Текст книги "Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка"

Две стоявшие у меня за спиной сидхе не спускали хищных ледяных глаз с умиравшего Рыцаря, который их предал. Даже не глядя на них, я понял, когда все закончилось. Обе испустили негромкий вздох… удовольствия? удовлетворения? признательности? Я не могу подобрать для этого подходящей характеристики. Обе явно отдавали себе отчет, насколько важна эта смерть, но никакого сострадания к погибшему не испытывали. Жизнь вытекла из его искалеченного тела на Каменный Стол, и они вели себя сообразно торжественности события, проявляя к нему уважение сродни благоговению.

Я стоял молча, и кровь капала с бронзового ножа у меня в руке на землю у моих ног. Дрожа от холода, я смотрел на убитого мной человека и пытался понять, что мне полагается испытывать по этому поводу. Скорбь? Пожалуй, нет. Он был сукиным сыном высшего разряда; и будь у меня шанс убить его в открытом бою, я бы наверняка им воспользовался. Раскаяние? Тоже нет. Я оказал ему услугу, убив его. Выбраться из той ситуации, в которую он сам себя загнал, не представлялось для него возможным ни самостоятельно, ни с чьей-либо помощью. Радость? Нет. Точно не радость. Удовлетворение? Почти нет, разве что оттого, что это, по крайней мере, позади.

Если честно, я не чувствовал почти ничего, кроме холода.

Спустя минуту, а может быть, и час Леанансидхе подняла руку и щелкнула пальцами. Из тумана так же бесшумно, как уходили, возникли слуги, подняли то, что осталось от Ллойда Слейта, и вместе с его телом снова растворились в тумане.

– Вот, – вполголоса сказал я Мэб. – Я свое дело сделал. Теперь очередь за вами.

– Отнюдь, детка, – произнесла Мэб устами Леа. – Твое дело только начинается. Но не бойся. Я – Мэб. Скорее звезды обрушатся с небес, чем Мэб нарушит свое слово. – Она чуть склонила голову набок, в сторону моей крестной. – Я посылаю с тобой этого наставника на последнюю твою битву, сэр Рыцарь. Моя фрейлина – одна из самых могущественных у Зимы, уступающая по силе только мне.

С губ Леа слетел ее собственный, более теплый, текучий голос:

– Моя королева, в каких рамках мне дозволено действовать?

Мне показалось, что я увидел, как сверкнули в лунном свете зубы Мэб, когда губы Леа ответили:

– Можешь ничем себя не связывать.

Рот Леа скривился в широкой, опасной улыбке, и она отвесила Зимней Королеве низкий поясной поклон.

– А теперь, мой Рыцарь, – произнес голос Мэб, и она снова повернулась ко мне, – посмотрим, как вернуть силы в твое истерзанное тело. И я сделаю тебя своим.

Я поперхнулся.

Мэб небрежно махнула рукой моей крестной, и Леанансидхе поклонилась.

– Я здесь больше не нужна, детка, – прошептала Леа. – Но буду готова выступить по первому твоему зову.

В горле у меня пересохло настолько, что я едва сумел выдавить из себя ответ:

– Мне нужны те вещи, что я оставил у тебя в саду, и как можно быстрее.

– Разумеется. – Она кивнула, отвесила поклон и мне, а потом, сделав несколько шагов назад, словно растворилась в тумане.

И я остался наедине с Королевой Мэб.

– Итак, – неловко начал я, – полагаю, я должен… пройти какую-то церемонию?

Мэб шагнула ближе ко мне. Сейчас она была более или менее обычного роста, ничего огромного или подавляющего. Нет, даже заметно ниже меня. Стройная. Но двигалась она с такой абсолютной уверенностью, что ни у кого бы не возникало ни малейших сомнений относительно того, кто из нас хищник, а кто – добыча. Я чуть попятился от нее. Чисто инстинктивно; шансов удержаться от этого у меня имелось не больше, чем заставить себя не дрожать от холода.

– Вот только обмениваться клятвами нам будет трудновато, если вы не можете говорить, – продолжал я. Голос мой показался неуверенным и жалким даже мне самому. – Э… Может, удобнее сделать это письменно, расписаться на чем-нибудь или что-то в этом роде.

Бледные руки вынырнули из складок плаща и откинули капюшон. Она тряхнула головой, и бледные шелковистые локоны, белее, чем лунный свет или мертвая плоть Ллойда Слейта, рассыпались по плечам.

