Текст книги "NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества"

Его лицо покраснело, но Чарли Мэнкс лишь весело засмеялся.

– Не нужно держать это внутри, – сказал он. – Вот что я всегда говорю моим детям!

Бинг расслабился и виновато улыбнулся. У его отрыжки был плохой привкус, похожий на кока-колу, но странным образом смешанный с аспирином.

Мэнкс вывел машину на дорогу.

– Вы наблюдали за мной? – спросил Бинг.

– Да, – ответил Чарли. – Почти с того момента, как открыл твое письмо. Признаюсь, я был удивлен, получив его. Вот уже несколько десятилетий ко мне не приходили отклики на рекламу в журнале. Но когда я прочитал твое письмо, мне сразу подумалось, что ты являешься одним из представителей моего народа. Тем, кто понимает важность моей работы. Конечно, предчувствие – важная вещь, однако знание лучше. Страна Рождества представляет собой особое место, и многие люди не годятся для такого труда. Я очень придирчив к тем, кого нанимаю. Сейчас, например, я ищу человека на должность главы безопасности. Мне нужно бу-бу-бу, чтобы он хум-хум-хум.

Бингу потребовалась минута на осмысление. Наконец он понял, что не расслышал последней части того, что говорил Чарли Мэнкс. Звук его слов терялся в шуме шин на асфальте. Они как раз выехали на шоссе, скользя под прохладными и тенистыми пихтами. Когда Бинг увидел розовое небо – он не заметил, как солнце скользнуло вниз и пришел закат, – там, в ясной пустоте, висела луна, такая же белая, как лимонный лед.

– Что вы сказали? – спросил он, заставив себя выпрямиться и быстро заморгать глазами.

Бинг фрагментарно понимал, что начинает кивать головой. Кока-кола с кофеином, сахаром и освежающим шипением должна была взбодрить его, но почему-то произвела обратный эффект. У него остался в бутылке последний глоток, однако осадок на дне бутылки оказался горьким, и Бинг разочарованно поморщился.

– Мир полон глупых и жестоких людей, – сказал Чарли. – И знаешь, что самое плохое? Многие из них дети. Взрослые напиваются и бьют своих меньших. Бьют и называют последними словами. Некоторые люди непригодны для детей. Я так это вижу! Ты можешь поставить их в ряд и выпустить пулю в каждого из них. Я даже глазом не моргну. Пуля в мозгу… или гвоздь. Какая разница!

Бинг почувствовал, как его внутренности выворачиваются наизнанку. Его охватил страх – такой сильный, что он уперся в приборную панель, удерживая себя от падения.

– Я ничего не помню, – солгал он.

Его голос немного дрожал.

– Это было давно. Я многое отдал бы, чтобы вернуть все назад.

– Зачем? Чтобы позже он убил тебя? В газетах писали, что перед тем, как ты выстрелил в него, отец так сильно ударил тебя, что проломил тебе череп. Документы по уголовному делу гласят, что ты был покрыт синяками и некоторые из них являлись старыми. Надеюсь, мне не нужно объяснять тебе разницу между убийством и самообороной.

– Я причинил вред своей маме, – прошептал Бинг. – На кухне. Она не сделала мне ничего плохого.

Его слова не впечатлили мистера Мэнкса.

– А где она была, когда твой отец раздавал тебе оплеухи? Почему она не вызывала полицию? Не нашла нужный номер в телефонной книге?

Мэнкс выпустил усталый вздох.

– Мне жаль, Бинг, что некому было вступиться за тебя. Огни ада недостаточно горячие для мужчин и женщин, которые издеваются над своими детьми. Но меня заботит больше профилактика, чем наказание! Лучше, если бы этого вообще не случалось с тобой. Если бы твой дом был образцом спокойствия. Если бы каждый день являлся для тебя Рождеством, а не адом. Думаю, мы оба согласимся с этим!

