Текст книги "Дочь"

Глава 9

Дорсет, 2010

Год спустя

Соседка в замешательстве оглядывает кухню.

– Тут не прибрано. Понимаете, я взялась выдернуть траву, которая проросла на ступеньке…

Надо же, не прибрано. А для меня это просто воплощение чистоты и опрятности.

– Я живу напротив. Увидела, что у вас случился обморок, и зашла. Я врач.

Она с улыбкой кивает. Разумеется, соседка меня видела и знает, что я ни с кем в деревне не общаюсь. И о Наоми ей, наверное, тоже известно.

– Меня зовут Мэри, – произносит она.

– А меня Дженни. Может быть, мне позвонить кому-то из ваших родственников? – Я киваю на фотографии.

– Я буду в полном порядке через пару минут, – она опять улыбается. – Извините, что доставила вам беспокойство. Может, выпьем чаю?

– Я согрею.

У кухонной полки на крючке аккуратно повешен чайник. В холодильнике стоит миска с салатом-латуком, закрытая защитной пленкой, несколько коричневых яиц на глазурованном блюдце и фарфоровый молочный кувшинчик с изображением желтой коровы. На полке рядом с сахарницей коробка с лекарствами. В ней я вижу фуросемид и периндропил. Может, она снижала давление и потеряла сознание от передозировки? Там же стоит небольшой коричневый заварной чайник и две фарфоровые кружки.

Подвинув к дивану табуретку, я ставлю на нее кружки с чаем, затем подкладываю ей под голову подушку. Чувствую, что кожа у нее холодная.

– Вас накрыть?

Она делает несколько глотков, и ее бледные щеки слегка розовеют.

– Одеяло вон там. – Мэри кивает в сторону смежной комнаты. – Пожалуйста, если вас не затруднит, дорогая.

Я вхожу в ее спальню. Тут тоже идеальный порядок. Молодец Мэри, держится. Не то что моя мама. После пропажи Наоми она впала в тяжелый маразм и перед смертью меня не узнавала. Хотя незадолго до этого, во время передачи коттеджа, была в полном порядке. Но тогда еще все было в порядке.

Бристоль, 2009

За шесть дней до исчезновения

На стоянку у жилого комплекса, где обитала моя мама, я въехала рано утром, когда еще было темно. Небольшие фонари с круглыми плафонами освещали дорожки, которые, подобно растопыренным пальцам, расходились к блестящим входным дверям. И ее дверь ничем не отличалась от других, как и ведущая к ней дорожка, хотя прежде мама пыталась придать своей территории какую-то индивидуальность.

Каждый раз при виде этого хрупкого создания у меня щемило сердце. Кожа на руках, покрытая старческими пигментными пятнами, бугристые синие вены, блеклые глаза под дряблыми веками. С помощью ходунков она медленно двигалась впереди меня в небольшую гостиную.

Когда я начала массировать ее отекшие ноги, мама завела разговор о коттедже в Дорсете. Стала предлагать его мне. Я вспомнила, как хорошо мы проводили там летний отпуск с детьми. Купальники, сохнущие на садовой стене, крики чаек, наклонные стенки в спальне, раковины моллюсков, которые мой отец встроил во внешние стены. Предложение было заманчивое, но я не решалась.

– Пожалуйста, Дженни, – настаивала мама, – возьми коттедж себе. Кейт отказалась. А у меня и без того забот хватает. Мой адвокат уже подготовил все документы.

Честно говоря, я не хотела взваливать на себя эту обузу. Дети уже выросли. Им нравится виндсерфинг и маленькие кафе на греческих островах Лафакс и Корфу. Тэд любит ездить на рыбалку в Уэльс с друзьями.

Когда я вошла в дом, Наоми уже собиралась уходить.

– Пока, мам. – Она проскользнула мимо меня к двери.

Лицо ее раскраснелось. Под расстегнутой курткой красное короткое платье с блестящими перламутровыми пуговицами на лифе. Я его видела впервые.