На мгновение голос изменил мне. Край каменной столешницы чуть ударил меня под колени, и я неловко плюхнулся на него задницей.

Мэб не спеша, делая паузы между шагами, продолжала приближаться ко мне. Плащ медленно скользнул с плеч, ниже, ниже…

– В-вы, э… – пробормотал я, отводя взгляд. – Вам, д-должно быть, холодно?

Негромкий гортанный смешок сорвался с ее губ цвета мороженой ежевики. Голос гневающейся Мэб мог причинять физический ущерб здоровью. Голос Мэб, полный сыплющего искрами желания… в общем, он производил совсем другой эффект.

И холод почему-то сразу стал беспокоить меня меньше многого другого.

Ее губы слились с моими, и я бросил даже попытки заговорить. Какая там церемония – это был ритуал, древний как жизнь, как звери и птицы, как земля и небо.

Что произошло после поцелуя, я помню плохо.

Помню, как сияло надо мной ее тело, холодное, мягкое, безукоризненно женственное. Впрочем, у меня не хватает слов, чтобы его описать. Нечеловеческая красота. Эльфийское изящество. Животная чувственность. И когда ее тело оказалось поверх моего, наше дыхание смешалось – ледяная чистота и смертное несовершенство. Я ощущал ритм ее тела, ее дыхания, ее сердца. Я чувствовал, как холодный камень подо мной, древний холм под камнем, вся земля долины вокруг нас пульсируют в одном ритме с Мэб. По небу неслись облака, и по мере того, как она убыстряла темп, она становилась все ярче, пока до меня не дошло, что все призрачное свечение вокруг нас – не что иное, как бледное, приглушенное отображение красоты Мэб, скрытое за завесой, дабы не повредить неготовое к такому дивному зрелищу смертное сознание.

Впрочем, когда участилось ее дыхание, пала и эта завеса. И эта ничем не прикрытая, чистая красота обжигала меня.

То, что мы делали, не было сексом, чем бы это ни казалось со стороны. Нельзя же заниматься сексом с грозой, землетрясением или свирепым зимним бураном. Нельзя заниматься сексом с горой, замерзшим озером или ледяным ветром.

На несколько секунд я увидел всю ширину и глубину силы Мэб, а затем на мимолетное мгновение – слабый намек, неяркий отсвет ее помыслов. Когда наши сплетенные тела, отчаянно колотясь, приближались к кульминации, я закричал. А может, кричал уже давно.

А потом к моему крику прибавился крик Мэб, и наши голоса слились. Ногти ее впились в мою грудь, словно сосульки вонзились мне под кожу. Я увидел, как она выгнулась от наслаждения, и тогда ее зеленые кошачьи глаза отворились широко-широко, а рот приоткрылся, когда она прошипела:

– МОЙ!

От этой простой истины тело мое завибрировало, как туго натянутая гитарная струна, и я содрогнулся от какого-то свирепого, всесокрушающего оргазма.

Руки Мэб скользнули вдоль моих ребер, и переломы, про которые я успел забыть, снова обожгли меня огнем. Ледяные руки стиснули меня, и рот ее снова открылся.

– МОЙ!

И снова тело мое свело свирепой судорогой, а каждый мускул словно пытался сорваться с костей.

Мэб восторженно зашипела, и руки ее скользнули вокруг моей талии, к той точке, где, судя по всему, был сломан позвоночник. Я понял, что ору во всю глотку и бьюсь, утратив остаток контроля над своим телом.

Взгляд кошачьих глаз Мэб встретился с моим, и снова жуткий, сладкий холод разбежался от кончиков ее пальцев. Голос ее сделался вдруг бархатным, нежным:

– Мой…

– Еще раз! – закричал смутно знакомый голос.

Что-то холодное, металлическое прижалось к моей груди.

– Разряд! – выкрикнул голос.

В грудь мне ударила молния – ослепительная лента серебряной энергии, от которой тело мое выгнулось дугой. Я заорал. Прежде чем бедра мои опустились обратно, я выкрикнул:

– Hexus! – стравливая эту энергию в воздух.

Кто-то начал кричать, кто-то другой выругался, а вокруг меня все сыпало искрами – включая лампочку, перегоревшую от перегруза и разлетевшуюся в пыль.

На несколько секунд в комнате воцарились темнота и тишина.

