Текст книги "Грехи юности"

Не Фрэнк…

– Привет, мама.

– Как я рада, что застала тебя. Думала, вы с Фрэнком куда-нибудь пошли.

– Нет, мама, – проговорила Пи Джей, тщательно скрывая, что не очень-то рада ее звонку, – сегодня я решила побыть дома. Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше, дорогая. Сегодня приходил доктор и сказал, что на следующей неделе снимут гипс. Ты приедешь на выходные?

Если ехать домой, то придется им все рассказать. Что же делать? Пи Джей нервно намотала на палец телефонный шнур, потом расправила его.

– Ой, мама…

Внезапно из глаз хлынули слезы. Разве о таком возвращении домой она мечтала? Она думала, что они с Фрэнком приедут к ее родителям и все им расскажут.

Обсудят, как побыстрее устроить свадьбу. Позже можно будет сказать, что ребенок родился раньше положенного срока, или намекнуть, что они с Фрэнком поженились в Бостоне еще прошлой зимой. Обычно все так поступали, кто попадал в подобное положение. А потом пусть сколько угодно сплетничают да подсчитывают на пальцах! Плевать! Ведь они с Фрэнком будут счастливы, да и родители, привыкнув к мысли, что у них скоро родится внук или внучка, будут тоже счастливы. Все должно было быть так, а не иначе.

– Пи Джей, что с тобой? Что случилось?

– Ой, мама…

Ну как ей рассказать? Мама всегда хотела, чтобы дочь была похожа на нее. Выучилась бы на учительницу начальных классов, потом вышла замуж за хорошего парня из их же городка, штопала бы ему носки, занималась рукоделием, вступила бы, как и она, в благотворительное общество. Такой видела она жизнь своей единственной дочери. Но у Ни Джей были другие планы. Она любила мать, но ей не нравилось такое тихое, незаметное существование. Она хотела стать дизайнером и работать в престижном рекламном агентстве, а не заниматься после нудной работы в школе бесконечной уборкой, стиркой, готовкой и считать высшим развлечением просмотр по телевизору очередной мыльной оперы. Замуж она собиралась выйти за парня, который с пониманием отнесся бы к ее честолюбивым стремлениям. В том, что такой ей встретится, Пи Джей не сомневалась. Она была способна увлечь любого. С двенадцати лет она начала встречаться с ребятами – то с одним, то с другим, а то и с двумя одновременно. Ей постоянно звонили мальчишки, приглашали на свидание. Пи Джей чувствовала, что маме это не нравится.

Единственным человеком, который ее понимал, был отец. «Я с ней поговорю», – пообещал он, когда Пи Джей сказала ему, что хочет стать членом Художественного клуба, а не клуба Будущих учителей Америки. «Я все устрою, малышка», – пообещал он, когда нужно было сказать маме, что она собирается поступать в Бостонский университет, а не в местное педагогическое училище. «Только помни, – всегда добавлял он, – твоя мать желает тебе только добра». На что Пи Джей всегда возражала: «Но ведь у нее своя жизнь, а у меня своя». Тогда отец крепко обнимал ее, и это действовало на нее лучше всяких слов. О Боже, как воспримет папа эту ужасную новость?

– Пи Джей, – прервала ее размышления мать. – Что у тебя стряслось? Поссорилась с Фрэнком?

– Мама… мама…

Пи Джей тряхнула головой, тяжело вздохнула, и слова полились сами собой. Она слышала их как бы со стороны.

– Мама, он меня бросил… У меня будет ребенок.

На другом конце возникла напряженная тишина. Пи Джей живо представила мать: губы плотно сжаты, спина прямая, ровная.

– Мама, – позвала она.

– Это не правда! Скажи, что это не правда!

Пи Джей снова потянула телефонный шнур.

– Я и сама этого хотела бы.

– Памела Джейн, рассказывай, как это случилось, – послышался раздраженный голос матери.

– Мама…

– Как ты могла так поступить с нами? И где Фрэнк?

Где этот мерзавец?

Пи Джей поморщилась. Она никогда не слышала от матери бранных слов.

– Сказал, что это мои дела.

Снова воцарилась тишина.

– Приезжай домой, – наконец сказала мать и добавила:

– Это убьет отца.

Сердце Пи Джей сжалось от боли.

