Текст книги "Никому не уступлю"

6

Дженет проснулась внезапно и еще несколько секунд лежала неподвижно, гадая, что же ее разбудило.

В прошлый раз, когда сон ее столь же бесцеремонно потревожили, виновником оказался не кто иной, как этот несносный Леон де Астен. Молодая женщина почти всерьез боялась повернуть голову: а вдруг и сейчас в каком-нибудь уголке притаилась высокая фигура, не спускающая с нее глаз.

Да у тебя, моя милая, паранойя, сердито сказала она сама себе, заставляя приподняться и обвести взором спальню. И вправду – покой комнаты не нарушало ничто, кроме игры солнечных зайчиков на потолке да пения птиц за окном.

Вздохнув, Дженет взяла со столика в изголовье кровати часы. Ой, как рано! В доме еще все спят. Да и ей бы спать еще и спать – вот только это смутное беспокойство мешает. С другой стороны, снова пытаться заснуть толку нет, проснешься с головной болью. Сев на постели, она обняла руками колени и задумалась.

Да что же такое с ней происходит? Откуда вдруг бессонница, раньше-то она спала – пушками не разбудишь. А просыпаясь, никогда не помнила, что ей снилось и снилось ли вообще хоть что-нибудь. И уж точно эти сны никогда не преследовали ее неотвязными призраками весь следующий день.

Но сегодня видения минувшей ночи никуда не исчезли – они все так же роились вокруг, застилая утренний свет, и никак не желали уходить. К досаде Дженет, ей снова приснился Карл. Он улыбался ей своей очаровательной улыбкой и нежно, ласково втолковывал, что его женитьба ничего не значит и отношения их должны остаться прежними.

А она, не веря собственным ушам, растерянно слушала, как он расписывает перспективы их будущей двойной жизни. Сидела и смотрела, как он постепенно отступает куда-то в потайные туннели ее непослушного воображения, с каждым шагом становясь все меньше и меньше, пока совсем не исчез вдали.

Воспоминания об этом до сих пор больно ранили ее.

В действительности, конечно, она вовсе не сидела, растерянно внимая ему. Они чудовищно поссорились, и он наговорил ей много ужасных слов. Сказал, что она безмозглая романтичная мещаночка, которая никак не желает взрослеть, и что он вернется к ней, когда она созреет для нормальной взрослой жизни.

«Созрею для жизни во лжи, ты имел в виду?» – гневно бросила ему вслед Дженет. Злость помогла ей сдержать слезы до его ухода.

Но во сне она лишь молчала, не в силах ни заговорить, ни пошевелиться и ощущая безмерную боль от его предательства, ужас от сознания того, что Карл – ее Карл, которого она так любила и которому так верила! – оказался способен пожертвовать ею и всем, что у них было, ради низменной выгоды. Своей красотой, умом и любовью она заслужила всего лишь роль любовницы, тщательно скрываемой от глаз света, тогда как уродливая и глупая Ульрика деньгами купила себе почетную роль жены.

«Ну что ты, дорогая, я ее вовсе не люблю, я люблю тебя, – снова и снова твердил ей Карл. – Ты же сама знаешь. Но всегда считалось, что мы с ней в конце концов поженимся. Наши семьи договорились уже много лет назад. Понимаешь, у моего отца дела с ее отцом. Я никак не могу отказаться, они же рассорятся. Но ведь для нас с тобой это никакого значения не имеет. Ну какая тебе разница, женат я или нет»?

Во сне, как и в реальности, она никак не могла объяснить ему, что для нее это имеет огромное, решающее значение. Что никогда и ни за что она не позволит себе стать любовницей женатого мужчины.

Сегодня во сне она опять увидела его. Карл стоял перед алтарем рука об руку с Ульрикой в белом платье и фате. И надо было успеть, добежать до него, прервать церемонию, сказать ему, что он совершает ужасную ошибку. Но ноги отказывались повиноваться ей, словно налились свинцом. Чем сильнее пыталась она, тем все больше становилось разделяющее их расстояние. И когда наконец ценой невероятных усилий ей удалось добраться до него и схватить за руку, то к ней обернулся и презрительно улыбнулся уже не Карл – а Леон де Астен. Глаза его пронзили ее, точно два кинжала.