– Мы его потеряли? – спросил голос пожилого мужчины. Фортхилла.

– О боже! – отозвалась дрожащим голосом Молли. – Г-гарри?

– Я в норме, – произнес я. Горло саднило. – Кой черт вы со мной делаете?

– У вас сердце остановилось, – ответил третий, знакомый голос.

Я ощупал грудь и не обнаружил ничего ни там, ни на шее. Пальцы продолжали шарить дальше. Цепочка с пентаграммой и наспех приклеенным к ней рубином обнаружилась на полу рядом с кроватью. Я сжал цепочку пальцами, накачал в нее немного воли, и комната осветилась неярким голубым сиянием.

– …Вот я и сделал то, что полагается делать уважающему себя патологоанатому, – продолжал Баттерс. – Поразил вас, так сказать, молнией и попробовал воскресить. – В руках он держал две чашки-контакта от дефибриллятора, только теперь они не были ни к чему подключены, поскольку провода начисто сгорели. Баттерс – жилистый коротышка с вечно всклокоченными черными волосами, узкоплечий и подвижный. В данный момент он щеголял в больничном комбинезоне. Он сокрушенно посмотрел на контакты и помахал ими в воздухе у меня перед носом для убедительности. – Оно живо-о-ое, – произнес он мультяшным голосом, которому полагалось бы звучать глухо и зловеще. – Добро пожаловать назад, – добавил он, выждав небольшую паузу.

– Баттерс, – вздохнул я. – Кто вас сюда позва… – Я на миг замолчал, потому что до меня дошло. – Молли, не берите в голову.

– Гарри, – сказала она. – Мы же не знали, как сильно вы ранены, а раз вы ничего не чувствовали, то и вы не знали, вот я и решила, что нам нужен настоящий доктор, а единственный, про которого я знаю, что вы ему доверяете, – это Баттерс, вот я его и вызвонила…

– Эй! – встревожился Баттерс.

Я сдвинул повязку, удерживавшую голову и раздраженно задергал ногами, пытаясь высвободить и их.

– Полегче, тигр вы этакий, – выдохнул маленький патологоанатом, налегая всей тяжестью на мои ноги. – Попридержите коней. Спокойно, спокойно!

Фортхилл с Молли тоже хотели как лучше. Они навалились на меня все втроем и прижали-таки обратно к лежанке и корсету.

Я выругался и перестал сопротивляться – на минуту, до тех пор, пока к ним не вернулась способность воспринимать слова.

– У нас нет времени на всю эту фигню, – сказал я. – Снимите с меня все эти лямки.

– Дрезден, у вас, возможно, сломана спина, – возразил Баттерс. – Защемленный нерв, сломанные кости, поврежденные органы брюшной полости… Бога ради, дружище, о чем вы думали, отказавшись ехать в больницу?

– Думал о том, как не стать легкой мишенью, – ответил я. – Я в норме. Мне лучше.

– Боже праведный, друг мой! – забеспокоился Фортхилл. – Будьте же благоразумны. У вас сердце всего три минуты назад не билось.

– Молли, – произнес я как мог тверже. – Развяжи меня. Сейчас же.

Я услышал, как она шмыгает носом. Однако она все-таки подсела ко мне так, чтобы видеть мои глаза:

– Э… Гарри. Вы все еще… ну, понимаете. Это вы?

Секунду или две я тупо моргал, впечатленный ее словами. Черт, интуиция у Кузнечика на высоте.

– Я – это я, – ответил я, глядя ей в глаза. В качестве удостоверения личности этого более чем достаточно. Если бы за рулем моей, так сказать, машины сидел кто-то другой, такое изменение моей личности в сочетании с таким взглядом гарантированно привели бы в действие механизм заглядывания в душу, так что все сразу стало бы явным. – По крайней мере, в текущий момент.

Молли прикусила губу.

– Ладно, – сказала она. – Ладно, отпустите его.

Баттерс слез с моих ног и встал, нахмурившись:

– Постойте. Но это ведь… Как-то очень все быстро для меня.

Дверь за его спиной отворилась, и стоявший за ней здоровяк в грубой куртке вскинул пистолет и с расстояния в три фута выпустил две пули Баттерсу в спину. Грохот выстрелов показался мне неестественно громким, оглушительным.

Баттерс рухнул как подкошенный.