Бинг смотрел на него растроганным взглядом. С другой стороны, ему казалось, что он не спал много дней. Тело само погружалось в кожаное сиденье и соскальзывало в сновидение.

– Кажется, я сейчас засну, – сказал он.

– Все нормально, Бинг, – произнес Чарли. – Дорога в Страну Рождества вымощена снами.

Белые соцветия прилетали откуда-то сверху, мелькая на фоне ветрового стекла. Бинг смотрел на них с мирным удовлетворением. Ему было тепло, хорошо и мирно. Ему нравился Чарли Мэнкс. Огни ада недостаточно горячие для мужчин и женщин, которые издеваются над своими детьми. Как сказано! В этом чувствовалась моральная уверенность. Чарли Мэнкс был человеком, который знал что почем.

– Бу-бу-бу хум-хум-хум, – сказал Чарли Мэнкс.

Бинг кивнул. В этом заявлении тоже звучала моральная уверенность – уверенность и мудрость. Он указал на соцветия, падавшие на ветровое стекло.

– Снег пошел!

– Ха, – сказал Чарли Мэнкс. – Это не снег. Открой глаза, Бинг Партридж. Открой глаза, и ты увидишь кое-что.

Бинг сделал, как ему говорили.

Его глаза оставались открытыми недолго: только одно мгновение. Но это мгновение длилось и длилось, вытягиваясь в огромное пространство, в сонную пустоту, где единственным звуком было шуршание шин на дороге. Бинг сделал выдох и вдох. Он открыл глаза и рывком сел прямо, глядя через ветровое стекло.

Дорога в Страну Рождества

День пролетел. Фары «Призрака» скользили по замерзшей темноте. В их сиянии белые пушинки падали и мягко налипали на ветровое стекло.

– Вот теперь это снег! – сказал Чарли Мэнкс.

За одно мгновение Бинг перешел от дремоты к полному вниманию, словно сознание имело переключатель и кто-то перевел его в положение ВКЛ. Казалось, что вся его кровь прихлынула к сердцу. Он не был бы больше удивлен, если бы проснулся и нашел гранату на своих коленях.

Половина неба была скрыта за тучами. Другую половину усеивали звезды, и среди них висела луна с крючковатым носом и широким улыбающимся ртом. Она рассматривала дорогу желтовато-серебристым глазом, едва заметным под упавшим веком.

Причудливые пихты отмечали дорогу. Бинг долго присматривался, прежде чем понял, что это вообще не пихты, а мармеладные деревья.

– Страна Рождества, – прошептал он.

– Нет, – ответил Чарли Мэнкс. – До нее еще далеко. Двадцать часов езды, не меньше. И она не здесь, а на западе. Раз в год я отвожу туда кого-нибудь.

– Например, меня? – спросил Бинг дрожащим голосом.

– Нет, приятель, – мягко ответил Чарли. – Не в этот год. В Стране Рождества живут только дети. Со взрослыми другое дело. Сначала ты должен доказать свою ценность. Ты должен проявить свою любовь к детям – желание защищать их и служить Стране Рождества.

Они проехали мимо снеговика, который поднял свою ветку и помахал им. Бинг рефлекторно помахал ему в ответ.

– Каким образом? – прошептал он.

– Ты должен спасти со мной десять детей. Ты должен спасти их от чудовищ.

– Чудовищ? Каких чудовищ?

– Их родителей, – торжественно ответил Мэнкс.

Бинг отодвинул лицо от ледяного стекла пассажирского окна и посмотрел на Чарли Мэнкса. Когда минуту назад он закрывал глаза, в небе сиял солнечный свет, а мистер Мэнкс был одет в белую рубашку и подтяжки. Теперь же на нем был фрак с длинными фалдами и темная кепка с черным кожаным околышком. На фраке выделялась двойная линия медных пуговиц. Такую вещь мог бы носить офицер зарубежной страны – какой-нибудь лейтенант королевской гвардии. Взглянув на себя, Бинг увидел, что тоже был одет в новую одежду: хрустящую белую форму морпеха, с ботинками, отполированными черной ваксой.

