Текст книги "Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2"

– Ваш вертолет заправлен. Я сам проследил за этим.

– Вы разбираетесь в вертолетах? – Глядя на Ракоци, Петтикин спрашивал себя, с чего бы этому человеку так нервничать.

– Немного.

– Извините, но я… э… я не знаю, как вас зовут.

– Смит. Мистер Смит. – Федор Ракоци улыбнулся. – Вы вылетаете прямо сейчас, прошу вас. Немедленно.

Петтикин отыскал свои летные ботинки и натянул их на ноги. Остальные молча смотрели на него. Он обратил внимание, что они вооружены советскими автоматами. На столике у двери лежала его сумка с вещами для ночевки. Рядом с ней – его документы. Паспорт, виза, разрешение на работу, его летное свидетельство, выданное Иранской службой гражданской авиации. Стараясь, чтобы лицо не выдало его изумления, он тщательно проверил, все ли документы на месте, и засунул их в карман. Когда он шагнул к холодильнику, один из людей преградил ему дорогу и махнул рукой, чтобы он отошел.

– Я хочу есть, – сказал Петтикин, все еще настроенный очень подозрительно.

– Вы найдете чем перекусить в вертолете. Прошу вас, следуйте за мной.

Снаружи свежий воздух, напоенный запахами леса, подействовал на Петтикина очень благотворно, день был морозным и ясным, над головой ярко синело чистое небо. На западе собирались снеговые тучи. На востоке путь через перевал был безоблачным. Вокруг него лес сверкал и искрился, свет слепил, отражаясь от снега. Перед ангаром стоял его 206-й, колпак кабины и все иллюминаторы были чисто вытерты. Внутри ничего не трогали, хотя его планшет с картами был засунут в боковой карман, а не рядом с сиденьем, где он его обычно оставлял. С большой тщательностью он начал предполетную проверку.

– Пожалуйста, поторопитесь, – сказал Ракоци.

– Конечно. – Петтикин с большой нарочитостью начал изображать спешку, но на самом деле он не торопился, ничего не упустив во время осмотра; все его органы чувств были настроены на то, чтобы обнаружить хитро подстроенную аварию или даже подстроенную топорно. Топливо в норме, масло, все остальное. Он видел и чувствовал, что с каждой минутой иранцы нервничают все больше и больше. На базе, кроме них, по-прежнему никого не было. В ангаре Петтикин мог видеть 212-й и аккуратно разложенные рядом детали его двигателя. Доставленные им запчасти сложили на верстаке рядом.

– Все, теперь вы готовы, – произнес Ракоци, словно отдавая приказ. – Садитесь в машину, дозаправку сделаете в Бендер-э-Пехлеви, как и раньше. – Он повернулся к остальным, торопливо обнял каждого из них и забрался на сиденье справа. – Запускайте двигатель и немедленно взлетайте. Я лечу в Тегеран вместе с вами. – Он сжал свой автомат коленями, пристегнул ремень безопасности, аккуратно захлопнул дверцу, потом снял наушники с крючка позади сиденья и надел – было ясно, что в кабине вертолета он далеко не первый раз.

Петтикин заметил, что двое товарищей Смита заняли оборонительные позиции лицом к дороге. Он нажал кнопку запуска двигателя. Скоро от воя двигателя, привычности обстановки и того факта, что Смит на борту и поэтому диверсия маловероятна, у него слегка закружилась голова.

– Поехали, – сказал он в подвесной микрофон и стремительно рванулся с места, плавно вошел в вираж и начал набирать высоту в направлении перевала.

– Здорово, – кивнул Ракоци, – очень здорово. Вы классно управляетесь с вертолетом. – Он как бы между делом положил автомат себе на колени, дулом к Петтикину. – Прошу вас, не управляйтесь с ним слишком классно.

– Поставьте оружие на предохранитель… или я совсем никуда не полечу.

Ракоци поколебался мгновение, потом щелкнул планкой.

