Текст книги "Чрезвычайные происшествия"

– Пострадавший в кубрике, доктор, рядом с переборкой, между койками для ДКМГ. Позовите меня, если вам потребуется помощь.

С этими словами он развернулся и пополз дальше по коридору, но далеко не продвинулся: как только Конвей подобрался к пострадавшему, он услышал шипение газового резака и тяжелое дыхание капитана.

За несколько минут Конвей разобрался с тем, что случилось. Две из ножек койки подломились при ударе – конструкция коек была рассчитана на вертикальные силы G, а не на горизонтальные, и ДКМГ, лежавшего на койке, отбросило к стене, которая неожиданно приобрела горизонтальное положение. ДКМГ ударился о стену головой, место ушиба кровило, но кости черепа были целы. Раненый потерял сознание, а потом в легкие его проник ядовитый газ из разбитого резервуара.

«Этому не повезло вдвойне», – подумал Конвей. Он осторожно вытащил ДКМГ из-под придавившей его койки и более внимательно осмотрел. У этого существа, как и у всех остальных, имелась типичная ампутационная рана у основания позвоночника. Конвею стало не по себе при мысли о том, что преступник побывал в кубрике и напал даже на этого ДКМГ, который лежал на койке. Что же это было за существо? Почему-то Конвей решил, что существо это скорее мелкое, нежели крупное. Злобное. И проворное. Он быстро обвел взглядом кубрик и продолжил осмотр трупа.

– Странно, – сказал он вслух. – У этого ДКМГ в желудке есть небольшое количество непереваренной пищи.

– Ничего странного, – негромко отозвалась Мерчисон. – Пробы из баллонов представляют собой питательную смесь. Это разбавленный жидкостью порошок и какой-то волокнистый материал. И то, и другое – калорийное питание, пригодное для всех трех типов существ. Что же стало причиной каннибализма? И с какой стати они все так оголодали? В кладовой полным-полно еды!

– Ты уверена?.. – начал было Конвей, но тут в его наушниках послышался голос, настолько искаженный, что он не сразу понял, кто говорит.

– А это что за тварь?

– Капитан? – не слишком уверенно спросил Конвей.

– Да, доктор, – отозвался капитан. На этот раз его голос все же можно было узнать.

– Вы… вы нашли преступника?

– Нет, доктор, – хрипло ответил Флетчер. – Еще одну жертву. Определенно, это еще одна жертва…

– Она движется, сэр! – послышался взволнованный голос Доддса.

– Доктор, – сказал капитан, – пожалуйста, пробирайтесь ко мне, скорее. И вы тоже, мэм.

Флетчер стоял на четвереньках за входом в помещение, которое, судя по всему, было отсеком управления корабля, и, работая лазерным резаком, пытался пробиться сквозь завал. Обломки занимали все пространство от пола до потолка. Через открытый люк сверху проникал свет, и Конвей увидел, что в отсеке царит сущий хаос. Все, что было смонтировано на потолке, оборвалось и упало вниз, трубы были перекручены и порваны, повсюду торчали искореженные скобы.

Кресла, стоявшие возле пульта управления, были прикручены к полу и остались на месте, но они были пусты. Все, кроме одного. Это кресло было самым большим, оно представляло собой глубокую чашу, а возле него полукругом стояли остальные кресла. В нем кто-то сидел.

Конвей начал пробираться к этому креслу. Увы, под коленом у него что-то провалилось, и острый край сломанной трубы врезался ему в бок. Хорошо еще, что скафандр остался цел.

– Осторожнее! – буркнул Флетчер. – Нам тут вовсе ни к чему еще один раненый.

– Вы мне голову не откусите ненароком, очень вас прошу, капитан, – отшутился Конвей и нервно засмеялся, поскольку шутка вышла не слишком веселой.