– Что это ты надела? Не слишком коротко?

– Никита дала поносить. Может, использую в какой-нибудь сцене в спектакле. – Оглянувшись, она посмотрела на меня с упреком: – В доме нечего есть. Холодильник пустой. Ладно, возьму что-нибудь в буфете.

– Как это холодильник пустой? Подожди, я тебе что-нибудь разогрею.

– Ты ездила к бабушке? – спросил Тео, не поднимая головы. Он сидел за столом, рылся в портфеле.

– Погоди секунду, Наоми, когда ты…

Поздно. Дверь за ней уже закрылась.

– Воспринимай это спокойно, мам, – произнес Тео скучающим тоном. – Сегодня у них репетиция в костюмах, через пару дней премьера. Она сейчас как шизанутая.

Я поставила на пол сумку и включила чайник.

– Да, я понимаю, она вся на нервах.

В холодильнике под батоном хлеба обнаружилась упаковка филе камбалы, купленная месяц назад, и полпакета картошки фри. Я заварила чай для нас с Тео и поставила рыбу в СВЧ-печь.

– Как бабушка? – спросил Тео.

– Она подарила нам коттедж.

– Клево! – Тео радостно вскочил. – Пойду приведу Эда.

– Он дома?

– Спит. Но я разбужу.

В последний раз, когда мы отдыхали в коттедже больше года назад, мальчики почти никуда не ходили. Пару раз ездили в Бридпорт фотографировать. А так прогуливались до берега и обратно.

Эд спустился на кухню, протирая глаза, весь помятый. Тео стоял рядом, улыбался. Я озадаченно смотрела на них.

– Мне казалось, вы уже выросли, чтобы проводить время в коттедже.

– Но если он наш, то там можно иногда собираться с ребятами. Это же классно. – Голос у Эда был непривычно веселый. – После экзаменов.

– Вы что, собираетесь превратить коттедж в место сборищ? – спросила я.

– Вот ты всегда так, – буркнул Эд. – Это нельзя, то нельзя. Ничего нельзя. Я пошел к себе. Мы уже поели. – Он побежал вверх по лестнице.

Тео пожал плечами и последовал за ним.

– Мы поели пиццу. И нам надо позаниматься. Много задали.

– Они хотят провести там время с друзьями, что в этом плохого? – удивился Тэд, когда мы сели ужинать. – Давай разрешим. Пусть порадуются.

В этот момент на кухню медленно вошла Наоми. Глаза у нее были очень усталые. Когда она садилась рядом с Тэдом, от нее пахнуло алкоголем. Вот это новость. Ведь Наоми никогда не нравился вкус спиртного. Она отказывалась даже попробовать вино на Рождество или семейные праздники.

– Ты что, выпила, дорогая? – удивленно спросила я.

– Так пахнет новое средство для удаления грима, мама, – ответила она, накладывая себе картошку. – Мне тоже не нравится.

Слава богу, что щеки у нее не впалые. Моя дочь не терзает себя диетой, как подруги, а то, что она врет, это плохо. Я не поверила в сказку про средство для удаления грима. Но почему не сказать правду? Ну выпила бокал вина, подумаешь, какое дело. Нет, все надо превращать в тайну. Правда, у меня в ее возрасте тоже были тайны, целая куча. Я их теперь и не помню.

Она переоделась в школьную форму и выглядела опрятно. Я улыбнулась. Пусть знает, что со мной можно делиться секретами без опаски. Я всегда на ее стороне.

– А что с платьем, которое тебе дала Никита?

– Миссис Мирс сказала, что Марии оно не подходит. Я его вернула, – Наоми задержала на мне взгляд. – А насчет коттеджа – это правда?

Услышав мой ответ, она выпрямилась.

– Так это же то, что нам нужно. Просто невероятно.

– Кому нам?