– Согласен, во время полета это опасно.

На шестистах футах Петтикин выровнял машину, потом вдруг заложил крутой вираж и вернулся к поляне.

– Что вы делаете?

– Просто хочу сориентироваться. – Он сделал ставку на то, что хотя Смит и чувствовал себя в кабине как дома, 206-й он пилотировать не умел, иначе он сам бы на нем полетел. Его глаза шарили по лесу внизу, отыскивая причину нервозности его спутника и его явного стремления поскорее убраться оттуда. Поляна выглядела такой же, как и раньше. На основной трассе, которая вела на северо-запад к Тебризу, рядом с тем местом, где от нее ответвлялась узкая дорога к базе, он увидел два грузовика. Оба двигались в сторону базы. Он без труда разглядел, что грузовики были военными.

– Я посажу машину, спрошу, что им нужно, – сказал он.

– Если вы это сделаете, – произнес Ракоци, не испугавшись, – это кончится для вас большой болью и пожизненным увечьем. Пожалуйста, берите курс на Тегеран… но сначала – Бендер-э-Пехлеви.

– Как ваше настоящее имя?

– Смит.

Петтикин не стал настаивать, сделал круг, потом полетел на юго-восток вдоль дороги на Тегеран, направляясь к перевалу и никуда не торопясь – теперь он был уверен, что где-то по дороге его время придет.

Тегеран. 08.30. Том Локарт осторожно пробирался на своем стареньком «ситроене» через завалы после ночных боев, направляясь в Гелег-Морги. Утро было хмурым и морозным, и он уже опаздывал, хотя выехал сразу, как только рассвело.

По дороге ему попадалось много тел и завывающих родственников, много сожженных автомобилей и грузовиков, некоторые из них еще дымились – последствия ночных столкновений. Группки вооруженных или полувооруженных гражданских лиц еще оставались на балконах домов и баррикадах, и Локарту раз десять приходилось искать объездной путь. Многие люди носили теперь зеленые повязки сторонников Хомейни. Все «зеленые повязки» были вооружены. Улицы зловеще пустовали: движения почти не было. Время от времени мимо с шумом проносились полицейские грузовики, какие-то еще машины и грузовики, но на него не обращали внимания, разве что зло гудели и осыпали проклятиями, требуя, чтобы он убрался с дороги. Он так же зло огрызался; ему было почти наплевать, что так он может вообще не добраться до аэропорта – это было бы идеальное решение стоявшей перед ним дилеммы. Только мысль о жене Валика и его двух детишках в руках САВАК заставляла его продвигаться дальше.

Как такая чудесная женщина как Аннуш, которая была так добра к нему, когда он стал членом семьи, могла выйти замуж за такого ублюдка? И как эти двое замечательных ребятишек, которые обожали Шахразаду и называли Локарта ваше превосходительство дядя… Он крутанул рулем, чтобы избежать столкновения с машиной, вылетевшей из переулка на встречную полосу. Машина, даже не притормозив, помчалась дальше, и он про себя осыпал проклятиями и ее, и Тегеран, и Иран, и Валика и произнес вслух «Иншаллах», но облегчения не почувствовал.

Над головой висели хмурые, набрякшие снегом облака, которые ему совсем не нравились, он вспомнил тепло постели и Шахразаду, и как тяжело ему было расставаться с ними. Будильник затрезвонил перед рассветом, выдернув его из объятий сна.

– Я думала, ты сегодня остаешься, милый. Мне показалось, ты сказал, что улетаешь завтра.

– Появился неожиданный чартер, по крайней мере, я думаю, что появился. Валик как раз по этому поводу и приходил. Сначала мне нужно повидать Мака, но если придется лететь, то меня не будет несколько дней. Спи, милая. – Он побрился, торопливо оделся, быстро сварил себе чашку кофе и ушел.

