Текст книги "Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства"

Глава 26

Чего-то такого я и боялся, но все же надеялся, что Никодимус отыщет лучший способ попасть туда, куда нужно. Например, предложит нам остаться в каком-нибудь здании, спалить его, а в последний момент открыть портал. Старый добрый прием.

А соваться к Марконе было опасно.

Джонни Марконе по прозвищу Джентльмен прогрыз себе путь на мафиозную вершину Чикаго, когда я только начинал вести дела в городе, и с тех пор правил местным криминалом железной рукой, стремясь сделать организованную преступность более эффективной, надежной и деловой. Это работало. Многие копы считали, что у Марконе больше власти, чем у правительства. Однако они преимущественно помалкивали, поскольку купленных копов у Марконе тоже было больше, чем у правительства.

Затем, несколько лет назад, он получил титул барона по так называемому Неписаному договору, который являлся законным документом, основой цивилизованных отношений между сверхъестественными народами. Марконе стал первым белым человеком, добившимся этого – как он утверждал, в тяжелой борьбе, – и с тех пор, будучи бароном Чикаго, защищал город от всех угроз.

Хотя, по правде сказать, в то время меня в городе не было.

Но все равно я не считал разумным переходить Марконе дорогу без должной подготовки, которая позволила бы раз и навсегда объявить ему мат. Он командовал армией головорезов и наемных убийц, среди которых попадались настоящие мастера своего дела. Он содержал небольшой отряд эйнхериев, павших-но-не-мертвых воинов-викингов, и я видел, как они сражаются с очень мерзкими тварями. У него в штате имелась по крайней мере одна валькирия – да и сам Марконе был жестоким, умным и совершенно бесстрашным.

Я думал, что ввязаться в схватку с Марконе – почти то же самое, что вступить в бой с самим Аидом. Однако вслух сказал только: «Ух ты!»

– Проблемы, Дрезден? – поинтересовался Никодимус.

– Марконе – серьезный противник, – ответил я. – А еще он участник Неписаного договора.

– А я – нет, – сказал Никодимус. – Уже нет.

– А я – да, – возразил я. – Причем дважды. Как чародей Белого Совета и как Зимний Рыцарь.

– Само собой, Белый Совет будет потрясен и разочарован, если вы нарушите их принципы, – отозвался Никодимус. – Что же до Мэб… вы, по сути, просто мой инструмент в этой операции. По ее мнению, все ваши обязательства по договору вторичны по сравнению с обязательствами передо мной.

Он был прав по обоим пунктам.

– Моя мысль в том, что Марконе нельзя недооценивать. – Я нахмурился. – Если ударишь по нему, он ударит в ответ. Сильнее.

– Разумеется, – кивнул Никодимус. – У него превосходная репутация. Всего несколько веков назад из него получился бы отличный монарх.

Добрый барон Джон Марконе? Я содрогнулся.

– Предположим, мы пробьемся в здание, – сказал я. – Отлично. Скорее всего, это выполнимо. Однако выбраться будет намного сложнее – и даже если у нас получится, на этом дело не закончится. Он не забудет и не спустит это с рук.

– Дрезден прав, – кивнула Кэррин. – Марконе не терпит вторжений на свою территорию. Точка.

– Мы сделаем то, что сделаем, – спокойно ответил Никодимус. – О компенсации Марконе будем думать после завершения нашей миссии. Полагаю, я смогу убедить его, что принять предложенное возмещение более прибыльно, нежели пытаться чего-то добиться самому.

Мы с Кэррин переглянулись. Она думала о том же, о чем и я.

* * *

Несколько лет назад Никодимус похитил Марконе в рамках очередной махинации. Мэб послала меня ему на выручку – тогда я задолжал ей пару услуг. Я до сих пор помню Марконе как беспомощного пленника. Эта картинка врезалась мне в память.

Он никогда того случая не забудет. Некоторые вещи нельзя купить, и одна из них – индульгенция от мести Джонни Марконе.

