Текст книги "Только однажды"

Глава 20

Сейчас или никогда!..

Хантер наконец решился ступить на тротуар и направился к дому на Сент-Луис-стрит, где, как сказали ему работники пакгауза «О'Херли импорт», находилась резиденция владельца компании. Он прибыл в город прямо из порта, приготовившись постучать в дверь со шляпой в руке и принести искренние извинения. Пылкое красноречие и избыток монет помогли ему получить комнату в приличной гостинице над кафе во Французском квартале, хотя владелец сначала пытался ему отказать на том основании, что он из «каинова отродья» и скорее всего доставит массу неприятностей. Теперь же, оставив в гостинице вещи, Хантер чувствовал себя уязвимым без своего привычного ружья. Длинный кинжал у пояса служил ему единственной защитой.

Хантер подался назад, наблюдая, как роскошная открытая коляска с чернокожим кучером на козлах проехала мимо, и отошел еще дальше в тень, когда осознал, что женщина в ней не кто иная, как Джемма. Она непринужденно сидела рядом со смазливым джентльменом с угольно-черными волосами, по-видимому, состоятельным бездельником креолом, на лице которого застыло выражение ленивого безразличия. Шикарно одетая, как и подобает дочери богатого коммерсанта, Джемма никогда не казалась ему более прекрасной и недосягаемой. Ее золотистые волосы были зачесаны вверх и уложены в модную прическу. Выбившиеся локоны игриво падали на щеки, а жемчужное ожерелье на шее сияло в лунном свете, как и ее кремовая кожа. В темноте трудно было различить ее черты, но Хантеру почудилось, что она приветливо улыбалась молодому смазливому денди.

Потрясенный, боясь даже подумать о том, что она, вполне возможно, уже замужем за другим, Хантер затаился в тени, куда не проникал свет уличного фонаря, и наблюдал за домом. Он видел, как коляска свернула во двор. Затем послышались шаги по лестнице, ведущей на веранду. А когда они показались из-за высокой стены сада, он увидел, как Джемма и ее сопровождающий пересекли балкон и вошли в дом.

Скрываясь в темноте, как соглядатай, Хантер почти убедил себя, что молодой человек не уйдет, что он стал неотъемлемой частью жизни Джеммы. Затем он потратил массу времени, блуждая вокруг и пытаясь заглянуть в каждое окно. Вскоре он был вознагражден, увидев стройную белокурую фигурку в одном из окон в дальнем конце дома.

Джемма. Время замерло на мгновение, как и его сердце. Когда она отошла от окна и Хантер не смог больше ее видеть, он снова начал дышать. Вдруг она собирается лечь в постель с темноволосым мужчиной? Неужели он пришел слишком поздно?

Хантер тронул кожаный кошелек на поясе. Неужели он свалял дурака, рассчитывая завоевать ее простым объяснением в любви и сломанным потемневшим сердечком? Он привалился к холодной кирпичной стене за своей спиной, отказываясь оставить надежду, пока не выяснит все наверняка. К его великому облегчению, креол в конце концов вышел через одну из высоких застекленных дверей и проследовал по веранде к лестнице.

Хантер подождал, пока коляска с молодым человеком выкатилась из двора и умчалась прочь. Тогда он сошел с дорожки и направился к дому.

Когда он входил во двор, то почти ожидал, что кто-нибудь остановит его. Но видимо, все домашние слуги уже улеглись спать. В нескольких комнатах наверху все еще горели свечи. Хантер видел серебряный канделябр в одном из окон. Его мокасины ступали бесшумно по деревянной лестнице. Поднявшись на верхний балкон, он направился к широкой открытой двери. Хантер снял шляпу и пригладил волосы, раздумывая, не лучше ли подождать до завтра.

Подойдя к открытой двери, он увидел мужчину лет пятидесяти, который сидел в кресле и, задумчиво уставившись в пространство, потягивал вино из бокала. Опасаясь напугать пожилого человека и испортить первое впечатление, Хантер переступил с ноги на ногу и слегка кашлянул. Томас О'Херли мгновенно поднял на него взгляд, как только Хантер вышел на свет из тени. Бун держал руки перед собой, сжимая в одной шляпу. На его взгляд, он выглядел достаточно безобидно.