На улице было еще темно, рассвет лишь только-только замаячил, серый и зловещий, воздух тяжело и едко пах дымом. Издалека время от времени доносился треск неизбежной стрельбы. Его вдруг охватили тяжелые предчувствия.

Мак-Айвер жил всего в нескольких кварталах. Локарт удивился, застав его полностью одетым.

– Привет, Том. Заходи. Разрешение на полет выдали где-то около полуночи, доставили с нарочным. Связей Валику, видно, и вправду не занимать – я был почти уверен, что у него ничего не получится. Кофе?

– Спасибо. Он к тебе вчера вечером заходил?

– Заходил. – Мак-Айвер проводил Локарта на кухню. Кофе уютно ворчал в кофеварке. Никаких следов Дженни, Паулы или Ноггера Лейна. Мак-Айвер налил кофе Локарту. – Валик сказал мне, что встречался с тобой и что ты согласился лететь.

Локарт хмыкнул.

– Я сказал, что полечу после того, как ты дашь свое разрешение, и после того, как я сам поговорю с тобой… если будет получено разрешение властей. А где Ноггер?

– Вернулся к себе на квартиру. Я отменил его вылет вчера вечером. Он пока еще не вполне пришел в себя после того, что им пришлось пережить.

– Могу себе представить. А что с девушкой? Как ее, Паула?

– Спит в свободной комнате. Ее рейс по-прежнему откладывается, но сегодня она, вероятно, улетит. Джордж Талбот из посольства забегал вчера вечером. Говорит, по слухам, аэропорт очищают от революционеров, и сегодня, если нам хоть немного повезет, какие-то рейсы будут отправлены и приняты.

Локарт в задумчивости покивал.

– Тогда, может быть, Бахтияр в итоге все же одержит верх.

– Будем надеяться, а?

Сегодня утром Би-би-си сообщила, что Дошан-Таппех по-прежнему в руках сторонников Хомейни, и что «бессмертные» просто берут аэропорт в кольцо и ничего серьезного не предпринимают.

Локарт передернулся, представив там Шахразаду. Она пообещала ему больше туда не ездить.

– А Талбот говорил что-нибудь про военный переворот?

– Только то, что Картер, по слухам, против… Если бы я был иранцем и генералом, я бы не раздумывал ни минуты. Талбот согласился со мной, сказал, что переворот произойдет не позже чем через три дня, должен произойти, революционеры раздобывают слишком много оружия.

Локарт почти видел внутренним взором Шахразаду, скандирующую лозунги вместе с многотысячной толпой, юного капитана Карима Пешади, объявляющего о своей поддержке Хомейни, трех дезертирующих «бессмертных».

– Не знаю, что бы я сделал, Мак, будь я на их месте.

– Слава богу, мы – не они, и это Иран, не Англия, где мы стоим на баррикадах. В любом случае, Том, если 125-й сегодня прилетит, я посажу Шахразаду на него. В Эль-Шаргазе ей будет лучше, по крайней мере пару недель. Она получила канадский паспорт?

– Да, только, Мак, я думаю, она не поедет. – Локарт рассказал ему о том, как Шахразада присоединилась к повстанцам в Дошан-Таппехе.

– Бог мой, да она с ума сошла. Я скажу Джен, чтобы она с ней поговорила.

– А Дженни летит в Эль-Шаргаз?

– Нет, – раздраженно ответил Мак-Айвер. – Моя бы воля, так она была бы там еще неделю назад. Я сделаю что смогу. Шахразада в порядке?

– С ней все чудесно, но, Господи, как бы я хотел, чтобы Тегеран наконец угомонился. Меня просто выворачивает от тревоги, что она здесь, а я в Загросе. – Локарт шумно отхлебнул большой глоток кофе. – Ладно, если лететь, так нечего время тянуть. Присмотри за ней, ладно? – Он взглянул на Мак-Айвера тяжело и в упор. – Что это за чартер, Мак?

Мак-Айвер с каменным лицом посмотрел на него в ответ.