Конвей пополз следом за капитаном в сторону пульта управления, думая о том, как же выбирались отсюда несчастные пострадавшие. Мало того, что все коридоры были завалены обломками, так еще и ядовитый газ распространялся с ужасающей скоростью. Правда, все члены экипажа были меньше людей размерами, но все равно они должны были сильно пораниться, пробираясь через завалы. Они и поранились. Все, за исключением того ДКМГ, который скончался в кубрике, и того существа, что сейчас пребывало в кресле пилота.

– Осторожнее, доктор, – предупредил Флетчер.

Теория, начавшая было принимать очертания, мгновенно испарилась. Конвей раздраженно отозвался:

– Что он сможет сделать со мной, кроме как на меня посмотреть и пошевелить конечностями?

В кресле сидело нечто, совершенно не похожее ни на одно из существ, которых медики видели ранее. Существо представляло собой огромную мясистую удлиненную грушу, по массе вчетверо превышающую взрослого человека. Кверху груша сужалась, а поверх нее была нахлобучена здоровенная круглая голова на толстенной шее. Выгнув шею, странное существо двумя большими, широко расставленными глазами смотрело на спасателей. Конвей насчитал семь полуоборванных конечностей, которые едва шевелились. Странное создание было перетянуто ремнями безопасности, так что, вполне возможно, конечностей у него было больше, просто не все они были видны.

Конвей оперся о пульт управления и вытащил сканер, но к обследованию пострадавшего не приступал до тех пор, пока до него не добралась Мерчисон. Тогда Конвей решительно заявил:

– Мы должны остаться с этим раненым на ночь, капитан. Прошу вас, дайте лейтенанту Хэслэму распоряжение эвакуировать всех остальных раненых следующим рейсом и доставить носилки, с которых должно быть убрано все лишнее оборудование – так, чтобы они вместили этого нового раненого. Нам также понадобятся свежие баллоны с воздухом для себя и с кислородом для раненого, обогреватели, подъемное оборудование и крепежные ремни, и все прочее, что, на наш взгляд, нам здесь не помешает.

Капитан довольно долго молчал, затем изрек:

– Хэслэм, вы слышали, что сказал доктор.

Пока врачи обследовали новую жертву крушения корабля, Флетчер молчал – лишь изредка предупреждал медиков о том, что может упасть очередной обломок. Он сам сообразил, что нужно расчистить дорогу от кресла до люка, чтобы можно было внести в отсек носилки, а затем вынести их наружу. Предстояла трудная и долгая работа почти на всю ночь. Вдобавок капитану нужно было действовать осторожно, чтобы обломки не задели Мерчисон, Конвея и их пациента.

– Я не стану пытаться классифицировать это существо, – заявил Конвей час спустя, делясь результатами осмотра с Приликлой. – У него имеются – вернее, имелись – десять конечностей по бокам, судя по культям – различной толщины. Еще одна ампутационная культя расположена снизу, на животе, она намного толще остальных. Назначение этих отсутствующих конечностей, число и тип манипуляторных и опорных их разновидностей неизвестно.

Мозг крупный, хорошо развитый, – продолжал он, время от времени искоса поглядывая на Мерчисон, – имеет отдельную небольшую долю с высоким содержанием минералов в клеточной структуре, что позволяет высказать предположение о том, что данное существо подпадает под классификацию «В»…

– То есть перед вами – телепат, способный читать мысли существ разных видов? – спросил Приликла.

– Я бы так не сказал, – возразил Конвей. – Скорее у него имеет место телепатия, характерная только для существ этого же вида, либо обычная эмпатия. Такой вывод я делаю на основании того, что у пациента хорошо развиты ушные раковины, а его рот, несмотря на то что он невелик и лишен зубов, способен произносить членораздельные звуки. Существо, умеющее разговаривать и слушать, не может быть универсальным телепатом, иначе ему ни к чему была бы разговорная речь. Однако это существо не выразило волнения, увидев нас. Это может означать, что оно догадалось или почувствовало, что у нас добрые намерения.