Томас О'Херли быстро вскочил, отложил выпивку в сторону и стремительно бросился к двери. Ничто в этом человеке не напоминало Хантеру Джемму, за исключением его голубых глаз. В то время как она вся лучилась улыбками и светом, ее отец выглядел суровым и откровенно расчетливым. Его холодный взгляд словно ощупывал Хантера, оценивая его, взвешивая его достаток. В глазах Томаса мгновенно вспыхнуло пренебрежительное неодобрение.

– Мистер О'Херли? – Хантер улыбнулся.

О'Херли кивнул, но не ответил на улыбку. Он заговорил тихо, словно опасаясь разбудить домашних:

– Кто вы такой, и что вам здесь надо?

– Я Хантер Синклер Бун. Из Кентукки. – Хантер оглядел комнату через плечо О'Херли, надеясь увидеть Джемму.

– Это должно мне о чем-то сказать? – Опять тот же холодный, презрительный тон, каким снобы обычно обращаются к слугам.

Хантер стиснул зубы, говоря себе, что это отец Джеммы и следует сохранять хладнокровие.

– Ваша дочь наняла меня, чтобы я сопровождал ее на север в прошлом году. Я зашел, чтобы поговорить с ней, если можно.

О'Херли загородил рукой дверной проем. Хантер и так не собирался входить без приглашения, но О'Херли определенно этого не знал. Бун не смог удержаться и медленно оглядел низкорослого отца Джеммы с ног до головы. Если бы ему вздумалось войти, без сомнения, пожилой торговец с его комплекцией и телосложением не смог бы его удержать.

– Она уже легла спать. Кроме того, я уверен, что она вообще не захочет вас видеть. Через несколько недель она выходит замуж.

Пальцы Хантера, удерживавшие шляпу, крепко сжались. Он понимал, что мнет поля, но в данный момент это меньше всего его беспокоило. Заявление О'Херли ставило Джемму вне досягаемости. Образ покойного Чарли Тейта всплыл в его памяти: немощный старик, убогая каморка, обтянутый кожей сундучок под кроватью. К Хантеру перешло по наследству потертое медное сердечко, но у него не осталось даже никаких старых писем в утешение. Ошеломленный новостью, он оглядел комнату, стараясь взять себя в руки. Гостиную за спиной О'Херли нельзя было сравнить ни с чем, что довелось повидать Хантеру. Там видны были серебряные подсвечники и изящная хрустальная люстра, отбрасывавшая на стены сотни маленьких световых зайчиков, переливавшихся всеми цветами радуги. В высоком открытом буфете были выставлены тарелки из тончайшего китайского фарфора. Портрет женщины в натуральную величину, очень напоминавшей Джемму, висел на стене напротив огромного зеркала над камином, в котором отражался ее облик.

Богатство и роскошь бросались в глаза. Разве захочет Джемма оставить все это и променять на бревенчатый домик в Санди-Шолз? Должно быть, он сошел с ума, раз думал, что она встретит его с распростертыми объятиями.

Хантер снова сосредоточил внимание на мужчине, загораживавшем дверной проем.

– Нравится то, что вы видите, не правда ли? – Голос Томаса О'Херли звучал слишком самодовольно.

– Мне бы хотелось поговорить с Джеммой.

– Любой настоящий джентльмен понимает, что сейчас слишком поздно для визитов. Более того, Бун, я вижу, что вы не джентльмен. Моей дочери непозволительно общаться с типами, подобным вам.

«Через несколько недель она выходит замуж».

Если О'Херли сказал правду, не было смысла стоять здесь и спорить. И не было никаких оснований ему не верить. Хантер едва не окликнул ее по имени. Возможно, она отзовется, но что потом? Сможет ли он вынести разговоры о предстоящей свадьбе из ее собственных уст? В конце концов, ведь это он ее покинул. Так что будет честнее оставить ее в покое.