Тело его еще не коснулось пола, а взгляд стрелка уже шарил по остальным. Я понял, кто ему нужен, прежде, чем он задержался на мне.

Он не произнес ни слова, не медлил, не колебался. Профессионал. Таких в Чикаго пруд пруди. Он вскинул пистолет, целясь мне в голову, – а я лежал, примотанный к чертову корсету, не в состоянии пошевелиться. Я поднял левую руку и обнаружил, что браслета-оберега на запястье нет. Ну да, его же сняли, чтобы дефибриллятор не наделал мне ничего лишнего, – равно как сняли и цепочку с амулетом с шеи и кольца с пальцев.

Вот уж помогли так помогли!

Нет, день явно выдался неудачный.

Глава 32

Я лежал, связанный по пояс, но руки у меня оставались свободными. Я сложил пальцы правой руки пистолетиком.

– Arctis! – рявкнул я.

Заклятие буквально высосало все тепло в непосредственной близости от пистолета, и влага из воздуха мгновенно замерзла, окутав оружие толстой ледяной коркой. Стрелок дернулся и нажал на спуск.

Замерзший боек даже не пошевелился.

Стрелок заморгал и еще несколько раз нажал на спуск – с тем же успехом. Фортхилл подсек его под колени. Оба полетели на пол, пистолет выпал из замерзших пальцев, ударился о стену, лед треснул, и пистолет выпалил-таки, не причинив, впрочем, никому вреда.

Стрелок ударил Фортхилла в лицо, и пожилой священник вскрикнул от боли и упал навзничь. Тут на незнакомца фурией налетела Молли и, снова опрокинув его на пол, принялась беспорядочно молотить кулаками. Стрелок двинул ее локтем в шею, отшвырнув в сторону, вскочил, шаря взглядом по полу, увидел свой пистолет и ринулся к нему.

Я погасил амулет. Незнакомец споткнулся в темноте и снова упал. Я слышал, как он борется с еще оглушенным Фортхиллом.

Внезапная вспышка высветила выгнувшегося дугой от боли стрелка. Потом снова стало темно, послышался звук падения на пол чего-то тяжелого. Несколько человек тяжело дышали.

Я снова сжал пальцами амулет и осветил помещение.

Фортхилл сидел, привалившись спиной к стене и держась за рот; лицо его заметно побледнело. Молли лежала, съежившись и подняв одну руку так, словно собиралась пустить в ход какой-то из своих магических приемов, – что ей, вообще-то, полагалось бы сделать при первом же выстреле, если бы моя ученица сохранила ясность мышления. Стрелок лежал на боку, но уже начинал шевелиться.

– Лежать! – прохрипел Баттерс и сунул ему в грудь два провода, которые держал в руках.

Провода тянулись от переносного дефибриллятора. Мое заклятие расплавило их, но не полностью, оставив пару ярдов с оголенными медными сердечниками на концах. Ток подействовал так, как и полагается действовать току, и стрелок снова изогнулся от боли и застыл.

– Вот гадина! – просипел Баттерс и осторожно ощупал спину между лопатками. – Ох! Ох, ох, Ох!

– Баттерс! – вскрикнула Молли и обняла его.

– Э-эо-оу-у, – произнес Баттерс. – Ох!

Впрочем, он не особенно противился объятиям.

– Кузнечик, не тирань его, пока мы не узнаем, насколько серьезно он ранен, – посоветовал я. – Черт подери! – Я снова принялся возиться с завязками, пока не смог сесть и заняться ногами. – Фортхилл? Вы целы?

Отец Фортхилл проговорил что-то нечленораздельное и застонал от боли. Потом поднялся на ноги и принялся помогать мне с завязками. Челюсть у него побагровела и распухла с одной стороны. Ему здорово досталось, но сознания он не потерял. Крепкий старикан, хоть и выглядит одуванчиком.

Я сполз с кушетки и подобрал пистолет.

– Я в порядке, – сообщил Баттерс. – Кажется. – Глаза его вдруг панически расширились. – О боже, посмотрите, в порядке ли я! – Он принялся судорожно расстегивать комбинезон. – Этот гребаный псих в меня стрелял!

Он стянул комбинезон по пояс и повернулся показать Молли свою спину. Под комбинезоном у него была майка.

А поверх майки – кевларовый бронежилет. Легкий, гражданский вариант, защищающий только от пистолетной пули, но и стреляли в него из девятимиллиметрового. Обе пули угодили в спину, и жилет выполнил свою функцию. Расплющенные пули застряли в кевларе.