Вырулив на подъездную дорожку, ведущую к их фешенебельному особняку, Пи Джей увидела за шторой отца, украдкой посматривающего на нее. Она долго добиралась до родного дома – больше двух часов. И эти часы показались ей самыми длинными в жизни. Выйдя из машины, она пошла к входной двери, чувствуя на себе взгляд отца.

«Папочка! – молилась она про себя. – Ну пожалуйста, не сердись на меня! Сейчас мне, как никогда, нужно, чтобы ты обнял меня».

Дверь открыл младший брат. Он злорадно ухмыльнулся. «Ну сейчас тебе попадет», – казалось, говорил его взгляд.

Не обращая на него ни малейшего внимания, Пи Джей вошла в гостиную.

Отец стоял у высокого окна, мама лежала на кушетке, слегка повернувшись на бок. Ее загипсованная нога торчала вперед, как у гуттаперчевой куклы, взгляд был устремлен на потухший камин.

– Ну как, хорошо добралась? – задал отец свой обычный вопрос.

Он всякий раз интересовался, как она доехала, когда Пи Джей возвращалась домой из университета. Но сейчас он спросил ее через силу, да и не подошел к ней, не обнял.

Пи Джей села в кресло напротив матери.

– Джуниор, иди делай уроки, – повернулся отец к сыну.

– Хорошо, папа, – ответил тот.

И по тому, каким тоном он это произнес, Пи Джей поняла – будет подслушивать.

Отец так и остался стоять у окна.

– Ты уверена, что этот парень на тебе не женится? – перешел он сразу к делу.

Ее отец, Гарольд Дэвис, ветеран второй мировой войны, награжденный орденами и медалями, всеми уважаемый владелец небольшого предприятия, руководитель общины, церковный дьякон, был похож сейчас на испуганного ребенка.

Пи Джей закрыла глаза, чтобы не видеть его, – было нестерпимо жаль отца!

– Да, папа, уверена.

Он подошел к роялю, машинально нажал несколько клавиш.

– Скоро сюда приедет Реверенд Блэксмит.

– Реверенд Блэксмит? – удивилась Пи Джей. – А зачем, папа?

Тут заговорила мама:

– Мы с отцом не знали, что делать. Он даст нам адрес одного заведения, куда тебе следует отправиться.

Пи Джей ничего не понимала:

– Зачем мне уезжать?

Мать оторвала наконец взгляд от камина и перевела его на Пи Джей. Глаза у нее были как у затравленного зверя.

– Дома ты не можешь оставаться. Отец работал как проклятый, чтобы обеспечить семье достойную жизнь. И я не допущу, чтобы из-за тебя все пошло прахом!

Пи Джей едва сдерживала слезы.

– Значит, мне придется уехать?

– Конечно! А ты как думала? Я не могу допустить, чтобы мои партнерши по бриджу узнали, что моя дочь Памела Джейн Дэвис беременна, чтобы у меня за спиной шептались. Да мы с отцом не сможем показаться на людях, если узнают, что ты натворила!

Пи Джей были хорошо знакомы эти интонации. Точно Таким же тоном мать разговаривала с ней, когда она заявила, что собирается поступать в университет. Она взглянула на отца, ища поддержки. Он снова подошел к окну. На сей раз он не мог ее спасти.

– Куда я должна ехать? – спросила Пи Джей.

– Куда посоветует Реверенд Блэксмит, – категорическим тоном заявила мать. – Родить ребенка и отдать его на воспитание. Тогда никто никогда ничего не узнает.

Теперь глаза матери полыхали злостью.

– Так будет лучше, девочка моя, – проговорил отец и, подойдя к Пи Джей, положил руку ей на плечо.

Не обнял, как всегда, а лишь коснулся рукой. Но ей сразу стало легче. Правда, совсем немного.

– Когда все будет позади, ты сможешь продолжить учебу.

«Все так просто, – подумала Пи Джей. – Проще не бывает».

Она взглянула на отца. Ему было пятьдесят лет. Всю жизнь он трудился не покладая рук на благо своей растущей семьи. Разрываясь между работой, домашними и общественными обязанностями, лишь редкие часы досуга он посвящал любимому виду спорта – гольфу. Всегда веселый, жизнерадостный человек с добродушным лицом сейчас был бледен.

Она посмотрела на мать. Ей было сорок четыре года.