Согласившись на этот план, мы с Кэррин считай что объявим войну королю Чикаго.

– Что думаешь? – спросил я у нее.

Кэррин умеет соображать. Она прекрасно поняла, о чем я говорю.

– Рано или поздно это должно было случиться.

– Пожалуй.

– Я не догоняю, – вмешался Вязальщик. – Если он деловой человек, почему бы не сделать ему деловое предложение и не поделиться добычей?

– Разумное замечание, – согласился Никодимус. – Но это невозможно.

– Почему?

– В первую очередь потому, что в его хранилище находятся предметы, касающиеся не только нашей основной цели, – объяснил Никодимус. – Марконе прославился тем, что придерживается нейтралитета в делах современного сверхъестественного мира. Свартальвхейм, Белый двор, Дракула и некоторые другие реалии и персоны того же уровня доверили ему на хранение часть своих богатств, и он дал слово защищать их всеми силами.

– Разговор окончен, – сказал я Вязальщику. – Он не пойдет на сделку. Марконе – отъявленный козел, но слово свое держит.

Вязальщик откинулся назад, хмурясь.

– А другая причина?

– Дав нам к себе проникнуть, он изменит природу места, – ответил я, опередив Никодимуса. – Мы пытаемся открыть путь в хранилище, которое ревностно охраняется. Вряд ли получится сделать это из хранилища, куда пускают всех желающих.

– Именно, – кивнул Никодимус. – При условии отсутствия охранных систем, для которых потребуются особенные меры, я совершенно уверен, что мы сможем захватить здание. Удержать его до конца миссии и скрыться целыми и невредимыми – другая задача, в которой главную роль сыграете вы, мистер Вязальщик, и ваши помощники.

Крякнув, Вязальщик наклонился вперед, чтобы изучить план.

– Как долго мне нужно его удерживать?

– Не более часа, – ответил Никодимус.

– При условии отсутствия фокусов с ходом времени здесь и там, – вставил я.

Никодимус смерил меня кислым взглядом и сказал:

– Мы должны уложиться в час… так или иначе. – Он указал на схему. – Вот главная дверь хранилища. Это ваша ответственность, мисс Вальмон.

– Погодите-ка, – вмешался Вязальщик, – если я буду играть привратника, как мне заполучить свой рюкзак с драгоценностями? Я не могу отправиться в Небывальщину и бросить моих парней. Между нами нарушится связь. Я подписался на эту работу не за жалованье.

– Полагаю, ваша партнерша наполнит для вас лишний рюкзак, – ответил Никодимус. – Я лично буду тащить его и вручу вам по возвращении. Поскольку, если не считать Грея, я имею наибольшую вероятность выжить, эта сделка повысит ваши шансы заполучить деньги.

Прищурившись, Вязальщик оглядел Никодимуса и уселся на место, явно обдумывая предложение.

– Что скажешь, Эш?

Ханна Эшер пожала плечами. Это движение заворожило бы любого полнокровного мужчину-гетеросексуала, не только меня.

– Если ты доверишь мне выбрать твою долю, я это сделаю.

Вязальщик хмыкнул и медленно кивнул.

– Камешки мне нравятся красненькие.

– Я это учту, – пообещала Эшер.

– А что там была за проблема у Вальмон с дверью? – Я лениво поковырял в затылке. – И зачем было втягивать во все это беднягу Харви?

– Бедняга Харви, – ответил Никодимус; лицо его выражало такое же сочувствие, как у летящей пули, – был нашим ключевым посредником в Чикаго. Он обладал эксклюзивным доступом в вышеупомянутое хранилище, которое защищает лучшая дверь, какую только можно купить за деньги, плюс система идентификации по отпечатку сетчатки. Отпечаток сетчатки…

– Мы знаем, что такое отпечаток сетчатки, – нетерпеливо перебила Эшер. – Но зачем вам это понадобилось? Почему просто не взорвать хранилище, вместо того чтобы заставлять Грея копировать этого парня?