Он и в самом деле не мог винить ее, хотя осознание этого разбило ему сердце.

Вспомнив о приличиях, Хантер пробормотал извинения и надел шляпу, собравшись уходить. Томас О'Херли вышел на балкон и удержал Хантера на месте.

– Знаете, Бун, теперь, хорошенько поразмыслив, я припоминаю, что моя дочь как-то раз упоминала ваше имя. Она рассказала мне, что повстречала неотесанного мужлана из лесной глуши, который не нашел ничего лучшего, как разгуливать повсюду в грязной одежде из оленьей кожи. Сказала, что уговорила вас провести ее вверх по реке. Позабавилась с вами какое-то время, развлекаясь игрой в поселенца на границе. Но вскоре она устала от этих забав. Видите ли, у моей Джеммы очень богатое воображение, так же как и склонность все драматизировать. Кроме того, у нее очень странное чувство юмора. – О'Херли оглядел его с ног до головы, в точности так, как чуть раньше сделал сам Хантер. – Я уверен, что она неплохо повеселилась, рассказывая вам сказки.

Не говоря ни слова, Хантер повернулся и размашистым шагом пошел прочь, мимо ящиков с цветами, вниз по лестнице. Не помня себя, пересек сад и оказался уже в двух кварталах дальше по улице, прежде чем осознал, что больше не стоит перед дверьми О'Херли.

Внутри у него все перевернулось, железные когти вонзились в сердце. По непонятной причине ему трудно было смотреть. Глаза нестерпимо жгло. Он быстро заморгал, прижав кулак к животу. Он шел вперед, не отдавая отчета, куда и зачем направляется.

«Неотесанный мужлан из лесной глуши». Хантер посмотрел на свою засаленную куртку, потертые мокасины. Может быть, ему следовало купить себе сюртук или модный фрак с фалдами вроде того, в котором щеголял креол, который был с Джеммой? Может быть, ему следовало обрезать волосы, прежде чем заявиться с визитом, и купить пристойную пару башмаков?

«Позабавилась с вами какое-то время. Устала от этих забав».

«Я думала о поцелуях».

«Я прошу всего лишь об одной ночи».

«Скажите, что не хотите меня».

«Позвольте мне уйти, Джемма».

«Я уверен, что она неплохо повеселилась, рассказывая вам сказки».

Какое-то время Хантер бесцельно шагал, направляясь к реке. Воспоминания беспорядочно теснились в его голове, нанося новые раны его разбитому сердцу.

Он оказался идиотом, когда дело коснулось оценки женщин, но впредь он не допустит, чтобы это произошло вновь.

Хантер не был большим любителем выпивки, к тому же терпеть не мог платить кому-то еще за виски, которое свободно мог достать дома. Но когда он попадал в неприятности, ему требовалось немного выпить. Дойдя до конца тротуара и ступив на мостовую, Хантер запнулся. В этот момент он решил, что ему нужно не просто выпить, а необходимо напиться до бесчувствия – так, чтобы заглушить голоса, назойливо звучавшие в мозгу.

* * *

Джемма закончила паковать вещи, взвешивая в руке дорожную сумку после каждой добавки, чтобы не набрать больше, чем она в состоянии поднять. На этот раз она четко знала, что ее ждет впереди. Она хорошо подготовилась, отобрав шерстяные носки, жакет, три прочных добротных платья, несколько хлопчатобумажных сорочек, одну хлопчатобумажную и одну фланелевую нижнюю юбку и три пары панталон. Она захватила также мелкие сувениры для подарков – серьги, браслеты и другие безделушки, которые собиралась преподнести своим друзьям, когда приедет в Санди-Шолз.

И конечно же, деньги. Серебряная банка для чая, где она хранила то, что отец выделял ей на карманные расходы, была битком набита банкнотами и монетами. Когда Джемма выходила в город, ее всегда кто-нибудь сопровождал: один из слуг, Андре или отец. Счета от портного всегда отсылали отцу. Ей практически не приходилось тратить свои сбережения, чтобы что-нибудь купить.