Пи Джей не понимала, почему мать никогда не пользовалась косметикой. У нее была отличная фигура и приятное лицо. Казалось, она специально делает все возможное, чтобы выглядеть хуже, чем она есть. Пи Джей вспомнила один старый снимок, найденный ею случайно во время игры на чердаке. На нем мать была молода и потрясающе красива.

Пи Джей поразилась тогда, как они похожи с матерью. Что же случилось потом? Почему мать решила спрятать свою красоту за мешковатой одеждой и старомодной прической?

Пи Джей еще раз взглянула на мать: в уголках глаз и губ притаились предательские морщинки.

«Стареет… – подумала Пи Джей. – Как и отец». Она поняла, что придется подчиниться и поступить, как приказывает мать.

– Помоги мне добраться до спальни, – обратилась мать к отцу. – Голова просто раскалывается.

Отец приподнял жену с дивана и поглядел на дочь.

Пи Джей увидела в его глазах боль – не жалость, а искреннюю боль.

«А ведь он прав», – подумала Пи Джей.

Она покончит с этим делом и начнет жизнь с остановки. Вернется в университет, но не в Бостонский, а в какой-нибудь другой, окончит его и станет знаменитым дизайнером. Она добьется славы и успеха! Мужчины будут валяться у ее ног, моля ее о любви. Может быть, она будет жить в Нью-Йорке… Не может быть, а точно… Она будет жить в Нью-Йорке и приложит максимум усилий, чтобы родители гордились ею.

А случившееся с нею сейчас она забудет навсегда.

ДЖИННИ

Грудь сдавила острая боль, сердце бешено стучало, перегоняя кровь по тоненьким, прозрачным венам.

– Возьмите побольше крови, – раздался чей-то приглушенный голос.

Лица не было видно – вместо него какое-то светлое размытое пятно.

– Конечно, доктор.

Джинни почувствовала, как руку выше локтя больно сдавил резиновый жгут. Она хотела вздохнуть, но не смогла – казалось, жгут обвился вокруг шеи. Медсестра затянула жгут потуже. Голова у Джинни закружилась, лица вокруг стали расплывчатыми и бесформенными.

– Сожмите руку в кулак, – приказала медсестра.

Джинни вздрогнула. На висках выступили капельки пота. Она почувствовала, как игла больно вонзилась в руку, Опять стало нечем дышать, казалось, что жгут еще сильнее сдавливает шею. В пробирку медленно потекла густая алая кровь, ее кровь. Она попыталась шевельнуться, но ноги и руки отказывались слушаться. Нет, ей не выбраться отсюда, ни за что не выбраться… Она попалась!

– ..Вот мы и приехали, мисс.

Джинни открыла глаза. Сердце стучало так, словно готово было вырваться из груди. Все тело стало липким от пота. О Господи, этот кошмар преследует ее даже во сне!

Она глянула в окно – машина свернула на длинную подъездную аллею, ведущую к Ларчвуд-Холлу. Закрыв глаза, попыталась успокоиться. Этот ребенок уже вымотал ее вконец. Но аборт еще хуже – она панически боится игл, не переносит их. Не хватало еще в обморок упасть!

Ничего, она что-нибудь придумает: устроит себе самый обыкновенный выкидыш. Такое ведь случается. Придумав выход из положения, Джинни облегченно вздохнула и мало-помалу успокоилась – Приятное местечко, – заметил водитель.

– Да, – проговорила Джинни, не взглянув в сторону дома.

Вынув из сумки косметичку, она достала пудреницу и, открыв ее, глянула в зеркальце на свое отражение. Из Бостона она добиралась сюда на поезде. Дорога была долгая, и макияж Джинни несколько попортился: стрелки, наведенные черным карандашом вокруг глаз, расплылись; тушь, которой она щедро намазала ресницы, облетела; прямые черные волосы, слипшиеся от лака, торчали во все стороны, жидкая крем-пудра потекла, оставляя на лице неряшливые полоски, сквозь которые проглядывали мерзкие прыщики. Джинни нахмурилась, но, вспомнив, куда она едет, обреченно махнула рукой. Да плевать, как она выглядит. Какое это теперь имеет значение!

Такси остановилось.

– Разрешите помочь вам донести чемоданы, мисс, – Предложил водитель.

– Сама справлюсь! – огрызнулась Джинни, и, сунув ему в руку двадцать долларов, с трудом подняла свои тяжеленные чемоданы и потащила их к лестнице. Где-то она читала, что, таская тяжести, можно устроить выкидыш.

