Текст книги "Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства"

Глава 28

Давненько на меня не бросались чертовы львы, причем в последний раз это был настоящий, из зоопарка. Меня также никогда не пыталось прикончить создание, целиком состоящее из металла, если не считать автомобилей-убийц. И уж по времени эти два события точно не совпадали, так что этот раз можно назвать первым.

В работе это важно. Новые вызовы. Что бы я без них делал?

Если бы не Зимняя мантия, думаю, Боб оторвал бы мне голову. Но я пригнулся, достаточно быстро и достаточно низко, чтобы уклониться от несущейся в мою сторону огромной лапы, и Боб перескочил через меня, с разрушительным энтузиазмом врезавшись в пару «костюмов» Вязальщика. Те разлетелись, будто кегли, бронзовый лев развернулся ко мне, слишком стремительно для такой массивной туши, и приготовился к новому прыжку.

Один из золотисто-оранжевых пылающих львиных глаз, тот, что смотрел в сторону от улицы, на мгновение едва уловимо потускнел.

До Боба дошло.

– Умри, предатель! – пророкотал мой бывший лаборант и снова заревел.

– Осторожно, он свихнулся! – крикнул я ближайшему «костюму», пятясь поближе к нему, пытаясь не дать улыбке расплыться по лицу. – Он порвет нас на куски!

– Гр-р-р! – Боб снова бросился на меня.

Я отпрыгнул в последнюю секунду, чтобы «костюм» не успел заметить Боба. Бронзовый лев врезался в монстра, тот покатился комом переломанных конечностей и ударился о стену Института искусств, разбрызгав прозрачную вязкую слизь. Повреждения физического сосуда оказались слишком сильны, и призванный Вязальщиком дух больше не мог в нем оставаться. С торжествующим ревом лев повернулся к остальным демонам.

– Я его возьму! – крикнул я, нацелил посох на Боба и рявкнул: – Fuego!

Поток чистого огня вырвался из посоха, прошел в нескольких дюймах от свирепствовавшей фигуры льва и поразил еще два «костюма». Те вспыхнули, завывая от ярости и разочарования, а пламя пожирало их физические тела.

Горящие «костюмы» взбешенно кинулись на Боба, и стайный охотничий инстинкт заставил всех прочих тоже сигануть на льва. Боб взревел, весело сверкая глазами, и начал расшвыривать демонов лапами, точно Мистер, играющий с приманками из кошачьей мяты на веревочке.

Я отпрыгнул подальше от воцарившегося хаоса и лихорадочно огляделся, высматривая Баттерса. Проверил место, где видел его в последний раз, но там обнаружилась только пустая пластиковая бутылка от тоника, которую вяло перекатывал по тротуару легкий северный ветерок. Именно в таких бутылках когда-то я хранил свой эликсир.

Баттерса развеяло по ветру. Проклятие, и, похоже, в буквальном смысле. Я давно сварил это зелье, спасшее меня от жабодемона, хотя будь у меня в кармане двадцатка, поставил бы ее против пластинки жвачки на то, что Баттерс воспроизвел мою старую формулу и воспользовался ею, чтобы быстренько скрыться в суматохе.

А суматоха удалась на славу. Взрывы, рев и шум сделали именно то, на что я рассчитывал: привлекли внимание. Пусть влажность приглушила звуки, а рабочие часы давно закончились, но это вовсе не означало, что район вымер. В окнах включался свет. Из соседних зданий выглядывали люди.

В сверхъестественном мире одна из первооснов здравого смысла заключается в том, что не следует связываться со смертными властями. Среднестатистический смертный (что один, что двадцать) не чета серьезному сверхъестественному хищнику. Нисколько не сомневаюсь, что настоящий злодей вроде огромного волосатого монстра, который стоит в тени напротив Института искусств, без раздумий может принять вызов целой толпы смертных и победить. Но в городе вроде Чикаго стычка с людьми означает не драку с парой десятков или сотен смертных. Сражаться придется с тысячами, причем тех, кто владеет боевыми навыками и оружием, а потому может представлять настоящую угрозу.