Что касается дыхательных путей и легких – продолжал Конвей, – как видишь, здесь присутствует уже знакомое нам воспаление, но легкие при этом поражены минимально. Мы предполагаем, что в то время, когда начал распространяться токсичный газ, это существо, имеющее легкие значительного объема, сумело задержать дыхание. Должен заметить, что его система пищеварения нас озадачивает. Пищевод у него на редкость узок, в нескольких местах поврежден. Он не имеет зубов, чтобы пережевывать пищу, и трудно понять, как…

Конвей умолк, а мысли его бешено метались. Мерчисон принялась ругать себя на все лады, поскольку она раньше тоже не заметила того, что теперь заметил Конвей. Приликла поинтересовался:

– Вы думаете о том же, о чем думаю я, друзья?

Можно было не отвечать.

– Капитан, где вы? – спросил Конвей.

Флетчер успел пробить для себя узкий проход к открытому люку. Пока медики переговаривались с Приликлой, они слышали, как капитан ходит назад и вперед по обшивке, но уже несколько минут прошло с того момента, как его шаги стихли.

– Я снаружи, на земле, доктор, – отозвался Флетчер. – Пытаюсь придумать, как поудобнее вытащить из корабля вашего великана. С борта вниз его спустить будет трудно – слишком много вокруг всякого хлама и обломков. Ближе к носу обстановка не лучше. Придется воспользоваться кормой. Но спускаться надо осторожно. Я пятки ушиб, когда спрыгнул вниз. Песок здесь толщиной всего в десять дюймов, а под ним – камень. Наверняка этому здоровяку требовался какой-то особый подъемник для входа в корабль и выхода из него. Трап, расположенный возле люка, годится только для более мелких существ. Я намерен проникнуть в корабль через грузовой отсек, – объявил он. – А что, у вас какие-то проблемы?

– Нет, капитан, – ответил Конвей. – Но не могли бы вы по пути сюда захватить труп из кубрика?

Флетчер не слишком радостно согласился. Мерчисон и Конвей возобновили свою дискуссию с Приликлой, время от времени прерываясь для того, чтобы заново обследовать сканером определенные участки тела пациента. К тому времени, как появился Флетчер, толкающий перед собой труп ДКМГ, Конвей успел подсоединить баллон с кислородом и сунуть трубку от него в рот пациента. Голову грушеобразного существа он накрыл большим пластиковым пакетом. Ночью люк следовало закрыть, а газы, которые могли образоваться при резке металла, были не менее токсичны, чем та гадость, которая сочилась из разбитого гидравлического резервуара.

Врачи взяли у Флетчера труп и, подняв его, водрузили в одно из кресел возле пульта управления. Крупное существо никак на это не отреагировало. Конвей и Мерчисон переложили труп в другое кресло, затем – в третье. На этот раз обрубленные конечности грушевидного инопланетянина зашевелились, и одной из них он прикоснулся к ДКМГ. Через несколько секунд он медленно отодвинул конечность и снова замер.

Конвей испустил долгий вздох и сказал:

– Сходится. Все сходится. Приликла, продолжай давать своим пациентам кислород, вводи им внутривенно питательные растворы. Не думаю, что они придут в сознание, пока мы не дадим им полноценного питания, но его можно будет синтезировать в госпитале, когда мы вернемся. – Обернувшись к Мерчисон, Конвей проговорил: – Теперь нам только и нужно – исследовать содержимое желудка у этого трупа. Но не производи вскрытие здесь, сделай это в коридоре. Пожалуй, иначе мы огорчим капитана.

– Да нет, – отозвался Флетчер, который уже вовсю орудовал лазерным резаком. – Я и смотреть не стану.

Мерчисон рассмеялась и указала на висевшего над их головами в кресле грушевидного пациента.

– Он имел в виду другого капитана, капитан.

Флетчер не успел ничего ответить. Хэслэм оповестил всех о том, что через пятнадцать минут совершит посадку катер.

– Лучше побудь с пациентом, пока я буду помогать капитану нагружать носилки, – сказал Конвей Мерчисон. – Старайся думать о нем только самое хорошее. Больше мы для него пока ничего сделать не сможем. Если мы все уйдем, он решит, что все его бросили.