– Все потому же, – объяснил я. – Мы пытаемся проникнуть в защищенное хранилище, а не во взорванное ко всем чертям. Слишком сильно изменив место в реальном мире, мы разрушим путь в Небывальщину. – Бросив взгляд на Никодимуса, я ткнул пальцем в схему. – У нашей мишени личное хранилище здесь?

– Именно. Защищенное помещение в основном хранилище. Это одно из мест, где он по доверенности приобретает предметы для своей коллекции, – сказал Никодимус.

Следует отдать Нику должное, он тщательно продумал дело, все выстраивалось один к одному, как при работе над заклинанием.

– Значит, сначала мы должны добраться до основного хранилища.

– Через две защитные двери, о которых позаботится мисс Эшер при помощи заклинания, которое она выучила наизусть, – сказал Никодимус. – Постараемся не активировать сейсмические датчики в хранилище, они приведут к изоляции здания и заставят нас прибегнуть к значительно более разрушительным мерам, чтобы проникнуть внутрь.

Я кивнул.

– Затем Вальмон вскроет дверь основного хранилища, а Грей – дверь другого, личного хранилища при помощи отпечатка сетчатки.

– Так уж и сетчатки? – Я посмотрел на Грея.

Сидевший в тени Грей поднял голову и скромно улыбнулся.

Я вздрогнул.

– Ты меня пугаешь, – сообщил я и вновь повернулся к Никодимусу. – Предвижу проблему.

– Слушаю.

– Марконе не идиот. Он много раз сталкивался со сверхъестественными силами. И знает, что рано или поздно наши с ним пути пересекутся. Он редко совершает ошибки и всегда учится на них. Он предпримет не только физические меры предосторожности, но и сверхъестественные.

– Например? – поинтересовался Никодимус.

– На его месте я бы поставил предохранитель, который вырубал бы все электронные прибамбасы и запечатывал хранилище при нарушении энергоснабжения здания – которое вполне может иметь место, когда мы с Эшер начнем кидаться магией. На самом деле, я бы сделал так, чтобы датчик срабатывал от малейших признаков магии.

– Умно, – кивнул Вязальщик. – И нетрудно. Высокочувствительные контуры по всему зданию.

– Вроде тех, что есть в мобильных телефонах, – добавил я. – Эти штуки разлетаются вдребезги от одного чародейского взгляда.

– Ага, – закивал Вязальщик. – Я могу ими пользоваться, но с трудом. Приходится постоянно выключать с тех пор, как я связался с Эш.

– Предположим, такая… пожарная сигнализация существует, – согласился Никодимус. – Как нам с ней бороться?

– Со мной проблем не возникнет, – сказал Вязальщик. – Она даже не мигнет. А вот для этих двух придется…

Я смерил Вязальщика мрачным взглядом и вновь почесал затылок.

– Прости, друг, – ответил Вязальщик. Похоже, искренне. И продолжил, обращаясь к Никодимусу: – Терновые наручники. Знаете о таких?

– У меня есть несколько в запасе, – ответил Никодимус. – Хотя их изготовили свартальвы, не фэйри. Из стали. Полагаю, они приглушат ваши с мисс Эшер таланты, насколько это возможно. В любом случае это проще, чем поливать вас проточной водой.

При этих словах он едва заметно мне ухмыльнулся. Однажды он приковал меня под струей ледяной воды, чтобы я не мог использовать магию и сбежать или натворить дел. Если бы добрый человек не отдал Никодимусу себя вместо меня, я бы мог погибнуть. Терновые наручники – редкая, но доступная разновидность магических уз, служащих той же цели: приглушить силы чародея так, чтобы он не мог ими пользоваться.

Они причиняют ужасную боль. На самом деле, если его наручники работали по тому же принципу, но были сделаны из стали, мне они причинят боль просто невероятную, учитывая их природу.