Стоит попробовать.

Желтое такси отъехало, и перед Джинни предстал белоснежный «кадиллак», стоявший на подъездной дороге.

Она, пыхтя и отдуваясь, потащила чемоданы по лестнице и, добравшись наконец до верхней двери, повернула массивную медную ручку и вошла в холл. С левой стороны до нее донеслись чьи-то голоса.

– Естественно, мы делаем все возможное, чтобы никто ничего не узнал, – донеслось до Джинни.

Поставив чемоданы, она пошла на голоса.

Толкнув дверь, очутилась в просторной комнате. За столом сидела крашеная блондинка преклонного возраста – явно за сорок. На стульях лицом к ней разместилась целая компания – какой-то лысый мужчина, рыжеволосая девчонка, которая держалась одной рукой за живот, и мегера с загипсованной ногой и костылями, стоявшими рядом со стулом. «Ну-ка, догадайся, которая из них залетела», – усмехнулась про себя Джинни.

– Слушаю вас, – обратилась к ней крашеная блондинка.

– Меня зовут Джинни Стивенс, – объявила Джинни.

Троица посмотрела на нее. Мужчина с женщиной быстро переглянулись. «Наверное, моя мини-юбка им не по душе, – решила Джинни. – Вот сволочи!»

– Ax да! Ну конечно, дорогая, – подала голос блондинка и, встав с кресла, пошла к ней, вихляя бедрами.

«А в ней еще теплится жизнь», – подумала Джинни.

– Меня зовут мисс Тейлор, – сладким голосом пропела она. – Я сейчас занята. Если хочешь – подожди в холле, а нет – сразу поднимайся к себе в комнату.

– Я пойду в комнату. Где она?

– Вверх по лестнице, потом налево и первая дверь направо.

– Понятно.

Джинни вышла в коридор и, схватив свои чемоданы, направилась к лестнице.

– О Господи! – запричитала ей вдогонку» мисс Тейлор. – Да оставь ты свои чемоданы! Мистер Хайнс их отнесет.

– Нет уж, обойдусь!

– О Боже! Только этого не хватало! Бело-розовая спаленка! – в сердцах воскликнула Джинни.

Поставив чемоданы к стене, она легла на кровать и уставилась в потолок, с которого свисала допотопная люстра матового стекла. Дотронулась до живота, все еще не веря, что уже больше трех месяцев беременности. А может, все-таки врачи ошиблись? Ведь ее даже не тошнит. Как же, ошибутся эти придурки! На глаза у нее навернулись слезы, но Джинни мужественно сдержала их. Не хватало, чтобы вошедший в комнату увидел ее слезы.

Джинни потянулась к чемодану, расстегнула молнию на наружном кармане, вытащила журналы о кино. Джоан Вудворд… Вот это актриса! Джинни улыбнулась. Она смотрела «Рейчел» три раза. Не потому, что этот фильм ей очень нравился. Да кому вообще может понравиться эта дурацкая история о школьной учительнице, старой деве, жизнь которой если чем и отличается от обычной, то только еще большим занудством. И все-таки.. Как смогла Джоан Вудворд так убедительно сыграть эту роль?

Интересно, сможет ли она когда-нибудь стать такой же хорошей актрисой?

Джинни пролистала журнал. Кинозвезды – в мехах и драгоценностях, за рулем спортивных автомашин, потягивают коктейли, сидя у своих великолепных бассейнов. Белокурая Джейн Мэнсфилд и Мэрилин Монро – ослепительная улыбка, потрясающие груди, тонкие талии.

– Я тоже стану такой, – прошептала Джинни. – Клянусь!

Она закрыла глаза и представила себе Голливуд: покрытые розовой штукатуркой здания, высокие величественные пальмы, штаны под леопарда, платья «в облипочку», подчеркивающие определенные формы, туфли на высоченных каблуках, в которых ноги, кажется, растут из ушей. Вот она стоит на тротуаре, поджидая своего рекламного агента, который обещал заехать за ней на своей роскошной машине и отвезти в шикарный ресторан пообедать.

Да, это обязательно будет! Единственное, что требуется, – устроить себе выкидыш и увезти мать от этого подонка, за которого она вышла замуж. А потом они заживут…

Джинни задремала.

Ее разбудил стук в дверь. Оказывается, она проспала целый час!