Конечно, объяснить этот сон было проще простого. Разговор с Жаклин пробудил уснувшие было болезненные воспоминания о Карле. А что до маркиза… Как ни жаль признавать, но он постоянно занимал ее мысли, точно навеки поселился в них.

Ничего, твердо сказала себе Дженет, это поправимо. Время все излечит. Время и расстояние изгонят навязчивый образ из ее памяти, и она вновь обретет свободу. Но надо спешить. Надо скорее избавиться от его магической власти над ней. Пока еще не поздно. Пока он не нанес ей неисцелимых ран.

Ну зачем, зачем она согласилась работать у него? Зачем согласилась жить под его крышей? В этой ситуации нельзя придумать ничего хуже постоянной необходимости видеться и общаться с ним. Это безумие, сущее безумие.

Ведь де Астен – очередной Карл. Он принадлежит к тому сорту мужчин, кто ей презренней всего. К разряду тех, кто женится из соображений выгоды, а не по велению сердца. Тех, кто считает, будто свидетельство о браке даст право отныне поступать как заблагорассудится, считаясь лишь с собственными интересами.

И чтобы она – она! – должна была подготовить его строптивую невесту к уготованной бедняжке участи. В груди Дженет вскипел гнев. Как он только посмел это предложить. Хотя, конечно, маркиз даже не подозревает, какое оскорбление он наносит, какие горькие воспоминания вызывает из тьмы небытия.

Но хуже всего, что Дженет волновало отнюдь не это оскорбление, а нечто совсем иное… Молодая женщина рывком выпрямилась, губы ее решительно сжались.

– Я не обязана идти на это, – вслух заявила она. – Не обязана и не стану. Немедленно уезжаю. Прочь от этого безумия. Назад, к свободе!

Даже сейчас, даже самой себе не осмеливалась она признать, насколько серьезный оборот приняла грозящая ей опасность.

Откинув одеяло, Дженет соскочила с кровати. Уезжать – так прямо сейчас, без лишних слов и прощаний, чтобы не дать никому отговорить ее. Если поспешить – только без шума! – то прежде, чем ее хватятся, она будет уже за много миль отсюда. Тем более что и вещи все уже уложены. Остается лишь перенести чемоданы во все тот же взятый напрокат «пежо» – и дать деру.

Жаклин, благодарение небесам, скорее всего еще нескоро поднимется к крестнице. Ведь вчера вечером Дженет рано пожелала ей спокойной ночи, объяснив, что хочет лечь пораньше, дабы как следует подготовиться к грядущему испытанию.

– Тоже мне испытание! – фыркнула Жаклин. – Да большинство девушек отдали бы все на свете, лишь бы оказаться на твоем месте.

– Зато я – не большинство, – возразила Дженет, целуя ее в щеку.

Она радовалась, что крестная быстро пришла в обычное лучезарное расположение духа и забыла о недавней гневной вспышке. Правда, чем именно та вспышка была вызвана, Дженет так и не поняла.

Впрочем, сейчас ей было и не до того. Одеваясь и причесываясь, молодая женщина спешно строила планы бегства. Пожалуй, безопаснее всего вернуться в Париж: в большом городе проще затеряться. Если, конечно, ее станут разыскивать… А потом поскорее в первое же попавшееся агентство за билетом на любой рейс назад, в Англию.

Крестной она оставит записку: мол, все хорошо, но она передумала насчет работы и уезжает, чтобы избежать неловкости. Вот только бы де Астен не отменил приглашения Жаклин в замок, ведь она так ждала этой возможности. Скорее всего, Леон не станет сводить счеты с крестной – даже он поймет: она-то решительно ни в чем не виновата. Хотя кто знает, вдруг он так разозлится, что уже не станет разбираться, кто тут прав, а кто виноват.

