Текст книги "Венера"

Глава 20

Наступило седьмое утро после означенного дня. Холодный серый рассвет проник в комнату. Полли лежала с открытыми глазами, руки ее были связаны за спиной. Рядом спал герцог Букингемский. В спальне и во всем доме терпимости было необыкновенно тихо. Она успела заметить, что такая тишина наступала здесь только часа за два до рассвета. Стоны, визги, хохот и хлопанье дверей – все затихало словно по чьей-то команде.

Полли поежилась: она замерзла. Однако ничто в мире не заставило бы ее подвинуться ближе к мирно спавшему рядом мужчине.

– Вам холодно? – словно почувствовав ее состояние, спросил, пробудившись внезапно, Джордж Виллерс.

– Вы забыли развязать мне руки, – ответила Полли. – И у меня нет одеяла.

– Как я беспечен! – сухо проговорил герцог. – Неужели вы не ощутили, сколько наслаждения таится в беспомощности, дорогая моя?

– Если я скажу «да», то боюсь, ваше настроение не улучшится от этого, – колко заметила Полли.

Джордж Виллерс улыбнулся. Он не имел ничего против подобного тона, поскольку Полли вполне добросовестно выполнила условия их соглашения. Это были поистине незабываемые ночи, и герцог немного сожалел, что все кончилось так скоро. Хотя, с другой стороны, он предпочитал расстаться еще до того, как развлечение наскучит ему.

Джордж Виллерс развязал шелковый шарф, стягивавший тонкие запястья ее рук.

– Благодарю вас, сэр, – произнесла она, садясь на постели и встряхивая занемевшими кистями. – Надеюсь, я ничем не нарушила нашу договоренность?

– Вы выполнили все, что требовалось! – Виллерс вздохнул с сожалением. – Но я с удовольствием продолжил бы наши встречи. Мне надо было условиться с вами не о неделе, а о целом месяце.

Герцог встал и, потянувшись, зевнул. Полли, молча наблюдая, как он одевается, думала о том, что, слава Богу, больше ее здесь не будет. Сьюзан приготовит сейчас для нее горячую ванну, в которой она попытается смыть с себя всю грязь учиненного над ней насилия. Что же касается душевных ран, то они излечимы. Скоро вернется Николас, и все будет по-прежнему. Опустевшие было комнаты на Друри-лейн наполнятся весельем и смехом.

Одевшись, герцог подошел к бюро, где хранился заветный документ, и, достав его, задумчиво посмотрел на Полли.

– Непостижимо! – пробормотал он и покачал головой. – Непонятно, почему человек способен жертвовать собой ради такого суетного чувства, как любовь! – Положив конверт в карман, он подошел к кровати. – Еще один поцелуй – на прощание, дорогая моя. Это моя последняя просьба.

Через несколько минут, когда дверь за ним затворилась, Полли встала с постели и, одевшись, вышла из комнаты.

Дом был пронизан удушливым запахом табачного дыма, затхлости и несвежего белья. Оборванная костлявая девица с синими от холода руками, проходя по лестнице, плеснула воду на лужу нечистот. Подобрав юбки, Полли быстро прошла мимо.

Швейцар, бормоча что-то про себя, сплюнул на пол и, отодвинув засов, пропустил Полли.

– И ходят, и ходят… – донеслось до нее недовольное брюзжание.

Эту жалобу Полли слышала на протяжении всех последних дней. Дело в том, что герцог Букингемский, разыгрывавший из себя обычного клиента борделя, уходил минут на пять раньше Полли, и когда швейцару снова приходилось отпирать засов, чтобы на этот раз выпустить ее, он разражался отборной бранью.

Выйдя на улицу, Полли облегченно вздохнула. Скорее домой, где ее ждет ванна! Все, что было, уже прошло. В конце концов, она не хрупкий цветок или фарфоровая статуэтка, чтобы завянуть или разбиться от неосторожного обращения. Знала она времена и похуже и видела еще и не такую грязь. Для многих, между прочим, подобное существование вообще было нормой повседневной жизни с рождения и до самой смерти. Для нее же этот кошмар уже закончился.

Полной грудью вдыхая свежий холодный воздух, она чуть ли не бежала, стремясь как можно быстрее вновь оказаться у себя дома.

Сьюзан привычно поджидала ее, стоя у окна гостиной, и, издали завидев хозяйку, бросилась к парадной двери еще до того, как Полли успела постучать.