– Мне снится сон? – спросил Бинг.

– Я же говорил тебе, – ответил Мэнкс. – Дорога в Страну Рождества вымощена снами. Эта машина может покидать повседневный мир и скользить по тайным дорогам мысли. Сон для нее, как рампа. Когда пассажир дремлет, мой «Призрак» покидает обычную дорогу и выезжает на шоссе Святого Ника. И тогда мы тоже участвуем в сне. Это твое сновидение, Бинг. Но оно вовлекает мою машину. Приготовься! Я хочу показать тебе что-то.

Пока он говорил, машина замедлилась и приблизилась к обочине дороги. Под колесами заскрипел снег. Фары осветили фигуру, стоявшую на дороге, с правой стороны. На расстоянии она выглядела как женщина в белом платье. Фигура стояла неподвижно, не глядя на огни «Призрака».

Мэнкс пригнулся и открыл бардачок над коленями Бинга. Внутри хранилась обычная кипа дорожных карт и газет. Бинг увидел фонарик с длинной хромированной рукояткой. Из-под кучи газет выкатилась оранжевая медицинская бутылочка. Бинг поймал ее одной рукой. На ней имелась надпись: ХЭНСОМ, ДЬЮИ-ВАЛИУМ 50 мг.

Мэнкс взял фонарик, выпрямился и с шумом распахнул дверь.

– Отсюда мы пойдем пешком.

Бинг поднял бутылочку.

– Вы дали мне порошок, чтобы заставить меня заснуть?

Мэнкс подмигнул.

– Не обижайся, Бинг. Я знал, что ты хочешь попасть на дорогу в Страну Рождества. А увидеть ее ты мог лишь во сне. Надеюсь, все в порядке?

– Думаю, я не против, – ответил Бинг.

Посмотрев на бутылочку, он пожал плечами.

– Кто такой Дьюи Хэнсом?

– Он был тобой. Моим добинговским парнем. Дьюи Хэнсом работал агентом по съемкам в Лос-Анджелесе и специализировался на подростках-актерах. Он помог мне спасти десять детей и заслужил себе место в Стране Рождества! О, дети Страны Рождества любили Дьюи. Они буквально съели его без остатка! Пошли!

Бинг открыл дверь машины и выбрался на морозный воздух. Ночь была безветренной, и снег, целуя его щеки, падал вниз медленными снежинками. Для старика Чарли Мэнкс оказался очень подвижным. (Почему я продолжаю считать его стариком? – удивился Бинг. – Он не выглядит старым.) Мэнкс быстро шел по обочине. Его ботинки громко скрипели. Бинг в тонкой праздничной форме семенил за ним, обхватив себя руками.

Здесь была не одна женщина в белом платье, а две. Они стояли по бокам железных ворот и выглядели полностью идентичными: леди, вырезанные из полупрозрачного мрамора. Каждая из них склонилась вперед, расставив свои руки для объятий, и их широкие, белые как кость одежды вздымались позади, как крылья ангелов. Они были очень красивые – с сочными ртами и слепыми глазами классических статуй. Их раздвинутые губы застыли в полувздохе. Рты говорили, что они вот-вот были готовы рассмеяться – или заплакать от боли. Скульптор сделал так, чтобы их груди прижимались к растрепанной ткани накидок.

Мэнкс открыл черные ворота между двумя леди. Бинг не знал, что делать. Его правая рука приподнялась, и он погладил одну из этих гладких холодных грудей. Он всегда хотел коснуться груди, которая выглядела такой бойкой и материнской – твердой и привлекательной.

Улыбка каменной леди стала шире, и Бинг отпрыгнул назад. Из его горла вырвался крик.

– Пошли, Бинг! – крикнул Мэнкс. – Давай займемся делом! Ты слишком легко одет для этого холода!