Люди начали выходить на улицу из кафе и соседней с ним закусочной. Появились мобильные телефоны. И у чикагской полиции имелось не меньше полудюжины постов в радиусе мили от того места, где стоял я.

– Чего ты ждешь? – крикнул я геноскве и ткнул пальцем в ожившую статую. – Помоги мне, здоровяк!

Секунду геносква хмуро смотрел на меня, затем перевел взгляд на беснующегося Боба. Блеснули уродливые желтые клыки, сверкнули налитые злобой глаза, и он медленно исчез, повернувшись и зашагав по улице в ту сторону, куда последний раз направлялся Баттерс.

Сверху налетел порыв ветра, и что-то темное и стремительное пронеслось между мной и огнями высоких зданий, швырнув на улицу множество колеблющихся, мерцающих теней. Прищурившись, я вгляделся в дождь и туман и увидел большую крылатую фигуру, быстро летевшую в ту же сторону.

Вот дерьмо!

Никодимус и Андуриэль поднялись в воздух. Без сомнений, геносква с легкостью выследит Баттерса. Эликсир бегства, если, конечно, он использовал именно его, способен перенести лишь на короткие расстояния, скажем на пару кварталов. Рано или поздно Никодимус заметит Баттерса либо геносква учует след – а у Баттерса больше нет Боба, чтобы гнать скейтборд и прикрывать спину.

Я скрипнул зубами. Мимо пролетела очередная порция «костюмов» Вязальщика, запущенных Бобом, и я рассеянно пригнулся. Инстинкты говорили двигаться дальше, и чем скорее, тем лучше. Я велел им заткнуться. Можно помчаться куда глаза глядят, однако проку в этом никакого. Я улучил момент, чтобы снять Зимнюю мантию с мыслей. В голове прояснилось. Зимний Рыцарь здесь не требовался.

Я подбежал к брошенной бутылке и схватил ее. В этот момент из мокрого тумана посреди улицы возник маленький внедорожник. Водитель резко затормозил, машину немного повело в сторону. В окне показалась голова Кэррин.

– Залезай!

Я помчался к автомобилю, а Кэррин завороженно уставилась на десяток с лишним «костюмов», которые роились вокруг льва, пытаясь опрокинуть его. Гигантское создание с пылающими оранжевыми глазами крутилось и вертелось, будто дервиш, отбиваясь от них.

– Хм, – хмыкнула Кэррин. – Это что-то новенькое.

Я захлопнул дверь и ответил:

– Это Боб. Баттерс спустил его с поводка.

– Это хорошо?

Я затолкал посох назад и начал возиться с бутылкой.

– По крайней мере, весело. Баттерс от них ускользнул, но ему на хвост сели Никодимус с геносквой.

– Наше прикрытие лопнуло?

– Еще нет. Мы по-прежнему злодеи. В достаточной степени, чтобы удовлетворить Мэб. Сама знаешь, как легко запутаться в драке.

– Ха, – откликнулась Кэррин. – Каков план?

– Найти Баттерса. Дать мне укрыться от дождя и составить следящее заклинание.

– Это лишнее, – ответила она, трогаясь. – Я знаю, куда он направляется.

Я моргнул.

– Куда?

– Представь, что ты Баттерс. Тебе известно почти все, что происходило в Чикаго за последний десяток лет. Тебе на пятки наступают куча демонов и сверхъестественные негодяи, включая рыцарей Темного Динария. Куда ты пойдешь?

Я наморщил лоб, размышляя. Она была права. Раз Баттерс так тесно работал с Бобом, ему известно почти все, что известно черепу, и знакомы имена Дейрдре и Никодимуса – проклятье, ну конечно, потому-то он мне и не доверял. Я отказался говорить, во что втянул Кэррин, и Баттерс устроил слежку, налюбовавшись, как я коротаю время в компании знаменитых преступников и сижу за одним столом с Никодимусом Архлеоном.