Что ж, тогда – увы, войны без жертв не бывает. А ее отношения с Леоном де Астеном иначе, чем открытой войной, и не назовешь.

Вот только: проблема Флоры так и останется нерешенной. Дженет в очередной раз прикусила губу. Причем проблема становится все острее, ведь на горизонте снова замаячил Жюль.

Флора даже для своего возраста совсем уж ребенок. Нельзя оставлять ее на милость того, кто женится на ней лишь из коммерческих побуждений, особенно такого откровенного искателя легкой наживы, как Жюль. Впрочем, брак с представителем аристократии на тех же условиях немногим лучше…

Но что же делать? Выбора-то нет, сейчас Дженет больше всего заботит собственное душевное спокойствие.

Непременно напишу Жаклин, виновато пообещала себе беглянка. Предупрежу ее насчет Жюля – уж крестная-то за время своего вдовства навидалась таких бонвиванов, они ей проходу не давали. Она найдет способ вразумить Флору.

Тихонько спускаясь по лестнице, Дженет услышала позвякивание посуды на кухне. Бернандета уже приступила к утренним хлопотам.

С преувеличенной осторожностью, морщась от скрипа петель, Дженет отворила тяжелую входную дверь и замерла на пороге, зажмурившись от ударившего в глаза яркого сияния нового дня. А открыв глаза, тотчас же зажмурилась снова, пытаясь отогнать наваждение.

Потом снова взглянула сквозь ресницы. Перед крыльцом стояла машина – длинная, черная, сверкающая, элегантная. К ней небрежно прислонился мужчина – высокий, темноволосый и тоже предельно элегантный. Леон де Астен собственной персоной. Расслабленно-непринужденный, с таким видом, точно все время мира к его услугам. От потрясения молодая женщина точно обратилась в камень.

– А вот и вы. – Де Астен улыбнулся. В груди у Дженет все перевернулось. – Чудесное утро.

– Что… что вы здесь делаете? – Голос еле слышным хрипом вырвался у нее из груди.

– Приехал встретить вас… лично отвезти в замок. – Он насмешливо приподнял брови при виде ее чемодана. – Что-то мне подсказало, что вы захотите выехать пораньше – и видите, я оказался прав. – Поднявшись на крыльцо, он взял у нее чемодан. От растерянности Дженет даже не сопротивлялась. – Приятно знать, что мы так хорошо понимаем друг друга. Отличный залог на будущее, вы не находите?

– Нет, – отрезала Дженет. – Очень… очень любезно с вашей стороны было подумать обо мне, но я вполне способна сама добраться до вашего дома.

– О, я ничуть и не сомневался в ваших способностях, дорогая, – бросил он через плечо. – Скорее – в вашем желании довести нашу сделку до конца. Должно быть, у меня от природы подозрительный склад ума.

Он поставил чемодан в багажник и, обойдя машину, учтивым жестом распахнул дверцу.

– Ну что, едем?

Дженет вызывающе вздернула подбородок.

– Спасибо, я поеду на своей машине.

– Ах, да, – негромко отозвался он, – взятый напрокат «пежо». Но его тут больше нет.

Резко развернувшись, молодая женщина убедилась, что место возле автомобиля Жаклин и впрямь пустует.

– Где он? – возмущенно спросила она.

Голос маркиза был нежнее шелка.

– Я распорядился, чтобы его забрали сегодня с самого утра и вернули в агентство. И чтобы расплатились по счету. Надеюсь, вы не возражаете.

– Еще как возражаю! – взвилась Дженет. – Как вы смеете принимать такие решения, не посоветовавшись со мной!

– Но как же с вами посоветуешься, – резонно возразил он, – когда вы решительно настаиваете на том, что подавляющую часть времени спите беспробудным сном. – Он кинул взгляд на дом. – А вот ваша крестная, напротив, когда я спросил ее мнения вчера вечером, сочла идею великолепной и с радостью отдала мне документы и ключи от машины.