– В меня же попали, – бормотал Баттерс. – У меня шок. Я ничего не чувствую, потому что у меня шок. Да? Что, в печень? Кровь черная? Вызовите «скорую»!

– Баттерс, – перебил я его. – Посмотрите на меня.

Он послушно повернулся ко мне.

– Полька, – произнес я, – не умирает.

Он уставился на меня. Потом кивнул, и дыхание его начало успокаиваться.

– Значит, со мной все в порядке?

– Волшебное белье сработало, – заверил я его. – Вы в порядке.

– Тогда почему спине так больно?

– По ней дважды врезали молотком, двигавшимся со скоростью тысяча двести футов в секунду, – объяснил я.

– Ох! – произнес он и оглянулся на Молли, которая кивнула и ободряюще улыбнулась ему. Он поежился и с облегчением закрыл глаза. – Не уверен, что по темпераменту подхожу для таких экстремальных приключений.

– Угу. Кстати, с каких это пор вы разгуливаете в бронежилете? – поинтересовался я.

Баттерс мотнул головой в сторону Молли:

– Я надел его через десять секунд после того, как она позвонила и сказала, что вам нужна помощь. – Он порылся в кармане, извлек оттуда маленький пакет и открыл его. – Вот, смотрите. Я захватил еще мел, святую воду и чеснок!

Я улыбнулся ему, но чувствовал себя при этом немного паршиво. Нападавший стрелял в Баттерса по единственной причине: тот не давал ему заглянуть в комнату. Охоться он на Баттерса, третий выстрел пришелся бы тому точно в затылок. Но, конечно, не окажись на пути Баттерса, моя голова сошла бы для этого гораздо лучше.

Какие мы все-таки, черт возьми, уязвимые…

За дверью послышались шаги, и я нацелил на нее пистолет, взявшись за него обеими руками и широко расставив ноги. Я так и целился в дверь, когда она отворилась и вошел Саня с подносом, полным сэндвичей. Он резко остановился, приподняв брови, потом широко улыбнулся:

– Дрезден! Вы в порядке. – Он осмотрелся по сторонам и нахмурился. – Я что-то пропустил? Это еще кто?

– Вроде ничего не сломано, – сообщил Баттерс Фортхиллу. – Но вам все-таки лучше сделать рентген на всякий случай. С переломами челюсти шутить не стоит.

Пожилой священник кивнул, написал что-то на листке бумаги и показал Баттерсу.

Коротышка ухмыльнулся:

– Всегда пожалуйста, отче.

Молли нахмурилась.

– Не отвезти ли его в больницу? – спросила она.

Фортхилл мотнул головой, поморщился и написал еще несколько слов: «Сначала расскажу, что мне удалось выяснить».

Теперь у меня оказалось целых два пистолета: полуавтомат сорокового калибра, отобранный у охранника в Неваде, и девятимиллиметровый. Я положил их на журнальный столик и принялся изучать – мало ли когда могут пригодиться, – попутно размышляя, не стоит ли пробить оба по серийным номерам. Мыш прислонился боком к моей ноге, внимательно наблюдая за моими манипуляциями с оружием.

– Значит, вам удалось что-то узнать? – спросил я у Фортхилла.

«Кое-что, – написал он в ответ. – В Южной и Центральной Америке наблюдается повышенная активность. Руководство Красной Коллегии подключило к своим действиям большое количество смертных. За последние три дня довольно большое их число замечено в аэропортах, и все направляются в Мексику. Вам о чем-нибудь говорит название „Чичен-Ица“?»

Я хмыкнул. Похоже, информация Донара Ваддерунга подтверждалась.

– Очень даже.

Фортхилл кивнул и продолжал писать: «В том районе у нас работает один священник. Он не может помочь вам в бою, но в состоянии предложить вам и вашим людям кров, уход и безопасный переезд оттуда, когда вы закончите».

– Не знаю, стоит ли нам думать о триумфальном возвращении, если пока еще неизвестно, сумеем ли прежде попасть туда, – заметил я. – Доставить нас в те края я, пожалуй, смогу, но не в сами руины. Хорошо бы узнать все, что возможно, о мерах безопасности, принимаемых Красной Коллегией там, на месте.