Куда в этом городе может отправиться человек, которому понадобилась защита от Падших ангелов?

– Адские погремушки! – выдохнул я. – Он идет к Майклу!

– Точно, – отозвалась Кэррин; в ее голосе звенел неподдельный гнев. – Черт бы его побрал.

Я заморгал, потом в моем мозгу вспыхнула догадка, и у меня вытянулось лицо.

– Там мечи? И Баттерс это знает.

Кэррин вся напряглась. Она посмотрела на меня и отрывисто кивнула.

– Я хотела, чтобы еще один человек знал об этом на случай, если со мной что-нибудь произойдет. Мой дом защищен недостаточно, даже с расчетом на паранетчиков. И я никогда в жизни не доверю эти штуки людям Марконе. Все плохое, что пытается проникнуть в жилище Майкла, получает достойный прием. Это лучшее, что пришло мне в голову.

– Если они поймают Баттерса прежде, чем он туда доберется, он покойник, – сказал я. – Если ты ошибаешься, он тоже покойник.

– А если мы задержимся на пару минут, чтобы ты навел свои чары, можем опоздать, – возразила Кэррин и прикусила губу. Она вела внедорожник со всей возможной в такую погоду скоростью. Полный привод мерно гудел. – Что, по-твоему, мы должны делать?

Это была моя вина. Если бы я рассказал Баттерсу, хотя бы дал ему понять, что происходит, он бы не стал шпионить. Но черт побери, как я мог это сделать без…

Тьфу!

Ненавижу скрытность.

Играть в карты тоже не люблю. Предпочитаю «Монополию».

– Я не общался с Майклом много лет, – произнес я. – Стоит только начать, и тут же запускается цепь событий, приводящая к его дому какого-нибудь жуткого монстра.

– Верно, – кивнула Кэррин. – Я заметила.

– Может, это не простое совпадение, – предположил я.

Она выгнула светлую бровь:

– Ты обратился в веру, Гарри? Быть не может.

– Иди к черту! – огрызнулся я. – Рули уже.

Она оскалилась в яростной ухмылке и бросила:

– Пристегнись.

Я пристегнулся. Мелкий ледяной дождь постепенно переходил в мокрый снег.

Глава 29

Мы находились в двух кварталах от дома Майкла, в спальном районе, когда из тумана вылетело такси, проигнорировав предупреждающий знак «Стоп» и заставив Кэррин ударить по тормозам и вывернуть руль, чтобы избежать столкновения.

Маленький внедорожник справился, но его занесло на скользкой дороге, он запрыгнул на тротуар, пробил деревянный забор и угодил передними колесами в чей-то пустой бассейн.

Кэррин включила задний ход и попыталась выбраться, однако задние колеса без толку прокручивались на льду.

– Проклятье! – рявкнула она. – Иди. Я за тобой.

Не раздумывая, я схватил посох, выпрыгнул под дождь, закутываясь в Зиму, и помчался сквозь бурю и мутную серую темноту. Я направлялся прямиком к дому Майкла, сначала по дорожке, затем через дворы, перепрыгивая заборы и припаркованные автомобили. Паркур!

Я добрался до жилища Карпентеров в тот момент, когда вызвавшее нашу аварию такси остановилось, проскочив дом Майкла. Из задней двери вылез Баттерс, швырнул водителю несколько скомканных бумажек, опустил голову и помчался к дому. Баттерс выглядел бледным и потрясенным. Я ему сочувствовал. После этого своего эликсира мне казалось, будто я только что прокатился на двух десятках американских горок разом, причем страдая жутким похмельем. Не успел Баттерс сделать пяти шагов, как поскользнулся на обледеневшей дорожке и упал. Его голова со стуком ударилась об асфальт, и я поморщился, услышав, как вышел воздух из его легких.