– Войдите! – крикнула она, садясь на кровати.

Дверь открылась. На пороге стояла старая перечница с крашеными волосами и девчонка, что сидела в кабинете.

– Джинни, дорогая, – затараторила старуха. – Я хочу познакомить тебя с Пи Джей Дэвис. Вы с ней последние из нашей первой группы девочек.

– «О Господи, – подумала Джинни. – Надо же так сказать – „наша первая группа девочек“. Можно подумать, что они не в пансионате для матерей-одиночек, а в каком-нибудь летнем лагере. А эта Пи Джей не иначе как староста».

– Привет, Джинни, – подала голос Пи Джей.

– Угу, – буркнула Джинни.

– Ну что ж, Джинни, – встряла старая карга. – За свое пребывание в нашем заведении ты уже заплатила. О правилах пребывания здесь поговорим за обедом. Остальные девочки сейчас в городе, вот я и подумала, почему бы вам пока не познакомиться. Увидимся в шесть часов.

С этими словами божий одуванчик выплыла из комнаты. Пи Джей закрыла дверь.

– Какая миленькая комнатка, – заметила она.

В голосе ее звучала явная издевка.

– Ага, для таких, как мы, девочек-ромашек, в самый раз.

Пи Джей рассмеялась.

– Сколько тебе лет?

– По годам или по опыту?

– По годам, конечно, опыта у нас у всех хоть отбавляй.

– Семнадцать.

– Да ну! А выглядишь старше. Мне двадцать. Тебе запросто можно дать столько же. Ты откуда?

– Из Бостона.

– Шутишь! Я там училась.

– Да?

– В Бостонском университете. – Пи Джей ткнула пальцем Джинни в живот. – Ты, случайно, не знаешь там одного парня по имени Фрэнк?

– Это тот, кто тебе сделал ребенка? Нет, не знаю.

– Мы учились с ним. Он… – Пи Джей помялась. – Он меня бросил. Вот и пришлось вернуться домой к отцу с матерью. А там один старый знакомый посоветовал нам поехать сюда. Сказал, что пансионат только открывается.

А ты как нашла это место?

– Через друга моей подруги. Он делает аборты.

Пи Джей от удивления открыла рот.

– Ты что, собиралась делать аборт?!

«О Господи, – подумала Джинни. – Сейчас эта дурочка упадет в обморок от ужаса».

– Ну да. А потом все-таки послала его на фиг.

Пи Джей перевела разговор на другую тему:

– А теперь поведай свою печальную историю.

– Какую?

– Ну ты тоже беременная? Кто отец твоего ребенка?

Джинни так и подпрыгнула.

– А тебе что за дело? Что ты пристаешь со своими кретинскими вопросами? – выпалила она. – Если хочешь знать, я вообще девушка, а сюда приехала просто набираться опыта.

И, раскрыв чемодан, достала оттуда блок «Ньюпорта» и бутылку виски. Отхлебнула прямо из горлышка и распечатала пачку сигарет. Оглядела сияющую девственной чистотой комнатку и сердито буркнула:

– Неужели в этом кефирном заведении не найдется ни единой пепельницы?

Глава шестая

ДЖЕСС

За ужином они сидели за столом из красного дерева впятером. Джесс старалась вовлечь остальных в светскую беседу. Поскольку она приехала в Ларчвуд первой, ей казалось, что она обязана выступить в роли хозяйки. Здесь ей нравилось больше, чем в школьном пансионате. Там ей всегда было трудно общаться с одноклассницами – девицы были высокого мнения о себе, понимая, что в будущем они попадут в элиту общества. Здесь же девушки были совсем другие. Во главе стола восседала мисс Тейлор. Джесс и Сьюзен сидели по одну сторону стола, две новенькие, Пи Джей и Джинни, – по другую. Джесс трудно было найти тему для разговора, но она старалась. Пи Джей произвела на нее впечатление довольно общительной особы, а вот Джинни… К Джинни, пожалуй, и не подступишься, решила Джесс. Во время ужина она словом не обмолвилась.

Сидела да ерзала ногами под столом с такой силой, что, казалось, весь пол ходил ходуном. Джесс это раздражало, и она хотела было попросить ее сидеть спокойно, но передумала. В конце концов, может, Джинни просто нервничает.

Как-никак это ее первый день в Ларчвуде. Впрочем, все они чувствуют себя неловко.