– Вы намерены оставить здесь доктора Мерчисон одну? – изумленно спросил Флетчер.

– Да, но никакой опасности нет, и… – начал Конвей, но его прервал Доддс.

– Ничего движущегося в радиусе двадцати пяти миль от корабля, сэр, – сообщил он, – кроме хищных кустарников.

Конвей с Флетчером занялись переноской раненых из укрытия в катер. Все это время Флетчер помалкивал. Молчал он и тогда, когда они с Конвеем вели носилки, нагруженные оборудованием, к кораблю. Это было не похоже на капитана. Обычно он всегда высказывался по поводу того, что его беспокоило. Но разум Конвея работал слишком напряженно для того, чтобы он стал расспрашивать капитана о причине его молчания.

– Знаете, – сказал Конвей, когда они добрались до двери, ведущей в грузовой отсек, – судя по тому, что рассказывает Доддс, хищные кустарники должны стремиться к источникам питания и тепла. Внутри корабля мы произведем уйму тепла, а на грузовой палубе находится множество баллонов с питанием. А что, если нам извлечь из кладовой побольше баллонов и разбросать их вокруг корабля. Может быть, это отвлечет их от корабля на какое-то время?

– Надеюсь, – буркнул Флетчер.

Катер стартовал, подняв облако песка. Конвей притащил первую партию контейнеров с питательной смесью и разбросал их по песку на пути ближайших колючих зарослей, которые пока находились на расстоянии около четырехсот метров от корабля. Они с Флетчером договорились действовать сообща. Капитан выбрасывал баллоны из люка, а Конвей раскладывал их по песку. Он хотел воспользоваться для этой операции оборудованными антигравитационным устройством носилками, на которые можно было нагрузить сразу все баллончики, но Нэйдрад воспротивилась: она заявила, что у Конвея нет опыта управления носилками, и если он что-то сделает не так, то носилки просто-напросто улетят – в небо или в неизвестном направлении.

Пришлось Конвею бегать за баллончиками к кораблю и обратно.

– Доктор, – сказал Флетчер, выбросив Конвею очередную партию баллончиков, – пора закругляться. Ветер поднимается.

Пока Конвей трудился, тень от лежавшего на боку корабля стала намного длиннее, цвет неба – темнее. Датчики скафандра показывали, что неумолимо понижается температура воздуха, но Конвей сам генерировал такое количество тепла, что этого даже не заметил. Он разбросал баллончики в разные стороны как можно дальше. Некоторые из них он предварительно открывал, чтобы хищные кусты убедились в том, что в закрытых баллонах тоже есть еда. Но кусты уже и сами это поняли. Они медленно надвигались широким фронтом, словно ожившая черная лесополоса.

Но вдруг и кусты, и все остальное скрылось за темно-коричневым занавесом песка. Порыв ветра ударил Конвею в спину, он упал на колени. Он попытался подняться, но снова налетел ветер, и он повалился набок. Полуползком, полубегом Конвей бросился к кораблю, хотя уже не имел ясного представления о том, где корабль находится. Он едва расслышал голос Доддса – так сильно шумел разбушевавшийся песок.

– Мои датчики показывают, что вы направляетесь в сторону кустов, доктор, – ветревоженно проговорил астронавигатор. – Поверните вправо примерно на сто десять градусов. От вас до корабля около трехсот метров.

Флетчер ждал Конвея у входа в грузовой отсек, включив на полную мощность фонарик на шлеме. Он втащил доктора в дверной проем и захлопнул за собой дверь. Увы, при падении звездолета дверь перекорежило, и теперь в нее ветром задувало песок.

– Через несколько минут снаружи дверь окончательно занесет песком, – сообщил Флетчер, не глядя на Конвея. – Нашему каннибалу трудно будет до нас добраться. Как бы то ни было, Доддс его выследит своими датчиками, и у меня будет время принять соответствующие меры.

Конвей покачал головой и сказал:

– Нам некого бояться, кроме ветра, песка и хищных кустов.