– Вижу, это заговор, – процедила Дженет. До нее вдруг дошло, что именно ее разбудило: шум отъезжающего «пежо». – Вот уж не думала, что агентства по прокату автомобилей начинают трудовой день на рассвете.

– А они и не начинают. Зато мои подчиненные начинают – при необходимости. – Леон де Астен дал ей переварить эту информацию, а затем продолжил: – Так что оставим эту тему? Или перенесем ее обсуждение в машину? Выбор за вами.

– В самом деле? – с горечью отозвалась Дженет. – А по-моему, возможности выбирать у меня как раз и нет.

Леон засмеялся.

– Ну что вы, дорогая. Только в тех случаях, когда выбор был бы не в вашу пользу… Ну или не в мою.

Но Дженет не сдавалась.

– Я еще не попрощалась с крестной.

– А я так понял, вы и не собирались прощаться с ней, – вкрадчиво заметил он. – Впрочем, все равно вчера вечером она просила ее не будить. Сказала, вы с ней скоро увидитесь. – Взгляды их встретились. – Ну что, еще какие-то проблемы или можем ехать?

Если она собиралась сказать ему, что передумала, то делать это надо было прямо сейчас. Сказать – а потом вернуться в дом, запереться у себя в спальне и уведомить Бернандету, что она ни под каким предлогом не желает больше видеть маркиза де Астена.

Но слова не шли. Черные глаза маркиза словно приковали ее к себе, лишили воли, заставили осознать, что бегство невозможно. Что судьба уже сплела свою нить. Что жребий брошен.

Слишком поздно, подумала Дженет с каким-то ледяным, саму ее удивившим спокойствием. Уже ничего не изменить – с самого начала ничего нельзя было изменить.

И медленно пошла вниз по ступеням к поджидающему внизу автомобилю.

– Что-то вы притихли.

Дженет, первые пятнадцать минут путешествия неподвижно сидевшая со сложенными на коленях руками и глядевшая в окно, слегка встрепенулась.

– Думаю, более уместно будет сказать «ошеломлена».

– Вы всегда нервничаете в автомобиле? На ваш взгляд, я слишком спешу?

Вот многозначительный вопрос!..

– Нет, я не нервничаю, – холодно ответила Дженет. – И уверена, что вы, маркиз, и без меня знаете, какой вы хороший водитель.

Дорога, по которой они ехали, петляла и извивалась между холмами, но молодая женщина с первой минуты обратила внимание, с какой уверенной, даже жесткой властностью ее спутник обуздывает готовую вырваться из-под контроля мощь автомобиля.

Точно так же он справляется и со всем остальным, язвительно подумала она.

В замкнутом пространстве салона соседство с Леоном сказывалось на ней особенно сильно, почти физически давило, не давало не то что расслабиться – вздохнуть свободно. Дженет с необычайной остротой ощущала каждое движение своего спутника. Как небрежно ложилась его ладонь на рычаг переключения скоростей всего в нескольких дюймах от ее бедра. Как играли мускулы у него на руках, когда он поворачивал руль.

Ей было трудно дышать. Трудно игнорировать бешеное биение сердца, буйный отклик всего тела на то, что он здесь, рядом.

Леон коротко глянул на нее.

– Тогда, наверно, вы дуетесь потому, что я вот так взял и умыкнул вас.

Молодая женщина негодующе выпрямилась.

– Ничего подобного! Я вообще не дуюсь. Но скажите, вы всегда так по-свойски обращаетесь со своим персоналом?

– Не знаю. – Судя по голосу, ему опять стало весело. – Да и не меня спрашивать. Лучше задайте тот же вопрос моим служащим. – Он немного помолчал и заговорил уже серьезней. – Но одну вещь я бы хотел прояснить, Жанет. Я вовсе не отношусь к вам просто как к одной из своих подчиненных, члену моего персонала.

Насторожившись, Дженет покосилась в его сторону.

– Не понимаю. Вы предложили мне работать на вас. Обычное деловое соглашение.