Я ответил на ухмылку Никодимуса ледяной улыбкой.

Вязальщик продолжал говорить, либо не обратив внимания, либо не заметив нашего обмена любезностями:

– Проведем их внутрь и поместим в круг, прежде чем снять наручники. Это сдержит избыток энергии, пока они будут творить свое чародейство. Должно помочь.

– Хм, – задумчиво протянул Никодимус. – Придется изменить план проникновения. Дрезден не сможет отвлекать внимание. В таком случае мы прибегнем к более наглядным, – он покосился на геноскву, – мерам.

В темноте под глазами геносквы слабо сверкнуло что-то желтое.

Адские погремушки, тварь улыбалась.

Кэррин посмотрела на меня. Мы думали об одном и том же. Геносква станет отвлекать внимание, отрывая головы. Неизвестно, сколько людей будет в банке, когда мы начнем операцию, – людей, не догадывающихся о том, кому он принадлежит. Даже охранники могут не знать, что работают на мафию. И по правде сказать, даже гангстеры не заслуживали того, чтобы попасть в лапы твари вроде геносквы, которая выполняла приказ Никодимуса.

Я снова потер шею и сказал:

– Ладно, я справлюсь.

– Прошу прощения? – переспросил Никодимус.

– Наделать шума? Без проблем. Нет смысла без нужды демонстрировать наше секретное оружие. Верно?

Никодимус слабо улыбнулся:

– Как же так, чародей? Без ваших талантов?

– Все равно я не собирался ими пользоваться, – ответил я. – Иначе кто-нибудь может пострадать. Белый Совет косо смотрит на применение магии в подобных целях – а я должен думать о будущем. Хотите громко и наглядно? Ради бога.

– Он слабый, – пророкотал геносква из тени.

– Он умный, – грубо возразил я. – Чем сильнее ты будешь размахивать кулаками по пути туда, тем сильнее тебе врежет Марконе по пути обратно. Черт, да если ты устроишь крупную заваруху, приедут копы. Правда, в Чикаго их всего тринадцать тысяч, и я уверен, что ввосьмером мы с ними справимся. Да?

Геносква тихо прорычал:

– Я их не боюсь.

– Ну разумеется, – согласился я. – Потому-то ты и бегал невидимый, ведь тебе плевать, заметят тебя или нет.

– Джентльмены, – вмешался Никодимус громким голосом, в котором слышалось напряжение. И замолчал, нахмурившись и склонив голову набок, словно пытаясь распознать какой-то далекий звук.

Эшер неожиданно перестала почесывать руку, вскинула глаза и спросила:

– Дрезден? Ты это чувствуешь?

Зуд в затылке перерос в полноценное зловещее ощущение, что кто-то следит за мной. Я зажмурился, отпустил другие чувства, ощупывая воздух своим умением находить магию, – и почти сразу обнаружил подслушивающее заклятие.

Слова Эшер уже выдали нас, поэтому не было смысла ходить вокруг да около.

– Кто-то подслушивает, – выдохнул я, вскакивая с кресла.

– Где? – рявкнул Никодимус.

Эшер указала на дальний конец скотобойни.

– Здесь, недалеко. Думаю, он на улице.

Внезапно чувство исчезло – заклятие перестало существовать, – но я успел заметить его очаг, магический аналог жучка, размещенного так, чтобы шпион мог слышать нас.

– Вязальщик, – бросил Никодимус.

Вязальщик уже достал из кармана пиджака проволочную петлю. Он вышел на открытое место и бросил ее. Проволока размоталась, свернулась в круг диаметром почти три фута и опустилась на пол, засияв янтарным светом, когда Вязальщик произнес несколько слов.