– Повтори мне слово в слово все, что тебе вчера вечером говорил Валик.

Локарт рассказал ему. Дословно.

– Он настоящий сукин сын, что заставил тебя так потерять лицо.

– У него это здорово получилось. К сожалению, он все равно член семьи, а в Иране… ну, ты знаешь. – Локарт старался, чтобы его голос не выдавал душившей его обиды. – Я спросил у него, что такого важного в каких-то запчастях и горстке риалов, а он меня просто отшил, ничего толком не объяснив. – Он заметил, что лицо у Мака застыло, как-то постарело и отяжелело – никогда он его таким не видел, – и при этом стало решительней и жестче. – Мак, так что же все-таки такого важного в нескольких запчастях и нескольких риалах?

Мак-Айвер допил свой кофе и налил себе еще полчашки. Потом заговорил, понизив голос:

– Не хочу разбудить Дженни или Паулу, Том. Это строго между нами. – Он пересказал Локарту то, что произошло у него в кабинете. Слово в слово.

Локарт почувствовал, как кровь прилила к лицу.

– САВАК? Его, и Аннуш, и маленькую Сетарем, и Джалала? Боже милостивый!

– Вот почему я согласился попробовать. Должен был согласиться. Я в такой же ловушке, как и ты. Мы оба в ловушке. Но это еще не все. – Мак-Айвер рассказал ему про деньги.

Локарт охнул.

– Двенадцать миллионов риалов наличными? Или равную им сумму в Швейцарии?

– Потише ты. Да, двенадцать для меня, и еще двенадцать для пилота. Вчера вечером он подтвердил, что предложение остается в силе, и сказал, чтобы я не был наивным, – угрюмо добавил Мак-Айвер. – Если бы не Джен, я бы его вышвырнул из квартиры.

Локарт едва слышал его. Двенадцать миллионов риалов или равная сумма в любом другом месте? Мак прав. Если Валик предложил такие деньги здесь, в Тегеране, сколько он действительно готов заплатить, когда увидит на горизонте границу?

– Господи Иисусе!

Мак-Айвер внимательно наблюдал за ним.

– Что скажешь, Том? Все еще хочешь лететь?

– Отказаться я не могу. Не могу, и все. И уж тем более теперь, когда разрешение получено.

Бумага лежала на кухонном столе, и он взял ее в руки. На листе было написано: «Борту EP-HBC разрешен перелет в Бендер-Делам. Рейс первой очередности для доставки срочно необходимых запчастей. Дозаправка на базе ИИВВС в Исфахане. Экипаж – один человек: капитан Лейн». Слово «Лейн» было зачеркнуто, рядом приписка: «Болен. Сменный пилот…», дальше пустое место, кроме того, отсутствовала виза самого Мак-Айвера.

Мак-Айвер оглянулся на дверь в кухню, убедился, что она по-прежнему закрыта, и повернулся к Локарту.

– Валик хочет, чтобы его подобрали за пределами Тегерана, частным образом.

– Черт, это дело смердит все больше и больше. Где это место?

– Если вы доберетесь до Бендер-Делама, Том, а даже это маловероятно, он попытается уговорить тебя долететь до Кувейта.

– Разумеется. – Локарт в ответ не мигая уставился на Мак-Айвера.

– Он будет давить, используя любые доводы, семью, Шахразаду – любые. Особенно деньги.

– Миллионы. Наличными… которые, как мы оба знаем, мне бы пригодились. – Голос Локарта звучал ровно. – Но если я полечу в Кувейт без разрешения иранских властей, на зарегистрированном в Иране вертолете и без разрешения иранцев или компании, и еще с недозволенными пассажирами на борту, пытающимися бежать от их пока еще законного правительства, то я – угонщик, против которого можно выдвинуть одному Богу известно сколько уголовных обвинений хоть здесь, хоть в Кувейте. Кувейтские власти арестуют вертолет, бросят меня в тюрьму и обязательно выдадут Ирану. В любом случае все свое будущее как пилота я выброшу коту под хвост и никогда не смогу вернуться в Иран и к Шахразаде – САВАК даже может схватить ее, поэтому я никак не собираюсь этого делать.