– Сегодня суббота, – заметила Джесс. – Можно пойти в кино. Хотите?

Больше всего она ненавидела в Ларчвуде вечера. Что может быть ужаснее одиночества в темноте!

– Я не против, – сказала Пи Джей.

– А я пойду почитаю, – сказала Сьюзен. – И десерт, пожалуй, есть не буду.

И она встала.

– Вечно ты что-то читаешь! – бросила ей вдогонку Джесс.

– Кто много читает, тот много знает, – отрезала та и вышла из комнаты.

– Я тоже с вами пойду, – проговорила Джинни.

– Что?

Джесс глянула на сидевшую с неприступным видом новенькую.

– Я тоже пойду. Дня еще не пробыла здесь, а уже сыта этим богоугодным заведением по горло!

Поп Хайнс подвез их к кинотеатру.

– Кино закончится в девять. Не могли бы вы забрать нас в десять часов? После сеанса мы посидим немного у «Петси».

«Петси» – небольшое кафе рядом с кинотеатром.

– Ну конечно! Желаю хорошо провести время.

Хмыкнув, Поп отправился обратно.

Девушки встали в очередь за билетами за двумя юными парами, которые держались за руки и беспрестанно хохотали. Джесс не сводила с них глаз. Вдруг одна из девиц потянулась к своему парню и, не стесняясь, поцеловала его прямо в губы. Он, в свою очередь, погладил ее ниже спины. Она тихонько застонала. Любовники, решила Джесс, невооруженным глазом видно. И они с Ричардом… При воспоминании о нем у Джесс заныло сердце.

Ричард… Сын мелкого торговца автомобилями и школьной учительницы, парень, который, по мнению отца, в подметки не годился дочери самого Уоррена Бейтса. Джесс взглянула на Пи Джей, потом на Джинни. Они не отрывали глаз от юной четы.

– Мне что-то расхотелось идти в кино, – заявила Джинни. – Этот фильм я видела три раза.

– Можно сразу пойти в кафе, – предложила Джесс. – Ну его, это кино.

– Отлично, – подхватила Пи Джей. – Так и сделаем!

Они вошли в кафе. Напротив входной двери располагалась длинная стойка, перед которой стояли в ряд высокие табуреты на металлических ножках с мягкими сиденьями. Два из них были заняты. На них сидели мужчина и маленький мальчик. Мужчина потягивал кофе, а мальчик ковырял ложкой банановый мусс, который попадал не столько в рот, сколько на рубашку. Кроме них, посетителей не было. За стойкой стояла барменша в розовом кокетливом форменном платьице, подчеркивавшем все ее прелести.

– Добрый вечер, дамы, – проговорила она. – Что будем заказывать?

Джесс взглянула в длинное, во всю стену зеркало за спиной у барменши. Молния на платье расстегнута, из нее выглядывает комбинация. Соломенные волосы торчат из порванной сетки во все стороны.

– Мне, пожалуйста, кофе с сахаром, – попросила Джесс. – И отнесите вон за тот столик.

– Мне тоже, – сказала Пи Джей.

– А мне кока-колу. Только безо льда, – подала голос Джинни.

Джесс подвела их к железному столику, и все трое сели на допотопные стулья. Когда им принесли заказы, Джинни снова принялась сучить ногами под столом. Столик затрясся. Джесс придержала его рукой.

– Ну и как вам эта сука? – начала Джинни светскую беседу.

– Ты имеешь в виду мисс Тейлор? – не поняла Джесс.

Она пристально поглядела на Джинни. Под ярким потолочным светом на ее лице были видны многочисленные прыщики, щедро, но неряшливо замазанные крем-пудрой.

– Да нет, эту каланчу, хиппи долгогривую.

– Ах, Сьюзен…

Джесс и сама еще не определила своего отношения к Сьюзен. С одной стороны, она любила поговорить – если вообще открывала рот – о любви, мире во всем мире и переустройстве общества, а с другой – сама ни к одному из обитателей Ларчвуда подобной любви не испытывала.

Она оставалась вещью в себе – холодная и неприступная, словно злилась на весь белый свет за то, что приходится находиться в подобном заведении.

– Она много учится, собирается поступать в колледж или еще куда-то в этом роде. По-моему, очень неглупая.

– А по-моему, она не хочет с нами знаться, – вмешалась Пи Джей.