А про себя добавил: «Как будто этого мало».

Капитан что-то проворчал и через люк выбрался в коридор. Конвей последовал за ним. Но заговорил он с капитаном только тогда, когда они поравнялись с разбитым гидравлическим резервуаром.

– Вас что-то еще беспокоит, капитан?

Флетчер остановился и впервые больше чем за час взглянул на Конвея в упор.

– Да, беспокоит. Меня беспокоит это существо в отсеке управления. Чем, даже в условиях госпиталя, вы сумеете помочь созданию, лишившемуся всех конечностей? Этот несчастный инвалид будет абсолютно беспомощен, он станет не более чем живым экземпляром для проведения исследований. И я думаю, не гуманнее было бы просто оставить его на холоде, и…

– Мы многое можем для него сделать, капитан, – оборвал его Конвей, – если поможем ему продержаться эту ночь. Вы разве не слушали, как мы с Мерчисон переговаривались с Приликлой?

– И да, и нет, доктор, – ответил Флетчер и снова пополз вперед. – Местами ваши разговоры носили сугубо профессиональный характер, так что для меня это звучало, как кельгианский без перевода.

Конвей негромко рассмеялся и сказал:

– Что ж, тогда слушайте перевод.

И он изложил капитану свои предположения.

На его взгляд, корабль инопланетян выбросил аварийный маяк не из-за каких-то технических неполадок, а из-за того, что весь экипаж поразило тяжелое заболевание. По всей вероятности, те члены экипажа, которые чувствовали себя лучше других, находились на вахте на пульте управления, а все остальные лежали на койках в кубрике. Почему было принято решение совершить посадку на Трудгиле, сказать было трудно. Вероятно, на то были какие-то физиологические причины. Быть может, членам экипажа для выздоровления требовалась сила притяжения планеты или ее атмосфера, а может быть, из-за невесомости на борту корабля их состояние ухудшалось, а создать искусственную гравитацию с помощью обычных двигателей они не могли, поскольку уже начали терять сознание. Как бы то ни было, они решили совершить посадку на Трудгиле. Можно было выбрать более удобное место для приземления, но, видимо, время поджимало, и потому корабль сел там, где сел.

Конвей прервал свое повествование. Они с Флетчером добрались до отсека управления. У них над головами Мерчисон закрывала люк.

– Не хочу тебя прерывать, – сказала она, – но я намерена отменить пациенту чистый кислород, поскольку сейчас капитан начнет пользоваться лазерным резаком в маленьком помещении. Похоже, пациент уже свободно дышит. Как думаешь, хватит ли одной части кислорода на четыре части инертного газа?

– Вполне, – кивнул Конвей. – Я тебе помогу.

Шипение, с которым песок атаковал обшивку корабля, вдруг стало громче. Казалось, корабль того и гляди качнется вбок. Где-то в недрах корабля послышался скрежет и звон. Ветром оторвало большой кусок обшивки.

– Ветром сорвало кусок обшивки, – неизвестно зачем сообщил Доддс и продолжал: – Хищные кусты остановились около баллонов с питательной смесью. Часть кустов набросилась на еду, но часть по-прежнему движется в сторону корабля, и надо сказать, довольно быстро. Ветер их подгоняет, и они не сопротивляются – лишь слегка придерживаются за песок корнями. При такой скорости они будут у корабля через полчаса.

В это мгновение по кораблю был нанесен новый удар стихии. Казалось, будто на обшивку налетела гигантская мягкая подушка. Палуба качнулась под ногами и снова встала на место. Потом было такое впечатление, что на корабль набросилась свора маньяков, вооруженных кувалдами. Через несколько секунд грохот стих. Но теперь к шуму песка, налетавшего на обшивку, добавился вой ветра, получившего доступ внутрь корабля.

– Наше укрытие, – сказал капитан, – стало весьма непрочным. Но я вас слушаю, доктор. Продолжайте.