Я не снижал темпа, пока не подбежал к Баттерсу. Оглядел улицу. Все было тихо.

– Господи! – выдохнул Баттерс при виде меня. Отпрянул, выставил перед собой руку, словно желая защититься от удара, а другой рукой полез под пальто.

– Адские погремушки, Баттерс! – недовольно воскликнул я. – Если бы я хотел причинить тебе вред, мог бы не подходить так близко.

– Ты пытался… – прохрипел он, держа руку под пальто. – Не… подходи. Я… серьезно.

– Адские погремушки, ты не настолько глуп. – Я со вздохом протянул ему ладонь. – Давай же. Они висят у тебя на пятках. Нельзя здесь оставаться. Разреши помочь тебе.

Мгновение он таращился на меня, явно оглушенный падением и столь же явно напуганный.

Я нетерпеливо прищелкнул языком и шагнул к нему.

Баттерс вытащил из внутреннего кармана пальто что-то вроде стеклянного елочного украшения и слабо швырнул в меня.

Зимняя мантия по-прежнему была на мне. Я немного согнул ноги в коленях и осторожно, чтобы не разбить, поймал предмет на лету.

– Тпру! Полегче, киллер. Мне бы не хотелось, чтобы мы оба забыли, зачем проводим время на улице.

Баттерс смотрел на меня, пытаясь сделать глубокий вдох.

– Гарри…

– Полегче, – перебил я. – Вот. – И вернул ему украшение.

Он заморгал.

– Давай, – сказал я. Нагнулся, подхватил его под руку и поставил на ноги.

Он снова поскользнулся и упал бы, если бы я его не держал. Я увел Баттерса с предательского асфальта на лужайку перед ближайшим домом.

– Ну вот, так лучше. Давай наконец спрячем тебя от холода.

– О боже, Гарри, – простонал он. – Ты не… Ты не… – Мы проковыляли еще несколько шагов, затем он произнес: – Я идиот. Прости меня.

– Не извиняйся, – ответил я, настороженно осматриваясь. – Лучше поспешим.

– Я сильно все испортил? – спросил он.

– Если поторопимся, то не сильно.

Я пригнулся, закинул руку Баттерса себе на плечо и буквально поволок его ко двору Карпентеров.

Двадцать ярдов.

Десять.

Пять.

Взвыл ветер. Что-то вроде черных парусов надулось в тумане, потом кружащаяся мгла отступила, и между нами и местом, где мы были бы в безопасности, возник Никодимус. В правой руке он держал узкий меч, острием вниз. Никодимус смотрел на меня и улыбался.

За его спиной раскинулась тень, на двадцать ярдов во всех направлениях. По ней пробегали неторопливые волны.

Я замер. Ноги Баттерса ходили ходуном.

Я сделал шаг назад и оглянулся.

В двадцати футах от меня на фоне дождя со снегом проступил геносква, стоявший в тени высокой сосны. Гигантский силуэт сливался с темнотой, но я видел блеск его глаз.

– А, Дрезден, – промурлыкал Никодимус. – Вы его поймали. Как раз вовремя.

Я осторожно опустил Баттерса на землю, удерживая его рядом с собой. Он не шелохнулся и не произнес ни слова, но я чувствовал, как он дрожит от ужаса. Еще бы ему было не дрожать.

– Маленький докторишка, – сказал Никодимус. – Весьма изобретательный кролик.

– Он просто сообразительный, – ответил я. – И не представляет угрозы. Нужно его отпустить.

– Не порите ерунды, – фыркнул Никодимус. – Он слишком много слышал… и согласно моим записям связан с чикагским альянсом Марконе. Только идиот проигнорирует потенциально опасную утечку информации. – Он наклонил голову набок. – Смерть.

Геносква издал голодное, утробное рычание.

Баттерс окаменел, но не оглянулся. Я его понимаю. Мне тоже не хотелось оглядываться.