– Да ведь она уже старая, – вступилась за Сьюзен Джесс. – Гораздо старше нас. Наверное, думает, что у нас с ней нет ничего общего.

Джесс не стала рассказывать им, как на прошлой неделе Сьюзен сделала ей замечание, когда та ела виноград.

Оказывается, она должна была поддержать какой-то бойкот в пользу фермеров. Джесс так толком и не поняла, что именно. И хотя виноград она любила, есть его перестала.

Сама она сильно сомневалась в том, что, если она прекратит потреблять какие-то фрукты, фермеры заживут на славу, но ей не хотелось настраивать Сьюзен против себя. А может, Сьюзен и права? Кто знает. Во всяком случае, не ей осуждать ее, решила Джесс, отпивая глоток кофе.

– Она нормальная девушка, – подытожила Джесс.

– Поживем – увидим, – хмуро бросила Джинни, вынула из бокала соломинку, бросила ее на стол и закурила.

– Угостишь сигареткой? – спросила Пи Джей. – Оставила свои в комнате.

– А кстати, какого она у тебя цвета? – скоро от своей бело-розовой спаленки с ума сойду.

– У меня комната вроде ничего, – ухмыльнулась Пи Джей, вытаскивая сигарету из смятой пачки. – Вот если бы она была поближе к ванной, была бы еще лучше. По утрам ужасно тошнит.

– В этом меня Бог миловал. А куда поселили эту суку?

Джесс припомнила день, когда приехала Сьюзен. Она тогда случайно услышала, как Сьюзен попросила мисс Тейлор поселить ее подальше от всех. Она, видите ли, любит тишину и покой. Джесс, конечно, этому не поверила, но сейчас говорить об этом не стала. Зачем? Только хуже будет. А им ведь под одной крышей жить еще долго.

– На третий этаж, там всего одна комната.

– Ничего себе! Цаца какая! – взорвалась Джинни. – И чем это она лучше остальных, скажите на милость!

– Да нет, она нормальная девчонка, – повторила Джесс. – Меньше будет на глаза попадаться.

– И то верно, – нехотя согласилась Джинни.

– У нее, наверное, какие-то проблемы, – проговорила Джесс, не понимая, почему она защищает Сьюзен.

Джинни хрипло расхохоталась.

– Похоже, у нас у всех проблемы, причем одни и те же.

Джесс зачерпнула чайной ложкой сахар и медленно стала опускать ее в чашку с кофе. Сахар мало-помалу пропитывался коричневатой жидкостью.

– Смотрите, – задумчиво сказала она. – Будто стадо бизонов мчится по прерии.

Она подождала, пока все белые крупинки превратились в коричневые, и добавила:

– Мама всегда так говорила, когда я была маленькая.

Она часто давала мне чай с молоком… Ну, вы знаете, половина молока, половина чая… и учила меня класть сахар.

Так, чтобы создалось впечатление, будто по прерии мчится стадо бизонов.

Джинни с Пи Джей промолчали.

Джесс поспешно опустила ложечку в кофе и размешала сахар. Зачем только она это сказала? Подумают еще, что она ненормальная. Спохватившись, она откашлялась и быстро проговорила:

– Моя-то проблема разрешима: мы с Ричардом собираемся пожениться после того, как он вызволит меня отсюда.

Джесс тут же пожалела о сказанном. Она не собиралась никого посвящать в свои планы, а вот…

– Но ведь ты еще маленькая, – заметила Пи Джей.

– Летом мне исполнится шестнадцать.

– А как же ребенок? – спросила Джинни.

Джесс сидела, не отрывая глаз от кружки.

– Мы будем жить все вместе, одной семьей. Ричард сейчас думает над тем, как этот план осуществить.

На секунду за столом воцарилась тишина.

– Только, пожалуйста, – взмолилась Джесс, – не говорите никому.

– Значит, ты собралась замуж, – вздохнула Пи Джей и, глубоко затянувшись, с силой выпустила струю дыма. – Вот и я тоже собиралась.

Сквозь сигаретную пелену дыма Джесс увидела, как глаза у нее погрустнели.

– Заладили: замуж, замуж… – передразнила Джинни. – Да кому это нужно!

И она сделала из своего бокала щедрый глоток. Джесс пришла к выводу, что эта особа не станет выставлять свои чувства напоказ.