Когда Джемма приготовила на утро простое коричневое платье и крепкие дорожные туфли, ей послышалось, что отец разговаривает с кем-то из слуг. «Прекрасно», – подумала она, это даст ей время распустить волосы, заплести их в косу и надеть ночную сорочку и пеньюар. Ей не хотелось, чтобы отец что-нибудь заподозрил, пока она не осуществит свой побег.

В душе ее не было ни особой печали, ни сожаления, даже когда она вспоминала трогательную сцену воссоединения с отцом в пакгаузе. Теперь она знала, что все его доброе отношение к ней за последнее время было обманом, а вовсе не проявлением любви. Он только притворялся, выжидая время, пока она не сочетается браком с мужчиной по его выбору. С мужчиной, который получит возможность и дальше тешить свое тщеславие и амбиции в обмен на ее свободу.

Ее отец никогда, никогда не изменится. Теперь Джемма поняла это. Больше уже она не позволит себя дурачить.

Сегодня ночью, после того как поговорит с отцом, она отправится к сестрам в монастырь урсулинок и попросит приютить ее до утра. С первыми лучами рассвета она купит билет на килевую лодку, направляющуюся вверх по реке. Это будет долгое, тяжелое путешествие, на много недель дольше, чем спуск вниз по Миссисипи, потому что лодочникам придется, отталкиваясь шестами, тянуть судно против течения. Но теперь время для нее не имело значения.

Важно было только то, что она отправляется в Санди-Шолз и возвращается в единственный настоящий дом, который она знала в жизни. Туда, где ее не только любили, но и уважали за то, какая она есть и на что способна. Это было надежное убежище, спокойная гавань, где ее достоинство оценивалось не по мужу, купленному за богатство и привилегии, а по ее собственным делам и стремлению выжить.

Джемма подошла к своей скамеечке для молитв, но не опустилась на колени. Все святые взирали на нее из своих позолоченных рамок.

– Я не могу всех вас увезти с собой, – сказала она, вглядываясь в каждый образок. – И я решила взять в дорогу только одного из вас.

Это решение далось ей нелегко. Ведь долгое время она поверяла этим святым свои секреты и привыкла полагаться на них.

Девственниц, которые теперь уже не могли ей помочь, Джемма сразу же отвергла, чем значительно сузила выбор. Внезапно, повинуясь внутреннему порыву, она схватила миниатюрный образок святого Михаила и вгляделась в красочное изображение прекрасного богатыря, взвешивавшего души на весах, свисавших с его левой руки, размахивая мечом, который он держал в правой. Этот гигант, возвышавшийся над людьми, архангел Михаил, был изображен с длинными светлыми волосами.

После своего возвращения домой Джемма сразу заметила, что изображение на этом образке напоминает Хантера. Ей никогда уже не получить портрет человека, которого она полюбила всем сердцем, но святой Михаил вполне мог его заменить. Девушка поспешила к сумке, лежавшей на кровати, вытащила сорочку и аккуратно завернула в нее образок. Если в пути ей понадобится поддержка, она первым делом обратится к архангелу.

Подготовившись к встрече с отцом, Джемма засунула сумку под кровать и вышла в коридор. С высоко поднятой головой, не испытывая ни малейшего волнения или колебаний, Джемма представила себе, что рядом с ней шествует суровый ангел мщения. Она поспешно пересекла холл и направилась в гостиную, в которой все еще горел свет. Джемма ожидала застать отца за чтением, но он стоял на балконе с бокалом спиртного в руке.

Когда она вошла в комнату, отец залпом выпил вино, опустошив бокал. Джемма остановилась, увидев, что отец возвращается в гостиную.

Заметив дочь, Томас изменился в лице. Джемма медленно глубоко вздохнула, стараясь сохранять спокойствие. Скорее всего ей предстояло поговорить с отцом в последний раз. Она не собиралась ни уступать, ни сдаваться.

Томас откашлялся, прочищая горло, и тут же на его лице появилась широкая приветливая улыбка. Он прошел в комнату и отставил бокал.

– Я думал, ты давно легла.