Чародей из Вязальщика никакой, однако один фокус ему удается чертовски хорошо: он может призвать из Небывальщины маленькую армию тварей, которых каким-то образом подчинил своей воле. Не прошло и двух секунд, как появился первый прислужник – человекоподобное создание, одетое в нечто вроде плохо подогнанного костюма. Пропорции тел и черты лиц демонов казались почти нормальными, пока не приглядишься повнимательнее. «Костюм» выкатился из круга, словно акробат, выпрыгивающий на сцену через люк, и Вязальщик вовремя поставил ногу на проволоку, выпуская демона. Затем он поднял ногу и опустил снова, когда из Небывальщины появился второй «костюм». И снова, и снова, и снова.

– Заклятие исчезло, – доложила Эшер. – Он нас услышал. И бежит.

– Он слышал слишком много, – ответил Никодимус и повернулся к Вязальщику. – Твои помощники смогут его выследить?

– Не хуже ищеек, – сказал Вязальщик.

Никодимус кивнул:

– Убейте его.

Вязальщик отрывисто свистнул и ткнул пальцем в указанном Эшер направлении. Демонам этого было достаточно. Они сорвались с места с нечеловеческой быстротой.

Я кивнул Кэррин и отошел от стола.

– Что? – прошептала она.

В ответ я начал рыться в повязке на руке и наконец отыскал предмет, которого не замечал, пока не сосредоточился: черный круглый камешек для игры в го. Его спрятали в бинтах, когда делали перевязку. На черной поверхности поблескивали золотом знакомые руны. Я сам часто использовал это заклятие таким образом, когда изучал принципы его работы.

– Что это? – спросила Кэррин.

– Жучок, – прошептал я. – При помощи которого нас подслушивали. Его положили в бинты на моей руке, когда делали перевязку.

Ее глаза расширились.

– Но…

– Именно, – кивнул я, наблюдая, как все новые громилы в костюмах выкатываются из Небывальщины, чтобы ринуться в ночную погоню. – Это Баттерс. Они его убьют.

Глава 27

– Иди, – сказала Кэррин. – Я догоню.

– Как ты меня найдешь?

Она закатила глаза:

– Гарри, я тебя умоляю.

Ну да. Кэррин проработала в полиции Чикаго двадцать лет. Она отыщет меня независимо ни от чего. Я тронул ее плечо, призвал Зиму и побежал, зажав посох в правой руке.

На бегу я чувствовал, как сила Зимней мантии вливается в тело, ощущения и мысли. Демоны Вязальщика неслись за жертвой всей стаей, повинуясь групповому инстинкту; лидеры немного снизили темп, чтобы прибывшие последними могли нагнать своих: лучше нападать на жертву всем скопом.

Я поравнялся с задними «костюмами» и опередил их еще на территории скотобойни. Это меня приободрило. Тормоза. Однако без них не обойтись. Я не смогу выследить Баттерса в одино…

Споткнувшись, я включил в голове таблицу умножения. Я не охотился за Баттерсом. Я защищал его от охотников. И нужно придумать, как сделать это, не переполошив Никодимуса и его компанию и не опозорив Мэб.

Эти рассуждения сильно мешали притоку энергии от Зимней мантии: та просто не понимала, к чему суетиться ради столь жалкой цели.

«Баттерс – мой человек, – мысленно прокричал я, – и мы не позволим этим кретинам убить его, если только я не решу, что так нужно».

Территория и власть – вот вещи, ради которых Зима могла выложиться по полной. Я восстановил равновесие, и мы с «костюмами» высыпали из скотобойни в смесь слякоти, мороси и влажного колючего холода, который на Среднем Западе называется ледяным дождем.

Улица уже покрывалась льдом, не равномерно, а коварными кусками различной плотности: было непросто различить почти прозрачную слякоть, невидимый лед и мокрый асфальт. Свет уличных фонарей радостно отражался от всех поверхностей, и «костюмы» то и дело поскальзывались. Это их тормозило еще сильнее. Я немного сбавил ход, чтобы ступать по наименее скользким местам, доверившись инстинктам мантии.

