зовут, и он всего лишь вроде мелкого папы без всякой реальной власти, не как, скажем, Пий Девятый, который во все сует свой нос, закрывает глаза на всякие безобразия, играет в политику и, как и все Gottverdampt католики, хочет, чтобы мы опять жарились на кострах!

Хирага открыл дверь:

– Хай, Тайра-сан?

– Икимасо, Накама-сэнсэй, старина, хай? Давайте пойдем, хорошо? – спросил Тайрер, радостно улыбаясь и все еще удивляясь перемене, произошедшей с японцем.

Когда Хирага появился сегодня утром на рассвете, исчезли грязь и лохмотья и, самое удивительное, самурайская прическа – его короткие волосы теперь были похожи на волосы почти любого крестьянина или торговца. В своем аккуратном, накрахмаленном, но самом обычном кимоно, новой шляпе от солнца, висевшей на завязках за спиной, в новых таби и сандалиях он был похож на сына преуспевающего купца.

– Бог мой, Накама, вы выглядите потрясающе! – вырвалось у Тайрера. – Эта прическа идет вам.

– Ах, Тайра-сан, – нерешительно заговорил Хирага с притворной кротостью, следуя плану, который наметили они с Ори. – Я думай, вы сто мне говорить, помогать мне бросить самурай, перестать быть самурай. Скоро идти назад Тёсю, стану крестьянин, как дед, и’ри пиво варить, и’ри саке.

– Перестать быть самураем? Это возможно?

– Хай. Возмозный. Паза’рста, нет хочу бо’рса говорить, да?

– Хорошо. Но это мудрое решение, поздравляю.

Хирага невольно провел ладонью по голове, коротко обстриженные с боков волосы с непривычки вызывали зуд.

– Скоро во’росы растут, Тайра-сан, как у вас будут.

– Почему бы нет? – Тайрер носил свои от природы вьющиеся волосы длинными, почти до плеч. В отличие от большинства, он тщательно следил за их чистотой: над его кроватью всегда висела кружевная салфетка, на которой его мать вышила: «Превыше чистоплотности только благочестие». – Как ваши синяки?

– Я забыва’р их.

– Я забыл о них.

– А, спасибо, я забы’р о них. Есть хоросая новости, Тайра-сан. – Хирага подробно рассказал ему о том, как он ходил в Ёсивару и договорился о Фудзико на сегодняшнюю ночь. – Она васа, весь ночь. Хоросо, neh?

На мгновение Тайрер лишился дара речи. Он порывисто пожал Хираге руку:

– Спасибо. Мой дорогой друг, спасибо. – Он откинулся на спинку стула, вытащил свою трубку и предложил кисет Хираге, который отказался, с трудом удерживаясь от смеха. – Это замечательно! – Разум Тайрера, обгоняя его, устремился к ночному свиданию, сердце колотилось, чресла охватил жар. – Бог мой, замечательно! – С усилием он прогнал из головы все эти сиюминутные эротические мысли и сосредоточился на сегодняшних делах. – Вы нашли, где будете жить в деревне?

– Да. Паза’рста, мы ходить сейчас, да?

По дороге туда, где жили японцы, Тайрер, неизменно следя за тем, чтобы их голоса звучали тихо и чтобы они не говорили по-английски рядом с прохожими, продолжал осторожно прощупывать Хирагу, добывая из него алмазы информации, среди прочих имена сёгуна и императора. Когда они подошли к жилищу сёи, он осмотрел лавку и крошечную жалкую комнатку рядом с ней, где якобы остановился Хирага. Потом он привел его назад в миссию, совершенно довольный и успокоившийся.

– Вы обратили внимание, что теперь, когда вы перестали выглядеть как самурай, вас едва замечают на улице, даже солдаты?

– Да, Тайра-сан. Вы мозете помогать мне, паза’рста?

– Все, что угодно. Что вы хотите?

– Я хочет пробовать носить васа одезды, стать бо’рса как гайдзин, да?

– Отличная идея!

Когда они вернулись в миссию, Тайрер поспешил к сэру Уильяму и взволнованно передал ему имена сёгуна и императора.

– Я подумал, вы захотите их знать немедленно, сэр. Я разузнал еще кое-что: думаю, я понял его правильно, но он говорит, что все японцы, даже даймё, должны получить разрешение, чтобы посетить Киото, где живет император.

– Кто такие даймё?

– Так они называют своих королей, сэр. Но все, даже они, обязаны иметь разрешение, чтобы посетить Киото, он говорит, что бакуфу, а это, по сути, другое название сёгуната, вроде их государственной службы, боятся открыть туда свободный доступ всем. – Поначалу Тайрер старался сохранять спокойствие, но слова так и рвались из него. – Если это правда и если сёгун сейчас там, а император там постоянно, и если все власти предержащие сейчас там, тогда, отправившись туда, сэр, не шагнете ли вы тем самым через голову бакуфу?