– Еще нет. Сначала я хочу поговорить с вами. – Джемма не могла понять, почему отец так разнервничался. Он не мог знать, что она подслушала его разговор с Андре. Видя, как он улыбается этой своей заискивающей улыбкой, и зная, что в ней нет ни капли искренности и любви, Джемма почувствовала, как внутри у нее все перевернулось.

– В чем дело, моя дорогая? Ты выглядишь усталой. Я думаю, ты слишком много сил отдаешь сиротскому приюту. Не понимаю, почему тебе нравится зря тратить там время. Матери большинства из этих девочек шлюхи. Так что им на роду написано пойти по той же дорожке, когда вырастут.

– Вы так думаете?

– Конечно, – ответил он.

– Значит, вы плохо знаете людей и не имеете представления о силе человеческого духа и решимости.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что если девочка пожелает изменить свою жизнь и обстоятельства, то она этого добьется.

– Весьма маловероятно в наше время, – сказал отец, с фальшивой улыбкой.

Джемме хотелось закричать, выругаться, швырнуть что-нибудь, на худой конец, но она проявила твердость и не дала воли гневу.

– Я тоже собираюсь изменить свою жизнь.

На лице его промелькнула растерянность. С утратой уверенности растаяла и его притворная улыбка.

– О чем ты говоришь?

– Я возвращаюсь назад в Кентукки.

Потрясение, отразившееся на его лице, ее не удивило. Томас торопливо засеменил к двери и вышел на балкон, по-видимому, пытаясь разглядеть что-то в темноте ночи. Джемма на мгновение задумалась, почему он так странно себя ведет, но не стала на этом задерживаться. Отец повернулся и возвратился в гостиную.

– Что, во имя всего святого, с тобой случилось? Может, тебе лучше присесть?

– Нет, я хочу услышать правду, прежде чем уеду.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о небольшой сделке между вами и Андре Роффиньяком, которую вы обсуждали недавно, а я случайно услышала. Вы снова это сделали, отец! Как вы могли?!

Томас попробовал исправить положение, в котором оказался из-за того, что Джемма открыла его замыслы.

– Послушай, Джемма. Давай сядем рядом и поговорим, как взрослые люди. Разве не этого ты всегда хотела? Чтобы я обращался с тобой как со взрослой. Ну же, дорогая…

Когда он попытался обнять дочь, она оттолкнула его и отступила назад.

– Не смейте никогда больше прикасаться ко мне! Я всю свою жизнь мечтала, чтобы вы обняли меня, как сейчас. Теперь же меня тошнит от одной мысли об этом. Ваши действия так же лживы, как и ваши слова!

Фальшивая улыбка сползла с его лица. Он так разозлился, что перестал владеть собой.

– Ну и что? Да, я солгал. По крайней мере я дал тебе время получше узнать Роффиньяка, прежде чем вы поженитесь. Чем же он плох?

– Я его не люблю.

Отец смерил ее холодным взглядом.

– Должен ли я напоминать, что тебе недавно исполнилось девятнадцать? Скоро ты будешь уже так стара, что никто не пожелает на тебе жениться. Тебе этого хочется? Окончить жизнь старой девой? – Он подошел ближе и навис над ней. Джемма почувствовала, что от него разит спиртным. Отец заглянул ей в глаза. – Может, ты собираешься уйти в монастырь? Может, ты предпочитаешь иссохнуть, так никогда и не узнав мужской ласки?

Джемма отступила еще на один шаг, врезалась спиной в секретер, стоявший сзади, и поморщилась. Ее отец продолжал:

– Я заключил с Андре Роффиньяком великолепную сделку. Ты должна радоваться, что он вообще тобой заинтересовался.

– Вы так ничему и не научились, не правда ли?! – воскликнула Джемма, защищаясь.

Ей было невыносимо чувствовать свою беспомощность. Отец буквально прижал ее к секретеру.

– Ты ошибаешься. Я научился не повторять ошибок, которые допустил прежде. Я старался дать тебе время, чтобы ты оценила Андре и влюбилась в него. Но теперь я буду действовать иначе.

