Текст книги "Закат Техномагов: Взывая к Свету"

Энергия бешеным потоком неслась по его телу, он весь дрожал, его сердце стучало. Пытаясь успокоиться, он заставил себе начать глубоко дышать, продолжил выполнение упражнений на сосредоточение. Медленно, постепенно, энергия, бурлящая внутри него, успокаивалась. Гален постарался сосредоточиться на удержании контроля. Он должен продержаться до тех пор, пока они не достигнут тайного убежища. Но окончание их путешествия не принесет ему облегчения. И он не знал, сможет ли прожить все последующие годы в изоляции от мира, не позволяя уничтожению вырваться наружу, вместо этого обрушивая его на себя. Гибрид не сумел остановиться, прекратить уничтожать все, что попадалось ему на глаза, вырваться из оков программы даже для того, чтобы спасти свою жизнь.

Гален надеялся каким-то образом спасти личность, запертую внутри машины. Глупая надежда. Связавшись с гибридом, он лишь ускорил его конец.

Он хотел спасти, не убивая, совершить какое-нибудь действительно благое дело. И это ему не удалось. Один был мертв, второй – жив. Вселенная продолжала двигаться своим безумным курсом хаоса и смерти.

Но он твердил себе, что спас, по крайней мере, одного. Это было уже что-то.

Теперь магам придется сделать еще одну остановку на своем пути, чтобы высадить Мэтью Гидеона в безопасном месте. Гален был уверен, что Круг уже обсуждает, что им следует сделать с чужаком. Они не в восторге от неповиновения Галена, но спасение человека не подвергло их тайное убежище опасности обнаружения.

Маги, определенно, захотят избавиться от энсина как можно быстрее. Если они окажутся поблизости от колонии или земного корабля, то Гален сможет поместить Мэтью в спасательный бот и выстрелить бот в нужном направлении. Потом они смогут быстро вернуться на курс и завершить свое путешествие.

Но перед этим Галену необходимо было лично увидеть человека, которого он спас. Он надеялся, что это поможет ему вернуть утраченное спокойствие, а осознание того, что он, по крайней мере, совершил хоть одно маленькое доброе дело, поможет ему смириться с тем, что он оставляет галактику, бросая все и всех на произвол судьбы.

Смерть была многолика: Изабель, Бурелл, Келл. Дракх с Зафрана 8, ставший первой его жертвой. Затем бессчетное количество Теней и дракхов, извивающихся в мучительных конвульсиях. Рабелна Дорна, с руками, дотягивающимися до земли, ее серое, покрытое чешуйками лицо, искаженное страхом. Тилар, с поднявшимся вверх серебристым кризалисом, разинувший рот в беззвучном крике за мгновение до того, как его раздавило страшной силой. А дальше шли все, чьих лиц он не видел, те, кого он убил на расстоянии. Завершал призрачный строй шепот с гибрида. Гален должен был увидеть лицо спасенного им человека, чтобы он мог сохранить его в памяти, взять хоть что-то с собой.

Перед мысленным взором Галена появилось изображение Мэтью Гидеона, выходящего из шлюза в темноту пустого трюмного помещения. Гален включил единственный светильник на потолке. Мэтью стоял на коленях. Когда зажегся свет, он резко поднял голову. Потом быстрыми, нервными движениями стащил с головы шлем. Гален увидел юношу, возможно, всего на пару лет старше его самого, с длинным, худым лицом и резко очерченным подбородком. Он тяжело дышал, лицо его было мокрым от пота. Он выглядел напуганным и растерянным.

Галену было недостаточно увидеть его изображение. Он должен увидеть его лично. Гален прошел в корму корабля, тихо вошел в трюмное помещение. Мэтью стоял спиной к нему в дальнем конце комнаты. Гален остался около двери, испытывая чувство неловкости за свое поведение.

– Отдыхай, – сказал Гален.

Мэтью резко обернулся, открыл рот.

– Ты теперь в безопасности.

Последняя фраза Галена, казалось, не особо убедила его.

– Кто ты?

– Гален.

Он встретился с Мэтью лично, но этого, тем не менее, было ему не достаточно. Но чего будет достаточно? Как могло спасение одной жизни уменьшить давивший на него вес тысяч жизней, отнятых им?