– Ну да, – не спорил он, – но я бы предпочел, чтобы вы работали не на меня, а со мной. Как коллеги. Даже друзья.

Ее пронзила острая боль.

– Этому… этому не бывать.

– Почему же? В конце-то концов, дорогая, вы будете жить под моей крышей, почти как член семьи.

– Вы платите мне за работу, месье. По моим меркам это автоматически делает вас моим нанимателем – иначе бы не согласилась, – с силой произнесла она, но тут же заколебалась. – Кстати, раз уж мы завели этот разговор, я предпочла бы, чтобы вы не называли меня всякими ласкательными словами, вроде «дорогая». Мне кажется, в наших отношениях это не пристало.

Несколько мгновений царило молчание. Наконец маркиз снова нарушил его.

– И как же мне вас называть? Надо же мне к вам как-то обращаться.

Она прикусила губу.

– Называйте «мисс Литтон». Или, если хотите, просто «мадемуазель».

– Но послушайте… – запротестовал было он, однако Дженет прервала его:

– Месье, если вы будете продолжать в том же роде, работать на вас станет не просто трудно, а невозможно. Может, остановите машину прямо сейчас и прекратим этот балаган?

– Бог ты мой! – воскликнул он. – Так мне воспрещен даже самый невинный флирт?

– Ну что вы, – чопорно отозвалась Дженет, злясь, что он смеется над ней, – флиртуйте на здоровье – но только с Флорой.

– Вот скука-то, – пробормотал Леон де Астен.

Дженет передернуло.

– Если вы и впрямь так считаете, быть может, пока не поздно, откажетесь от этого брака? По-моему, вас ждет неминуемая катастрофа.

– А по-моему, – в тон ей отозвался он, – вы чересчур уж прямодушны – для подчиненной. – Он сделал еле заметную паузу, чтобы до нее получше дошло, а потом продолжил: – Но не волнуйтесь. Честное слово, с каждым днем я все больше и больше смиряюсь с предстоящей мне участью.

– Но ведь тут важна не только ваша точка зрения. Можете ли вы, положив руку на сердце, сказать то же самое о Флоре?

Он лишь пожал плечами.

– А вот это предстоит выяснить вам.

– Но если мне не удастся сделать то, чего вы от меня хотите? – медленно спросила Дженет. – Если она так и не смирится с этим замужеством – что тогда?

Он засмеялся.

– Моя вера в вашу способность убеждать беспредельна, ma belle. Кроме того, – голос его стал жестче, – вы и сами должны понять, что Флоре просто необходимо выйти замуж. Иных возможностей и путей у нее нет. У нее нет никакого образования, она не годится ни для одного занятия, хотя смутно поговаривала, что не прочь бы пойти в модели. В школе она справедливо считалась очаровательной лентяйкой и двоечницей.

– Ну, может, как раз модель-то из нее и выйдет, – произнесла Дженет без особой уверенности.

– Да, внешность у нее есть, – признал Леон де Астен. – Но дисциплины – никакой. Необходимость подниматься с кровати раньше полудня ей претит. И сомневаюсь, чтобы у нее хватило еще и энергии для этой профессии. Ведь модель должна вести очень активный образ жизни.

– Бедняжка Флора. – Дженет нахмурилась, а ее спутник покачал головой.

– Только не надо ее жалеть. Она будет счастлива – и притом в полной безопасности. Больше всего она нуждается в человеке, который приглядывал бы за ней и не позволял совершать ничего опасного и безрассудного.

– Как, например, выйти замуж без любви, – горько подсказала Дженет.

Он хищно улыбнулся.

– Вот увидите, ma belle, ко дню свадьбы она будет уже совсем иного мнения. Я гарантирую.

Дженет охватило какое-то странное, смешанное чувство – наполовину гнев, наполовину зависть.

– Да помогут ей небеса, – только и сказала она.

– А браки как раз и совершаются на небесах. – Неприкрытое веселье в его голосе все сильнее злило ее. – Во всяком случае, так говорит пословица.