Баттерс мчался через небольшую гравийную парковку, ярдов на семьдесят опережая преследователей. Я узнал его фигуру и копну темных волос, хотя на нем было длинное развевающееся пальто и плотно набитый рюкзак и он двигался медленнее, чем мог бы. Хмуро нависшее небо, дождь и мокрый снег словно приглушали и приближали звуки, и казалось, будто мы находимся в помещении. Я слышал быстрое, ровное дыхание Баттерса, его выдохи, когда он сбавил темп, приближаясь к улице.

Я надеялся, что он запрыгнет в машину и тут же уедет. Вместо этого он полез в рюкзак и смешно закрутился на месте, пытаясь что-то достать. Попал в пятно света фонаря, и я увидел, как он отстегивает от рюкзака и швыряет на асфальт широкий скейтборд.

– Ты шутишь? – пробормотал я. – Какого черта он тебе нужен?

«Костюмы» тоже его заметили и поддали ходу. Мне уже доводилось видеть, как они двигаются: прыгают, словно пумы. Через несколько секунд Баттерс окажется в зоне их досягаемости.

Баттерс оглянулся, его лицо было бледным, скрытые стеклами очков глаза казались огромными. Он вскочил на скейт, придавая ему ускорение и посылая его вперед. Нащупал короткий ремень в передней части доски, присел на ходу и схватился за него, сосредоточенный, как воднолыжник на старте.

– Давай, давай, давай! – крикнул он.

Брызги оранжевых искр вырвались из-под колес скейтборда, и доска понеслась по пустой улице со скоростью мотоцикла.

На секунду у меня отвисла челюсть – а потом в груди забулькал смех. Похоже, Баттерс снова воспользовался моими старыми заклятиями, само собой, не без помощи Боба-черепа. Это конкретное заклинание ужасно напоминало то, что я сотворил в ходе опрометчивой попытки соорудить чародейскую классику – летающую метлу. Тогда я чуть не погиб и так испугался, что больше не использовал его, пока не разобрался в особенностях аэродинамики. Но мне даже в голову не приходило применить это заклятие к чему-то, что не захочет перевернуть меня на ходу вверх тормашками и не будет врезаться в здания на убийственной скорости. Почему я не использовал чертов велосипед?

Или скейтборд.

Баттерс не обладал силой, без которой нельзя всерьез заниматься чародейством, однако за последние пару лет сотворил несколько полезных магических инструментов, тоже с помощью Боба, и, похоже, у парня обнаружился настоящий талант к созданию магических артефактов. Но черт побери, откуда он брал для них энергию? Таким чародейским игрушкам требовались батареи, однако сил Баттерса хватило бы лишь на самые простые штуки. Так что он использовал в качестве батареи?

Ой. Ой нет!

«Костюмы» возбужденно заголосили и прибавили шаг. Они даже не запыхались и начали срезать путь, перепрыгивая заборы и живые изгороди вокруг соседних зданий. Я не отставал и прыгал через те же заборы. Один «костюм» поскользнулся и врезался в заборную сетку на скорости тридцать миль в час, с умеренно печальными последствиями.

Еще один «костюм» случайно наскочил зубами на конец моего посоха, когда мы вместе перепрыгивали шестифутовую изгородь, и ударился о стену офисного здания, однако было темно, грязно, мокро и снежно, и я не мог точно сказать, что было дальше. Хе-хе.

Когда мы выбрались на следующий перекресток, я увидел, как Баттерс взмахнул рукой. Вновь сверкнули оранжевые искры, на этот раз по прямой линии, какая-то темная нить выскочила из его ладони и обернулась вокруг фонарного столба. Баттерс наклонился в сторону столба, издав пронзительный вопль ужаса и восторга, и при помощи нити заставил скейтборд круто повернуть на девяносто градусов, не снижая скорости. Нить снова сверкнула уютными оранжевыми огоньками и отпустила столб, а доска покатила дальше в северном направлении.