– Ты уже видела нашего врача? – обратилась Пи Джей к Джесс, пытаясь перевести разговор на другую тему.

Джесс отвернулась от Джинни.

– Мне он понравился, старенький такой дедушка, будет осматривать нас раз в месяц.

– Наверное, дали нам самого завалящего, – буркнула Джинни.

– Да нет, он хороший, правда.

– Слушай, ну почему ты видишь все в розовом свете! – взорвалась Джинни. – Все у тебя хорошие. Не хочется разочаровывать тебя, золотко, но на самом деле все отвратительно. Все мы беременны. Одного этого достаточно, чтобы возненавидеть всех и вся!

– Тише, Джинни, не кричи, – испуганно прошептала Джесс, оглядываясь по сторонам.

Но никто, похоже, не обращал на них ни малейшего внимания.

– Да плевать мне на то, что меня могут услышать! – закричала Джинни. – В этом паршивом городишке и так узнают о нас рано или поздно. Как же, в этом доме живут плохие девочки! – Слово «дом» она произнесла с отвращением, будто говорила о чем-то мерзопакостном. – По мне, скорей бы все это кончилось, мне здесь некогда рассиживаться, меня ждут великие дела, я собираюсь стать кинозвездой. – Она затушила окурок и вскочила. – Пойду поищу туалет.

Джинни устремилась в самый дальний угол кафе. Сидевший за стойкой мужчина не отрывал взгляд от ее мини-юбки.

Джесс взглянула на Пи Джей.

– Ну и разозлилась же она!

– Нечего было ее заводить, – заметила та. – Не вздумай спрашивать, от кого у нее ребенок, она тебе глаза выцарапает. Такое впечатление, будто ей есть что скрывать. – Пи Джей достала из пачки Джинни очередную сигарету. – Ты не куришь?

– Нет.

– Везет тебе, я начала еще в школе, а теперь не могу остановиться. Наверняка заработаю рак легких, а то и ребенка награжу этой болезнью.

– Как ты думаешь, тебе трудно будет?

– Что?

– Отказаться от ребенка. Насколько я поняла, ты любила его отца.

Пи Джей повертела в руках сигарету.

– Да, любила и сейчас люблю. Никак не могу поверить, что он меня бросил. Надо же, заявил, что не уверен, будто ребенок его. Вот подонок!

Ее зеленые глаза стали совсем прозрачными. Джесс не могла понять, как можно было бросить такую красавицу.

– А как же ребенок?

– По правде говоря, Джесс, я меньше всего думаю о ребенке, – призналась Пи Джей, однако Джесс показалось, что голос ее слегка дрожит. – По-моему, ты еще слишком мала, чтобы это понять. – Она откинула со лба прядь каштановых волос. – На самом деле не успеем оглянуться, как все будет далеко позади.

Джесс показалось, что Пи Джей говорит это не столько для нее, сколько для себя.

Появилась Джинни. За ней тянулся густой шлейф духов.

– Этот идиотский туалет не смывает. Когда за нами заявится старикан?

– В десять, – сказала Джесс.

– Вот черт! Я не собираюсь торчать в этой дыре весь вечер. – Джинни встала и перебросила через плечо свою внушительных размеров сумку. – В двух кварталах отсюда я видела какой-то бар. Составите мне компанию?

И она двинулась к двери.

Джесс с Пи Джей переглянулись. Пи Джей смахнула с глаз слезинку и, глубоко вздохнув, спросила:

– Ну что, пойдем?

Джесс хотела отказаться. Она ни разу не была в баре и не собиралась туда идти, во всяком случае, здесь, в этом городишке. Кроме того, по закону штата Коннектикут, ни одна из них еще не достигла совершеннолетнего возраста.

Но Джесс видела, что Пи Джей хочется пойти, а ей нравилась эта девушка, и она с удовольствием подружилась бы с ней. Поэтому, сделав последний глоток, она поставила пустую чашку на стол и кивнула:

– А почему бы и нет? Пошли.

У бара было поэтическое название «Капля росы», совершенно не соответствующее внутреннему содержанию.

Это оказалось маленькое, темное и шумное заведеньице, где витал запах несвежего пива и дешевого виски. Джесс сразу затошнило. Да и дым поглотил все и всех. Девушки с трудом протискивались сквозь толпу к стойке бара. Шествие возглавляла Джинни, за ней следовала Пи Джей.