– Ну, тем, кто участвует в спектакле. Мы хотим поехать куда-нибудь на уик-энд перед премьерой. Завтра. Можно в коттедж, мама? Всего на день.

– И много вас?

– Ну, не очень. Сколько влезет в автомобиль Джеймса. Вернее, его отца. Никита, конечно, тоже будет.

– А что за Джеймс?

– Он учился на класс старше, но теперь проходит курс повторно. Играет Чино.

– А, тот самый Джеймс, теперь вспомнила. В прошлом году он приходил помогать тебе по математике.

– И Никите тоже, – сказала она, почему-то нахмурившись.

Понятно, девочка что-то скрывает. Но сейчас не время допытываться.

– Так нам можно в коттедж, мама?

Ну как я могла отказать? Пусть поедет с друзьями, развлечется. Надеюсь, за день они там ничего не поломают.

Глава 10

Дорсет, 2010

Год спустя

Спальня Мэри окрашена в теплые тона. Красновато-коричневые стены, розовый ковер, светло-синий мохеровый плед, аккуратно сложенный в изножье кровати. Его вид настолько приятен, что я не могу удержаться и прикладываю его к лицу. В небольшом пятне солнечного света на стеганом одеяле спит полосатый котенок, мягко поднимая и опуская свои узорчатые бока. Я смотрю в окно. В небольшом огороде все овощи уже выкопаны. Рядом в загончике, огороженном мелкоячеистой сеткой, бродят, поклевывая землю, куры.

Тем временем серое облако заслоняет солнце, лишь по его краям видно ярко-оранжевое сияние. Плед по-прежнему у меня в руке. Он необыкновенно мягкий. Хочется лечь на кровать рядом с котенком и закрыть глаза. В этой комнате царит покой, какого я давно не ощущала. Возможно, год назад в Бристоле выдалась одна такая суббота. Последний раз, когда мы с Тэдом были счастливы вместе.

Бристоль, 2009

За пять дней до исчезновения

Эта суббота стала настоящим праздником. Тэд был дома. Утром я позвонила в детскую больницу узнать, как Джейд. Состояние у нее было стабильное, начался курс химиотерапии. Я сказала, что заеду к девочке на следующей неделе. А потом мы с Тэдом сходили в художественную галерею. Затем был ланч в пабе. Посидели рядом, почитали газеты. Мы уже очень давно так не проводили время. Мешала его работа. Он ведь редкую субботу не ездил в больницу. Там постоянно появлялись дела, которые надо было закончить. Сегодня ему тоже пару раз оттуда звонили, но как-то обошлось.

Мы вернулись домой. Там стояла тишина. Вероятно, на меня это подействовало, потому что я вдруг взяла мягкий карандаш 3В, лист бумаги и стала набрасывать эскиз портрета Тэда, который взялся править написанную для «Британского нейрохирургического журнала» статью. Читая, он время от времени потирал пальцем правую бровь. Мой карандаш метался по белой шероховатой бумаге, оставляя толстые серые следы. Тэд иногда на меня посматривал и улыбался. В эти моменты нас обоих пронизывало ощущение глубокого покоя. И помню, я тогда подумала, что вот, наверное, так будет все время, когда мы наконец перестанем работать, а дети заживут каждый своей жизнью.

Дверь тихо отворилась. Я подумала, что это от ветра, встала закрыть и увидела Наоми, тихо стоящую на пороге. Лицо у нее было какое-то новое, незнакомое. Она шевелила губами, словно разговаривала сама с собой.

– Наоми! Ты меня напугала, дорогая. Так рано? Я думала, ты вернешься позже.

– Джеймсу надо было вернуть машину. – Не глядя на меня, она сняла куртку. Повесила ее.

– Как погуляли?

– Отлично.

– Чем занимались?

– Сидели в коттедже, – голос у нее был усталый.

– В сад не выходили?

– Нет.

– Наверное, он весь зарос сорняками?

Она пожала плечами.

– Я не обратила внимания.