Никодимус наслаждался ситуацией.

– Похоже, Дрезден, пришла пора сделать выбор, – сказал он. – Я могу тебе помочь.

Он перешел на «ты».

– Каким образом? – поинтересовался я.

– Практическим. Отдай его мне. Я убью его на месте. Быстро и милосердно. – Взгляд Никодимуса сместился на Баттерса. – Ничего личного, молодой человек. Вы впутались в дело, которое вам не по зубам. Придется заплатить. Но я не испытываю к вам неприязни. Вы просто прекратите существовать.

Баттерс тихо пискнул от ужаса.

– Или, – продолжил Никодимус, снова обращаясь ко мне, – ты можешь нарушить обещание Мэб. – Он улыбнулся. – В этом случае ты мне больше не понадобишься.

– Без меня ты никогда не пройдешь за вторые врата, – ответил я, тоже переходя на «ты».

– Когда я тебя убью, Мэб, конечно же, с готовностью одолжит мне своего нового Рыцаря или другого слугу, если это позволит ей сдержать слово. Выбирай.

– Я думаю, – сказал я.

Никодимус сделал ладонью жест – мол, можешь не торопиться.

Отдать Баттерса я не мог. Точка. Но и сражаться с ними тоже было плохой идеей. Шансы одолеть Никодимуса с одной стороны и геноскву с другой мне совсем не нравились. Я не уверен, что справился бы с кем-либо из них даже в мантии Зимнего Рыцаря. О двоих речь не шла вообще.

Если я отдам Баттерса, могу остаться в живых. Если нет, мы оба погибнем по соседству с домом Майкла.

Выбора не было.

– Займись тем, что сзади, – пробормотал я Баттерсу.

Тот сглотнул, едва заметно дернул головой и осторожно стиснул «рождественское украшение».

Никодимус кивнул, его темные глаза сверкнули. Острие узкого меча взлетело, гибкое, как змеиный язык, тень взволнованно затанцевала и замерцала. Геносква с урчанием шагнул вперед. Я стиснул посох, Баттерс перестал дрожать и замер в нервном напряжении.

Тут из пелены дождя вышла Кэррин с гранатометом на плече. Она целилась в Никодимуса.

– Привет, – сказала Кэррин. – Ты мне действительно не нравишься, динарианец.

– Ха-ха! – сказал я Никодимусу. – Хе-хе.

Его взгляд метнулся к Кэррин, вернулся ко мне. Улыбка стала шире.

– Мисс Мёрфи, – произнес он, – вы не выстрелите.

– Почему? – с интересом спросила Кэррин.

– Потому что вы любите его, я это вижу, – ответил Никодимус. – Если вы откроете огонь, это оружие убьет чародея и вашего друга-доктора. И не уверен, что на таком расстоянии вы сами переживете выстрел.

Казалось, Кэррин обдумывает его слова. Затем она сказала:

– Вы правы, – и подошла на несколько шагов ближе. – Ну вот. Так намного лучше, верно?

Никодимус прищурился:

– Вы этого не сделаете.

– Люди совершают безумные поступки ради любви, – ответила Кэррин, очень тихо и очень спокойно. – Я скорее убью всех нас и вас в придачу, чем позволю вам причинить ему вред. – Ее голос стал более резким, она сделала еще несколько шагов к Никодимусу. – Шевельнешься, мохнатый дылда, и мы все отправимся прямо в ад.

Оглянувшись, я увидел, что кравшийся к нам геносква застыл на месте. Глаза в глубоких глазницах мерцали тихой яростью.

Кэррин медленно шагнула еще ближе к Никодимусу, ее глаза странно блестели.

– Безумные, безумные поступки. Не вынуждайте меня.

Улыбка Никодимуса превратилась в ухмылку.

– Вы исходите из ложных предпосылок, – сказал он. – Вы полагаете, что ваша игрушка действительно может причинить вред мне или моему спутнику.