– Вдохновенное логическое заключение, – благожелательно произнес сэр Уильям с удовлетворенным вздохом, он пришел к тому же выводу задолго до того, как Тайрер закончил свое объяснение. – Филип, думаю, я внесу изменения в послание. Возвращайтесь через час, вы очень хорошо поработали.

– Благодарю вас, сэр. – Потом он рассказал ему о новом облике Накамы и его новой стрижке. – Я тут подумал, что если бы нам удалось уговорить его надеть европейский костюм, он начал бы становиться все более и более податливым – разумеется, продолжая учить меня японскому, пока я учу его английскому.

– Очень разумная мысль, Филип.

– Благодарю вас, сэр, я сразу же этим займусь. Могу я послать счет к нашему меняле для оплаты?

Это несколько омрачило хорошее настроение сэра Уильяма.

– Лишних денег у нас нет, Филип, а казначейство… Очень хорошо. Но только один комплект. Вы отвечаете за то, чтобы счет был скромным.

Тайрер торопливо вышел, и теперь, закончив работу над посланием, он собирался отвести Хирагу к китайскому портному, который жил дальше по улице.

На Хай-стрит было не очень многолюдно в это время дня, большинство мужчин находились в бухгалтериях своих контор, отдыхали после обеда или сидели в клубе. Несколько пьяниц сгрудились с подветренной стороны причалов, прячась от резкого ветра. На сегодня был назначен футбольный матч, флот против армии на армейском плацу, и Тайрер с нетерпением предвкушал это событие, но не встречу с Джейми Макфеем после посещения портного, на которую ему пришлось согласиться.

– Он глава представительства компании Струана в Японии, Накама-сан. Каким-то образом он узнал про вас и про то, что вы немного говорите по-английски. Ему можно доверять.

– Со ка? Струан? Человек, который женится?

– О, слуги рассказали вам о бале, устроенном в честь помолвки? Нет, мистер Макфей всего лишь их главный торговец. Женится не он, а мистер Струан, тайпан. Вот его здание, склад, конторы, жилые апартаменты.

– Со ка? – Хирага изучил факторию взглядом. «Трудно взять штурмом или пробраться вовнутрь, – подумал он. – Окна нижнего этажа зарешечены». – Этот Струан, также его женщина, они жить здесь?

Тайрер тотчас же подумал о Фудзико и рассеянно ответил:

– Струан живет здесь, насчет ее я не уверен. В Лондоне это здание нельзя было бы даже сравнить с обыкновенными домами, тысячами и тысячами домов. Лондон – самый богатый город в мире.

– Богаче, чем Эдо?

Тайрер рассмеялся:

– Богаче, чем двадцать, чем пятьдесят Эдо, как мне сказать это по-японски?

Хирага перевел, его острые глаза подмечали все – он не поверил про Лондон, как не верил многому из того, что рассказывал ему Тайрер, считая, что тот лжет нарочно, чтобы запутать его.

Теперь они проходили мимо ряда приземистых строений, служивших миссиями, осторожно переступая через мусор, разбросанный повсюду.

– Почему разный ф’раги, паза’рста?

Тайрер хотел практиковаться в японском, но всякий раз, когда он заговаривал на этом языке, Хирага отвечал по-английски и тут же задавал новый вопрос. Все же он объяснил, показывая на флаги рукой:

– Это дипломатические миссии, вот эта русская, американская, вон там французская, а вон та прусская. Пруссия является сильной державой на континенте. Если бы я хотел сказать это…

– А, просу прочения, у вас есть карта васа мир, паза’рста?

– О да, я с радостью покажу ее вам.

Отряд солдат приблизился и промаршировал мимо, не обратив на них никакого внимания.

– Этот люди из Пруссия, – Хирага тщательно выговорил новое слово, – они тоже воевать против французский?

– Иногда. Они, без сомнения, воинственный народ, всегда с кем-нибудь воюют. У них только что появился новый король, и его главный сторонник, большой суровый князь по имени Бисмарк, пытается собрать всех, кто говорит по-немецки, в одну великую нацию и…

– Паза’рста, просу прочения, Тайра-сан, нет так быстрый, да?

– А гомен насай. – Тайрер повторил только что сказанное, но медленнее, потом ответил на новые вопросы, не уставая поражаться их количеству, а также глубине и широте пытливого ума своего протеже. Он снова рассмеялся. – Мы должны заключить соглашение, один час о моем мире на английском, один час о вашем на английском, а потом один час разговора на японском. Хай?

– Хай. Домо.