– Валик – опасный ублюдок. Он полетит вооруженным. Он может приставить ствол к твоей голове и заставить лететь дальше.

– Это возможно. – Голос Локарта не изменился, но внутри у него все ходило ходуном. – Выбора у меня нет. Я должен помочь ему, и помогу… но я не чертов идиот. – Помолчав секунду, он добавил: – Ноггер что-нибудь знает об этом?

– Нет.

Глубокой ночью, взвесив все возможные варианты, Мак-Айвер решил лететь сам и не подвергать риску Ноггера Лейна или Локарта. Черт с ним, с медицинским освидетельствованием, и с тем, что это будет незаконно, сказал он себе, весь этот рейс – сплошное безумие, так что еще немножечко сумасшествия не повредит.

План у него был простой: поговорив начистоту с Томом Локартом, он просто скажет ему, что решил не давать разрешения на этот рейс и не будет ставить свою визу на разрешении иранцев, скажет, что возьмет машину и доберется на ней до места, где будет ждать Валик с семьей, захватив с собой достаточно топлива, чтобы Валик смог проделать весь путь на автомобиле. Даже если Локарт вдруг захочет отправиться вместе с ним, будет нетрудно договориться с ним о встрече и потом не прийти на нее, а вместо этого отправиться прямиком в Гелег-Морги, вписать свое имя в разрешение и поднять вертолет в воздух. На месте встречи с Валиком…

– Что? – переспросил он.

– Есть только три возможности, – повторил Локарт. – Ты отказываешься визировать разрешение на рейс, ты разрешаешь лететь мне, или ты разрешаешь лететь кому-то другому. Ноггера ты отослал, Чарли здесь нет, так что остаемся только мы с тобой. Тебе нельзя лететь, Мак. Просто нельзя, это слишком опасно.

– Конечно, я не полечу, у меня же лицензия…

– Тебе нельзя лететь, Мак, – твердо повторил Локарт. – Извини. Нельзя, и все.

Мак-Айвер вздохнул, здравый смысл возобладал над одержимостью, над безумным желанием лететь, и он решил использовать план номер два.

– Да. Да, ты прав. Согласен. Поэтому слушай внимательно: если хочешь лететь, дело твое, я не приказываю. Я дам тебе разрешение, но у меня есть условия. Если ты доберешься до места встречи и все будет выглядеть чисто, забирай их. Затем бери курс на Исфахан. Валик говорил, что там он договорится. Если в Исфахане все пройдет гладко, лети дальше. Может быть, мистер Иран В Кармане именно там его и держит, всю страну. Именно на это нам и придется поставить.

– На это я и ставлю.

– Бендер-Делам – конечный пункт маршрута. Через границу ты не летишь. Договорились? – Мак-Айвер протянул руку.

– Договорились, – ответил Локарт, пожимая протянутую руку и молясь про себя, что сможет сдержать обещание.

Мак-Айвер рассказал ему о месте встречи, подписал разрешение и заметил, что у него дрожат руки. Если что-то сорвется, угадай, кем тогда займется САВАК? Нами обоими. И, может быть, даже Джен, подумал Мак-Айвер, вновь холодея от ужаса. Он не сказал Локарту, что вчера вечером она слышала, что говорил Валик, и потом додумала все остальное. «Но я согласна с тобой, Дункан, – произнесла она серьезно. – Это ужасно рискованно, но ты должен постараться помочь им, Том тоже, он в такой же ловушке. Выбора нет».

Мак-Айвер протянул разрешение Локарту.

– Том, я тебе прямо приказываю не пересекать границу. Если ты это сделаешь, я действительно считаю, что ты потеряешь все, включая Шахразаду.

– Вся эта затея – чистое сумасшествие, только поделать-то ничего нельзя.