– Итак, корабль совершил вынужденную посадку, – продолжал Конвей, – потому что члены его экипажа не имели времени на поиски более удобного места для приземления. Если учесть все «за» и «против», посадка вышла более или менее удачной, и только из-за чудовищного невезения корабль упал набок, и треснул гидравлический резервуар. Если бы этого не случилось, вполне вероятно, члены экипажа выздоровели бы естественным путем и со временем сумели бы улететь отсюда. Хотя как знать – их корабль могло перевернуть во время первой же песчаной бури. Как бы то ни было, корабль перевернулся и быстро наполнился ядовитыми парами. Ослабленным болезнью существам пришлось спешно эвакуироваться, причем эвакуировались они через отсек управления – другие пути были завалены и заполнены токсичным газом. Итак, они выбрались через этот люк, а потом, скользя по обшивке, спрыгивали на землю.

– И при этом сильно поранились, – добавил Конвей.

Он на несколько мгновений умолк и помог Мерчисон подсоединить к пациенту баллон с газовой смесью. Со стороны кормы слышался звон и лязг. От этих звуков вибрировал весь корабль. Какой-то кусок обшивки упорно не желал отрываться. Конвей заговорил громче:

– Далеко уйти от корабля членам экипажа не удалось, на мой взгляд, по двум причинам. Во-первых, из-за ослабившей их болезни у них просто не хватило сил уйти дальше. Во-вторых, я подозреваю, что у них была сильнейшая психологическая причина оставаться недалеко от корабля. Их физическое состояние, повышенная температура тела, признаки недоедания, которые были нами ошибочно приняты за симптомы голодания, на самом деле были симптомами болезни. Бессознательное состояние тоже могло быть ее симптомом, хотя могло являться и некоей разновидностью спячки, в которую существа этого вида впадают, будучи ранеными или больными, в ожидании помощи. Вероятно, именно это состояние способствует остановке кровотечения и снижению уровня обмена веществ.

Флетчер готовил к работе резак. Вид у него был не слишком доверчивый.

– В болезнь и травмы, полученные при попытке покинуть аварийный корабль, я еще могу поверить. Но что вы скажете об отсутствующих конечностях, и…

– Доддс на связи, сэр, – не дал капитану договорить астронавигатор. – Боюсь, в вашем районе к полуночи песчаная буря не стихнет. Наблюдаются местные погодные аномалии. Три отдельных крупных сообщества хищных кустов подобрались к корме. Часть кустов проникает в грузовой отсек, они пытаются подобраться к кладовой. Там сорвана ветром большая часть обшивки. Будем надеяться, что, когда кусты доберутся до кладовой, их больше ничего не будет интересовать.

Последняя фраза прозвучала с наигранным оптимизмом.

Мерчисон сказала:

– Мы не до конца уверены в том, что изначально все произошло из-за болезни, капитан. Судя по данным анализа содержимого желудка того трупа, что был обнаружен в кубрике, можно заподозрить тяжелую желудочно-кишечную инфекцию, вызванную микробом, специфичным для родной планеты этих существ, и на самом деле они вовсе не исхудали от голода, а их, простите, просто-напросто вырвало. А того несчастного, что погиб в кубрике, не успело вырвать до конца – он потерял сознание, а потом задохнулся, вдохнув ядовитый газ. Очень возможно, что весь запас продовольствия на корабле был заражен микробами, и именно из-за этого возникла инфекция.

Конвей задумался над тем, а не сможет ли эта инфекция поразить треклятые хищные кусты. Это было бы славно. Но почему-то он сильно сомневался в такой возможности.

– Благодарю за разъяснения, мэм, – сказал капитан Флетчер. – Но все-таки, что вы скажете относительно отсутствующих конечностей?

– Нет никаких отсутствующих конечностей, капитан, – ответила Мерчисон. – Вернее, не так: вероятно, у всех членов экипажа недостает одного и того же органа – их головы. Поначалу истинное положение вещей было скрыто от нас большим числом поверхностных травм, но с конечностями все в порядке, и никакого преступника не существует.