– Ванна готова, – доложила Сью. – Только что пришел милорд Де Винтер. Он хочет видеть тебя.

Полли поднялась в гостиную, где ее ждал Ричард. Он, узнав от Полли о ее решении заключить с герцогом Букингемским своеобразную сделку, приходил сюда все предыдущие шесть дней.

– Ну что, все в порядке? – посмотрел он испытующе на девушку.

– Да, – кивнула Полли, подходя к камину. – Если он, конечно, не обманет.

– Не думаю. А сама-то ты как, детка?

– Я не детка, – ответила Полли, улыбаясь. – Что же касается моего самочувствия, то могу сказать лишь одно: жива – и слава Богу! Ну а душевные раны зарубцуются со временем.

Ричард сидел нахмурившись.

– Хорошо, что все завершилось так, – сказал он. – И, тем не менее, тебе следовало посоветоваться со мной, прежде чем принимать столь отчаянное решение. Может быть, я смог бы уберечь тебя от тяжелых испытаний.

Полли пожала плечами:

– Даже если бы и можно было найти какой-то другой выход, мы потеряли бы массу времени, Ричард. Этот же путь был намного короче. Николаса должны освободить в течение дня, а может, и… – Она сама поразилась неожиданной мысли, пришедшей ей в голову. – А может быть, и в течение часа! Я должна поскорее принять ванну: не могу же я встретить его в таком… в таком… виде! – Полли поморщилась с отвращением. – И еще: Николас не должен застать вас здесь в столь ранний час, Ричард, это покажется ему странным. – Она открыла дверь, как бы предлагая Де Винтеру поскорее удалиться. – Поймите, ничто не должно вызывать у него подозрения.

– А ты взяла с герцога обещание молчать? – спросил Ричард.

Полли, побледнев, покачала головой:

– Я не подумала об этом…

– В таком случае ты должна рассказать Николасу все сразу же, не откладывая, – посоветовал ей Ричард. – То, что произошло, – не такая уж большая трагедия, и Ник правильно все поймет, Полли, уверяю тебя.

– Нет, нет и нет! Я не хочу, чтобы он знал об этом! – с отчаянием в голосе проговорила Полли. – Не хочу, чтобы он винил себя за случившееся!

Де Винтер вздохнул:

– Представь тогда, что он узнает об этом от самого герцога или от кого-то еще. Напрасно ты думаешь, что Джордж Виллерс станет хранить это в тайне. У него нет для этого никаких оснований.

– Но у него нет и причин болтать о том, что было между нами, – заметила Полли. – Нет, Ричард, я не могу переступить через себя и сказать Нику правду. – Потом после короткой паузы произнесла: – Хотя возможно, несколько позже, когда все немного забудется, я и признаюсь ему.

У нее был изнуренный вид, еще недавно такое живое, румяное лицо ее побледнело и осунулось: семь бессонных ночей не прошли для нее даром.

Три вечера в течение этой ужасной недели она играла на сцене королевского театра, и только три человека – Томас Киллигрэ, профессионально читавший чувства и мысли своих актеров, герцог Букингемский и лорд Де Винтер – знали, каких невероятных усилий ей это стоило.

Полли поистине находилась на краю гибели, и только присущая этой девушке огромная сила воли помогла ей не сломаться и сохранить себя.

Ричард решил, что было бы неправильно настаивать сейчас на своем. Да и к чему торопиться. Нездоровый вид Полли можно было легко объяснить беспокойством, которое испытывала она за своего возлюбленного. В свет же Николас вряд ли захочет выходить в ближайшие дни, и, таким образом, до него не дойдут сплетни и пересуды сановной толпы. А когда пройдет достаточно времени, Полли и сама поведает Николасу всю правду.

– Ну что ж, я ухожу, – сказал Де Винтер, беря накидку и шляпу. – Прими ванну и отдохни немного, это тебе не помешает.

– Спасибо за поддержку, Ричард! – промолвила Полли. – Мне было бы трудно без вас. Де Винтер улыбнулся:

– Ты недооцениваешь себя, дорогая моя. Ты достаточно сильна, чтобы справиться со всем и без посторонней помощи. – Он наклонился и поцеловал Полли в щеку. – Николасу ужасно повезло, поверь!