Теперь «костюмы» регулярно испускали охотничьи крики и беспрепятственно неслись по улицам, сохранившим дневное тепло и потому не обледеневшим. Я знал, что к настоящему моменту Вязальщик успел выпустить четыре или пять десятков чертовых монстров, которым хватало мозгов поддерживать контакт и действовать сообща. Оставалось надеяться, что Баттерс сообразит двигаться в одном направлении: каждый поворот даст преследователям возможность маневра, предоставит шанс окружить жертву, как гончие окружают перепуганного зайца.

Он катил по улице, однако ровная поверхность, позволявшая использовать – не могу поверить, что сейчас это скажу, – волшебный скейтборд, также давала преимущество охотникам. Асфальт был по-прежнему теплым, а вечерний трафик до недавнего времени не давал осадкам замерзнуть, поэтому лед еще не появился. Мы с «костюмами» начали сокращать отрыв, и при столь хорошем освещении я не мог помешать им, не рискуя попасться.

Затем случилось то, чего я боялся. Пара «костюмов», может, чуть более спортивнее и стремительнее, чем другие, выскочила из переулка, ориентируясь по крикам товарищей. Они бросились в атаку, а Баттерс заметил их лишь потому, что стоял на доске, выставив левую ногу, и оказался лицом к ним.

Вынужден отдать ему должное: он не запаниковал. Баттерс сунул свободную руку в карман пальто, схватил что-то и швырнул назад, выкрикнув какое-то слово. Стеклянный шарик вспыхнул и разбился об асфальт, выпустив облако густого серого тумана прямо под носом у преследователей.

Два «костюма» влетели в туман, не имея возможности затормозить, пронеслись насквозь… неожиданно сбавили скорость и остановились, осоловело оглядываясь, а Баттерс на своей искрящей доске покатил дальше.

Остальные «костюмы» обогнули облако серого тумана, и замершие товарищи наградили их озадаченными, смущенными взглядами, после чего снова присоединились к погоне, явно пытаясь не отстать. Тут я понял, что это было, и пробежал мимо тумана, истерически похихикивая.

Мысленный туман. Более десяти лет назад один негодяй накрыл облаком чародейского тумана целый магазин «Уолмарт», нарушив работу памяти и затуманив воспоминания последнего часа у всех, кто был внутри. Впоследствии мы с Бобом выяснили механизм действия этого заклятия. Очевидно, Баттерс с черепом придумали, как поместить его в сосуд.

Баттерс пролетел по улице, увернувшись от пары неторопливых автомобилей, дважды воспользовался своей фонарной веревкой и выскочил на Мичиган-авеню, направляясь в центр, где в ледяной дымке ярче всего сияли огнями небоскребы Чикаго.

Демонические «костюмы» притормозили. Города – это не просто улицы и здания, это скопление чистой воли, целеустремленности всех людей, что участвовали в их строительстве, и тех, что посвятили заботе о них свою жизнь. Для существа из Небывальщины место вроде центра Чикаго – что вражеская цитадель, средоточие силы и ужаса. Мордор, так сказать. (Никто не шастает в Мордор без особой на той причины – хотя именно этим все герои книги и занимались.)

Очевидно, городская Петля тоже не слишком впечатлила громил Вязальщика, те продолжили охоту на Баттерса. Они помчались быстрее, сократили отрыв, и секунду казалось, что жертва вот-вот попадется, однако Баттерс метнул второй стеклянный шарик с туманом забывчивости и в нужный момент смешал ряды преследователей. Он испустил крик, в котором испуг смешался с вызовом, и погрозил кулаком монстрам, в смятении спотыкавшимся и врезавшимся друг в друга.

Затем на тротуаре перед кафе возник геносква и швырнул каменный цветочный горшок размером с джакузи Баттерсу под колеса.