Бинг хотел шагнуть вперед, но на секунду задержался и взглянул на арку над открытыми железными воротами.

КЛАДБИЩЕ ТОГО, ЧТО МОГЛО БЫ БЫТЬ.

При виде такого таинственного заявления Бинг нахмурился, но, услышав зов Мэнкса, поспешил вперед.

Четыре каменные ступени, слегка присыпанные снегом, вели на площадку из черного льда. Зернистый лед, оставшийся после недавнего снегопада, открывал зеркальную поверхность при каждом касании ботинка. Бинг сделал два шага и увидел что-то темное подо льдом – в трех дюймах ниже поверхности. На первый взгляд это выглядело как тарелка.

Бинг склонился и посмотрел на лед. Чарли Мэнкс, который шел только в нескольких шагах впереди, повернулся и направил фонарик на пятно, куда смотрел Бинг. Луч осветил лицо ребенка – девочки с веснушками на щеках и с косичками на голове. При виде ее Бинг вновь закричал и отступил на шаг.

Она выглядела такой же бледной, как мраморные статуи, охранявшие вход на КЛАДБИЩЕ ТОГО, ЧТО МОГЛО БЫ БЫТЬ. Тем не менее она была из плоти, а не из камня. Ее рот открылся в безмолвном крике. Несколько замороженных пузырьков вырвались из губ. Ее поднятые руки тянулись к нему. В одной из них была связка красной свернутой бечевки. Скакалка, узнал он.

– Тут девочка! – закричал он. – Мертвая девочка во льду!

– Не мертвая, Бинг, – ответил Мэнкс. – Еще нет. Возможно, она сохранится несколько лет.

Он махнул фонариком и указал на белый каменный крест, выступавший изо льда.

Лили Картер

15 Фокс-роуд

Шарпсвилл, штат Пенсильвания

1980—?

К жизни плохой влекла ее мать,

Детство угасло, начавшись едва.

Если бы кто-то мог заступиться

И подарить ей Страну Рождества!

Мэнкс обвел лучом фонаря молчаливый пейзаж, который Бинг воспринимал теперь как замерзшее озеро с рядами крестов – кладбище размером с Арлингтон. Снег окаймлял мемориалы, постаменты и пустоту. В лунном свете снежинки казались серебристыми опилками.

Бинг покосился на девочку под его ногами. Она взглянула на него в ответ через лед и моргнула.

Он, попятившись, закричал еще раз. Его ноги ударились о другой крест. Бинг наполовину развернулся, потерял равновесие и упал на четвереньки. Он посмотрел через тусклый лед. Мэнкс осветил фонариком лицо другого ребенка – мальчика с чувственными серьезными глазами под светлой челкой.

Уильям Делман

42Б Мэттисон-авеню

Эсбери Парк, штат Нью-Джерси

1981—?

Билли хотел лишь чуть-чуть поиграть,

Но не остался отец помогать.

С другим убежала тревожная мать.

Ножи, наркота и бремя тревог!

Если бы кто-то немного помог!

Бинг попытался встать и комически заскользил на каблуках, затем съехал вниз и влево. Фонарик Мэнкса показал ему другого ребенка – азиатскую девочку, прижимавшую к себе плюшевого медвежонка в твидовом жакете.

Сара Чо

1993—?

30 Пятая улица

Бангор, штат Мэн

Сара жила, как в трагическом сне,

И полезла в петлю по тринадцатой весне!

Но если бы Чарли прокатил ее на своей машине,

Она вообще забыла бы о своей кручине.

Бинг охнул от ужаса. Сара Чо – мертвая девочка – с упреком посмотрела на него. Ее рот открылся в визгливом безмолвном крике. Малышку погребли во льду вместе с тряпкой, обмотанной вокруг горла.

Чарли Мэнкс поймал локоть Бинга и помог ему встать.

– Извини, что тебе пришлось увидеть все это, – сказал Мэнкс. – Жаль, что не мог избавить тебя от подобного зрелища. Но ты должен понять причины моего труда. Вернемся в машину. У меня есть термос с какао.