В это же самое время Кинкейд стоял у окна своей камеры, погруженный в мрачные мысли. С Темзы дул сырой промозглый ветер. Река несла свои серо-коричневые воды вдоль набережной, по которой шли торопливо прохожие, не обращая никакого внимания на массивные серые стены и башни Тауэра, где томились несчастные узники, чья судьба мало кого волновала.

Николас обошел помещение и посмотрел в другое окно, выходившее во внутренний двор крепости, где черные вороны с громкими криками делили между собой добычу.

В этот ранний час в тюрьме уже никто не спал. Слуги торопливо сновали по коридорам, солдаты, отличавшиеся отменной выправкой, выполняли приказы, а курьеры и посыльные верхом на лошадях то и дело въезжали и выезжали из ворот.

Вскоре появился начальник тюрьмы. Проезжая мимо башни, в которой находился лорд Кинкейд, он взглянул наверх и поприветствовал заключенного. Поскольку начальник, человек вполне светский, любил провести время за бокалом отличного портвейна в компании с приятным собеседником, лорд Кинкейд редко оставался по вечерам в одиночестве.

– Вот ваш завтрак, милорд, – послышался голос гвардейца, вошедшего в камеру Ника.

– Благодарю, но есть я не хочу, – ответил лорд Кинкейд.

Помещение, в котором он обитал, было вполне терпимым. В камине горел огонь, на узкой кровати лежали большой матрас и толстое теплое одеяло. Стол, стоявший у окна, был завален книгами. В общем, Николас, пребывая здесь, не испытывал особых неудобств, если не считать потерю свободы. И хотя обращались с ним весьма учтиво, тюрьма оставалась все же тюрьмой.

Он взглянул на поднос, на котором стояли кружка эля и блюдо с тушеным мясом.

Что, интересно, делает сейчас Полли? Уже начало восьмого, но если она легла за полночь, то, наверное, все еще спит. Потом ее ждет утренняя репетиция с Киллигрэ, а вечером скорее всего будет спектакль. Как она проводит свободное время после представления? Может быть, ездит вместе с Ричардом во дворец и в интересах дела старается предстать перед окружающими этаким беззаботным, легкомысленным существом?

Лорду Кинкейду запрещено было отправлять и получать какую-либо корреспонденцию, так что он даже не имел возможности отдать леди Маргарет необходимые распоряжения. И, тем не менее, Ник был уверен, что Полли ни в чем не нуждается, поскольку, несомненно, Ричард взял на себя заботу о ней.

Однако ничто не могло унять его тревоги. Он словно видел ее лицо, чувствовал ее, слышал ее голос. Вспоминал об их внезапных ссорах и бурных примирениях, когда она обезоруживала его своей неожиданной кротостью, восхищала и заставляла смеяться от радости, которой он никогда прежде не знал. И он готов был рыдать от отчаяния, что все это, возможно, безвозвратно потеряно.

– Лорд Кинкейд? – вывел его из грустной задумчивости голос начальника тюрьмы.

– Прошу прощения, сэр! – Николас поприветствовал почтительно человека, который в сложившихся обстоятельствах обладал несомненной властью над ним. – Вы, верно, принесли весть о привлечении меня к суду?

– Напротив, милорд! – весело улыбнулся начальник. – Только что из Уайтхолла прибыл посыльный и доставил вот это. – Он протянул Нику бумагу. – Мне будет жаль лишиться столь приятной компании в вашем лице, и в то же время я искренне рад за вас.

Николас быстро пробежал глазами документ, скрепленный печатью и подписью герцога Букингемского и содержавший приказ о его освобождении и снятии с него всех подозрений.

– Интересно, с чего бы такая милость? – вырвалось у него. – Неплохо было бы выяснить это!

Начальник Тауэра, немало озадаченный подобной реакцией лорда Кинкейда, не смог помочь Николасу найти ответ на данный вопрос. Но это его не очень заботило, и он, не теряя зря времени, кивнул сопровождавшим его стражам.

– Вот ваша шпага, милорд, – обратился начальник к Кинкейду. – Во дворе вас ждет экипаж.

– Позвольте поблагодарить вас за вашу доброту, сэр!

Николас, взяв шпагу и вновь почувствовав себя полноправным членом общества, вышел из темницы и быстро зашагал к поджидавшей его карете.

Полли погрузилась в ванну с горячей водой, стоявшую в спальне у камина. И тут ей в голову пришла весьма неприятная мысль.