– По-моему, – ледяным тоном процедила Дженет, – во всех этих пословицах слишком много вздора. – И вновь замкнулась в уничтожающем молчании.

Замок Элеоноры стоял на холме, словно прилепившись к уходящему ввысь крутому склону. Был он величественен и прост, без всякой пышности и вычурности. Но несмотря на строгую красоту чувствовалось в нем что-то приветливое, обещающее приют и покой.

Едва Дженет завидела издали серые башни и шпили, как настроение у нее невольно повысилось, а сердце запело в груди. Будто, подумалось ей, старый, но еще полный сил и гордости лев прилег вздремнуть на солнышке.

– Какая красота! – выдохнула она и поняла, что произнесла эти слова вслух, лишь увидев ответную улыбку своего спутника.

А еще через четверть часа автомобиль, прошелестев шинами по опущенному подвесному мосту, въехал на широкий, мощенный неровным булыжником двор замка. Не успел Леон остановиться, как из парадной двери нетерпеливо выскочила Флора и бегом бросилась навстречу им.

– Ах, Дженет, вы приехали! Приехали! – кричала она. – А я уже надежду потеряла! Особенно когда Леон приставил ко мне другого тюремщика, – добавила она, кидая на маркиза ядовитый взор. Однако тот словно не заметил укола.

– Вот как, – только и заметил он. – Значит, Анри тут. Хорошо.

– Ничего хорошего, – мятежно начала Флора, но Дженет прервала возникающую перепалку.

– Простите, – ровным голосом произнесла она. – Насколько я поняла, Флора, меня пригласили сюда в качестве вашей компаньонки. Подруги. Не тюремщика. Если же вы видите меня в этом свете, я немедленно уезжаю.

– Нет-нет, я вовсе не то хотела сказать, – девушка торопливо ухватила ее за рукав. – Я так, ляпнула не подумав. Просто я ужасно разозлилась, когда появился Анри.

– Ума не приложу, с какой стати, – холодно отрезал Леон. – Он приехал по делам поместья, чтобы проконсультироваться со мной. Где же еще ему и останавливаться на это время, как не здесь? Тебя же его присутствие никак не касается. Можешь с ним хоть вообще не разговаривать.

– Не разговаривать? – От злости голос Флоры срывался почти на визг. – С человеком, которого я знаю почти всю жизнь? Еще чего! Разумеется, я буду с ним разговаривать. – Она потянула Дженет за руку. – Пойдемте, посмотрим вашу комнату.

– А как же мой багаж… – начала Дженет.

– Альберт о нем позаботится, – небрежно отмахнулась Флора.

– Альберт?

– Мажордом Леона. А его жена, Пола, домоправительница.

Дженет обнаружила, что ее утягивают в просторный выложенный каменными плитами холл, на дальней стороне которого уходила наверх широкая лестница. Сквозь высокие узкие окна в помещение проникали косые лучи света.

Покорно влачась за неугомонной Флорой, Дженет успела заметить, что в холл выводит множество дверей, но не могла даже замедлить шаг, чтобы рассмотреть все подробнее.

– А кроме них, других слуг у вас нет? – запыхавшись, спросила она.

– Ну что вы. – Флора даже рассмеялась. – Конечно, есть. Повар, две горничные, потом шофер Леона и его секретарь. А еще Ксавье, садовник, и его помощники. И Луи, он смотрит за лошадьми, и…

– Словом, добрая тысяча, – сухо подытожила Дженет. – А я и не думала, что тут есть лошади.

– Леон их любит, – буднично пояснила Флора. – Он играл в поло – конечно, когда был помоложе.

– А вы ездите верхом?

Девушка театрально воздела руки.

– Нет. И в теннис тоже не играю, хотя Леон очень хочет, чтобы я научилась.

Дженет улыбнулась.

– Это потрясающая игра. Вам бы понравилась.

Флора упрямо тряхнула головкой.

– Ох, нет, слишком уж тут жарко. Да я и вообще не люблю бегать. Зато иногда плаваю в бассейне, – добавила она, явно гордясь собой.