Фортхилл, нахмурившись, поднял на меня взгляд, потом снова взялся за ручку: «Я его попрошу. Только мне нужен будет кто-нибудь, кто сможет говорить за меня».

Я кивнул:

– Молли, помоги падре. И поспи, как только выдастся минутка. Другой возможности до отправления может не представиться.

Она насупилась, но послушно кивнула, не пытаясь спорить. Просто удивительно, как короткая встреча с близкой смертью благотворно воздействует на рассудительность самого упрямого из упрямых учеников.

Фортхилл поднял руку и написал еще несколько строчек: «Сначала мне хотелось бы знать, как получилось, что вы снова на ногах. Доктор Баттерс сказал, что вы слишком серьезно ранены, чтобы вставать».

– Магия, – невозмутимо ответил я, словно это все объясняло.

Секунду-другую Фортхилл внимательно смотрел на меня. Потом написал: «Я слишком плохо себя чувствую, чтобы с вами спорить. Сейчас позвоню».

– Спасибо, – тихо сказал я.

Он кивнул и дописал: «Да пребудет с вами Бог».

– Спасибо, – повторил я.

– А я? – спросил Баттерс. В голосе его страх мешался с возбуждением.

– Надеюсь, ваша помощь нам больше не понадобится, – ответил я. – Хотя было бы неплохо, если бы вы оставались наготове. На всякий случай.

– Идет, – кивнул Баттерс. – Что-нибудь еще?

Я стиснул кулак и подавил сильный соблазн посоветовать ему спрятаться под кроватью. Да он и сам понимал это. Он был напуган, как кролик в лесу, полном голодных волков, и все же предлагал помощь.

– Кажется, у отца Фортхилла есть машина. Так ведь, отец?

Тот начал было писать что-то, но скомкал бумажку и просто сделал рукой утвердительный жест.

– Оставайтесь с ними, – сказал я и вставил в оба пистолета снаряженные обоймы. Теперь я надеялся, что не перепутаю, на что у них нужно нажимать. – Как только Фортхилл разделается со звонками, отвезите его в травмпункт.

– Травмпункт, – кивнул Баттерс. – Заметано.

Фортхилл нахмурился. «Вы уверены, – написал он, – что нам не надо сдать нападавшего в полицию?»

– Уверенным невозможно быть ни в чем, отче, – отозвался я, вставая и распихивая пистолеты по карманам плаща. – Просто, если вмешается полиция, копы начнут задавать уйму вопросов и потратят массу времени, чтобы во всем разобраться. А я не могу позволить себе тратить время впустую.

«Вы полагаете, он сам не обратится к властям?»

– И что он им скажет? Что его похитил на улице священник из церкви Святой Марии? Что мы избили его и отобрали незарегистрированное оружие? – Я покачал головой. – Ему нужно вовлекать в это копов не больше, чем нам. Для него это просто бизнес. Он пойдет на сделку – признание в обмен на свободу.

«И мы отпустим убийцу на свободу?»

– Наш мир далек от совершенства, отче, – вздохнул я. – С другой стороны, вы вряд ли будете нанимать профессионала, чтобы убрать милых старушек и щеночков. Большая часть тех, кого заказывают этому парню, связаны с криминалом, в этом я могу вам ручаться. В основном те, кто пытается обратить внимание властей на их организацию. Рано или поздно кому-нибудь из них повезет больше, чем этому парню, и одним наемным убийцей станет меньше.

«Кто с мечом к нам придет, от меча погибнет», – написал Фортхилл.

– Совершенно верно.

Он покачал головой и снова поморщился от боли, причиненной этим движением. «Такому человеку будет трудно помочь», – написал он.

Я фыркнул:

– Нравится вам или нет, падре, но парням вроде этого помощь не нужна. Они не видят в ней необходимости. – Я пожал плечами. – Некоторым просто нравится убивать.

Он нахмурился так, что стал чернее тучи, но не написал в ответ ничего. Тут кто-то постучался, дверь приоткрылась, и в нее просунул голову Саня.

– Дрезден, – сказал Рыцарь. – Он очнулся.

Я встал, и Мыш поднялся вместе со мной.

– Отлично. Пожалуй, стоит начинать звонить, падре.

Фортхилл поднял большой палец вместо кивка. Я вышел, Мыш не отставал от меня ни на шаг. Так мы проследовали в кладовку поговорить с нашим… скажем так, гостем.