– Ах, Сью, посмотри, пожалуйста, нет ли у меня на теле каких-нибудь следов? – Она привстала.

Воспринимая занятия любовью с герцогом как неизбежное зло, Полли как-то упустила из виду, что после этого могут случайно остаться предательские следы – синяк или царапина, – которые никак не могли бы появиться при уединенном и целомудренном образе жизни.

Сьюзан не была посвящена в тайну ночных похождений Полли, она знала только, что это как-то связано с арестом лорда Кинкейда. Однако девушка обладала достаточным житейским опытом, чтобы догадаться о смысле ночных исчезновений ее хозяйки, после которых та неизменно принимала по утрам ванну и лишь затем погружалась в тяжелый глубокий сон. Так что просьба эта не вызвала у горничной никакого удивления, и она, не задавая лишних вопросов, стала внимательно осматривать стройную фигурку Полли.

– На руке, повыше локтя, небольшой синяк, а вот здесь царапина, – указала Сью на спину. – Больше ничего не видно.

– Если не считать запястий, – уточнила Полли, вновь сев в ванну и осматривая слегка покрасневшую кожу. – Это не так страшно, однако будет лучше, если милорд ничего не заметит.

– Милорд? – От неожиданности Сью выронила мыло. – Значит, его скоро освободят?

– Я жду его с минуты на минуту, – радостно сообщила Полли, ничуть не сомневаясь в скорой встрече.

Ведь даже Ричард и тот убежден, что Джордж Виллерс не нарушит данного им слова. Кроме того, она знала, что в глазах герцога Букингемского потеряла уже былую свою привлекательность. Он получил то, что хотел, доказав ей свое могущество и силу, которую она имела неосторожность недооценить. Он использовал ее, а затем взял да и выбросил за ненадобностью. Она – всего лишь шлюха, сделавшая свое дело и тут же забытая. Он найдет себе новый и, следовательно, более интересный объект увлечений, а лорда Кинкейда и его маленькую потаскушку-актрису предоставит самим себе.

Что бы там ни было, сейчас ее волновало только одно – как отнесется Николас к тому, что произошло: воспримет ли он случившееся, как уверял ее Ричард, прагматично и спокойно, тем более что и сам вынашивал когда-то план, согласно которому Полли предстояло вступить в любовную связь с Джорджем Виллерсом, чтобы добывать нужные им сведения, или же проникнется к ней презрением, расценив ее поступок как проделку распутной девки, недостойной его любви.

Громкий стук в парадную дверь прервал ее размышления. Услышав голос Ника и вслед за тем его быстрые шаги по лестнице, Полли мигом забыла свои опасения. Он был жив, он вернулся, и это – главное!

Выскочив из ванной, она вбежала в гостиную и, нагая и мокрая, бросилась в объятия своего возлюбленного.

– Ник! О Ник! – рыдала Полли, без конца повторяя его имя. – Я так тосковала без вас!

Несколько мгновений он сжимал ее, не говоря ни слова, потом разжал ее руки и сказал, отстраняясь:

– Дай мне посмотреть на тебя, дорогая моя!

– Но я вся мокрая…

– Ничего, это не помешает мне полюбоваться тобой, – улыбнулся он, и Полли почувствовала, что тонет во взгляде его изумрудно-зеленых глаз.

– Я же говорила, что произошла ошибка и тебя скоро отпустят! – прошептала она.

– Не пойму никак, что это за чертовщина, но, надеюсь, скоро все выясню.

– А может, не стоит зря рисковать? – спросила встревожено Полли.

– Если я не узнаю, что за этим стояло, любовь моя, то не смогу быть уверенным, что это вновь не повторится, – ответил Ник, крепко прижимая ее к себе. – За моей спиной ведется какая-то странная игра, и я должен разузнать, в чем дело. Впрочем, Ричард наверняка что-нибудь знает. Он навещал тебя?

– Да, каждый день… Я так боялась за вас!..

– А я за тебя. – Он провел руками по ее мокрым волосам. – Почему ты купалась с утра пораньше, детка? Раньше ты не делала этого?

– Я не спала всю ночь и думала, что ванна освежит меня немного, – нашлась она и тут же подумала, что в ее словах содержится и доля истины. – А как вы, Ник? Завтракали? Может быть, тоже примете ванну? Или хотите поспать?