Пожалуй, маркиз был прав, говоря о лени и апатичности своей будущей жены, хмуро подумала Дженет, следуя за Флорой по длинной галерее.

– А вы играете в теннис, и ездите верхом, и ходите в далекие прогулки?

– Ну да, а что?

– Вам это вправду нравится? – Флора с комическим ужасом покосилась на новую компаньонку. – Нет, этого я никогда не пойму… никогда. Правда, это даже хорошо. Теперь вы сможете составлять компанию Леону, а меня он оставит в покое.

Настала очередь Дженет ужаснуться. Но не успела она возразить против подобной перспективы, как Флора толчком распахнула дверь, перед которой они оказались.

– Вот.

Она пропустила Дженет в самую огромную спальню, которую та когда-либо видела. Дженет всегда считала, что Жаклин ведет роскошный образ жизни, но чуть не ахнула при виде широченной кровати под расшитым золотом балдахином с длинными кистями. Золотом было расшито и покрывало.

Великолепное ложе словно бы задавало тон и всей прочей обстановке – массивной, добротной, из темного дерева, богато изукрашенного резьбой и позолотой.

От мраморного пола тянуло холодком, но его смягчали мягкие, ручной работы ковры – синие, зеленые, золотистые. Напротив входа в спальню – высокая застекленная дверь на балкон.

Великолепием поражала и примыкающая к спальне ванная комната. Пол в ней был выложен серебристо-серыми плитами, а в глубокой ванне хватило бы места десятерым. Белоснежные полотенца украшал фамильный герб де Астенов, а зеркальные полочки ломились от различных кремов, притираний, одеколонов и прочего.

– Моя спальня чуть дальше, а рядом с вами будет жить мадам Ориво, – сообщила Флора, когда они вернулись в спальню. – Как вы думаете, вам тут будет удобно?

Дженет глубоко вдохнула.

– Удобно? Не просто удобно – это потрясающе! Глазам не верю.

Флора пренебрежительно пожала плечами.

– Ужас как старомодно. А Леон категорически отказывается тут что-либо менять. – Она расширила глаза. – Видели бы вы квартиру моей мачехи в Париже. Вот что по-настоящему элегантно – и как современно! – Она вздохнула и показала на шелковый шнурок, свисающий у изголовья кровати. – Если вам что-нибудь понадобится, звоните. Придет Николь, одна из наших горничных. Она вам и вещи распакует, если хотите.

Дженет покачала головой.

– Спасибо, сама справлюсь. Да и вообще даже придумать не могу ничего, что мне еще понадобилось бы. Тут, по-моему, все предусмотрено.

– Конечно. Леон хотел, чтоб вам понравилось. – Флора скривила личико. – Что ни говори, а хозяин он гостеприимный, этого у него не отнимешь. И я рада, что он привез вас так рано, теперь мы сможем вместе позавтракать. Спускайтесь, как только будете готовы. – Уже дойдя до двери, она обернулась и таинственно понизила голос. – А потом поговорим. Составим план. – И исчезла, оставив Дженет приходить в себя.

У молодой женщины голова шла кругом, а сердце томили смутные опасения. Одно дело – пытаться устроить так, чтобы Флора сама решала свою судьбу, а другое – вступать с ней в какие-то заговоры, особенно если в них замешан еще и Жюль.

Придется вести себя поосмотрительнее и поосторожнее. Но пока – пока! – можно хоть ненадолго расслабиться. Она снова с удовольствием оглядела отведенную ей комнату. Взгляд ее остановился на пышной кровати. Интересно, она и вправду такая мягкая и удобная, как выглядит?

Существовал лишь один способ это проверить. Летящим прыжком Дженет оказалась на самой середине кровати, качаясь вверх и вниз на упругих пружинах, с честью выдержавших это испытание. Она привольно раскинулась на мягкой постели, мечтательно глядя на шелковый вышитый балдахин. Так вот оно что такое – плыть на облаке. Как же сладко, наверное, здесь спать. Так и тянет заснуть – прямо сейчас. Просто закрыть глаза и улететь, уплыть в тихую дрему…

Деликатное постукивание в дверь положило конец этому внеурочному отдыху, сигнализируя прибытие багажа. Как там, Флора сказала, зовут горничную? Николь? Да, точно.