Он был прав, пусть мне и не хотелось этого признавать. Я не сомневался, что со своей петлей, которая у него висела на шее, Никодимус ухмыльнулся бы даже при виде огнемета или огромной мясорубки.

– Вообще-то, это вы исходите из ложных предпосылок, – возразила Кэррин все тем же смертельно спокойным голосом. В ее глазах определенно пылал странный свет. – Вы думаете, что это гранатомет.

С этими словами она сдернула с задней части гранатомета крышку и достала меч.

Да. Это был точно меч.

Японская катана в деревянных ножнах в виде трости, совсем как у Дзатоити[7]7
  Главный персонаж цикла японских фильмов и сериалов.


[Закрыть]. Не успел фальшивый гранатомет коснуться земли, как лезвие вылетело из ножен, и Фиделаккиус, меч Веры, яростно полыхнул белым светом.

Более того, ночь наполнилась присутствием меча, едва уловимым гулом, как от вибрирующей струны бас-гитары. Его нельзя было услышать, увидеть или почувствовать – но оно было абсолютным и несомненным, пропитанный дождем воздух сочился им. Это была сила, глубинная, неколебимая и ужасная в своей непреклонности.

Думаю, именно она стерла ухмылку с лица Никодимуса.

Его глаза расширились от ужаса. Замерла даже его тень.

За разговором Кэррин подобралась совсем близко к Никодимусу. Она уверенно преодолела оставшееся расстояние, ее ноги будто не касались заледенелой земли, и Никодимус едва успел поднять свой клинок. Лязг стали о сталь, яростная вспышка света – и Кэррин всем телом врезалась в противника.

– Следи за громилой! – прошипел я Баттерсу, шагнул к Никодимусу и Кэррин – и замер.

Когда Кэррин врезалась в Никодимуса, тот поскользнулся на предательской поверхности, но сумел сохранить равновесие, отставив ногу назад и упав на одно колено. Кэррин продолжала наступать, скрещенные мечи давили друг на друга.

Я не осмеливался вмешаться. Если кто-то из них поскользнется или потеряет равновесие, два острых как бритва лезвия рассекут беззащитную плоть, словно скальпели.

Я смотрел, как они молча борются друг с другом, сила против силы. Кэррин полагалась не только на верхнюю часть своего тела. Крепко прижав локти к туловищу, она давила на противника ногами и всем весом, стискивая Фиделаккиус двумя руками, в отличие от Никодимуса, который вынужден был держать оружие одной рукой. С каждым напряженным ударом сердца кромка ее меча приближалась к его лицу, пока на щеке Никодимуса не возникла тонкая ярко-алая полоса.

В ответ он ощерился, вздрогнул всем телом и оттолкнул меч Веры на драгоценные полдюйма от своего лица.

– Похоже, – прошипел он, – неудачница думает, что нашла свое призвание.

Кэррин промолчала. Она никогда не любила болтать с плохими парнями без веской причины. Ее вины в этом нет. Она человек практичный. Медленно, сдержанно вдохнув, она продолжила давить, повернув лезвия, немного изменив направление, и сцепленные мечи начали неторопливо опускаться на горло Никодимусу.

– И ты думаешь, что достойна вступить в ряды истинных Рыцарей Меча, – произнес Никодимус ровным, уверенным голосом. – Ты, жалкое, сломанное, потрепанное создание. За столетия жизни я понял, что именно нужно настоящему Рыцарю. У тебя этого нет. И ты это знаешь. Иначе давно бы взялась за меч.

Ее глаза вспыхнули, ярко-синие на бледном, испуганном лице, и она подалась вперед, прижимая меч к пульсировавшей на шее Никодимуса артерии. Я видел, насколько острое лезвие у катаны. Едва ощутимое прикосновение, словно травинкой провели, – и его горло будет перерезано.