Четыре всадника, направлявшихся к ипподрому, обогнали их, поздоровались с Тайрером и с любопытством посмотрели на Хирагу. Тайрер ответил на их приветствия. На дальнем конце Хай-стрит у заставы выстроившиеся в очередь носильщики с дневной партией товаров и продуктов начали проходить через таможню под бдительным присмотром самурайской стражи.

– Нам лучше поспешить, мне не хочется оказаться в этой толпе, – сказал Тайрер.

Он перешел на другую сторону улицы, стараясь не вступить в конский навоз, и вдруг остановился и помахал рукой. Они проходили мимо французской миссии, Анжелика стояла у своего окна на первом этаже, отодвинув занавеси в сторону. Она улыбнулась и помахала ему в ответ. Хирага сделал вид, что не заметил ее испытующего взгляда.

– Это и есть та леди, на которой женится мистер Струан, – сказал Тайрер и двинулся дальше. – Прекрасна, не правда ли?

– Хай. Это ее дом, да?

– Да.

Ори зевнул и оторвал глаз от потайного отверстия.

– Я видел довольно, – прошептал он. – Это просто поразительно.

– Я согласен, – кивнул Хирага, тоже понизив голос. – Ужасно. То, как Фудзико принимала его, ниже всякой хулы. Бака!

– На месте Тайры я бы потребовал назад свои деньги.

– Безусловно. Бака! Она полночи не могла его подготовить, а что до него… только Первая Позиция один раз и это постоянное «скорее, скорее»! Десять толчков и пуф-ф, порхнул через Луну, как утка.

Ори пришлось зажать рот рукой, чтобы удержаться от смеха, потом он осторожно приклеил маленькие кусочки бумаги на те отверстия, которые они проделали в дальнем углу панели-сёдзи. Вместе они скользнули в кусты, миновали потайную калитку в ограде и добрались до жилища Ори.

– Саке!

Полусонная служанка поставила перед ними поднос, разлила вино по чашечкам и, шаркая ногами, засеменила прочь; ей все еще было трудно не взирать с удивлением на их головы. Они выпили за здоровье друг друга и снова наполнили чашки, комната была небольшая и приятная, горели свечи, в соседней комнате уже были приготовлены спальные футоны. На низких лакированных подставках лежали мечи – Райко пошла на нарушение закона Ёсивары, запрещающего появление в ней с оружием, потому что они были сиси, потому что она видела портрет Хираги и потому что они оба поклялись сонно-дзёи не поднимать оружия против кого-либо из ее дома или против ее клиентов, кто бы они ни были, и прибегнуть к мечам только для защиты.

– Я не могу поверить, Хирага, чтобы Тайру обманули ее притворные Моменты Единения с Богами, один за другим, прямо вот так! Ее актерская игра была ужасной. Неужели он настолько глуп?

– Это очевидно. – Хирага рассмеялся и энергично потер голову с боков и сзади. – И-и-и-и, с копьем такого размера он действительно должен был бы заставить ее пищать от восторга… Интересно, все гайдзины так устроены?

– Какая разница – в его случае этот щедрый дар пропал впустую.

– Никакой утонченности, Ори! Может быть, мне следует подарить ему книгу о ночных утехах на подушках, как девственной невесте, а?

– Лучше убить его и их всех и сжечь Поселение.

– Будь терпелив, мы это сделаем, времени еще много.

– Он идеальная мишень, и это еще одна удобная возможность, – настаивал Ори, в голос его прокрались напряженно звенящие нотки.

Хирага посмотрел на него, и вся теплота разом исчезла из их беседы.

– Да, но не сейчас. Пока он слишком важен.

– Ты сам говорил, что, если бы мы сумели достаточно их разозлить, они обстреляли бы Эдо, а это было бы замечательно для нашего дела.

– Ты прав, но мы можем подождать. – Хирага ничем не выдал своей тревоги, успокаивая Ори, желая добиться от него послушания. – Тайра отвечает на все мои вопросы. Например, никто не говорил нам, что гайдзины дерутся между собой, как бешеные псы, хуже, чем даймё до Торанаги, – голландцы ведь скрыли это от нас, а?

– Все они лжецы и варвары.

– Да, но должны существовать еще сотни кусочков информации, подобные этому, которые подскажут нам способ, как вертеть чужеземцами и диктовать им нашу волю. Мы должны узнать все, Ори, и тогда, после того как мы станем частью новых бакуфу, мы натравим германцев на русских, на французов, на англичан, на американцев…

Хирага поежился, вспомнив то немногое, что Тайрер рассказал ему об этой гражданской войне, ее сражениях и жертвах, о всех современных ружьях и пушках и сотнях тысяч вооруженных людей, которые участвуют в ней, о сказочной необъятности земель гайдзинов.