– Заходите, – позвала Дженет и добавила, услышав, что дверь открывается; – Поставьте багаж возле гардероба, Николь, я займусь им позже.

– Как вам будет угодно, мадемуазель. – Этот низкий голос с искрами потаенного веселья принадлежал уж явно не женщине. Дженет резко села, поспешно поправляя задравшуюся юбку. Щеки горели. Леон де Астен невозмутимо промаршировал в указанное место и поставил там ее чемодан. – Простите, что напугал вас, – сказал он. – Я решил сам отнести вам вещи, чтобы проверить, хорошо ли вы устроились.

Дженет нервно сглотнула.

– О да… вполне… то есть просто замечательно. И что он о ней подумал? Так бесцеремонно валяться на бесценном покрывале с ручной вышивкой. Тем временем маркиз медленно подошел к кровати и остановился у изголовья, с улыбкой глядя на прелестную гостью.

– Вижу, кровать вам понравилась. – Это было утверждение, а не вопрос. Дженет промолчала. – В этой самой комнате всегда останавливалась моя мать, когда гостила здесь еще до замужества, а мой отец за ней ухаживал. – Он говорил негромко, задумчиво. – Считалось, что ее спальня на безопасном расстоянии от его комнаты, а кроме того ее мать жила за соседней дверью… Но я все же часто гадал, неужели длинными темными ночами любовь не находила себе пути сюда? Ведь подумайте, какое неимоверное искушение – находиться под одной крышей с той, к кому тебя безумно влечет. Вы так не думаете, Жанет?

– Н-не знаю…

В горле у нее пересохло, но все тело вдруг обмякло, словно начало плавиться под воздействием возбуждающих образов, что он рисовал. Дженет ощутила, как по ложбинке между грудями у нее стекает тонкая струйка пота. Соски невольно напряглись, разбухли, натягивая облегающую кофточку. Волна жара, зародившегося меж бедер, прокатилась по всему телу, грозя полностью поглотить ее, унести в океан безумия. Навстречу гибели.

Некая тайная и сокровенная древняя мудрость твердила ей: только протяни руку – и он твой. А ты – его. Она знала это так же твердо и безусловно, как то, что для того, чтобы жить, должна дышать воздухом.

Лишь протянуть руку, коснуться его – и на несколько сладких коротких мгновений они будут принадлежать друг другу, станут единым целым. Но только в самом низменном, физическом смысле. И все, не более того.

Она-то готова была предложить Леону не только тело свое, но и сердце, и душу – дары, ему напрочь не нужные, лишние. И сознание этого пронзило ее внезапной острой болью. Она одна знала, как близка была к тому, чтобы предать себя, предать свою гордость и свое самоуважение.

Откуда только Дженет обрела способность говорить спокойным, холодным, почти сдержанным голосом? Чужим, не своим.

– Времена меняются, месье. И люди тоже. А теперь, с вашего позволения, я хотела бы разобрать вещи. Не передадите ли Флоре, что я присоединюсь к ней буквально через минуту?

Настала короткая пауза.

– С удовольствием, – негромко произнес он наконец.

Дженет не смотрела, как он уходит. И скорее почувствовала, чем услышала, как затворилась тяжелая дверь.

Даже оставшись одна, бедняжка не смела пошевелиться, а так и сидела, съежившись на постели и сиротливо обхватив себя руками. Как будто, затаившись, замерев, могла избежать неминуемой гибели. Спастись от опасности, которую почуяла при первом же взгляде на Леона де Астена. Опасности и забвения всех своих принципов и правил.

– Мне и вправду придется быть осторожной, – страстно произнесла она вслух. – Очень, очень осторожной. – И содрогнулась.