– Вы снова меня продали. – Слова давались ей с трудом. Они словно жгли ей язык. – Позвольте спросить вас, отец, цена значительно упадет, если Андре узнает, что я больше не девственница? Захочет ли он по-прежнему охотно принять меня из ваших рук? Неужели ему так необходимы эти деньги?

О'Херли отшатнулся назад, словно получил удар в лицо.

– Не девственница? Что… что ты сказала?

– То, что я уже не девственница. Вам больше нечем торговать.

– Ты лжешь!

Джемма сделала ошибку, подступив к нему ближе.

– Я переспала с мужчиной.

Отец поднял руку и изо всей силы хлестнул ее по щеке, так что Джемма не устояла на ногах и ударилась о дверной косяк. У нее перехватило дыхание, колени подогнулись. В глазах замелькали звезды, и девушке показалось на миг, что она теряет сознание. Но ей удалось справиться с собой и устоять на ногах. Ухватившись одной рукой за край открытой двери, а другой за косяк, она выпрямилась.

Чернокожий дворецкий поспешно вбежал в комнату. Босиком, в наполовину расстегнутой ливрее, запыхавшись после пробежки по лестнице, он застыл неподвижно в дверном проеме с широко раскрытыми от страха глазами.

– Все в порядке, масса О'Херли? Вам что-нибудь нужно?

– Убирайся!

Отец буквально кипел от ярости и с трудом выговаривал слова. Джемма никогда не видела его в таком состоянии. Устремив с мольбой взгляд на дворецкого, она молчаливо просила его остаться. Тот взглянул на хозяина и мгновенно скрылся. Джемма не могла его винить. Если бы она имела возможность, то тоже бы убежала.

Когда отцу удалось взять себя в руки, он понизил голос:

– Полагаю, ты отдалась мужчине, который сопровождал тебя на север?..

– Верно, Хантеру Буну. Так его звали, и я любила его.

– Очевидно, этот Бун воспользовался тобой и не задумываясь бросил.

Эти слова отца глубоко ранили Джемму, но она никогда не позволила бы ему узнать об этом.

– Вы ничего об этом не знаете. Ничего! Эта была полностью моя идея. Вас порадует, если я скажу, что мне практически пришлось его упрашивать?

Томас буквально затрясся от ярости. Джемма прижала ладонь к ушибленной щеке и напомнила себе об осторожности, иначе отец может забить ее до смерти. Здесь не было никого, кто остановил бы его руку. Ни святого Михаила, ни Хантера. Никого.

– Ты упрашивала этого длинноволосого варвара из лесной глуши? Ты спала с этим неотесанным дикарем без гроша в кармане, одетым в оленью кожу?

Джемма открыла рот от изумления. Она застыла на месте, ошеломленно глядя на отца. Ни разу она не говорила отцу, как выглядит Хантер. Ни разу не поделилась с ним подробностями своей жизни в Санди-Шолз. Слишком дороги ей были эти воспоминания. Она догадывалась, что отец будет критиковать и высмеивать ее близких друзей. Она не рассказывала ему ничего сверх того, что было необходимо.

– Он был здесь, – прошептала Джемма. – Хантер приходил сюда.

Она бросилась к отцу и вцепилась в лацканы его сюртука.

– Откуда вы узнали, как он выглядит? Когда вы его видели?

Он высвободился из ее рук и оттолкнул от себя. Джемма заметила, что он рассматривает ее щеку, отметину, которую там оставил.

– Ты сошла с ума, – безжалостно сказал он. – Тебя следует запереть, упрятать в сумасшедший дом.

– Ничего подобного! – Джемма отрицательно замотала головой, коса ее при этом закачалась туда и сюда, ударяясь в спину. – Я никогда не говорила вам, как выглядит Хантер. Вы наверняка видели его. Когда?

Взгляд Томаса скользнул к балкону и поспешно вернулся назад. Это заняло только мгновение, но сказало ей очень много. Джемма вспомнила, как отец наблюдал с балкона за улицей, когда она вошла. Он испугался, когда ее увидел. Его нервозность была заметна до сих пор.