– Да. Удачи.

Локарт кивнул, улыбнулся ему и ушел.

Мак-Айвер запер входную дверь. Надеюсь, я принял правильное решение, подумал он, чувствуя, как мучительно ноет голова. Было бы безумием лететь самому, и все же… Жаль, что полетит он, а не я. Жаль, что…

– О! – оторопело выдохнул он.

Дженни стояла у двери на кухню, накинув теплый халат поверх ночной рубашки. Она была без очков и смотрела на него близоруко прищурившись.

– Я… я так ужасно рада, что ты не полетел, Дункан, – сказала она чуть слышно.

– Что?

– О, да брось ты, глупенький, я слишком хорошо тебя знаю. Ты ведь глаз не сомкнул, пытаясь отыскать решение… как и я, тревожась за тебя. Я знаю, если бы я была на твоем месте, я бы полетела или хотела бы полететь. Но Дункан, Том сильный, и с ним все будет в порядке, и я так надеюсь, что он заберет Шахразаду и не станет возвращаться… – По ее щекам побежали слезы. – Как же я рада, что ты никуда не полетел. – Она смахнула слезы, подошла к плите и поставила греться чайник. – Черт, извини, я действительно иногда нервничаю по пустякам. Прости.

Он подошел и обнял ее сзади.

– Джен, если 125-й прилетит сегодня, ты полетишь на нем? Прошу тебя.

– Конечно, дорогой. Если ты тоже на нем полетишь.

– Но Джен. Ты должна.

– Дункан, погоди, послушай, прошу тебя. – Она обернулась, обняла его за шею, положила голову ему на грудь и продолжила тем же чуть слышным голосом, который его очень тревожил. – Три твоих партнера уже бежали со своими семьями и всеми деньгами, какие смогли собрать. Шах и его близкие уехали со всеми своими деньгами, тысячи других, большинство из тех, кого мы знаем, уехали, ты сам это говорил, а теперь если даже великий генерал Валик спасается бегством, и это при всех его связях, а уж они-то у него есть по обе стороны баррикады, и… и если даже «бессмертные» не раздавили это восстаньице в Дошан-Таппехе, где взбунтовались несколько кадетов летной школы и кучка плохо вооруженных гражданских, не раздавили практически на своей собственной территории, значит, пришло время закрываться и уезжать отсюда.

– Мы не можем, Джен, – вырвалось у него, и она услышала, как заколотилось его сердце в груди, и испугалась за него еще больше. – Это была бы катастрофа.

– Ненадолго, пока тут все не успокоится.

– Если я брошу Иран, это уничтожит S-G.

– Мне трудно об этом судить, Дункан, но решение, конечно же, будет принимать Энди, не ты – это же он нас сюда послал.

– Да, но он спросит, что я думаю, а я не могу рекомендовать все бросить, оставить здесь на тридцать с лишним миллионов долларов вертолетов и запчастей – в этой чехарде они не протянут и недели, их разграбят или поломают, – мы бы потеряли все, все… не забывай, Джен, все наши пенсионные деньги вложены в S-G, все до пенса.

– Но Дункан, неужели ты не видишь, что…

– Я не брошу наши вертолеты и запчасти. – Мак-Айвер ощутил, как горячая волна накрыла его, и на миг им овладела паника при этой мысли. – Я просто не смогу.

– Тогда забери их с собой.

– Ради всего святого, мы не можем их вывезти, нам не получить разрешения, не снять их с иранского учета… не получится… мы застряли здесь, пока война не кончится.

– Нет, не застряли, Дункан, ни ты, ни я, ни ребята, о них ты тоже должен подумать. Нам нужно выбираться отсюда. Нас все равно выкинут, кто бы ни победил, особенно Хомейни. – Дрожь пробежала по ее телу, когда она вспомнила его первую речь на кладбище: «Я молюсь, чтобы Аллах отсек руки всем чужеземцам…»