Флетчер посмотрел на Конвея. Он был слишком вежливым человеком для того, чтобы высказать недоверие относительно сказанного профессиональным патофизиологом. Пришлось Конвею продолжить объяснения. Объясняя, он включился в работу, а работа предстояла нелегкая. Им с Мерчисон нужно было извлечь грушевидного гиганта из чашеобразного кресла и переложить на носилки.

Конвей говорил о том, что по идее трудно представить, каким образом такие с виду совершенно беспомощные создания могли эволюционировать, стать доминирующим видом и со временем создать цивилизацию, способную совершать межзвездные полеты. Однако всего этого добились-таки эти тяжелые, неповоротливые создания, лишенные конечностей. В конце концов медики пришли к выводу о том, что перед ними – симбиот-хозяин, сопровождаемый множеством более мелких симбиотов, выполняющих роль манипуляторов и органов чувств. То, что было поначалу принято врачами за ампутационные культи на теле более мелких существ и грушевидного гиганта, на самом деле являлось местами соединения симбиотов между собой. Соединение происходило тогда, когда становилась необходимой физическая активность, или тогда, когда симбиоту-хозяину требовалось питание.

Весьма вероятно, что между хозяином-капитаном и его командой существовала не только тесная физическая связь, но и связь умственная и психологическая, однако постоянный физический контакт со всеми членами экипажа не был нужен: ведь число членов экипажа втрое превышало число мест контакта на теле капитана. На взгляд Конвея, капитан мог никогда не спать и обеспечивать непрерывную психологическую поддержку своих симбиотов. В поддержку этого предположения выступал тот факт, что Приликла, ухаживая за ранеными на борту «Ргабвара», выявил у них эмоциональное излучение, говорящее о смятении и чувстве потери. Просто-напросто эмоциональное или телепатическое излучение капитана не распространялось на такое большое расстояние.

– Самые мелкие существа, ДКЛГ, обладают независимым интеллектом, – включилась в разговор Мерчисон, излагая свои мысли не только для капитана, который выбрался в коридор, чтобы посмотреть, далеко ли колючие хищные кусты, но и для себя самой. – Они способны выполнять самые тонкие и сложные манипуляторные действия. Примерно такие же функции выполняют и существа покрупнее, ДКМГ. А вот на долю самых крупных симбиотов, ДКОЖ, приходится только потребление пищи и снабжение ею в полупереваренном состоянии симбиота-хозяина. Однако данные наших наблюдений позволяют предположить, что система потребления пищи, пищеварения и деторождения у всех этих существ общая, единая. Какой-то из симбиотов должен участвовать в переносе спермы или яйцеклеток от одного симбиота-хозяина к другому…

Мерчисон умолкла. Капитан вернулся из коридора, держа в одной руке резак, а во второй – что-то похожее на моток колючей проволоки.

– Кусты заполонили кладовую, мэм, и проросли в коридор. Я принес вам образчик, мэм, – сказал Флетчер.

Мерчисон осторожно взяла у него образец. Конвей подошел к ней поближе., чтобы лучше разглядеть коварное растение. Перед ними было нечто вроде темно-коричневого трехмерного зигзага с тонкими зелеными шипами, торчащими во все стороны. Кроме того, был виден и еще один шип – белая, заостренная книзу трубочка, напоминавшая шприц. По всей вероятности, это был корень. Мерчисон взяла кусочек растения пинцетом и поместила внутрь анализатора.

– И зачем мы облачились в легкие скафандры? – задумчиво вопросила она через несколько минут. – Один укол такой колючки не слишком опасен, а вот три-четыре – опасны смертельно. Капитан, что вы делаете?

Флетчер отстегнул от ранца фальшфейер и сказал:

– Как вы, наверное, заметили, эта пакость обугливается. Пробу для вас я отрезал с помощью горелки резака. Но пламени мало, хватит только для того, чтобы ненадолго сдержать рост колючек. Пожалуйста, отойдите подальше от выхода в коридор. Этой штуковиной не положено пользоваться в закрытом помещении.