– Ты никогда этого не делала – сказал он. – Никогда не была так близко, не испытывала такого напряжения, такой сосредоточенности – по-настоящему. Знаешь, сколько раз я беседовал с точно такими же новичками, почти в таких же ситуациях? Я уже и помнить не помню, когда были настоящие схватки на мечах, а что может помнить о них этот блеклый современный мир?

Кэррин его проигнорировала. Она немного сместила бедра, пытаясь изменить угол давления. Пылающий меч опустился еще на долю дюйма.

– Дрезден, – сказал Никодимус, – я даю тебе щедрый шанс отозвать свою шавку, прежде чем я ее прикончу. – Его взгляд скользнул ко мне. – Разделайся с докторишкой и возвращайся в штаб-квартиру. У меня нет причин убивать всех троих.

Я скрипнул зубами. Погибнуть, защищая Баттерса, – это одно. Утащить с собой Кэррин – совсем другое. Однако я знал ее. Знал, что она выберет. Спрашивать не требовалось.

Кэррин тоже не позволяла монстрам отнимать своих друзей.

Но выбирать было просто не из чего. Геносква рядом, и эта тварь чертовски быстра. Даже если Баттерс сейчас бросится к дому Майкла, он до него не доберется, а я не смогу остановить гигантского монстра при помощи магии.

Оставалось только одно.

– Ладно, – прохрипел я. – Проклятье, так тому и быть.

Я схватил Баттерса и швырнул на землю перед собой, нацелив на него посох и призвав силу. Руны вспыхнули бледно-зеленым светом, как кристаллы под Духоприютом, где я добыл древесину для посоха.

– Прости, Баттерс, – сказал я. – Ничего личного.

Глаза Никодимуса расширились. Взгляд Кэррин на мгновение метнулся ко мне, сначала потрясенный, затем решительный.

– Гарри? – спросил Баттерс.

– Forzare! – прогремел я, выпуская из посоха струю невидимой энергии. Словно разъяренный бык, она ударила Баттерса прямо в грудь, швырнув его в дождь – и перекинув за невысокую белую ограду из штакетника, в ближайший угол двора Карпентеров.

Все произошло одновременно.

Левая рука Никодимуса метнулась и достала откуда-то короткоствольный пистолет. Он ткнул им в живот Кэррин и несколько раз нажал на спуск.

Взвыв от ярости, я вытащил из-под плаща свой кошмарный револьвер, а геносква ринулся на меня. В Зимней мантии я мог действовать намного быстрее, чем без нее, но даже с ней я едва успел выстрелить от бедра. Геносква был футах в трех, когда оружие громыхнуло, словно мощная винтовка. Затем огромное создание врезалось в меня, будто товарный поезд, и, словно поднятый ветром мусор, я взмыл в воздух, перелетел улицу и ударился о борт соседского минивэна.

Металл со скрежетом промялся. Стекло разбилось. Серебряная молния пронзила мое тело, не причинив особой боли. Животная вонь геносквы заполнила ноздри. Мои руки оказались прижаты к автомобилю, но я не выпустил пистолет и ткнул им в туловище монстра. Не успел я выстрелить, как он обхватил мое предплечье обеими руками, словно я был крошечным ребенком, и пригвоздил его вместе с оружием к кузову. Затем положил ладонь мне на голову, впившись когтями в кожу, и сжал пальцы, чтобы расколоть череп, как орех.

– Хватит! – услышал я резкий окрик Никодимуса.

Геносква низко зарычал. Чтобы посмотреть назад, ему пришлось по-обезьяньи повернуться всем телом – мускулы на шее были слишком толстыми и не позволяли свободно вращать головой. В результате я тоже смог заглянуть ему за спину. Кэррин, судя по всему целая и невредимая, стояла, прижимая Фиделаккиус к горлу Никодимуса.

Я испытал приступ свирепой гордости.

Она его одолела!