– Он только что был здесь, верно? – Джемма выбежала на балкон и устремила взгляд в ночную мглу, внимательно вглядываясь в лужицы света под уличными фонарями, неистово исследуя темные участки между ними. – Хантер был здесь, пока я в своей комнате упаковывала вещи.

Слишком поздно до нее дошло, что она сболтнула лишнее.

– Упаковывала? – Отец грозно двинулся к ней, огибая мебель. Джемма попробовала проскользнуть мимо него, но он протянул руку и схватил ее. Ночной пеньюар порвался на плече. Отец держал ее крепко. Девушка попыталась вывернуться, но это только разозлило его.

– Ты никуда не поедешь! – Отец поволок ее с балкона, снова через гостиную в холл.

Джемма пыталась упираться ногами, но едва не упала, когда тростниковые циновки начали сдвигаться и разъезжаться под ней.

Дворецкий прятался в холле и при виде О'Херли бросился наутек что было сил.

– Я приказал тебе убраться отсюда! – заорал Томас.

Дворецкий, скрылся за углом, направляясь к черной лестнице для слуг.

– Стой! – окликнул его О'Херли. Пожилой негр высунул голову из-за угла. – Пришли наверх двух слуг из конюшни.

– Вы не можете так поступить со мной! – воскликнула Джемма, когда он втолкнул дочь в ее комнату.

– Увидишь!

– Хантер вернется. Он снова придет за мной.

– Ну уж нет, после того, что я ему сказал. Он думает, что ты выходишь замуж и вообще не желаешь его видеть.

Джемма почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Только не это! Пожалуйста, Господи, только не это! Не в силах двинуться от потрясения, Джемма застыла на месте. А ее отец, вытащив ключ, торчавший в замке изнутри, с грохотом захлопнул дверь перед ее лицом. Девушка услышала, как лязгнул замок. Тяжелые шаги медленно удалились по коридору.

Отец грубо отдавал короткие приказания конюхам. Один уже направился на балкон, охранять наружную дверь ее комнаты. Джемма много раз видела этих людей, когда они работали в конюшне. При них она чувствовала себя несколько неловко, зная, что это рабы и являются собственностью ее отца. Когда она только что приехала, то спросила отца, допустимо ли владеть рабами, но он ответил ей, что они больше не в Бостоне, а на Юге это разрешено законом.

Оба невольника были крепкими мужчинами с сильными, мускулистыми телами. Ей ни за что не убежать, если они будут сторожить ее. Джемма задумалась, порывисто расхаживая из угла в угол.

Хантер приходил за ней! Эта мысль не шла у нее из головы. Он стоял сегодня вечером у ее дверей и разговаривал с отцом, пока она собирала вещи и строила планы на будущее.

Хантер был здесь. Он оставил приграничье и приехал за ней.

Джемма отерла слезы, подошла к умывальнику и подняла тяжелый кувшин с водой. Занятая своими мыслями, она слишком резко наклонила кувшин, и вода выплеснулась за край раковины. Наклонившись, девушка смочила водой опухшую щеку и промыла глаза, потом намочила полотенце и прижала его к ушибу.

Снаружи ее чернокожий страж сидел на полу балкона, опершись спиной о стену рядом с прикрытой жалюзи стеклянной дверью. Второй охранник расположился в коридоре. Вряд ли ей удастся уговорить кого-либо из них. Может быть, попытаться подкупить?

Сколько для этого потребуется денег?

Джемма знала, какие трудности ждут беглого раба. Захочет ли хоть один из них испытать судьбу? Сама она определенно была готова почти на все, чтобы получить свободу.

Руки ее дрожали, когда она вытаскивала сумку из-под кровати. Нужно одеться, а потом ждать. И молиться. Может быть, несмотря на то, что ему наговорил отец, Хантер все-таки вернется. Джемма знала, как Хантер упрям. Если он что-то задумал, то ни за что не отступится. Она надеялась, что он попытается увидеться с ней до отъезда из Нового Орлеана, а если же нет, она все равно убежит и последует за ним домой.

Так или иначе, она непременно встретится с ним снова.