Он помог Бингу пройти по льду, крепко придерживая за предплечье и не давая упасть.

Они разделились только у капота машины. Чарли пошел к водительской двери, а Бинг задержался на мгновение, впервые заметив аэрографический рисунок: усмехавшуюся леди, нарисованную хромом. Ее руки были расставлены так, что платье приподнималось над телом, как крылья. Бинг с первого взгляда узнал ее. Это была копия тех ангелов милосердия, которые охраняли ворота на кладбище.

Когда они сели в машину, Чарли Мэнкс достал из-под сиденья серебристый термос. Он отвинтил крышку, наполнил ее горячим шоколадом и передал Бингу. Тот обхватил ее обеими руками и начал потихоньку пить обжигающую сладость, пока Чарли Мэнкс разворачивался и отъезжал от КЛАДБИЩА ТОГО, ЧТО МОГЛО БЫ БЫТЬ. Машина помчалась туда, откуда приехала.

– Расскажите мне о Стране Рождества, – дрожащим голосом сказал Бинг.

– Это прекрасное место, – ответил Мэнкс. – При всем уважении к мистеру Уолту Диснею, Страна Рождества является воистину счастливейшим местом в мире. Хотя, с другой стороны, я полагаю, ты мог бы назвать его счастливейшим местом вне этого мира. Там каждый день Рождество и дети никогда не чувствуют горя. Нет, дети вообще не понимают концепции несчастья! Для них существуют только забавы. Это как рай – только население там, конечно, не мертвое! Дети живут вечно, всегда остаются детьми, им не нужно бороться, потеть и унижаться перед взрослыми. Я нашел это место сна случайно – много лет назад. Первыми его поселенцами стали мои собственные дети. Они спаслись до того, как были разрушены той жалостливой гневной тварью, в которую превратилась их мать, – особенно в последние годы.

Он хмыкнул и продолжил:

– На самом деле это место, где каждый день происходит нечто невозможное. Однако это место предназначено для детей, а не для взрослых. Лишь нескольким взрослым позволено жить там. Тем людям, которые показали свою верность по тем или иным причинам. Лишь тем, кто пожелал пожертвовать всем ради счастья нежных малышей. Людям, которые подобны тебе, мистер Бинг.

Он громко высморкался в платок.

– Я всем сердцем хотел бы, чтобы каждый ребенок в мире мог найти свою дорогу в Страну Рождества, где дети могли бы познать безопасность и счастье сверх меры! Ах, парень, это было бы здорово! Но лишь некоторые взрослые согласны отправиться в путь с человеком, которого они никогда не встречали, – особенно туда, куда раньше не могли приехать. Наоборот, они считают меня гнусным растлителем и похитителем детей. Поэтому я привожу в Страну Рождества только одного-двух детей в год, и почти всегда это малыши, увиденные мной на Кладбище Того, Что Могло Бы Быть – милые крошки, страдающие от рук своих родителей. Как человек, который, будучи ребенком, ужасно страдал, я хочу помочь им. Кладбище показывает мне детей, у которых – без моего вмешательства – украли бы детство. Причем украли бы их отцы и матери. Малышей избивали бы цепями, кормили кошачьей едой и продавали извращенцам. Их души превратились бы в лед. Они стали бы холодными бесчувственными людьми и в свою очередь занялись разрушением своих детей. Мы с тобой являемся их единственным шансом, Бинг! Я, годами работая хранителем Страны Рождества, спас около семидесяти детей. И мне верится, что моя неудержимая воля спасет более сотни малышей, прежде чем я завершу свой путь.

Машина мчалась через холодную, напоминавшую пещеру темноту. Бинг двигал губы, ведя безмолвный счет.

– Семьдесят, – прошептал он. – Вероятно, вы спасаете только одного ребенка в год. Возможно, двоих.

– Да, это близко к правде, – ответил Мэнкс.