Ну конечно, сад был запущен, а как же иначе. Маленькая Наоми любила в нем копаться, но мы уже несколько лет садом не занимались.

– И как там пахло в этот раз?

– Не понимаю, – она посмотрела на меня пустыми глазами, – а как там должно пахнуть?

Надо же, как изменилась девочка. Ребенком Наоми, когда мы приезжали, вбегала первой и глубоко вдыхала. Говорила, что тут даже шкафы пахнут по-особенному – коттеджем. Это был запах моря и травы.

– А как там наверху?

Она не отвечала, глядя на Тэда. Он встал и подошел ко мне сзади.

– Привет, детка. Проголодалась? – Он смотрел на нее, как может смотреть на дочку любящий отец.

Наоми мотнула головой.

– Я сыта. И мне… – Она на секунду замолкла. – Мы договорились встретиться с Никитой. Я скоро уйду.

– А она что, с вами не ездила?

– Ездила, – быстро ответила Наоми. – Просто там не удалось поговорить.

– Как провели время? – спросил Тэд, обнимая ее. – Твоим друзьям понравилось?

Она кивнула, нетерпеливо высвобождаясь из его объятий.

– Мне надо в душ.

Чувствовалось, что Наоми очень устала. Я шагнула к ней, но она резко отвернулась и начала гладить Берти. На пальце ее правой руки блеснуло кольцо – по виду, серебряное.

– Откуда у тебя кольцо?

– Джеймс подарил, – ответила она. И поспешно добавила: – Просто так, по дружбе.

– Симпатичное, – я наклонилась рассмотреть. – И что это вдруг?

Она рывком убрала руку.

– Он всем девочкам подарил, кто участвует в спектакле. Сказал, нашел коробку в ящике с костюмами.

– Так это же воровство…

– Ничего не воровство, – раздраженно бросила она.

Я не успела больше ничего сказать, потому что дверь распахнулась и ввалились мальчики. Запыхавшиеся, потные, с красными лицами, в шортах и кроссовках.

– Я победил, – торжественно объявил Тео. Челка у него прилипла ко лбу, подбородок грязный.

Эд был бледен. Согнулся, пытаясь отдышаться.

– Ты мухлевал.

Наоми ринулась наверх.

– Пойду помоюсь, а то потом мне горячей воды не хватит.

– Чего это она? – удивился Тео. – Вроде совсем чистая.

– По сравнению с тобой да, – заметил Тэд, глядя на его грязные кроссовки.

– Надо же, как здорово. – Тео склонился над моим рисунком.

Я оттолкнула его.

– Уходите оба. А то запачкаете тут все вокруг.

Тэд обнял Эда за плечи.

– Сестры в нейрохирургии спрашивают, когда ты снова появишься. Им понравилось.

– Приятно слышать, но в медицинский я поступать не буду, – ответил Эд, потупившись.

Мальчики начали медленно подниматься наверх.

– Что происходит с Эдом? – спросил Тэд, когда они скрылись из вида. – Он теперь постоянно не в настроении. И вот сейчас проиграл брату. Хотя на длинных дистанциях всегда приходил первым.

Я посмотрела на него.

– Если бы ты возвращался домой пораньше, то увидел бы, насколько они загружены. Занятия. Домашние задания. Гребля. Мальчик вымотался.

– И Наоми тоже какая-то не такая, – он кивком показал наверх, где она недавно скрылась.

– Она тоже устает. Эмоционально. Главная роль в такой пьесе – это не шутка. На носу экзамены. К тому же она взрослеет, дают о себе знать гормоны. – Я улыбнулась, убирая свой незаконченный рисунок. – А под всем этим она осталась прежней.

Тэд улыбнулся в ответ.

– В таком случае не надо изводить ее вопросами.

Я вскинула голову.

– Что значит изводить? Разве я не имею права поинтересоваться ее делами? Это же необходимо.

– Да пойми же ты, – произнес Тэд, обнимая меня и целуя, – твое стремление все контролировать должно иметь пределы. Просто надо с ней побольше общаться.