– Сегодня вечером он сказал мне, что военный флот англичан правит всеми океанами мира, что по их закону он вдвое сильнее, чем объединенные флоты двух следующих по значению держав, сотни боевых кораблей, тысячи пушек.

– Ложь! Он преувеличивает, чтобы испугать тебя. Он и все они хотят, чтобы мы боялись, ты так же, как все остальные. Он тоже хочет заполучить наши секреты!

– Я даю ему только то, что он, по моему мнению, должен знать. – Хирага раздраженно рыгнул. – Ори, нам необходимо узнать о них все! Эти собаки покорили бо́льшую часть мира – сокрушили Китай и сожгли Пекин, а французы в этом году стали правителями Кохинхины[23]23
  Кохинхина – Южный Вьетнам.


[Закрыть] и готовятся подчинить себе Камбоджу.

– Да, но французы использовали одних туземных князей против других, как британцы в Индии. Здесь же Япония. Мы не такие, как они, это Земля богов. Даже все пушки мира не помогут им завоевать нас. – Лицо Ори исказила гримаса. – Даже если они льстивыми посулами привлекут некоторых даймё на свою сторону, даже тогда мы, оставшиеся, уничтожим их.

– Без пушек и знаний – нет.

– Без пушек – да, Хирага-сан.

Хирага пожал плечами и налил им саке. Многие сиси разделяли слепую веру Ори и забыли Сунь-цзы: «Знай врага своего, как знаешь самого себя, и ты победишь в ста сражениях».

– Надеюсь, ты прав. Тем временем я постараюсь выведать столько, сколько смогу. Завтра он обещал позволить мне взглянуть на карту мира – он называл ее «ат’рас».

– А откуда ты знаешь, что она не будет ложной, поддельной?

– Это маловероятно. Такая вещь, как карта, должна быть настоящей. Возможно, мне даже удастся раздобыть копию, мы могли бы отдать ее перевести, и еще некоторые из их школьных учебников. – Хирага загорелся. – Тайра сказал, у них есть новые способы счета, которые преподаются в обыкновенных школах, и астрономические измерения под названием «до’р-го-та» и «сци-ро-та», – английские слова дались Хираге с трудом, – которые каким-то образом указывают им путь в океанах с фантастической точностью, в тысяче ри от земли. Бака, что я знаю так мало! Бака, что я не могу читать по-английски!

– Научишься, – сказал Ори. – Мне это не суждено. Ты станешь частью нашего нового правительства – я же никогда.

– Зачем говорить такое?

– Я поклоняюсь сонно-дзёи, я уже сложил свое предсмертное стихотворение и произнес его вслух. Я прочел его Сёрину в ночь нападения на Токайдо. Бака, что он дал убить себя так рано. – Ори допил свое саке, разлил последние капли и заказал новую бутылочку. Прищурившись, он посмотрел на Хирагу. – Я слышал, ваш князь Огама обещает прощение любому сиси, который при всех отречется от сонно-дзёи.

Хирага кивнул:

– Мой отец написал мне об этом. Это ничего не значит для нас – для сиси из Тёсю.

– Ходят слухи, что Огама захватил Врата и владеет ими единолично. Говорят даже, что его войска опять сражаются с сацумами.

– Многие даймё выбирают неверный путь время от времени, – ровным тоном произнес Хирага; ему не нравилось, какой оборот принимает этот разговор. Он заметил, что, подвыпив, Ори становится гораздо более раздражительным и задиристым. Сегодня вечером Райко опять предупредила его, что Ори ведет себя как курящийся вулкан. – Мы все давно согласились, что никакие поступки или проступки наших наследственных правителей нас не связывают.

– Если Огама владеет Вратами, он мог бы вернуть власть императору и сделать сонно-дзёи реальностью.

– Может быть, он так и сделает, может быть, уже сделал.

Ори осушил свою чашечку:

– Я буду рад покинуть Иокогаму. Здесь воздух отравлен. Лучше тебе пойти в Киото вместе со мной. Это гнездо лжецов может заразить тебя.

– Без меня ты будешь в большей безопасности на дороге в Киото. Даже без моих волос меня могут узнать.

Неожиданный порыв ветра зашелестел соломой на крыше и стукнул полуоткрытым ставнем. Они метнули туда молниеносный взгляд, потом вернулись к вину. Саке расслабило их, но не остановило глубинных токов души, не развеяло мыслей о смерти и о сети, все туже стягивавшейся вокруг них, или о готовящейся засаде на сёгуна Нобусаду, о Сёрине и Сумомо, но больше всего о том, как быть с этой чужеземной девушкой. Хирага пока не заговаривал о ней, Ори тоже о ней еще не спрашивал, но оба ждали, оба кружили около этого главного вопроса, обоим не терпелось начать, хотя ни тот ни другой еще не решили твердо, как собираются поступить.