С этими словами он включил на фальшфейере таймер и швырнул ее в коридор – так далеко, как мог. Дверной проем озарился ярким пламенем, а звук раздался намного более громкий, чем тот, что издавал бьющий по обшивке песок. Вскоре от входа повалил дым. «Кусты все-таки горят», – подумал Конвей взволнованно и понадеялся на то, что эта пиротехника не слишком повредит пациенту. А пациент явно возбудился…

И тут послышался оглушительный взрыв. В отсек управления из коридора рванулись языки пламени, а вместе с ними – куски тела трупа ДКМГ. Корабль ощутимо тряхнуло. Конвей едва удержался за край кресла. Он беспомощно повис. Палуба, до того занимавшая вертикальное положение, качнулась вниз. Раздался скрежет рвущегося на части металла. Послышался еще один взрыв, потише, а потом все стихло. Аварийное освещение погасло, но при свете вспышек пламени и фонариков на шлемах Конвей увидел, что грушевидный капитан вывалился из кресла и теперь висит у него над головой, и поддерживают его только пристяжные ремни, да и те уже начали рваться.

– Носилки! – заорал Конвей. – Помогите мне!

В отсеке было полным-полно дыма, и Конвей видел только свет фонариков на шлемах Флетчера и Мерчисон. Держась за край кресла одной рукой, другой Конвей стал на ощупь искать носилки. Носилки парили в невесомости. Их антигравитационная система была установлена на минус одно G, дабы облегчить управление ими в закрытом помещении. Через несколько секунд Конвей нащупал край носилок. На счастье, Флетчер и Мерчисон их тоже нашли и помогли ему удержать их на месте. У него над головой подобно пню огромного дерева болтался грушевидный капитан, который мог в любое мгновение упасть, придавить собой Конвея и рухнуть на обуглившиеся, но все еще ядовитые кусты, расползшиеся по полу.

В следующее мгновение грушевидный великан опустился ниже. Конвей зажмурился от страха. Но нет – пристяжные ремни еще держали капитана. Конвей в отчаянии поискал рукой пульт управления носилками.

– Подводите носилки под пациента! – крикнул он. – То есть прямо под его центр тяжести!

Он постепенно увеличил гравитацию. Наконец носилки оказались прямо под пациентом. Конвей еще немного увеличил гравитацию, и в конце концов пациент лег на носилки всем весом. В шлемофонах у Конвея звучал взволнованный голос Доддса. Астронавигатор уже не в первый раз спрашивал, что у них стряслось и все ли в порядке.

– Мы в порядке, – сердито отозвался Флетчер. – А что стряслось – это вы нам скажите, лейтенант. Для чего еще нужны все ваши датчики?

– Произошел взрыв в районе размещения поврежденного гидравлического резервуара, сэр, – немного успокоившись, ответил Доддс. – Его содержимое не только высоко токсично, но, как выяснилось, и весьма горюче. Оно воспламенилось от огня вашего фальшфейера. От взрыва отломилась корма корабля. Средняя часть корабля и его нос при взрыве утратили часть обшивки. Так что корабль выглядит… очень открытым, сэр.

Дым рассеялся, но теперь в отсек управления начало задувать песок. Флетчер сухо проговорил:

– Я вам верю, Доддс. И еще тут стало очень холодно. Как скоро вы сможете нас забрать?

– Примерно через три часа, сэр, – ответил Доддс. – Через два часа взойдет солнце, а еще через час должен утихнуть ветер.

Два переносных обогревателя и запасной резак при взрыве упали в проросшие из коридора колючки. Один из обогревателей еще работал, но толку от него было мало, поскольку из коридора задувал пронизывающий ветер. Конвей поежился и стиснул зубы, чтобы они не стучали. Ветер препротивно завывал в недрах корабля, то и дело позвякивали полуоторванные листы обшивки. Конвей перетащил портативные светильники поближе к носилкам – светильники давали хоть немного тепла.