– Оставь свой покровительственный тон, – возмутилась я. – В последнее время она не только не ищет со мной общения, а даже избегает. – Я высвободилась и заговорила громче: – А ты что, много с ними общаешься, знаешь, что и как? Все, иду наверх, поработаю над ее портретом. И не смейте никто меня беспокоить.

Когда я преодолевала последний узкий лестничный пролет, внизу Эд что-то громко спрашивал. Ничего, Тэд разберется. Как он смеет меня критиковать, когда сам почти не бывает дома и не видит детей?

Посреди небольшой мансарды стоял мольберт с незаконченным портретом Наоми. Стоило мне на него посмотреть, как раздражение улетучилось. Ее голубые глаза излучали тепло. Я взяла кисть и начала их затушевывать.

Бристоль, 2009

За три дня до исчезновения

В понедельник я едва дождалась, когда наконец наступит вечер. Сегодня мы шли на премьеру «Вестсайдской истории» с Наоми в главной роли, и еще у нас были билеты на последний спектакль в пятницу. С нами собирались мама Никиты и моя сестра Кейт.

Вернувшись с работы, я нашла дома идеальный порядок. Перед уходом Аня накрыла стол для ужина. У каждой тарелки лежала красивая салфетка. После спектакля мы придем сюда отметить это событие. Кое-что надо было приготовить.

Я стояла у плиты, наблюдая, как лук на сковороде становится коричневым, а приправа карри меняет цвет на оранжевый. Почти как в живописи при смешивании красок на палитре. Мне вспомнился незаконченный портрет Наоми наверху. Когда еще удастся выкроить время над ним поработать?

Кейт приехала пораньше. Взялась помогать мне. Твидовый костюм простого покроя, полусапожки на шнурках. Изящная короткая стрижка. Руки ухоженные, с ярким маникюром. Она развелась с мужем всего несколько месяцев назад.

– Как жизнь? – спросила я.

Кейт метнула на меня взгляд.

– Ты имеешь в виду после ухода Джека? У меня все замечательно. – Она усмехнулась. – Встаю, когда хочу. Не надо стирать отвратительные носки. Не надо готовить. Но самое главное – теперь я не лежу ночью без сна и не гадаю, кого он сейчас трахает.

– Кейт…

– Не надо меня жалеть. Развод – это замечательно. Попробуй сама и увидишь. Вон какая ты изможденная. – Она лукаво улыбнулась. – Твой муж по-прежнему приходит домой посреди ночи?

Я подняла на нее глаза.

– Если бы я ему не верила, мне было бы очень трудно жить. Да, он иногда дежурит по ночам, редко бывает дома. Но это не его вина. Такая работа.

– Но почему у тебя усталый вид? Переживаешь за Наоми? – не ожидая ответа, Кейт продолжила: – Забыла, какими были мы в ее возрасте? О наших делах мама понятия не имела.

– Тогда все было иначе. Мы были другими. Время было другое. Мама действительно ничего не замечала, но и замечать особенно было нечего. А у Наоми сейчас такой период. Она очень занята.

Кейт вскинула брови.

– Понятно… А что с мальчиками?

Я налила в бокал белого вина, протянула ей.

– Хватит об этом. Я вот все никак не могу закончить ее портрет. Совсем нет времени.

Кейт глотнула вина.

– Так остановись наконец. Сойди со своей бегущей дорожки. Не бойся, ничего не случится.

На плите забулькала приправа карри. Я попробовала и добавила еще немного кокоса. В ответ на слова сестры только чуть пожала плечами. Она постоянно уговаривает меня изменить образ жизни. А я не хочу. Да, усталость, постоянная спешка, но мне так нравится.

Полюбовавшись поблескивающими в ее ушах серьгами с красивыми молочно-белыми камешками и безупречным макияжем на лице, я пошла переодеваться. Выбрала темную юбку с черным пуловером, кое-как причесалась, подкрасилась.