Никак.

Гален ушел. Элрик говорил ему, что он должен решить, кто он. Тот, кто убивает, или тот, кто творит благо. Тот, кто несет свет, или тот, кто несет тьму. Тот, кто сохраняет контроль, или тот, кого поглотил хаос. Но тут нечего решать. Любое крошечное доброе дело, которое он мог бы совершить, любой лучик света, к которому он мог бы воззвать, тонули во тьме, скопившейся внутри него, во тьме биотека Теней. Гален не мог переделать его, он был частью его самого. Он был техномагом. Он был убийцей. Они все были такими. Просто он был самым лучшим.

Он летел вместе с остальными сквозь красные, вихрящиеся течения гиперпространства. Их время подходило к концу, что ж, так и должно быть. Они отступят в тайное убежище, спрячутся там не только от Вселенной, но и от самих себя. Они сами запрут себя в построенной ими же тюрьме. Оставаясь там, они никому больше не смогут причинить вреда. Так же, как его заклинание уничтожения изолировало участок пространства, создавало в том месте особенную, сжимающуюся Вселенную, так и они изолируют себя, их ждет медленное, но неизбежное угасание. Один за другим, они умрут. И от их ордена останутся одни лишь воспоминания.

Лицедеи ушли.

Кош сначала сам поверил в то, что они погибли при взрыве центаврианского транспорта после отлета с Вавилона 5. Но это, как и многое другое, оказалось хитростью лицедеев. Их мозги работали в столь запутанной и хитроумной манере, что Кошу пришлось долго трудиться, чтобы разобраться во всем.

В прежние времена выдуманные ими заговоры, агрессии, хитрости были более прямолинейными. Много раз Кошу удавалось разгадывать их. Но со временем их приемы становились все более сложными и изощренными, в их ряды вступало все больше людей, и их хитрости становились все более непредсказуемыми. Ворлонцам, жившим многие тысячелетия, всегда было трудно понять быстрое течение мыслей краткоживущих. Но из всех юных рас люди были самыми непонятными, их поведение и образ мыслей казались ворлонцам чуждыми и новыми.

Большинство ворлонцев не желают признать свою неспособность разгадать этот ребус. У них не было сомнений в громадном превосходстве их расы над юными. Конечно же, они были способны на собственные хитрости. Но их сила была настолько велика, что от их хитростей никогда не требовалось подобной изощренности. Эти уловки были больше похожи на метафоры, ворлонцы и думали о них как о метафорах.

Но отвлекающий маневр лицедеев абсолютно не был похож на метафору. Он был отлично вписан в канву происходящих здесь и сейчас событий, опирался на мимолетные возможности, предоставляемые данной ситуацией, и мог сработать лишь в это конкретное время и в этом конкретном месте. Такой стиль мышления был абсолютно несвойственен ворлонцам.

Их обнаружил зонд, оставленный в системе Ланеп. Они улетали, великая, молчаливая миграция тех, кто выбрал свою узкую тропинку в этом конфликте, который скоро поглотит всех, кто остался. Улетавших магов было примерно на тридцать меньше, чем должно было быть. Возможно, они погибли на Вавилоне 5. Возможно, они отказались лететь вместе со всеми. Кош займется их поисками.

Среди них был тот, с кем он столкнулся, – маг, овладевший великой силой, излучавший мощный поток энергии. Зонд засек его в одном из кораблей. Этот лицедей ненадолго отделился от остальных и подобрал единственного выжившего в ходе гнусного эксперимента, проводимого в системе Ланеп. А потом присоединился к остальным. Слушая их переговоры, Кош узнал его имя – Гален.

Гален не поддался мечтам, внушаемым ураганом. Вместо этого он, рискнув собственной жизнью ради спасения другого, стал искоркой света в этом месте, почти полностью поглощенном тьмой. Этот лицедей сделал больше, чем сделал сам Кош. Он знал о проводящихся здесь экспериментах, знал, чем они неизбежно должны закончиться. И ничего не предпринял.