У того была целая секунда, чтобы отреагировать, и не было времени объехать преграду. Геносква действовал с холодным, безупречным расчетом. Баттерс сделал единственно возможное в такой ситуации: отпустил ремень скейтборда и подпрыгнул. У него не было защиты и шлема. Одуревшая доска неслась со скоростью тридцать миль в час, и Баттерса ждал холодный асфальт. Будь он в машине с воздушной подушкой, все бы обошлось, но никакой подушки не было.

Стиснув зубы, я приготовил сферический щит, чтобы окружить Баттерса, но хотя щит защитил бы его от падения, он также задержал бы Баттерса внутри, чтобы погасить импульс. Без скейтборда геносква или «костюмы» настигнут жертву за считаные мгновения, мне придется вступить в схватку, чтобы защитить друга, и моя миссия подойдет к печальному завершению.

Значит, так тому и быть. Друзей, даже недоверчивых, монстрам на съедение не бросают.

Но вместо того чтобы упасть на землю и разбиться – или угодить в мой щит и погибнуть вместе со мной, – Баттерс поступил иначе: его просторное пальто полыхнуло оранжевыми искрами и превратилось в огромное вогнутое крыло. Испустив пронзительный хриплый вопль, он замахал руками и ногами, после чего свернулся в клубок, а оранжевое мерцание заключило пальто в упругую сферу, которая отскочила от асфальта и несколько раз перевернулась, выпустив относительно невредимого Баттерса.

Он помчался от геносквы – за что я его не виню – и взлетел по ступеням ближайшего здания – как выяснилось, Чикагского института искусств. Один из «костюмов» прыгнул на Баттерса сзади.

Я выбросил посох вперед, прокричал: «Forzare!» – и ударил летящий «костюм» невидимой силой, перекинув его через плечо Баттерса.

– Проклятье! – рявкнул я как можно искреннее – то есть не слишком. – Покиньте линию огня!

Баттерс ошеломленно оглянулся на меня и поковылял дальше, к бронзовой фигуре льва с северной стороны перед входом в институт. Посмотрел на нее, облизнул губы и что-то прошептал.

Оранжевое свечение хлынуло из подкладки пальто и впиталось в бронзу, подтвердив мои сомнения насчет того, как он проворачивал все эти трюки.

Боб.

Череп Боб бегал на свободе, словно чертов помощник чертова супергероя.

Это Боб снабжал энергией скейтборд. Боб направлял веревки, вылетавшие из рук Баттерса. Боб заставил пальто обеспечить Баттерсу мягкую посадку.

Проклятье! У него здорово получалось.

Ничего удивительного. Хотя Боб был духом, он всегда обладал способностью манипулировать физическими объектами, и пусть раньше обычно проделывал это только с небольшими и легкими предметами вроде любовных романов или собственного черепа, ничто не мешало ему попробовать что-нибудь потяжелее. Я всегда считал, что ему не хватает мотивации.

Однако я неспроста редко выносил Боба из лаборатории. Чтобы получить подобную власть над духом, Баттерсу требовалось непосредственное присутствие Боба-черепа. Он таскал череп с собой, очевидно в рюкзаке, и это означало, что верность Боба столь же хрупка, сколь и способность Баттерса сохранить при себе череп. Страшно подумать, для чего могут использовать моего старого приятеля, если кто-то вроде Никодимуса захватит череп, вместе с многовековым опытом и знаниями Боба.

Разумеется, эти проблемы быстро отошли на второй план, когда я понял, что именно Баттерс приказал духу.

Глаза гигантского бронзового льва вспыхнули оранжевым. Затем, двигаясь точно живая кошка, медный зверь повернул голову ко мне, присел и оглушительно, совершенно по-львиному заревел.

– Вот дерьмо, – сказал я.

– Задержи их! – крикнул Баттерс.

Лев снова взревел.

– Проклятье, Баттерс, – огрызнулся я шепотом. – Я пытаюсь тебе помочь!

После чего несколько тонн бронзового хищника, управляемые интеллектом и волей самого могущественного духа разума, что я когда-либо встречал, свалились мне на голову.