Когда мы вышли, я увидела в окне напротив сына соседки, Гарольда Мура. Помахала ему, и он тотчас скрылся из вида. Мать никогда не выходит с ним из дома. Не хочет, чтобы люди глазели.

В фойе, когда мы ждали Тэда, Кейт сказала:

– Ты не обращай внимания на мои слова. Каждый поднялся туда, куда захотел. Ты поднялась выше меня. Намного выше. Мне иногда кажется, что слишком высоко.

Мы сели, заняв чуть ли не половину ряда. Шен, Тэд, я, дальше Кейт, Эд и Тео. Падающий со сцены свет золотил наши лица. Да, я забралась слишком высоко. Может быть. Но пока все нормально. Пока. И нет поводов для беспокойства.

Поднялся занавес, и мое сердце застучало так сильно, что я испугалась, как бы это не услышали остальные. Но сразу успокоилась, когда на сцене появилась Наоми. Дочку в образе Марии трудно было узнать. Юная соблазнительница, а вовсе не невинная простушка. Сцены с Тони завораживали. Публика была очарована. Она держалась на сцене совершенно естественно и в своей роли была необыкновенно достоверна и гармонична. Значит, все оказалось не напрасно. И поздние возвращения домой после репетиций с темными кругами под глазами, и усталость. Наоми добилась настоящего успеха, создав свою оригинальную версию Марии.

В антракте нас окружили знакомые.

– Откуда это у нее?

– Она настоящая звезда.

– Какой чудесный голос.

Мальчики смущенно отмахивались от поздравлений. Эд стоял потупившись. Тео выглядел потрясенным. Тэд гордо улыбался.

Во втором акте Мария в исполнении Наоми снова нас удивила. Это была не несчастная плачущая Джульетта, а разгневанная, жаждущая мести женщина.

На кухне Наоми встретили аплодисментами. Обнимая дочку, я прижалась щекой к ее щеке и снова ощутила запах алкоголя. Опять? Отстранилась, внимательно ее оглядывая, но она улыбалась другим, а на меня не смотрела. К ней ринулся Тео, обнял, подхватил на руки. Ее рот дрогнул. Подошла Никита, накинула ей на плечи длинный оранжевый шарф, что-то прошептала на ухо, и Наоми рассмеялась.

Мы в ее возрасте иногда выпивали, но внутренний голос нашептывал мне, что тут нечто другое, как-то связанное с остальным: с усталостью, отстраненностью, молчанием, запахом табака. Ладно, подумала я, поговорю с ней позже. Выберу время, когда она не будет такой усталой. А сейчас ее вечер, и мне лучше отойти в сторону.

Ужин был в самом разгаре. Я обходила стол, подкладывая каждому индийские лепешки наан. Наоми и Никита сидели рядом, о чем-то переговаривались, смеялись. Блондинка и брюнетка, красавицы. Чудная пара. А какие подруги – водой не разольешь.

– Когда? – вдруг спросила Никита.

Меня насторожил испуг в ее голосе.

– В четверг, – ответила Наоми и, заметив меня, нахмурилась. – Чего это ты стоишь тут, подслушиваешь? Тебе не обязательно все знать.

Пришлось стерпеть грубость. Такой уж день сегодня.

– Возьми лепешку, дорогая. И ты тоже, Ник. Так что все-таки будет в четверг?

Лицо Наоми напряглось.

– Мы собираемся поужинать после спектакля.

– Но ведь последний спектакль у вас на следующий день, в пятницу.

– Да. И тогда будет вечеринка. А в четверг просто ужин. Соберемся, поболтаем.

– Хорошо, дорогая. Только, пожалуйста, поздно не задерживайся.

Поговорить с ней мне так и не удалось. Во вторник и среду она была занята, а три дня спустя, в четверг, вышла на кухню с пластиковым пакетом в руке, странно улыбаясь. Больше я ее не видела.