– Нет-нет, все потом, а сначала… – Он улыбнулся лукаво. – Боюсь, впрочем, что мне придется унять свои желания, если ты, противная девчонка, подхватишь простуду, стоя на холодном полу!

– Я так обрадовалась, услышав ваш голос, что забыла обо всем на свете! – сказала со вздохом облегчения Полли. – Однако это очень дурно, милорд, что вы браните меня, в то время как…

– А ну, хватит пререканий! – разыграв возмущение, воскликнул Николас и вновь заключил ее в объятия. – Я думал, что смогу ограничиться до определенного момента нежными словами и поцелуями, однако, вижу, тебе не обойтись без моей помощи.

Сказав это, он взял полотенце, которое Сьюзан оставила рядом с ванной, и начал растирать Полли, пока кожа ее не стала сухой и ярко-розовой. Смеясь и беспомощно отмахиваясь, она так и не смогла вырваться из нежных рук, которые поворачивали, щекотали, ласкали ее, словно она была тряпичной куклой, неспособной сопротивляться.

Полли вспомнила другие руки, и свое чувство беспомощности, и свой страх. Она понимала, что ни к чему сравнивать несопоставимые вещи, и отогнала непрошеные мысли прочь.

– Кажется, я насухо вытер тебя, не так ли? – проговорил Николас, внимательно осматривая ее.

– Вот здесь еще мокро, – заметила Полли, указывая на пальчики ног.

Николас усмехнулся.

– Ах, какая оплошность! – промолвил он, растирая сухим полотенцем щиколотки и розовые пальчики.

– О нет! – воскликнула она, когда Николас провел губами по бархатистой коже ступни. – Вы же знаете, как я боюсь щекотки!

Полли стала отбиваться, но сладостная мука все длилась и длилась, разливая по телу цепь ответных ощущений. В конце концов, обессилев, она прекратила борьбу, чувствуя, как в ней неумолимо пробуждается желание.

– Вы – чудовище! – прошептала Полли чуть дыша.

– Но ведь ты сама просила меня об этом, любовь моя! – смеясь ответил Николас. Он ласкал ее, а Полли лежала затаив дыхание. Тело ее было податливо, словно расплавленный воск. Жгучие слезы почти нестерпимого счастья текли по ее щекам. После бесконечно долгого ожидания ей, наконец, вернули то, без чего она не могла жить. Плотская, чувственная радость, доставляемая нежностью и лаской, бурный восторг, благословенное счастье – все это снова было с ней.

– Идите ко мне, любовь моя! – молвила чуть слышно Полли, страстно желая близости, и Николас обнял ее, вновь соединяя разорванное целое.

– Ты услада моя! – прошептал он, целуя ее в закрытые веки. – Ты вся словно бархат и мед!..

– И ничего, что напоминало бы перец? Немножко острого не помешало бы.

– Достаточно и соли на твоем язычке, чтобы придать всему особый вкус, дорогая моя! – Он поцеловал ее в краешек губ. – Боже мой, как же я скучал без тебя! Скажи, что ты делала без меня все это время?

– Кроме того, что безумно волновалась? – спросила Полли, чувствуя, как сердце ее учащенно забилось, а ладони стали потными. «Прямо как перед выходом на сцену», – подумалось ей.

Николас нахмурился.

– Ты выглядишь такой усталой, любовь моя!

– Это пустяк – теперь, когда ты вернулся. Я плохо спала, а тут еще театр… Ах, который сейчас час? – Полли в неподдельном испуге вскочила с постели. – Сегодня утром у нас репетиция!

– А вечером будет спектакль? – спросил Николас, с сожалением понимая, что опять придется расставаться.

– Нет, но завтра мы показываем новую пьесу господина Драйдена – «Тайная любовь». Ужасно смешная вещица! Мелисса переодевается в мужское платье и становится Флоримелем. Вот смотрите… – И она, войдя в образ, произнесла: – О, досточтимый месье Флоримель, я думаю, вы – само изящество!

Николас засмеялся.

– А что, Эдвард тоже играет в этой пьесе? – поинтересовался он.

– Да, моего любовника Селадона. Там есть довольно смешная сцена, когда он вызывает меня на дуэль.

– И как же отчаянному Флоримелю удается избежать поединка? – весело спросил Николас.

Вместо ответа Полли, встав в позу, помахала в воздухе воображаемым платком.

– Нет-нет, никаких дуэлей! Это слишком пошло для столь утонченной персоны, как я!