– А сколько вам лет? – спросил Бинг.

Мэнкс криво усмехнулся, открывая полный рот острых коричневых зубов.

– Работа держит меня молодым. Кончай свое какао, Бинг.

Партридж сделал последний глоток горячей сладкой жидкости, затем поболтал оставшийся напиток. На дне колпачка виднелся молочно-желтый осадок. Бингу было интересно, не проглотил ли он что-то еще из медицинского набора Дьюи Хэнсома. Имя звучало как шутка – как прозвище в шутливом стихотворении. Дьюи Хэнсом. Добинговский помощник Чарли Мэнкса, который спас десять детей и получил в награду Страну Рождества. Если Чарли Мэнкс привез туда семьдесят детей, тогда это получается… Семь добинговских помощников? Везет же некоторым.

Он услышал грохот: стук, дребезг и ворчание большого грузовика, который двигался за ними. Бинг оглянулся. Каждое мгновение звук нарастал по громкости. Но ничего не было видно.

– Вы слышите это? – спросил Бинг, не замечая того, что пустая крышка термоса внезапно выскользнула из его одеревеневших пальцев. – К нам что-то приближается?

– Это утро, – ответил Мэнкс. – Оно накатывает на нас. Не смотри, Бинг! Оно уже здесь!

Рев грузовика стал оглушительным и внезапно оказался слева от Бинга. Тот посмотрел в окно и увидел бок большой машины – буквально в паре футов от него. На металлической панели было нарисовано зеленое поле, красный фермерский домик, коровы и яркое солнце, всходившее над холмами. Яркие лучи высвечивали буквы в фут высотой: «Рассветная доставка».

На мгновение этот грузовик скрыл землю и небо. «Рассветная доставка» заполнила весь обзор. Затем она с грохотом унеслась вдаль, волоча за собой петушиный хвост пыли. Бинг вздрогнул, увидев почти болезненно-синее небо – утреннее небо без облаков и границ.

Сельский край Пенсильвании

Чарли Мэнкс направил «Призрак» к обочине и остановился. Перед ними тянулась потрескавшаяся, песчаная сельская дорога. Желтоватые кусты росли прямо рядом с машиной. Жужжали насекомые. В глаза бил свет низкого солнца. Было не больше семи утра, но Бинг уже чувствовал через ветровое стекло настойчивый жар наступавшего дня. Мир собирался кипеть от зноя.

– Вот же черт! – сказал Бинг. – Что случилось?

– Солнце взошло! – мягко ответил Мэнкс.

– Я спал?

– Думаю, спал, Бинг. Но ты проснулся. Возможно, впервые в жизни.

Мэнкс улыбнулся. Партридж покраснел и неуверенно усмехнулся в ответ. Он не всегда понимал Чарли Мэнкса, но это лишь усиливало его восхищение им… его благоговение.

Стрекозы летали над высокой травой. Бинг не знал, где они находились. Это был не Шугаркрик. Какая-то провинция. Посмотрев в пассажирское окно на туманно-золотистый свет, он увидел на холме колониальный дом с черными жалюзи. На грязной дороге, под акацией, стояла девочка в алом платье с желтыми цветами. Она с удивлением смотрела на машину. В одной ее руке была скакалка. Но она не прыгала, а просто рассматривала их. Бинг предположил, что малышка никогда не видела раньше «Роллс-Ройс».

Он прищурился и поднял руку в приветствии. Она не помахала в ответ. Склонив голову набок, девочка будто бы изучала их. Когда ее косички упали на правое плечо, он узнал ее. Бинг подпрыгнул от удивления, и его колено ударило о нижний край приборной доски.

– Она! – закричал он. – Это она.

– Кто? – участливым голосом спросил Чарли Мэнкс.

Они смотрели друг на друга. Бинг был бы шокирован не меньше, если бы увидел поднявшегося мертвеца. Каким-то образом он и видел сейчас поднявшегося мертвеца.