– Может, я и не настоящий Рыцарь, – рявкнула Кэррин в наступившей тишине сдавленным от боли голосом, – но других здесь нет. Прикажи горилле отпустить Дрездена, или я отрублю тебе голову и верну петлю церкви вместе с твоей монетой.

Мгновение Никодимус смотрел на нее. Затем медленно развел руки, и его меч с пистолетом упали на ледяную землю. Тихо шуршал дождь со снегом.

– Я сдаюсь, – насмешливо произнес Никодимус. Слегка наклонил голову в сторону Баттерса. – И отказываюсь от посягательств на кровь невинного. Сжалься надо мной, о Рыцарь.

– Прикажи геноскве отпустить его, – повторила Кэррин.

Никодимус поднял руку. Роившиеся вокруг него тени внезапно заметались, уплотнились, хлынули к нему. Собрались на его ладони, и секунду спустя на их месте заблестела маленькая серебряная монетка с черной кляксой какого-то символа. Не сводя глаз с Кэррин, Никодимус уронил Монету, и та тяжело упала на обледеневшую дорожку, словно весила намного больше свинца.

– Отпусти Дрездена, – сказала Кэррин.

Никодимус спокойно улыбнулся, его взгляд был полон уверенности, руки не дрожали. Он развязал висевшую на шею петлю и бросил ее рядом с монетой.

Кэррин сверкнула зубами.

– Говорю в последний раз: отпусти его.

Продолжая улыбаться, Никодимус сказал геноскве:

– Расколи ему череп. И побольнее.

Геносква повернулся ко мне, глаза под массивным лбом вспыхнули, пальцы на моей голове напряглись. Уронив посох, я попытался оторвать от себя его лапищу, но быстро понял, кто из нас самый сильный. Возможно, если бы я напряг все силы, мне бы удалось справиться с одним пальцем геносквы. Я попробовал. Тиски сжались. Мое дыхание стало прерывистым, серебристое ощущение покрылось красными трещинами.

– А я сдаюсь, – заверил Никодимус Кэррин. – И тебе остается только одно. – Его улыбка вернулась, голос сочился презрением. – Спаси меня, о Рыцарь.

– Ах ты, сукин сын, – прорычала Кэррин. Она задыхалась. – Проклятый сукин сын.

Боль наконец пробила Зимнюю мантию. Геносква стиснул пальцы, и я издал нечленораздельный звук. Монстр тоже дышал часто и прерывисто. Он наслаждался происходящим.

Услышав мой стон, Кэррин содрогнулась всем телом.

Я видел, что затеял Никодимус. Попытался предупредить ее, но стоило мне заговорить, как геносква прижал мою голову к минивэну, и я утратил дар речи.

– Спаси меня, – повторил Никодимус, – и он умрет у тебя на глазах.

– Будь ты проклят! – крикнула Кэррин.

Ее бедра и плечи повернулись, чтобы нанести смертельный удар.

Меч погас, словно лампа, которую выдернули из розетки. Наполнявшая воздух пульсация силы исчезла.

Никодимус перекатился, заскользил, как змея, в точности просчитав действия Кэррин и увернувшись от меча гибким движением плеча и спины. Не встретив сопротивления, Кэррин покачнулась, и Никодимус схватил ее запястья.

Мгновение они боролись, затем Фиделаккиус высоко взлетел над головой Кэррин. Она побелела от ужаса, увидев меч, который сейчас отражал только уличный свет.

Повинуясь рукам Никодимуса, древний меч врезался в асфальт дорожки, лезвие плашмя ударилось о твердую как камень поверхность.

И с протестующим металлическим воплем разбилось на вспыхнувшие в лучах фонарей обломки. Куски меча полетели во все стороны, неся в темноту отраженный свет. Кэррин смотрела на них, не веря своим глазам.

– Ах, – с глубочайшим удовлетворением медленно выдохнул Никодимус.

Воцарилась ужасная тишина.

Меча Веры не стало.