Лицедеи быстро совершили прыжок в гиперпространство. Кош был уверен, что они отступали в свое тайное убежище. Без помощи сотворивших их они окажутся неспособными пополнять свои ряды и постепенно все они состарятся и умрут. Но они наконец-то поняли, что верность принципам для них важнее физического выживания.

Кто-то скажет, что лицедеи могли сразиться с силами хаоса, но не сделали этого. Скажут, что они могли до сих пор сохранять надежду на возобновление союза с древним врагом после окончания войны. Но Кош был уверен в том, что лицедеи стали воплощением великой победы ворлонской философии.

Хотя на протяжении большей части своей истории они пребывали во власти анархии, они постепенно установили свои законы и добились их обязательного выполнения, они создали мимолетные шедевры великой красоты. В конце концов, эти орудия врага выбрали собственное вымирание, лишь бы не стать союзниками хаоса. Они лучше любого ворлонца поняли суть всех ворлонских учений: что некоторыми можно пожертвовать ради спасения всех остальных. Галактика многое потеряет с их уходом.

Кош знал, что скажут остальные. Что лицедеи давным-давно связались с тьмой, и что это было ценой, которую они должны были заплатить. Что уделом юных рас был порядок, повиновение, самопожертвование. Только так они смогут развиваться подобающим образом, смогут раскрыть свой бесконечный потенциал.

Но чувство неловкости, преследовавшее Коша с самого начала этой войны, усилилось. Каждая война несла с собой значительные перемены, одни расы умирали, другие обретали новое могущество. Уход лицедеев был лишь началом. Одна эра завершалась, другая начиналась. Но к чему это, в конце концов, приведет, по-прежнему оставалось для Коша загадкой.

Ему становилось все труднее держаться в стороне от юных рас, манипулировать, направлять, а потом наблюдать за тем, как враг сводил к нулю весь с таким трудом достигнутый ими прогресс. Ему все труднее становилось наблюдать за страданиями юных рас. Если бы только ворлонцы могли спуститься со своих высот и встать рядом с ними, сражаться вместе с ними. Возможно, не только юные расы должны жертвовать собой, но и ворлонцы тоже.

Они скажут, что он позволил сентиментальности ослабить дисциплину. Скажут, что правила ведения войны не должны быть нарушены, что он должен оставаться выше конфликта. Именно это он и делал.

Но лицедеи ушли.

Оно ласкало ее, и эта ласка была подобна легким прикосновениям губ, самым желанным ею. Потом ее кожа напряглась, потому что прикосновение становилось сильнее, постепенно обволакивало все ее тело, теплое, источающее силу. Потом оно полностью поглотило ее и, сверкнув возбуждающей вспышкой ощущений, между ними установилась связь. Она послала себя сквозь это. Сигналы распространялись по нервным путям, информация неслась по микросхемам. Оно становилось ею, и она становилась им. Кожа машины стала ее кожей, плоть и кровь машины – ее плотью и кровью. Она снова, наконец, стала единым целым.

Она быстро восстановила ритм циркуляции, активировала многоуровневые системы, заставила машину снова запеть марш, в котором никогда не изменится ни одна нота. Она встряхивалась, просыпаясь после тысячелетнего сна. Сила машины потекла сквозь нее, она снова почувствовала себя неутомимой, неуязвимой. Она с радостью принялась координировать и синхронизировать. Все системы машины проходили сквозь нее. Она была ее сердцем, она была ее мозгом, она была машиной.

Без нее она была никем, пустым местом, бестелесным духом, не имевшим ни цели, ни направления. Только в служении нуждам машины, только в выполнении приказов Ока находила она смысл жизни. Только тогда она могла ощутить целостность, могла познать возбуждение битвы, ощутить экстаз победы. Не существовало цели выше этой.

Стабилизируя работу долго спавших систем, она ожидала, что скоро снова сможет ощутить радость – головокружительную радость движения, возбуждение от прыжков в гиперпространство, красный экстаз боевого клича. Она будет петь ораторию кровопролитию. Она никому больше не позволит еще раз победить ее. Она вступит в битву и никогда не отступит, до тех пор, пока враг не будет окончательно уничтожен.

Теперь Анна снова обрела и тело, и личность, вместе они опять стали тем, кем им предначертано было быть – великим носителем хаоса и уничтожения.

Конец