– Лили Картер, – пискнул он.

Бинг всегда хорошо запоминал короткие стихотворения.

– К жизни плохой влекла ее мать. Детство угасло, начавшись едва. Если бы кто-то мог заступиться и подарить ей…

Его голос затих, когда проволочная дверь на крыльце скрипнула и изящная женщина в испачканном мукой фартуке высунула голову.

– Лили! – закричала она. – Я сказала, что завтрак будет готов через десять минут. Иди домой!

Лили Картер не ответила и только начала медленно пятиться по дороге. Ее глаза оставались большими и очарованными. Она не боялась. Ей просто было интересно.

– Это мать Лили, – сказал Мэнкс. – Я должен собрать данные на их семью. Ее мать работает ночами в придорожном баре неподалеку отсюда. Ты знаешь о женщинах, которые работают в барах.

– А что с ними не так? – спросил Бинг.

– Они шлюхи, – ответил Мэнкс. – Почти все из них. По крайней мере, пока внешность позволяет. В случае с мамой Лили Картер красота увянет быстро. Тогда она перестанет быть шлюхой и превратится в сутенершу. В сутенершу своей дочери. Кто-то же должен зарабатывать на пропитание, а муж у Евангелии Картер отсутствует. Она никогда не была замужем. Возможно, даже не знает, кто обрюхатил ее. Маленькой Лили только восемь, но девочки… растут быстрее мальчиков. Как будет выглядеть эта маленькая леди? Я уверен, что ее мать запросит большую цену за невинность ребенка!

– Откуда вы знаете? – прошептал Бинг. – Откуда вы знаете, что все это действительно случится? Вы… уверены?

Чарли Мэнкс приподнял одну бровь.

– Есть только один способ узнать. Отойти в сторону и оставить Лили на попечении ее матери. Возможно, мы навестим их через несколько лет и посмотрим, как сильно ее мать преуспела в обращении с девочкой. Скорее всего, она предложит нам ее на двоих!

Лили шла задом до самого крыльца. Изнутри мать снова выкринула ее имя. Голос был хриплым и сердитым. Для Бинга он звучал, как голос пьяницы в похмелье, – скрипучий и грубый.

– Лили! Немедленно иди домой, или я скормлю твои яйца чертовой собаке.

– Сука, – прошептал Бинг Партридж.

– Я склонен согласиться с тобой, – сказал Мэнкс. – Когда ее дочь поедет со мной в Страну Рождества, мать не почувствует горя. Конечно, будет лучше, если они исчезнут вместе. Я не возьму миссис Картер с собой, но, возможно, ты найдешь для нее какое-то применение. Хотя я могу придумать для нее только одно занятие, которое она заслуживает. И когда ты представишь, что она может сделать с дочерью, если оставить их в покое… Одним словом, я не буду лить слез о ней.

Сердце Бинга быстро забилось за грудной костью. Во рту пересохло. Он начал возиться с замком. Чарли Мэнкс схватил его за руку, как он делал это на КЛАДБИЩЕ ТОГО, ЧТО МОГЛО БЫ БЫТЬ, когда помогал ему идти через лед.

– Куда ты собрался? – спросил Чарли.

Бинг ответил ему диким взглядом.

– Чего мы ждем? Пойдем туда. Пойдем и спасем эту девочку!

– Нет, – ответил Чарли. – Не сейчас. Нужно подготовиться. Наше время придет, и довольно быстро.

Бинг посмотрел на Мэнкса с удивлением… и с определенной долей уважения.

– Да, мой мальчик, – сказал Чарли Мэнкс. – Женщины могут поднимать ужасный галдеж, когда они думают, что их дочерей забирают от них, – даже такие плохие матери, как миссис Картер.

Бинг кивнул.

– Как ты думаешь, мы можем использовать севофлюран с твоей работы? – спросил Мэнкс. – Кстати, приготовь пистолет и противогаз. Мне кажется, они нам пригодятся.