Коренастый мужчина лежал, примотанный к кушетке скотчем.

– Поставьте его, – попросил я.

Саня без видимого усилия поднял его вместе с кушеткой и прислонил к стене под небольшим углом.

Незнакомец смотрел на меня довольно-таки спокойно. Я взял со складного столика бумажник и открыл его.

– Стивен Дуглас, – прочитал я на водительской лицензии. – Это вы?

– Стиви Ди, – поправил он.

– Я слышал о вас, – сказал я. – Это вы убрали Торелли пару лет назад.

Он чуть заметно улыбнулся:

– Не знаю никакого Торелли.

– Ну да, я так и думал, – кивнул я.

– Как он? – поинтересовался Стиви Ди.

– Кто?

– Коротышка.

– Нормально, – ответил я. – Он был в бронежилете.

Стиви Ди кивнул:

– Хорошо.

Я выгнул бровь:

– Профессиональный убийца радуется, что не убил кого-то?

– Ничего не имею против него. Мне за него не платили. Не хочу мотать срок за то, что убил не того парня. Непрофессионально это. Но из всего, что я о вас слышал, следовало, что мне не стоит тянуть резину в ожидании возможности выстрелить наверняка, поэтому пришлось убрать его с дороги.

– Стиви, – сказал я ему, – сейчас перед нами несколько путей. Самый простой: вы называете мне того, кто вас нанял, и я вас отпускаю.

Он прищурился:

– И никаких копов?

Я махнул рукой в сторону стягивающего его по рукам и ногам скотча:

– Что, похоже на то, будто мы хотим вовлекать во все это копов? Колитесь, и окажетесь на свободе так быстро, как только мы сможем все это срезать.

Он обдумал мое предложение и мотнул головой:

– Не.

– Нет?

Он сделал попытку пожать плечами:

– Если я сделаю такое для вас, то кранты моей работе. Люди не любят, когда подрядчик выкладывает личную информацию о клиентах. Приходится думать о перспективах.

Я кивнул:

– Что ж, это заслуживает уважения. Соблюдение контракта и все такое.

Он негромко фыркнул.

– Поэтому мы можем перейти к варианту номер два. Я позвоню Марконе. Расскажу ему, что случилось. И спрошу его, не хочет ли он побеседовать с вами, Стиви. Не сомневаюсь, ему интересно будет узнать, кто заказывает убийства на его территории. Как думаете, каким образом все это скажется на ваших перспективах?

Нервы у Стиви сдали. Он облизнул пересохшие губы.

– Э… – произнес он. – А вариант номер три есть?

Тут вперед выступил Саня. Он одарил Стиви Ди ослепительной улыбкой и опять-таки без видимого усилия оторвал кушетку от пола.

– Я возьму эту кушетку, – сообщил он зловещим тоном, с ярко выраженным русским акцентом, – сломаю ее пополам и брошу в печку для мусора.

Вид у Стиви Ди сделался такой, словно до него только сейчас дошло, что он сидит рядом с осиным гнездом, и теперь он отчаянно пытается с воплем не сорваться с места. Он снова облизнул губы.

– Половина слухов, что я слышал о вас, утверждает, что Марконе предпочел бы видеть вас мертвым, – сказал он. – Что вы его терпеть не можете. Другая – что вы время от времени работаете на него. Убиваете тех, кого он считает нужным.

– На вашем месте, Стиви, я бы не слишком верил слухам, – заметил я.

– Так что из них правда? – спросил он.

– Сами проверите, – ухмыльнулся я, – если не ответите на мой вопрос.

Саня опустил кушетку. Я стоял и выжидательно смотрел на него.

– Ладно, – сдался Стиви. – Телка.

– Значит, женщина? Кто именно?

– Имени не знаю. Платила наличными.

– Опишите ее.

Стиви кивнул.

– Чуть ниже шести футов, длинные ноги, карие глаза, – сказал он. – Мускулистая. Длинные темные волосы. И татуировки – на лице и шее.

Сердце у меня в груди застыло.

Я закрыл все дверки и форточки у себя в голове, откуда мог дуть сквозняк, превращавшийся ближе к сердцу в настоящий шторм. Я не мог позволить себе удариться в панику. И не мог позволить внезапному урагану эмоций помешать мне мыслить здраво.