Николас расхохотался.

– Все, все, достаточно! Не хочу больше ничего знать, чтобы не лишать себя удовольствия во время представления! – воскликнул он.

– Значит, вас не будет сегодня на репетиции? – огорчилась Полли.

– Мне нужно повидаться с Ричардом, любовь моя, – ответил Ник. – Я должен переговорить с ним кое о чем.

– А что, если Ричард сам придет к нам на обед?

– Видишь ли, я хотел бы пойти во дворец – посмотреть, как там примут меня.

Полли, закусив губы, размышляла, заподозрит ли Ник что-нибудь неладное, если она будет и дальше уговаривать его побыть сегодня с ней.

Заметив, что Полли погрустнела, Николас сдался, не в силах, как и обычно, отказать в ее просьбе.

– Ну хорошо, будь по-твоему, мы проведем этот день вместе и пригласим Ричарда.

– И вы придете в театр, да? – сказала Полли с надеждой и блеском в глазах.

«Какое чудное сияние после грозной бури!» – подумал он, с привычной легкостью уступая ей.

– Да, если хочешь. Хотя, может быть, не стоило бы делать этого, чтобы не портить общего впечатления от пьесы из-за разных там актерских промахов и сердитых выкриков маэстро Киллигрэ, то и дело указывающего на ошибки артистов.

– О, я найду способ возместить все ваши «потери», верьте мне!

Николас кивнул:

– Тогда все в порядке! Остается только отправить посыльного к Ричарду.

Господин Киллигрэ сердечно приветствовал Ника:

– Слава Богу, что вы целы и невредимы, дорогой мой! А я уж было собирался отменить завтрашний спектакль.

– Почему? – удивился Николас.

– Как почему? Конечно, из-за Полли. Она была в отчаянии и производила впечатление человека изможденного, находящегося на грани срыва. Я боялся даже, что она в любой момент может отключиться, а у нас – премьера…

– Она слишком сильно переживала, – прервал его Николас, глядя на сцену.

– Да, верно, но было и еще что-то, – задумчиво сказал Киллигрэ. – Что-то такое, о чем она предпочитает молчать. – Он критически взглянул на сцену, следя за игрой актеров. – Но теперь совсем другое дело. Я уверен, все будет в порядке! – Маэстро привстал. – Полли, как все мы прекрасно знаем, господин Драйден написал роль Флоримеля специально для вас. Однако ее надо играть. Понимаете, играть! Иначе вас освистают!

– Вы несправедливы! – воскликнула девушка, оборачиваясь к Киллигрэ. – Я и так стараюсь изо всех сил!

Николас улыбнулся, слушая их перепалку. Ему казалось, что его недельное пребывание в Тауэре – всего лишь сон.

– Рад тебя видеть, друг мой! – молвил Де Винтер, входя в зал.

Николас, обернувшись, крепко пожал ему руку.

– И я тоже рад, Ричард, что снова вижу тебя! Ты получил записку от Полли?

– Да, – засмеялся Де Винтер. – Немного путаную, правда, однако смысл ее все же можно понять. – Он повернулся к сцене. – Вижу, Полли снова в ударе.

– Послушай, Ричард, ты не заметил ничего особенного в эти дни, кроме вполне естественного беспокойства за меня? – спросил Николас.

– Вполне естественное беспокойство, как ты выразился, бывает порой весьма сильным, Ник. Или тебя что-то смущает?

Кинкейд пожал плечами:

– В общем-то нет. Однако Киллигрэ считает, что Полли что-то скрывает от него. Ты… не мог бы пролить на это свет, Ричард?

Де Винтер покачал головой:

– Думаю, что нет… А знаешь, у меня для тебя есть приятная новость!

Николас удивленно поднял бровь.

– Его величество приглашает тебя на прием завтра утром. Как мы видим, небольшое недоразумение разрешилось счастливейшим образом.

– Нечего сказать – небольшое недоразумение! Да я просидел в Тауэре целых семь дней!

– Ну-ну! – сказал Де Винтер, успокаивающе кладя руку ему на плечо. – Не стоит поднимать шум. По-моему, лучше позабыть о том, что было, тем более что тебе никто не причинил особого вреда.

Николас задумчиво посмотрел на сцену.

Наверное, Ричард прав. В конце концов, ни он, ни Полли не пострадали. Так что, может, и впрямь лучше забыть обо всем, как советует Ричард?