Я полез в карман и достал собственный бумажник. В нем так давно хранилась фотография Сьюзен, что часть цветной эмульсии прилипла к прозрачному пластику кармашка, когда я потянул ее оттуда. Я показал Стиви фотографию.

Наемник прищурился и кивнул.

– Ага, – сказал он. – Эта.

Глава 33

– Подробности, – негромко произнес я.

– Она сказала, что вы будете здесь. Дала двадцать тысяч вперед, еще двадцать обещала после подтверждения.

Мыш издал негромкий, беспокойный звук, сел и внимательно заглянул мне в лицо.

– Когда? – спросил я.

– Вчера вечером.

Пару секунд я молча смотрел на Стиви. Потом бросил его бумажник обратно на складной столик.

– Развяжите его. И проводите до выхода.

Саня вздохнул – как мне показалось, разочарованно. Потом достал нож и начал разрезать скотч.

Я направился обратно в кабинет Фортхилла, низко опустив голову и лихорадочно размышляя.

Сьюзен наняла убийцу, чтобы тот застрелил меня. Зачем?

Я остановился и прислонился к стене. Зачем она наняла кого-то для расправы со мной? Или, черт возьми, точнее: зачем она наняла для этой расправы обычного убийцу? Почему не кого-нибудь, обладающего бóльшими шансами на успех?

Конечно, и обычный убийца может прикончить чародея, если застать того врасплох. Но в этом случае стрелять из пистолета пришлось бы для верности в упор, а Стиви Ди имел репутацию дерзкого специалиста именно по огнестрельному оружию. Это означало, что у чародея будет больше шансов увидеть приближение опасности и отреагировать соответственно. Вряд ли это можно назвать идеальным подходом к решению проблемы.

Если бы Сьюзен желала моей смерти, ей не потребовалось бы нанимать кого-либо. Для этого хватило бы любого повода застать меня наедине. И я ни о чем таком не догадался бы.

Что-то тут не сходилось. Я бы обвинил Стиви во лжи, но не думаю, чтобы он лгал. Я не сомневался: он верит в то, о чем говорит.

Следовательно, либо Стиви врал, а я настолько туп, что не смог распознать этого, либо он говорил правду. Если он врал, держа в уме, чтó я мог бы с ним сделать, он ко всему прочему еще и идиот. А если говорил правду, значит…

Значит, или Сьюзен действительно наняла кого-то убить меня, или же со Стиви Ди имел дело кто-то, выглядевший как Сьюзен. Далее, если Сьюзен наняла кого-то убить меня, почему именно этого типа? Зачем нанимать кого-то, кто с большой степенью вероятности провалит дело? Это смахивает скорее на образ действий Эстебана и Эсмеральды.

Это выглядело убедительнее. Голубой и зеленый глаза Эсмеральды вполне могли заставить Стиви запомнить, что его нанимал мистер Зелибоба, если бы ей того хотелось. Но откуда она знала, где меня найти? Неужели им каким-то образом удалось проследить за Саней до церкви так, чтобы этого не заметил Мыш?

И где, черт подери, Сьюзен с Мартином? У них имелось более чем достаточно времени, чтобы доехать сюда. Так почему их до сих пор нет?

Кто-то водил меня за нос. И у меня складывалось неприятное ощущение, что, если я не начну получать ответы на кое-какие вопросы, этот «кто-то» объявится и укусит меня за задницу в самый неподходящий момент.

Ну что ж.

Пожалуй, настало время эти ответы получить.

Вращаясь в моих кругах, поневоле привыкаешь к тому, что паранойя – средство выживания. Она дает пищу для ума в минуты праздности, а также предлагает решение проблем, которые, скорее всего, никогда не возникнут. Случается, правда, что какая-нибудь все-таки вынырнет, и в таком случае ты ощущаешь себя едва ли не триумфатором.

В данном случае я потратил больше двух часов своего отдыха, пытаясь прикинуть, как мне отыскать кого-то в Чикаго, не обладая ни одним из предметов, принадлежавших этому человеку, чтобы такой объект использовать для настройки. Элементарная поисковая магия полностью зависит от того, имеются ли у вас частицы тех, кого вам надо найти. Обыкновенно для этого используют кровь, волосы или обрезки ногтей. Но допустим, у вас ничего такого нет, а отыскать человека вы все-таки хотите. Тогда для этой цели сойдет и частица предмета, которым этот человек обладал, – например, что-нибудь из одежды или хотя бы ярлычок с белья.